Глава 16. Неожиданная встреча |
Автор Administrator | |
15.11.2006 г. | |
Идти назад к городу было легче, чем две мили по холмам, от чего даже боль из раненной ноги Мэта ушла на некоторое время, но вернулась назад, прежде чем они смогли достичь вершины холма, с которого могли разглядеть мощные укрепления Эбу Дар гипсово-белого цвета, которые не могла пробить ни одна катапульта. Внутри стен город тоже казался белым, хотя тут и там пробивались сквозь общий цвет разноцветные шпили и купола храмов. Белые дома, шпили и башни, белые дворцы – все словно мерцало даже в серый зимний день. Тут и там в башнях были отломаны зубцы или зияли провалы в стене домов, показывавшие, где прошли сражения, но по правде Шончан произвели не так уж много разрушений. Они были слишком сильны и действовали очень быстро при захвате управления городом, чтобы им успели оказать серьезное организованное сопротивление. В окрестностях и в самом захваченном городе велась неожиданно бойкая торговля для этого времени года. Шончан повсеместно поощряли торговлю, требуя только чтобы купцы и капитаны, покидающие город давали клятву Предвестникам ожидать Возвращения и служить Тем-Кто-Возвращается-Домой. В действительности не многие возражали против этой клятвы, так как ее произнесение никак не повлияло на размерянную жизнь горожан. Гавань была переполнена кораблями, и, как заметил Мэт, они постоянно прибывали. В этот полдень он вышел из Эбу Дар и пересек Рохад – мрачный район, который многие предпочли бы не навещать во второй раз. Когда он впервые после ранения смог ходить, он часто спускался к докам посмотреть на гавань. Он приходил не любоваться на корабли со странными парусами или поглазеть на захваченные корабли Морского Народа, а выискивал глазами флаги с Золотыми Пчелами Иллиана, Меч и Руку Арад Домана или Полумесяц Тира. Теперь он больше туда не ходит. Изредка только бросал взгляд в сторону порта. Игральные кости в его голове грохотали как гром. Что-то должно случиться, а он был не уверен, что он этого хочет. Их появление всегда предвещало какие-то изменения в его жизни. Плотный поток людей тек сквозь ворота, и пешие, казалось, сжимались, чтобы втиснуться в них между фургонами и повозками, которых, похоже, не убывало, а новые все прибывали и ожидали своей очереди пройти. Каждый выезжающий верхами был Шончан, независимо были они также бледны как жители Кайриена или с более темным оттенком кожи как у Морского Народа. Некоторые носили широкие брюки и неяркие кафтаны из плотной шерсти с высокими воротниками, упиравшимися в подбородок и с рядом блестящих металлических пуговиц по лицевой стороне, или легкие и длиннополые платья, покрытые сложной вышивкой почти как у женщин. Это были Высородные, как женщины в странных платьях для верховой езды, которые, казалось, были сделаны из узких складок, юбки которых с длинными разрезами по бокам выставляли на показ ноги, обутые в разноцветную обувь, а длинные рукава свисали до стремян. Некоторые были в вуалях, которые скрывали все кроме глаз, так что лица не были видны низкорожденным. Однако большинство всадников носили яркие странные пластинчатые доспехи. При этом некоторыми солдатами были женщины, хотя из-за странных шлемов, похожих на головы гигантских насекомых, было не ясно кто именно. По крайней мере, ни кто не носил черно- красные доспехи Стражи Последнего Часа. Даже сами Шончан рядом с ними начинали нервничать, и этого было достаточно, чтобы предупредить Мэта обходить их стороной. В любом случае, ни один Шончан не обращал внимания на группу мужчин и мальчика, медленно бредущих к городу вдоль колонны ожидающих телег и фургонов. Мужчины медленно брели, а Олвер скакал. Нога Мэта задавала темп, но он старался не позволить остальным видеть насколько сильно он опирается на свой посох. Игральные кости обычно предупреждали о событиях, которые он сумел пережить, расплачиваясь кусками своей шкуры, продираясь сквозь битвы, падающие на его голову дома. Тайлин. Он опасался того, что могло произойти, когда они остановятся на сей раз. Почти все фургоны и телеги, покидавшие город, сопровождались Шончан верхом на них или идущими рядом и одетыми гораздо проще, чем те верхами. Но если сознательно вглядываться в ожидающую толпу, то было заметно, что многие ожидающие явно жители Эбу Дар или окрестностей: люди в длинных жилетах, женщины в юбках подвернутых с одной стороны, открывающих ножки в чулках или красочных гетрах. В их фургоны и телеги были впряжены волы. Иноземцы и торговцы с небольшими караванами фургонов выделялись в толпе. Здесь на юге зимой можно было торговать удачнее чем дальше к северу, где торговцы были вынуждены бороться с снежными заносами на дорогах, и некоторые из них прибыли из далека. Тучная Доманийка с темными румянами на меднокожих щеках, управлявшаяся с четырьмя фургонами, куталась в плащ, мрачно взирая на старшего пяти фургонов, опережающих ее в очереди. То был плотный мужчина рядом с возницей фургона, скрывающий густые усы за тарабонской вуалью. Конкуренты, конечно. Тощая уроженка Кандора с серьгой в ее левом ухе, украшенной большой жемчужиной, и с серебряной цепью поперек груди сидела спокойно в седле, руки в перчатках лежали на свернутых поводьях. Возможно, она все еще не знала, что, как только она прибыла в город, и ее серый мерин и лошади, запряженные в фургоны, оказались вовлечены в некую лотерею. Каждую пятую лошадь местных жителей и, чтобы не препятствовать торговле, каждую десятую лошадь иноземцев конфисковывали Шончан. Конечно, они платили за лошадей некую цену, но далекую от реальной рыночной стоимости животного. Мэт всегда замечал лошадей, даже если был занят чем-то еще. Толстый кайриенец в однотонном кафтане как у его возниц на нервно гарцующей кобыле что-то сердито кричал из-за задержки. Очень хорошая сбруя на этой кобыле. Она, наверное, подошла бы офицеру. Что же произойдет, когда остановятся игральные кости? Широкие арки ворот в город находились под охраной, хотя, наверное, только Шончан бы так назвали этих «охранников». Сул'дам в синих платьях с молниями и дамани на серебристых ай'дам одетые в серые платья патрулировали взад и вперед сквозь поток людей и фургонов. Даже одной из этих пар было бы достаточно, чтобы подавить любые беспорядки, за исключением полномасштабного нападения, и возможно даже, что, не было реальных причин для их присутствия. В первые дни после падения Эбу Дар, когда он еще был привязан к постели ранением, они прочесали город в поиске женщин, способных направлять, которых они назвали Марат'дамани. Теперь они удостоверились, что никто не мог им противостоять. Каждая сул'дам на всякий случай носила с собой дополнительный поводок, намотанный на ее предплечье. Пары патрулировали так же доки, встречая каждое прибывающее судно и лодку. Возле ворот стоял длинный внушительный помост, возвышающийся почти на 20 футов над землей, на котором виднелись насажанные на пики, сморщенные, но все еще легко узнаваемые, головы шести мужчин и двух женщин, осмелившихся выступить против милости Шончан. Выше них весел символ их правосудия – топор с изогнутым лезвием и топорищем, замотанным белым шнуром. Таблички ниже каждой из голов разъяснял преступление, которое послужило причиной их казни: убийство или насилие, грабеж с насилием и нападение на одного из Высокородных. Меньшие правонарушения карались штрафами, телесными наказаниями или обращением в да'ковале. Шончан были абсолютно беспристрастны. Ни один из Высокородных явно не был указан — кто-то, из тех, что заслужили наказание, будет отослан назад в Шончан, или удавлен белым шнуром — но три из этих голов принадлежали Шончан. Их правосудие распространялось и на господ. Две таблички, с обвинениями в бунте, висели ниже голов женщины и мужчины. Это были головы Госпожи Судов Ата'ан Миер и ее Господина Мечей. Мэт ходил через эти ворота достаточно часто, поэтому он сразу заметил появление этого помоста. Олвер, напевавший песню, сбился с мотива. Беслан и Том шагали рядом голова в голову, и Мэт однажды только уловил тихое "рискованное дело" от Тома, но он не понял, о чем они говорили. Затем они попали в длинный, темный туннель сквозь стену, и из-за грохота фургонов, проходивших мимо, что-либо услышать стало невозможно, даже если сильно постараться. Держась подальше от колес фургона, Том и Беслан вырвались вперед, тихо переговариваясь, Олвер устремился за ними, но когда Мэт снова вышел на дневной свет он уперся в спину Тома прежде, чем он понял, что все уже остановились, прямо возле выхода из туннеля. Уже готовый выдать едкое замечание он вдруг увидел, на что они все смотрели. Люди, выходящие из туннеля толкали и пихали его в бока, но он все стоял и смотрел. Улицы Эбу Дар были всегда полнолюдьми, но не так как сейчас, как если бы прорвалась плотина, сдерживавшая прилив человечества в город. Толпа заполняла улицу перед ним от одной стены до другой, окружая стада домашних животных, подобных которым он никогда не видел прежде: белые коровы с длинными изогнутыми рогами, бледно-коричневые козлы, заросшие длинной прекрасной шерстью, которая свисала до камней мостовой, овцы с четырьмя рогами. Каждая из улиц, которые он видел, была забита. Крики и проклятия возниц фургонов и телег почти утонули в гуле голосов и шуме от животных. Мэт не смог бы различить слов, но он мог отличить акценты. Растянутая речь Шончан. Некоторые из них толкали соседей и указывали на него в его яркой одежде. Они глазели и таращились на все, как будто они никогда не видели гостиницу или лавку ножовщика раньше, но он зарычал и дернул за край шляпы, натягивая ее низко на глаза. «Возвращение»,- пробормотал Том, и если бы Мэт не был сразу за его спиной, он бы не расслышал: «В то время как мы прохлаждались с Люка прибыли Коринне.» Мэт думал что Возвращение Шончан будет выглядеть как вторжение армии. Один из возниц закричал и замахнулся кнутом на нескольких мальчишек, которые взбирались внутрь фургона, чтобы впихнуть в него нечто, похожее на лозу в деревянной бадье с землей. На другой фургон был нагружен длинный пресс, а следующий, уже направившийся к туннелю, перевозил большие чаны, напоминающие чаны пивоваров, сопровождающиеся запахом хмеля. Корзины цыплят, уток и гусей странных расцветок украшали другие фургоны. Ясно, что эти птицы были не для продажи, а хозяйство фермеров. Это была армия, только не та, что он себе представлял. С такой армией бороться было во сто крат тяжелей чем с солдатами. "Лопни мои глаза, нам будет тяжеловато пробираться сквозь это море!" - проворчал Беслан в отвращении, приподнимаясь на цыпочки, чтобы попробовать разглядеть проход поверх толпы: - "Как долго нам придется продираться прежде чем мы доберемся до свободных улиц? " Мэт попытался вспомнить, когда он впервые увидел, что гавань заполнена кораблями. Полна кораблями. Возможно два или три судна были в порту, когда они покидали лагерь Люка на заре, возможно еще несколько находились под парусом. Это означало, что там могли быть еще, ожидающие очереди войти в гавань. Свет! Сколько могло уже разгрузиться с самого утра? Сколько еще осталось? Свет, сколько людей могло находиться на таком количестве кораблей? И почему они все прибыли сюда вместо Танчико? Мурашки поползли по его спине. Возможно, эти корабли были не последние. "Вам бы лучше попробовать пройти задворками и переулками", - сказал он, повышая голос, так чтобы сквозь шум могли слышать остальные: - "А не то вы не доберетесь до Дворца до ночи". Беслан нахмурился: - "Ты с нами не вернешься? Мэт, если ты снова попробуешь купить билет на корабль... Ты знаешь, что она не будет такой доброй на сей раз". Мэт нахмурился в ответ: - "Я хочу только немного пройтись", – солгал он. Как только он вернется во Дворец, Тайлин начнет баловать и ласкать его. Все было бы не так плохо, в действительности - за исключением того, что ее не волновало, что все видели как она его щиплет или нежно шепчет на ушко, даже ее сын. Кроме того, что, если когда он вернется туда игральные кости в его голове остановятся? «Собственническое» это определение слабо отражало поведение Тайлин в эти дни. Кровь и пепел, эта женщина могла бы даже решить выйти за него замуж! Он еще не хотел жениться, но он знал, на ком он женится. И это была не Тайлин Квентиара Митцобар. Вот только, что бы он смог сделать, если она решит по-другому? Внезапно он вспомнил слова Тома: " рискованное дело". Он знал Тома и знал Беслана. Олвер таращился на Шончан так, словно ничего кроме них не существовало на свете. Он хотел ускользнуть, чтобы взглянуть поближе, но Мэт как раз вовремя сжал его плечо и подтолкнул в руки Тома: - "Заберите мальчика назад во Дворец и позанимайтесь с ним, после того как Риселле закончит свои уроки. И забудьте по любое безумие, которое Вы затеваете. Ваши головы, и голова Тайлин вместе с вами, могут оказаться возле ворот", - И его собственная. Никогда нельзя это забывать! Два человека обернулись на него без всякого выражения на лицах, как бы в подтверждение его подозрений. - Возможно мне лучше пойти с тобой, - сказал Том наконец. - Мы могли бы поговорить. Ты поразительно удачлив, Мэт, и у тебя есть некоторый талант, назовем его – «предприимчивость». - Беслан кивнул. Олвер вертелся в руках Тома, пытаясь смотреть во все стороны сразу и не беспокоясь о чем беседовали старшие. Мэт кисло хмыкнул. Почему это люди всегда хотят, чтобы он был героем? Рано или поздно герои бывают убиты. - Мне не о чем с тобой беседовать. Они - здесь, Беслан. Если Вы не смогли остановить их входящих в город, Вы не сможете выкинуть их из города. Ранд будет иметь с ними дело, если все слухи правдивы. - Снова, кружащиеся цвета пронеслись сквозь его голову, и на секунду он почти наяву услышал звук игральные костей. - Вы приняли эту проклятую присягу ожидать Возвращения; все мы. - Отказ от нее означал быть закованным в цепи и отправиться работать в доках, или на чистку каналов в Рахад. Вместе с теми, кто вообще не давал клятвы. - Ждите Ранда. - Цвета мелькнули еще раз и пропали. Кровь и пепел! Ему нужно только прекратить думать о... О некоторых людях. Они опять мелькнули. – Все образуется само собой, если вы немного подождете. - Ты не понял, Мэт, - в отчаянии воскликнул Беслан. - Мать все еще сидит на троне, и Сюрот говорит, что это она управляет всей Алтарой. При этом не только окрестностями Эбу Дар, а возможно гораздо большей территорией, но мать должна поклясться служить какой-то женщине с той стороны Океана Арит. Сюрот говорит, что я должен жениться на одной из их Высокородных и обрить голову, и мать прислушивается к ней. Сюрот может притворяться, что они - ровня, но когда Сюрот говорит она должна слушать. Независимо от того, что говорит Сюрот, Эбу Дар больше не принадлежит нам, и так будет впредь. Возможно, мы не можем выбить их силой оружия, но мы можем сделать страну не слишком приветливой для их присутствия. Белоплащники уже пробовали. Спросите их, что они называют «Алтарским полднем». Мэт мог представить никого не спрашивая... Он прикусил язык, чтобы удержаться от замечания, что солдат Шончан, находящихся сейчас в Эбу Дар, гораздо больше чем, было Белоплащников во всей Алтаре в течение Войны Белоплащников. Улица, полная Шончан никак не место для болтовни, даже если большинство, казались простыми фермерами и возницами. - Я знаю, что ты достаточно горяч, чтобы твоя голова попала на пику, - сказал он тихо. Настолько тихо как смог чтобы быть услышанном в этом непрекращающемся гаме, визге и кряканья. - Ты знаешь об их Взыскующих. Тот парень что, похож на конюха, мог бы быть одним из них, или та тощая женщина с узелком на спине. Беслан с таким негодованием взглянул на пару, которую указал Мэт, как, если они действительно были Взыскующие и могли сообщить о нем. - Возможно ты запоешь по-другому, когда они доберутся до Андора, - прорычал он, и пошел сквозь толпу, пихая любого, кто попадался на пути. Мэт бы не удивился если бы вспыхнула драка. Похоже этот человек сознательно «нарывался». Том, держащий за руку Олвера, повернулся следом, но Мэт поймал за рукав. - Охлади его пыл, если сможешь, Том. И сам остынь. Я думал в таком возрасте не «бреются вслепую». - Моя голова ясна, и я попробую придержать его, - сухо сказал Том. – Просто он не может сидеть сложа руки, ведь это - его страна. – Слабая улыбка рассекла его морщинистое лицо. - Ты говорил, что не будешь рисковать, но ты будешь. И когда ты соберешься – для Беслана и меня все будет просто словно вечерняя прогулка по саду. С тобой рядом, даже слепой цирюльник чисто побреет. Пойдем, парень, - сказал он, посадив Олвера на плечи. - Риселле не даст тебе отдохнуть, если ты опоздаешь на урок. Мэт глядел ему вслед, наблюдая как Том с Олвером на шее продвигается сквозь толпу быстрее, чем Беслан до него. Что Том имел в виду? Он никогда не рисковал, если не был вынужден. Никогда. Он небрежно пригляделся к тощей женщине, и парню с навозом на его штанах. Свет, они могли бы быть Взыскующими. Да, любой мог бы им быть! Этого было достаточно, чтобы воткнуть себе шип меж лопаток, словно за ним и в правду наблюдали. Он прохромал значительное расстояние по улицам, которые фактически были тем больше забиты людьми, животными и фургонами чем ближе, он подходил к порту. Гостиницы вдоль канала позакрывали ставни, лавки торговцев закрыты щитами, жонглерам и акробатам, которые обычно развлекали толпу на каждом перекрестке, не было места для выступления, даже если они еще не ушли. Было слишком много Шончан. Среди толпы, возможно, каждый пятый был солдатом, с достаточно твердым взглядом и плечами, чтобы их спутать с фермерами или мастеровыми, даже, когда они не носили доспехи. Время от времени группа из сул'дам и дамани проходили по улице в небольшом вихре свободного места. Они встречались даже чаще патрулей. Это не значит, что они чего-то боялись, по крайней мере не Шончан. Они с уважением кланялись женщинам с молниями на синих платьях, и с одобрением улыбались когда пары проходили мимо. Беслан выскочил из его головы. Шончан нельзя выбить ничем кроме армии Аша'манов, что по слухам, пришедшим с востока, недавно и произошло. Или кто-то, вооруженный секретом Иллюминаторов. Что же, Света ради, Алудра могла хотеть от литейщика колоколов? Превозмогая боль он старался не глядеть в сторону порта. Он хорошо усвоил урок. Чего он действительно хотел, это сыграть парочку партий в кости. Ничего если игра затянется за полночь. Предпочтительно даже попозже, чтобы Тайлин наверняка уже спала, когда он вернется во Дворец. Она выкинула его игральные кости, объясняя это тем, что ей не нравятся азартные игры, хотя сделала она это только после того, как он выиграл у нее выполнение желания, в то время как он был еще прикован к кровати. К счастью, игральные кости всегда можно найти, а с его удачей всегда лучше использовать чужие. К сожалению, как только он обнаружил, что она не собирается в уплату долга его отпускать — женщина притворилась не понимающей о чем он говорил! — он использовал их как лекарство для ее зада. Серьезная ошибка, однако это было забавно. Так как штраф закончился она стала вдвое хуже прежнего. Таверны и залы, в которые он входил, были также забиты, как и улицы, хохочущими и поющими Шончан, и мрачными эбударцами, следящими за Шончан в угрюмой тишине. Тем ни менее, если хватало места чтобы поднять кружку, то чтобы бросить кости места нужно намного меньше. Он все еще не оставил попыток снять в тавернах или гостиницах свободную комнатку и спрашивал об этом всех трактирщиков и хозяинов гостиниц, но все как один отрицательно качали головами. Он и не ожидал чего-то еще. Ничего не было даже перед этим нашествием. Он даже начал чувствовать себя столь же мрачно как и иностранные торговцы, которых он видел глядящими в кружки с вином, задающихся вопросом: «как они должны забирать товары из города без лошадей?». У него было достаточно золота, чтобы оплатить все что захочет Люка, и даже больше, но все оно было в сундуке во Дворце, и он не собирался даже пробовать взять из него много сразу, после того, как дворцовые слуги несли его назад из порта словно дичь, пойманную на охоте. А ведь он тогда только, поговорил с капитаном корабля. Если Тайлин узнает, а она узнает, что он пытался покинуть Дворец с количеством золота большим, чем ему нужно для вечерней игры в кости.... О, нет! Ему нужно место, каморка где-нибудь в гостинице, размером не больше платяного шкафа, что-нибудь, где он мог бы прятать золото понемногу за раз, или ему нужен выигрыш один или несколько. Удача или неудача, тем не менее, он в конечном счете понимал, что он вряд ли найдет что-то сегодня. И эти проклятые кости все кувыркались в его голове. Кувыркались и кувыркались. Он нигде не останавливался надолго, и не только из-за отсутствия игры или места. Его яркая, почти как у Лудильщика, одежда притягивала все взгляды. Некоторые Шончан думали, что он был здесь чтобы их развлекать, и они пытались заплатить ему чтобы он спел! Он почти что позволил им, один раз или дважды, но как только они услышали его, они сразу бы потребовали вернуть деньги. Некоторые эбударцы, с длинными изогнутыми кинжалами, заткнутыми позади поясов и звенящие от гнева, который они не могли выместить на Шончан, хотели бы выместить его на клоуне, которому оставалось только раскрасить лицо, чтобы стать полностью похожим на дворянина-придурка. Мэт сразу нырял на переполненную улицу каждый раз, когда замечал, что взгляды таких парней устремлены на него. На горьком опыте он знал, что еще не достаточно окреп чтобы дать сдачи, а то, что голова его убийцы будет выставлена возле городских ворот, ему уже никак не поможет. Мэт остановился отдохнуть, где смог - на пустой бочке, брошенной возле входа в аллею, перед таверной в которой было одна или две общих комнаты, на каменной ступени, пока владелец таверны не вышел и смахнул с него шляпу своей метлой. Его живот уже начинал целоваться с его спиной, требуя пищу, а он сам уже стал чувствовать, что каждый зевака обращает внимание на его кричащие одежды. Сырой холод стал просачиваться в его кости, а единственными игральными костями, которые он нашел, были все те же в его голове, гремящие словно копыта лошади. Ему казалось, что они прежде никогда так сильно не грохотали. «Ничего не остается как возвращаться и быть проклятым домашним зверьком Королевы!» - рычал он, используя свой посох как рычаг чтобы поднять себя со сломанной корзины, брошенной на улице. Несколько прохожих обернулись на него, как будто его лицо уже было раскрашено. Он их проигнорировал. Они были не достойны его внимания. Он не бил их по голове посохом, как они того заслуживали, глядя на человека таким образом. Улицы все также были полны народа как и раньше, и он понимал, что ему повезет если он до ночи вернется во Дворец. Конечно, Тайлин может уснуть к тому времени. Возможно. Его желудок рычал, достаточно громко, чтобы затмить игральные кости. Она могла бы приказать на кухне, чтобы они не кормили его, если он придет слишком поздно. Десять с трудом завоеванных спанов через усталость, и он повернул в переулок: узкий и темный. Мостовая кончилась. Белая штукатурка на стенах без окон была разбита и опала, выставив наружу кирпичи. В воздухе сильно пахло гнилью, и он надеялся, что то по чему он шел было просто грязью, хотя дурно пахнущий аромат выдавал, что это было не так. Никого не было видно. Он мог наконец-то идти широкими шагами. Или как-то похоже на это ковылять, как он уже делал сегодня. Он едва смог дождаться дня, когда он мог бы пройти несколько миль без одышки и боли, и не нуждаюсь в посохе. Переулки закручивались. Большинство из них были такими узкими, что его плечи чиркали по стенам, превращая город в лабиринт, в котором легко потеряться если вы заранее не знаете как пройти. Он всегда выбирал правильный поворот, даже когда узкий, изогнутый путь внезапно разделялся на три или даже четыре и все, казалось, извивались в том же направлении. Некоторое время назад, когда ему было нужно скрыться от посторонних глаз он изучил эти переулки и знал их как свои пять пальцев. Хотя, достаточно странно, он все еще чувствовал, что за ним наблюдают. Он подумал, что это не пройдет пока он был вынужден носить эту проклятую одежду. Если бы ему пришлось продираться сквозь массу людей и животных от одного переулка к другому, и иногда проталкиваться через мосты, на которых люди казалось стояли стеной, то по дороге назад к Дворцу ему пришлось бы пройти еще три переполненных улицы. Спеша прошмыгнуть в темный зев переулка между хорошо освещенной таверной и закрытой лавкой какого-то торговца, он пытался не думать о том, что сегодня готовили на дворцовой кухне. Этот переулок был более просторным чем большинство предыдущих, достаточно широким для троих человек, идущих вряд, если они были друзьями. По этому переулку он мог спокойненько выйти на площадь Мол Хара, что было почти перед Дворцом Таразин. Леди Сюрот тоже жила во Дворце, и повара превзошли себя в стряпне, после того как она приказала их выпороть после первого обеда. Наверное, сегодня устрицы со сливками, и золотая рыба, а может креветки с перцем. Через девять спанов его нога поскользнулась на чем-то, чего не было видно в тени, и он с проклятьем грохнулся в ледяную грязь, ухитрившись в последний момент извернуться так, чтобы не упасть на больную. Ледяная жижа немедленно проникла под одежду. Он хотелось верить, что это вода. Он снова выругался, когда чьи-то сапоги приземлились на его плечо. Парень, упавший на него, с проклятьем отлетел в глубь переулка, приземлившись на одно колено и чудом не врезавшись в стену таверны, удерживая равновесие от падения плашмя в грязь. Глаза Мэта уже привыкли к неясному свету, чтобы узнать стройного, невзрачного человека. У человека был большой шрам на щеке. Хотя, нет. У не-человека. Существо, которое видел Мэт, было способно одной рукой вырвать горло человеку и вырвав нож из собственной груди бросить его назад в метавшего. И он мог приземлиться прямо ему на голову, если бы он не упал. Возможно, небольшое везение та'верен сработало в его пользу, благодаря Свету! Все это промелькнуло в его голове за секунду, которая понадобилась голаму, чтобы подняться и повернуться к нему лицом. Мэт со стоном схватил посох и словно копье неловко швырнул его в существо. По ногам, надеясь задержать его хоть на секунду. Существо перетекло в сторону словно вода, увернувшись от палки. Его сапоги слегка скользили в грязи, затем бросился на Мэта. Однако этой задержки для него оказалось достаточно. Как только посох отправился в свой полет, его рука метнулась к вороту рубашки, где был медальон в виде головы лисицы. Порвав кожаный шнур он выхватил медальон наружу. Голам бросился к нему, и он отчаянно раскрутил медальон. Металл медальона, который только что был холодным на его груди, с шипением бекона на раскаленной сковороде коснулся руки существа. Запахло горелой плотью. Подвижный как ртуть, рычащий голам попробовал увернуться от вращающегося предмета, стараясь ухватить Мэта. Как только он дотянется до него, Мэт будет все равно что мертв. Даже пробовать тягаться с ним не стоило, потому что Мэт помнил что было в прошлый раз в Рахаде. Непрерывно вращая медальон, он попал, сопровождая попадание шипением и гарью, лисьей головой в лицо голама с другой стороны. Оскалив зубы голам далеко отскочил, но в присевшем на ногах существе, выставившим когтистые руки, не было видно ни намека на слабость. Не позволяя медальону останавливаться, Мэт медленно поднялся на ноги, наблюдая за существом так похожем на человека. «Он желает твоей смерти так же сильно, как хочет заполучить ее», - в Рахаде улыбаясь говорил ему голам. Теперь он не говорил и даже не улыбался. Ему было не известно, кто была «она», и кто это "он", но остальное было ясно как божий день. А он с трудом способен устоять на ногах. Его ступня и бедро болели, и по его ребрам словно полыхал огонь. Это не считая плеча, на которое попал при приземлении голам. Ему необходимо вернуться назад на улицу к людям. Возможно, там окажется достаточно людей чтобы удержать это создание. Маленькая надежда, но это было все что он мог предпринять. Улица была не далеко. Он даже слышал шум голосов. Он осторожно сделал шаг назад. Его ботинок в чем-то, что сразу мерзко запахло, соскользнул, и он шарахнулся об стену таверны. Только ужасные отчаянные взмахи головой лисицы остановили голама от нападения. Голоса на улице были так близко. Они должно быть шли со стороны улицы Базайна. Базайн уже давно умер, и Мэт скоро умрет. И никто не назовет в его честь улицу. "Он в этом переулке!" – закричал кто-то. -"За мной! Скорее! Уходит!" Мэт старался не спускать глаз с голама. Пристальный взгляд существа был прикован к улице и оно колебалось. "Мне приказали избегать огласки, сберегая то, что удалось собрать," – прошипел голам, - "так что ты проживешь чуть дольше. Еще чуть-чуть." Быстро повернувшись он побежал в переулок, поскальзываясь в грязи и пролетая по инерции повороты. И все же все еще казался текучим, исчезая в темноте за таверной. Мэт захромал следом за ним со всей скоростью на какую оказался способен. Он не смог бы сказать, почему, кроме того, что оно пыталось убить его и будет пробовать снова, и снова. Ему приказали избегать огласки. Так что же голам собирался убить его для развлечения, так что ли? Если медальон мог ему повредить, то, возможно, этим его можно и убить? Добравшись до угла таверны, он увидел голама, и в то же самое время оно обернулось назад и заметило его. Снова, существо замешкалось на секунду. Задняя дверь таверны была приоткрыта, донося до них шум попойки. Существо засунуло руки в отверстие, оставшееся от кирпича в кладке в тыльной стене здания напротив таверны, и Мэт прибавил скорость. Казалось маловероятно, что ему потребуется оружие, но если голам здесь не один.... Он не думал, что переживет нападение этой твари с любым видом оружия. Руки существа, а затем и голова голама исчезли в отверстии. У Мэта от удивления отвалилась челюсть. Торс и ноги голама тоже проскользнули внутрь и проклятое существо исчезло. Через отверстие не больше двух ладоней Мэта. - Не думаю, чтобы когда-нибудь видел что-то подобно, - сказал спокойно кто-то рядом с ним, и до Мэта дошло, что он наконец-то был больше не один. Говоривший был сгорбленный, седой старик с большим крючковатым носом посереди печального лица и с котомкой на спине. Он задвинул очень длинный кинжал назад в ножны, спрятанные под одеждой. - Я видел, - медленно сказал Мэт. - В Шадар Логоте. - Иногда крупицы его собственной памяти, которую он считал потерянным навсегда выплывали из ничто, как это случилось с ним только что, наблюдающим за голамом. Это как раз было одно из таких воспоминаний, которые он не желал возвращать. - Не многие выживают после посещения этого места, - произнес старик, взглянув на него. Его морщинистое лицо выглядело знакомым, но так или иначе Мэт не мог вспомнить, где его видел. – Что же привело вас в Шадар Логот? Где - ваши друзья? – спросил Мэт. - Люди которым вы кричали? – В переулке были только они двое. Звуки, доносившиеся с улицы, были ровными и безмятежными, не доносилось никаких криков спешащих людей. Старик пожал плечами. - Я не уверен, что кто-то из них понял то, что я кричал. Их достаточно сложно понять. Так или иначе, я решил, что это вспугнет этого парня. Знаю по опыту... - Взглянув на отверстие в стене, он облегченно засмеялся, показав прорехи в зубах. – Думаю, мы оба только что схватили за хвост удачу самого Темного! Мэт поежился. Он слишком часто слышал это о себе и очень не любил. Главным образом, потому что был не совсем уверен в том, что это не правда. - Возможно, - пробормотал он. - Простите мне. Я должен представиться человеку, кто спас мою шею. Я - Мэт Коутон. Вы новичок в Эбу Дар? - Эта котомка на спине выдавала в нем странника. - Вам будет тяжело найти место для ночлега. - Он вытер об себя руку и протянул ее собеседнику. Его рука выглядела так как будто все кости были сломаны, а потом неправильно срослись. Однако, хватка у него была сильной. - Я - Ноал Чарин, Мэт Коутон. Нет, я здесь уже несколько дней. Но моя комната в «Золотых Утках» теперь занята жирным торговцем масла из Иллиана, которого этим утром выставили из его комнат ради шончанского офицера. Я думал сегодня остаться ночевать где-нибудь в этом переулке. – Потирая корявым пальцем кончик своего огромного носа, он захихикал словно спать в переулке было очень смешно. – Для меня это не будет в диковинку даже в городе. - Я думаю, что могу придумать что-нибудь получше этого… - сказал ему Мэт, но продолжение умерло на его языке. Он осознал, что игральные кости все еще бешено вращались в его голове. Во время смертельной разборки с голамом он успел про них позабыть, но они все еще не останавливаясь грохотали. Если это предупреждение о чем-либо хуже голама, то он не хотел ничего об этом знать. Только все равно придется. Никакого сомнения. Он узнает что это, когда будет уже слишком поздно. |