15. Давос (2)

[vorrivan]

 «Весёлая Повитуха» прокралась в Белую Гавань вместе с вечерними волнами. Её залатанные паруса трепетали от каждого порыва ветра.

Она была старым коггом, но даже в молодости её никто не называл красавицей. Её носовое украшение изображало смеющуюся женщину, держащую младенца за одну ногу, но щеки женщины и попка младенца рябили от червоточин. Несчётные слои серо-коричневой краски скрыли её корпус, паруса посерели и разлохматились. Она была явно не тем кораблём, на который бросают второй взгляд, разве что кто-то задумывался, каким чудом она ещё остаётся на плаву. Веселая Повитуха была известна в Белой Гавани. Много лет она скромно торговала между этим городом и Систертоном.

Это было не то прибытие, на которое Давос Сиворт рассчитывал, отправляясь вместе с флотом Салла. Всё казалось таким простым. Вороны не принесли королю Станнису известие о присяге Белой Гавани, поэтому  Его Величество решил отправить посланника лорду Мандерли для переговоров. Ради демонстрации силы Давос собирался прибыть на борту флагманской галеи Салла «Валирийке», во главе всего лиссенийского флота. Каждый корабль этого флота был раскрашен полосами: черно-желтыми, розово-голубыми, зелено-белыми, пурпурно-золотыми. Лиссенйцы любили яркие оттенки. А Салладор Саан был красочнее всех. «Салладор Сверкающий... Но бури перечеркнули все планы».

Вместо этого он проникнет в город тайком, будто двадцать лет назад. Раз он не знает, что здесь происходит, разумней притвориться простым моряком, а не лордом.

Стены Белой Гавани из выбеленного камня вставали перед ними с восточного берега, где в бухту врезался Белый Нож. Часть городских укреплений усилились, с последнего посещения Давоса, полдюжины лет тому назад. На пристани, делившей гавань на внутреннюю и внешнюю, возвели длинную каменную стену тридцати футов высотой и почти милю длиной, с башнями через каждые сто ярдов. От Тюленьей Скалы, где когда-то были только руины, поднимался столб дыма. «Хороший знак. Или плохой. В зависимости от того, чью сторону выберет лорд Виман».

Давос всегда любил этот город, ещё с тех пор как впервые прибыл сюда юнгой на «Бродячей Кошке». Белая Гавань была маленькой по сравнению со Староместом и Королевской Гаванью, но чистой и хорошо продуманной; c широкими прямыми  мощеными улицами, позволяющими легко добраться в любое место; домами построенными из побелённого камня, с темно-серым шифером на крутых скатах крыш.

Роро Угорис, чудаковатый хозяин «Бродячей Кошки», утверждал, что может отличить один порт от другого просто по запаху. Он настаивал, что города похожи на женщин; что у каждого свой собственный аромат. Старомест пах цветами, как надушенная вдова. Ланниспорт как доярка, свежестью, землёй и древесным дымом в волосах. Королевская Гавань воняла, как немытая шлюха. Запах Белой Гавани был острым, соленым, и совсем немного рыбным.
– Она пахнет так, как и должна пахнуть русалка, – говаривал Роро. – Она пахнет морем.

«Она до сих пор так пахнет», подумал Давос, правда к этому запаху примешивался трофяной дым со стороны Тюленьей Скалы. Этот морской утёс, прикрывавший подходы к внешней гавани, был массивным, серо-зеленым и взмывал на высоту пятидесяти футов над водой. Его венчал круг выветренных камней, укреплённое поселение Первых Людей, опустевшее и заброшенное сотни лет назад. Но не сейчас. Давос видел скорпионы и огнеметы, укрытые за камнями, и арбалетчиков, несущих стражу между ними. «Должно быть, там наверху холодно и сыро». Раньше множество тюленей грелись на обломках камней у подножия. И Слепой Бастард заставлял их пересчитывать всякий раз, когда «Бродячая Кошка» удалялась от Белой Гавани. Чем больше тюленей возле скалы, говаривал Роро, тем большая удача будет сопутствовать в рейсе. Сейчас же тюленей не было совсем. Дым и солдаты распугали их. «Мудрый человек увидел бы в этом предупреждение. Если бы у меня была хоть капля здравого смысла, я бы уплыл вместе с Салла». Он смог бы пробраться обратно на юг, к Марье и сыновьям. «Я потерял четырёх сыновей служивших королю, а пятый его оруженосец. Я имею право позаботиться о тех двух мальчиках, что у меня остались. Прошло слишком много времени, как я их видел в последний раз».

В Восточном Дозоре черные братья рассказывали, что между Мандерли из Белой Гавани и Болтонами из Дредфорта нет любви. Железный Трон назначил Русе Болтона Хранителем Севера, и все считали, что Виман Мандерли встанет на сторону Станниса. «Белая Гавань не выстоит в одиночестве. Городу нужен союзник и защитник. Лорду Виману необходим король Станнис, так же сильно, как он нужен Станнису». По крайней мере, так казалось из Восточного Дозора.

Систертон подорвал эти надежды. Если лорд Боррелл сказал правду, и Мандерли собираются объединиться с Болтонами и Фреями ... нет, он не будет даже думать об этом. Довольно скоро он и так узнает всю правду. Он молился о том, чтобы успеть.

«Стена на пристани скрывает внутреннюю гавань», сообразил он, пока «Веселая Повитуха» спускала паруса. Внешняя гавань была больше, но внутренняя была лучше защищена: городской стеной с одной стороны, нависающей громадой Волчьего Логова с другой, а теперь ещё и стеной на причале. В Восточном Морском Дозоре Коттер Пайк поведал Давосу, что лорд Виман строит боевые галеи. Должно быть, множество кораблей скрывается за этими стенами, ожидая команды выйти в море.

За толстыми белыми стенами города, гордым светлым силуэтом вырастал Новый Замок. Давос разглядел и куполообразную крышу Септы Снега, увенчанную высокими статуями Семерых. Мандерли принесли свою веру на север, когда были изгнаны из Простора. Правда в Белой Гавани была и богороща, клубок корней, ветвей и камней, запертый за разрушающимися черными стенами Волчьего Логова, древней крепости, ставшей ныне просто тюрьмой. Но большей частью здесь слушали септонов.

Водяной, герб Дома Мандерли, был повсюду, он летел над башнями Нового Замка, над Тюленьими Воротами и вдоль городских стен. В Восточном Дозоре северяне настаивали, что Белая Гавань никогда не откажется от своей верности Винтерфеллу, но Давос нигде не заметил лютоволка Старков. «Впрочем, и львов не видно. Лорд Виман пока не присягнул Томмену, иначе бы поднял его штандарт».

На портовых пристанях копошились. С небольших лодок, в беспорядке привязанных вдоль рыбного рынка, выгружали улов. Среди них выделялись три каяка, длинные узкие лодки, созданные для преодоления быстрых течений и скалистых порогов Белого Ножа. Впрочем, его больше заинтересовали морские суда: пара каррак, таких же неказистых и потрёпанных, как и «Веселая Повитуха». Торговая галея «Пляшущая на валах». Когги «Храбрый Магистр» и «Рог изобилия». Галея из Браавоса с выкрашенными в фиолетовый корпусом и парусами ...

... А за ней боевая галея.

Надежды Давоса обрушились. Её черно-золотой корпус был украшен львом поднимающим лапу. «Львиная звезда», разобрал он буквы на корме, под развевавшимся флагом людей короля-мальчишки. Ещё год назад, он бы не сумел прочесть, но мейстер Пилос обучил его грамоте на Драконьем Камне. Правда, на этот раз чтение не доставило удовольствия. Давос молился о том, чтобы эта галея затерялась в бурях опустошивших флот Салла. Но боги не сжалились. Фреи были здесь, и ему придется с ними столкнуться

«Веселая Повитуха» встала на якорь в конце выветренного деревянного пирса внешней гавани, подальше от «Львиной звезды». Когда её экипаж пришвартовался и опустил трап, капитан подковылял к Давосу. Кассо Могат, дворняга узкого моря, родился от систертонской шлюхи на иббенийском китобойном судне. Всего пяти футов роста, сильно заросший, он красил волосы и усы в болотно-зелёный цвет. Это делало его похожим на пенёк в желтых ботинках. Несмотря на свой внешний вид, он был хорошим моряком и держал экипаж в строгости:
– Как долго вас не будет?

– По крайней мере, сутки. Возможно дольше. – Давос давно усвоил, что лорды любят заставлять ждать. Он подозревал, что они так делают, чтобы унизить и доказать свою власть.

– «Повитуха» задержится здесь на три дня. Не дольше. В Систертоне ждут моего возвращения.

– Если всё будет хорошо, я вернусь завтра утром.

– А если это «всё» будет плохо?

«Тогда я вообще не вернусь».
– Тогда не стоит меня ждать.
Пара таможенников взбиралась на борт, когда он спустился по трапу, но не кинули на него даже взгляда. Они шли, чтобы увидеть капитана и проверить груз; обычные моряки их не интересовали. А лишь немногие мужчины выглядели также обычно как Давос. Он был среднего роста, его крестьянское лицо обветрилось и загорело, его борода и темные волосы покрылись сединой и солью. Одет тоже по простому: старые сапоги, коричневые бриджи и голубая рубаха, шерстяной неокрашенный плащ скрепленный деревянной застежкой. Пара кожаных перчаток с налётом соли, скрывали обрубки пальцев на руке, укороченной много лет назад Станнисом. Давос не выглядел лордом, и уж тем более Десницей. Это удобно и поможет выяснить, как здесь обстоят дела.
Он прошёл по пристани и сквозь рыбный рынок. На «Храброго Магистра» грузили мёд. Бочки сложили в четыре кучи вдоль пирса. За одной из них, он увидел трех моряков играющих в кости. Чуть дальше рыбачки наперебой продавали дневной улов, а мальчик отбивал такт на барабане, пока потрепанный старый медведь танцевал в кругу. Двое копейщиков со знаком дома Мандерли на груди охраняли Тюленьи ворота, но были слишком заняты заигрыванием с портовыми шлюхами, чтобы обратить внимание на Давоса. Ворота открыты, решетка поднята. Он влился в поток проходящих людей.

За воротами открылась мощеная площадь с фонтаном по центру. Каменный водяной вставал из воды, двадцати футов от хвоста до короны, его кудрявая бело-зелёная борода проросла лишайником. И хоть один из зубцов трезубца отломали ещё до рождения Давоса, статуя все равно производила сильное впечатление. Старик-Рыбоног, так его называли местные жители. Площадь, вообще-то, называлась в честь какого-то мертвого лорда, но никто не называл ее иначе, чем площадь Рыбонога.

Сегодня здесь было многолюдно. Женщина стирала своё нижнее бельё в фонтане Рыбонога, и вешала на трезубец для просушки. Под сводами колонн суетились мелкие коробейники, книжники и менялы, среди них выделялись фокусник, травница и очень неумелый жонглер. Торговец продавал яблоки с тележки, рядом женщина предлагала селёдку с луком. Под ногами всюду бегали дети и цыплята. Ранее, когда Давос посещал эту площадь, огромные двери старого Монетного двора, сделанные из железного дуба, были всегда закрыты. Но сегодня они стояли распахнутыми. Внутри он увидел сотни женщин, детей и стариков, ютившихся на полу укрытом грудой мехов. Некоторые готовили на небольших кострах.

Давос остановился под колоннадой, и купил за полгроша яблоко.
– Что это за люди в старом Монетном дворе? – спросил он у торговца.

– Им больше негде жить. Они бедняки из верховий Белого Ножа, большинство из них. И ещё люди Хорнвудов. Когда Болтонский бастард стал творить всё, что ему вздумается, они захотели укрыться за стенами. Не имею понятия, зачем они его светлости. Почти все пришли, не имея ничего кроме своего тряпья.

Давос почувствовал укол вины. «Они пришли укрыться в городе нетронутом боями, а я собираюсь вновь бросить их в жерло войны». Он откусил кусок яблока и почувствовал себя виноватым и за это тоже:
– На что же они живут? Что едят?

Продавец яблок пожал плечами:
– Некоторые просят подаяния. Некоторые воруют. Многие молодые девушки продают то, чем они не торгуют, когда у них есть другой выход. Любой паренёк выше пяти футов легко находит себе место в казармах его светлости, если может удержать копье.

«То есть, он набирает людей. Это хорошо ... или плохо, в зависимости от». Яблоко было сухим и безвкусным, но Давос заставил себя укусить еще раз:
– Правда ли, что лорд Виман хочет присоединиться к Бастарду?

– Ну-у, – протянул продавец, – в следующий раз, когда его светлость тайно придёт за яблочком, я обязательно спрошу.
– Я слышал, его дочь выходит замуж за какого-то Фрея.

– Его внучка. Я тоже слышал об этом, но его светлость почему-то забыли пригласить меня на свадьбу. Вы вроде доели? Я заберу то, что осталось. Там хорошие cемена.

Давос бросил в него огрызком. Плохое яблоко. Но за новость, что Мандерли вооружает мужчин, стоило заплатить полгроша. Он прошел мимо Старика–Рыбонога туда, где когда-то молодая девушка продавала свежее козье молоко. Он вспомнил больше о городе, очутившись в нём. Раньше трезубец Старика-Рыбонога указывал на переулок, где продавали жареную треску, хрустящую золотисто-коричневую снаружи и слоисто белую изнутри. Вон там стоял бордель, чище, чем многие, где моряк мог наслаждаться женщиной, не боясь быть ограбленным или убитым. А вон там, в одном из домов, цеплявшихся за стены Волчьего Логова, будто ракушки к старому кораблю, была пивоварня, где делали черное пиво настолько вкусное и густое, что бочку с ним на Браавосе или в порту Иббена можно было продать по цене Арборского золотого. Правда, при условии, что местные не выпивали запасы пивовара подчистую.

Вина, вот чего ему захотелось – кислого, темного и вонючего. Он пересёк площадь и спустился по лестнице под склад овечьей шерсти, в погребок называемый «Ленивый Угорь». Когда он был контрабандистом «Угорь» был известен самыми старыми шлюхами и самым гнусным вином во всей Белой Гавани. А также пирогами из мяса, полными сала и хрящей, и несъедобными даже в их лучшие дни, а в худшие бывшие настоящей отравой. Большинство местных избегали этот погребок, оставляя его для моряков, не знающих забегаловок получше. Зато в «Ленивом Угре» никогда не видали ни городских гвардейцев, ни таможенников.

Некоторые вещи никогда не меняются. Внутри «Угря», время казалось застыло. Стены, заставленные бочками, почернели от копоти, полом служила утрамбованная земля, воздух вонял смесью дыма, испорченного мяса и засохшей рвоты. Толстые сальные свечи на столах скорее чадили, чем светили. Вино, заказанное Давосом, казалось скорее коричневым, чем красным в этом полумраке. Четверо шлюх напивались за столом у двери. Когда он входил одна из них с надеждой улыбнулась. Но Давос покачал головой, и женщина что-то тихо сказала, развеселив товарок. Больше они не обращали на него никакого внимания.

Если не считать шлюх и хозяина, Давос никого в «Угре» не заметил, но в этом большом подвале было много перегородок и темных ниш, позволяющих уединиться. Он сел спиной к стене в одной из них и стал ждать, отставив кружку.

Вскоре он обнаружил, что смотрит на очаг. Красная женщина видела будущее в огоне, но Давосу Сиворту явились только тени прошлого: горящие корабли, огненная цепь, зелёные отсветы теней в чреве облаков и нависающий надо всем Красный Замок. Давос был простым человеком, вознесённым войной и Станнисом. Он не понимал, почему боги забрали четырех молодых и сильных парней, его сыновей, но все же пощадили усталого отца. Иногда ночами он думал, что выжил, чтобы спасти Эрика Шторма ... но ведь теперь мальчик-бастард короля Роберта в безопасных Ступенях, а Давос всё ещё жив. «Неужели у богов другие планы на меня?» задумался он «Коли так, Белая Гавань определенно в них входит». Он попробовал вино, и вылил полкружки на пол рядом с ногой.

После заката скамейки «Угоря» стали заполняться моряками. Давос подозвал хозяина, заказав ещё вина. Вместе с вином ему принесли свечу.

–Хотите поесть? – спросил владелец – есть пироги с мясом.

–А что за мясо?

– Обыкновенное. Свежее.
Шлюхи засмеялись:
– Когда-то пищавшее, – выдавила одна сквозь хохот.

– Закрой своё сраное хлебало. Ты их ела.

– Я ем всякую дрянь. Но не думай, что это мне нравится.

Давос задул свечу, как только хозяин ушел, и откинулся поглубже в тень. Моряки лучшие сплетники на свете, особенно когда вино течет рекой, пусть и настолько дешевоё. От него требовалось лишь слушать.

Почти всё он уже узнал в Систертоне, от лорда Годрика и посетителей «Китового Брюха». Тайвин Ланнистер убит собственным сыном карликом. Его труп вонял так сильно, что никто не мог войти в Великую Септу Бейелора несколько дней. Леди Гнезда убита певцом. Мизинец правит Долиной, но Бронзовый Джон Ройс уже поклялся его сбросить. Бейлон Грейджой тоже умер, а его братья передрались за Морской Трон. Сандор Клиган стал разбойником и творит бесчинства в землях Трезубца. Мир, Лисс и Тирош снова втянуты войну. На востоке бушует восстание рабов.
Другие новости были поинтереснее. Роберт Гловер в городе и пытается набрать войско, но безуспешно. Лорд Мандерли глух к его просьбам. По слухам он ответил, что Белая Гавань устала от войны. «Плохо». Ризвеллы и Дастины неожиданно напали на реке Горячке на Железных Людей и сожгли им корабли. «Ещё хуже». Болтонский Бастард едет на юг вместе с Хозером Умбра, чтобы объединиться с ними для атаки на Ров Кейлин.

–  Умбра по прозвищу Смерть Шлюхам – утверждал речной житель, привезший груз шкур и древесины с верховий Белого Ножа, – вместе с тремя сотнями копейщиков и сотней лучников. И с примкнувшими людьми Хорнвудов. Да и Сервинов тоже. «Это хуже всего».

– Лорду Виману лучше бы отправить своих людей в бой, если он понимает свою выгоду, – высказался старик в конце стола. – Лорд Русе сейчас Хранитель. Честь Белой Гавани обязывает ответить на его вызов.
– Что любой из Болтонов знает о чести?, – проворчал владелец «Угоря», долив в их кружки ещё коричневого вина.

– Лорд Виман никуда не выдвинется. Он слишком жирён.

– Я слышал, что он болен. Говорят, он только спит и хрипит от горя. И большую часть времени не в силах встать с постели.

– Скорее слишком жирён.
– Даже будь он тощим, легче бы не стало, – буркнул владелец «Угря». – У львов его сын.
Никто не упоминал о короле Станнисе. Будто никто не знал, что Его Величество приехал на север помочь защищать Стену. Одичалые, иные и гиганты были темой всех разговоров в Восточном Дозоре. Но здесь, похоже, никто об этом даже не задумывался.

Давос подался поближе к очагу:
– Я думал, Фреи убили его сына. Так я слышал в Систертоне.

– Они убили сира Вендела, – ответил хозяин. – Его кости покоятся в Снежной Септе, в окружёнии свечей. Можете посмотреть, коли охота. Но сир Вилис все ещё в плену.
«Всё хуже и хуже». Он знал, что у лорда Вимана было два сына, но думал, что оба мертвы. «Если у Железного Трона есть заложник...» Давос был отцом семерых сыновей, и потерял четырёх на Черноводной. Он знал, что сделает все, что боги или люди потребуют от него, ради защиты оставшихся трёх. Стеффон и Станнис в тысяче лиг от сражений и в полной безопасности, но Деван в Черном Замке. Он оруженосец короля. Короля, чьё возвышение или падение зависят от Белой Гавани.

Его собутыльники заговорили о драконах.
– Да ты свихнулся, – отрезал гребец «Танцующей на валах». – Король-Попрошайка мертв уже много лет. Какой-то дотракийский вождь отрезал ему голову.
– Это они так сказали, – возразил старик. – Может врут, а может и нет. Он умер на другом конце света, если вообще умер. Кто докажет? Если король захочет моей смерти, возможно, я его уважу и прикинусь трупом. Никто ведь из нас не видел его тела.

– Я вот, например, не видел трупов ни Джоффри, ни Роберта – проворчал владелец «Угря». – Может, они тоже живы? А может и Бейелор Благословенный просто дремлет все эти годы?
Старик насупился:
– Принц Визерис не был единственным драконом, не так ли? А уверены ли мы, что они убили сына принца Рейегара? Того младенца.


– И разве не было ещё и принцесс? – протянула шлюха. Та самая, что предупредила о пищащем происхождении мяса.

– Две, – припомнил старик. – Дочь Рейегара и его сестра.
– Дейена, – дополнил речной житель. – Так звали сестру. Дейена с Драконьего Камня. Или всё таки Дейера?

– Дейеной звали жену короля Бейелора, – возразил гребец. – Я плавал на корабле, названном ее честь. «Принцесса Дейена».

– Если бы она была женой короля, то звалась бы королевой.

– Бейелор никогда не имел королеву. Он был святым.

– Но он ведь был женат на собственной сестре. – удивилась шлюха.

– Но ни разу не спал с ней. Когда его короновали, он запер ее в башню. И остальных сестёр тоже. Всех трёх.

– Дейенела, – громко высказался хозяин. – Вот как её звали. Я о дочери Безумного Короля, а не о сраной жене Бейелора.

– Дейенерис, – вздохнул Давос. – Она была наречена в честь Дейенерис, вышедшей замуж за принца Дорна во времена правления Дейерона Второго. Но я не знаю, что с ней.

Я знаю, – сказал браавосский гребец в тёмной шерстяной одежде. Именно он и начал этот разговор о драконах.

– Когда мы прибыли в Пентос и пришвартовались рядом с торговым судном «Косоокая Дева», я выпивал с помощником капитана того корабля. Он рассказал мне забавную сказку о хрупкой девушке, что пыталась зафрахтовать его корабль из Кварта до Вестероса для себя и троих драконов. Её волосы были серебряными, а глаза фиалковыми. «Я лично отвел её к капитану», клялся мне помощник, «но тому затея не понравилась. Капитан ответил ей, что гвоздика и шафран более выгодный груз. И что специи не поджигают паруса».

Хохот раскатился по погребу. Давос не смеялся. Он знал, что случилось с «Косоглазой Девой». Боги жестоко подшутили, позволив капитану обогнуть полмира, но направив на ложный маяк почти у самого дома. «Он был храбрее меня», подумал он, пробираясь к двери. Один рейс на восток, и смельчак мог жить как лорд до конца дней своих. Давос, когда был помоложе,  и сам мечтал о подобном путешествии, но годы порхали мотыльками у пламени костра, а подходящее время всё никак не наступало. «В один прекрасный день», пообещал он себе. «Однажды, когда война закончиться, а король Станнис сядет на Железный Трон, и больше не будет нуждаться в своих луковых рыцарях. Я возьму Девана. И Стаффа, и Станни, если они успеют подрасти. И мы вместе увидим драконов, и все остальные чудеса света».

Снаружи порывисто дул ветер, заставляя дрожать пламя в масляных светильниках, освещавших двор. С заходом солнца похолодало, но Давос помнил Восточный Дозор, и как ветер устремлялся вниз со стены по ночам, вонзаясь даже сквозь самый теплый плащ и превращая кровь в лёд прямо в жилах. Если сравнить, то в Белой Гавани просто летний бриз.
Рядом было ещё много мест, в которых он смог бы насытить свои уши: гостиница славная своими пирогами из миног; пивная, обычно посещаемая рабочим людом и таможенниками; театр, в котором за несколько пенни можно купить непристойные развлечения. Но Давос чувствовал, что слышал уже достаточно. «Я опоздал». По привычке он потянулся к груди, где когда-то на кожаном ремешке висел мешочек с его пальцами. Но пальцы натолкнулись на пустоту. Он потерял свою удачу в огнях Черноводной, вместе с кораблём и сыновьями.
«Что же мне делать?» Давос поплотнее запахнул плащ «Подняться на холм и войти во врата Нового Замка, чтобы бесплодно умолять Вимана? Вернуться в Систертон? Отправиться обратно к Марие и моим мальчикам? Купить лошадь и скакать по королевской дороге, чтобы рассказать Станнису о том, что у него нет ни друзей в Белой Гавани ни надежды?

Королева Селиса, в ночь перед отплытием флота, устроила пир для Салла и его капитанов. К ним присоединился Коттер Пайк и четверо высокопоставленных офицеров Ночного Дозора. Даже принцессе Ширен было разрешено присутствовать. Когда подавали лосося, сир Аксел Флоран развлекал гостей рассказом о принце Таргариенов, у которого была ручная обезьянка. Этот принц любил одевать питомца в одежду своего мертвого сына и делать вид, что это его ребёнок, и как утверждал сир Аксел, время от времени даже подыскивал ему невесту. Лорды удостоенные такой чести всегда вежливо но твёрдо отказывали .

– Даже одетая в шелка и бархат, обезьянка останется обезьянкой, – закончил рассказ сир Аксел. – Принц поумнее знал бы, что обезьянка не справится с мужскими делами.

Люди королевы смеялись, а некоторые даже открыто ухмылялись Давосу в лицо. «Я не обезьянка», подумал он. «Я такой же лорд, как и вы, а как человек даже лучше». Но воспоминание всё равно продолжало больно жалить.

Тюленьи Врата были закрыты на ночь. Давос не сможет вернуться на «Веселую Повитуху» до рассвета. И проведёт здесь всю ночь. Он посмотрел на Старика-Рыбонога со сломанным трезубцем. «Я прошел сквозь дожди, крушения и шторма. Я не вернусь, не завершив то, ради чего пришел, как бы безнадежно оно ни было». Возможно, он и потерял свои пальцы и удачу, но он не обезьянка в бархате. Он Десница короля.


Замковая Лестница – настоящая улица из ступенек, широкая, вымощенная белым камнем, соединяла Волчье Логово у воды и Новый Замок на холме. Мраморные русалки освещали дорогу Давосу, светом исходившим из колыбелей, наполненных горящим китовьим маслом, что они держали в руках. Достигнув вершины, он повернулся. Отсюда были видны гавани. Обе. Внутренняя гавань, укрытая за стеной причала, была битком набита галеями. Давос насчитал двадцать три. Лорд Виман хоть был и толстяком, но явно трудолюбивым толстяком.

Ворота в Новый Замок были закрыты, но караулка открылась, когда он крикнул. Охранник вышел узнать, в чём дело. Давос показал ему черные и золотые ленты на королевских печатях.
– Мне необходимо увидеть лорда Мандерли лично, – твердо заявил он. – Это дело касается его и только его.

[vorrivan]

Прошу любить и жаловать -- второй блин.

Я постарался учесть критику, и максимально отошел от конструкций через "был", "который", "что" и им подобных.

Так что смиренно вверяю это творение в руки редакторов. Надеюсь оно не так коряво как предыдущее.
 

[dvnd]

Ещё раз предупреждаю всех против использования формата docx.
Дело в том, что майкрософт office 2003 умеет сохранять docx, но делает это криво.
Тот, кто будет корректировать файл, может нагенерировать ошибок, от которых вы потом не избавитесь.
Пересохраните в *doc.

[vorrivan]

Действительно.. Перезалил.

[bitterhowl]

нуте-с, приступим.

[bitterhowl]

his grizzled beard and brown hair well salted with grey - что-то долго я завис с этим описанием. То ли у него "волосы и борода просолились", то ли "борода седая и волосы тоже изрядно поседели".

[vorrivan]

Думаю, что имелись ввиду И седина И соль. Возможно я не прав, переведя это двумя существительными, и Мартин использовал одно для характеристики другого. Но по моему мо трактовка не изменила сути текста и хорошо смотрится на русском языке.

[bitterhowl]

мой вариант - "его борода поседела, и в темных волосах тоже заметно пробивалась седина"

у вас "его борода и темные волосы покрылись сединой и солью" - солью они покрылись снаружи, а сединой "изнутри", так сказать. не уверен, что есть русское выражение "покрыться сединой".

но в тексте и к седой бороде и к темным волосам относится словосочетание salted with grey - в этом проблема.

[vorrivan]

М.б. --  "Его темные волосы, как и борода, поседели и пропитались солью?"

[bitterhowl]

возможно так - "его седая борода и темные волосы стали белесыми от соли" salted to grey - дословно "просолились до белизны"

[vorrivan]

Да уже лучше. Но слово "стали" явно лишнее. К сожалению, я не могу придумать глагольную форму от "белесый". Может заменим это слово на "выцвели"? В принципе это близкие понятия.

Борода пожалуй не "седая", а "с проседью", "слегка поседевшая", "начавшая седеть". Гриззли не белый медведь, а Давос не Пицель, чтобы ходить с белой бородой

Ну и уточним, что всё таки от морской соли.

Для наглядности весь абзац:
Они шли, чтобы увидеть капитана и проверить груз; обычные моряки их не интересовали. А лишь немногие мужчины выглядели также обычно как Давос. Он был среднего роста, его крестьянское лицо обветрилось и загорело, его начавшая седеть борода и темные волосы выцвели от морской соли.

[bitterhowl]

седеющая борода - так более благозвучно.

[Duncan]

Тьфу ты, народ, имеется в виду выражение "волосы цвета соли с перцем", то есть тёмные волосы поседевшие там и сям- тут соль только образная, отсюда и думайте.

[елений]

Он был среднего роста, его крестьянское лицо обветрилось и загорело, его начавшая седеть борода и темные волосы выцвели от морской соли.

Лучше убрать все эти жил-был. Можно просто построить описательную конструкцию.
Что-то типа:
"Немногие мужчины выглядели так же обычно, как Давос. Среднего роста, с потемневшим от загара, обветренным, словно у крестьянина лицом и тёмными волосами и бородой, которые солёный воздух, припорошил сединой."

[bitterhowl]

готово.