36. Дени (6)

[Xanvier Xanbie]

В лагере беженцев стоял такой страшный смрад, что Дени чудом не стошнило.
Сир Барристан сморщил нос и заявил:
– Вашему Величеству не стоит оставаться здесь и дышать этими черными испарениями. 
– Я от крови дракона, – напомнила ему Дени. – Ты разве видел когда-нибудь, чтобы дракон страдал от поноса?
Визерис часто заявлял, что Таргариенам нипочем болезни обычных людей, и до сих пор ей не приходилось в этом сомневаться. Дени помнила, как ей приходилось мерзнуть, голодать, бояться, но никогда не помнила, чтобы ей приходилось болеть.
– Даже и так, – сказал старый рыцарь, – мне было бы спокойнее, если бы Ваше Величество вернулись в город.
Разноцветные кирпичные стены Миэрина виднелись в половине мили позади.
– Кровавый понос был истинным бичом любой армии со времен Рассветных Веков. Предоставьте нам раздавать еду, Ваше Величество.
– С завтрашнего дня. Сегодня я здесь, и я хочу наблюдать.
Она лягнула Серебрянку пятками; остальные потрусили за ней. Чхого ехал впереди, Агго и Ракхаро чуть следом – с длинными дотракийскими кнутами, чтобы держать больных и умирающих в отдалении. Сир Барристан был слева на серой в яблоках лошади; слева были Саймон Полосатая Спина из Свободных Братьев и Марселен из Мужей Девы. Все они были конные – дотракийцы, Медные Звери, вольноотпущенники – и все разделяли только всеобщее отвращение к этой своей обязанности.
Астапорцы тащились следом жуткой процессией, которая только удлинялась с каждым пройденным ярдом. Некоторые говорили на языках, которые королева не понимала. Другие уже и говорить не могли. Многие протягивал к Дени руки или становились на колени, когда Серебрянка проезжала мимо.
– Мать, – звали они королеву на наречиях Астапора, Лисса и Старого Волантиса, на гортанном дотракийском и мелодичном квартийском, даже на всеобщем языке Вестероса.
– Мать, прошу тебя... Мать, помоги моей сестре, она больна... дай мне еды для моих малышей... пожалуйста, мой старый отец... помоги ему... помоги ей... помоги мне...
«Я ничем больше не могу вам помочь», – с отчаянием подумала Дени. Астапорцам было некуда идти. За стенами Миэрина остались тысячи – мужчины, женщины, мальчишки, старики, маленькие девочки и новорожденные младенцы. Многие были больны, большинство умирало с голоду, и все были обречены. Королева попыталась сделать для них, что могла: она послала им целителей, Синих Милостей и цирюльников-хирургов, но некоторые из них и сами заразились, и ни те, ни другие, ни третьи не замедлили шествие мора, что прибыл на белой кобылице. Отделение здоровых от больных оказалось бессмысленным. Ее Преданные Щиты пытались выполнить приказ королевы, оттаскивая мужей от жен, детей от матерей; астапорцы плакали, кидались на солдат и кидались в них камнями. Прошло несколько дней, и больные были мертвы, а здоровые – больны. Разделение тех и других ничего не дало.
Даже кормить их становилось все труднее. Каждый день королева посылала астапорцам, что могла, но с каждым днем их становилось все больше, а еды – все меньше. К тому же было все труднее найти возниц, готовых доставить еду беженцам: среди тех, кого посылали в лагерь, многие сами уже страдали поносом. На других нападали на обратной дороге в город. Только вчера  опрокинули одну из повозок и убили двух солдат, так что с сегодняшнего дня королева решила, что доставлять еду будет сама. Против этого возражали все ее советники до единого – от Резнака и Бритоголового до сира Барристана – но Дейенерис была непреклонно.
– Я не отвернусь от них, – упрямо заявила она. – Королева должна знать, как страдает ее народ.
Страдания были единственным, в чем у них не было недостатка.
– У них почти не осталось мулов или лошадей, хотя многие приехали из Астапора верхом, – доложил королеве Марселен. – Они съели всех, Ваше Величество, а также всех крыс и бродячих собак, каких только удалось поймать. Некоторые уже едят своих покойников.
– Человек не должен есть человеческое мясо, – сказал Агго.
– Это все знают, – согласился Ракхаро. – Они будут прокляты.
– Они уже прокляты, – возразил Саймон Полосатая Спина.
За ними плелись маленькие дети с раздутыми животами – слишком слабые или напуганные, чтобы просить еды. Истощенные люди с запавшими глазами сидели на корточках среди песка и камней, извергая из себя жизнь вонючими коричнево-красными потоками. Многие испражнялись прямо там, где спали – они так обессилели, что не могли отползти к выгребным канавам, которые королева повелела выкопать. Две женщины дрались, не поделив обугленную кость. Неподалеку мальчик лет десяти ел крысу. Он помогал себе одной рукой, а в другой сжимал заостренную палку – на тот случай, если еще кто-то покусится на его добычу. Дени видела человека, валявшегося в грязи под черным покрывалом – когда она проехала мимо, покрывало рассыпалось тысячей мух. Похожие на живые скелеты женщины сидели на земле, прижимая к себе умирающих детей. За королевой следовали взгляды. Те, у кого еще хватало сил, кричали ей вслед:
– Мать... пожалуйста, Мать... да благословят тебя боги, Мать...
«Да благословят меня боги, – горько думала Дени. – Ваш город – прах и кости, ваш народ умирает вокруг. У меня нет для вас крова, нет лекарств, нет надежды. Только черствый хлеб и червивое мясо, засохший сыр и немного молока. Благословите меня, боги, благословите меня».
Но у какой матери не найдется молока, чтобы кормить своих детей?
– Слишком много мертвецов, – сказал Агго. – Их надо сжечь.
– Кто будет их жечь? – спросил сир Барристан. – Кровавый понос повсюду, каждую ночь умирает по сотне людей.
– Нехорошо трогать мертвых, – заявил Чхого.
– Это все знают, – в голос поддакнули Агго и Ракхаро.
– Может, и так, – сказала Дени, – но в любом случае это придется сделать.
Она немного подумала.
– Безупречные не боятся трупов. Я поговорю с Серым Червем.
– Ваше Величество, – возразил сир Барристан, – Безупречные – ваши лучшие бойцы, мы не можем подвергнуть их риску заразиться. Пусть астапорцы сами хоронят своих мертвецов.
– Они слишком слабы, – заметил Саймон Полосатая Спина.
Дени сказала:
– Если давать им больше еды, они станут сильнее.
Саймон покачал головой.
– Не надо тратить еду на умирающих, Ваша Милость. У нас ее не хватает и на прокорм живым.
Он был не так уж неправ, она это знала, но от этого горькие слова не делались сладче.
– Мы проехали достаточно, – решила королева. – Мы накормим их здесь.
Она подняла руку. Телеги позади остановились, и всадники разъехались кругом, не давая астапорцам накинуться толпой на еду. Скоро им пришлось остановиться – давка вокруг становилась все плотнее, все новые и новые больные волочили ноги к телегам. Всадники отпихивали их.
– Ждите своей очереди, – кричали они астапорцам. – Не толкайтесь. Назад. Отойдите. Хлеб для всех. Ждите своей очереди.
Дени оставалось только сидеть и смотреть.
– Сир, – сказала она Барристану Селми, – разве мы больше ничего не можем сделать? У вас есть провизия.
– Провизия для солдат Вашего Величества. Быть может, нам придется выдержать долгую осаду. Вороны-Буревестники и Младшие Сыновья могут беспокоить юнкайцев нападениями, но им не под силу отбросить врагов. Если бы Ваше Величество позволило мне собрать армию...
– Если нам придется все-таки принять бой, я предпочту принять его на стенах Миэрина. Посмотрим, как юнкайцы попытаются взять мои укрепления, – королева смотрела, что происходит вокруг. – Если бы мы делили еду поровну...
– ...Астапорцы бы съели свою долю за считанные дни, и нам осталось бы тем меньше провизии для осады.
Дени глядела на ту сторону лагеря – на миэринские стены из разноцветных кирпичей. В воздухе вились мухи и рыдания.
– Боги послали этот мор мне во смирение. Столько мертвецов... Я не позволю им есть трупы.
Она поманила к себе Агго.
– Езжай к воротам, приведи мне Серого Червя и пятьдесят его Безупречных.
– Кхалиси, кровь твоей крови повинуется, – Агго ударил лошадь пятками и поскакал прочь.
Сир Барристан смотрел ему вслед с плохо скрываемой тревогой на лице.
– Нам не следует тут больше задерживаться, Ваше Величество. Астапорцев накормили, как вы и приказывали. Мы больше ничего не можем сделать для этих бедолаг. Надо возвращаться в город.
– Возвращайтесь, если пожелаете, сир, я вас не задерживаю. Я никого из вас не задерживаю, – Дени соскочила с лошади. – Я не могу их исцелить, но могу по крайней мере показать им, что Мать о них не забыла.
Чхого шумно втянул воздух.
– Кхалиси, нет, – колокольчики в его косе тихо зазвенели, когда он спешился. – Нельзя к ним приближаться. Не давайте им до себя дотронуться! Не надо!
Дени прошла мимо него. На земле, в нескольких футах от них, лежал и стонал старик, вперив взгляд в серые подбрюшья облаков. Королева встала рядом с ним на колени, сморщив нос от вони, и отодвинула грязные седые волосы, чтобы потрогать больному лоб.
– Он весь горит. Мне нужна вода, чтобы его омыть – сгодится и морская. Марселен, принесешь мне немного? Еще мне потребуется масло для погребального огня. Кто поможет мне сжечь мертвецов?
К тому времени, как Агго вернулся вместе с Серым Червем и пятидесятью Безупречными, идущими размашистым шагом вслед за конем дотракийца, Дени удалось настолько застыдить всю свою свиту, что ей помогали все до единого. Саймон Полосатая Спина и его люди оттаскивали живых от мертвых и громоздили трупы в кучу, Чхого, Ракхаро и остальные дотракийцы помогали тем, кто еще мог ходить, дойти до берега, искупаться и постирать одежду. Агго пялился на них, как на сумасшедших, но Серый Червь только преклонил перед королевой колено и сказал:
– Ваш слуга готов помочь.
Еще до полудня в лагере полыхало с полдюжины костров. Столбы жирного черного дыма коптили безжалостное голубое небо. Наездничий наряд Дени был весь перепачкан сажей, когда она наконец отошла от погребальных костров.
– Ваша Милость, – сказал Серый Червь, – ваш слуга и его братья просят дозволения искупаться в соленом море, когда мы завершим свой труд – чтобы очиститься согласно законам нашей великой богини.
Королева впервые слышала, что у евнухов есть свое собственное божество.
– Что это за богиня? Она из богов Гиса?
Серый Червь затруднился с ответом.
– Богиню зовут многими именами. Она Владычица Копий, Невеста Битвы, Матерь Воинств, но ее истинное имя является достоянием лишь тех убогих, чьи мужские части были сожжены на ее алтаре. Мы не говорим о ней с другими. Ваш слуга просит прощения.
– Как пожелаешь. Да, вы можете искупаться, если так хотите. Благодарю за помощь.
– Этот недостойный живет, чтобы служить вам.
Когда Дейенерис вернулась в свою пирамиду, она смертельно устала, и руки и ноги у нее отваливались. Миссандея читала какой-то старый свиток, Ирри и Чхику спорили из-за Ракхаро.
– Ты для него слишком плоская, – говорила Чхики. – Ты почти что мальчик. Ракхаро не спит с мальчиками. Это все знают.
Ирри парировала:
– Все знают, что ты почти что корова. Ракхаро не спит с коровами.
– Ракхаро – кровь моей крови. Его жизнь принадлежит мне, а не вам, – сказала им Дени. Ракхаро за время, проведенное вне Миэрина, вымахал почти на полфута, его руки и ноги обросли крепкими мышцами, а в волосах звенели четыре колокольчика. Сейчас, как заметили обе служанки королевы, он возвышался и над Агго, и над Ракхаро.
– Теперь помолчите. Мне надо помыться, – она чувствовала себя измаранной, как никогда прежде.
– Чхику, помоги мне снять эту одежду, унеси ее и сожги. Ирри, скажи Квеззе, чтобы подобрала мне наряд полегче и попрохладнее. Сегодня было жарко.
На террасу задувал прохладный ветер. Дени удовлетворенно вздохнула, погрузившись в воду бассейна. Повинуясь ее велению, Миссандея разделась и спустилась в бассейн за госпожой.
– Ваша служанка слышала прошлой ночью, как астапорцы скребутся в стены, – сказала маленькая переводчица, растирая Дени спину.
Ирри и Чхику обменялись взглядами.
– Никто не скребся, – сказала Чхику. – Скребутся... чем им скрестись?
– Руками, – ответила Миссандея. – Кирпичи старые, рассыпающиеся. Астапорцы пытаются прокопать себе дорогу в город.
– Это займет у них много лет, – сказала Ирри.  – Стены очень толстые. Это все знают.
– Это все знают, – согласилась Чхику.
– Мне они тоже снились, – Дени взяла Миссандею за руку. – Лагерь от города в доброй половине мили, моя милая. Никто не скребется в стены.
– Вашему Величеству лучше знать, – сказала Миссандея. – Следует ли мне помыть вам голову? Времени осталось немного, Резнак мо Резнак скоро придут, чтобы обсудить...
– ...Приготовления к свадьбе, – Дени со всплеском села в бассейне. – Я почти что забыла.
«Или постаралась забыть».
– И после них я ужинаю с Хиздаром, – она вздохнула. – Ирри, принеси мне зеленый токар, тот шелковый, отороченный мирийскими кружевами.
– Этот токар в починке, кхалиси – кружева порвались. Зато синий токар постирали.
– Значит, синий. Они все равно обрадуются.
Она ошиблась только наполовину. Жрица и сенешаль были рады видеть королеву облаченной в токар, как подобает благородной миэринке, но еще больше они хотели раздеть ее догола. Дейенерис недоверчиво выслушала их. Когда они договорили, она заявила:
– Я не хочу никого этим оскорбить, но я не собираюсь показываться матери и сестрам Хиздара в голом виде.
– Но, – заморгал Резнак мо Резнак, – но вы должны, Ваша Милость. Это традиция – перед свадьбой представительницы семьи жениха осматривают чрево невесты и, э... ее женские части. Чтобы убедиться, что они сложены надлежащим образом и, э...
– ...Плодородны, – закончила за него Галазза Галар. – Это древний обряд, Ваша Лучезарность. Три Милости будут присутствовать при обследовании и произнесут соответствующие молитвы.
– Да, – сказал Резнак, – а после вам подадут особый пирог. Женский пирог, который пекут только для невест. Мужчинам не позволено его пробовать, но я слышал, что это отменное лакомство. Волшебное.
«И на случай, если мое чрево окажется иссохшим, а женские части скверны, у них тоже найдется пирог?»
– Хиздару зо Лораку предоставится возможность изучить мои женские части после свадьбы.
«У кхала Дрого не было с ними проблем, не будет и у Хиздара».
– Пусть его мать и сестра обследуют друг друга и сами разделят особый пирог. Я его есть не буду. И я не буду мыть благородному Хиздару его благородные ноги.
– Ваше Великолепие, вы не понимаете, – запротестовал Резнак. – Омовение ног – это священная традиция. Оно означает, что вы будете в услужении у мужа. Свадебный наряд тоже полон скрытого значения. Невеста носит темно-красное покрывало поверх белого шелкового токара с бахромой их маленьких жемчужин.
«Королеве кроликов нельзя выйти замуж, не надев большие уши».
– И эти жемчужины будут греметь на каждом шагу.
– Жемчуг – символ плодородия. Чем больше жемчужин носит Ваша Милость, тем больше здоровых детей произведет на свет.
– И зачем мне сотня детей? – Дени обернулась к Зеленой Милости. – Если мы обвенчаемся по вестеросскому обряду...
– Боги Гиса не сочтут этот брачный союз подлинным, – лица Галаззы Галар не было видно за покрывалом из зеленого шелка. Видны были только глаза – зеленые, мудрые и грустные. – В глазах горожан вы будете наложницей благородного Хиздара, а не законной женой. Ваши дети будут бастардами. Нет, Ваша Милость должна обвенчаться с Хиздаром в Храме Милостей, в присутствии всей миэринской знати, чтобы те стали свидетелями вашего замужество.
«Под каким-нибудь предлогом выманите глав всех семейств из их пирамид», – предлагал ей когда-то Даарио. «Слово дракона – огонь и кровь». Дени отбросила эту мысль как недостойную.
– Как пожелаете, – вздохнула она. – Я выйду замуж за Хиздара в Храме Милостей и буду закутана в белый токар с бахромой из мелких жемчужин. Что еще?
– Еще одно, Ваша Милость, – сказал Резнак. – Чтобы отметить ваше замужество, хорошо бы дать разрешение на открытие бойцовских ям. Это был бы ваш свадебный дар Хиздару и вашему любящему народу – знак того, что вы восприняли древние обычаи и традиции Миэрина.
– И поступок, более других угодный богам, – добавила мягким и добрым голосом Зеленая Милость.
«Кровавый выкуп за невесту». Дейенерис устала воевать за ямы – даже сир Барристан не верил, что ей удастся победить.
– Никакой правитель не может сделать свой народ хорошим, – сказал он ей. – Бейелор Благословенный молился, постился и строил Семерым такие храмы, о которых другие боги и мечтать не могли, но и он не смог положить конец войнам и нужде.
«Королева должна прислушиваться к чаяниям своего народа», – напомнила себе Дени.
– Когда мы поженимся, Хиздар будет королем. Пусть сам заново открывает ямы, если ему угодно. Я не хочу в этом участовать.
«Пусть кровь будет на его руках, а не на моих».
Она встала.
– Если мой муж хочет, чтобы я омыла его ноги, пусть сначала омоет мои. Я скажу ему об этом сегодня вечером.
Любопытно, как на это отреагирует ее суженый.
Беспокоиться не пришлось. Хиздар зо Лорак прибыл к королеве спустя час после захода солнца. На нем был бордовый токар с золотой полосой и каймой из золотых бусин. Дени, наливая ему вино в чашу, рассказала жениху о встрече с Резнаком и Зеленой Милостью.
– Эти обряды ничего не стоят, – заявил Хиздар, – просто шелуха, которую надо отбросить. Миэрин слишком долго погрязал в глупых старых обычаях.
Он поцеловал ей руку и добавил:
– Дейенерис, моя королева, я с радостью вымою вас с головы до пят, если именно это требуется от меня, чтобы стать вашим королем и мужем-консортом.
– Чтобы стать вашим королем и мужем-консортом, от тебя требуется только заключить для меня мир. Скахаз сказал мне, что ты принес вести о перемирии.
– Так и есть, – Хиздар скрестил длинные ноги. Он выглядел очень довольным собой. – Юнкай согласен на мир, но не бесплатно. Нарушение торговли рабами причинило всему цивилизованному миру большие убытки. Юнкай и его союзники требуют от нас их возместить, уплатив золотом и драгоценными камнями.
Золото и драгоценности – это несложно.
– Что еще?
– Юнкайцы продолжат вести торговлю рабами, как и прежде. Астапор будет восстановлен как рабовладельческий город, и вы не будете этому препятствовать.
– Юнкайцы восстановили у себя работорговлю, стоило мне отойти на две лиги от их города. Разве я повернула обратно? Король Клеон умолял меня вступить с ним в военный союз против них, и я пропустила его мольбы мимо ушей. Я не хочу войны с Юнкаем – сколько мне это повторять? Каких обещаний они требуют?
– Вот это и есть камень преткновения, моя королева, – сказал Хиздар зо Лорак. – Как ни грустно это говорить, но юнкайцы не верят вашим обещаниям. Они все бренчат одной и той же струной на арфе, напоминая о каком-то после, которого сожгли ваши драконы.
– У него разве что токар обгорел, – презрительно ответила Дени.
– Возможно, но они все равно вам не верят. Люди из Нового Гиса испытывают то же самое. Слова – ветер, как вы сами часто повторяли. Никакие ваши слова не гарантируют мир Миэрину. Только дела – они хотят, чтобы мы обвенчались, и они хотят видеть меня королем – чтобы я правил рука об руку с вами.
Дени снова наполнила ему кубок. Больше всего на свете ей хотелось опрокинуть графин Хиздару на голову и залить вином его самодовольную улыбку.
– Замужество или резня. Свадьба или война. Таков мой выбор?
– Я думаю, выбора у вас нет, Ваша Лучезарность. Давайте произнесем наши клятвы перед богами Гиса и вместе будем строить новый Миэрин.
Королева обдумывала ответ, когда позади раздались шаги. «Еда», – подумала она. Ее повара обещали подать любимое кушанье благородного Хиздара – собаку в меду, фаршированную сливами и перцем. Но когда Дени обернулась, у нее за спиной стоял сир Барристан – только из бани, весь в белом и с полуторным мечом на боку.
– Ваше Величество, – сказал он, поклонившись, – прошу извинить за беспокойство, но я подумал, что вы захотите об этом узнать без промедления. Вороны-Буревестники вернулись в город и принесли кое-какие вести о враге. Юнкайцы движутся на север, как мы и боялись.
По благородному лиц Хиздара зо Лорака пробежала тень недовольства.
– Королева изволит ужинать. Наемники могут подождать.
Сир Барристан не обратил на него внимания.
– Я предложил лорду Даарио доложить обо всем мне, как велели Ваше Величество. Он засмеялся и сказал, что напишет донесение собственной кровью, если только Ваше Величество пошлет к нему вашу маленькую служанку, чтобы та показала ему, как писать письма.
– Кровью? – устрашилась Дени. – Это штука? Нет. Нет, не говорите мне, я хочу сама его увидеть.
Она была юна и одинока, а юные девушки всегда могут передумать.
– Соберите моих капитанов и военачальников. Хиздар, знаю, вы извините меня.
– Миэрин прежде всего, – Хиздар сердечно улыбнулся. – У нас будут и другие ночи – тысяча ночей.
– Сир Барристан проводит тебя на выход, – Дени поспешила вернуться в свои покои и позвать служанок. Она не хотела встречать своего капитана в токаре. Королева перепробовала с десяток нарядов, пока не выбрала один самый симпатичный, но отказалась от короны, которую ей предложила Чхику.
Когда Даарио Нахарис преклонил перед ней колено, сердце чуть не выпрыгнуло у Дени из груди. Волосы у него были перепачканы в засохшней крови, и на виске блестел глубокий порез, свежий и красный. Правый рукав капитана был замаран кровью почти до локтя.
– Это? – Даарио дотронулся до виска. – Арбалетчик попытался вогнать мне стрелу в глаз, но я от него ушел. Я спешил домой к моей королеве – назад к теплу ее улыбки, – он тряхнул рукавом, разбрызгав по полу красные капли. – Это не моя кровь. Один из моих сержантов заявил, что нам стоит перекинуться к юнкайцам, так что я засунул руку ему в горло и вырвал сердце. Я хотел принести его в подарок моей серебряной королеве, но мне преградили дорогу четверо Кошек и начали рычать и плеваться – один из них меня едва не схватил, так что я швырнул сердце ему в лицо.
– Весьма галантно, – сказал сир Барристан, судя по тону, сочтя это намерение каким угодно, только не галантным, – но что за вести вы принесли Ее Величеству?
– Скверные вести, сир Дедушка. Астапор пал, и работорговцы идут с войском на север.
– Это старые новости, уже с душком, – проворчал Бритоголовый.
– Твоя мать говорила то же о поцелуях твоего папаши, – ответил Даарио. – Милая моя королева, я был бы здесь куда раньше, но в холмах кишмя кишат юнкайские наемники: четыре вольных отряда. Вашим Воронам-Буревестникам пришлось через всех них прорубаться. Есть и новые вести, еще хуже прежних: юнкайская армия движется по дороге вдоль берега, и к ней присоединились четыре легиона из Нового Гиса. У них есть слоны – с сотню, в броне и с башнями на спинах. Там есть и толосские пращники, и квартийская кавалерия на боевых верблюдах. Еще два гискарских легиона сели на корабли в Астапоре. Если наши пленники не лгут, это второе войско высадится за Скахазадханом, чтобы отрезать нас от Дотракийского моря.
Он говорил и говорил, и время от времени на пол срывались капли ярко-красной крови, заставляя Дени вздрагивать.
– Сколько погибло? – спросила она, когда капитан закончил свой рассказ.
– Наших? Я не задерживался, чтобы их пересчитать. Но мы приобрели больше людей, чем потеряли.
– Очередные перебежчики?
– Очередные доблестные воины, горящие желанием присоединиться к вашему правому делу. Они понравятся моей королеве. Там есть боец с топором с Островов Василиска, настоящий громила, ростом больше Бельваса. Вам стоит на него взглянуть. Еще вестеросцы, с десяток или больше. Дезертиры из Гонимых ветром, которым опротивел Юнкай. Из них выйдут отличные Вороны-Буревестники.
– Как скажешь, – Дени не стала с ним спорить. Скоро Миэрину понадобится каждый меч.
Сир Барристан хмуро поглядел на Даарио.
– Капитан, вы упомянули четыре вольных отряда. Мы знаем только о троих: Гонимые ветром, Длинные копья, Рота кошки.
– Сир Дедушка определенно умеет считать. Младшие сыновья перекинулись к юнкайцам, – Даарио отвернулся и плюнул на пол. – Это – Бурому Бену Пламму. В следующий раз, когда я увижу его гнусную рожу, я разрублю его от горла до паха и вырву его черное сердце.
Дени собралась что-то сказать и не нашла слов. Она вспомнила, как в последний раз видела лицо Бена. «Доброе лицо, ему я доверяла». Смуглая кожа, седые волосы, сломанный нос, морщинки в уголках глаз. Даже драконы любили старого Бурого Бена, который хвастался, что у него самого в жилах есть капля драконьей крови. «Три измены должна ты испытать: одну из-за золота, одну из-за крови, одну из-за любви». Пламм – это вторая измена или третья? А сир Джорах, ее грубый старый медведь? Неужели ей не найти друга, которому она сможет довериться? «Что толку в пророчествах, которые невозможно понять? Если я выйду замуж за Хиздара до восхода солнца, разве вражеские рати испарятся, как утренняя роса и оставят меня править в мире?»
Слова Даарио встретили негодующим гулом. Резнак причитал, Бритоголовый что-то мрачно бормотал себе под нос, ее кровные всадники клялись отомстить. Силач Бельвас ударил себя кулаком по испещренному шрамами брюху и поклялся, что съест сердце Бурого Бена со сливами и луком.
–  Прошу вас, – сказала Дени, но ее, кажется, услышала только одна Миссандея. Королева поднялась на ноги. – Тихо! Я услышала достаточно.
– Ваше Величество, – сир Барристан опустился на одно колено. – Мы слушаем и повинуемся. Что прикажете?
– Действуйте, как мы условились. Собирайте еду – сколько успеете.
«Если я оглянусь, я пропала».
– Нам придется закрыть ворота и выставить на стены всех, кто способен держать в руках оружие. Никого не впускать, никого не выпускать.
На мгновение в зале наступила тишина. Мужчины глядели друг на друга. Наконец Резнак спросил:
– А как же астапорцы?
Ей хотелось кричать, скрежетать зубами, рвать на себе одежду и биться о пол. Вместо этого она сказала:
– Закройте ворота. Мне в третий раз повторить?
Астапорцы были ее детьми, но мать ничем не могла помочь им.
– Оставьте меня. Даарио, останься. Рану надо промыть, и у меня еще есть к тебе вопросы.
Остальные поклонились и вышли. Дени отвела Даарио Нахариса вверх по лестнице к себе в опочивальню, где Ирри промыла ему рану уксусом, а Чхику перевязала ее белым полотном. Когда они закончили, королева отослала служанок.
– Твоя одежда вся в крови, – сказала она Даарио. – Сними ее.
– Только если ты сделаешь то же самое, – капитан поцеловал ее.
Его волосы пахли кровью, дымом и конским потом, губы были жестки и горячи. Дени затрепетала в его руках. Когда они наконец разняли губы, она сказала:
– Я думала, это ты меня предашь. «Одну из-за золота, одну из-за крови, одну из-за любви» – так мне сказали чародеи. Я думала... я никогда не думала, что это будет Бурый Бен. Даже мои драконы, казалось, ему доверяли.
Она обняла капитана за плечи.
– Обещай, что никога не обернешься против меня. Я этого не перенесу. Обещай.
– Никогда, любовь моя.
Она ему поверила.
– Я поклялась, что выйду замуж за Хиздара зо Лорака, если он даст мне девяносто дней мира, но сейчас... Я хотела тебя с того самого момента, как увидела – но ты был наемником, непостоянным, вероломным. Ты хвалился, что у тебя была с сотню женщин.
– Сотня? – Даарио усмехнулся в пурпурную бороду. – Я солгал, милая моя королева. Их было с тысячу. Но среди них ни единожды не было дракона.
Она приблизила губы к его устам
– Так чего же ты ждешь?

[Duncan]

Первая редакция

[Ортикон]

Можно приступать к работе или вы еще будете обсуждать?

[Xanvier Xanbie]

Мужей Девы

Меня что-то переклинило. Детей Матери, конечно.

Разноцветные кирпичи стен Миэрина остались в полумиле позади.

Прямо-таки не стены остались позади, а отдельные кирпичи?

утверждено? Верные Щиты, гораздо более по-русски

Не утверждено. В приложениях от dvnd еще один вариант - "Храбрые Щиты".

Этот недостойный

"Эти недостойные", вообще-то - Серый Червь говорит о всех Безупречных, а не только о себе.

На самом деле, я до сих пор путаюсь между двумя АСТовскими переводами "this one" - "этот недостойный" и "ваш слуга". Возможно, стоит выбрать и утвердить один из них. Или перемежать оба для разнообразия.

вижу только один выбор

Так точно можно сказать по-русски? Мне кажется, выбор он либо есть, либо его нет.

по-моему, тут будут именно "буквы"

Да, замените на буквы.

[Duncan]

Прямо-таки не стены остались позади, а отдельные кирпичи?

Мда, тоже корявая фраза вышла, ладно, пусть 2-й редактор думает.

Меня что-то переклинило. Детей Матери, конечно.
Прямо-таки не стены остались позади, а отдельные кирпичи?
Не утверждено. В приложениях от dvnd еще один вариант - "Храбрые Щиты".
"Эти недостойные", вообще-то - Серый Червь говорит о всех Безупречных, а не только о себе.

На самом деле, я до сих пор путаюсь между двумя АСТовскими переводами "this one" - "этот недостойный" и "ваш слуга". Возможно, стоит выбрать и утвердить один из них. Или перемежать оба для разнообразия.
Так точно можно сказать по-русски? Мне кажется, выбор он либо есть, либо его нет.
Да, замените на буквы.

Сам посуди, что более по русски звусчит ... Подайте мне мой верный/преданный/храбрый щит...? По-моему ответ очевиден + храбрый вообще неправильный перевод

[Xanvier Xanbie]

Подайте мне мой верный/преданный/храбрый щит...?

Да, Верные Щиты лучше.

[Ортикон]

Тут из перевода предложение выпало:
Three score soldiers followed close behind the captains, to protect the food wagons.
Я вот только не уверен как перевести Three score soldiers. Это шесть десятков солдат что ли?

У них почти не осталось мулов или лошадей
Почему слово "или" вычеркнуто?

[Xanvier Xanbie]

Это шесть десятков солдат что ли?

Ну да. Три на двадцать.

[Xanvier Xanbie]

Она лягнула Серебрянку пятками

Агго ударил лошадь пятками

Шенкеля, на самом деле. Надо бы поправить.

[Ортикон]

Шенкеля, на самом деле. Надо бы поправить.

Поправлю, хотя на мой взгляд слишком специфично. Вот я например не знал что это слово означает часть ноги)

[Ортикон]

Я тут посоветовался с одним человеком и он как вариант предложил слово "пришпорить". Как вы считаете?
и еще я неоднократно заявлял, что не дружу с пунктуацией, но вроде после союза "и" запятые не ставятся. Я их убираю.

[Xanvier Xanbie]

он как вариант предложил слово "пришпорить". Как вы считаете?

Чтобы пришпорить, нужны шпоры. Тут о шпорах ни слова, и я вообще не думаю, что дотракийцы их используют.

[Dolorous Malc]

и еще я неоднократно заявлял, что не дружу с пунктуацией, но вроде после союза "и" запятые не ставятся

После - естественно, не ставятся. Если до "и" не было причастного или деепричастного оборота, или сложноподчинённого предложения - до не ставятся тоже.

[Ортикон]

"До" конечно, опечатался. А про эти причастные и деепричастные обороты я уже ничего не помню, но мне кажется, что тут они не нужны. Оставлю наверное как есть, пусть следующий по инстанции разбирается с запятыми.

[Ортикон]

Вот, просмотрите, может будут какие замечания.