Когда ее прервали, Элайда нахмурилась:
— Мы не знаем, кто именно затаил тень измены в своем сердце. Сине. Но предполагаю, что этот некто способен делать так, что мои приказы или не выполняются, или переиначиваются. И у меня есть основания полагать, что этот некто тайно шлет сообщения Ранду ал'Тору. И то и другое несомненно предательство по отношению и ко мне, и к Башне.
Сине ожидала продолжения, но Амерлин лишь пристально смотрела на нее, медленно и словно машинально поглаживая юбку с красными вставками.
— Какое именно расследование я должна провести, Мать? — настороженно спросила Сине. Элайда вскочила:
— Я поручаю тебе найти, откуда исходит зловоние предательства, как бы высоко ни завели тебя поиски, вплоть до самой Хранительницы Летописей. Все, что ты выяснишь, кого бы это ни касалось, сообщишь лишь Престолу Амерлин.
Больше никто не должен знать. Ты понимаешь меня?
— Мне понятен ваш приказ, Мать. И почти ничего, кроме приказа, я не понимаю, подумала Сине, когда Элайда ушла еще более поспешно, чем явилась.
Она уселась в кресло, покинутое Амерлин, чтобы все хорошенько обдумать, и оперлась подбородком на кулаки — так всегда делал в раздумье отец. Все, в конечном счете, поддается логике.
Она не голосовала за низложение Суан Санчей — ей всегда казалось, что эта девушка подходит на роль Амерлин лучше всех, — но раз уж это сделано и все законы худо бедно соблюдены, то помогать ей сбежать было бы безусловно предательством или, по меньшей мере, преднамеренным неподчинением приказам Амерлин. Нельзя исключить и того, что кто либо связан с ал'Тором; хотя имеет значение, что ему сообщалось и с какой целью. Обнаружить того, кто подменял приказы Амерлин, нелегко, для этого требуется по крайней мере знать, какие именно приказы были подменены. Сейчас, когда прошло столько времени, выяснить, кто помогал Суан бежать, столь же трудно, как и то, кто мог писать ал'Тору. Такое множество голубей ежедневно покидало голубятни в Башне и возвращалось обратно, что временами казалось, будто небо рябит от перьев.
Если Элайда знает больше, чем сказала, значит, у нее имеется еще один источник, откуда она черпает сведения. Во всем этом очень мало смысла.
Измена могла вывести Элайду из себя, заставить ее клокотать от гнева, но сейчас она пребывает совершенно в ином состоянии. Она нервничает. И очень обеспокоена тем, что опасность угрожает лично ей. И она скрытничала, будто не хотела говорить всего, что знала или предполагала. Можно сказать, она почти испугана. Что же это за предательство, если оно способно заставить нервничать и бояться Элайду? Гибель всей Башни.
Внезапно разрозненные части головоломки встали на свои места, и брови у Сине снова полезли на лоб. Сходится, все сходится. Кровь отхлынула от лица, руки и ноги неожиданно заледенели. Запечатано Пламенем. Она сказала, что сохранит все, что узнает, в своем сердце, но тогда она еще ничего не понимала.
Ход мыслей Сине, изложен в книге в виде ее собственных рассуждений.
Свой вывод она сделала исходя из недостаточной информации.
Сине не знала, что Элайда успела совершить достаточно ошибок для низложения.
Поэтому, она не могла принять на веру, что простое неповиновение власти Амерлин и попытки установить контакт с Возрожденным Драконом, пусть и за спиной Амерлин, представляют достаточную угрозу Элайде и грозят гибелью всей Башне. Будь это просто самовольство, Элайде не нужно было бы так таиться с расследованием, не нужно было бы и бояться. Достаточно выявить нарушителей и сурово наказать.
Сине сделала вывод, что только Черная Айя могла заставить Элайду так бояться за Башню и себя лично.
Таково мое мнение, Лиса Седай.
Вы не могли бы объяснить мне, почему Элайда заподозрила Алвиарин в переписке с ВД?
Что навело ее на эту мысль?
Это кажется мне совершенно необъяснимым.