КалАмити. (ЧалчитлИкве)
...И как ты
не крути,
В пустыне виски не найти.
Но если
Один за всех и все за одного в пути,
Воздастся каждому сполна,
Кто душой не кривит
И о других не забывает.
С уваженьем, Пыльный Пит.
Икки явился к ней на лодку среди ночи взъерошенный сильнее обычного:
- Вставай! С Кьюи случилась беда!
- Икабо-о-од, во имя Тлалока! - Каламити широко зевнула и потерла глаза.
- Чайка вернулась, значит с Кьюи — беда, - не унимался парень, - Он бы не прислал Кетсалькоатля, если бы с ним не случилось ничего плохого.
- Да ну... - девушка снова зевнула.
- КАЛАМИТИ!!!
- Ладно-ладно, завтра отправлюсь его искать, - она упала на подушку, - прямо с утра и отправлюсь. А теперь иди спать, Икки. Завтра рано-вано-нано... хррр.
Проснувшись утром, она было решила, что всё это ей приснилось. Свесившись за борт, она зачерпнула воды и пополоскала рот. Внутри атолла вода была больше горькой, чем солёной. Каламити поморщилась и сплюнула.
- Чалчитликве! - Икки стоял на причале, держа в руках здоровенную клетку, в которой сидела жирная чайка.
- Ёшки-рыбёшки! Так это не сон, - девушка застонала, - Икки, и с чего ты решил, что это его чайка?
- Прекрати. Разве ты не видишь, что это Кузя? И потом, какова вероятность того, что ко мне среди ночи влетит какая-то другая чайка? Чайки ночью спят. Так что отправляйся. Я там принес тебе кое-что в дорогу, - он подошел к самому краю и протянул клетку.
Каламити нехотя взяла у него его ношу и еще тяжелый просаленный мешок и флягу с пресной водой.
- И вот еще, - Икки протянул ей клочок бумаги, - рисовал по памяти, могут быть несоответствия. Оригинал у Кьюи.
- Ты не хочешь со мной?
- Нет. Возвращайся с Кьюи, - Икабод развернулся и ссутулившись зашагал прочь.
- Зашибись...
Примерно через час - ну или через два, что в общем-то однофигственно - старый залатанный баркас с гордым именем «Вэй-Вэй Койотль» подошел к северо-западным воротам атолла. Шлюзы медленно со скрипом отворились, выпуская небольшое суденышко на просторы бескрайнего океана. Свежий бриз подхватил его и понес по блестящим на солнце волнам.
Кетсалькоатль, он же Кузя.Запах океана, приносимый попутным ветром, призывно щекотал ноздри. Кузя попытался расправить крылья, но уперся в стальные прутья клетки. Выругался и сложил крылья. Почесал грудку. «Долго она продержит меня здесь?» Он вопросительно посмотрел на Каламити. «И вообще мы едем не туда.»
- Чего раскаркался, куриные мозги? - морячка, проходя мимо клетки, постучала по ней своим двузубцем.
«Еще не известно, у кого из нас куриные мозги», - обиделась чайка. Он снова посмотрел на солнце, на нос корабля. «Нет, точно не туда едем».
- Рыда-а-ай, молю тебя рыда-ай!
- А! - белая масса глухо шлепнулась на дно клетки. «Вот больная! Напугала», Кузя собрал крылья и уставился на Каламити. «И это она называет шаманством? Пфрр...», птица в который раз пожалела, что у неё нет ни руки, ни лица. Девушка озадаченно склонилась над картой, по которой были разбросаны разноцветные камешки, ракушки и косточки. Кетсалькоатль тоже склонил набок голову, чтобы рассмотреть, какие знамения предсказала эта чокнутая. Куриный бог упал аккурат на атолл, находящийся прямо по курсу их движения — «Жди беды».
- Зашибись, - Каламити выпрямилась и побежала на корму.
Через минуту лодка качнулась, меняя курс.