Свадьба Борджиа. Игра.

[Пингвинчег]

1499 год, январь. Франция, Шато Блуа и его окрестности.

музыкальная тема для Анны Бретонской и открывающего поста в целом

http://www.newgrounds.com/audio/listen/748313
Взято с Newgrounds, автор - etherealwinds, песня "Wings"

[свернуть]

Жителей Блуа трудно было удивить каким-нибудь зрелищем. В самом деле, когда живешь по соседству с излюбленной королевской резиденцией, рано или поздно привыкаешь ко всему – шикарным процессиям, роскошным торжествам, великолепным нарядам, шумной охоте – всему, что приходит на ум, когда слышишь словосочетание «королевский замок». И все же, и окрестные жители, и обитатели, и гости самого замка могли бы поклясться своей душой и именем своего самого почитаемого святого, что никогда они еще не видели подобного праздника. Возможно даже, что не видели подобного и воды прекрасной Луары, на берегу которой стоял замок Блуа. Но, в конце концов, разве не такой и подобает быть королевской свадьбе?
Именно так размышлял, или, может, пытался сочинить что-нибудь, молодой Анри, менестрель, настраивая свою лютню в тени одного из выросших на берегу реки шатров. Каким бы большим ни был Шато Блуа и даже городок Блуа, но вместить такое количество гостей он не мог, тем более что большинство гостей прибывали с огромным эскортом из слуг, охраны, друзей, фрейлин, фаворитов, фавориток, любимых собак, соколов, тех же менестрелей... Собственно, Анри, как и многие из его коллег, пришел на этот праздник в надежде найти покровителя из дворян. А что, он молод и хорош собой, он вполне может приглянуться какой-нибудь леди... Или хотя бы ее любимой служанке. Анри вздохнул и подергал струны, прислушиваясь к их звучанию. Потом вздохнул еще раз и собрался было подкрутить один из колышков, как со стороны замка раздались приветственные крики. Юный менестрель поспешил к импровизированной «улице» среди шатров – судя по всему, Его Величество решил лично встретить особых гостей.

Шато Блуа

[свернуть]

...

Его Величество король Франции Людовик ХII, которого некоторые уже шепотом (но так, чтобы услышали королевские приближенные), называли «Справедливым» и «Отцом Народа», и в самом деле возглавлял торжественную процессию, направлявшуюся навстречу важным гостям. Проезжая по вытоптанной множеством ног дороге и время от времени благосклонно кивая на приветственные выкрики, Людовик, сам того не зная, разделял мысли простого менестреля. Он думал о том, что, наверное, никогда еще не было на берегах Луары такого роскошного пиршества для глаз, ушей, языка – для всех органов чувств, какие только есть у человека. Но, в отличие от менестреля, Людовик думал еще и о том, что никогда еще воды Луары не видели, чтобы на пиршество слеталось столько стервятников... Прославившийся своим великодушием при восшествии на престол, король был далек от мысли, что его враги проявят ту же добродетель. Нет, он слишком хорошо знал, сколько пауков пытаются опутать его паутиной, какие сети они пытаются сплести вокруг его трона и его самого. Король украдкой бросил взгляд назад, на свою свиту. Конечно, здесь были только самые приближенные... Но не всем из них он мог доверять, и это омрачало радость от предвкушения праздника. Хотя, разумеется, Людовик не собирался этого показывать. Потом взгляд короля упал на человека, ехавшего слева от него. На этот раз досада все же промелькнула на лице короля. Жанна нацепила маску такого спокойствия, что даже полный простак прочитает всю гамму отрицательных эмоций. Это расстроило Людовика. Он надеялся, что Жанна слишком умна для такого. Она ведь понимает, что это необходимо. Почему это необходимо. Но это не важно. Осталось совсем немного. Все складывается как нельзя лучше. Воистину Господь осенил его своей благодатью – мало кому из королей выпадает удача совместить государственную выгоду с личными желаниями. Скоро рядом с ним будет другая женщина, что когда-то заставляла сердце трепетать как знамя под ударами бури, а его страна станет сильнее. Сильнее чем прежде, достаточно сильной, чтобы внушать страх всем паукам, в каком бы углу они ни плели свои сети.

...

-Ваше Величество, смотрите, какая прелесть!
Мадмуазель д'Обиньи нисколько не смущалась своей оговорки. В конце концов, все собравшиеся вокруг прекрасно понимали, что через каких-то несколько часов это титулование будет абсолютно верным. Поэтому «оплошность» Клод не вызвала ни у кого даже малейшей гримасы. Кроме той, к кому была адресована. Анна, правящая герцогиня Бретани, графиня Нанта и де Ришмон, графиня де Монфор-Л'Амори и д'Этамп, дама де Гудан и де Нофль, виконтесса Лиможская, слегка нахмурила брови, словно давая понять, что эта грубая лесть недостойна фрейлины БУДУЩЕЙ КОРОЛЕВЫ. Тем не менее, вторая часть фразы фрейлины была куда более правдива – и Анна, и ее придворные дамы, стоя в крытой оранжерее, в восхищении смотрели на великолепные пышные цветущие розовые кусты невероятно насыщенного алого цвета.
-Месье Врэ, - не оборачиваясь, произнесла герцогиня, и главный садовник, стоявший чуть поодаль в тревожном ожидании, немедленно подошел, склонив начавшую седеть голову в почтительном поклоне.
- Я никогда не сомневалась в вашем искусстве, но в этот раз вы, кажется, превзошли самого себя. Эти розы более чем великолепны, они превыше всяких похвал. Воистину, воля Господа направляла вашу руку и руки ваших помощников, потому что такая красота подобает садам Эдема, а не грешной земли. Прошу, в знак моего искреннего восхищения примите этот подарок, - Анна сняла перстень со своего пальца и протянула его садовнику. Тот, приняв его, склонился почти до земли, рассыпаясь в благодарностях и уверениях в своей недостойности, но Анна уже отвернулась.
«Клод, глупая девчонка», - думала уже почти королева, шагая по роскошному, несмотря на зимнее время, саду в сторону дворца. – «Неужели обязательно было портить впечатление от цветов своей лестью?». Фрейлины, порхнувшие за ней стайкой нахохлившихся воробьев в теплых платьях, уже не увидели на ее лице тени этой досады, и, с легкостью подстраиваясь под неспешный темп Анны, принялись обсуждать посольство из папской области, которое должно было уже скоро прибыть. Прибыть с письмом от Папы Римского. Письмом, которое будет означать для Анны начало новой борьбы. Не той борьбы, которую ждут от нее некоторые – не борьбы за независимость Бретани. Борьбы самой с собой. Борьбы правительницы с женщиной.

...

О том, что Папское посольство прибыло во Францию отнюдь не с монашеской скромностью, говорили уже не только во Франции. Впрочем, возглавлявший это посольство человек не был священником, так что все в порядке. Чезаре де Борджиа и Каттанеи, гонфалоньер и капитан-генерал Святой Церкви, вокруг которого толпились итальянские дворяне из незнатных семей, за которым следовали солдаты швейцарской гвардии, и прибытие которого возвещал целый отряд музыкантов, изящным прыжком соскочил со своего великолепного скакуна и опустился на одно колено перед Людовиком. Тот, неторопливо спешиваясь, со смехом сказал:
-Встаньте, драгоценный мой гость, встаньте. Это скорее мне надлежит пасть перед вами на колени и восславить Господа, ибо вы, подобно архангелу, прибыли с благой вестью от престола, что лишь на ступень ниже Божественного.
-В таком случае, - с улыбкой возразил Чезаре, поднимаясь, - и мне надлежит сделать также, ибо я прибыл сюда в светлой надежде обрести то же, что сулит эта весть вам.
-О, в таком случае мы непременно сделаем это вместе – в часовне в Блуа, - поддержал это предложение гостя Людовик. Тем временем, от взгляда Чезаре не укрылось, с какой несомненной болью отреагировала королева Жанна на обсуждение письма. Письма, которым Папа Римский Александр VI, отец Чезаре, разрешал расторжение брака Людовика и Жанны. Поэтому Чезаре поспешил переменить тему разговора и принялся восхищаться красотой французских городов и деревень. Перемешавшись, обе процессии направились обратно к Блуа через редкий лесок, и в то время как разговор короля и гостя перешел с деревень на поля и леса, а затем на охоту, придворные спешили поделиться новостями, сплетнями, новостями, которые являлись не более чем сплетнями, и слухами, что оказывались вернее любых новостей.
-КХАРРРААААА!
Громкое хриплое карканье внезапно прервало все разговоры.
-КХАРРРААААА!
На ветке прямо над головой процессии, где находились Чезаре, Людовик и Жанна, сидел крупный иссиня-черный ворон и хрипло каркал. В толпе раздались испуганные возгласы, некоторые дамы, побледнев, осеняли себя крестными знамениями. Среди таких оказалась и Жанна, что снова не укрылось от взгляда Чезаре.
-Ваше Величество, не нужно так бояться этой глупой птицы, - сказал наследник семьи Борджиа, чуть наклоняясь к королеве.
-Я..., - завершая крестное знамение, слабо произнесла Жанна, - я слышала, что их карканье – это дурной знак, что их посылает нечистый.
Чезаре улыбнулся.
-Конечно, меня лишили священного сана, но, думаю, звание гонфалоньера что-то да значит в борьбе с нечистым. Чтобы не позволить ему смущать душу Вашего Величества, я изгоню его так, как подобает капитан-генералу Святой Церкви. Эй, Джованни!
Видимо, сопровождавшие Чезаре дворяне догадались, что он собирается сделать, потому что Чезаре даже не понадобилось договаривать – ему протянули охотничий арбалет. Не слезая с коня, итальянец легко натянул тетиву, вызвав новую волну возгласов среди собравшихся – на этот раз, восхищенных.
«Похоже, не преувеличивают слухи его силу», - подумал Людовик, глядя на это явно демонстративное действо. – «Конечно, у охотничьего арбалета не такая тугая тетива, но совершенно не напрягаясь, вот так легко... Интересно, что еще он взял у своего родового герба кроме силы?»
-In nomine Patris, - нараспев произнес Чезаре, когда натягивал тетиву.
- Et Filii, - продолжил он, вложив в ложе стрелу.
- Et Spiritus Sancti, - глубоким и уверенным голосом произнес он, наводя арбалет на все так же сидевшего на ветке ворона.
-Amen! – этот возглас заглушил хлопок тетивы, а в следующее мгновение ворон, забив крыльями, в облаке перьев рухнул вниз. Несколько человек из свиты бросились было искать его, но Чезаре махнул рукой.
-Пусть валяется там. Не хватало еще хвастаться при королевском дворе такой добычей.
Так, сопровождаемый похвалой, перемежающейся с шутками, Чезаре Борджиа прибыл в Шато Блуа.

...

Письмо, которое было передано из одних рук в другие, содержимое которого лишь только обладателям этих рук, ибо оно было немедленно уничтожено после прочтения.

«Грядущее событие станет очень важным моментом в большой игре. Да, Король Отец Народа и Папа Римский играют в нее и считают себя главными игроками. Но это не так, и ты докажешь это. Я доверяю тебе и твоим рукам, и вкладываю в них оружие. Сделай так, чтобы в этой игре победителем вышел не кто-то из них, а только я».

...

Поддерживать зимой сад в таком состоянии, чтобы он удовлетворял вкусам королевской четы – очень и очень трудная работа. Неудивительно, что в саду постоянно было много работников – они исчезали, стоило появиться важным особам, и появлялись, когда те уходили. Вот и сейчас, стоило герцогине Анне и ее свите покинуть оранжерею, как несколько садовников принялись за свою рутинную работу.
-КХАРРРАААА!
Неизвестно, кто оставил дверь в оранжерею открытой, но через нее влетел большой ворон, черный, со светлым пятном на груди, который и заставил садовников вздрогнуть своим громким карканьем. Ворон переминался с ноги на ногу и выглядел как будто раздраженным – видимо, колючий розовый куст оказался не самым лучшим насестом. Разумеется, даже им наслаждаться ворону долго не дали – садовники тут же бросились его прогонять от драгоценных цветов. Громко каркнув напоследок, ворон слетел с куста, задев взмахом крыла один из бутонов. Сбитые эти ударом, в воздух взметнулись, а затем осыпались на землю веером темно-алые лепестки, словно капли брызнувшей из раны крови. Той темной-темной крови, что течет у человека в венах. Крови, которую во все времена называли голубой кровью.

Спойлер

Объявляется начало Фазы 0. Задание для всех игроков: представляете своего основного персонажа, рассказываете, как он попал на праздник, в общем, проникаетесь атмосферой.
В день прибытия Чезаре планируется торжественный прием, молебен в часовне Сен-Кале-де-Блуа, и объявление о расторжении брака Людовика и его нынешней супруги, Жанны.
Это все будет в посте по окончанию фазы. Дедлайн - 25.07.2017 г. в 21:00 по Москве.
Играют:
1. Вэль
2. mary
3. На-На
4. Плетущий сети
5. Эльф Лориеновский
6. Луан
7. Дара

Картинки по Блуа можно найти на Викискладе, но я буду их тоже выкладывать по мере постов. Те, кто еще не прислал мне мотивацию - пришлите. Итоговые фракции выложу по окончанию фазы 0.

Обновление: дедлайн продлен до 30.07.2017 г., 21:00 по Москве

[свернуть]

[Вэль]

Бель де Вулл.

Въезд в предместье Шато Блуа был запружен людьми, лошадьми, повозками: все стремились попасть на торжество.  Карета де Вуллов, инкрустированная серебром и запряженная четверкой поджарых изящных скакунов вороной масти, покорно ждала своей очереди.  Ее пассажиры – граф с супругой, их дочь и ее наставница – хоть и в более комфортных условиях, чем многие из собравшихся здесь, но все же томились в ожидании.
Бель подоткнула под шею одну из вышитых шелком маленьких подушечек, откинулась и сложила ноги на противоположное сидение, как раз между графом и его супругой. При этом пышная юбка ее дорожного платья сползла и открыла взорам окружающих ее щиколотки.
- Похоже, мы тут надолго, - протянула она со вздохом.
- Бель, негодная девчонка! Что ты себе позволяешь?! - негодующе воскликнула ее Сиятельство, на что ее младшая дочь даже бровью не повела.
Бель достала блокнот и стала перелистывать страницы, в сотый раз придирчиво рассматривая свои зарисовки, сделанные во время недолгого путешествия.
- Будет тебе, дорогая. Разве не видишь, наша девочка уже измаялась, - поспешил успокоить супругу граф Стефан, а по совместительству любящий отец "негодной девчонки".
- Надеюсь, при дворе Его Величества Вы оставите подобные привычки, - назидательно прогнусавила Антуанет, сидевшая рядом с Бель с идеально-ровной спиной и идеально-расправленными складками на платье, за что заслужила одобрительный кивок графини. Это поощрение вдохновило ее на очередную нравоучительную тираду: - Как я не раз уже говорила, если бы Вы, мадемуазель, читали серьезные книги, то знали бы, что костюм благородной дамы должен быть всегда в полнейшем порядке и должен закрывать все то, что должна скрывать благородная дама от посторон…
Дальше слова репетиторши, приставленной к Бель ее матерью для того, видимо, чтобы усугубить  мучения,  слились в одно монотонное жужжание, а мысли графской дочки унеслись далеко от наставницы, от матери и даже любимому папеньке в них не нашлось местечка. 
Ей почему-то вспомнилось прошлое лето, а именно Большая ярмарка, ежегодно устраиваемая ее отцом в столице графства. Наверное, шум толпы, собравшейся на мосту, напомнил ей эти дни. Они гуляли меж товарных рядов, любуясь изобилием здешних земель, ели вареную кукурузу и много болтали. Вернее, Гастон тогда был в настроении, и даже папенька не смог сдержать одобрительного хмыканья. Бель прикрылась блокнотом, чтобы скрыть улыбку, навеянную этими сладкими воспоминаниями. Именно в тот день и произошло это… Карета дернулась, заскрипев ремнями, и потихоньку тронулась, прервав калейдоскоп ванильных картинок в голове девушки. Антуанет осеклась на полуслове и замолчала, чем вызвала тихий вздох облегчения графа де Вулла.

[mary]

Гастон IV, виконт де Беарн

Гастон скучал. Катрине снова нездоровилось - служанки носились с ней, как с драгоценным яйцом, боясь поцарапать скорлупу. Всё, чего хотелось Гастону, так это хорошенько постучать по этому яйцу позолоченной чайной ложкой. Он догадывался, что супруга преувеличивает свои недуги, надеясь тем самым закрепить их непрочный союз. Помимо того, таким образом Катрина свела исполнение супружеских обязанностей к невозможно мизерному исполнительному расписанию - по указанию своих нянек она раздвигала ноги раз в несколько месяцев, затем, по подозрениям Гастона, симулировала беременность, за которой совершенно определённо следовал выкидыш. Первое время Гастон жалел девушку, с которой волей-неволей связал свою судьбу, но теперь в нём не осталось ни намёка на тёплые чувства по отношению к ней. Скромная, набожная Катрина скрывала под оболочкой добродетели своего рода коварство. По неведомой ему причине, жена Гастона готова была на многое, лишь бы не родить ему наследника, но и отпускать от себя не собиралась. Гастон мог бы уныло страдать, но это не было в его характере. А потому он просто скучал.

Закинув обутые в сапоги ноги на резной, роскошный стол у камина, Гастон углубился в изучение содержимого винного подвала замка. Слуга выставил перед ним выбор из пяти бокалов, и, отвечая на небрежный жест хозяина, удалился с поклоном, едва не сбив с ног появившуюся в дверях графиню де Вулл. На губах графини играла лёгкая брезгливая улыбка, которую она всегда надевала при виде зятя. Гастон нарочито лихо сменил скрещенные ноги на столе и поднял один из полных бокалов.
- Салют, мадам!
Тёща собрала губы в тонкую улыбку, изображая любезность, и кивнула, указывая на свободный стул с высокой спинкой. Гастон проигнорировал намёк, осушил бокал и бросил его в камин. Бокал разбился вдребезги с задорным звоном. Графиня вздрогнула и взяла один из остающихся на столе бокалов. Винным запасам Шато Блуа суждено составить ей компанию в этой поездке.
Гастон выдержал паузу, заставив графиню нервно вздохнуть, и наконец поднял свою величественную задницу со стула. С наигранной учтивостью он помог ей усесться и отошёл к камину.
- Как наша дорогая Катрина? - заговорила графиня.
- Дражайшая Катрина отдыхает после тяжкого труда - все эти ямки и булыжники на дороге превратили наш путь в сущий ад, мадам. Ей нужны тишина и покой, как впрочем, всегда, - интонация почти не выдавала иронии в словах Гастона.
- Бедняжка, ей так тяжко приходится, она так старается ради будущего вашего рода, Гастон. - графиня пригубила вино, наблюдая за зятем исподлобья. Он распрямил напрягшиеся плечи, и, не поворачиваясь к ней лицом, кивнул.
- Так старается, мадам, так старается.
Откланявшись, виконт удалился, оставив графиню наедине со своими думами. Он же взял свои думы с собой и направился в библиотеку. Книги всегда навевали на него тоску, но он знал кое-кого, кому эти бледные пересказы чужой бравады были по душе.

[Луан]

Николас де Лаваль, барон де Ла Рош-Бернар

Если бы кто-то не знал, что этот молодой человек не является ни герцогом, ни графом, он бы мог принять его за принца. От него веяло богатством и знатностью.
- Кто это?
- Понятия не имею. Какой-то бретонец, похоже. Понаехало их тут.
- Помолчите лучше. Услышит кто - отправитесь отсюда в известном направлении. Не слышали что ли, герцогиня Бретонская будет нашей королевой. А король Людовик слишком долго ее добивался, чтобы не начать ее сразу ублажать.
- Да, она красивее, чем Жанна. А что, король действительно с Жанной не...
- Король лгать не может. Сам папа, говорят, подтвердил это.
Говорящие и думать забыли о молодом господине, который в сопровождении своих людей отъехал от спорщиков достаточно далеко. Мысли же господина были направлены на возвышенное.

Его звали Николас де Лаваль. Потомок знатного бретонского рода, он чувствовал себя здесь чужим. Да, он не был графом. Пока не был. Его дядя (да хватит удар этого скупердяя) жил уже слишком долго, поэтому у Николаса были законные основания полагать, что вскоре он сможет вскочить выше, чем сейчас. Пока он был всего лишь бароном. Но при этом он пользовался покровительством самой герцогини Анны, которая вскоре должна была стать королевой Франции. Конечно жалко, что она выходит за этого кретина Людовика. Карл, первый муж Анны, был Николасу больше по душе. С другой стороны, Людовик нуждался в Анне больше, чем она в нем. Ну и не стоило забывать о том, что владения, которые Николас должен был унаследовать от зажившегося на этом свете дяди, находились по большей части в Мэне. А это значило, что Николасу придется приносить оммаж не только Анне, но и Людовику. Но раз они будут супругами, то ему не придется делать тот сложный выбор, который как рок висел над его семьей.
Отца Николас не помнил. Он умер вскоре после рождения сына, после чего на владения наложил руку дедушка. А после его смерти - дядя. Матери было тоже не совсем до него, однажды она просто вышла замуж еще раз. Но при этом она была фрейлиной при герцогском дворе, потому Николас рос по большей частью там. Со своей кузиной Анной они были ровесниками, потому он часто становился ее спутником по играм, благо одной из ее воспитательниц была его бабушка. И юный Николас был сильно привязан к Анне. Хотя ему довольно быстро объяснили, что разувать рот на этот лакомый кусочек не стоит (на него хватает и более знатных претендентов), но может именно это, а также то, что отец Николаса в свое время был одним из самых преданных соратников покойного герцога Франсуа II (в отличие от своего старшего брата), привело к тому, что Николас был верным псом Анны.
Когда стало известно о том, что Анна выходит снова замуж, Николас среди прочих получил от герцогини личное приглашение. И с радостью откликнулся на него. Ко всему прочему это позволило ему отделаться от бывшей пассии. Неужели она не понимала, что Николас не может жениться на ней? Да, она родила от него сына, но жениться на ней - не на того напала. Да все его предки в гробницах перевернулись бы от такого! Не говоря о том, что герцогиня Анна намекнула на то, что для него может найтись весьма достойная пара. «Интересно, кто?» Так что Николас в сопровождении своей свиты выехал в Блуа в одиночестве.

Покои в замке были достаточно удобными, служанки очень даже ничего. От возвышенных мыслей (которым способствовали не только служанки, но формы пары увиденных дам), Николаса отвлек Жак.
Жак прибился к Николасу пару лет назад, когда он еще будучи оруженосцем ездил в поход, закончившийся большой пьянкой, в результате которой его рыцаря еле откачали. Откачивал его именно Жак, который, как выяснилось, многое что умел. И постепенно стал постоянным спутником молодого господина.
- Барон, что вам сегодня подать к вину?
- Я сегодня не в настроении.
- Жаль, значит, я поторопился отдать распоряжения. Я думал, что вы оцените мое старание.
- Слушай, пройдоха, ты и так знаешь, что я ценю тебя.
Это было действительно так. Жак умел раздобывать слухи. Он умел готовить, умел лечить (в том числе и похмелье). И умел быть нужным именно тогда, когда это было нужно. Николас подозревал, что Жак сумел бы добыть пищу, вино и красоток даже в безлюдной пустыне. Можно диву было даваться, как можно было столько жрать и оставаться при этом худым.
- Развлекись сегодня сам. И я хочу завтра услышать от тебя все, что ты думаешь об этом дворе.
- Конечно, барон!
- Кстати, вы слышали, ваш кузен Жан получил почетную рану в ногу. Во время охоты его боднула корова.
- Он что, на быков охотился?
- Нет, на пастушек. И корова, видно, приревновала.
- Что же, авось у него нога отвалится. Жаль, что его папочка охотой уже не интересуется.
Кузена Жана Николас не особо любил, хотя его папочку, барона де Шатобриана, Николас не любил гораздо больше. С тех пор как ему разобъяснили особенности наследования Гавра. Если дядюшка Франсуа помрет раньше дядюшки Ги, то все нормально. Но в противном случае Гавра Николасу не видать. Так что Николасу, которому не хотелось расставаться с долью его наследства, очень часто желал дядюшкам получить удар, причем в правильной последовательности. Пока, правда, оба жили как не бывало.
- А еще я слышал, что приехал сын папы. Говорят, что он очень любит приударить за красотками. И поговаривают, что он положил глаз на дочку нынешнего короля Неаполя. Вы ее не видели, часом при дворе тети?
- У тети не было двора в Неаполе, ее муженек был королем без королевства. Он даже большую часть родовых владений как бы сказал один мой знакомый, засунул все в задницу, откуда все вытащил покойный король Людовик. А принцесса... Нет, она вроде бы жила здесь во Франции. Папочка ее женился снова и плодит других наследников.
- Может удастся познакомиться?
- Не разевай рот лишний раз, она не про нас. Этот папочкин сынок, говорят, та еще бестия, лучше ему дорогу не переходить.
- Неужели боитесь?
- Не боюсь, опасаюсь. Вряд ли герцогиня одобрит. Да и не хочется, чтобы забоданный кузен Жан получил Лаваль.
- Ну ну...
- Все, пошел вон, я сам о себе позабочусь. Смотри, не перестарайся, мне бы не хотелось потом объяснять герцогине, почему останки моего слуги висят в таком непристойном виде.
Ухмыльнувшись, Жак вышел из покоев. А сам Николас начал морально готовиться к ужину, дегустируя местное вино.

[Плетущий сети]

Томас Говард, граф Суррей, и Все-все-все

Томас Говард, граф Суррей, которого король Генрих VII Английский отправил с братским посланием к королю Франции, чувствовал себя прескверно. Хлопали тяжелые шторки на окнах, карета подпрыгивала на ухабах. В носу свербело, и граф поминутно промакивал достойный орган платком. В глазах была резь, словно он вышел из каменного мешка Тауэра на яркое весеннее солнце. В горле першило так, что разговаривать со спутниками было неприятно. Но это не мешало им говорить за троих.

Главный источник праздного словоблудия сидел напротив, разглядывая графа голубыми глазками, и пока молчал. Леди Агнес, вдовствующая графиня из Саффолка, двадцати семи лет, выглядела свежо и невинно, но граф достоверно знал от надежных людей, что сия особа уже отправила в мир иной косвенным способом двух мужей.

Шпионы донесли, что первый несчастный свернул шею, выходя из трактира. Другой, появившись спустя два года после предыдущего, оказался слаб духом, а потом и телом. Сначала он полностью попал под каблук жены, а потом и вовсе отдал Богу душу в одну из жарких ночей, которые, судя по слухам, имели место быть в замке.

Вдова надела черное. Опять же, по слухам, когда через год ловчий несмело заявил графине, что охотничьих собак нужно продать, раз псовой охоты больше будет, дама решила, что покойным мужьям бы это не понравилось. Решено было охотиться на кабана. Граф Говард шумно высморкался в платок под насмешливым взглядом голубых глаз. Дамам пристало охотиться на голубей, а не на кабанов. Это была прерогатива мужчин!

Поведение графини было скандальным, но никто и слова не сказал, ведь родным братом леди Агнес был аббат. Орден доминиканцев был известен своей борьбой с ересью, а по слухам, брат графини был не последним человеком в инквизиции, даром что вид имел благочестивый и смиренный. Конечно, всё это были только слухи, но они не появляются на пустом месте. Граф глупцом не был, поэтому вел себя почтительно. Томас Говард посмотрел на графиню и оглушительно чихнул.

- Вы совсем не бережете себя, милорд граф. По прибытии вам нужно лечь в хорошо прогретую постель. Леди Агнес посмотрела так многозначительно, что Говард нахмурился, размышляя, было ли это намеком.
- Qualis sententiae gravitas^*, сестра. А вот я сразу по прибытии устремлю стопы свои в библиотеку.
- В библиотеку, милорд аббат? – переспросил Суррей, думая, что ослышался. У них было очень много дел, и им не следовало тратить время на книжную глупость. Доминиканец, словно прочтя его мысли, выпрямился и строго посмотрел на графа.
– Книги, что хранятся в библиотеках, подальше от глаз людей неученых, не прикоснувшихся к премудрости, не терпят поверхностных взглядов, милорд граф. Но о премудрости книжной, полагаю, уж вам-то, после трех лет, проведенных в Тауэре, известно более, нежели кому-либо среди вельмож короля нашего доброго, Генриха VII. А что до многочисленности собранных томов, коими щедро делится король Франции с мужами учеными, то и не в этом тоже суть – стремлюсь я в библиотеку от того, что главенство за содержанием; а содержание сих томов таково, что и двумя малыми листами не способно...
- И сколь долго вы собираетесь пребывать в книгохранилище? – спросил Томас благожелательно, подстраиваясь под витиеватый слог аббата. Тот возвел глаза к потолку и произнес:
– Государь Генрих, король Английский, не счел возможным ограничить мое пребывание у закромов познания. Рассудив, я решил переселиться ближе к оным, милорд граф.
- То есть, поручением короля буду заниматься я один?
– Даже и думать сие не следовало бы, милорд граф! – почти с обидой вздохнул аббат. – Неужто, вы всерьез верите, что я отрину долг свой и брошу вас на чужбине. Неужто я не понимаю, как важно передать послание короля нашего, каковое является выразителем воли его... Вот, сестра моя поможет вам! И слава Богу, что король отправил вас. Стало быть, сие означает, что вы человек надежный. И не гонитесь, как всякий вельможа, за сомнительным достоинством, а стремитесь к большему... Так что, сын мой, действуйте, и благослови вас Господь!

Аббат вздохнул, графиня хитро посмотрела, а Томас Говард понял, что всё только начинается. Покои в королевском замке им достались по-соседству. Доминиканец сразу пропал в неизвестном направлении, графиня ,"утомившись с дороги", удалилась к себе, а Томас Говард, переодевшись в парадный камзол, вышел из своих комнат, дабы изучить окрестности.

* - Какая глубина мысли (лат.)

[Дара]

Карлотта Арагонская

Карлотта второй час слушала излияния души юного барона. Как бела ее кожа, как струятся золотом ее локоны, как неизменно чудесны, будто бутон розы, на который не садился еще соловей, ее уста. Что за пошлость. Да он еще искренне называл это стихами. Прервать  поток не представлялось возможным не только из-за пыла юного влюбленного. Дело происходило в его замке, и она была в его власти. История, как она там оказалась, напоминала дурной роман.

Началось все солнечным майским утром. Принцесса с парой служанок и дюжиной охранников совершала мерной рысцой конную прогулку по лесу недалеко от королевского замка. Карлотте нравилось ездить верхом, а если ей что-то приходило на ум, отговорить ее было практически невозможно. В какой-то момент после долгих увещеваний о пользе свежего воздуха, щедро приправленных лестью и обещаниями вести себя хорошо и не дерзить учителю музыки, тетушка Мари сдалась и позволила любимой племяннице делать, что она пожелает, посоветовав только выбрать лошадку поспокойнее.  Только вот желала Карлотта не мирного палфрея, подаренного ей Анной, а вполне себе боевого жеребца из королевских конюшен.

Они ехали по тихой лесной дороге, как вдруг пара выпущенных невесть откуда стрел кольнули в спины охранников в авангарде. Они грузно съехали из седел, не оставляя сомнений в тяжести ранений. В тот же миг из ближайших кустов выпрыгнули разбойники, одетые в потрепанные кожаные доспехи с устрашающего вида мечами.  Их лица были измазаны сажей, и казалось, что они специально старались выглядеть страшнее.  Один схватил под уздцы мула ее служанки, Жанны, другой – ее коня. Жанна истошно завизжала.  Карлотта же поставила своего коня на дыбы, заставив удерживавшего ее бандита отпустить уздечку, и осмотрелась. Еще три охранника лежали окровавленными на земле, лошади остальных скрывались за поворотом дороги. "Паршивые псы! Трусы! Назад!" – закричала она. Кольцо бандитов вокруг нее сжималось.

Тут-то и явился барон. Как полагается, на белом коне и в сияющем доспехе. Он достал меч и в одиночку раскидал с десяток оборванцев, посмевших поднять свои грязные лапы на даму. Когда бандиты в страхе разбежались,  он предложил сопроводить принцессу в его замок, расположенный неподалеку, где она сможет отдохнуть и отойти от переживаний. Карлотта попыталась вежливо отказаться, но спаситель также вежливо настаивал и просил оказать ему честь. Подъехавшие следом его люди сделали препирательства бессмысленными. Карлотте пришлось проследовать с ними в замок, где и состоялся дивный вечер поэзии.  

Наконец, чтение стихов закончилось, и барон, встав на одно колено, торжественно произнес:
- Несравненная Карлотта, мои слова не достойны описать вашу красоту. Вы явились мне, как дивное виденье, и я горд тем, что вашей продолжающейся жизнью вы обязаны мне. Я знаю, что вы хотите со  мной расплатиться, но мне не надо от вас никакой иной награды. Прошу лишь, будьте моей женой!
Карлотта вздохнула, возвела очи к потолку, и в том же возвышенном тоне ответила:
- Ах, милый друг, я вам безмерно благодарна. Ваш поступок достоин того, чтобы воспеть его в балладах. Я была бы рада принять ваше предложение.  
-Как я счастлив! Устроим свадьбу теперь же! – Карлотта ощутила липкий влажный поцелуй на своей руке.
- Только у меня есть к вам одна просьба. Вы же не откажете мне?
- Конечно, же нет.
- Вы же знаете, что моя мать умерла, когда я была ребенком. У меня остался в память о ней ее перстень. Он мне очень дорог, и я обещала матери, что он будет на моем пальце в день моей свадьбы. Несколько лет назад, когда я шла в церковь, ко мне привязалась старуха-цыганка. Настоящая ведьма. Я не обращала на нее внимания, но она начала говорить такие вещи, о которых никто не мог знать, кроме меня. Наконец, она закричала, что если я выйду замуж без перстня матери, мой муж умрет на третий день после свадьбы. Мой друг, я не хочу, чтобы с Вами случилась беда. Мне нужен этот перстень. Слегка побледневший кандидат в супруги уже не смог отказать в просьбе:
- Так давайте я прикажу его доставить!
- Это не так просто. Его хранит моя тетя Мари, и никому, кроме меня, она его не отдаст. Я заберу у нее перстень, и тогда смогу составить ваше счастье.  
- Но как я могу быть уверен, что вы вернетесь?
Лицо принцессы изобразило негодование уязвленной гордости:
-Вот Вам мое слово. Слово Карлотты Арагонской, принцессы Таранто, дочери короля Неаполя. Сегодня же вечером я заберу перстень, и вы женитесь на Карлотте, - выражение лица смягчилось, в огромных голубых глазах промелькнула нежность, - к тому же, как я могла не влюбиться с первого взгляда в моего спасителя! Вы так отважны, и хороши собой, - щеки Карлотты зарделись.
Барон смутился.
- Что ж, будь по-вашему. Мои люди будут ждать Вас у северных ворот замка. Стража подкуплена.

В назначенный час к воротам подошла дама в плотной вуали, из под которой выбивались золотистые кудри. Ее встретили три всадника и помогли сесть на смирную лошадь и со всем почтением сопроводили в замок барона. Там уже все было приготовлено к скромной тайной церемонии. Барон не желал медлить. Стены зала таяли в тусклом свете свечей. Юная невеста, следуя очередному суеверию и ссылаясь на предсказание цыганки, до конца церемонии отказывалась снимать покрывало. Когда же клятвы были произнесены, и жених посмотрел в ее лицо, он не смог сдержать удивленного восклицания:
- Кто вы?
- Карлотта. Карлотта Ивре. Хм... Актриса.
-А...Ак... Ах, КУРВА!!!

***
Карлотта Арагонская, наблюдая за тем, как бравый Чезаре Борджиа стреляет в ворона, вспоминала эту историю, произошедшую через несколько месяцев после того, как ее отец занял престол. Барон был просто болваном, получившим по заслугам. Ни Папа, ни ее отец никогда бы не одобрили этот брак. Если же слухи правдивы, и Чезаре приехал лично не только, чтобы сообщить Людовику благие вести, то ей потребуется вся ее изобретательность. И ей нужен план. И союзники. И времени почти не осталось.

[Эльф Лориеновский]

Боярин Патрикеев, Франция, Шато Блуа. Опочивальня

- Свет наш Василий Иванович, может, квасу холодного откушаете, или меду? Или настойки ягодной, хмельной? Петрушка вился псом, не в силах спокойно переносить мучения боярина. - Или подушек мягких еще принести?

Боярин, так и не успевший ответить, тоскливо посмотрел на вошедшего церковника.

- Окстись, собака, господаря твоего хмельным заморским потчевать! Не видишь, в голове его светлой мысли бродят государственные, да не твоего разумения доступные! – голос Кондратия, возникшего в покоях княжеского духовника, можно было бы сравнивать с трубным гласом последнего вестника Страшного суда. Впрочем, на многих он и действовал подобным образом.

- Ежели пить, то во славу Божию, и в положенное время! – Кондратий не унимался - Квасу принеси нашего, из запасов! – Так он же ж, почти-... попытался возразить слуга, но священник прервал его затрещиной. – Господь изрекающих ложь погубит, а людьми те прокляты будут! Получше тебя знаю, что у нас осталось. Служка выкатился из покоев, а святой отец шумно втянул воздух. После преставившегося в дороге милостника и казначея ведение дел перекочевало в твердые руки церкви.

- Смрад-то какой, от наших иконописцев отродясь такого не водилось – пробормотал он и открыл настежь ставни небольшой опочивальни.
Причина странного запаха находилась в центре комнаты, споро орудуя красками, периодически вскакивая и приглядываясь к князю. Попытки художника тщательнее зафиксировать объект закончились еще несколько дней назад объяснением Петра о том, как следует вести себя с господином. То есть явственно виднелись на лице первого.

-Здрав будь, князь! Дела царские совсем тебя извели, а двор от рук отбился, одною молитвою и постом спасаемся!
-А.. Кондратий, заходи – боярин, погруженный в собственные мысли, был явно далеко от этого места. – Пост это хорошо.. Есть ли письма новые от царя или батюшки?  
-Нету писем, боярин. Своею головою думать придется.

Василий Иванович, облокотясь, заскучал. – И доколе мне это терпеть, скажи? Третий день меня этот пачкун мучает!

–Так, княже, что ты хотел от латинянина? Нехристь парcуну годную написать не может, я уж и предлагал его крестить, да куда там, заступились, двери ломать стали, как он от воды святой орал!

"Нехристь" боязно оглянулся на священника, и положив кисти, сделал два шага назад, поклонившись.

- Что, закончил на сегодня? Ну, иди уже! Хоть бы слово русское выучил, - Василий Иванович несколько приободрился, - малюет знатно, хоть и не образован.
У Кондратия было свое мнение на этот счет, но на этот раз он промолчал, хмуро посмотрев на пятящегося художника.
- Дело, княже, обсудить надобно, что и нам, и государю нашему по нраву будет.
- Ну, раз государю нашему пресветлому, то говори...
-Слух прошел, что есть мастер здесь, на манер вина, книги способный делать. Да так споро, что писцов у него нет. Давит он их, как виноградные зерна, а из-под пресса вместо хмельного зелья выходят листы тесненные. Мастера того еще искать надо. А вот работу его я краем глаза видел. – Кондратий вздохнул. - Священное писание можно за месяц сотворить.
- А ведь дело говоришь, Кондратий. Государь наш книги выкупает, да собирает...   Что еще о иноземном мастере  говорят?
- Двор можно новый учредить, где вместо писцов мастеровые будут – зело ремесло свое знает. И еще говорят, хочет он за работу свою 300 золотых рублей годового содержания...

Василий Иванович охнул, и прищурился:

- Нет, тут надобно проверить, процесс посмотреть, да результат ощутить. Али еще шельмовство какое будет, не будем торопиться. Еще какие новости?

Кондратий крякнул, и развернув свиток, произнес так, словно читывал псалтырь, нараспев начал:

Издержки дорожные, да на содержание двора – 12 рублей, кроме того, закупка овса – 50 копеек серебром, снеди всякой да пития – 18 рублей шкурами звериными, тканей да кожи -  еще 7 , чаши серебряные, заказ иноземному золотарю подарка царского, итого 500 рублей золотом, сабля ваша парадная – 1200 ....

- Погоди-погоди, Кондратий! Я вот все понимаю, для дела государственного живот не пожалею, а уж и золота подавно. Но это если дело правое. Нет, так не годится! Не свое тратим! Нет-нет-нет! Государственное!
Тоскливое выражение Василия Ивановича сменилось живейшим интересом.  – Аккуратнее надо с бюджетными средствами! Содержание двора нашего впредь сокращай, виновных в растрате -пороть! Мастера этого иноземного – в шею гнать, много хочет!

- Хм..  – твое слово, князь. Кроме прочего, для приему костюм новый пошит по последнему здешнеу обычаю...
- Ну вот за что  мне это, Кондратий? Скоморох, и тот бы постыдился перед честными людьми в таких нарядах выходить! Ради царя нашего , Богом прославленного и среди православных всех светлее являющегося, муки и стыд терпеть буду! Ладно, показывай, что мастера пошили!
Кондратий, согласный с тем, что стыд и срам окружают русскую делегацию повсеместно, погладил окладистую черную бородку и закивал.
- Вот еще, спросить все хотел. Сколько латинянин запросил за парадный портрет мой?
Священник заглянул в конец списка.
- Значит... 200 рублей золотом, не считая расходов на материалы и житие..
- ЧТО?! Выпороть, и гнать в шею! Сами допишем, чай обученные люди есть! Неси одежды мои, да над письмом покумекаем. Тоска душе моей же на чужбине. Зови и певчих, едино!

[Дара]

Имперский штурмовик

- Клик! Снова голоса в моей голове. Прошло несколько дней с тех пор, как начались приступы. Сначала далекие, женские и мужские, они звучали все ближе и ближе каждую ночь. Я не мог различить слов, но знал – я опять кому-то нужен, и приходит конец моему покою.
Сейчас ночь. Я лежу на кушетке.  Меня зовут Ганс Нильсон Кнут, и я работаю обычным б..[Клик!]м. Но это не мое настоящее имя и профессия.
- Клик-клик!
Снова голоса. Они поют древние слова, на разных языках и наречиях. Один голос выделяется из общего хора, и произносит мое Имя. Началось. Я окунаюсь во что-то темное, и липкое. Боль пронзает тело – так может чувствовать себя только женщина при родах. Откуда я это знаю? Не стоит спрашивать. Моя память фрагментарна. Иногда я помню свои прошлые воплощения и судьбы, иногда у меня есть только имя и цель. Шум усилился, одновременно напоминая стук колес и бубен. Я к чему-то приближался.

- ... Да хоть императорским Штурмовиком!

Вот оно, мое истинное имя! Я пришел на зов. Я – Императорский Штурмовик! Время и пространство не властно надо мной. Скиталец, слышащий голоса, я барражирую от страждущего к страждущему. И со мной всегда Его голос и верное оружие. Я был римским триарием, охотником на бизонов, итальянским доном, воином с пилой, и ловцом бабочек на Суматре.

Мужской, хриплый голос сказал мне напоследок, что я должен найти Лею в этом замке. Что ж, хотя бы не придется ломать голову, зачем я здесь. К тому же оружие на этот раз выпало нормальное. Судя по форме меча-фламберга, я то ли в 14, то ли в 15 веке. Повезло.  Признаюсь, за все это время я так и не научился пользоваться арбалетом, луком или лучеметом.

Осталось, не привлекая внимания, найти Лею в этом пространственном континууме и унести ее тело на Звезду Смерти. Как говорил мой учитель – поехали!

***

Таверна была ничем не примечательна- тяжелые деревянные столы, запах прокисшего пива и тушеного мяса с овощами, лавочники, зашедшие пропустить по кружке. Примечателен был один из посетителей- высокий иноземный рыцарь в белом доспехе без плаща и герба. Только себя он предпочитал называть штурмовиком. Имперским штурмовиком.

-  Так, значит, из Священной Римской Империи? Хорошо-хорошо! Замки штурмом берете? Отличненько! Лучшего вина? Да пожалуйте! – раболепно проворковал владелец таверны, подумав, что кто их там разберет, этих немцев, и решив не перечить.

Штурмовик неторопливо отцепил от пояса оружие, напоминавшее какой-то странный арбалет. Голос называл его Бл... [Клик!]. Что же, достойное имя для достойного оружия.  Штурмовик выстрелил. Бутылка так и осталась стоять целой у стены.

-Лучшая школа имперских штурмовиков, - напыщенно произнес Штурмовик, - надеюсь, мой сын унаследует этот талант!

Штурмовик взял спасенную бутыль и отхлебнул из горла, приподняв забрало матово-белого шлема. Лица Штурмовика никто не должен видеть. Местные это принимали и говорили, что он дал какой-то обет. Никакого обеда Штурмовик никому не отдавал, но возражать не пытался.

"Что же, довольно развлечений. Меня ведет Великая Миссия, поручение самого Императора! По его жесту я проделал долгий путь в это захолустье!  Именно здесь скрывается мятежная Принцесса Лея. Приказ Императора однозначный: схватить, связать, доставить на Звезду Смерти, - прокрутил в голове Штурмовик, -   Корабль будет  ждать в порту Марселя ровно через месяц. Пароль для капитана- "Палпатин наш генерал". Кто такой Палпатин? – подумал мужчина, - Не важно. Голос Императора так сказал. Штурмовик исполнит. Моя цель – принцесса Лея".

Штурмовик вышел из заведения и отправился на поиски.  На его счастье, они не оказались долгими. Он почти сразу увидел ее. Блондинка в ярко-синем пышном блестящем платье по имперской моде, так непохожем на то, что носили местные простушки. Она выходила из декорированной серебром колесницы. Он достал портрет. Посмотрел на девушку. Потом на портрет. Потом снова на девушку.

Она! Надо брать!

Однако вышедший за ней старик помешал исполнению столь блестящего плана, уведя девушку в здание.

"Как он к ней обратился? Да, эта Лея, конечно, красотка. Но приказ императора должен быть выполнен любой ценой".

Штурмовик вытащил из ножен меч. Лезвие полыхнуло красным. Шлем ответил матово-белым. Игра начинается!

Спойлер

 

[свернуть]

анкета

Имя: Различно
Род деятельности: нпс, бессмертный, спасатель
Профессия: вечный воитель

[свернуть]

[На-На]

Пьер Гуффье.




  Пьер стоял в карауле у главного входа в замок Шато Блуа. Суматошный день заканчивался и Пьера скоро должны были сменить. Взгляд юноши автоматически ощупывал каждого, кто направлялся в его сторону, но мысли были далеко.
  Пьер мечтал со временем стать королевским лесничим - главным ловчим королевства. Устройство балов и приёмов было святой обязанностью его семьи, но Боже, как он мечтал о настоящем мужском занятии – охоте!

  Десять дней назад его добровольно-принудительно откомандировали в распоряжение отца, якобы в отпуск на неделю. На самом же деле королевскому камергеру отчаянно не хватало распорядителей. С финансовой частью он отлично справлялся сам, а вот подгонять и организовывать слуг, занимавшихся приведением в порядок Шато-Блуа, должен был кто-то другой! За три дня до прибытия Людовика ХII всё металлическое, включая выставленные на всеобщее обозрение рыцарские доспехи, сверкало, все люстры и канделябры были заправлены свежими свечами, ковры постираны, гобелены приведены в порядок, подушки перины и одеяла просушены, окна вымыты. Последнее, что увидел Пьер, покидая замок три дня назад – череду спешащих навстречу слуг с полными вёдрами воды. Как после этого не гнушаться  обязанностей  камергера и не восторгаться хлопотами Королевского ловчего!

  По мощёному двору зазвенели подковы и досужие мысли тут же выветрились из головы юноши. Он подобрался, как леопард перед прыжком, но почти сразу расслабился: Австрийского посла он уже не раз видел в Версале. Мысли потекли в совсем другое русло. Совсем недавно, чуть больше года назад, сторонники Карла VIII старались всячески навредить претенденту, наследовавшему корону. Бесконечные вооруженные стычки, нападения на земли Карла Орлеанского, политические интриги теперь сменились заискиваниями, откровенной лестью. Старший брат, Артю, предупреждал Пьера не доверять окружению короля, присматриваться, не прячет ли кто-то из гостей в рукаве кинжал. За Австрийским послом наблюдает вся охрана, за домашними «друзьями» не следит никто. Пьер отмахивался от этих нотаций, но стал обращать внимание буквально на каждого входившего.


  Подошла смена и Пьер решил подняться на башню Тур-дю-Фуа и хоть издали взглянуть на лес в котором должна пройти Королевская охота.
  Закатное солнце золотило белизну свежевыпавшего снежного покрывала с которой контрастировала темная стена  деревьев.
Мысли молодого гвардейца вернулись к небольшой охоте, за сутки до прибытия королевского кортежа в Блуа.
  Дорожная скука была прервана сообщением Ловчего, что неподалёку замечен крупный самец оленя. Король разрешил сопровождавшим его гвардейцам принять участие в охоте. Это был восторг и ...позорище одновременно. Они рассыпались широкой цепью по заснеженному лесу. Вдалеке трубили рога: зверя загоняли на них. Олень возник меж двух зарослей кустарника, как прекрасная статуя. Даже жаль было уничтожеть такого красавца. Пьер, затаив дыхание, аккуратно прицелился, выстрелил и тут же послал коня вперёд. Но олень на месте не стоял, он почему-то кинулся навстречу Пьеру. Конь встал, как вкопанный, а юноша кувырком перелетел через оленя и оказался в сугробе среди кустарника. Хорошо, что не попал под чужой арбалетный болт!  
  Оленя добил другой! Смертельную рану нанёс виночерпий короля Жан де Монморанси.

Сны Поля в эту ночь были бредовыми.

сон

[свернуть]

[Пингвинчег]

музыкальная тема для поста

http://www.newgrounds.com/audio/listen/760390
Автор - ChadWiggy, название - How do you get an octopus into an egg?

[свернуть]

Сен-Кале-де-Блуа, вечер того же дня

Спойлер

https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/b/b7/Chapelle_Saint-Calais_de_Blois_7.JPG/450px-Chapelle_Saint-Calais_de_Blois_7.JPG

[свернуть]

Обстановка во всем замке становилась все более и более торжественной, но при этом как будто скрытой, словно бы замок и находившиеся в нем люди изо всех сил сдерживали смех, услышав какую-нибудь не очень пристойную, но все же смешную шутку. Пожалуй, единственным местом, не затронутым этой атмосферой, была замковая часовня - и пестрая толпа придворных, предвкушавшая грядущее празднование, заполнив часовню, стала немного спокойнее. Голос священника разносился под сводами часовни, уверенный и вдохновенный, и слова, исполненные глубокого смысла, надежды и веры, казалось, впитывались в разноцветные витражи, в церковную утварь, в самые стены здания. Но впитывали ли их сердца находившихся здесь людей? Старый священник, возносивший сейчас благодарственную молитву Господу, вряд ли всерьез верил в это, ибо собравшаяся здесь паства не напоминала агнцев Божих. Разве что овцы вдруг обзаведутся окровавленными клыками. И все же голос, обращавшийся к Богу, звучал твердо, ни единой ноты неуверенности или сомнения не было слышно в нем.
Ближе всех к алтарю стояли, разумеется, король Людовик и пока еще королева Жанна. Именно она внимательнее всех остальных вслушивалась в слова своего духовного пастыря, только в вере сейчас она могла найти опору, ведь то, что составляло ее жизнь, скоро будет у нее отобрано.
Возвращаясь по коридору, соединявшему часовню с остальным замком, Жанна то и дело задумывалась о том, кто, не будучи причиной несчастья, все же явился его темным вестником. Этот человек, только что так истово молившийся позади нее и Людовика, уже с громким смехом обсуждал что-то с кем-то из королевских приближенных.
"Он изменился" - подумала Жанна, вспоминая то время, когда Чезаре Борджиа находился во Франции в качестве заложника. - "Да, это уже не тот неопытный, дерзкий мальчишка, которым он был тогда. Возмужал, расцвел. Вошел в полную силу. Только амбиции его отнюдь не уменьшились. Опасную, ох какую опасную игру мы затеяли..."
Жанна не зря говорила "мы". Она действительно сама приложила руку к договору, лишившему ее короны и мужа. Договору, о котором знали очень не многие, но догадывалось, пожалуй, большинство собравшихся. Борджиа ничего не делают просто так. Никто не поверил бы, что Ватикан по доброте душевной отдаст королю Франции Бретань, лишившись возможности втянуть государства Европы в очередное противостояние за эту небольшую страну. Плата за это была установлена и скоро будет передана. Жанна глазами нашла в толпе придворных Карлотту Арагонскую. Жертвенная овца выглядела так, как и подобает жертвенной овце - красивая, опрятная, не смотрящая по сторонам. Почти как сама Жанна сейчас. Хотя Жанна знала, что девушка наверняка попытается сопротивляться. Что ж, возможно, она падет не от жертвенного ножа, но от клыков волков, которых здесь предостаточно... Хотя между Жанной и Карлоттой была еще одна разница. Карлотту хотели принести в жертву другие. Жанна жертвовала собой сама. Поэтому она сопротивляться не собиралась. И, когда через несколько часов в большом зале Блуа было оглашено письмо Папы Римского, дозволявшего расторгнуть брак между Его Величеством Людовиком XII и Ее Величеством Жанной Французской, на лице уже не королевы не отразилось ничего - хотя сердце ее, несомненно, болело так же, как если бы его на самом деле пронзили ножом.

_____________________________________________________________________________________________________

Спойлер

Итак, явная фаза 0 закончена. Сейчас каждый получит информацию о своих возможных Фракциях, а также произойдет сюжетное убийство, после которого будет следующий сюжетный пост

[свернуть]

[mary]

Бель и Гастон
Рандеву в бибилиотеке
(действие происходит до начала церемонии)

Ее персональное наказание в лице Антуанет наконец удовлетворенно вздохнуло и, продемонстрировав верх учтивости и воспитания, удалилось, оставив Бель один на один с огромным рукописным фолиантом, пропитанным старостью и пылью. «Вместо того, чтобы выбирать наряд и готовиться к Церемонии, приходится изображать смирную послушницу», с огорчением думала Бель. Ученица еще долго вслушивалась в гул удаляющихся шагов своей наставницы, не веря в то, что ее все же предоставили самой себе. В зале для чтения больше никого не было. Бель не очень-то хотелось читать про житие какого-то святого старца, умершего задолго до того, как она появилась на свет.  Поэтому она поднялась и прошла в книгохранилище.
«Неужели здесь нет ни одного томика стихов?» - с ужасом думала девушка, водя пальчиками по корешкам книг. Они выстроились нестройными, но плотными рядами на высоких стеллажах вдоль стены.  Особо ценные экземпляры располагались на специальных тумбах, обитых бархатом.  У противоположной стены стояли удобные мягкие диваны-канапе в тон бархату на тумбах. Бель вскоре отыскала что-то более-менее интересное, не такое древнее  и даже напечатанное на мануфактуре, а не написанное корявым почерком какого-нибудь старого забул... отшельника. Она устроилась на одном из канапе, что стояло ближе к окну, и принялась за чтение.
Однако описываемые в книге события каждый раз увлекали ее мысли к одному и тому же - Гастон. Она ловила себя на том, что думает о нем, читая аккуратные строчки, что ждет его...  Сердце так и колотилось в груди от воспоминаний о нем, а тонкие страницы трепетали, зажатые трясущимися пальцами. Наверное, это любовь... «Кого я обманываю? Это совершенно точно она...» Бель улыбнулась этой мысли и перелистнула страницу. «Но ему знать об этом не обязательно». Когда-нибудь она освободит его. Найдет способ, пусть он только немного подождет.
 
Книги, книги...книги-книги...Гастон жужжал без слов весёлую мелодию похабной песенки, которую он распевал с друзьями в юности, гоняясь за прелестями прачек в родовом поместье. Он ещё помнил как азарт охоты, погони, капкана, закрывающегося на лодыжке, стучал в его висках. Он помнил, как Катрина изображала божественную скромность, за которой скрывалась хищная улыбка. Капкан закрылся незаметно.
По дороге в библиотеку Гастон задержался у своего отражения в окне, провёл рукой по опрятно уложенным волосам, подмигнул отражению и ухмыльнулся. Он немного завидовал Бель и её откровенной прыти, которую она тщательно скрывала. Нежная, избалованная девочка, которой нравится играть с огнём. Когда он был с ней, скука отставала на несколько шагов, оставаясь валяться рядом с Катриной на пухах и шелках. Гастон ступил через порог, погружаясь в полутьму библиотеки.
 
Знакомые шаги раздались в читальном зале. Они приближались, заставляя сердце ловить этот ритм. Бель не изменила позы, не откинула светлые локоны, упавшие на обрамленную драгоценностями и шелком грудь, лишь немного напряглась, как кошка, которую позвали на кухню. Ее пальцы погладили тонкую бумагу страницы, но буквы все равно плясали, отказываясь складываться в слова. Шаги смолкли: он стоял перед ней — слишком близко, а сердце продолжало стучать в тишине библиотеки. Она взглянула на него снизу вверх:
- Не ожидала встретить Вас в подобном месте, Ваша милость, - губы изобразили сдержанную улыбку, но в глазах блестела радость.

Виконт вздёрнул бровь и одарил Бель игривой улыбкой. Протянув ей руку, он склонился в поклоне:
- Миледи, - он прочитал в её глазах нетерпение, в лёгком румянце - возбуждение. Старина Гастон умел произвести впечатление.
- С недавнего времени на нашу милость нахлынуло непреодолимое рвение к познаниям, - Он провёл пальцами по шву между страницами фолианта, поглаживая заглавные буквы в начале строк, слегка касаясь ее тонких пальчиков своими, - Вы поможете утолить эту жажду?

Его легкое прикосновение приятно покалывало, навсегда врезаясь в память ее тела. Бель дотронулась до его широкой сильной руки в ответ, на долю секунды задержавшись, и отпустила. Жажда, да, это правильное слово, и эти короткие мгновения лишь еще больше распаляли ее. Так сладко и спокойно было думать о нем одной, вдалеке, но вот он здесь, и все мысли пугливыми птичками мечутся в ее голове.
- Жажда к познаниям? Только не говорите об этом Антуанет: будете жить в книгохранилище,  - «Боже, и зачем я о ней вспомнила?», - хотя, возможно, и я могла бы Вам помочь, если бы знала о Ваших предпочтениях, - Бель отложила в сторону свое чтиво и поднялась, оказавшись в нескольких дюймах от виконта — гораздо ближе, чем предписывали правила светского этикета.
Она вопросительно посмотрела на него, но его взгляд блуждал ниже ее подбородка.

- Добродетельная Антуанет не в силах утолить эту жажду, миледи, - Гастон небрежно откинул светлые кудри за спину Бель, - только вы. Я покажу вам свои предпочтения, - он провёл пальцем по открытой ключице девушки, уловив под рукой лёгкую дрожь. Развернувшись на каблуках, виконт прошёл в глубину хранилища книг, Бель последовала за ним. Не доходя до дальней стены, Гастон счёл расположение достаточно уединённым и резко развернулся к спутнице:
- Мои вкусы весьма незаурядны, - нагнувшись вперёд, он склонился над Бель, его пальцы скользили по корешкам аккуратно расставленных книг на уровне её лица, - надеюсь, вам понравится, - последнее слово он утопил в её губах.

Сопротивление? Бель даже не пыталась изобразить оскорбленную невинность. Она прильнула к его губам почти с тем же нетерпением, что и он. Она жадно втягивала в себя его тепло и вкус терпкого вина. Голова закружилась, а внизу живота что-то встрепенулось и заныло.  Ноги предательски задрожали в коленях и, чтобы удержаться, она вытянула руку к стене. Книги стали переворачиваться и падать на пол. Но она не слышала этого грохота: был только он и этот обжигающий поцелуй.  Девушка застонала, пустые стены библиотеки подхватили этот новый для них звук и унесли под высокий купол потолка.
Из читального зала послышалось сдавленное бормотание: они были не одни. Бель замерла, вслушиваясь в удаляющиеся шаги. Гастон с неохотой отпустил ее и отстранился. Все еще тяжело дыша, она поправила юбки и поспешно направилась к выходу, бросив напоследок Гастону испуганный и в то же время наполненный сожаления взгляд.

Бель выпорхнула из ловушки объятий виконта, оставив его наедине с кипой упавших с полок книг. Гастон брезгливо переступил через них и достал из внутреннего кармана дублета гребешок из слоновой кости и принялся поправлять причёску. Убедившись в том, что все растрепавшиеся пряди вернулись на свои места, уверенным шагом он вышел обратно в читальный зал.

[Пингвинчег]

музыкальная тема

http://www.newgrounds.com/audio/listen/760568
Christmas Clockmas от bluelephan2

[свернуть]

Эта была последняя ночь, которую Жанна проводила в спальне в Королевском крыле замка. Уже завтра ее вещи начнут вывозить отсюда, а вместо них появится здесь гардероб Анны. Жанна вздохнула. Ночь уже давно воцарилась над этой частью мира, но глаза бывшей королевы упорно не желали смыкаться. Нет, ее вовсе не тревожило то, что она лишилась короны. И даже не так сильно ее тревожило то, что она перестала быть женой Людовика. В конце концов, этот брак был навязан им обоим против их воли. Но... для Жанны Людовик был сильным и красивым старшим кузеном, которым она всегда восхищалась. Она же для него была просто какой-то некрасивой девчонкой, хоть и связанной с ним узами родства, и он ни капли не поменял этого отношения после заключения брака. И хотя со временем он стал отдавать дань уважения ее уму, заботе о нем, особенно когда она с таким трудом вызволила его из заточения, но ни о симпатии, ни, тем более, любви, говорить не приходилось. Брак с Людовиком был для Жанны темницей, темницей, в которой всегда оказывается тот, кто, движимый безответной любовью, бесконечно жертвует всем, что имеет, пока не остается только с обескровленным непреходящей тоской сердцем. И сейчас, когда у Жанны больше не было ни повода, ни возможности быть рядом с Людовиком, она напоминала узника, проведшего в тюрьме долгие годы, с которого внезапно сдернули кандалы и вытолкнули за ворота тюремного двора. Королева Франции, одна из самых могущественных женщин мира, оказалась не готова встретиться со свободой. Свобода ослепила ее, оглушила, она навалилась на женщину, не давая вздохнуть. Подобно узнику, вышвырнутому из тюрьмы на шумную улицу оживленного города, Жанна не знала, что делать с этой свободой. Она даже не задумывалась о том, что, даже лишившись короны, она осталась дворянкой из богатой и знатной семьи, и даже не задумывалась о возможности нового брака. Частично потому, что привыкла видеть в себе некрасивую женщину, но больше потому, что не могла представить рядом с собой другого мужчину, кроме Людовика. Поэтому оставалось только одно - бежать от этой свободы, куда-нибудь, где можно вернуться к занятию, ставшему уже ее сутью - самоотверженному исполнению долга, ставшего рутиной. В ту ночь, лежа на уже не принадлежащей ей кровати, Жанна приняла решение посвятить себя служению Богу, и только после этого смогла, наконец, уснуть.

...

Людовик всегда вставал рано, на на этот раз его подняли даже раньше обычного. И пробуждение было не из приятных - потому что видеть с утра начальника своей тайной полиции, да еще и таким встревоженным, отнюдь не к добру. Несмотря на отсутствие в спальне короля посторонних, утренний гость сообщил свои новости только шепотом, но для Людовика они прозвучали громче майского грома. Впрочем, он не стал бы королем, если бы позволял себе роскошь слишком долго переваривать внезапные плохие новости.
-Сколько человек видели труп?
-Пара слуг, Ваше Величество, они сейчас под присмотром моих людей.
-Выслать их из замка, - решительно начал раздавать указания Людовик. - Поместите их под надзор в каком-нибудь из моих поместий. Труп вывезти подальше, тщательно осмотреть и захоронить. Послу объявите, что капитан его стражи, по-видимому, отравился несвежими продуктами в пути и помещен в лазарет. Найдите, чем отвлечь его, чтобы не допытывался особо. Пусть кто-нибудь следит, чтобы его кубок был всегда полон. Лучше если это будет кто-нибудь из служанок посимпатичнее.
-Конечно, Ваше Величество, - главный шпион наверняка ожидал подобных распоряжений, в кивке головы и взгляде была заметна тонкая нотка самодовольства, простительная профессионалу такого уровня.
-Вы можете что-нибудь предположить про убийство и убийцу?
На этот раз губы шпиона досадливо скривились, обозначив морщинки в углах рта, и он покачал головой.
-К сожалению, пока немного. Рана всего одна, нанесена уверенной рукой и острым клинком. Убийца не оставил никаких следов, но мы обязательно найдем его.
Людовик знаком отпустил одного из самых доверенных своих слуг, но у самой двери остановил его.
-Луи! Что девушка?
И снова досада и сомнение затуманили обычно пронзительный взгляд неприметного, но очень опасного мужчины по имени Луи.
-Она... колеблется, Ваше Величество.
Людовик решительно рубанул рукой воздух.
-Никаких колебаний быть не должно, Луи! Ты знаешь, СКОЛЬКО зависит от одного ее слова! Пусть служанки и фрейлины, которых к ней приставили, говорят с ней об этом больше! Пусть обрисуют ей все перспективы, пусть пересказывают ей только нужные сплетни, да пусть хоть придумывают новые, не нам их этому учить! Карлотта ДОЛЖНА дать нужный нам ответ этому Борджиа!
С молчаливым поклоном Луи покинул королевскую спальню.
...
Короля разбудили рано, даже очень рано. И все же это было слишком поздно. Слишком многие глаза напряженно вглядывались в каждую тень, слишком многие уши напряженно ловили каждый шепот, слишком многие руки дрожали от нетерпения, надеясь схватить побольше нитей в бесконечном танце марионеток. И, как только глаза что-то заметили а уши что-то услышали, руки пришли в движение...

______________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Как вы уже поняли, все игроки в игре. Ночью убит капитан стражи сэра Томаса Говарда. Это убийство сюжетное и на игроков никак не влияет, просто дает толчок ко всем событиям.

Итак, Первый ход объявляется открытым! Начинается явная фаза. Задание для игроков - готовимся к парадному выводу персонажей в свет, гуляем по замку и окрестностям, занимаемся своими делами, и не забываем обсуждать ползущие по замку слухи о неком ночном "происшествии". На этот день запланированы: отъезд Жанны в свои поместья, подготовка к бракосочетанию Людовика и Анны.
Дедлайн - пусть будет 27.08.2017 г., 21:00 по Москве

[Плетущий сети]

Томас Говард, граф Суррей, и Все-все-все

Это только в молодости церемонии при дворе вызывают оживление. Чем дольше ты живешь, тем меньше энтузиазма вызывают эти глупости. Самое главное при известии о грядущих королевских развлечениях – получить себе удобные покои. А там хоть свадьба, хоть Апокалипсис!

Томас Говард покачал головой, глядя на бегающих слуг и лихорадочно суетящихся молодых придворных в нелепого вида камзолах. Каждый из них вырядился во все лучшее, надеясь разглядеть церемонию во всех подробностях. Что они понимали в жизни, эти мальчишки! Граф хмыкнул. Он прошел в свои покои, выставил всех вон, расстегнул камзол, с наслаждением потянулся и осмотрелся. К счастью, на этот раз ему повезло – только у него пять комнат в личном пользовании (граф после путешествия в обществе болтливой особы и аббата обошелся бы одной, и уснул бы даже стоя, если бы все бездельники убрались вон), но следовало соблюдать статус. Покои аббата и особы находились по-соседству. Это было даже неплохо, если учесть, что им придется обсуждать план. Хотя какой план может родиться за несколько бесед, граф не понимал.

Он с сомнением посмотрел на кубок с вином. Судя по тому, что слуга, уже испивший из него, не упал замертво – можно было употреблять. Граф отодвинул свечи подальше от кровати, ибо молодые бездельники взяли моду травить достойных людей ароматными свечами. Наказав слуге будить только, когда процессия будет направляться к часовне, и не ранее, он и с удовольствием растянулся на пуховой перине и через минуту захрапел.

***

— Что миледи графиня? – спросил он слугу, сидя за столом, срывая мясо птицы с кости и запивая превосходным бургундским.
— Ее светлость просили передать, что они собираются и скоро будут.
— Значит, у нас еще есть минимум два часа. – У сэра Томаса были дочери и вторая жена, так что он знал, сколько могут собираться женщины.
— Миледи желает знать, какой камзол вы наденете?
— Это еще зачем? – рука графа, удерживающая кубок замерла, и он с подозрением воззрился на посланника.
— Чтобы одеться вам под стать, милорд.
— Гхмм... ммм... Уильям, что я надену сегодня вечером?
Толстяк Уильям, бывший в молодости конокрадом, а потом получивший должность оруженосца, пожал плечами:
— Черный камзол из бархата с золотом.
— Слышал? Черный с золотом.
Глядя, как за слугой закрывается дверь, граф пробормотал:
— Одеться под стать. Чтобы это значило?.. Неспроста всё это, а, Уильям?
— Наверняка, милорд. Не снимайте кольчугу.
Граф кивнул.
— А что аббат?
— Удалился в книгохранилище.
Говард вздохнул – от книг были одни напасти.

***

— Испанцы, от них одни неприятности. Что вы хотите, если... - собеседник был красноречив, но говорил тихо, ведь услышать их мог кто угодно. Томас Говард кивал, как и остальные достойные мужи, собравшиеся в этот час в галерее. Церемония должна начаться в скором времени, и придворные использовали каждую минуту для обмена новостями. – Я все время думаю, что...

Внезапно он прервал речь, мужчины приосанились, и на их лицах появилось то самое выражение, возникающее при явлении красивой женщины. Томас Говард медленно обернулся.

— Милорды, я должна похитить графа. – Болтливая особа совершила чудо и собралась за четверть часа. Взгляд Говарда помимо воли уткнулся в низкий срез платья. – Сэр Томас, вы проводите меня к окну?
Судя по взгляду мужчин, каждый из них был бы рад отвести графиню к окну, и он сам клюнул бы на эту уловку, если был бы лет на тридцать моложе.
— К окну? Упаси Господь, миледи, там дует, - он скривил губы в сардонической усмешке, - я женат, и хочу провести остаток дней в своем доме, без криков жены. Прогуляемся по галерее.
Он раскланялся с вельможами, подал руку графине и повел даму, ступая аккуратно, чтобы, упаси Господь, не наступить на юбку и не зацепиться за вуаль, спадающую до пола.
— Где ваш милый брат? Снова в закромах знаний? - неприветливо осведомился он; графиня передернула плечами:
— Ну, разумеется. А теперь вы скажите: когда мы обсудим наши действия?
— «Наши действия»? — хмыкнул он; тогда графиня изогнула бровь:
— Простите, не поняла?..
— Вы полагаете, что мы будем обсуждать наши действия вместе?
— Именно, — кивнула она. — И, раз вы об этом заговорили, милорд граф, позволю дать вам добрый совет: ежели вы намерены заниматься поручением короля в одиночку, остерегитесь. Его величество будет очень недоволен. Вы никого не знаете при французском дворе, и его величество, зная ваш нрав, приставил меня наблюдать за вами. Вы в большей опасности, и, не имея опыта, можете упустить много важного. Двор – не поле битвы, милорд, здесь требуется совсем иной подход.
— Святые угодники! — отозвался он, останавливаясь посреди галереи и злясь на себя за то, что эта неугомонная особа во-многом была права. — Как я уже сказал еще в карете, я сам знаю, что мне делать.
— Боюсь, вы ошибаетесь. – Она понизила голос. – Вы должны советоваться со мной.
— Мне не нужно ваше одобрение.
— Король Генрих VII наделил меня соответствующими полномочиями. Вам придется меня слушать. Я, скажем так, здесь для того, чтобы одобрять ваши действия.
— Миледи... Если вы меня слушали, то должны понять, что я верю, раз король приказывает мне верить. Верю даже неопытным дамочкам, однако...
— Моим навыкам позавидуют многие, милорд граф, — улыбнулась болтливая особа. — Мои полномочия подтверждены королем, ведь в его то полномочиях вы уверены?
— В полномочиях короля? Конечно, он же король. Что за вздор!
— Вы бестактны, милорд. Но я не обижаюсь.
— Что?
— Во-первых, вы ничего не знаете. Совсем ничего. Во-вторых, это дело короны, а не ваше дело, — пояснила графиня с особенным благодушием. — Ведь я же не спрашиваю, как человека вашего положения угораздило попасть в Тауэр.
— Ну, знаете ли...
— А знаете, я представляла вас другим. Эдаким рыцарем.
— Рад, что вы разочарованы.
— Любите казаться хуже, чем есть, милорд?
— Смотря по тому, какой смысл вы вкладываете в это понятие.
— Вам не нравится, что король приказал вам подчиняться?
— Что вы, я в восторге от этой идеи!
— Понимаю, вы вне себя. Но не недооценивайте тех, о ком не имеете представления, милорд.
— Предпочитаю судить по поступкам.
— О, ваши весы очень точны.
— Для взвешивания одной благородной дамы и корректировки последствий ее «советов» сгодятся.
— Самонадеянность не доведет вас до добра, милорд.
— Убежден, меня ждет горестное разочарование, - кивнул Говард с холодной улыбкой. — Боюсь показаться бестактным, но предлагаю продолжить познавательную беседу завтра, в присутствии вашего брата.
— Я передам вам послание короля, подтверждающее мои полномочия, —улыбка графини была незлобивой. — Возможно, вам все же пригодятся мои советы.
— Скорее солнце взойдет на западе.
— А вы неуступчивы.
— У меня бездна нужных качеств! – отрезал Говард. Он неучтиво повернулся спиной, он всё же зацепился шпорами за вуаль и рванул тонкую материю. Раздался треск. В ярости он наклонился, отцепил вуаль прежде, чем это сделал паж, и устремился прочь. Что-то ему подсказывало, что сейчас он испытал на себе мелкий калибр острот, поэтому следовало заранее отступить перед превосходящими силами противника.

Спойлер

(продолжение поста и реакция на гибель капитана охраны позже)

[свернуть]

[Луан]

Николас де Лаваль, барон де Ла Рош-Бернар

Когда Николас подошел к таверне поближе, то он стал различать слова. Правда, больше это напоминало не песню, а рев быка, мучающегося зубной болью. Или чем-то еще.
- БАРОН ЖЕРМОН ПОЕХАЛ НА ВОЙНУ!
- И давно он там сидит?
- Ваша светлость, если он просидит там еще немного, я буду разорен!

Когда этот человек прибежал к нему (точнее, его притащили пара слуг), то Николас не сразу понял, что трактирщик имеет в виду. Тот был родом из Англии, на французском говорил с сильным акцентом. Но после нескольких вопросов, Николас уяснил, что некто засел в винном погребке и непатриотично распевал французские национальные песни, перемежая их с похабными намеками. Когда его попытались вытурить, выяснилось, что дверь за собой этот тип закрыл так, что выбить ее невозможно. И заявил, что ему могут давать указания только Господь Бог и его сеньор Николас. Потому трактирщик и побежал искать Милорда.
- Я не милорд. Я - барон.
Хотя, если верить семейным преданиям, его предки когда-то владели землями и замками в Англии, но после того как один из них что-то не поделил с королем, из Англии они были изгнаны. И, что характерно, владения король присвоил себе. Так что англичан Николас не очень любил, тем более что они во время Столетней войны такой бардак в Бретани устроили, что до сих пор за ними убирать приходилось.
- Да, конечно, ми... Барон. Я заплачу вам, что хотите, только заберите своего слугу из моего погреба!
Он опустился на колени.
- Милорд, помогите моему отцу!
Рядом с трактирщиком опустилась на колени девушка. Откуда она здесь взялась, Николас не заметил. Судя по ее внешности, когда ее зачали, папочка находился явно в другом месте. Похожа она на него не была. Хотя она была не во вкусе Николаса - слишком худая. Хотя если отмыть личико, то оно было достаточно красивым...
- Ладно, ведите, - вздохнул Николас. - Рено, пойдешь со мной, - добавил он слуге.

Около дверей в погреб столпилось немало людей. Ценители народных песен немало повеселились, слушая о похождениях барона Жермона и его жены, которая заботилась о продолжении рода во время отсутствия мужа. Они даже подпевали припев.
- И КОНЮХ ПЬЕЕЕР!
- Паастаронись! - Рено проделал среди зевак проход. Улыбнувшись стоящей неподалеку дочке трактирщика, Николас после окончания очередного куплета сильно постучал в дверь.
- Жак, пьяная твоя морда, открой!
Песня прекратилась - то ли Жак услышал, то ли куплет был последнем. Через какое-то время из-за двери послышался голос.
- Это хто меня пъяной мордой называет? Вот щас выйду и убедишься...
- Открой, а то я подвешу тебя просушиваться во дворе. Раз уж мозги совсем пропил, хотя бы уши прочисть.
Работа мозгов Жака была слышна даже за дверью.
- Это вы, барон?
- А кто еще? Открывай, кому говорят! Тут многим хочется попробовать вина.
- А вы думаете, тут что-то еще осталось? Ой, я кажется затычку забыл в бочку воткнуть, слышите, течет!
- Я РАЗОРЕН! - вопль трактирщика должно быть был слышен в замке.
- Открой, кому говорят!
Раздался скрежет отодвигаемых предметов, после чего дверь отворилась. И наконец показалась морда Жака.
- Я...
Не слушая, что еще хочет сказать Жак, Николас схватил его за грудки и потащил за собой. Выбравшись на свободное место, он бросил пьяного пройдоху, который мгновенно захрапел.
- Вот зараза, подвесить бы его за ноги... Рено, отнеси его в замок и запри куда-нибудь, пока не проспится. Я с ним потом разберусь.
Николас тяжело уселся на камень и посмотрел на подошедшего к нему трактирщика, который стоял, ломая руки.
- Что тебе еще? Я открыл тебе погребок. Жака я забираю.
- Милорд, я разорен!
- Это твои проблемы. Хотя...
Вздохнув, Николас полез за пазуху и вытащил мешочек с деньгами.
- Ладно, держи уж. Думаю, что это достаточная плата за пару бочек вина.
- Спасибо, милорд! Спасибо! Вы мой благодетель!
- Я тебя уже просил не называть меня милордом! - поморщился Николас. - Иди, инспектируй свой подвал.
Еще раз поклонившись, трактирщик помчался в указанном направлении.

Песня

[свернуть]

Полный текст песни

Барон Жермон поехал на войну.
Барон Жермон поехал на войну.
Его красавица жена осталась ждать, едва жива
От грусти и печали.
Одна во цвете юных лет, одна с утра, одна в обед -
Она могла бы подурнеть и даже просто помереть,
Но ей не дали:

Маркиз Парис, виконт Леонт,
Сэр Джон, британский пэр,
И конюх Пьер.

Барон Жермон поехал на войну.
Барон Жермон поехал на войну.
И там он славно воевал и даже на ночь одевал
Доспехи боевые.
Зато жена его как раз вела бои в полночный час,
И так был страшен каждый бой, что на рассвете шли домой
Едва живые

Маркиз Парис, виконт Леонт,
Сэр Джон, британский пэр,
И конюх Пьер.

Барон Жермон поехал на войну.
Барон Жермон поехал на войну.
И там, среди мечей и стрел, остался он и жив, и цел,
Хотя бывало туго.
Его красавица жена не знала отдыха и сна,
Пока последнего бойца не истощила до конца.
И вот лежат в земле сырой друг возле друга

Маркиз Парис, виконт Леонт,
Сэр Джон, британский пэр,
И конюх Пьер.

Барон Жермон поехал на войну.
Барон Жермон поехал на войну.
И вот вернулся старина, и перед ним его жена
Одна лежит в постели.
А рядом с ней, едва дыша, стоят четыре малыша.
Барон подумал и сказал, и он сказал: "Привет, друзья!
Ну как же вы тут без меня помолодели -

Маркиз Парис, виконт Клеонт,
Сэр Джон, британский пэр,
И ты, мон шер!

[свернуть]

Продолжение следует...

[Вэль]

Семейство де Вуллов

Проходя по залу, граф де Вулл раскланивался направо и налево, отвечая на приветствия придворных. С кем-то он был знаком лично, некоторых видел впервые в жизни. Изредка Шарлотта напоминала о своем присутствии слабым сжиманием его локтя или кратким приветствием кого-нибудь из знакомых. Темные завитые локоны, убранные жемчужной сетью в замысловатую прическу, мешали ему видеть ее лицо, но он примерно знал, какое оно примет выражение, стоит только графине повернуться к нему...
За своей спиной он слышал перешептывания. Для них он был провинциалом, деревенщиной, фермером, но слишком богатым фермером, чтобы смеяться над ним в открытую. А вот наложить свои грязные ручки на его состояние никто бы из них не отказался. Поэтому граф Стефан потратил немало сил и средств, чтобы отправить своего наследника как можно дальше от двора короля.
Наконец они все же остановились: к ним навстречу спешила вдовствующая графиня д'Э, подобрав пышные юбки. Мадлен Клевская была одной из немногих, чье общество не утомляло Стефана. В межсезонье они подолгу гостили друг у друга семьями, справляли вместе Рождество. На сколько он мог судить, Бель нравилось общество ее детей, хоть они и были младше его дочери. Жан и Анзелотта плелись за своей матерью, но увидев де Вуллов, прибавили шагу. На их лицах засветились улыбки.
Тепло поприветствовав Стефана и Шарлотту и получив в ответ не менее приветливые слова, графиня  д'Э сразу перешла к новостям. Она, как всегда, была в курсе всех последних сплетен — помолвки, измены, скандалы. Как ей это удавалось, знал только Господь Бог, но точность сведений подтверждалась не раз. Мадлен начала с вести о помолвке какого-то барона, имя которого сразу же улетучилось из памяти графа, квалифицированная как ненужная информация. Пока дети, обрадованные встречей, не отошли в сторону она продолжала щебетать о мезальянсе этого союза, но потом тон ее резко изменился, а голос понизился до громкого шепота:
- В замке произошло несчастье. И я вам скажу, это что-то очень нехорошее. Возможно даже убийство!
- Тише-тише, дорогая Мадлен, - встрепенулась Шарлотта.
Граф Стефан обернулся, чтобы убедиться, что Бель не слышала этого, но она похоже была увлечена разговором с близнецами  д'Э. Переведя дыхание, он вернулся к собеседникам:
- Вам известно что-то конкретное?
- Увы, все держится в строжайшем секрете, - леди Мадлен поджала губы, - но нескольких служанок поспешно увезли из дворца под охраной, а это дурной признак.

***

От пестроты дамских нарядов и колких взглядов придворных Бель начала уставать. Она стала смутно догадываться, почему отец с такой неохотой взял ее ко двору. Ей и самой нравилась эта затея все меньше. Да, можно видеться с Гастоном — она оглянулась через плечо: Катрина вышагивала по залу, вцепившись в своего красавца-мужа хваткой единоличной собственницы. Он слегка улыбался, обласканный взглядами благородных дам. Бель отвернулась — видеть это было невыносимо.
- Леди Бель, почему вы не поприветствовали графа де Розана?, - укоризненный голос Антуанет прозвучал над самым ухом, как церковный колокол, - это может быть расценено, как грубость.
«Боже, и как она запоминает всех этих Розанов-де-Базанов?» - вздохнула Бель.
- Я отвечала на другое приветствие, Антуанет. Если я буду крутиться как белка в колесе, это может быть расценено, как фиглярство, - еле сдерживая смешок, ответила Бель, подражая тону наставницы.
- Нет, этого допускать, конечно же, нельзя.
Бель кивнула, возвращаясь к невеселым думам. Ее начала одолевать скука, просторная зала показалась душным чуланом. За эти несколько дней она еще ни разу не покидала дворец, и его стены и расписные потолки все больше сдавливали ее. Лучом спасительного света стали Жан и Лотта, которые неожиданно появились из толпы придворных. Леди Мадлен тоже была здесь, полная новостей, что не могло не радовать.
Близнецы, плохо скрывая эмоции, наперебой стали делиться впечатлениями с Бель и заодно со всеми окружающими, чем вызвали паническое шиканье Антуанет. Они несколько сбавили тон, что было очень своевременно: леди  д'Э как раз добралась до какой-то очень важной новости, перейдя на заговорщический шепот. «Возможно даже убийство» - долетели последние слова графини до любознательных ушей Бель, но она даже бровью не повела, продолжая весело болтать с близнецами. Отец не должен ничего заметить, иначе ее тут же отправят обратно в Вулл.