14. Тирион (4)

[Xanvier Xanbie]

В кои-то веки он не шевелился — просто лежал без движения на груде старых мешков, служивших ему постелью, прислушивался к ветру в снастях и к плеску реки за бортом.
Полная луна повисла над мачтой. «Она преследует меня вниз по реке и смотрит, как какой-то огромный глаз», — несмотря на тепло пахнущих плесенью шкур, которыми Тирион укрылся, у него по коже побежали мурашки. «Мне нужна чаша вина. Дюжина чаш». Но скорее луна ему подмигнет, чем этот паскуда Гриф даст ему промочить горло. Вместо этого карлик пил воду и был обречен на бессонные ночи и дни с потливостью и дрожью в руках.
Карлик сел и сжал голову руками. «Мне что-нибудь снилось?». Все воспоминания о сне улетучились.
Ночи для Тириона Ланнистера никогда не проходили легко. Ему не спалось даже на мягких перинах. На «Скромнице» же он обустроил себе постель на крыше надстройки — с бухтой пенькового троса вместо подушки. Здесь ему нравилось куда больше, чем в тесном трюме. Воздух был посвежее, и речные звуки были всяко приятнее, чем храп Утенка. За эти удобства пришлось расплачиваться: крыша была твердой, и ноги у него свело болезненной судорогой.
Теперь их кололо болью, икры отекли и были на ощупь твердыми, как камень. Он размял их пальцами, пытаясь отогнать судорогу, но когда он решился встать, то загримасничал от боли. «Мне надо помыться». Его детская одежонка воняла, и сам он тоже. Остальные купались в реке, но пока что он к ним не присоединялся. На отмелях он видел черепах такого размера, что они могли бы перекусить Тириона пополам; Утенок прозвал их «костегрызами». Кроме того, он не хотел, чтобы Лемора увидела его голым.
Вниз с крыши надстройки вела деревянная лестница. Тирион натянул башмаки и спустился на кормовую палубу, где у железной жаровни, закутавшись в волчью шкуру, сидел Гриф. Наемник нес ночную вахту в одиночестве — он вставал, когда весь остальной отряд укладывался спать, и уходил в постель с восходом солнца.
Тирион присел напротив на корточки и погрел руки над углями. За рекой пели соловьи.
— Скоро день, — сказал он Грифу.
— Недостаточно скоро. Нам надо плыть дальше.
Будь на то воля Грифа, «Скромница» шла бы по реке день и ночь, но Яндри и Исилла наотрез отказались рисковать судном, управляя им в темноте. На Верхней Ройне было полно топляков и коряг, любая из которых могла продырявить корпус «Скромницы». Гриф и слышать не хотел об этом. Он хотел в Волантис.
Взгляд наемника постоянно блуждал, высматривая в ночи... что? «Пиратов? Каменных людей? Охотников за рабами?». На реке были свои напасти, — это карлик знал, но сам Гриф казался Тириону гораздо опаснее, чем любая из них. Он напоминал Тириону Бронна, хотя у Бронна было присущее наемникам висельное чувство юмора, а у Грифа никакого чувства юмора не было и в помине.
— Убил бы за чашу вина, — пробормотал Тирион.
Гриф не ответил. «Ты умрешь, прежде чем успеешь ее осушить, — говорили, казалось, его блеклые глаза. Тирион напился в стельку в первую свою ночь на «Скромнице». На следующий день, когда он проснулся, у него под черепом точно воевали драконы. Гриф поглядел, как карлика рвет за борт, и сказал:
— Больше ты пить не будешь.
— Вино помогает мне уснуть, — запротестовал Тирион. «Я топлю в нем свои грезы», — мог бы он сказать.
— Значит, бодрствуй, — неумолимо ответил Гриф.
На востоке первый бледный свет дня окрасил небо над рекой. Воды Ройна потихоньку сделались из черных синими — в тон волосам и бороде наемника. Гриф поднялся на ноги.
— Остальные скоро встанут. Палуба твоя.
Соловьи замолкли, но вместо них запели речные жаворонки. По тростникам шлепали цапли, оставляя цепочки следов на песчаных наносах. Облака пламенели: розовые и фиолетовые, бордовые и золотые, жемчужные и шафранные. Одно облако было похоже на дракона. «Если человек хоть раз в жизни видел дракона в полете, пусть остается дома и возделывает свой сад», — написал некогда кто-то, — «потому что на белом свете нет величайшего чуда». Тирион почесал шрам и попытался припомнить, как звали автора этих слов. Мысль о драконах последнее время не выходили у него из головы.
— Доброе утро, Хугор, — септа Лемора вышла на палубу в своем белом облачении, перехваченном у пояса цельнотканым поясом семи цветов радуги. Волосы свободно падали ей на плечи. — Как спалось?
— Неважно, добрая леди. Мне снова снились вы, — «И сон был наяву». Он не мог заснуть, так что приласкал себя рукой, воображая на себе септу с прыгающими грудями.
— Грешный сон, без сомнения, и ты грешник. Помолишься со мной и попросишь прощения за свои грехи?
«Разве что мы будем молиться по обычаю Летних островов».
— Нет, но передай Деве от меня долгий и сладкий поцелуй.
Посмеивась, септа прошла к носу. У нее было заведено каждое утро купаться в реке.
— Определенно, эту посудину назвали не в вашу честь, — заметил Тирион, глядя, как она раздевается.
— Мать и Отец создали нас по своему образу и подобию, Хугор. Мы должны гордиться нашими телами как божьим творением.
«Боги явно были пьяны, когда дело дошло до меня», — карлик смотрел, как Лемора спускается в воду. От этого зрелища у него каждый раз кое-что поднималось. Было что-то чудесно безнравственное в подглядывании за тем, как септа выпутывается из своих незапятнанных белых одежд и раздвигает ноги. «Попрание невинности», — думал он... хотя Лемора была не так уж невинна, как казалась на первый взгляд. У нее на животе были отметины-растяжки, какие бывают только у рожавших женщин.
Яндри и Исилла встали вместе с солнцем и занялись своими делами. Яндри, проверяя снасти, время от времени метал короткие взгляды в сторону септы Леморы. Его жена Исилла, маленькая смуглая женщина, не обращала на это внимания. Она подбросила древесной щепы в жаровню на кормовой палубе, поворошила угли обгоревшим ножом и начала месить тесто для печенья на завтрак.
Когда Лемора забиралась обратно на палубу, Тирион смаковал зрелище — как между грудей у нее текут струйки воды и как горит золотом в утреннем свете ее гладкая кожа. Леморе было уже за сорок, красивой ее не назовешь, но миловидной — вполне. «Лучше похоти только пьянство», — рассудил Тирион. Вид Леморы заставил его почувствовать себя снова живым.
— Ты видел черепаху, Хугор? — спросила его септа, выжимая воду из волос. — Большую, с гребнистым панцирем?
Черепах проще всего было увидеть как раз ранним утром. Днем они плавали на глубине или прятались в ямах у берега, но сейчас, когда солнце только-только встало, черепахи выплыли на поверхность. Некоторые плыли за судном. Тирион насчитал с дюжину разных видов: большие черепахи и маленькие, плоскоспинные и красноухие, мягкопанцирные черепахи и костегрызы, коричневые черепахи, зеленые черепахи, черные черепахи, когтистые черепахи и рогатые черепахи, черепахи с панцирями гребнистыми и узорчатыми, с завитками цвета золота, нефрита или сливок. Некоторые были так велики, что могли бы унести на спине человека. Яндри клялся, что ройнарские принцы в старые времена переправлялись на них через реку. Он и его жена были с Зеленокровной — пара дорнийских сирот, вернувшихся домой к Матери-Ройн.
— Проглядел я этот гребнистый панцирь. — «Смотрел-то я на голую женщину».
— Какая жалость, — Лемора надела облачение через голову. — Уверена, ты встаешь так рано только ради того, чтобы увидеть черепах.
— Еще я хотел посмотреть на восход солнца, — по разумению Тириона, это было все равно что смотреть, как из воды выходит обнаженная купальщица. Одни девицы красивее других, но все без ислючений дарят надежды. — И в черепахах есть своя прелесть, признаю. Для меня нет большего удовольствия, чем зрелище пары красивых... панцирей.
Септа Лемора засмеялась. Как и все остальные на борту «Скромницы», она хранила свои секреты — ну и пусть. «Я не хочу с ней знакомиться, я хочу ее трахнуть». И она это тоже знала. Когда Лемора вешала на шею кристалл септы, пристроив его в ложбинке между грудей, она послала Тириону дразнящую улыбку.
Яндри поднял якорь, вытянул с крыши надстройки один из шестов и оттолкнул судно от берега. Пара цапель подняла головы, глядя, как «Скромница» медленно уходит прочь на течение. Потихоньку лодка пошла вниз по реке, Яндри ушел к румпелю. Исилла переворачивала печенье. Она поставила на жаровню железную сковороду с куском бекона. В какие-то дни она готовила печенье с беконом, в какие-то бекон с печеньем. Раз в две недели на завтрак могла попасться рыба, но не сегодня.
Когда Исилла отвернулась, Тирион утащил печенье с жаровни, успев отскочить как раз вовремя, чтобы избежать удара грозной деревянной ложкой септы. Печенье лучше всего есть с пылу с жару, когда оно сочится медом и маслом. Запах готовящегося бекона очень скоро выманил из трюма и Утенка. Он жадно обнюхал жаровню, получил по лбу ложкой от Исиллы и пошел на корму справить малую утреннюю нужду.
Тирион присоединился к нему.
— Чудное зрелище, — заметил он, мочась за борт, — карлик и утка делают полноводную реку Ройн еще полноводнее.
Яндри оскорбленно фыркнул.
— Матерь-Ройн не нуждается в твоей воде, Йолло. Это величайшая река в мире.
Тирион стряхнул последние капли.
— Она достаточно велика, чтобы утопить карлика, положим. Мандер не уступит ей шириной, и Трезубец — около устья — тоже. А Черноводная будет и поглубже.
— Ты не знаешь реки. Подожди и увидишь сам.
Бекон запекся корочкой, печенье стало золотисто-коричневым. Юный Гриф, позевывая, вышел на палубу.
— Всем доброе утро.
Подросток был ниже Утенка, но, судя по телосложению, ему еще было куда расти. «Этот безбородый мальчишка уложит в постель любую девушку в Семи Королевствах, синие волосы у него или нет. Его глаза заставят их растаять». Как и отец, Юный Гриф был синеглаз, но если у отца глаза были бледно-голубые, у сына — темные. При свете фонаря они казались черными, а в сумерках отливали пурпуром. Ресницы у Юного Грифа были длинные, как у женщины.
— Чую бекон, — сказал подросток, натягивая башмаки.
— Хороший бекон, — сказала Исилла. — Садись.
Она подала им завтрак на кормовую палубу, пичкая Юного Грифа печеньем и лупя Утенку ложкой по пальцам каждый раз, когда он пытался ухватить себе еще бекона. Тирион разломил два печенья, заложил между ними кусок бекона и отнес Яндри, стоявшему у руля. После он помог Утенку поднять большой треугольный парус «Скромницы». Яндри вывел судно на середину реки, где течение было сильнее всего. «Скромница» была отличным судном: осадка у нее была такая маленькая, что она могла легко пройти даже по самым мелким протокам и преодолеть отмели, заставившие бы завязнуть большие суда, а с поднятым парусом и курсом по течению — развить превосходную скорость. На верхнем Ройне скорость была вопросом жизни и смерти — так уверял Яндри.
— Выше Горестей нет законов уже с тысячу лет.
— И людей тут нет, насколько я вижу, — Тирион углядел на берегу какие-то руины — остатки каменной кладки, заросшие лозами, мхом и цветами, но больше никаких признаков человеческого жилья.
— Ты не знаешь реки, Йолло. Пиратские корабли могут шастать по любым протокам, а в руинах часто прячутся беглые рабы. Охотники за рабами редко забираются так далеко на север.
— Лучше уж охотники за рабами, чем одни сплошные черепахи, — Тирион не был беглым рабом и не боялся, что его схватят. Да и пираты едва ли стали бы нападать на судно, идущее вниз по течению: все ценное добро везли вверх по реке, из Волантиса.
Когда с беконом было покончено, Утенок похлопал Юного Грифа по плечу.
— Время обзавестись парой синяков. Сегодня, пожалуй, мечи.
— Мечи? — Юный Гриф ухмыльнулся. — Мечи — это хорошо.
Тирион помог ему одеться для поединка — в плотные бриджи, стеганый дублет и стальной нагрудник, помятый и старый. Сир Ролли натянул на себя рубаху из вареной кожи и кольчугу. Оба надели шлемы на головы, выбрали из груды оружия в сундуке затупленные мечи. Они перешли на кормовую палубу и встали наизготовку. Вся остальная утренняя компания наблюдала за боем.
Если бы эти двое сражались на булавах или затупленных секирах, сир Ролли, будучи гораздо тяжелее и сильнее Юного Грифа, быстро бы преодолел напор противника; с мечами их шансы несколько выравнивались. Ни тот, ни другой в это утро не взял щита, так что бой был чередой ударов и отбивов, взад и вперед по палубе. Лязг мечей несся над рекой. Юный Гриф наносил больше ударов, зато удары Утенка были сильнее. Спустя какое-то время верзила начал уставать: взмахи его меча были чуть слабее, чуть ниже. Юный Гриф парировал их все и сам ринулся в яростную атаку, заставившую сира Ролли отступить. Когда они достигли края кормы, юноша сцепил свой меч с мечом Утенка и врезался плечом противнику в грудь, так что верзила ухнул в реку.
Он вынырнул из воды, фыркая, изрыгая ругательства и громко требуя выловить его, пока какой-нибудь костегрыз не откусил ему причандалы. Тирион бросил ему конец троса.
— Думал я, утки плавают получше, — сказал он, вместе с Яндри затаскивая рыцаря назад на борт «Скромницы».
Сир Ролли заграбастал Тириона за шиворот.
— Посмотрим, как плавают карлики, — рявкнул он и швырнул Тириона в Ройн головой вперед.
Хорошо смеется тот, кто смеется последним — Тирион довольно сносно мог грести и греб... пока ему не свело судорогой ноги. Юный Гриф выловил его шестом.
— Ты не первый, кто вздумал меня утопить, — сказал Тирион Утенку, выливая речную воду из башмака. — В тот день, когда я родился, отец забросил меня в колодец, но я был так страшен, что кикимора, которая жила на дне колодца, поспешила выкинуть меня обратно.
Он стянул второй башмак, затем прошелся колесом по палубе, обрызгав всю компанию.
Юный Гриф захохотал.
— Где ты этому выучился?
— У скоморохов, — соврал Тирион. — Моя мать любила меня больше всех других детей, потому что я был таким маленьким, и не отнимала от груди, пока мне не исполнилось семь. Братья приревновали, запихнули меня в мешок и продали в скомороший балаган. Когда я попытался сбежать, хозяин балагана отрезал мне полноса, так что у меня не оставалось выбора, кроме как ездить с ними и учиться развлекать людей.
На самом деле все было иначе. Начаткам акробатики его научил дядя, когда Тириону было лет шесть или семь. Тириону она полюбилась, и полгода он вволю ходил колесом по Кастерли-Року, вызывая улыбки равно на лицах септонов, оруженосцев и слуг. Даже Серсея, наблюдая за ним, засмеялась раз или два.
Все это оборвалось в тот день, когда отец вернулся из Королевской Гавани, где какое-то время жил. За ужином Тирион вздумал удивить отца, пройдясь по всей длине стола на руках. Лорд Тайвин этому не обрадовался.
— Боги сотворили тебя карликом — видать, еще и дураком? Ты лев, а не мартышка.
«А ты теперь труп, отец, так что я могу дурачиться как угодно».
— У тебя настоящий талант веселить людей, — сказала Тириону септа Лемора, когда он вытирал ноги. — Ты должен поблагодарить Небесного Отца — он всех детей своих наделяет дарами.
— Так и есть, — жизнерадостно согласился карлик. «А когда я умру, похороните меня с арбалетом в руках, чтобы я мог отблагодарить Небесного Отца за его дары точно так же, как отблагодарил земного».
Его одежда после вынужденного купания насквозь промокла и неприятно липла к ногам и рукам. Когда септа Лемора увела Юного Грифа для наставления в таинствах веры, Тирион стащил мокрую одежду и натянул сухую. Утенок громко загоготал, когда карлик снова появился на палубе, и рыцаря нельзя было в этом винить. В новой одежде Тирион представлял курьезнейшее зрелище. Дублет у него был разделен посередине: левая сторона из пурпурного бархата с бронзовыми застежками, правая — из желтого сукна с зеленым цветочным узором. Бриджи тоже были двуцветными: правая штанина равномерно зеленая, левая — в красно-белую полоску. Один из сундуков Иллирио был набит детской одеждой, старомодной, но добротной. Септа Лемора распорола все костюмы пополам и затем сшила их половинка к половинке, наделав шутовских нарядов. Гриф даже заставил Тириона помогать с ножницами и иглой. Без сомнения, он хотел унизить этим карлика, но Тириону шитье нравилось. Лемора составила ему приятную компанию, хотя и бранила каждый раз, когда он говорил о богах что-нибудь неподобающее. «Если Гриф хочет, чтобы я корчил из себя шута — я так и поступлю». Карлик знал, что где-то ему ужасается лорд Тайвин, и это немного подсластило пилюлю.
Однако остальные его обязанности были совсем не дурацкими. «У Утенка есть меч, у меня перо и пергамент». Гриф велел Тириону изложить в письменном виде все, что тот знает о драконах. Задача была не из легких, но карлик каждый день напряженно работал над ней. Он корябал по пергаменту, как только мог, сидя скрестив ноги на крыше надстройки.
Тирион в свое время прочитал немало книг о драконах, но львиная доля этих писаний представляла собой досужие домыслы, которым нельзя было доверять, да и книги, которыми его снабдил Иллирио, были явно не теми, что надо. Ему бы здорово пригодился полный текст «Огней Фригольда» — составленной Галендро истории Валирии. В Вестеросе не было ни одной полной копии книги, даже та, что хранилась в Цитадели, недосчитывалась двадцати семи свитков. «В Старом Волантисе наверняка есть библиотека — может, там я найду лучшую копию, если мне удастся попасть за Черные Стены, в самое сердце города».
Куда меньшие надежды он возлагал на труд септона Барта «Драконы, змеи и виверны: их неестественная история». Барт был сыном кузнеца, но при Джейехерисе Миротворце стал десницей короля. Его недоброжелатели всегда говорили, что он скорее чародей, нежели септон, и Бейелор Благословенный, вступив на трон, приказал уничтожить все писания Барта. Лет десять назад Тириону довелось читать фрагмент «Неестественной истории», избегнувший сожжения при Благословенном Бейелоре, но он сомневался, что какая-либо из книг Барта найдется по эту сторону Узкого моря. Еще меньше были шансы наложить руки на отрывочный, анонимный, напитанный кровью трактат, который называли «Кровь и огонь» и иногда «Смерть драконов» — считалось, что его единственная уцелевшая копия хранится где-то взаперти в подземельях Цитадели.
Когда на палубу вышел зевающий Полумейстер, карлик как раз записывал все, что мог припомнить о брачных играх драконов — взгляды по этому вопросу таких именитых авторов, как Барт, Манкан и Томакс, значительно расходились. Хэлдон прошел к корме, чтобы помочиться на дорожку от солнца на воде, рассыпающуюся блестками при каждом порыве ветра.
— К вечеру мы доплывем до места слияния с Ройна с рекой Нойн, Йолло, — громко сказал он Тириону.
Тирион оторвал взгляд от своих записок.
— Меня зовут Хугор, а Йолло у меня в штанах. Хочешь, чтобы я его выпустил погулять?
— Лучше не надо — черепах перепугаешь, — улыбка Хэлдона была остра, как лезвие ножа. — Так как там называлась улица в Ланниспорте, где ты родился, Йолло?
— Это был переулок, и названия у него не было.
Тирион с язвительным удовольствием изобретал детали красочной жизни Хугора Хилла, он же Йолло, бастарда из Ланниспорта.  «Лучшая ложь всегда та, что приправлена щепотью правды». Карлик знал, что по речи в нем нетрудно узнать уроженца Западных Земель, причем уроженца благородного, так что Хугор должен был быть ублюдком какого-нибудь лорденыша. Хугор родился в Ланниспорте — потому что Тирион знал этот город гораздо лучше, чем Старомест или Королевскую Гавань, а все карлики рано или поздно оказываются в больших городах, даже те, кого деревенские мамаши рожают на грядке с репкой. В деревнях нет ни шутовских балаганов, ни зверинцев... зато предостаточно колодцев для нежданных котят, трехголовых телят и младенцев вроде него.
— Вижу, ты опять портишь хороший пергамент, Йолло, — Хэлдон завязал бриджи.
— Не всем же тут быть полумейстерами, — Тириону свело руку; он отложил перо и размял короткие пальцы. — Есть желание еще раз сыграть в кайвассу?
Полумейстер его постоянно обыгрывал, но это был хоть какой-то способ убить время.
— Вечером. Я даю урок Юному Грифу — составишь компанию?
— Почему бы и нет. Должен же кто-то поправлять твои ошибки.
На «Робкой деве» было четыре каюты. Яндри и Исилла делили одну каюту, Гриф и Юный Гриф другую. У септы Леморы была своя собственная каюта, и у Хэлдона тоже. Из всех четырех каюта Полумейстера была самой большой. Одну стену в ней занимали книги и корзины, набитые старыми свитками и пергаментами; на другой были полки, заставленные мазями, целебными травами и снадобьями. Золотистый свет лился через круглое окошко, забранное волнистым желтым стеклом. Из мебели тут были койка, письменный стол, стул с табуретом и полумейстеров столик для кайвассы, уставленный резными деревянными фигурками.
Занятие начали с языков. Юный Гриф знал общий язык, как свой родной, и бегло говорил на высоком валирийском и вульгарных диалектах Пентоса, Тироша, Мира и Лисса, а также торговом жаргоне моряков. Волантисский диалект был для него в новинку, как и для Тириона, так что каждый день они учили новые слова, а Хэлдон поправлял их ошибки. С миэринским было сложнее: корни у него были тоже валирийские, но это валирийское деревце привили на грубый и некрасивый язык Старого Гиса.
— Чтобы правильно говорить по-гискарски, надо жужжать в нос, как пчела, — пожаловался Тирион.
Юный Гриф засмеялся, но Полумейстер только сказал:
— Повторим.
Мальчик повиновался, хотя на этот раз, произнося «з-з-з-з», закатил глаза. «У него лучше слух, чем у меня, — был вынужден признать Тирион, — хотя, держу пари, язык у меня все еще погибче».
За языками последовала геометрия. В ней мальчик был уже не так искусен, но Хэлдон был терпеливым наставником, да и Тирион сумел принести им кое-какую пользу. Он изучал тайны квадратов, кругов и треугольников у мейстеров его отца в Кастерли-Роке, и они вспоминались быстрее, чем он мог ожидать.
К тому времени, как они перешли к истории, Юный Гриф начал открыто скучать.
— Мы обсуждали историю Волантиса, — сказал ему Хэлдон. — Ты можешь объяснить Йолло разницу между тигром и слоном?
— Волантис — старейший из Девяти Вольных Городов, первое дитя Валирии, — тоскливо ответил подросток. — После Рока волантисцам было приятно считать себя наследниками древней Валирии и полноправными властителями мира, но они не сошлись по тому вопросу, как именно лучше всего достигнуть господства. Древние роды предпочитали меч, тогда как купцы и ростовщики отстаивали мирную торговлю. Со временем боровшиеся за власть группировки стали называть тиграми и слонами соответственно.
— Тигры оставались у власти почти сто лет после Рока Валирии. Какое-то время они преуспевали: волантисский флот захватил Лисс, волантисское войско взяло Мир, и при жизни двух поколений всеми тремя городами управляли из Черных Стен Волантиса. Победы закончились, когда тигры попытались поглотить и Тирош. К войне на стороне Тироша присоединился Пентос вместе с Штормовым Королем Вестероса, Браавос дал лиссенийским изгнанникам сотню боевых кораблей, с Драконьего Камня на Черном Ужасе вылетел Эйегон Таргариен, а Мир и Лисс подняли восстания. Война опустошила Спорные Земли, но освободила Лис и Мир от волантисского ига. Тигры пережили и другие поражения: флот, который они отправили на покорение Валирии, пропал в Дымящемся Море; Квохор и Норвос разбили их армию на Ройне, когда на Кинжальном озере сошлись огненные галеры. С востока пришли дотракийцы, заставив простой народ бросать свои хижины и знать — свои поместья, пока от Квохорского леса до верховьев Сельхору не остались лишь трава и руины. После ста лет войн Волантис был разбит, разорился и обезлюдел. Именно тогда к власти пришли слоны и удерживают ей по сей день. Иногда тиграм удается избрать своего триарха, иногда нет, но никогда не больше одного, так что уже триста лет городом управляют слоны.
— Именно, — сказал Хэлдон. — А нынешние триархи?
— Малакво — тигр, Нессос и Донифос — слоны.
— И какой урок мы можем извлечь из волантисской истории?
— Хочешь покорить мир — обзаведись драконами.
Тирион не мог удержаться от смеха.
Позже, когда Юный Гриф ушел на палубу помогать Яндри с парусами и снастями, Хэлдон установил для игры кайвассный столик. Тирион посмотрел на него своими разномастными глазами и сказал:
— Способный мальчик, и ты хорошо его учишь. Как мне ни грустно признать, у доброй половины лордов Вестероса образование будет поскромнее. Языки, история, песни и счет — недурной набор для сына какого-то наемника.
— Книга в верных руках может быть опаснее меча, — сказал Хэлдон. — Постарайся на этот раз оказать мне достойное сопротивление, Йолло — ты играешь в кайвассу так же плохо, как кувыркаешься.
— Я пытаюсь усыпить твою бдительность ложным чувством уверенности в себе, — заявил Тирион, когда они расставляли фигурки по обе стороны резной деревянной ширмы. — Ты думаешь, что научил меня играть, но вещи не всегда таковы, какими они кажутся. Быть может, я научился этой игре у нашего торговца сыром — как тебе?
— Иллирио не играет в кайвассу.
«Нет, — подумал карлик, — он играет в игру престолов, и ты, Гриф и Утенок в ней всего лишь пешки. Он отправляет вас, куда захочет, и если захочет — пожертвует вами, как он пожертвовал Визерисом».
— Что ж, тогда позор на твую голову — если я играю плохо, то это твоя вина.
Полумейстер хихикнул.
— Йолло, мне будет тебя не хватать, когда пираты перережут тебе глотку.
— И где эти хваленые пираты? Я уже начинаю думать, что вы с Иллирио их выдумали.
— Больше всего их на реке между Ар-Ноем и Горестями. Выше руин Ар-Ноя рекой правит Квохорик, а за Горестями на Ройне царят волантисские галеи, но ни тот город, ни другой не претендует на воды между ними, так что рекой там завладели пираты. На Кинжальном озере множество островов, где они прячутся в потаенных пещерах и секретных оплотах. Готов?
— Играть? Всегда готов. К встрече с пиратами? Чуть менее.
Хэлдон убрал ширму, и они стали изучать расстановку фигур друг у друга.
— Ты учишься, — заметил Полумейстер.
Тирион был уже готов взяться за дракона, но передумал. В прошлый раз он вывел фигуру в бой слишком рано, и Хэлдон побил ее своим требушетом.
— Если мы все-таки встретим этих сказочных пиратов, я, может быть, присоединюсь к ним. Скажу, что меня зовут Хугор Полумейстер, — он двинул всадника к горам Хэлдона.
Хэлдон сделал встречный ход слоном.
— Тогда уж «Хугор Полоумный».
— Полу-умный? Мне и половины ума хватит, чтобы помериться с тобой силами, — Тирион сделал ход рыцарем, чтобы поддержать всадника. — Как насчет ставок на победу в игре?
Полумейстер вздернул брови.
— И сколько?
— Денег у меня нет — играть будем на секреты.
— Гриф мне язык отрежет.
— А, боишься? Я бы на твоем месте боялся.
— Скорее у меня черепахи полезут из задницы, чем ты выиграешь у меня в кайвассу, — Полумейстер выдвинул вперед своего копьеносца. — По рукам, коротышка.
Тирион протянул руку за его драконом.
Три часа спустя карлик наконец выбрался на палубу облегчить мочевой пузырь. Утенок и Яндри воевали с парусом, Исилла стояла у руля. Солнце нависло над тростниковыми зарослями на западном берегу, ветер налетал порывами. «Мне нужен бурдюк вина», — подумал карлик. Ноги у него затекли от сидения на табурете, и голова кружилась так, что он чудом не свалился в реку.
— Йолло, — окликнул его Утенок. — Где Хэлдон?
— Лег спать — неважно себя чувствует. Кажется, у него черепахи лезут из задницы, — он оставил недоумевающего рыцаря на палубе и поднялся на крышу надстройки. На востоке за скалистым островом сгущалась ночная тьма.
Здесь его и нашла септа Лемора.
— Чувствуешь в воздухе приближение бури, Хугор Хилл? Впереди Кинжальное озеро, где рыщут пираты. А за ним лежат Горести.
«Только не мои. Все свои горести я ношу с собой, — он подумал о Тише и месте, куда отправляются шлюхи. — Почему бы и не Волантис? Быть может, я найду ее там. Нельзя оставлять надежды. — И что он ей скажет? — «Прости, любимая, что я дал им тебя изнасиловать. Я думал, что ты шлюха. Сможешь ли ты меня простить? Я хочу вернуться в наш домик, чтобы мы, как прежде, были мужем и женой».
Остров скрылся позади. Впереди по левому берегу Тирион увидел руины: перекосившиеся стены и упавшие башни, проломленные купола и ряды сгнивших балок, улицы, заросшие грязью и пурпурным мхом.
«Еще один мертвый город — в десять раз больше Гоян Дроэ». Теперь здесь жили огромные черепахи-костегрызы. Тирион смотрел, как они греются на солнце — коричневые и черные бугры с зазубренными гребнями, спускающимися от центра панциря. Несколько черепах увидело «Скромницу» и соскользнуло с берега в реку, оставив только круги на воде. Не самое лучшее место для купания.
Потом за кривыми стволами полузатонувших деревьев и широкими залитыми водой улицами он увидел серебрящийся отблеск солнечного света на воде.
«Другая река, — понял он сразу, — она впадает в Ройн».
Чем уже становилось пространство между реками, тем выше становились здания, пока город не окончился застроенным клином земли на слиянии рек. Здесь стояли развалины колоссального дворца из розового и зеленого мрамора, его обваленные купола и сломанные башенки нависали над арочными галереями. костегрызы спали у причалов, где когда-то могли пришвартоваться разом полсотни кораблей.
Тирион знал, где находится. «Это был дворец Нимерии, и эти руины — все, что осталось от ее города, Ни-Сара».
— Йолло, — закричал Яндри, когда «Скромница» проходила мимо мыса, — что ты там говорил о вестеросских реках шире Матери-Ройн?
— Я не знал, — громко ответил ему Тирион. — В Семи Королевствах нет ни одной реки шириной хоть в половину этой.
Этот новый приток Ройн был ничуть не уже той реки, по которой они плыли, и сам по себе был под стать Мандеру или Трезубцу.
— Здесь, у Ни-Сара, Мать принимает в свое лоно Буйную Дочь Нойн, — сказал Яндри, — но она не достигнет своей наибольшей ширины, пока не встретит и остальных своих дочерей. У Кинжального озера к ней присоединится Койн, Черная Дочь, несущая золото и янтарь с Секиры и еловые шишки из Квохорского леса. Южнее Мать встретит Лхорулу, Ласковую Дочь с Золотых полей. Там, где они сливаются, некогда стоял Хроян, город празднеств, где улицы были залиты водой, а дома выстроены из золота. Затем Ройн долго-долго течет на юг и на восток, пока, наконец, к ней не подкрадется Селхору, Робкая Дочь, что прячет свое русло в излучинах и зарослях тростника. Там Матерь-Ройн разливается так широко, что плывущий по середине реки не видит берега ни справа, ни слева. И ты это увидишь, мой маленький друг.
«Увижу», — думал карлик в тот момент, когда заметил на воде рябь — прямо по курсу, меньше чем в шести футах от судна. Он уже собирался показать на воду Леморе, когда предмет всплыл на поверхность, да с таким вплеском, что «Скромницу» закачало из стороны в сторону.
Это была еще одна черепаха — рогатая черепаха исполинских размеров; ее темно-зеленый панцирь, пестрящий бурыми пятнами, оброс водяным мхом и черными речными моллюсками. Гигант поднял голову и издал горловой трубный рев — громче любого боевого рога, какой только доводилось слышать Тириону.
— Благословены, — Исилла рыдала, слезы текли у нее по лицу, — мы благословены, мы благословены.
Утенок заулюлюкал, и Юный Гриф тоже. Хэлдон выскочил на палубу, чтобы узнать причину переполоха... но слишком поздно. Гигантская черепаха снова скрылась под водой.
— Что это так шумело? — спросил Полумейстер.
— Черепаха, — сказал Тирион. — Черепаха размером больше нашей посудины.
— Это был он, — закричал Яндри, — Речной Старик.
«Почему бы и нет? — Тирион ухмыльнулся. — Чудеса и явления богов всегда сопутствуют рождению королей».

[Xanvier Xanbie]

Табличный вид.

[Dolorous Malc]

Done.

[Ортикон]

На «Скромнице» же он обустроил себе постель на крыше надстройки...

Слово "надстройка" было заменено "каютой", но я заменил каюту обратно.
Дело в том, что у каюты крыши быть не может. Каются, как и все остальные помещения внутри юта, имеют одну крышу - крышу надстройки. В данном случае кормовой надстройки или ют (если использовать морскую терминологию), вообще же на суднах бывают три вида надстроек: задняя - ют, передняя - бак и средняя - не помню как называется. Каюты могут располагаться не только в задней надстройке, но чаще всего именно там. Поэтому если никто не против, то я исправлю на кормовую надстройку.

крыша была твердой, и ноги у него сводиело болезненной судорогой.

мне не понравилось слово "твердой" (можно подумать, что все жизнь до этого Тирион ходил исключительно по мягким поверхностям) и я решил заглянуть в английский текст.

There was a price to be paid for such joys, though; the deck was hard, and he woke stiff and sore, his legs cramped and aching.

Мне кажется здесь лучше написать так: "...крыша была жесткой и проснувшись он ощутил боль и ломоту во всем теле, а его ноги свело судорогой и их сковало ноющее ощущение.

Читаю дальше...

[Dolorous Malc]

Слово "надстройка" было заменено "каютой", но я заменил каюту обратно.

Ой, опять лошадей гоним. Я бы всё-таки предпочёл, чтобы Вы не приступали ко второй редактуре, пока мы с переводчиком не обсудим первую. Иначе мы его рискуем окончательно запутать.

(если использовать морскую терминологию)

Безусловно, её надо использовать.

вообще же на суднах бывают три вида надстроек: задняя - ют, передняя - бак и средняя - не помню как называется. Улыбка Каюты могут располагаться не только в задней надстройке, но чаще всего именно там

Чаще да, но кормовая надстройка взаимоисключается с кормовой палубой, а последняя на "Скромнице" доказанно есть. Так что придётся нам вспоминать, как называется средняя. Полубак?

а его ноги свело судорогой и их сковало ноющее ощущение.

Безнадёжно длинно. "Он ощутил боль и ломоту во всём теле, а в ногах ещё и судороги".
"Жёсткая" лучше, чем "твёрдая", согласен.

[Ортикон]

Чаще да, но кормовая надстройка взаимоисключается с кормовой палубой, а последняя на "Скромнице" доказанно есть. Так что придётся нам вспоминать, как называется средняя. Полубак?

Я прочитал чуть дальше и кое что понял.
"Вниз с крыши надстройки надстройки вела деревянная лестница. Тирион натянул башмаки и спустился на полуют , где у железной жаровни, закутавшись в волчью шкуру, сидел Гриф. Наемник нес ночную вахту в одиночестве — он вставал, когда весь остальной отряд укладывался спатьв постель, и уходил в постель шёл спать с восходом солнца."
После этого я еще прочитал корабельный устав военно-морского флота, ту его часть, в которой говорилось про вахты. Еще полазил в википедии. Нашел среди прочего вот это:
Командир Вахтенного Поста (КВП) — матросская должность на надстройках корабля. Входит в разряд общекорабельной вахты. На юте причаленного корабля вахта несётся в паре с офицером.
Цель: встречать/провожать и отмечать прибывающих/сошедших с судна. Командира корабля встречают и провожают командой «смирно».
Обдумав всю полученную информация я решил, что это полуют (кормовая часть палубы),а сама надстройка скорее всего была двойная (Не помню у каких кораблей были таки, у галеонов что ли...). То есть средняя палуба (самая низкорасположенная палуба на верхней палубе), затем выше полуют (сзади на корме и полубак спереди. к ним ведут лестницы, а между ними обычно вход внутрь самой надстройки где и находятся каюты), на полуюте у нас наверное расположен штурвал и там скорее всего и примостился Гриф. А над ним еще возвышалась еще одна часть надстройки с крыши которой и спустился Тирион. Внутри надстройки в самой дальней части могла быть лестница на "второй этаж" надстройки, где могла располагаться, к примеру, каюта капитана или просто кладовка которая и создавала этот "второй этаж" надстройки.
Ну вот примерно так я себе это представил.

Ой, опять лошадей гоним. Я бы всё-таки предпочёл, чтобы Вы не приступали ко второй редактуре, пока мы с переводчиком не обсудим первую. Иначе мы его рискуем окончательно запутать.

Извиняюсь-извиняюсь. Я не знал что вы еще не обсуждали. Мне дали главу и я взялся за нее, но раз такое дело то я пока просто прочитаю ее и дождусь пока вы закончите.

P.S. - посмотрел в нэте про среднюю палубу и нашел там довольно противоречивые данные:
по разным источникам "шканцы" это:
-Средняя часть верхней палубы корабля (от грот-мачты до юта), где совершаются все официальные церемонии (смотры, парады, встречи и т.п.). "Выстроить команду на шканцах!" (для смотра, парада);
-морск. часть верхней палубы, от кормы или от юта, до фокмачты; это самое почетное место с правами присутственного; правые шканцы служат местом для правящего вахтой и для командира;
-помост либо палуба в кормовой части парусного корабля, на один уровень выше шкафута, где обычно находился капитан, а в его отсутствие — вахтенные или караульные офицеры и где устанавливались компасы. Позднее шканцами называли часть верхней палубы военного корабля от грот-мачты до бизань-мачты. Шканцы считались на корабле почётным местом; там зачитывались перед строем законы, манифесты, приказы, приговоры. Размещение шканцев на корабле каждого типа определялось приказом по Морскому ведомству. Дерзость начальнику на шканцах усугубляла наказание, так как шканцы на военном корабле считаются как бы священным местом. При подъеме на борт, поднимающийся отдавал честь не конкретному офицеру, а шканцам, даже если на них никого в этот момент не было, либо если поднимающийся на борт был выше по званию находящихся на шканцах.
Короче поищу сейчас где располагались все эти бизань, грот, фок и другие мачты и посмотрю что получится. Возможно даже что место, где сидел Гриф и было шканцами.

[Xanvier Xanbie]

Из темы "Справочная информация", пункт "Решение спорных вопросов":
Река = Ройн, а не Ройна (по АСТ-у)

Мы это не отменили обратно, надеюсь?

как бы сорвать с септы

Ох, я протупил, это верно.

из Зеленой Крови

Зеленокровная - это крупнейшая река Дорна. Они родились где-то на ее берегах.

заграбастал схватил

А чем экспрессивное "заграбастал" не угодило?

водяной

Хм. Я думал, что славянскую кикимору могут поправить на стремную "водяную ведьму", но не ждал мужественного водяного.

Must you be a fool as well? - тебе обязательно стать и шутом

Где тут "стать шутом"? Буквально: "должно быть, ты являешься еще и дураком"? Ну шутом, может быть. Но не "стать", а прямо сейчас являться.

старомодной заплесневелой

У этого слова есть и переносное значение.

must·y  (mst)
adj. must·i·er, must·i·est
1. Stale or moldy in odor or taste.
2.
a. Hackneyed or trite; dull.
b. Out of date; antiquated.
c. Out of use or practice; rusty.

Зачем Иллирио давать Тириону покрытую плесенью одежду? Это парадные одежды для представления королеве. Старомодная более-менее понятно - прошло уже много лет с тех пор, как у Иллирио в доме были дети.

У Утенка есть меч, у меня перо и пергамент

Это отсылка к известной реплике Тириона из первой книги "У брата Джейме есть меч, у короля Роберта боевой молот, а у меня разум".

квохорцы

Я впервые осознал, что Qohorik - это не титул правителя Квохора, как мне казалось, а прилагательное "квохорский" (ну, или название "квохорцы". Надо исправлять в других главах.

улицы были сделаны из воды

М-м-м, я понимаю, что мое "залиты водой" не фонтан, но это еще хуже. Надо думать.

Слово "надстройка" было заменено "каютой", но я заменил каюту обратно.

Да, совершенно правильно, это не "каюта". Шканцы немного не то, мне кажется.

[Ортикон]

Шканцы немного не то, мне кажется.

Значение этих терминов немного менялось в зависимости от размеров и вида судна.
Шканцы, насколько я понял, это та площадка перед и под площадкой со штурвалом, от входа в ют до грот мачты (самой большой мачты которая торчала посередине судна). Но я остановился все же на полуюте.

[dvnd]

Мне кажется, на речных судах нет ни шканцев, ни полуюта, ни юта.
Только "надстройка, нос, борта, и корма"
Морская терминология речным морякам не знакома, а уж Тириону (от имени которого ведется повествование) - тем более. Он шканцы от полуюта не отличит, для него это не более чем ругательства.

Давайте оставим настройку.

[Dolorous Malc]

Мы это не отменили обратно, надеюсь?

Тьфу. Я почему-то был уверен, что решение противоположное. Столько правки, и зря, и назад переделывать.

Зеленокровная - это крупнейшая река Дорна. Они родились где-то на ее берегах.

Не на берегах, а на самой реке. Зеленокровцы живут на лодках.
Эта река многократно упоминается в "Пире" и переведена АСТом как "Зелёная кровь".

А чем экспрессивное "заграбастал" не угодило?

Опытом работы с другими переводчиками. Они и сами избегают такой экспрессии, и когда я её предлагал - не соглашались. Я сам за экспрессию, но единый стиль предпочтительнее.

Хм. Я думал, что славянскую кикимору могут поправить на стремную "водяную ведьму", но не ждал мужественного водяного.

А согласен я, что водяная ведьма стрёмна. Но кикиморы живут в болотах. А пол "персонажа" в контексте так же не важен, как и умение колдовать. Тем более что witch иногда, хотя и редко, употребляется и по отношению к мужчинам.
Можно ещё выдумать хитрое слово "колодезный", по аналогии с водяным и домовым. И вагонным.

Где тут "стать шутом"? Буквально: "должно быть, ты являешься еще и дураком"? Ну шутом, может быть. Но не "стать", а прямо сейчас являться.

Тирион виновен в том, что смешит людей: это называется "шут". Must всё-таки не всегда переводится как "должно быть", и это один из тех случаев. "Быть", а не "стать" - это могу уступить.

У этого слова есть и переносное значение.

В Лингво не оказалось. Ок, уступаю.
Не порекомендуете, кстати, хороший сетевой словарь?

М-м-м, я понимаю, что мое "залиты водой" не фонтан, но это еще хуже. Надо думать.

"Вместо улиц каналы"?

[Dolorous Malc]

Морская терминология речным морякам не знакома, а уж Тириону (от имени которого ведется повествование) - тем более. Он шканцы от полуюта не отличит, для него это не более чем ругательства.

Можно подумать, что слово "надстройка" Тириону знакомо! Будь я на его месте, скорее всего назвал бы это "крышей домика" или "крышей будки".

[Dolorous Malc]

Ещё раз сверился с АСТовским "Пиром" - там "палубная надстройка". Это решает вопрос. Но: я бы предложил оставить надстройку только в первом предложении, а далее сокращать до просто "крыши". И так ясно.

a game of slash and parry - мой вариант мне разонравился. Может быть, таки "ударов и парирований"?

И ещё: хоть река и Ройн, но это всё-таки женский род? То есть не склоняется вообще?

[Tin]

a game of slash and parry - мой вариант мне разонравился. Может быть, таки "ударов и парирований"?

Может "ударов и ответных выпадов" "ударов и контрударов"

[Dolorous Malc]

Может "ударов и ответных выпадов" "ударов и контрударов"

Звучит хорошо, но неверно по смыслу. Речь о том, что противники не взяли щитов, и поэтому каждый удар меча отражается другим мечом.

[Xanvier Xanbie]

Эта река многократно упоминается в "Пире" и переведена АСТом как "Зелёная кровь".

А, и правда. Но все-таки они родом не ИЗ реки же, а С реки? Даже если жили на лодках.

Must всё-таки не всегда переводится как "должно быть", и это один из тех случаев. "Быть", а не "стать" - это могу уступить.

Must be - это вполне себе "должно быть".
Но, в общем, договорились - неужели тебя, Тирион, боги сотворили не только карликом, но и шутом?

А пол "персонажа" в контексте так же не важен, как и умение колдовать.

Да ладно, водяной вполне себе.

В Лингво не оказалось.

Какая версия Лингво? У меня в несвежей x3 есть:
2) а) банальный, избитый Syn: trite , stale б) устарелый; косный, несовременный, старомодный Syn: antiquated , superannuated

Мультитран.ру хороший словарь. Он устроен по вики-принципу, можно самому добавлять значения (правда, модераторы бдят, а другие пользователи отмечают ошибки).

"Вместо улиц каналы"?

Да, самое то, похоже. Проще некуда.

Они и сами избегают такой экспрессии, и когда я её предлагал - не соглашались.

А кто это возражал против экспрессии? Tin, по-моему, пишет довольно сочно.