55. Рыцарь Королевской Гвардии

[Xanvier Xanbie]

– Вы служили королеве, – заявил Резнак мо Резнак. – Король желает, чтобы его при дворе охраняли его собственные люди.
«Я и сейчас служу королеве. Сегодня, завтра, всегда, до самой смерти – моей или ее». Барристан Селми отказывался поверить, что Дейенерис Таргариен мертва.
Возможно, как раз поэтому ему и дали отставку. «Хиздар одного за другим удаляет нас от себя». Силач Бельвас, стоявший одной ногой в могиле, сейчас был в храме на попечении Синих Милостей... хотя Селми наполовину подозревал, что жрицы закончат то, что начала саранча в меду. Скахаза Бритоголового сняли с должности, Безупречные вернулись в казармы. Чхого, Даарио Нахарис, адмирал Гролео и Безупречный по имени Герой остались заложниками юнкайцев. Агго, Ракхаро и весь остальной кхаласар королевы был отправлен за реку – искать свою пропавшую кхалиси. Даже Миссандею освободили от прежних занятий: король нашел неуместным держать в качестве глашатая ребенка, а уж тем более бывшую рабыню-наатийку. «А теперь дело дошло и до меня».
В свое время он воспринял бы эту отставку как позорное пятно на своей чести – но то было в Вестеросе. В этом миэринском гадюшнике честь казалась чем-то таким же глупым, как дурацкий колпак. И недоверие это было взаимным: пусть Хиздар зо Лорак и был консортом королевы, ему никогда не стать для Барристана Селми королем.
– Если его величество хочет, чтобы я покинул двор...
– Его лучезарность, – поправил сенешаль. – Нет-нет-нет, вы меня не поняли. Его милость собирается принять делегацию юнкайцев, чтобы обсудить с ними условия ухода их армии. Юнкайцы могут попросить... э... возмещения за смерть тех, кто пал жертвой драконьей свирепости. Очень деликатный вопрос. Король считает, что будет лучше, если послы увидят на троне короля-миэринца под охраной миэринских же воинов. Надеюсь, вы сможете это понять, сир. 
«Я понимаю гораздо больше, чем тебе думается».
– Осмелюсь спросить, а кого его величество выбрал себе в телохранители?
Резнак мо Резнак улыбнулся своей липкой улыбочкой.
– Грозных воинов, преданных его милости. Гогор Гигант. Кразз. Пятнистый кот. Белакво Костолом. Все – герои.
«Все – гладиаторы». Сира Барристана это не удивило. Хиздар зо Лорак не слишком уютно чувствовал себя на новом троне. Миэрин уже тысячу лет не знал короля, и более того, среди старой знати были и такие, кто, по собственному разумению, лучше годился в короли. За стенами города стояли юнкайцы, их наемники и союзники; внутри стен были Дети Гарпии.
И с каждым днем у короля становилось все меньше защитников. Хиздар допустил по отношению к Серому Червю грубейшую ошибку, стоившую ему Безупречных: его величество попытался поставить их под начало своего кузена, как прежде Медных Тварей. Серый Червь известил короля, что Безупречные – свободные люди и не подчиняются никому, кроме их матери. Что до Медных Тварей, из них половина была вольноотпущенниками, а половина бритоголовыми, возможно, сохранившими верность Скахазу мо Кандаку. Гладиаторы были единственной надежной опорой короля Хиздара среди полчищ врагов. 
– Да охранят они его величество от всех угроз, – тон сира Барристана не выдал его истинных чувств. Он выучился скрывать их еще в Королевской Гавани много лет назад.
– Его великолепие, – подчеркнул Резнак мо Резнак. – Ваши прочие обязанности останутся неизменными, сир. Если этот мир будет нарушен, его лучезарность, как и прежде, желает, чтобы именно вы повели армию против врагов нашего города.
«Хотя бы на это у него ума хватило». Белакво Костолом и Гогор Гигант могли служить Хиздару телохранителями, но одна мысль о том, как тот или другой ведет армию в бой, оказалась настолько забавной, что старый рыцарь едва не улыбнулся.
– Я верный слуга его величества.
– Не «его величества», – с неудовольствием сказал сенешаль. – Это вестеросский титул. Его великолепие, его лучезарность, его милость.
«Хиздару лучше бы подошло ,,его тщеславие"».
– Как скажете.
Резнак облизнул губы.
– Тогда на сегодня все.
На этот раз его елейная улыбка выражала позволение уйти, и сир Барристан ушел, только обрадовавшись возможности больше не дышать духами сенешаля. «Мужчина должен пахнуть потом, а не цветами».
Великая пирамида Миэрина была восьмисот футов в высоту от основания до вершины. Сенешаль жил на втором этаже; покои королевы и самого сира Барристана были на самом верху. «Долгий подъем для человека моего возраста», – думал сир Барристан, взбираясь по лестнице. Ему приходилось совершать этот подъем по делам королевы по пять-шесть раз в день, как могли подтвердить боли в коленях и в пояснице. «Однажды придет день, когда я уже не смогу одолеть эту лестницу, – думал он, – и этот день придет скорее, чем мне хочется». Прежде чем он придет, надо удостовериться, что хотя бы несколько ребят готовы занять место сира Барристана рядом с королевой. «Когда они будут готовы, я сам посвящу их в рыцари и дам каждому коня и золотые шпоры».
В покоях королевы было тихо и безлюдно. Хиздар не стал здесь жить – он предпочел обустроить себе собственные покои глубоко в недрах Великой пирамиды, где его со всех сторон окружали массивные кирпичные стены. Меззара, Миклаз, Квезза и прочие маленькие пажи королевы – на самом деле, конечно, заложники, хотя и Селми, и сама королева их так полюбили, что трудно было о них думать как о заложниках – ушли вместе с королем, а Ирри и Чхику уехали вместе с другими дотракийцами. Осталась только Миссандея – точно несчастное маленькое привидение в покоях королевы на вершине пирамиды.
Сир Барристан вышел на террасу. Небо над Миэрином было цвета мертвечины – тусклое, белое, тяжелое, сплошная масса облаков от горизонта до горизонта. Солнце было скрыто за этой облачной стеной – оно зайдет незримо для глаз, как незримо взошло этим утром. Ночь будет жаркой – из тех душных, спертых, липких ночей, когда не хватает воздуха. Дождь грозил городу три дня, и ни капли так и не упало. «Дождь был бы для спасением – он отмыл бы город дочиста».
Отсюда были видны четыре меньшие пирамиды, западные стены города и юнкайские лагеря у берегов Залива Работорговцев, где густой столб жирного дыма вился в воздухе, точно какая-то чудовищная змея. «Юнкайцы жгут своих мертвецов, – понял сир Барристан. – Бледная кобылица скачет по их осадным лагерям». Несмотря на все усилия королевы, болезнь распространялась – как внутри города, так и снаружи. Миэринские рынки были закрыты, улицы опустели. Король Хиздар дозволил бойцовым ямам остаться открытыми, но публики там было мало. Миэринцы, как доносили, начали избегать даже Храма Милостей.
«Работорговцы непременно придумают, как обвинить Дейенерис и в этом», – горько подумал сир Барристан.
Он почти что слышал, как они перешептываются – Великие Господа, Дети Гарпии, юнкайцы, и все они говорят один другому, что его королева мертва. Половина города в это верила, хотя еще и не находила в себе храбрости сказать это в полный голос. «Но, думаю, скоро скажут».
Сир Барристан почувствовал себя очень усталым – и очень старым. «И куда ушли все эти годы?». В последнее время, наклоняясь к спокойному бассейну попить, Селми видел, как из воды на него смотрит незнакомое лицо. Когда у его бледно-голубых глаз пролегли гусиные лапки морщин? Когда волосы из золотистых стали снежно-седыми? «Годы назад, старик. Десятилетия».
Казалось, словно только вчера его посвятили в рыцари после турнира в Королевской Гавани. Он еще помнил прикосновение к плечу меча короля Эйегона – легкое, точно девичий поцелуй. Когда он произносил клятву, слова застряли у него в глотке. На пиру в тот вечер он ел ребрышки дикого вепря, запеченные по-дорнийски с драконьим перцем, такие острые, что они обожгли ему все горло. Прошло сорок семь лет, и сир Барристан до сих пор помнил этот вкус – а он не смог бы вспомнить, чем ужинал десять дней назад, даже если бы от этого зависела судьба всех семи королевств. «Вареной собакой, скорее всего. Или какой-нибудь другой мерзостью, такой же гадкой на вкус».
Не в первый уже раз Селми дивился, какая же странная судьба зашвырнула его сюда. Он был вестеросским рыцарем, жителем Штормовых Земель и Дорнийских Марок; его место в Семи Королевствах, а не на этих знойных берегах Залива Работорговцев. «Я приехал сюда, чтобы отвезти Дейенерис домой». Но он потерял ее, точно так же, как потерял ее отца и брата. «Даже Роберта – я подвел и его тоже».
Возможно, Хиздар был мудрее, чем думалось сиру Барристану. «Десять лет назад я угадал бы наперед, что собирается сделать Дейенерис. Десять лет назад я успел бы ее остановить». Вместо этого он оторопел и остался стоять, когда Дейенерис спрыгнула в яму; выкрикивал ее имя, затем без толку бежал за ней по багряным пескам. «Я становлюсь старым и медлительным». Неудивительно, что Нахарис дразнил его сиром Дедулей. «Если бы Даарио был рядом с королевой в тот день, сорвался бы он с места быстрее меня?». Селми решил, что знает ответ на этот вопрос – хотя этот ответ и не был ему приятен.
Прошлой ночью ему опять приснилась бойцовая яма: Бельвас на коленях блюет желчью и кровью, Хиздар зовет драконоборцев, мужчины и женщины бегут в страхе, толкаются на лестницах,  перелезают друг через друга, кричат и визжат. И Дейенерис...
«Волосы у нее горели. У нее был кнут в одной руке, и она кричала; потом она была на спине дракона – в полете». Песок, поднятый в воздух взмахом крыльев Дрогона, запорошил сиру Барристану глаза, но через пелену слез старый рыцарь увидел, как чудовище вылетает из ямы и его огромные крылья бьют по плечам бронзовых воинов у ворот.
Остальное Селми узнал уже потом. За воротами была давка. Обезумевшие от запаха дракона лошади внизу вставали в ужасе на дыбы, молотя подкованными железом копытами; прилавки с едой и паланкины переворачивали, людей сбивали с ног и топтали. В дракона швыряли копья и стреляли из арбалетов; некоторые попали. Дракон яростно извивался в воздухе, его раны дымились, девушка цеплялась за его спину. Потом Дрогон дохнул пламенем.
Медные Твари собирали тела весь остаток дня и большую часть ночи. Всего они насчитали двести четырнадцать погибших и втрое больше раненных и обожженных. Дрогон покинул город – в последний раз, когда его видели, дракон летел над Скахазадханом на север. Никто не нашел ни следа Дейенерис Таргариен – некоторые клялись, что видели, как она упала. Другие уверяли, что дракон унес ее, чтобы съесть. «Все они ошибаются».
Сир Барристан знал о драконах только то, что говорят о них сказки, известные всем детям – но Таргариенов он знал гораздо лучше. Дейенерис летела на драконе верхом – точно так же, как в стародавние времена Эйегон летал верхом на Балерионе.
– Быть может, она летит домой, – сказал он себе вслух.
– Нет, – прошептал позади голосок. – Она не поступила бы так, сир. Она не отправилась бы домой без нас.
Сир Барристан обернулся.
– Миссандея. Дитя. Сколько уже ты тут стоишь?
– Недолго. Недостойная просит извинить ее, если она помешала вам, – Миссандея заколебалась. – Скахаз мо Кандак хочет поговорить с вами.
– Бритоголовый? Ты с ним говорила?
Что за безрассудство? Между Скахазом и королем была старая вражда, и девочка была достаточно умна, чтобы это знать. Скахаз высказывался категорически против замужества королевы, и этого Хиздар забыть не мог.
– Он здесь? В пирамиде?
– Когда он захочет, он входит и выходит, сир.
«Да, это он может».
– Кто сказал тебе, что Скахаз хочет со мной поговорить?
– Медная Тварь. Он был в маске совы.
«Он был в маске совы, когда говорил с тобой. Сейчас он может уже не совой, а шакалом, тигром, ленивцем». Сир Барристан с самого начала невзлюбил эти маски, а теперь он возненавидел их особенно. Честным людям незачем скрывать свои лица. А Бритоголовый...
«О чем он только думает?». После того, как Хиздар передал пост начальника Медных Тварей своему кузену Маргазу зо Лораку, Скахаза назначили Хранителем Реки, управляющим всеми паромами, драгами и оросительными канавами по Скахазадхану на пятьдесят лиг от моря. Однако Бритоголовый отверг эту древнюю и почетную должность – как ее назвал Хиздар – и предпочел удалиться в скромную пирамиду Кандаков. «Теперь, когда его не защищает королева, он подвергает себя большой опасности, приходя сюда». А если кто-то увидит, как сир Барристан разговаривает со Скахазом, под подозрение попадет и сам рыцарь.
Не нравилось ему эта затея. Она попахивала коварством, шепотами, обманами, заговорами, что  плетутся во мраке, всем тем, что он надеялся навсегда оставить позади вместе с Пауком, лордом Мизинцем и прочей компанией того же рода. Барристана Селми нельзя было назвать книгочеем, но все же он нередко просматривал страницы Белой Книги, где были записаны деяния его предшественников. Некоторые были героями, некоторые людьми слабовольными, плутами, трусами. Большинство было люди как люди, просто быстрее и сильнее прочих, лучше владеющие мечом и щитом, но так же легко поддающиеся гордыне, честолюбию, похоти, любви, гневу, зависти, жажде денег или власти и всем прочим слабостям, которым подвержены и более слабые смертные. Лучшие из белых рыцарей одолели свои слабости, исполнили свой долг и умерли с мечами в руках. Худшие же...
«Худшими были те, кто играл в игру престолов».
– Можешь найти ту же сову еще раз? – спросил он Миссандею.
– Недостойная может попробовать, сир.
– Скажи ему, что я поговорю с... с нашим другом... после заката, в конюшнях.
После захода солнца главные ворота пирамиды закрывали и запирали на засов. В конюшнях в это время было безлюдно.
– Только убедись, что это та самая сова, – не годилось, если бы об этом услышала не та Медная Тварь.
– Недостойная понимает.
Миссандея повернулась, собравшись уйти, помедлила мгновение и сказала:
– Говорят, юнкайцы окружили город скорпионами, чтобы стрелять железными стрелами в небо, если Дрогон вернется.
Сир Барристан об этом тоже слышал.
– Не так-то просто убить дракона в небесах. В Вестеросе многие пытались сбить Эйегона и его сестер, и никому это не удалось.
Миссандея кивнула. Трудно было сказать, обнадежило ли это ее или нет.
– Сир, как вы думаете, они ее найдут? Степи такие огромные, а драконы не оставляют следов в небе.
– Агго и Ракхаро – кровь ее крови... и кому знать Дотракийское море лучше, чем самим дотракийцам? – он сжал плечо наатийки. – Если ее вообще можно найти, ее найдут.
«Если она еще жива». По степным травам рыскали и другие кхалы, конные владыки с кхаласарами в десятки тысяч всадников. Но не стоило говорить об этом девочке. – Ты любишь ее, я знаю. Клянусь, я защищу ее.
Слова, кажется, слегка успокоили девочку.
«И все же слова – ветер, – подумал сир Барристан. – Как я могу защитить королеву, когда я не рядом с ней?».
Барристан Селми знавал многих королей. Он родился в беспокойные времена правления Эйегона Невероятного, любимого простым людом, и рыцарство получил из его рук. Сын Эйегона Джейехерис даровал Селми белый плащ, когда тому было двадцать три – после того, как сир Барристан убил Мейелиса Чудовище в Войне Девятигрошевых Королей. В этом же самом плаще он стоял у Железного Трона, когда безумие пожирало Эйериса, сына Джейехериса. «Стоял, видел, слушал – и не делал ничего».
Нет. Это было несправедливо. Он исполнял свой долг. Но в иные ночи сира Барристана мучили сомнения: что было бы, если бы он исполнял свой долг не так хорошо? Он принес свои обеты перед лицом богов и людей и не мог поступиться честью, нарушив их... но исполнять эти обеты в последние годы правления Эйериса стало тяжело. Он видел такое, что больно было вспоминать, и не раз и не два он задумывался, нет ли крови и на его руках. Если бы он не вошел в Синий Дол, чтобы спасти Эйериса из темниц лорда Дарклина, король, быть может, умер бы там, когда Тайвин Ланнистер разорял город. Потом на Железный Трон взошел бы принц Рейегар – возможно, ради того, чтобы исцелить державу. Синий Дол был звездным часом Барристана Селми, но воспоминания о нем отдавали горечью.
Поражения преследовали его по ночам. «Джейехерис, Эйерис, Роберт. Три мертвых короля. Рейегар, который стал бы лучшим королем, чем любой из них. Принцесса Элия и ее дети. Эйегон – всего лишь младенец, Рейенис и ее котенок». Все они мертвы, а он, поклявшийся защищать их, живет. И теперь и Дейенерис, его светлая королева-дитя. «Она не мертва – я в это не поверю».
С полуднем сир Барристан получил  возможность ненадолго отвлечься от своих раздумий. Он проводил эти часы в зале для тренировок на третьем ярусе пирамиды, упражняясь со своими ребятами, обучая их искусству владения мечом и щитом, копьем и боевым конем... и рыцарству – тому самому кодексу чести, который делает рыцаря чем-то большим, чем раб-гладиатор. После его смерти Дейенерис должны окружать защитники ее возраста, и сир Барристан твердо вознамерился предоставить королеве таковых.
Мальчикам, которых он наставлял, было от восьми до двадцать лет. Когда он начал занятия, их было больше шестидесяти, но тренировки для многих оказались чересчур суровыми. Из этого числа осталось меньше половины, но многие подавали большие надежды. «Теперь, когда мне не надо охранять королеву, у меня больше времени на учительство, – понял он, переходя от пары к паре и наблюдая, как они сходятся друг с другом с затупленными мечами и копьями с закругленными наконечниками. – Храбрые мальчики. Низкого рождения, да, но кое-кто из них станет хорошим рыцарем, и они любят королеву. Если бы не она, все они оказались бы в бойцовых ямах. У короля Хиздара есть его гладиаторы, но Дейенерис получит рыцарей».
– Щит не опускать! – прикрикнул он. – Покажи, как бьешь. Теперь вместе. Вниз, вверх, вниз, вверх, вниз...
В этот вечер Селми вынес на террасу свой нехитрый ужин и поел на закате. В лиловых сумерках на великих ступенчатых пирамидах один за другим загорались огни,  разноцветные кирпичи Миэрина становились серыми, потом и черными. На улицах и в переулках собирались тени, сливаясь в реки и озера. В полумраке город казался безмятежным, даже прекрасным. «Это мор, а не мир», – сказал себе старый рыцарь, допив последний глоток вина.
Он не хотел привлечь к себе внимание, поэтому после ужина снял свой придворный наряд и заменил белый плащ рыцаря Королевской Гвардии на бурый дорожный плащ с капюшоном, какой может носить любой простолюдин. Однако меч и кинжал Селми оставил при себе. «Это может быть ловушка». Он не слишком доверял Хиздару и еще меньше – Резнаку мо Резнаку. Надушенный сенешаль мог быть и в этом замешан – он мог пытаться завлечь рыцаря на секретную сходку, захватить на ней и сира Барристана, и Скахаза и обвинить их в заговоре против короля.
«Если Бритоголовый замыслил измену, он не оставляет мне выбора, кроме как арестовать его. Пусть мне это и не нравится, но Хиздар – консорт моей королевы. Мой долг – служить ему, а не Скахазу».
Или все-таки нет?
Первейшая обязанность рыцаря Королевской Гвардии – охранять короля от любого вреда и любой угрозы. Белые рыцари, кроме того, клянутся повиноваться приказам короля, хранить его тайны, давать ему совет, когда король испытывает нужду в советах, и держать рот на замке, когда у короля такой нужды нет; угождать его прихотям и оборонять его имя и честь. Строго говоря, только сам король решал, должны ли гвардейцы охранять кого-то еще или нет – даже когда речь шла о лицах королевской крови. Некоторые короли находили в порядке вещей направлять Королевскую Гвардию на охрану своих жен, детей, братьев, сестер, теток и дядьев, родичей ближних и дальних, иногда даже любовниц и бастардов. Но другие предпочитали использовать для таких дел служилых рыцарей и дружинников, а свою семерку держать при себе как личную стражу.
«Если бы королева приказала мне охранять Хиздара, у меня не было бы другого выбора, кроме как повиноваться». Но Дейенерис Таргариен так и не собрала полноценную Королевскую Гвардию даже для себя самой, и не дала никаких приказов касаемо своего консорта.
«Все было проще, когда у меня был лорд-командующий, который принимал решения за меня, – подумал Селми. – Теперь я сам лорд-командующий, а выбрать верный путь так тяжело».
Когда сир Барристан добрался до конца самого последнего лестничного пролета, он оказался в полном одиночестве в освещенном факелами коридоре, глубоко среди массивных кирпичных стен пирамиды. Огромные створки ворот были закрыты и заперты на засов, как он и ожидал. Четверо Медных Тварей стояли перед воротами, четверо за ними. Это их встретил старый рыцарь – рослые люди в масках вепря, медведя, мыши-полевки и мантикоры.
– Все спокойно, сир, – сказал ему медведь.
– Несите свою службу, – сир Барристан нередко обходил пирамиду по ночам, удостоверяясь, что везде все в порядке.
Еще дальше в недрах пирамиды, у железных дверей перед ямой, где на цепях держали Визериона и Рейегаля, стояли еще четверо Медных Тварей. В свете факелов блестели их маски – обезьяна, баран, волк, крокодил.
– Их покормили? – спросил сир Барристан?
– Так точно, сир, – ответила обезьяна. – По овце каждому.
«И надолго ли этого хватит?». Драконы росли, росли и их аппетиты.
Настала пора искать Бритоголового. Сир Барристан на пути в дальнюю часть конюшен миновал слонов и серебряную кобылицу королевы. Когда он проходил мимо, заржал осел, да несколько лошадей зашевелились в свете фонаря. В остальном вокруг было темно и тихо.
Затем из одного из пустых стойл показалась тень, превратившегося в еще одну Медную Тварь – в складчатой черной юбке, поножах и мускульной кирасе.
– Кошка? – спросил Барристан Селми, увидев медь под капюшоном. Когда Бритоголовый начальствовал над Медными Тварями, он предпочитал маску в виде змеиной головы, выглядящую грозно и величественно.
– Кошки гуляют, где захотят, – ответил знакомый голос Скахаза мо Кандака. – На них никто не обращает внимания.
– Если Хиздар узнает, что вы здесь...
– И кто ему скажет? Маргаз? Маргаз знает то, что я разрешаю ему знать. Твари все еще мои – не забывай, – голос Бритоголового был приглушен маской, но Селми чувствовал в нем гнев. – Мы схватили отравителя.
– Кто он?
– Кондитер Хиздара. Его имя ничего тебе не скажет – он просто орудие в чужих руках. Дети Гарпии схватили его дочь и пообещали, что вернут ее целой и невредимой, как только королева умрет. Дейенерис спасли Бельвас и дракон, а вот девочку спасти было некому – ее вернули отцу посередине ночи девятью частями. По одной за каждый прожитый ей год.
– Но почему? – сира Барристана грызли сомнения. – Дети Гарпии прекратили свои убийства. Заключенный Хиздаром мир...
– ...Надувательство. Поначалу это было не так, нет. Юнкайцы боялись нашей королевы, ее Безупречных, ее драконов. Эти края уже знавали драконов – Юрхаз зо Юнзак читал исторические книги и знает об этом, и Хиздар тоже. Так почему бы им не заключить мир? Дейенерис этого хотела – они оба это видели. Она так сильно хотела мира. Надо было ей повести армию под Астапор, – Скахаз придвинулся ближе. – Но в бойцовой яме все изменилось. Дейенерис больше нет, Юрхаз мертв. На месте старого льва оказалась стая шакалов. Кровавобородый... уж кому-кому, а ему мир не нужен. И он не один, есть другие, еще хуже. Волантис отправил против нас свой флот.
– Волантис, – Селми почувствовал, как у него по правой руке побежали мурашки. «Мы заключили мир с Юнкаем, не с Волантисом». – Вы уверены?
– Уверен. Мудрые господа знают об этом, знают и их друзья – Гарпия, Резнак, Хиздар. Когда волантийцы прибудут, наш король откроет перед ними ворота. Все, кого освободила Дейенерис, снова окажутся в рабстве – цепи наденут даже на тех, кто никогда не был рабом. Твоя жизнь может закончиться в бойцовой яме, старик. Кразз съест твое сердце.
В голове у сира Барристана гудело.
– Об этом надо сообщить Дейенерис.
– Сначала ее надо найти, – Скахаз вцепился ему в предплечье, пальцы у Бритоголового были точно стальные. – Мы не можем ждать, пока она вернется. Я переговорил со Свободными Братьями, с Детьми Матери, с Храбрыми Щитами. Никто не верит Лораку. Нам надо разбить юнкайцев, но для этого нужны Безупречные. Серый Червь к тебе прислушается – поговори с ним.
– Ради чего? – «Он же говорит об измене, это заговор».
– Ради жизни, – глаза Бритоголового под медной кошачьей маской были точно черные озерки. – Нам надо ударить, прежде чем прибудут волантийцы. Прорвем осаду, убьем господ-работорговцев, отбросим наемников. Юнкайцы не ожидают нападения. У меня есть лазутчики у них в лагерях. Они говорят, что там мор, и он становится страшнее с каждым днем. Дисциплина никуда не годится. Господа чаще пьяны, чем трезвы, набивают себе желудки на пирушках, рассказывают друг другу о сокровищах, которые они поделят между собой, когда Миэрин падет, и спорят, кто из них главнее. Кровавобородый и Принц в Лохмотьях друг друга терпеть не могут. Никто не ждет битвы – не сейчас. Они считают, что заключенный Хиздаром мир нас убаюкал.
– Но Дейенерис подписала мирный договор, – возразил сир Барристан. – Не годится нам разрывать его без разрешения королевы.
– А если она мертва? – потребовал ответа Скахаз. – Что тогда? Я скажу, чего она хотела бы от нас: чтобы мы защищали ее город. Ее детей.
Ее дети – вольноотпущенники. «,,Миса", так они называли ее – все те, чьи цепи она разбила. ,,Мать"». Бритоголовый был прав, Дейенерис хотела бы, чтобы ее детей защитили.
– А как же Хиздар? Он все еще ее консорт. Ее король. Ее муж.
– И ее отравитель.
«Он?».
– Где доказательства?
– Корона, которую он носит – вот доказательство. Трон, на котором он сидит. Открой глаза, старик. Это было все, что ему нужно было от Дейенерис, все, чего он хотел. Когда он заполучил власть – зачем ее с кем-то делить?
«И правда, зачем?».
Внизу, в яме было так жарко. Сир Барристан как наяву, видел воздух, дрожащий над багряными песками, чувствовал запах крови, пролитой ради развлечения. И слышал, как Хиздар уговаривант свою королеву попробовать саранчу в меду. «Очень вкусно...  сладкая и острая... и сам он не попробовал ни крошки, – Селми потер лоб. – Я не приносил присяги Хиздару зо Лораку – а если бы и принес, он все равно вышвырнул меня, точь в точь, как это сделал Джоффри».
– Этот... этот кондитер, я хочу сам его допросить. С глазу на глаз.
– Ах, вот как? – Бритоголовый скрестил на груди руки. – Конечно. Допрашивай его, как пожелаешь.
– Если... если то, что он скажет, убедит меня... если я присоединюсь к вам в этом... этом... Вы должны пообещать, что Хиздару зо Лораку не причинят никакого вреда, пока... если не... докажут, что он как-то был в этом замешан.
– Да что ты так печешься о Хиздаре, старик? Если он сам и не Гарпия, то уж точно ее первенец.
– Все, что я знаю точно – что он консорт королевы. Я хочу, чтобы вы мне пообещали – иначе, клянусь, я встану у вас на пути.
Скахаз хищно улыбнулся.
– Значит, даю слово. Никакого вреда Хиздару, пока его вину не докажут. Но когда у нас будут доказательства, я собираюсь убить его собственными руками. Я хочу вытащить у него потроха из брюха и показать Хиздару, прежд чем он умрет.
«Нет, – подумал старый рыцарь. – Если Хиздар пытался убить мою королеву, я свижусь с ним сам – но его смерть будет быстрой и чистой».
Боги Вестероса были далеко-далеко, но сир Барристан Селми все-таки помолчал немного, сотворив про себя молитву и попросив в ней Старицу озарить ему путь к мудрости. «Ради детей, – сказал он себе. – Ради города. Ради моей королевы».
– Я поговорю с Серым Червем, – сказал он.

[Tin]

забрала на первую редактуру

[Tin]

готово

[rony-robber]

Доброго времени суток)

Беру на вторую редактуру.

[Леди Боли]

Наблюдаю.

[rony-robber]

Готово.

[елений]

Ура!!!! А я всё спрашивала "где редактор? где глава?"))))
Забираю.

[елений]

Просто конфетка, а не глава!!!!!
Выкладываю.

[AL]

забрал

[AL]

прошу прощения за задержку. Конец года, завал на работе

[Леди Боли]

Луан ожидаю.

[Луан]

Взял.

[Луан]

Вот.

[Леди Боли]

Поиск вшей потом обновлю файл.

[Avatarra]

"получил белый плащ из рук сын Эйегона Джейехериса"
сына

"сменил белое облачение"
в слове "облачение" шрифт последняй буквы меньшего размера, чем основной