72. Эпилог

[Xanvier Xanbie]

– Я не изменник, – заявил Рыцарь Грифонов. – Я верен королю Томмену, и вам тоже.
Его слова перемежало мерное «кап-кап-кап» – снег таял на плаще рыцаря, и на пол уже набежала лужица. В Королевской Гавани снег шел почти всю ночь, на улице намело сугробы уже по щиколотку. Сир Киван Ланнистер укутался в собственный плащ поплотнее.
– Это вы так говорите, сир. Слова – ветер.
– Тогда дайте подтвердить их с мечом в руках, – в свете факелов длинные рыжие волосы и борода Роннета Коннингтона горели огнем. – Отправьте меня против дяди, и я принесу вам его голову – и голову этого подложного дракона тоже.
У западной стены тронного зала выстроились ланнистерские копейщики в багряных плащах и увенчанных львами полушлемах. Гвардейцы Тиреллов в зеленых плащах стояли у стены напротив. Холод в тронном зале был вполне ощутим, и, хотя здесь не было ни королева Серсея, ни королева Маргери, их незримое присутствие отравляло атмосферу – точно привидения на пиру.
За столом сидели пятеро членов королевского малого совета, а за ними огромным черным зверем притаился Железный Трон; его шипы, зубцы и лезвия терялись во мраке. Киван Ланнистер чувствовал трон за спиной, и от этого у него между лопатками бежали мурашки. Было нетрудно представить, как там наверху восседает старый король Эйерис, истекая кровью из свежих порезов и злобно зыркая вниз. Но сегодня трон был пуст – лорд-регент рассудил, что в присутствии Томмена нет надобности. Куда милосерднее оставить мальчика вместе с королевой-матерью. Одни Семеро знают, сколько еще матери и сыну оставаться вместе – до суда над Серсеей... и, быть может, ее казни.
Ответил Мейс Тирелл:
– Мы сами в надлежащее время разберемся и с вашим дядей, и с этим его мальчишкой-самозванцем.
Новый десница короля сидел на собственном дубовом престоле в форме руки – именно таким сиденьем его лордству вздумалось потешить свое тщеславие в тот же самый день, когда сир Киван согласился даровать ему вожделенный пост.
– Вы останетесь здесь, пока мы не будем готовы выступить на врага. Тогда и только тогда вы получите возможность доказать свою верность короне.
Сир Киван не стал возражать.
– Проводите сира Роннета назад в его покои, – велел он. Недосказанным осталось: «и проследите, чтобы там он и оставался». Как громко ни протестовал бы Рыцарь Грифонов, он все же был под подозрением. По слухам, наемниками, высадившимися на юге, командовал его родич.
Когда эхо шагов Коннингтона затихло вдали, великий мейстер Пицель неуклюже тряхнул головой.
– Когда-то его дядя стоял ровно на том же месте и уверял короля Эйериса, что принесет тому голову Роберта Баратеона.
«Вот что случается, когда человек доживает до таких преклонных лет, как Пицель: все, что ты видишь или слышишь, напоминает о том, что ты видел или слышал, когда был молодым».
– Сколько солдат сир Роннет привел в город? – поинтересовался сир Киван.
– Двадцать, – ответил лорд Рендилл Тарли, – и по большей части они из старой шайки Григора Клигана. Это ваш племянник Джейме отдал их под начало Коннингтона, держу пари, чтобы от них избавиться. Они и дня не пробыли в Девичьем Пруде, а один из них совершил убийство, а другого обвинили в изнасиловании. Мне пришлось повесить первого и оскопить второго. Моя бы воля, я бы сослал в Ночной Дозор их всех, и Коннингтона вместе с ними. Стена – вот место для подобного отребья.
– Каков был хозяин, такие у него и псы, – заявил Мейс Тирелл. – Согласен, черные плащи им как раз впору. Я таких людей в городской страже не потерплю.
К золотым плащам не так давно прибавилась сотня его собственных хайгарденцев, но, очевидно, его лордство решил встать на пути всяких попыток скомпенсировать их равным числом западников.
«Чем больше я ему даю, тем больше он хочет». Киван Ланнистер начал понимать, почему Серсея так возненавидела Тиреллов. Но сейчас было не самое подходящее время заводить с ними открытую ссору. Рендилл Тарли и Мейс Тирелл оба привели свои армии в Королевскую Гавань, тогда как лучшие силы дома Ланнистеров оставались в Речных Землях и таяли там на глазах.
– Люди Горы всегда были отменными бойцами, – сказал он примирительным тоном, – а нам, быть может, в борьбе с этими наемниками понадобится каждый меч. Если это и правда Золотое Братство, как уверяют шептуны Квиберна...
– Называйте их как угодно, – ответил Рендилл Тарли. – Это в любом случае всего лишь шайка авантюристов.
– Возможно, – согласился сир Киван. – Но чем дольше мы закрываем глаза на их авантюры, тем сильнее они становятся. Я приказал подготовить карту – карту вторжения. Великий мейстер?
Карта была прекрасна, нарисована на тончайшем пергаменте мейстерской рукой и так велика, что устлала весь стол.
– Здесь, – Пицель указал испещренной старческими пятнами рукой на карту. Рукав его мантии задрался, и было видно, как под предплечьем провисла бледная кожаная складка. – Здесь и вот здесь. Все вдоль побережья и на островах. Тарт, Ступени, даже Эстермонт. И сейчас нам сообщают, что Коннингтон выступил на Штормовой Предел.
– Если это действительно Джон Коннингтон, – уточнил Рендилл Тарли.
– Штормовой Предел, – проворчал лорд Мейс Тирелл. – Коннингтон не сможет взять Штормовой Предел, будь он самим Эйегоном Завоевателем. А если он и возьмет замок, что с того? Сейчас там стоит гарнизон Станниса. Пусть замок перейдет из рук одного претендента в руки другого – нам-то что за беда? Я возьму его снова, как только суд докажет невиновность моей дочери.
«И как вы собираетесь взять его снова, если не взяли в первый раз?».
– Понимаю, милорд, но...
Тирелл не дал ему закончить.
– Обвинения, выдвинутые против моей дочери – гнусная клевета. Я снова спрашиваю: зачем нам участвовать в этом фарсе? Пусть король Томмен просто объявит мою дочь невиновной, сир, и прямо сейчас положит конец этому сумасшествию.
«Если мы так поступим, за спиной Маргери всю ее оставшуюся жизнь будут перешептываться».
– Никто не подвергает сомнению невиновность вашей дочери, милорд, – соврал сир Киван, – но Его Святейшество настаивает на суде.
Лорд Рендилл фыркнул.
– До чего мы докатились: короли и верховные лорды должны плясать под воробьиный щебет?
– Мы со всех сторон окружены врагами, лорд Рендилл, – напомнил ему сир Киван. – Станнис на севере, железные люди на западе, наемники на юге. Выкажем неповиновение верховному септону – и по сточным канавам Королевской Гавани тоже потечет кровь. Если набожным людям покажется, что мы идем против богов – это только подтолкнет их присоединиться к тому или другому претенденту на трон.
Мейса Тирелла это не поколебало.
– Как только Пакстер Редвин очистит наши моря от железных людей, мои сыновья отобьют Щиты. От Станниса нас избавят либо снега, либо Болтон. Что до Коннингтона...
– Если это он, – вставил лорд Рендилл.
– ...Что до Коннингтона, – повторил Тирелл, – какие победы за ним числятся, что нам стоит его бояться? Он мог бы задушить восстание Роберта в Каменной Септе – и потерпел неудачу. И Золотое Братство тоже всегда терпело неудачи. Если кто-то поспешит к ним присоединиться – так для державы и лучше будет избавиться от подобных олухов.
Хотелось бы сиру Кивану разделять уверенность десницы. Он знал Джона Коннингтона, не слишком хорошо, но знал – это был гордый юноша, самый своенравный из той стайки лорденышей, что собралась вокруг Рейегара Таргариена, состязаясь за милость принца. «Упрямый, но способный и рьяный». Эти его качества – и умение владеть оружием – заставили Безумного Короля Эйериса назначить Коннингтона десницей. Старый лорд Мерривезер прошляпил восстание, дав тому пустить корни и разрастись, и Эйрису требовался кто-то молодой и решительный, чтобы противопоставить его молодому и решительному Роберту.
– Рано ему, – заявил лорд Тайвин Ланнистер, когда вести о выборе короля достигли Кастерли Рок. – Коннингтон чересчур юн, чересчур самонадеян, чересчур жаждет славы.
Колокольная битва показала, что это действительно так. Сир Киван ожидал, что после этого Эйерису не останется выбора, кроме как снова призвать Тайвина ко двору... но Безумный Король вместо этого обратился к лордам Челстеду и Россарту, за что поплатился жизнью и короной. «Но все это было так давно. Если это и правда Джон Коннингтон, он уже другой человек. Старше, крепче, закаленнее... опаснее».
– У Коннингтона может быть и не только Золотое Братство. Говорят, у него там претендент-Таргариен.
– Мальчишка-самозванец, вот что у него там, – отозвался Рендилл Тарли.
– Может быть. А может, и нет, – Киван Ланнистер был здесь, в этом самом зале, когда Тайвин положил к подножию Железного Трона трупы детей принца Рейегара, завернутые в багряные плащи. В девочке все узнали принцессу Рейенис, но мальчик... «Безликий ужас: кости, мозги, кровь, несколько прядей белокурых волос. Никто не стал толком его разглядывать. Тайвин сказал, что это принц Эйегон, и мы все ему поверили».
– Похожие слухи приходят и с востока. Еще Таргариен, и уж в ее происхождении сомневаться не приходится. Дейенерис Бурерожденная.
– Безумна, как и отец, – заявил лорд Мейс Тирелл.
«Тот самый отец, кого Хайгарден и дом Тиреллов поддерживали до самого печального конца и даже после».
– Безумна она или нет, – возразил сир Киван, но если у нас на западе так пахнет паленым, значит, на востоке уж точно что-то горит.
Великий мейстер Пицель закивал:
– Драконы. До Староместа дошли те же самые слухи, и их слишком много, чтобы не принимать их в расчет. Говорят о сребровласой королеве с тремя драконами.
– На том краю света, – сказал Мейс Триелл. – Королева Залива Работорговцев? Ну и пожалуйста.
– Грех спорить, – вздохнул сир Киван, – но она от крови Эйегона Завоевателя, и не думаю, что Дейенерис останется в Миэрине навечно. Если она высадится уже на наших берегах и примкнет к лорду Коннингтону и этому его принцу, самозванец тот или нет... мы должны уничтожить Коннингтона и его претендента прямо сейчас, пока Дейенерис Бурерожденная не отправилась на запад.
Мейс Тирелл скрестил на груди руки.
– Я как раз и собираюсь этим заняться, сир. После суда.
– Наемники воюют за деньги, – заявил великий мейстер Пицель. – Если мы предложим им достаточно золота, то, быть может, убедим Золотое Братство выдать нам лорда Коннингтона вместе с претендентом.
– Да – если бы у нас было золото, – подал голос сир Харис Свифт. – Увы, милорды, в наших сокровищницах водятся одни крысы да тараканы. Я послал еще одно письмо мирийским банкирам. Если они согласятся возместить королевский долг браавосийцам и выдать нам еще один займ, возможно, нам не придется поднимать налоги. В противном случае...
– Магистры Пентоса тоже, как известно, дают деньги в рост, – предложил ему сир Киван. – Попробуйте договориться с ними.
Ждать помощи со стороны пентошийцев было еще труднее, чем со стороны мирийских менял, но попытка не пытка. Если им не удастся найти нового источника денег или убедить Железный Банк пойти на уступки, у Кивана не останется другого выхода, кроме как уплатить по долгам короны ланнистерским золотом. Прибегнуть к новым налогам он не смел – во всяком случае, не сейчас, когда Семь Королевств полыхали мятежами. Половина лордов в стране не сможет отличить налогообложения от деспотии – и сразу же наперегонки кинется к ближайшему узурпатору, если увидит в нем возможность сэкономить хоть обрезанный грош.
– Если и этого не выйдет, вам, возможно, придется самолично отправиться в Браавос на переговоры с Железным Банком.
Сир Харис струхнул.
– Мне?
– Вы – мастер над монетой, – сурово сказал лорд Рендилл.
– Я, – пучок белых волос на подбородке Свифта задрожал от возмущения. – Могу ли я напомнить милорду, что не я виновник всех этих бед? И не у всех нас была возможность набить мошну при разграблении Девичьего Пруда и Драконьего Камня.
– На что это вы намекаете, Свифт? – вспылил Мейс Тирелл. – Уверяю вас, никаких сокровищ на Драконьем Камне мы не нашли. Люди моего сына обшарили каждую пядь этого унылого промозглого островка и не нашли там ни единого самоцвета и ни крупинки золота. И ни следа тамошних знаменитых драконьих яиц.
Киван Ланнистер уже как-то видел Драконий Камень собственными глазами и сейчас сильно сомневался, что Лорас Тирелл обшарил каждую пядь древней твердыни. Ее как-никак воздвигли валирийцы, а все, что они делали, попахивало чародейством. И сир Лорас был молод и, как все юноши, склонен к скоропалительным решениям – к тому же во время штурма замка он перенес тяжелейшее ранение. Но негоже было напоминать сейчас Тиреллу, что и его сын может ошибаться.
– Если бы на Драконьем Камне и были какие-то сокровища, Станнис их обнаружил бы, – объявил десница.
– Давайте продолжим, милорды. Не забывайте, у нас две королевы под обвинением в государственной измене. Моя племянница известила меня, что выбрала испытание поединком. За нее выступит сир Роберт Стронг.
– Безмолвный великан, – лорда Рендилла передернуло.
– Скажите, сир, откуда он вообще взялся? – потребовал Мейс Тирелл. – Почему мы доселе ничего о нем не слышали? Он не разговаривает, не показывает лица, его никогда не видели без доспехов. Откуда нам знать, рыцарь ли он вообще?
«Откуда нам знать, живой ли он вообще?». Меррин Трант говорил, что Стронг никогда не ест и не пьет, а Борос Блаунт и вовсе уверял, что ни разу не видел, чтобы его новый товарищ по Гвардии посещал уборную. «Да и зачем ему? Мертвецы не ходят на горшок». Киван Ланнистер питал изрядные подозрения, кто на самом деле скрывается под сияющими белыми доспехами «сира Роберта». И, без сомнения, Мейс Тирелл и Рендилл Тарли эти подозрения разделяли. Но что за лицо не таилось бы под шлемом Стронга, на пока что оно должно было оставаться сокрытым: безмолвный великан был единственной надеждой племянницы Кивана. «И будем надеяться, что он такой же грозный воин, каким выглядит».
Но Мейс Тирелл, похоже, не видел дальше  угрозы, нависшей над его собственной дочерью.
– Его величество уже произвел сира Роберта в члены Королевской Гвардии, – напомнил ему Киван, – и за этого человека поручился Квиберн. Так или иначе, милорды, нам необходимо, чтобы сир Роберт выиграл поединок. Если мою племянницу признают виновной в изменах, под вопрос поставят и законность ее детей. Если Томмен перестанет быть королем, то и Маргери перестанет быть королевой, – он сделал паузу, чтобы эта мысль дошла до Тирелла. – Что бы ни натворила Серсея, она все еще дочь Утеса и родня мне самому. Я не дам ей умереть собачьей смертью, но позабочусь вырвать ей когти. Я распустил прежнюю стражу Серсеи и заменил своими собственными людьми. Вместо прежних фрейлин ей отныне будут услужать септа и три послушницы, отобранные Верховным Септоном. В дальнейшем вдовствующая королева не будет иметь голоса ни в государственных делах, ни в воспитании Томмена. После суда я намереваюсь возвратить ее в Кастерли Рок и проследить, чтобы там она и оставалась. Думаю, этого достаточно.
Прочее он оставил недосказанным. Серсея была уже списана в утиль, ее власти пришел конец. Все пекарята и попрошайки в городе видели ее позор, все кожевники и все шлюхи от Блошиного Конца до Вонючей Канавы пялились на ее нагие прелести, вдоволь поглазев на груди, живот и стыдное место. Какая королева после этого сможет вернуться к власти? В золоте, шелках и изумрудах Серсея была королевой, почти богиней; без одежды – просто человеком, стареющей женщиной с растяжками на животе и начинающими обвисать грудями... как с удовольствием замечали и показывали своим мужьям и любовникам кумушки в толпе. «Лучше жить с позором, чем умереть с достоинством», – сказал себе сир Киван.
– Моя племянница больше не создаст нам никаких неудобств, – пообещал он Мейсу Тиреллу. – Даю слово, милорд.
Тирелл неохотно кивнул.
– Как скажете. Моя Маргери предпочла церковный суд, чтобы все королевство могло убедиться в ее невиновности.
«Если она так невиновна, как вы пытаетесь нас убедить – зачем вам держать в столице армию, когда Маргери предстает перед обвинителями?», – мог бы сказать Киван.
– Скоро, надеюсь, – ответил он вместо этого и повернулся к великому мейстеру Пицелю.
Великий мейстер сверился с бумагами.
– Надо разобраться в деле с наследованием Росби. Выдвинуто шесть претензий...
– Росби можно будет обсудить и потом. Что еще?
– Надо сделать приготовления к возвращению принцессы Мирцеллы.
– Вот что бывает, когда связываешься с дорнийцами, – сказал Мейс Тирелл. – Не сомневаюсь, девочке можно подобрать жениха и получше.
«Скажем, вашего собственного сына Уилласа? Ее обезобразил один дорниец, его искалечил другой?».
– Не сомневаюсь, – сказал сир Киван, – но у нас и без Дорна достаточно врагов. Если Доран Мартелл решить примкнуть к Коннингтону и поддержать этого самозваного дракона, для всех нас дела могут стать очень плохи.
– Быть может, мы сумеем убедить наших дорнийских друзей разделаться с лордом Коннингтоном, – противно захихикал сир Харис Свифт. – Это бы сберегло нам немало крови и избавило бы от многих бед.
– Наверняка, – устало согласился сир Киван. Пора заканчивать. – Благодарю, милорды. Соберемся еще раз через пять дней – после суда над Серсеей.
– Как скажете. И да придаст Воин силу деснице сира Роберта, – сказано это было с неохотой, и вместо поклона Мейс Тирелл только небрежно склонил голову. Но это было хоть что-то, и сир Киван был благодарен деснице за это.
Рендилл Тарли покинул зал вместе со своим сюзереном, их копейщики в зеленых плащах последовали за господами. «Настоящая опасность исходит от Тарли, – подумал сир Киван, глядя, как они уходят. – Человек ограниченный, но практичный и со стальной волей, лучший солдат, каким только может похвалиться Простор. И как бы мне перетянуть его на нашу сторону?».
– Лорд Тирелл меня не любит, – угрюмо сказал мейстер Пицель, когда десница вышел. – Вся эта история с лунным чаем... я никогда бы не сказал ничего подобного, но мне повелела вдовствующая королева! С позволения лорда-регента, я спал бы спокойнее, если бы вы выделили мне нескольких своих гвардейцев в качестве охраны.
– Лорду Тиреллу это не понравится.
Сир Харис Свифт подергал себя за бородку.
– Мне тоже нужна охрана. Опасные нынче времена.
«Именно, – подумал Киван Ланнистер, – и Пицель не единственный член малого совета, которого десница хочет заменить». У Мейса Тирелла был свой собственный кандидат на должность лорда-казначея – его дядя, лорд-сенешаль Хайгардена, которого в народе прозвали Жадный Гарт. «Меньше всего мне нужен еще один Тирелл в малом совете». Перевес и так уже был не на его стороне. Сир Харис приходился ему тестем, и Пицеля тоже можно было считать своим человеком – но Тарли присягнул на верность Хайгардену, как и Пакстер Редвин, лорд-адмирал и мастер над кораблями, сейчас ведущий свой флот вокруг Дорна на бой с железными людьми Эурона Грейджоя. Когда Редвин вернется в Королевскую Гавань, силы в совете будут равны: трое против троих, Ланнистеры против Тиреллов.
Седьмой голос будет отдан дорнийке, сейчас сопровождающей Мирцеллу на пути домой. «Леди Ним. Но не настоящая леди, если хоть половина сообщений Квиберна верна». Незаконнорожденная дочь Красного Змея, пользующаяся почти такой же дурной славой, как и ее отец, и решительно настроенная занять то самое место в совете, что так недолго занимал принц Оберин. Сир Киван не нашел уместного момента сообщить о ее приезде Мейсу Тиреллу. Он знал, что десницу это не обрадует. «Кто нам по-настоящему нужен, так это Мизинец. У Петира Бейлиша дар извлекать золотых драконов из воздуха».
– Наймите людей Горы, – предложил им сир Киван. – Рыжему Роннету от них толку уже нет.
Он не думал, что Мейсу Тиреллу хватит глупости покуситься на жизнь Пицеля или Свифта, но если охрана заставит их чувствовать себя спокойнее – пусть окружают себя охраной.
Втроем они вышли из тронного зала. По внешнем двору вился подхваченный ветром снег – зверь в клетке, рвущийся на волю.
– Доводилось ли вам видеть такие холода? – спросил сир Харис.
– Не самое лучшее время говорить о холоде, – ответил великий мейстер Пицель, – когда мы на нем стоим, – он медленно заковылял по внешнему двору назад в свои покои.
Киван и Свифт задержались ненадолго на ведущей из тронного зала лестнице.
– Нет у меня веры этим мирийским банкирам, – сказал тестю сир Киван. – Лучше вам готовиться к поездке в Браавос.
Эта перспектива совсем не прельщала сира Хариса.
– Если понадобится. Но я уже говорил: это не моя вина.
– Нет. Это Серсея решила, что Железный Банк должен подождать возврата долгов. Мне что – ее в Браавос отправить?
Сир Харис моргнул.
– Ее величество... это... это...
Сир Киван пришел ему на выручку:
– Это была шутка, и прескверная. Идите, погрейтесь у очага потеплее. Я собираюсь сделать то же самое.
Лорд-регент натянул перчатки и пошел через двор, тяжело кренясь на ветру. Плащ хлопал и вился у него за спиной.
Сухой ров вокруг крепости Мейегора завалило снегом на три фута в глубину, торчащие внизу пики заиндевели. Не было в твердыне другого входа или выхода, кроме подвесного моста, перекинутого через этот ров. На дальнем конце моста всегда стоял на часах рыцарь Королевской Гвардии – сегодня эта обязанность была возложена на сира Меррина Транта. Нынче, когда Бейлон Сванн охотился в Дорне за лжерыцарем Темной Звездой, Лорас Тирелл был тяжело ранен на Драконьем Камне, а Джейме бесследно сгинул в Речных Землях, в столице остались только четверо Белых Мечей. К тому же сир Киван засадил в темницу Осмунда Кеттлблэка заодно с его братом Осфридом, как только Серсея призналась в том, что оба были ее любовниками. Таким образом, защищать юного монарха и королевскую семью остались только Трант, слизняк Борос Блаунт и немое чудовище Квиберна – Роберт Стронг.
«Мне надо найти для Королевской Гвардии новые мечи». Томмена должны охранять семь настоящих рыцарей. В прошлом рыцари Королевской Гвардии служили всю жизнь, но Джоффри отправил сира Барристана Селми в отставку, чтобы освободить место для своего пса Сандора Клигана. Киван мог бы воспользоваться этим прецедентом. «Мне стоило надеть белый плащ на Ланселя, – думалось ему. – В этом куда больше почета, чем он сыщет в Сынах Воина».
Киван Ланнистер повесил намокший от талого снега плащ у себя в солярии, стянул башмаки и велел слуге подкинуть дров в камин.
– Не помешала бы и чаша пряного вина, – сказал он, устроившись у огня. – Жду.
У огня Кивану скоро стало теплее. Вино приятно согревало внутренности, но от него хотелось спать, так что выпить и вторую чашу он не решился. До конца дня было еще далеко, лорду-регенту предстояло еще читать донесения и писать письма. «И поужинать с Серсеей и королем». Хвала богам, после своего искупительного шествия Серсея сделалась безропотной и покорной. Приставленные прислуживать ей послушницы сообщали, что треть дня королева проводит с сыном, другую в молитвах и еще треть в ванне. Она мылась четыре или пять раз в сутки, терлась щетками из конского волоса и едким мыльным щелоком, точно пытаясь соскрести с себя кожу.
«Ей уже никогда не смыть с себя грязь, сколько ни скребись». Сир Киван вспоминал, какой Серсея была в детстве – живой и шаловливой; а когда она расцвела – разве была на свете девица краше? «Согласись Эйерис женить на ней Рейегара, скольких бы смертей удалось избежать?». Серсея подарила бы принцу детей, которых он всегда хотел – львят с пурпурными глазами и серебряными гривами... и с такой-то женой Рейегар не стал бы заглядываться на Лианну Старк. И северянка, как помнилось Кивану, была по-дикарски красива, но никакому факелу, как бы ярко он ни горел, не сравниться с солнцем поутру. 
Но негоже лорду-регенту кручиниться о проигранных битвах и упущенных возможностях – это удел стариков, отживших свое. Рейегар женился на Элии Дорнийской, Лианна Старк умерла, Серсею под венец повел Роберт Баратеон, и все стало так, как стало. А его судьба сегодня идти в покои племянницы и встретиться с Серсеей лицом к лицу.
«Нечего мне считать себя виноватым, – сказал себе сир Киван. – Тайвин бы это понял, без сомнения. Это его дочь навлекла позор на нашу семью, а не я. То, что я сделал, было сделано ради блага дома Ланнистеров».
Нельзя сказать, что его брат никогда бы на такое не пошел. После смерти их с Тайвином матери, в последние годы жизни отец взял себе в любовницы смазливую дочку свечника. Что овдовевший лорд укладывает девицу низкого сословия греть себе постель – в этом нет ничего удивительного... но лорд Титос скоро начал сажать дочку свечника рядом с собой в тронном зале, осыпать подарками и почестями, даже спрашивать ее совета по делам государственным. И года не прошло, как срамница сама стала увольнять слуг, раздавать приказания рыцарям домашней гвардии, даже говорить от имени его лордства, когда тому нездоровилось. Ее влияние было таково, что в Ланниспорте поговаривали, что если кто-то хочет, чтобы его прошение достигло ушей лорда, надо преклонить колено перед дочкой свечника и обращаться к ее подолу... ибо слух Титоса Ланнистера был у его госпожи между ног. Она даже набралась наглости носить украшения покойной супруги лорда, матери Тайвина с Киваном.
Все это продолжалось ровно до того дня, когда сердце лорда не лопнуло у него в груди – он как раз поднимался по крутой лестнице в постель любовницы. Все те подлипалы, которые наперебой называли себя друзьями дочери свечника и искали ее милости, вмиг покинули ее, когда Тайвин велел раздеть ее догола и провести через весь Ланниспорт к гавани, точно обычную шлюху. Хотя ни один мужчина до нее не дотронулся, этот поход означал конец всей ее власти. Без сомнения, Тайвину и в страшном сне не могло присниться, что та же судьба постигнет его золотую дочь.
– Это было необходимо, – пробормотал сир Киван в чашу с недопитым вином. Его Святейшество надо было умаслить: Томмену в грядущих битвах понадобится поддержка Церкви. И Серсея... золотое дитя выросло в тщеславную, глупую и жадную женщину. Оставь ее править – и она превратила бы Томмена ровно в то же самое, во что она превратила Джоффри.
Ветер снаружи крепчал и скребся в ставни покоев лорда-регента. Киван усилием воли поднялся на ноги. Пора встретиться с львицей в ее собственном логове. «Ей мы вырвали когти. Джейме – другое дело...». Нет, не стоит об этом думать.
Киван надел старый поношенный дублет – на тот случай, если племяннице опять придет в голову плеснуть ему вином в лицо – но пояс с мечом оставил на спинке кресла. Носить меч в присутствии Томмена было позволено только рыцарям королевской гвардии.
Когда сир Киван вошел в королевские покои, на страже юного короля и его матери стоял сир Борос Блаунт – в эмалированных чешуйчатых латах, белом плаще и полушлеме. Выглядел он неважно. В последнее время Борос заметно погрузнел, лицо у него потяжелело и было нездорового цвета. И еще рыцарь прислонился к стене, точно стоять ровно для него было чересчур тяжело.
Ужин подавали три послушницы – чистенькие девочки из хороших семей, между двенадцатью и шестнадцатью годами. В облачениях из мягкой белой шерсти они казались одна другой чище и невиннее, но верховный септон настаивал, чтобы никакая послушница не проводила в услужении королеве больше семи дней – дабы Серсея не развратила служанок. Они ведали королевским гардеробом, носили ей воду для мытья, меняли постель поутру. Одна еженощно делила постель с королевой – чтобы точно знать, что никого другого в этой постели не бывает; две другие спали в смежном покое вместе с приглядывавшей за ними септой.
Долговязая рябая девица провела лорда-регента к королеве. Когда Киван вошел, Серсея встала и легко поцеловала его в щеку.
– Дорогой дядя, как любезно с твоей стороны отужинать с нами.
Королева была одета скромно, как подобает матери семейства – в темно-коричневом платье, зашнурованном до самого горла, и зеленую накидку с капюшоном, прикрывавшую бритую голову. «До своего похода Серсея выставила бы лысину напоказ, прикрыв ее только золотой короной».
– Садись, – сказала она. – Вина?
– Чаши хватит, – он сел, все еще настороже.
Веснушчатая послушница наполнила им чаши горячим вином с пряностями.
– Томмен сказал мне, что лорд Тирелл собирается восстановить Башню Десницы, – сказала Серсея.
Сир Киван кивнул.
– По его словам, новая башня будет вдвое выше той, что ты сожгла.
Серсея издала горловой смешок.
– Длинные копья, высокие башни... лорд Тирелл пытается нам на что-то намекнуть?
Киван улыбнулся. «Хорошо, что она еще не разучилась смеяться». Когда он спросил, получает ли Серсея все, в чем нуждается, королева ответила:
– Со мной обходятся хорошо. Девочки очень милы, добрые септы следят, чтобы я молилась вовремя. Но, когда мою невиновность докажут, было бы неплохо разрешить Таэне Мерривезер встретиться со мной. Она может привезти ко двору сына – Томмену нужно общество сверстников, мальчиков знатных кровей.
Просьба была более чем скромная, и сир Киван не нашел причины отказать в ней. Он потом сможет и сам воспитать маленького Мерривезера, когда леди Таэна уедет с Серсеей в Кастерли Рок.
– Я пошлю за ней после суда, – пообещал он.
Ужин начался с ячменного супа на говяжьем бульоне, за ним последовали перепела в силке и жареная щука длиной чуть ли не в три фута, а с ней репа, грибы и вдоволь горячего хлеба с маслом. Сир Борос пробовал каждое поставленное на стол блюдо, прежде чем уступить его королю. Для рыцаря королевской гвардии занятие унизительное, но, возможно, Блаунт теперь только на это и годился... и это было мудро, если учесть, какой смертью умер брат Томмена.
Кивану Ланнистеру давно уже не доводилось видеть короля таким счастливым. От первого блюда и до десерта Томмен взахлеб рассказывал о подвигах своих котят, скармливая им кусочки щуки с собственной королевской тарелки.
– Плохой кот сегодня ночью опять приходил к моему окну, – сообщил он Кивану, – но сир Попрыгунчик зашипел на него, и он убежал по крышам.
– Плохой кот? – удивился сир Киван. «Милый мальчик».
– Старый черный котяра с рваным ухом, – объяснила Серсея. – Мерзкая тварь с гнусным нравом. Как-то он оцарапал Джоффри руку до крови, – она скорчила гримаску. – Я знаю, кошки в замке нужны, чтобы ловить крыс, но этот кот... он нападал на воронов в птичнике.
– Я прикажу крысоловам поставить на него западню, – на памяти сира Кивана его племянница никогда не была такой тихой, такой покорной, такой пристойной.
Все к лучшему, думал он, но это его еще и печалило. «Ее огонь угас – тот, что пылал так ярко».
– Ты не спрашивала о брате, – сказал он, когда они ждали пирожные с кремом – любимое лакомство короля.
Серсея вскинула голову, зеленые глаза заблестели в свете свечи.
– Джейме? Есть новости о нем?
– Никаких. Серсея, быть может, тебе стоит готовиться к...
– Если бы он был мертв, я бы знала это. Мы пришли в этот мир вместе, дядя, и без меня он не уйдет, – она сделала глоток вина. – Вот Тирион может уйти, когда пожелает. Сдается мне, о нем тоже нет новостей.
– В последнее время никто не пытался продать нам голову карлика, это да.
Серсея кивнула.
– Дядя, могу я спросить тебя кое о чем?
– Спрашивай о чем пожелаешь.
– Твоя жена... ты собираешься привезти ее ко двору?
– Нет.
Дорна была нежна душой и уютнее себя чувствовала себя дома, в окружении друзей и родни. Дети обращались с ней хорошо, она мечтала о внуках, молилась семь раз на дню, любила шитье и цветы. В Королевской Гавани она была бы не счастливее томменовского котенка, брошенного в яму со змеями.
– Моя леди-жена не любит путешествий. Ее место в Ланниспорте.
– Со стороны женщины мудро знать свое место.
Кивану не понравилось, как это было сказано.
– Говори уж прямо, о чем думаешь.
– Вроде бы я так и сделала, – Серсея протянула пустую чашу, и рябая девочка наполнила ее снова. Принесли пирожные с кремом, и накал беседы поубавился. Когда Борос Блаунт проводил Томмена с котятами в опочивальню, Киван и Серсея заговорили о грядущем суде.
– Братья Осни не будут сидеть сложа руки и смотреть, как он умирает, – предупредила дядю Серсея.
– Я и не думал, что они будут. Они оба арестованы по моему приказу.
Серсея была потрясена.
– За что?
– За прелюбодеяние с королевой. По словам Его Святейшества, ты призналась, что спала с обоими – не забыла, часом?
Серсея покраснела.
– Нет. Что ты собираешься с ними сделать?
– Отправлю на Стену, если они признают свою вину. Если не признают – они могут сразиться с сиром Робертом. Не надо было людям такого склада залетать так высоко.
Серсея понурила голову.
– Я... Я в них ошиблась
– Ты, сдается мне, ошиблась в великом множестве людей.
Он добавил бы к этому и еще кое-что, но темноволосая щекастая послушница вернулась в комнату и сообщила:
– Милорд, миледи, прошу извинить, что прерываю вас, но там внизу мальчик. Великий мейстер Пицель просит лорда-регента как можно скорее посетить его.
«Черные крылья, черные слова, – подумал сир Киван. – Неужели Штормовой Предел пал? Или это письмо от Болтона на Севере?»
– Может быть, пришла весть про Джейме, – предположила королева.
Был только один способ узнать. Сир Киван встал.
– Прошу меня извинить.
Перед уходом он опустился на одно колено и поцеловал племяннице руку. Если безмолвный великан подведет Серсею, быть может, больше никто ее не поцелует.
Прибежавшему от Пицеля мальчику было лет восемь или девять, и он был так закутан в меха, что походил на медвежонка. Трант не пропустил его в крепость Мейегора и заставил ждать на подвесном мосту.
– Иди погрейся, малыш, – сказал сир Киван, сунув посланнику грош в ручонку. – Я прекрасно знаю дорогу в птичник.
Снегопад наконец прекратился. За рваной занавесью облаков плыла луна, белая и пухлая, как снежок. С неба светили холодные, далекие звезды. Сир Киван шел через внутренний двор, и замок казался ему совершенно незнакомым местом, где каждая башня и каждая цитадель обросла ледяными зубами и все привычные тропинки исчезли под белым покрывалом. Один раз сосулька, длинная, как копье, упала и разбилась прямо у него под ногами.
«Осень в Королевской Гавани, – угрюмо подумал он. – И как она выглядит на Стене?».
Дверь открыла девочка-служанка – тощее существо в подбитом мехом облачении, висевшем на ней мешком. Сир Киван отряхнул снег с башмаков, снял плащ и бросил его служанке.
– Меня ждет великий мейстер, – объявил он. Девочка торжественно и безмолвно кивнула и указала на лестницу.
Покои Пицеля были прямо под птичником –  просторные комнаты, заполненные связками трав, мазями, настойками, ломящимися от книг и свитков шкафами. Сиру Кивану всегдах здесь всегда было неприятно жарко – но не в этот раз. Сразу за дверями стоял ощутимый холод. В камине остались только черный пепел да догорающие угольки. Тут и там вокруг нескольких мерцающих свечей образовались островки тусклого света.
Остальное было окутано мраком... кроме открытого окна, где вились подхваченные ветром снежинки, блестящие в лунном свете. На подоконнике переминался с ноги на ногу ворон – бледный, огромный, взъерошенный. Таких больших воронов Киван Ланнистер в жизни не видел. Он был больше, чем любой охотничий ястреб в Кастерли Рок, больше, чем самая большая сова. Метущий снег плясал вокруг ворона, и луна раскрасила его серебром.
«Не серебром. Белым. Птица белая».
Белые вороны Цитадели не носили вестей, как их черные сородичи. Когда их рассылали по городам и весям из Староместа, это делалось ради единственной цели: объявить о смене времен года.
– Зима, – сказал сир Киван. Слово повисло в воздухе белым облачком. Он отвернулся от окна.
Что-то ударило его в грудь между ребрами, тяжело, как кулак великана. Удар вышиб из Кивана дух и заставил его отшатнуться назад. Белый ворон поднялся в воздух, бледные крылья хлопнули у самой головы лорда-регента. Сир Киван не то сел, не то упал на подоконник. «Что... кто... – арбалетный болт вошел ему в грудь почти по самое оперение. – Нет. Нет, так же умер мой брат». Вокруг древка выступила кровь.
– Пицель, – в смятении пробормотал он, – помогите... я...
Потом он увидел. Великий мейстер Пицель сидел за своим столом, его голова покоилась на огромном переплетенном в кожу томе. «Спит», – решил Киван... пока не моргнул и не увидел темно-красную зияющую рану на пятнистом черепе старика и лужицу крови под головой, замаравшую страницы книги. Вокруг свечи островками в озере растопленного воска плавали кусочки кости и мозга.
«Он просил охрану, – подумалось сиру Кивану. – Надо было дать ему охрану». Неужели Серсея все это время была права? Неужели это дело рук его племянника?
– Тирион? – позвал он. – Где?..
– Далеко-далеко, – ответил полузнакомый голос.
Его обладатель стоял в темноте у книжного шкафа – пухлый, бледнолицый, сутулый, сжимая арбалет мягкими напудренными руками. На ногах у него были шелковые шлепанцы.
– Варис?
Евнух опустил арбалет.
– Сир Киван. Простите меня, если сможете. Я не держу на вас зла и сделал это не из дурного умысла. Это ради государства, ради детей.
«У меня есть дети, у меня есть жена. Ах, Дорна», – боль заполонила Кивана, и он закрыл глаза, потом открыл их снова.
– В замке... в замке сотни ланнистерских гвардейцев.
– Но, слава богам, не в этой комнате. Меня удручает эта ситуация, милорд. Вы не заслуживаете одинокой смерти в такую холодную темную ночь. Вы не одиноки – множество хороших людей делают дурные дела... но вы угрожали разрушить все то хорошее, что сделала королева: собирались примирить Хайгарден с Кастерли Рок, дать маленькому королю поддержку Церкви, объединить под властью Томмена Семь Королевств. Так что...
В покои ворвался порыв ветра, и сира Кивана затрясло.
– Вам холодно, милорд? – спросил Варис. – Извините меня. Великий мейстер обмарался перед смертью, и вонь была так отвратительна, что я думал, что задохнусь.
Сир Киван попытался встать, но силы оставил его. Он уже не чувствовал под собой ног.
– Я решил, что арбалет подойдет в самый раз. У вас было столько общего с лордом Тайвином – почему бы и не это? Ваша племянница решит, что вас убили Тиреллы, возможно, при потворстве Беса. Тиреллы будут подозревать ее. Кто-нибудь непременно  припишет убийство дорнийцам. Подозрения, склоки и взаимное недоверие подточат основание трона маленького короля – и в то же время Эйегон поднимет свое знамя над Штормовым Пределом, и к нему стекутся лорды Семи Королевств.
– Эйегон? – какое-то время он не понимал, о чем речь. Потом вспомнил: младенец, укутанный в багряный плащ, ткань пропиталась кровью и мозгами. – Мертв. Он мертв.
– Нет, – евнух, казалось, понизил голос. – Он здесь. Эйегона начали готовили к правлению, прежде чем он научился ходить. Его обучили владеть оружием, как подобает рыцарю, но на этом его образование не кончилось. Он умеет читать и писать, говорит на нескольких языках, изучал историю, право и поэзию. Септа наставляла его в таинствах веры с тех пор, как он дорос до их понимания. Он жил среди речного народа, трудился в поте лица, плавал в реке, чинил сети и сам стирал свою одежду, когда в том была нужда. Он может выудить рыбу, приготовить пищу и перевязать рану, он знает, что значит быть голодным, преследуемым, что значит бояться. Томмену внушили, что королевский сан – его право. Эйегон знает, что  королевский сан – его долг, что прежде себя король должен ставить народ, жить и править ради народа.
Киван Ланнистер пытался позвать... стражу, жену, брата... но речь покинула его, и только кровь текла изо рта. Его затрясло.
– Простите, – Варис заломил руки, – вы мучаетесь, знаю – и я тут стою и болтаю, как глупая старуха. Пора заканчивать.
Евнух сложил губы трубочкой и тихо свистнул.
Сира Кивана знобило, каждый вдох давался тяжело и отзывался новым уколом боли. Он уловил в покоях какое-то движение, услышал мягкий топоток ног в тапочках по камню. Из темноты вынырнул ребенок – бледный мальчик в рваной хламиде, не больше девяти-десяти лет. Еще один поднялся из-за кресла великого мейстера; тут же была и девочка, что открыла ему дверь. Они окружили Кивана – их было с полдюжины, бледнолицые дети с темными глазами, мальчики и девочки.
И в руках у них были кинжалы.

[Десмонд де Рейн]

Выкладываю первую редакцию.

[Xanvier Xanbie]

каков хозяи, таковы и псы?

Ну да, конечно. Я просто рассудил, что Горы уже нет в живых.

Не могу подобрать похожее по значению словосочетание или слов. Имеющееся, как мне кажется, звучит неправильно. Вряд ли король должен повиноваться священникам.

И то правда. Проигнорируем, пренебрежем, куда-то в этом направлении надо думать.

Может, заменить на что-то менее просторечное?

Да конечно. В оригинале там никакого просторечия нет, только inaction - бездействие.

Тоже не могу подобрать что-нибудь на замену

А надо ли? Мне нравится "Ну и пожалуйста".

Думаю, что нужно заменить

Думаю, не надо.

ку́мушка
    I ж. разг.
    Женщина, склонная к пересудам; сплетница.

Неудачное слово

Возможно. "Карьеристы" мне показались анахроничными, а лучшего варианта я не нашел.

[Леди Боли]

Наблюдаю.

[Dolorous Malc]

В самом начале - а почему не рыцарь Грифоньего гнезда?

[Xanvier Xanbie]

В приложениях так. Я не помню, почему именно. Поискал по текстам АСТ, но не нашел.

Только замок у нас в главах Джона Коннингтона называется Гнездо Грифонов, а не Грифонье гнездо.

[dvnd]

В самом начале - а почему не рыцарь Грифоньего гнезда?

По очень простой причине - АСТ назвал его Рыцарем Грифонов.

[Dolorous Malc]

Во всяком случае, с заглавной буквы рыцаря точно писать незачем...

Вероятно, не церковный суд, а суд Веры? Не припомню, чтобы слово "церковный" ранее употреблялось.

May the Warrior lend strength to Ser Robert's arms - . И да придаст Воин силу деснице сира Роберта - звучало бы замечательно, не используйся слово "десница" в основном для обозначения должности. А так я бы заменил...

[Dolorous Malc]

Rookery - птичник? Надо бы заменить, я думаю.

[Xanvier Xanbie]

Не припомню, чтобы слово "церковный" ранее употреблялось.

Да, лучше убрать.

Rookery - птичник? Надо бы заменить, я думаю.

Посмотрел по книгам. Виленская называет его "воронья вышка".

[Dolorous Malc]

Заменил на вышку.
Готово.
Маленькое разъяснение: у автора репортёр  не называет себя просто Киваном - он сир Киван или Киван Ланннистер. Мне думается, что это принципиально, поэтому я переделал многие замены для "он".

[Xanvier Xanbie]

Маленькое разъяснение: у автора репортёр  не называет себя просто Киваном - он сир Киван или Киван Ланннистер. Мне думается, что это принципиально

Да, безусловно.

Золотым плащам не так давно пополнились сотней его

Золотые плащи пополнились?

[Dolorous Malc]

Золотые плащи пополнились?

Да, исправлю.

[Dolorous Malc]

Исправил.

[елений]

забрала