67. Низвергатель королей

[Xanvier Xanbie]

Две тени: бледная и темная. Заговорщики встретились в тишине арсенала на втором уровне Великой Пирамиды, среди стоек с копьями, вязанок арбалетных болтов и трофеев давно забытых битв. 
– Сегодня ночью, – сказал Скахаз мо Кандак. Из-под капюшона лоскутного плаща выглядывала выглядывала медная маска летучей мыши-вампира. – Все мои люди будут на месте. Пароль – «Гролео».
– «Гролео».
«Думается, вполне уместно».
– Да. Когда принесли голову... вы же были при дворе?
– Нас было сорок стражников, и все мы ждали, пока ничтожество на троне не отдаст приказ, чтобы мы могли зарубить Кровавую Бороду и прочих. Думаешь, юнкайцы осмелились бы поднести голову заложника королеве Дейенерис?
«Нет», – подумал Селми.
– Хиздар, кажется, был потрясен.
– Это притворство. Его собственную родню из рода Лораков вернули целой и невредимой – вы видели сами. Юнкайцы разыграли перед нами представление, и главным скоморохом здесь был Хиздар. Дело было не в Юрхазе зо Юнзаке – другие работорговцы и сами с радостью стоптали бы старого дурака. Все это было затеяно ради того, чтобы дать Хиздару предлог для убийства драконов.
Это заставила сира Барристана задуматься.
– Разве он осмелится?
– Он осмелился покуситься на жизнь своей королевы – почему с ее ручными зверушками должно быть иначе? Если мы не вмешаемся, Хиздар будет тянуть время – чтобы дать всем знать, что ему это не по душе, и чтобы Мудрые Господа получили возможность избавиться от Вороны-Буревестника и кровного всадника. Вот тогда он возьмется за дело. Им нужно, чтобы драконы были мертвы к прибытию волантийского флота.
«Да, этого они хотят». Все складывается – но это не значило, что план был Барристану Селми по нраву.
– Этому не бывать, – его королева была Матерью Драконов, и он не мог позволить причинить вред ее детям. – Час волка. Самое темное время ночи, когда весь мир спит.
Впервые он услышал эту поговорку из уст Тайвина Ланнистера у стен Синего Дола.
«Он дал мне сутки на вызволение Эйериса. Если я не вернусь с королем к рассвету следующего дня, десница возьмет город огнем и мечом – так он мне сказал. В час волка я вошел в город и в час волка мы из него вышли».
– На рассвете Серый Червь и Безупречные закроют и запрут ворота на засов.
– Лучше всего атаковать как раз на рассвете, – предложил Скахаз. – Неожиданно выйдем из ворот, заполоним все линии осады, перебьем юнкайцев, пока они выскакивают из постелей.
– Нет, – они уже обсуждали это предложение раньше. – У нас с Юнкаем мир, подписанный и закрепленный печатью ее королевского величества. Мы не будем нарушать его первыми. Как только Хиздар будет в наших руках, мы соберем совет, который будет управлять городом вместо него. Затем мы потребуем от юнкайцев вернуть заложников и увести армии от города. Если они откажут, тогда и только тогда мы сообщим им о разрыве мирного договора и после этого дадим бой. Ваш план бесчестен.
– А твой план глуп, – буркнул Бритоголовый. – Время самое подходящее. Наши вольноотпущенники готовы и рвутся в бой.
Так и было – Селми это знал. Саймону Полосатой Спине из Свободных Братьев и Моллоно Йосу Добу из Храбрых Щитов не терпелось пойти в битву, показать себя и смыть юнкайской кровью все те горести, что им пришлось пережить в рабстве. Только Марселен, командир Детей Матери, разделял сомнения сира Барристана.
– Мы уже об этом говорили. Вы согласились, что будет по-моему.
– Я согласился, – заворчал Бритоголовый, – но это было еще до Гролео, до головы. У работорговцев нет чести.
– Зато у нас она есть, – ответил сир Барристан.
Бритоголовый пробормотал себе что-то под нос по-гискарски, затем сказал:
– Как прикажешь. Хотя, сдается мне, нам еще предстоит сделать кое-что, что пойдет против твоей стариковской чести. Что делать с охраной Хиздара?
– Его величество держит при себе двух телохранителей, когда отходит ко сну. Один дежурит у дверей опочивальни, другой внутри, в смежном алькове. Сегодня это будут Кразз и Железнокожий.
– Кразз, – проворчал Бритоголовый. – Этого я не люблю.
– До крови может и не дойти, – предположил сир Барристан. – Я собираюсь поговорить с Хиздаром. Если он поймет, что мы не собираемся его убивать, он может приказать своей охране сдаться.
– А если нет? Хиздар не должен уйти от нас.
– Он не уйдет, – Селми не боялся Кразза, а уж тем более Железнокожего. Это были всего лишь гладиаторы. Хиздар кормил впечатляющее сборище бывших бойцовых рабов, но охранники из них были неважные. Они были быстры, сильны, свирепы и умели владеть оружием, но в кровавых потехах не научишься охранять королей. В яме им объявляли противника под рев рогов и барабанный бой, а когда бой был выигран, победителю бинтовали раны и подносили маковое молочко от боли, и он знал, что угроза прошла и можно пить и праздновать до следующего боя. Но для рыцаря Королевской Гвардии битва по-настоящему не заканчивается никогда. Угроза может явиться отовсюду и из ниоткуда, в любое время дня и ночи. Трубы не оповестят о появлении врага – вассалы, слуги, друзья, братья, сыновья, даже жены могут скрывать под плащами кинжалы, а в сердцах намерение убить. Для рыцаря Королевской Гвардии на час сражений приходится десять тысяч часов, когда он бдит, ждет, безмолвно стоит в тени. Новые обязанности утомили бойцовых рабов Хиздара и сделали их нетерпеливыми, а уставшие охранники всегда небрежны и реагируют замедленно.
– Я разберусь с Краззом, – сказал сир Барристан. – Просто позаботьтесь о том, чтобы мне не пришлось разбираться еще и с Медными Зверями.
– Не бойся. Мы закуем Маргаза в цепи, прежде чем он успеет поднять тревогу. Я же говорил, Медные Звери мои.
– Еще вы говорили, что у вас есть люди и в рядах юнкайцев?
– Шпионы и лазутчики. У Резнака тоже есть, и даже больше.
«Резнаку нельзя доверять. Он сладко душится и дурно попахивает».
– Кому-то надо будет освободить заложников. Если не вернем наших людей, юнкайцы используют их против нас.
Скахаз фыркнул в носовые прорези маски:
– Легко сказать «освободить», трудно сделать. Пусть работорговцы грозятся.
– А если они не ограничатся угрозами.
– Старик, тебе их будет не хватать? Это евнух, дикарь и наемник.
«Герой, Чхого и Даарио».
– Чхого – кровный всадник королевы, кровь ее крови. Они вместе вышли из Красной Пустыни. Герой – ближайший помощник Серого Червя. А Даарио...
«Она любит Даарио». Любовь светилась в глазах королевы, когда она смотрела на капитана, звучала в ее голосе, когда Дейенерис о нем говорила.
– Даарио тщеславен и безрассуден, но он дорог ее величеству. Его надо спасти до того, как его Вороны-Буревестники решатся действовать сами. Сделать это можно – я когда-то уже вывел в целости и сохранности отца нашей королевы из Синего Дола, где его держал в плену мятежный лорд, но...
– ...Но тебе никогда не пройти через юнкайский лагерь незамеченным. Там все до единого сейчас знают тебя в лицо.
«Я могу скрыть лицо, как это делаешь ты», – подумал Селми, но был вынужден признать, что Бритоголовый прав. Он был уже не в том возрасте для таких подвигов.
– Тогда нам понадобится какой-то другой способ, кто-то еще. Кто-то, кого бы юнкайцы знали, чье присутствие в их лагере осталось бы незамеченным...
– Даарио называет тебя «сир дедуля», – напомнил ему Скахаз. – Уж не буду говорить, как он называет меня. Если бы мы с тобой были заложниками, рискнул бы он за нас своей шкурой?
«Вряд ли», – подумал рыцарь, но вслух сказал:
– Он мог бы.
– Если бы нас жгли заживо, Даарио мог бы помочиться в костер – другой помощи от него ждать не приходится. Пусть Вороны-Буревестники выберут себе другого капитана, и он будет знать свое место. Если королева не вернется, на свете одним наемником станет меньше – кому о нем горевать?
– А если вернется?
– Она будет плакать, рвать на себе волосы и клясть юнкайцев – но не нас. На наших руках крови не будет. Ты ее сможешь утешать, расскажешь ей какую-нибудь историю из давних времен – она их любит. Бедный Даарио, храбрый капитан... она никогда его не забудет, нет... но для нас всех лучше, если он умрет, правда? И лучше для самой Дейенерис.
«Лучше для Дейенерис – и для Вестероса». Дейенерис любила своего капитана, но в ней говорила женщина, а не королева. «Принц Рейегар любил леди Лианну, и из-за этого умерли тысячи. Дейемон Темное Пламя любил первую Дейенерис и поднял восстание, когда лишился ее. Злой Клинок и Кровавый Ворон оба любили Ширу Морскую Звезду, и Семь Королевств истекли кровью. Принц Стрекоз любил Дженни из Старых Камней так, что отказался от короны, и Вестерос заплатил за этот брак трупами». Все три сына Эйегона Пятого женились по любви – вопреки желанию отца. Поскольку и сам этот невероятный монарх в свое время уступил чаянию сердца, когда выбирал себе королеву, он предоставил сыновьям сделать так, как они пожелали и тем самым нажил заклятых врагов, когда мог нажить верных друзей. За этим, как ночь сменяет день, последовали измена и смута, и все закончилось в Летнем Замке чародейством, огнем и бедой.
«Ее любовь к Даарио – это яд. Он действует медленнее, чем саранча в меду, но убивает так же надежно».
– Там есть еще Чхого, – сказал сир Барристан. – Он и еще Герой. Оба дороги ее величеству.
– У нас тоже есть заложники, – напомнил ему Скахаз Бритоголовый. – Если работорговцы убьют одного из наших, мы убьем одного из ихних.
Какое-то мгновение сир Барристан не мог понять, о чем речь. Затем его осенило.
– Королевские виночерпии?
– Заложники, – поправил его Скахаз мо Кандак. – Граздар и Квезза родня Зеленой Милости. Меззара из Мерреков, Кезмия из Палов, Аззак – Гхазин. Бхаказ из Лораков, он родич самому Хиздару. Все они – сыны и дочери пирамид. Жаки, Кваззары, Улезы, Хазкары, Дхазаки, Иеризаны – дети Великих Господ.
– Невинные девочки и мальчишки с умильными мордашками, – сир Барристан запомнил их всех за время их службы королеве. Граздар с его мечтами о славе, робкая Меззара, ленивый Миклаз, самовлюбленная хорошенькая Кезмия, волоокая Квезза с ангельским голоском, Дхаззар-плясун и все остальные. – Дети.
– Дети Гарпии. Только кровью можно отплатить за кровь.
– Так сказал юнкаец, который принес нам голову Гролео.
– И он был прав.
– Я этого не позволю.
– Какой прок от заложников, если их нельзя трогать?
– Возможно, нам стоит предложить юнкайцам троих детей за Даарио, Героя и Чхого, – сделал уступку сир Барристан. – Ее величество...
– ...Ее величества здесь нет. Решать, что делать, должны мы с тобой, и ты знаешь, что я прав.
– У принца Рейегара было два ребенка, – поведал ему сир Барристан. – Рейенис была маленькой девочкой, Эйегон – грудным младенцем. Когда Тайвин Ланнистер взял Королевскую Гавань, его люди убили обоих детей. Лорд Тайвин велел завернуть окровавленные тела в красные плащи – подарки для нового короля.
«И что сказал Роберт, когда их увидел? Улыбнулся ли он?». Барристан Селми был тяжело ранен на Трезубце и избежал возможности лицезреть подарки лорда Тайвина, но мысли о них еще часто досаждали ему. «Если бы я увидел, как он улыбается над кровавыми тельцами детей Рейегара, ни одна армия на свете не удержала бы меня от убийства».
– Я не пойду на убийство детей. Либо так, либо я во всем этом не участвую.
Скахаз посмеивался.
– И упрямый же ты старик. Твои умильные мордашки вырастут и станут Детьми Гарпии. Убей их сейчас, или придется убить их позже.
– Казнят за совершенные злодеяния, а не за то, что человек еще только может совершить в будущем.
Бритоголовый снял со стены боевой топор, осмотрел его и проворчал:
– Да будет так. Хиздару или нашим заложникам не причинят вреда. Доволен, сир Дедуля?
«Не с чего мне быть довольным».
– Договорились. В час волка. Помните.
– Я таких вещей не забываю, сир, – хотя медная пасть летучей мыши не шевелилась, сир Барристан чувствовал, как собеседник ухмыляется под маской. – Долго же Кандак ждал этой ночи.
«Этого я и боялся». Если король Хиздар не причастен к покушению на королеву, то, о чем они сегодня договорились – измена. Но как он может быть непричастен? Селми сам слышал, как Хиздар уговаривал Дейенерис попробовать отравленную саранчу и потом кричал своим людям, чтобы те убили дракона. «Если мы не вмешаемся, Хиздар убьет драконов и откроет ворота врагам королевы. Выбора у нас нет». Но, как старый рыцарь ни обдумывал и не обмусоливал эту мысль, он не мог найти в ней ничего благородного.
Длинный день прополз медленно, как улитка.
Где-то, как знал старый рыцарь, король Хиздар совещается с Резнаком мо Резнаком, Маргазом зо Лораком, Галаззой Галар и прочими своими миэринскими советниками, обсуждая, как лучше всего ответить на требования Юнкая... но Барристана Селми на такие советы больше не приглашали. К тому же теперь ему было некого охранять. Вместо этого он стал обходить пирамиду сверху донизу, проверяя, все ли часовые на постах. На это он убил все утро. Время после полудня сир Барристан потратил на своих сирот, даже сам взял щит и меч, чтобы устроить старшим подросткам тренировку пожестче.
Кое-кто из них уже проходил обучение для бойцовых ям, когда Дейенерис Таргариен взяла Миэрин и освободила их из оков. Эти уже хорошо владели мечом, коротким копьем и боевым топором и до того, как их к себе взял сир Барристан. Несколько, быть может, уже готовы. «Мальчик с Островов Василиска, для начала. Тумко Лхо». Тумко Лхо был черен, как мейстерские чернила, но быстр и силен – лучший фехтовальщик от природы, какого Селми только видел со времен Джейме Ланнистера. «И еще Ларрак. Ларрак-Кнут». Сиру Барристану боевое искусство Ларрака не нравилось, но в его умении сомневаться не приходилось. Ларраку еще предстояло годы и годы учиться владеть рыцарским оружием – мечом, длинным копьем, булавой – но с кнутом и трезубцем в руках он был смертоносен. Старый рыцарь предупреждал мальчика, что против врага в доспехах кнут бесполезен... пока не увидел, как Ларрак им пользуется: ударом цепляет противников за ноги и заставляет их потерять равновесие. «Это еще не рыцарь, но боец славный».
Ларрак и Тумко были его лучшими учениками. Кроме них, был лхазарянин, которого другие мальчики прозвали Рыжим Ягненком – хотя он брал свирепостью, а не умением. Может, еще братья – трое гискарцев из простонародья, которых продали в рабство за долги отца.
Таким образом, вышло шестеро. «Шестеро из двадцати семи». Селми мог надеяться на лучший результат, но и это было неплохое начало. Другие мальчики были по большей части младше и привыкли обращаться с ткацкими станками, плугами или ночными горшками, а не с мечами и щитами, но они, по крайней мере, старались вовсю и учились быстро. Несколько лет в качестве оруженосцев – и он сможет представить королеве шестерых новых рыцарей. Что до тех, кто не сможет закончить подготовки – что ж, не каждому мальчишке суждено стать рыцарем. «Государству нужны еще свечники, трактирщики и оружейники». В Миэрине это было так же верно, как было в Вестеросе.
Сир Барристан смотрел, как упражняются сироты, и обдумывал, есть ли смысл в том, чтобы произвести Тумко и Ларрака в рыцари прямо здесь и сейчас – и, может, и Рыжего Ягненка тоже. Чтобы посвятить кого-то в рыцари, нужно быть рыцарем – а если сегодня ночью что-то пойдет не так, завтра он может оказаться на плахе или в темнице. Кто тогда произведет в рыцари его оруженосцев? С другой стороны, репутация юного рыцаря хотя бы частично зависит от доброй или дурной славы того, кто даровал ему рыцарство. Едва ли он сослужит своим сиротам хорошую службу, если станет известно, что свои шпоры они получили от предателя – и, может, свежеиспеченные рыцари окажутся в соседних камерах с ним самим. «Они заслуживают лучшего, – решил сир Барристан. – Лучше долгая жизнь в качестве оруженосца, чем короткая в качестве запятнанного рыцаря».
Когда день сменился вечером, Селми велел своим ученикам отложить мечи и щиты и собраться вокруг него. Он рассказывал им, что значит быть рыцарем.
– Это честь делает человека рыцарем, а не меч, – сказал он. – Без чести рыцарь – самый обычный убийца. Лучше умереть с честью, чем жить без нее.
Мальчики  удивленно смотрели на него – но в один день, думал старый рыцарь, они поймут.
После этого, вернувшись на вершину пирамиды, сир Барристан нашел Миссандею читающей среди груд книг и свитков.
– Останься сегодня здесь, дитя, – сказал он ей. – Что бы ни случилось, что бы ты ни видела и ни слышала, не покидай покоев королевы.
– Недостойная повинуется, – сказала девочка. – Если ей дозволено спросить...
– Лучше не надо, – сир Барристан в одиночестве вышел в сад на террасе. «Я не создан для этого», – подумал он, глядя на раскинувшийся внизу город. Пирамиды просыпались одна за другой, на них загорались фонари и факелы, а внизу на улицах сгущалась тень. «Заговоры, интриги, шепоты, обманы, тайны внутри тайн, и как я во все это ввязался?»
Должно быть, ему уже давно была пора привыкнуть к таким вещам. И в Красном Замке были свои тайны. «Даже у Рейегара». Принц Драконьего Камня никогда не доверял Барристану Селми так, как доверял Эртуру Дейну, и подтверждением тому был Харренхолл. «В год ложной весны».
Воспоминания о нем все еще беспокоили рыцаря. Старый лорд Уэнт объявил о том, что устроит турнир, вскоре после того, как его посетил брат – сир Освелл Уэнт, рыцарь Королевской Гвардии. С легкой руки Вариса король Эйерис уверовал, что сын затевает заговор с целью его свергнуть и весь этот турнир у Уэнта был устроен только затем, чтобы дать Рейегару предлог встретиться с множеством лордов, собравшихся на турнир. Со времен Сумеречного Дола Эйерис и носу не казал за порог Красного Замка, но тут он вдруг заявил, что поедет в Харренхолл вместе с принцем Рейегаром, и вот с этого момента все пошло наперекосяк.
«Будь я рыцарем получше... если бы я спешил принца в последней схватке, как я спешил многих других, королеву любви и красоты выбирал бы я...».
Рейегар выбрал Лианну Старк из Винтерфелла. Барристан Селми сделал бы другой выбор. Не королеву – ее и на турнире-то не было. Не Элию Дорнийскую – хотя она была добра и любезна; если бы Рейегар выбрал ее, страна бы избежала войны и многих горестей. Барристан выбрал бы юную девушку, недавно появившуюся при дворе, одну из фрейлин Элии... хотя по сравнению с Эшарой Дейн дорнийская принцесса выглядела дешевой потаскушкой.
Даже сейчас, много лет спустя, сир Барристан помнил улыбку Эшары и звук ее смеха. Ему надо было только смежить веки, чтобы перед глазами встало ее лицо, длинные темные волосы, спадающие по плечам, и колдовские пурпурные глаза. «У Дейенерис точно такие же глаза». Иногда, когда королева глядела на него, старому рыцарю казалось, что он смотрит на дочь Эшары...
Но дочь Эшары родилась мертвой, и его дама сердца вскоре бросилась с башни, обезумев с горя по потерянному ребенку – и, возможно, из-за того, кто обесчестил ее в Харренхолле. Эшара Дейн умерла, так и не узнав, что сир Барристан любил ее. «Да и откуда ей?». Он был рыцарем Королевской Гвардии и принес обет безбрачия – ничего хорошего из признания в любви не вышло бы. «Но и из молчания не вышло ничего хорошего. Если бы я спешил Рейегара и объявил бы Эшару королевой любви и красоты, взглянула бы она на меня вместо Старка?».
Он понятия не имел. Но из всех ошибок, совершенных Барристаном Селми за всю его жизнь, эта тревожила его больше всего.
Небо было пасмурно, воздух горяч и удушлив, но в этой томительной погоде было нечто, от чего у рыцаря по спине побежали мурашки. «Дождь, – подумал он. – Надвигается буря. Если не сегодня ночью, то с утра». Сир Барристан задумался, доживет ли он до бури. «Если у Хиздара есть свой собственный Паук, меня можно уже записать в покойники». Но если так – он намерен умереть, как жил: с мечом в руке.
Когда на западе, за парусами шныряющих по Заливу Работорговцев кораблей угас последний свет дня, сир Барристан вернулся в пирамиду, вызвал пару прислужников и велел им нагреть воды для мытья. После дневной тренировки с оруженосцами он был весь в грязи и поту.
Принесенная вода оказалась еле теплой, но Селми лежал в ванне, пока она совсем не остыла, и тер кожу до красноты. Почувствовав себя чище некуда, рыцарь встал, вытерся и оделся в белое. Чулки, короткие штаны, шелковая туника, подбитый дублет – все свежевыстиранное и выбеленное. Затем доспехи – те самые, что дала ему королева в знак признания. Позолоченная кольчуга ладно сработана, звенья гибки, как хорошая кожа, нагрудник покрыт эмалью – твердой, как лед, и светлой, как свежевыпавший снег. Кинжал на одно бедро, полуторный меч на другое, оба висят на белом ремне с золотыми бляшками. Наконец сир Барристан накинул на себя длинный белый плащ и застегнул его на плечах.
Шлем он оставил на крюке. Узкая прорезь для глаз ограничивала поле зрения, а ему еще понадобится смотреть по сторонам. Ночью в залах пирамиды было темным-темно, и враги могли напасть с любой стороны. Кроме того, пусть украшавшие шлем вычурные драконьи крылья и были усладой для глаз, они не дадут соскользнуть в сторону вражескому мечу или топору. Лучше сир Барристан прибережет шлем для следующего турнира – если по милости Семерых будет участвовать еще хоть в одном.
Вооружившись и надев доспехи старый рыцарь сидел и ждал в сумраке своей комнатушки, прилегающей к покоям королевы. Перед ним из темноты выплывали лица всех королей, которым он служил и которых подвел, и лица братьев по Королевской гвардии, вместе с которыми он служил королям. Многие ли из них решились бы совершить то, на что он сейчас идет? «Некоторые – безусловно. Но не все. Кое-кто без колебаний зарубил бы Бритоголового как предателя». За стенами пирамиды пошел дождь. Сир Барристан сидел во мраке и слушал. «Дождь похож на слезы, – думалось ему, – точно плачут мертвые короли».
Настала пора идти.
Великая Пирамида Миэрина была построена в подражание Великой Пирамиде Гиса, колоссальные руины которой в свое время посетил Ломас Долгоход. Как и ее древняя предшественница, в алых мраморных чертогах которой сейчас жили одни летучие мыши да пауки, миэринская пирамида могла похвастаться тридцатью тремя этажами – боги Гиса почему-то считали это число священным. Сир Барристан в одиночестве начал долгий спуск по лестницам – его белый плащ колыхался за спиной. Он пошел по лестнице для слуг – не по парадной лестнице из мрамора с прожилками, а по куда более узкому, крутому и прямому спуску, таящемуся в глубине толстых кирпичных стен.
Двенадцатью этажами ниже он нашел Бритоголового. Грубое лицо Скахаза скрывала та самая маска, что он носил и утром – летучая мышь-вампир. С ним было шестеро Медных Зверей. Все они были в масках насекомых, похожие друг на друга, как близнецы.
«Саранча», – сообразил Селми.
– Гролео, – произнес он.
– Гролео, – ответила саранча.
– У меня есть и еще саранча на тот случай, если понадобится, – сообщил Скахаз.
– Шестерых хватит. Что со стражниками у дверей?
– Там мои люди. Проблем не будет.
Сир Барристан взял Бритоголового за руку.
– Не проливайте крови, разве что не останется другого выхода. Наутро мы соберем совет и объясним городу, что мы сделали и ради чего.
– Как скажешь. Удачи, старик.
Тут они расстались – Медные Звери остались позади, а сир Барристан продолжил спуск по лестницам.
Покои короля были запрятаны в самом сердце пирамиды, на шестнадцатом-семнадцатом этажах. Добравшись до этих этажей, Селми обнаружил, что двери во внутренние помещения пирамиды надежно заперты и у них на страже стоят двое Медных Зверей. Из-под капюшонов лоскутных плащей выглядывали маски крысы и быка.
– Гролео, – сказал сир Барристан.
– Гролео, – ответил бык. – Третий коридор справа.
Крыса отомкнула цепь. Сир Барристан и его спутники вступили в узкий, освещенный факелами коридор для слуг, со стенами из черного и красного кирпича. Шаги заговорщиков отдавались эхом по полу – они миновали два коридора и свернули в третий справа.
Перед резными дверями в королевские покои стоял Железнокожий, молодой гладиатор, пока еще не выбившийся в первые бойцы на арене. Замысловатые черно-зеленые татуировки покрывали его щеки и лоб – древние валирийские колдовские письмена, которые, как предполагалось, должны были сделать кожу и мышцы гладиатора твердыми, как сталь. Такие же изображения покрывали грудь и руки Железнокожего – хотя смогут ли  они и взаправду остановить меч или топор, предстояло еще проверить.
Но, с татуировками или без, Железнокожий все равно выглядел грозно – гибкий и жилистый парень на голову выше сира Барристана.
– Кто идет? – закричал он, размахивая двуручным топором и тем самым преграждая им путь. Увидев сира Барристана и за ним медную саранчу, гладиатор снова опустил топор. – Старый сир.
– С позволения короля, мне нужно кое-что ему сказать.
– Поздно уже.
– Поздно, но дело неотложное.
– Могу спросить, – Железнокожий постучал древком топора в двери королевских покоев. Открылась щель, из нее выглянул детский глаз, и детский голосок из-за дверей спросил, в чем дело. Железнокожий ответил. Сир Барристан услышал, как убирают тяжелый засов, и наконец двери распахнулись.
– Только вы один, – сказал Железнокожий. – Пусть звери подождут тут.
– Как пожелаете, – сир Барристан кивнул саранче, один из стражников кивнул в ответ. В одиночестве Селми прошел через двери.
Занятые королем покои были темны, лишены окон и окружены со всех сторон кирпичными стенами в восемь футов толщиной – но внутри они были просторны и роскошны. Огромные балки из черного дуба подпирали высокие потолки, полы были устланы шелковыми квартийскими коврами. На стенах висели бесценные гобелены – древние, по большей части поблекшие, с изображением былых побед Старой Гискарской Империи. Самый большой гобелен изображал, как выживших солдат разбитой валирийской армии ведут под ярмом и заковывают в цепи. Арчатый вход в королевскую опочивальню охраняла пара любовников из сандалового дерева – искусно вырезанных, отполированных и намазанных маслом. Сиру Барристану они внушали отвращение, хотя, без сомнения, статуи должны были своим видом распалять страсть. «Чем скорее мы отсюда уйдем, тем лучше».
Единственным источником света в комнате была железная жаровня. За ней стояли юные пажи королевы – мальчик Драказ и девочка Квезза.
– Миклаз пошел будить короля, – сообщила Квезза. – Принести вина, сир?
– Нет, спасибо.
– Садитесь, – предложил Драказ, показывая на скамью.
– Я постою.
За ведущей в опочивальню аркой слышались голоса, и один из них принадлежал королю.
Прошло несколько минут, прежде чем его великолепие Хиздар зо Лорак, Четырнадцатый Его Благородного Имени, вышел из опочивальни, зевая и на ходу затягивая пояс халата. Халат был из зеленого атласа, роскошно отделанный жемчугами и серебряной нитью. Под халатом король был голым. Это хорошо: обнаженный человек чувствует себя уязвимым и не столь склонен  совершать самоубийственные подвиги.
Сир Барристан заметил и женщину – она выглядывала из-за тюлевой занавеси на входе в опочивальню. Женщина тоже была обнажена, ее груди и бедра только частично прикрывал колышущийся шелк.
– Сир Барристан, – Хиздар снова зевнул. – Который час? Появились вести о моей милой королеве?
– Нет, ваше величество.
Хиздар вздохнул.
– «Ваше великолепие», пожалуйста. Хотя в такой час скорее бы сошла «Ваша сонливость».
Король прошел к буфету, чтобы налить себе чашу вина, но на дне графина осталось всего ничего. По лицу Хиздара прошла тень раздражения.
– Миклаз, вина. Немедленно.
– Да, ваша милость.
– И прихвати с собой Драказа. Графин арборского золотого и еще один сладкого красного. Только не нашей желтой ссанины, благодарю покорно. И если я еще раз обнаружу мой графин пустым, мне, видно, придется выпороть тебя по нежной розовой попке.
Мальчик выскочил за дверь, и король снова повернулся к Селми:
– Мне приснилось, что вы нашли Дейенерис.
– Сны могут лгать, ваше величество.
– Лучше уж «ваша лучезарность». Что привело вас ко мне в столь поздний час, сир? Какие-то неурядицы в городе?
– В городе все спокойно.
– Да? – Хиздар растерялся. – Так зачем вы пришли?
– Чтобы задать вопрос. Ваше великолепие, вы – Гарпия?
Винная чаша вывалилась у Хиздара из пальцев, скакнула по ковру и покатилась.
– И вы явились ко мне в опочивальню под покровом ночи, чтобы спросить об этом? Вы сошли с ума? – кажется, только сейчас король заметил на сире Барристане кольчугу и латы. – Что... почему... как ты смеешь?
– Яд – ваших рук дело, ваше великолепие?
Король Хиздар отступил на шаг.
– Саранча? Это... это был дорниец. Квентин, так называемый принц. Спросите Резнака, если мне не верите.
– У вас есть доказательства? Или у Резнака?
– Нет, иначе бы я уже велел арестовать дорнийцев. Возможно, это стоило бы в любом случае сделать. Маргаз вырвет у них признание, не сомневаюсь. Эти дорнийцы все отравители, поголовно. Резнак говорит, что они поклоняются змеям.
– Они едят змей, – ответил сир Барристан. – Это были ваша яма, ваша ложа, ваша скамья. Сладкое вино, мягкие подушки, фиги, дыни и саранча в меду. Это вы их заготовили. Вы настойчиво предлагали ее величеству попробовать саранчу, но сами не съели ни одной.
– Я... от острой пищи мне делается нехорошо. Она же была моей женой, моей королевой – зачем мне ее травить?
«"Была", говорит он. Для него она мертва».
– Вот на этот вопрос вам и отвечать, ваше великолепие. Быть может, вам захотелось заменить ее другой женщиной, – сир Барристан кивнул на девушку, испуганно выглядывавшую из опочивальни. – Скажем, вот этой?
Король дико оглянулся.
– Этой? Это так, рабыня для постельных утех, – он воздел руки. – Я оговорился – не рабыня, свободная женщина, обученная доставлять удовольствие. Даже у короля бывает свои нужды, и она... это вас не касается, сир. Я никогда не причинил бы вреда Дейенерис. Никогда.
– Вы настойчиво предлагали королеве попробовать саранчу. Я сам слышал.
– Я думал, что ей понравится лакомство, – Хиздар отступил еще на шаг. – Острое и сладкое одновременно.
– Острое, сладкое и отравленное. Я своими собственными ушами слышал, как вы приказывали служителям в яме убить Дрогона – в полный голос.
Хиздар облизнул губы.
– Чудовище пожирало тело Барсены. Драконы едят людей. Оно убивало, сжигало...
– ...Сжигало людей, которые хотели причинить вред вашей супруге. Вполне вероятно – Детей Гарпии, ваших друзей.
– Они мне не друзья.
– Это вы так говорите – но когда вы потребовали от них прекратить убийства, они повиновались. Отчего бы – если вы не один из них?
Хиздар покачал головой и на этот раз смолчал.
– Скажите честно, – попросил сир Барристан, – вы любили ее – хоть немного? Или вы вожделели только корону?
– Вожделел? И ты смеешь говорить мне «вожделел»? – короля перекосило от злости. – Да, я вожделел корону... но и вполовину не так сильно, как она вожделела своего наемника. Может, это ее драгоценный капитан пытался ее отравить – из-за того, что она дала ему отставку. И если бы я тоже поел саранчи – что ж, для него было бы только лучше.
– Даарио – убийца, но не отравитель, – сир Барристан наступал на короля. – Так вы – Гарпия? – на этот раз он положил руку на рукоять полуторного меча. – Скажите правду – и я обещаю вам быструю безболезненную смерть.
– Вы зарвались, сир, – огрызнулся Хиздар. – С меня довольно ваших вопросов и вас самих тоже. Я больше не нуждаюсь в ваших услугах. Немедленно покиньте Миэрин, и я сохраню вам жизнь.
– Если вы не Гарпия, то сообщите мне его имя, – сир Барристан вытянул меч из ножен. Острие клинка в свете жаровни казалось чертой оранжевого огня.
Хиздар не выдержал.
– Кразз! – взвизнул он, пятясь в сторону опочивальни. – Кразз! КРАЗЗ!
Сир Барристан услышал, как где-то слева от него открылась дверь, и повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как из-за гобелена появляется Кразз. Гладиатор двигался медленно, нетвердо держался на ногах спросонья, но в руке он сжимал свое излюбленное оружие – длинный кривой дотракийский аракх. Аракх – оружие удальца, предназначенное для того, чтобы на скаку наносить глубокие рубленые раны. «Верная смерть для полуголого противника – на арене или на поле боя». Но в ближнем бою длина аракха не была таким уж преимуществом, а Барристан Селми был закован в кольчугу и латы.
– Я пришел сюда за Хиздаром, – сказал рыцарь. – Брось оружие и не вмешивайся, и я не причиню тебе вреда.
Кразз захохотал.
– Старик, я съем твое сердце.
Они были примерно одного роста, но Кразз был на два стоуна тяжелее и на сорок лет моложе; у него была бледная кожа, тусклые глаза и щетка рыже-черных волос, бежавшая ото лба до основания шеи.
– Приступай, – сказал ему Барристан Отважный, и Кразз приступил.
Впервые за весь день Селми не маялся неопределенностью. «Вот для чего я родился, – думал он. – Танец, сладкая песня стали, меч в моей руке и враг передо мной».
Гладиатор был быстр, невероятно быстр, быстрее любого, с кем сиру Барристану доводилось драться. В ручищах Кразза аракх превратился в свистящее марево, стальной вихрь, который, казалось, обрушивался на старого рыцаря сразу с трех направлений. И большая часть ударов была направлена в голову. Кразз был отнюдь не глупцом: без шлема Селми был наиболее уязвим выше шеи.
Рыцарь хладнокровно парировал удары, полуторный меч встречал каждый взмах аракха и отбивал в сторону. Клинки вновь и вновь звенели друг о друга. Сир Барристан отступал. Краем глаза он видел чашниц, таращившихся на поединок глазами большими и белыми, как куриные яйца. Кразз выругался и, замахнувшись сверху, ударил снизу, впервые обойдя клинок старого рыцаря – но удар гладиатора только даром скрежетнул по белому стальному поножу. Ответный удар Селми задел плечо гладиатора, разрезав тонкую ткань и полоснув по телу под ней. Желтая туника Кразза порозовела, потом покраснела.
– Только трусы надевают на себя железо, – заявил Кразз, описывая круги вокруг рыцаря. В бойцовых ямах доспехов никто не носил – народ приходил туда ради крови, ради смерти, ради увечий и предсмертных криков, музыки багряных песков.
Сир Барристан поворачивался навстречу врагу.
– Этот «трус» сейчас убьет тебя, сир, – гладиатор не был рыцарем, но своей отвагой заслужил подобное обращение. Кразз не умел драться с противниками в доспехах, и сир Барристан видел это в его глазах: сомнение, смятение, первые проблески страха. Гладиатор снова пошел в атаку, на этот раз с криком, словно звук мог поразить врага так, как не могла поразить сталь. Аракх полоснул внизу, вверху, снова внизу.
Селми парировал удар в голову и принял на доспех остальные – а его собственный меч рассек щеку гладиатора от уха до рта и прочертил влажную красную полосу по груди. Кровь хлынула из ран, но это, казалось, только разъярило Кразза. Он подхватил свободной рукой жаровню и перевернул, рассыпав головешки и горячие угли Селми под ноги. Сир Барристан перескочил через них. Кразз рубанул его по руке и попал, но аракх смог только поцарапать эмаль, налетев на сталь под ней.
– На арене я отрубил бы тебе руку, старик.
– Мы не на арене.
– Сними доспехи!
– Еще не поздно сложить оружие. Сдавайся.
– Умри, – зашипел Кразз... но, занося аракх, он задел кончиком клинка одну из драпировок на стенах и зацепился. Больше сиру Барристану ничего не требовалось – он распорол гладиатору живот, отбил неловкий удар аракха и добил Кразза скорым ударом в сердце. Потроха гладиатора вывалились наружу гнездом скользких угрей.
Кровь и внутренности замарали шелковые королевские ковры. Селми отступил на шаг назад; полуторный меч у него в руках был на половину длины красен от крови. Кое-где под рассыпанными угольками тлели ковры, и было слышно, как всхлипывает бедная Квезза.
– Не бойся, – сказал старый рыцарь. – Я не причиню тебе вреда, дитя. Мне нужен только король.
Он начисто вытер меч о занавесь и вошел в опочивальню. Хиздар зо Лорак, Четырнадцатый Его Благородного Имени, прятался за гобеленом и хныкал.
– Пощады, – взмолился он. – Я не хочу умирать.
– Мало кто хочет. Но всем приходится – вне зависимости от желания, – сир Барристан убрал меч в ножны и рывком поднял Хиздара на ноги. – Идем. Я отведу вас в темницу, – к этому времени Медные Звери уже должны были обезоружить Железнокожего. – Вы останетесь в заключении до возвращения королевы. Если обвинения против вас не подтвердятся, вам не причинят никакого вреда – даю слово рыцаря.
Он взял короля за руку и вывел из спальни, чувстуя себя слегка не в себе, почти пьяным.
«Я был королевским гвардейцем – кто я теперь?».
Миклаз и Драказ вернулись с вином для Хиздара – они стояли в дверях, прижав к груди графины, и вытаращенными глазами пялились на труп Кразза. Квезза все еще плакала, но Джежена стала ее утешать, обняла младшую девочку и начала гладить ее по волосам. Другие чашницы стояли за их спинами и смотрели.
– Ваша милость, – сказал Миклаз, – благородный Резнак мо Резнак просил п-передать, чтобы вы как можно скорее вышли.
Мальчик обращался к королю так, словно не было тут ни сира Барристана, ни мертвеца, распластавшегося на ковре. Кровь Кразза понемногу окрашивала шелк в красный цвет.
«Скахаз должен был взять Резнака под стражу до тех пор, пока мы не удостоверимся в его верности. Что-то пошло не так?».
– Вышел куда? – спросил пажа сир Барристан. – Куда сенешаль просит выйти его величество?
– Наружу, – Миклаз словно только сейчас заметил рыцаря. – Наружу, сир. На т-террасу. Посмотреть.
– Посмотреть на что?
– На д-д-драконов. Драконы на свободе, сир.
«Спасите нас Семеро», – подумал старый рыцарь.

[bitterhowl]

есть предложение назвать "Низвергающий королей".

[Xanvier Xanbie]

http://ru.wikipedia.org/wiki/Делатель_королей

В Вестеросе это прозвище носил исторический персонаж сир Кристон Коль, который короновал Эйегона II вместо Рейениры Таргариен и тем самым развязал гражданскую войну, известную как Танец драконов. Уже, кстати, один раз обыгрывалось в "Пире" как Queensmaker.

[rony-robber]

Беру в работу)

[rony-robber]

Готово.

[Xanvier Xanbie]

Прекрасно.

я бы сказала «ломали комедию»

Да, так определенно лучше. Скомороха зачеркни там.

тут уместнее будет сказать окопы или траншеи.

Я не уверен, что это окопы или траншеи - речь все-таки о средневековой войне, пулеметов нет.

Если работорговцы убьют одного из наших, мы убьем одного из них

Я понимаю, что мое "ихних" выглядит грубо, но все-таки там theirs, а не them.

Ты казнишь человека за те ошибки,

Нет, все-таки не "ты". Барристан не вменяет это Скахазу в вину, а, наоборот, считает, что так надо поступать.

титул

Титул, м? В смысле, "сир"?

- Время позднее.

Да, можно и так.

Ярмо для волов. Людей под ярмо не ведут.

Не-не-не, это штука вполне историческая. Для меня "провести под ярмом" - вполне себе знакомый оборот. Не надо воображать, что пленным солдатам надевают воловий хомут на шею - это ярмо символическое. Вот тут, например пишут:

2. Ярмо неприятельское (jugum) состояло из двух копий, воткнутых в землю, и одного, лежащего на них в качестве перекладины, под которыми заставляли проходить побежденного неприятеля в знак его покорности.

Острие не может быть чертой.

Да-да, протупил.

[Avatarra]

на вторую можно забирать?

[Avatarra]

раз никто не отвечает, таки забираю без спросу )

[Avatarra]

выкладываю

[Xanvier Xanbie]

Моллоно Йос Добу

Насчет склонения многосоставных имен я хотел бы сказать, что если имена не связаны дефисами, например, то они должны склоняться все. Ивану Васильевичу Грозному, а не Иван Васильевич Грозному.

В таком виде фраза привычнее русскому уху.

Да-да-да. Предаст огню и мечу - очень хорошо.

А не останками?

Можно и останками.

В приложениях «Ресницы", но, имхо, логичнее "Кнут"

В таком случае надо сразу писать в тему приложений, чтобы dvnd исправил очевидную ошибку.

Уровнями может, этажи, имхо, слишком современно звучит. Или ступенями, если пирамида ступенчатая

А что плохого в этажах? Ну, уровнями можно.

Парадным ступеням?

Почему ступеням? Это две разные лестницы.

А не король?

Да-да, король.

Или газовую (есть такая ткань – газ)

Можно и так.

Меня утомили ваши вопросы, да и ваше общество тоже

Да, пожалуй, так лучше.

[Avatarra]

Почему ступеням? Это две разные лестницы.

2 раза "лестница" рядом - показалось некрасиво, но в правильности выражения "парадные ступени" я не уверена, так что пусть пока останется под вопросом

Насчет склонения многосоставных имен я хотел бы сказать, что если имена не связаны дефисами, например, то они должны склоняться все. Ивану Васильевичу Грозному, а не Иван Васильевич Грозному.
а точно Моллоно Йос склоняется?

[Xanvier Xanbie]

а точно Моллоно Йос склоняется?

Моллоно не склоняется по определению. А вот Йос, по-моему, как раз должно.

[Avatarra]

А вот Йос, по-моему, как раз должно.

хорошо, склоню )

Я, конечно "девочка, не сведущая в войне", но, по моему скромному мнению, siege lines - это циркумвалационная линия и  контрвалационная линия (http://bse.sci-lib.com/article121108.html и http://bse.sci-lib.com/article064153.html). Коротко их можно назвать "осадные линии". И, думаю, это даже не будет калькой -  по-русски так говорят (для примера http://rusk.ru/st.php?idar=23962)

[Xanvier Xanbie]

А что, rony-robber таки исправила на "траншеи"? Линии, конечно.

[Avatarra]

А что, rony-robber таки исправила на "траншеи"? Линии, конечно.

там было "линии осады", но примера употребления именно этого словосочетания я не нашла, а "осадные линии" - предостаточно