Цитадель Детей Света. Возрождённая

Где-то есть город: предисловие.

 Эта повесть родилась в далёком 2009-м году, в разгар моего увлечения замечательным циклом Роберта Джордана "Колесо Времени" и в ожидании его последующих книг.
  Мигом её рождения стал тот день, когда я, желая освежить цикл в памяти, открыл "Великую охоту", главу "Что могло бы быть" и строки "я опять победил".
  Я начал писать ещё тогда - но дело не клеилось. Казалось - чего-то не хватает. Словно нечто важное, ради чего и создавалась эта затея, ещё не обозначилось на "небосводе истории".
  С тех пор прошло восемь лет - и Эпоха, в которой была задумана повесть, кончилась.
  И художественный вымысел обогатился страшной правдой.
  Но лишь сейчас, на третий год эпохи новой, я завершаю задуманное.
  И теперь, в преддверии прочтения, стОит отметить совсем немного:
  Изложенные в повести коллизии не являются предметом надежд автора, однако соответствуют моим взглядам на диалектику добра и зла, а также источников их возникновения.
  Я преднамеренно включил в текст прямые и косвенные упоминания иных фантастических произведений, так как, по мысли Джордана, Колесо включает в себя всё сущее. Впрочем, моя концепция мира слегка иная: Колесо Времени в ней - лишь часть бытия. И - не лучшая.
  Обильно рассыпанные в повести  песни также не случайны. По мере написания они сами просились в текст - ибо в них я обнаруживал удивительные созвучия с действом.
  Кроме них, я вставил в повесть и собственные прозрения, являвшиеся словно из ниоткуда. Кажется, это называется "глюколовством".
  Все совпадения с живущими и жившими на Земле людьми: в именах, внешности и характере персонажей есть случайность либо прихоть Создателя, так как автор преднамеренно избегал параллелей с обитателями текущей реальности. Впрочем, реальность, описанная здесь, также не совсем "наша", кроме одного-единственного места, явленного во сне.
  Впрочем, следует признать, что на момент возникновения замысла некоторые события, ныне известные нам из новостей и описанные здесь, ещё не успели произойти.
  И ещё - вопреки так называемому "здравому смыслу" (изрядно дискредитировавшему себя в последние три года мировой истории), я запросто допускаю реальность описанного - пусть не в точности, но - здесь.
  Что делать с этим - решать тебе, дорогой читатель.
Пока Тармон Гайдон не грянул - время есть.
Хотя, уверен, его -  немного...

Искренне ваш,
Даниель Мэртон аки Джулин Моерад

P.S. Когда-то (да порой и теперь) критики, соискатели "смысла жизни" и прочие философы обожали выяснять "идейный посыл" того или иного произведения. Постараюсь облегчить им сей неблагодарный труд и скажу то, что думаю о своей повести сам.
  Я написал о том, как личное (что означенные умники любят называть "малым"), людское горе, привело ко всеобщей и МОРАЛЬНОЙ (то бишь - честной), победе зла. Ни больше - и не меньше!

ГДЕ-ТО ЕСТЬ ГОРОД...
Или - история гибели одного из миров.

Повесть по мотивам «Колеса времени»
и земного бытия.

...Когда-то сюда пришёл Он -
Так давно, что он был всегда,
Сделал их всех теми, кто они есть,
Сделал всё это тем, что есть,
Но если ему надоест!
Поднимется ветер от мыса Клод,
Острова Лод, имени Год -
И тогда-то сюда явится Тот,
Восстанет вода, камень и лёд,
О, очень скоро сюда придёт
ТОТ.
(Ольга Арефьева, «Тот»)

13. - Раненые городом.

   ...Город не спал, несмотря на то, что зябкая ночь накрыла его покрывалом сырым и серым. Не спал, хоть ни одна звезда не сияла в безвидном небе, не горели фонари, и темны были фары машин, кое-где стоявших у дороги.
  Город не спал: холодный ветер терзал во тьме деревья, подымал с мёрзлой земли пыль, и гнал по улицам клочки бумаги - извечных вестников разрухи, горя и войны.
  Ветер ерошил тусклое зеркало луж, ухал железом крыш, скрипел оконными рамами - теми, где стёкол не было. Лишь кое-где в проёмах рдел свет – дрожащий и слабый, свечи, а не лампы.
  Свет будто боялся покинуть провалы окон, быть заметным, увиденным - и запоздалый прохожий обходил стороной дома, где было слишком много света. Проехала машина - и с проворством ящерицы прохожий вжался в темноту, в спасительные тени, незримые деревья и лужи с чёрной водой.
   Наверно, он пробирался домой - маленький человек раненого города. Возможно, он шёл с работы, в душе проклиная холод, ветер, замерший транспорт и комендантский час.
  Наверно, его кто-то ждал: жена, дочь или старый отец: ждал, с тревогой глядя за чёрный окноём; ждал, кутаясь в одеяло и кутая в газету свечу, чтобы она не была заметна с улицы; ждал, грея на углях немудрёную пищу: то, что послал день.
  Прохожий завернул за угол, откуда уже должно быть видно родное окно: капелька света на серой скале, когда-то бывшей стеною дома. Но открывшееся зрелище обожгло человека до самых костей: по центру стены сияла звезда.
  Яркая, электрическая, она словно смеялась над страхами людей, над их горем и надеждами, ей не было дела до того, видят её или нет, ей было плевать, что с лета район обесточен... Это могло означать лишь одно - где-то под парадным притаилась машина, а скоро из окна раздастся крик. Человек застыл, сражённый горем. Мгновением позже он слился с тенью закрытого ларька.
   Но время шло, а крик не раздавался. Человек несмело отделился от стены. Электрическая звезда продолжала сиять. Человек огляделся: машин вроде нет. Тогда - что это? Кто мог сойти с ума настолько, чтобы зажечь свет? Если жизнь не мила - о других бы подумал!
   Он бросил взгляд на стену ещё раз, отыскивая родное окно. Не нашёл - звезда мешала. Он постоял, разгораясь гневом, потом сорвался с места и нырнул в чёрный зев парадного, намереваясь сказать неведомым безумцам всё, что он думает о них и их неосторожности.
  А свет продолжал сиять: ровный, яркий и совсем не электрический. И старушка, взглянув на него из соседнего окна, торопливо перекрестилась...
   Тёмная лестница привела человека к открытой двери. Свет брезжил оттуда. Подавив внезапно нахлынувший страх, человек шагнул в прихожую.
  Она была завалена обломками мебели - будто их выбросил некий взрыв. Несколько секунд человек оторопело смотрел на телевизор, экран которого пробила ножка стула, и полосы обоев, словно содранные огромной тёркой. Из щели разломанного стола выглядывала сложенная книжкой стопка бумаги: человек вытащил её и сунул в карман, а потом осторожно заглянул в комнату.
   Свет шёл из-под потолка, от чего-то, похожего на шаровую молнию. Стены были ободраны до бетона, но на полу стояло строгое чёрное кресло, а в нём восседала женщина поразительной красоты, одетая в роскошное, вычурное платье. Она медленно оборотила лицо и улыбнулась. Изгиб её губ был столь соблазнителен, что любой ловелас отдал бы за него пол-жизни, но будто сама смерть глянула на человека из тех очей. Он бросился бежать прежде, чем осознал сие.
   Он не заметил, как слетел по лестнице во двор и вихрем ворвался в другое парадное. Мысли вернулись к нему лишь у знакомой двери. Короткая возня с ключами - и он дома. Но дом пуст, лишь на кухне, под огарком свечи, белела записка:
   "Мы в Новосёлках, у тёти Вали и останемся там. Здесь больше жить нельзя: у соседей за стеной, ну, бывших Свешниковых, появились постояльцы. Это не то, что ты подумал: я не знаю, кто они, но лучше бежать. Похоже, Лидку с хахалем уже пришибли, дочка ихняя лазит с одним из них, а он такое страшилище, что любой ужастик краше. А ещё им плевать на комендантский и своя электрика, понял? Как придёшь - живо к нам, хоть в полночь, хоть за полночь, вещи потом перевезём, по возможности. И, ради всего святого, не ночуй там, слышишь! Твои Вова, Люба и Маха."
   Вздохнув, человек направился к двери. Но тут случилось то, чего он боялся уже невесть сколько дней: парадное дома напротив озарил свет, взвизгнули тормоза и люди с фонарями, как муравьи, устремились в дверь. Минутою позже раздался тот самый крик, что порой преследовал его во сне - и тут же свечи в окнах стали гаснуть, весь квартал во мгновение ока окутался мраком и лишь огонь из странной комнаты продолжал гореть, рисуя на земле причудливые тени.
  Но суетящиеся люди словно не замечали его, крик повторился, двое с фонарями вытолкали из дверей простоволосую женщину и ещё кого-то.
   Смотреть дальше человек не стал. Он бросился на кровать, зарылся в тряпьё, когда-то бывшее пледом и задрожал: мелко и постыдно. Он лежал тише мёртвого, проклиная биение собственного сердца, слух его буравил тишину за дверью, но, кроме криков с улицы, снаружи ничего не происходило: ни дробных шагов, ни голосов на лестнице, ни рокового стука в дверь. Лишь за стеною, там, где горел свет, ощущалось некое присутствие: то ли шорох, то ли шёпот.
  Так он и ворочался с боку на бок, а сон всё не шёл, и смутный шёпот за стеной подстёгивал мысли: о странных постояльцах, спившейся Лидке, покойном Ваське и их разнесчастной дочери: то ли Светке, то ли Снежке. А ещё - о жене Махе с детьми, что не далее, как сегодня утром бежала из родного дома к тётке Вале, которая и не тётка вовсе, а так: приятельница по несчастью, недавно слегка "поднявшаяся" и от того - загордившаяся "по самое немогу", что вряд ли несёт Махе удачу...
  А когда наконец человек уснул - он вновь оказался в комнате с содранными обоями и шаровой молнией под потолком. Более там ничего не было: ни шкафа, ни стола, ни самой малой полочки - лишь круг из тринадцати высоких кресел, и тех, кто сидел в них.
  Восемь мужчин и пять женщин в нездешних, причудливых нарядах, казалось, о чём-то совещались. Светка-Снежка тоже была там: она присела у ног человека, облачённого в чёрное. На её коленях лежало две куклы, одеждой и лицом поразительно схожие с Лидкой и её безымянным приятелем. Время от времени она дотрагивалась до них, будто гладя...

*****
   - Дорогая, ты заметила, что к нам едва не пришёл гость? - спросил человек с сединою на висках женщину в роскошном платье.
   - Разумеется! Ведь я-то его и впустила.
   - Зачем? Неужели он понравился тебе?
   - Представь себе, да! Этакий храбрый туземец. Твоего Сторожа, кстати, преодолел...
   - Мечтаешь о новом любимце?
   - А если и так?
   - Неужто твои вкусы столь испортились, Камарейл? (1) – усмехнулся человек с сединой. - Этот туземец - почти старик, да и в молодости красотой не блистал.
   - Исключительно кому-то назло! - парировала женщина в роскошном платье. - Похоже, он способен на безрассудство, в отличие от тебя, Чами! (2)
   - Не надо Сергея Денисовича в любимцы! Он - единственный хороший человек на весь квартал, - подала голос девушка, сидевшая у ног.
   - Да неужто? - ехидно заметила черноволосая женщина в белом платье. - Уж не станешь ли ты нас уверять, что это - Он, собственной персоной, только... поизносившийся?
   - А было б неплохо... - вполголоса произнесла высокая смуглая женщина в чёрном. - И проблем никаких, и тебе - шиш...
   Женщина в белом метнула в неё испепеляющий взгляд. Смуглая встретила его безмятежной улыбкой.
   - У, змея... - прошептала женщина в белом.
   - Немедленно прекратить дрязги! - раздался голос человека в чёрном. - Тебя, Ланфир, (3) это тоже касается! Эвал, (4) готов ли ты изложить нашу идею?
   - Да, Ни'блис. (5)
   - Начинай!
   Один из сидящих встал, отряхнул соринку с нарядной рубахи, зачем-то посмотрел на девушку у ног, откашлялся и начал:
   - Спешу сообщить высокому собранию некоторые размышления и выводы, сделанные Моридином (6) и мной за последние дни. Надеюсь, они подарят нам некоторые перспективы и, я бы даже сказал, надежды на дальнейшее воссоединение с Повелителем (7).
   При слове "надежды" (8 ) человек с орлиными чертами лица явственно хмыкнул. Парень в ярком сценическом костюме дёрнул его за рукав.
   - Прежде всего следует вспомнить об обстоятельствах нашего появления здесь. Сражённые Погибельным Огнём (9), мы не имели ни малейших шансов на спасение и, тем не менее, возродились, а это значит...
   ...Элан Морин Тедронай (10) слушал его вполуха. В конце концов, это они двое думали, пока все прочие сперва радовались, а потом ужасались своему оживлению.
  Каждый из них претерпел смерть, которую сам Великий Повелитель считал окончательной. Элан умирал неоднократно - и мог сравнивать. В прошлые разы это было едва ли не игрой - мгновенно утихающая боль, полёт через чёрный коридор, вращение в многоцветном вихре и - новая плоть.
  В тот раз всё было иначе - будто отваливался мир целиком, будто внутри души рвались все нити, и холодная мысль "навсегда" успела обжечь - и кануть вслед за убегающим миром, а потом - ничто: ни тьмы, ни света, ни памяти. Вплоть до мига, когда все Тринадцать вывалились из ниоткуда в этой комнате пред ясны очи перепуганной девушки.
  Как выяснилось миг спустя, она нас призывала. И - призвала: неведомо откуда, невообразимо как. И очень быстро выяснилось, что попали они неведомо куда.
   Здесь можно направлять Силу (11) , не хуже, чем в его Эпоху, и немалое число людей наверняка обучаемо, и порой Направляет - иначе бы не было того, что здесь зовут "паранормальными явлениями". Но Направляют по желанию - считанные единицы и те, как правило, сами не понимают, как это у них получается.
  Их история - линейна: от рождения Вселенной до этих дней, и лишь в легендах есть смутный намёк на эпохи иные, что были и будут, только - не здесь; ну нет на этой земле их следов.
  Тут лишь изредка ощущается присутствие Великого Повелителя, а значит - мы вновь стали смертны, а умерев, окажемся в руке Создателя, каким бы он ни был. Это создавало особенные сложности: пока все прочие Избранные слушаются его, но что будет завтра? И чего стоит титул Ни'блиса, если за плечами не стоит Великий Повелитель?
   А Балтамель, меж тем, перешёл к сути:
   - Из вышеописанного следует, что мы действительно выпали из основного потока Колеса и находимся в некоем сопредельном мире, также движимом Единой Силой. Но, если мы не хотим состариться и умереть здесь, то должны искать выход и я утверждаю, что этот выход есть!
   Жестом фокусника Балтамель извлёк из-за спины книгу.
   - Вот - летопись наших Эпох, изданная тут (12). Но только ли провиденье писателя связывает наши миры? Мы утверждаем, что нет! Должны быть души "оттуда": аналоги, отражения! И, если не вдаваться в доказательные подробности, нам следует искать Дракона Возрождённого (13), который тоже ходит по этой земле. Найдя его и использовав, что будет нетрудно, учитывая местные реалии, мы либо со славою вернёмся в Колесо, либо откроем Великому Повелителю путь в этот мир!
   - Где ты собираешься его искать? – спросил человек с орлиным носом. – Земля велика...
   - Он должен быть здесь, поблизости, потому, что мы связаны.
   - В одном лишь этом городке - тысяч сто! Если он - не знаменитость, мы не управимся и за век.
   - Для того-то я и собрал вас, - перебил Демандреда Ишамаэль. – Пусть каждый выскажет свои соображения, возможно, цель ближе, чем нам кажется.
   - Да будет так! - провозгласила женщина в белом.
   - Присоединяюсь к Ланфир! - подала голос Месаана.
   - И я!
   - И я...
   - Здесь не Зал Слуг! (14) Сейчас мы обдумаем пути и средства, а потом каждый их выскажет.
   - Я не закончил! - произнёс Балтамель.
   - Что ещё... - проворчал Демандред.
   - Говори! - Ишамаэль оборотил к Балтамелю лицо, точёное и злое.
   - Я предлагаю сделать то, что и так само собой разумеется - провозгласить Снежную Леди новой Избранной.
   - Такан'дар далеко, - обронил Саммаэль. (15) - Как она встретится с Повелителем?
   - Потом встретиться! - оборвал его Равин. - Вряд ли Повелитель будет против.
   - Пусть сперва научится, - хмыкнула Месаана.
   - Конечно провозгласить! - взвился Агинор. - Да с таким талантом в Коллам Даане (16) её бы на руках носили!
   - Сойдёт, - бросила Семираг. - Она мне нравится.
   - Тринадцать – слишком хорошее число, - задумчиво изрёк Демандред.
   - Поздно. Она уже - одна из нас, - прошептала Грендаль.
   - Быть может, Повелитель послал нам её через миры. Он разгневается, если мы не оценим дара, - сказал Асмодиан.
   - Это точно, - зябко поёжилась Могидин.
   - Она вернула нас к жизни, - медленно произнесла Ланфир, глядя то на Снежану, то на Балтамеля.
   - Не рано ли? - скептически улыбнулся Бе'лал. - Иные по сто лет признания добиваются...
   - Не рано! - ответил за Балтамеля Ишамаэль. - И быть по сему! Снежная Леди, встань в круг!
   Девушка несмело поднялась.
   - Я, Моридин, Ни'блис, Тень Тьмы и Душа Мрака, именем и волею Шайи'тана, Великого Повелителя Всего и Вся, меняю твою судьбу! Отныне ты - одна из Тех, Кто Избран Править Миром Вечно! (17) Да будет так во веки веков!
   - А теперь - все свободны, пока я не призову вас, дабы вы изложили мне свои соображения.

    ....А за стеной проснулся Сергей Денисович, бывший Серёга Ястребиное Крыло, и не сразу смог понять, где находится. Недельная смена в депо переворотила мысли не хуже плуга, и он долго искал рукою титан, чтобы напиться. Титана не было. Значит, он не в вагоне. А тогда - где? Дома? Но где же Маха? Ах, да, уехали к Вальке, от соседей за стеной. Нашли от чего бежать! Валька тоже на бомбе сидит, не сегодня – завтра рейдеры и на фермы нагрянут, в городе хоть видимость порядка есть.
   А, кстати, снились мне эти соседи и, надо же, в виде Отрекшихся, прямо как в былые дни. Сколько лет прошло, как он последний сон о фэнтези видал? Эх, стареем, и всё - зря...
   Соскользнув с койки, он провёл рукою под столешницей. Фляга была на месте. Скрутив крышку, он жадно прильнул к ней, глотая технический спирт, потом распахнул окно и закурил.
   В окно ворвался чёрный ветер, истинный Мачин Шин (18). Он швырнул в лицо Сергею Денисовичу пригоршню дождя и грязный клочок, некогда бывший конвертом, а потом запел в оконной раме о боли, крови и смертях. Сергей Денисович развернул бумагу. И долго рассматривал обрывок письма, вернее - кусочек фотографии. "Маша, Коля и Верочка", значилось на обороте. Обрывок сохранил лишь одно лицо. Ему показалось - то было лицо простоволосой женщины, изгнанной из дома сегодня ночью.
    Слёзы хлынули внезапно, как то бывает, когда долго не плачешь. Бережно, как святую реликвию, держал он в руке чужое письмо, и вслед за слезами навалились образы и память.
    Он вспоминал юность и книги, мечты и игры: великое множество книг и игр. В те дни он не боялся ни Бога, ни чёрта, а уж тем паче - Отрекшихся. Когда он одолел первого? На "Манетерене"? (19) Ах, нет, на "Драконовой горе"
    Он был айильцем, мастер выписал ему "тарашку" в виде сертификата Направляющего, он, согласно традиции, пошёл убивать Тёмного, а завалил, кажется, Бе'лала, в положенное время сбрендил, вынес кучу троллоков, а в мертвятнике его поджидал сюрприз: мастер впопыхах дал ему чип Саидар! Вот смеху-то было! Бе'лал, катаясь по траве, предложил ему идти в Избранные, под сенью Повелителя, мол, всё сойдёт. А Шириам обещала пристроить в Белой Башне сразу в Принятые, после смены пола, разумеется. Но мастера были непреклонны, и Серёгу выпустили Драгкаром, (20) "которому читать не обязательно".
    Потом был "Тармон-Гайдон" (21) - игра всех времён и народов, сразу после экранизации. Вот когда было жарко! Девять дней, за которые он побывал шайнарцем, лордом (22) Тира, Стражем и Белоплащником, сражался с Шончан, у колодцев Дюмай, осаждал Белую Башню, погиб на руинах Малкир.
    А в конце, будучи Аша'маном, в третий раз штурмовал Шайол Гул. Вот тогда-то они и поквитались за всё: за Андор, Малкир и Башню, развалины Танчико, утопленный Шончан и Тир под Погибельным Огнём. Он сразил двоих: Ланфир и Месаану, но Саммаэль его таки-достал...
    Его, как, впрочем, и всю игру, спасли мастера, уж никак не желавшие отдавать победу Тёмному. Чрезвычайно вовремя найденный Рог Валир (23) переломил ход сражения. Он ворвался в Такан'дар в числе Героев Рога, но Ишамаэля, успевшего набрать немеряную "экспу", пришлось валить всем миром: впереди, само собою, Рандушка, наш Дракон Четырежды Возрождённый, Мэт, (24) Найнив и дюжина выживших Героев, среди которых Илэйн, Перрин и я... Господи, где все они теперь? Помнят ли те дни, и часто ли вспоминают? Что с ними? Живы ли, бедствуют или пристроились? И как пристроились? В памяти всплыла его работа: бесконечная череда вагонов на ремонте - и эшелоны, уходящие вдаль, увозя их жизни в оплату неоплатного долга. Мерзко, конечно, но бывает хуже.
   Он попытался вспомнить бездомных, через которых переступают, не замечая, но вспомнилось иное: похотливую ухмылку соседа за стеной, затравленные глаза Снежки, визг тормозов в ночи, огни в парадном и крик... Только не это, только не это - увидеть среди этой рейдерской мрази одного из наших...
    Почему "коллекторы" всегда приходят ночью? Для пущего страха? Или, подобно вампирам, боятся дня? Эх, зажечь бы в ночи некое нездешнее Солнце, то-то бы они скукожились! А может, оно и было у нас, Солнце иных миров? Не даром же ему порой кажется - буде мы вместе - не допустили бы непотребства. Быть может, позови мы вместе Героев Рога - и те бы явились в чёрный час. А теперь, наверно, и Рог Валир нас не подымет...
    Они расстались раньше, чем начался кошмар. Разлетелись по семьям, разбежались по домам, и не от того, что семьи вдруг появились. Разбежались навстречу мечте о стабильной, обеспеченной, правильной жизни. И утратили дружбу, и сказки, и Нездешнее Солнце, и праведный бой, а приобрели долги, дрязги, измены и водку.
   Они с Махой отошли от тусовки потому, что не хотели видеть развод Арагорна и Арвен (25) и то, как Гимли тихо спивался. А теперь и он не помнит, кто кем был. Илэйн на "Тармон Гайдоне" играла Маха, Найнив играла себя, Мэта - покойный Петька, Перрина - Васька Шуйский, а кто были Эгвейн, Ланфир, Кадсуане? Кто был Ишамаэлем, наделавшим нам столько хлопот? Надо же - запамятовал. Игру - помню, а имена - забыл...
   Зато, как наяву, он вспомнил девочку-соседку из квартиры за стеной, её мать – тогда ещё не Лидку, а  Лидию Егоровну, её мужа, живого и весёлого, и своего сына – будущего адвоката. Это было всего лишь тринадцать лет назад, но - в другом городе и другой Вселенной, где в комнатах горел свет, а на кухне – газ, где люди ходили в кино, а по выходным – выезжали за город, где в будущем жили надежды, а в прошлом – не только долги, где в ночи боялись тьмы, а не света, и никто не был вправе выбрасывать людей из жилья, на растерзание ночному ветру.
   Впрочем, всё начиналось уже тогда: долги и кредиты, рухнувшие заводы, отмывка денег и афёры на каждом шагу. Плохо, но сносно; казалось, так продлится вечно, либо станет лучше, мало кто думал, что прозябание тоже кончается, и никто – что кончается именно так...
   Потом было "возрождение" и "вставание с колен" - так это тогда называлось. И понеслась военная истерия - мол, вокруг враги, скоро сожрут.
   И враги действительно вскоре появились - в виде бывших братских республик, куда "великая и могучая" решила залезть на плечах наёмников и местной мрази.
   Он старался не принимать участие в ура-патриотическом угаре, но хорошо помнил искажённые воплями лица тех лет - пока они были живы.
   Затем, как водится, случилось то, чего никто всерьёз не ждал: атомная война... если, конечно, её можно назвать войною. Правительство, окончательно потеряв голову от безнаказанности, нанесло ядерный удар по маленькому городку на севере Европы, надеясь, что противник, испугавшись, уступит. Теперь уже бесполезно спорить, "как было бы" - ибо не уступил капитан одного из подводных ракетоносцев - и дюжина весёлых "Трайдентов" (26) понеслась к цели...
   Про иное говорят: "кто не был там - тот не поймёт". Мы не знали, какова атомная война не в блокбастерах, а на самом деле. Оказалось - страшнее смерти. Более прочих повезло тем, кто сгорел в огненных штормах либо исчах неделю спустя от лучевой болезни. А ещё - жителям мелких городков на юго-западе аграрной зоны, где перерабатывался сельхоз-продукт. В городах побольше выжившие питались человечиной, и ой - не мёртвой! Покойникам, как известно, свойственно протухать... А потом грянула ядерная осень. И, как всегда, пострадали невинные.
   "Россиянин, ты виновен!" - едва ли не само небо кричало нам, потрясая умершими с голодухи африканцами, китайцами, индусами - жертвами величайшего в истории неурожая.
   "Русский, гори в аду!" - вторили им выжившие в испепелённых городах - жертвах ответного удара.
   Но более всего человеку запомнилось иное: орбитальное фото, сделанное сошедшим с ума сотрудником NASA: площадь, кою поразили две первых боеголовки. В тот день на ней вершился подлинный шабаш - вся президентская рать, продажное духовенство и тысячи идиотов молились о скорейшей погибели супостата...
   ...Первый взрыв был высотным - и ударной волной впечатал толпу в камень. А второй, пониже - расплавил брусчатку. На снимке это выглядело безбрежным стеклянным полем, сквозь которое проступают лица с застывшими в беззвучном крике ртами - словно на Землю пал Коцит - последний, ледяной круг Дантова ада, где навечно погребены обманувшие доверие...
    А когда пыль и холода улеглись  - все, кому не лень: от Штатов до Буркина-Фасо, потребовали репараций. И вскоре свет погас, а он, тогда ещё Сергей Денисович, главный инженер водонасосной станции, лишился работы, был бит в манифестациях тех дней, чудом избежал шальной пули и после голода и холода с трудом устроился слесарем на вагоноремонтный, что б помогать вывозить из страны всё подчистую: от лома до чернозёма.
    Снова вспомнилась девочка, как её звали? Светлана? Или – Снежана? Поразительно, но он забыл её имя. Зато помнит книги, что давал ей читать. Пухлые тома фантастики – его любовь с тех давних лет, когда на одной из ролевых игр он встретил Маху. Сказка повенчала их, сказка дарила им радость бытия, и он, и она в те дни воображали себя легендарными героями, порой им казалось, что так и было, в какой-то иной, волшебной жизни. И даже круговерть быта не охладила их пыл, а вскоре явился и наследник: Яшка-Промакашка, будущий гений юриспруденции: теперь героем воображал себя он. Воображал - пока не сгинул в тюрьме на седьмой год "возрождения"...
   Тогда он, Серёга, плевал в лицо следователям и зло шипел, мол, вам не обойдётся.  Не обошлось... И вот мы должны едва ли не всему миру, Маха бежит из родного дома к Вальке в деревню, куда пока не добрались рейдеры, муж Лидии Егоровны повесился в камере, сама она спилась, а Светлану-Снежану насилует сожитель матери - мелкая сошка коллекторной кампании. А он, легендарный герой былого и грядущего, ничего-то поделать и не может. Разве что... кто б не зажёг тот свет в ночи - он, Серёга Ястребиное Крыло, одобряет его! Да, одобряет: если они, неведомые и ужасные, свернули шеи Лидке с хахалем, да на глазах у Светки-Снежки! Так им и надо, так и надо! Погибельным Огнём всех рейдеров, правительство и прочую сволочь, а заодно и трусов за окнами, всю эту мразь, жмущуюся по углам! Да сожги этот "кто-то" хоть весь мир - он, Серёга, не скажет в поперек и слова! Потому что ничего не осталось, кроме драных одеял и проданных книг...
    А ветер крепчал, ветер бил в лицо клочьями тумана, иссушая слёзы до рези в глазах. И Сергей Денисович попытался закрыть раму, но она не подалась. Проклятый ветер что-та заклинил в ржавой петле, и пришлось шарить в потёмках, перегибаясь за подоконник. Наконец, потеряв надежду что-либо нащупать, Серёга - Ястребиное Крыло послал раму к троллокам и отправился спать. Глянь он во тьму снова - увидел бы Ишамаэля на соседнем балконе, метрах в трёх от себя...

*****
    Элан Морин Тедронай смотрел на город, а город смотрел на него. Смотрел сотнею глазниц: пустых, тёмных и озарённых огнём. Город умирал и стонал в агонии от множества ран, которых не Исцелить (27).
   Там, за чёрными окнами, спали его жители и требовалось совсем немного Таланта, что бы узрить их сны: сны о прекрасном "вчера" и ужасном "сегодня": клубки горя, отчаянья и злобы.
   Заснул и сосед за стеной: надо же, ему сниться Колесо. Но не обязательно потому, что он родом оттуда - недавно здесь играли в события о нас, по той самой книге. А может, и не просто играли, одно другого не исключает, хотя вряд ли он был Ястребиным Крылом (28). А жаль, неплохо бы встретится за доской Ша'рах: (29) Артур был сильным противником.
    Из-за угла выбежала женщина, бросилась к куче узлов, лежащих у парадного, схватила один, другой, пыталась сдвинуть третий, упала на них и заголосила. Тотчас же, как по волшебству, немногие огни в окнах погасли. А женщина всё кричала, стенала, хваталась за неподъёмную ношу, падала под её весом и голосила снова, пока из подъезда не вышел человек с палкой и принялся молча, методично её избивать. Она враз замолкла, пытаясь зарыться в гору вещей, он вытащил её за волосы и, осыпая ударами, погнал по улице. Потом вернулся, просунул палку в два узла, взвалил на плечи и скрылся в дверях.
    Чёрный вихрь пронёсся по улице. Вихрь взметнул к небу облако бумаг, сорвал с крыши лист железа, разметал по дороге узлы и плотный, как таран, ударил в стену дома. Щит Силы остановил его, но несколько капель дождя попало Ишамаэлю в лицо, да тонкий ус тумана, обретя подобие жизни, зазмеился у ног. Элан брезгливо сжёг его потоком Силы. "Так уже было. В Аридоле. (30) Надеюсь, Артур не родился здесь. Даже для него это - слишком..."
    Уходя с балкона, он подумал, что вопреки собственному прозвищу, принёс этому городу надежду. Надежду на продолжение. Что бы не уготовил им Великий Повелитель, это - будущее, пусть и в невообразимых человеку формах. А без Него их ждёт смерть - в холоде, грязи и блевотине, под вечную песню Чёрного Ветра...
    В комнате никого не было, даже кресел: он сам поместил их в Лакуну (31). Он обошёл комнату несколько раз, вспоминая, как пять дней назад оказался здесь. Эта девушка... здесь ходит поговорка "Вера горами движет". М-да, иначе не объяснить то, что она сотворила. И какими полными надежды и обожания глазами она смотрела на них, прекрасно зная, кто они такие. По крайней мере, причина любви выяснилась тотчас, после знакомства с её милыми родственниками...
   Ах, с какой страстью она громила мебель и обдирала эти стены, когда он и Ланфир Соединились (32) с нею! И какие замечательные куклы получились из насильника-отчима и предательницы-матери! Откуда только научилась? Элан не понаслышке знал, сколь это сложно, когда-то у него был целый камин таких "куколок"...  "Прав Агинор - ай-да девчонка! А, кстати: где она?"
    Он нашёл её быстро и именно там, где предполагал. Эвал Раммен не утруждал себя роскошными жилищами: проведя пол-жизни в экспедициях, Балтамель умел создать романтический приют воистину где угодно. Тем более - на старом чердаке, будто нарочно созданном для свиданий... Она сидела у него на коленях, а он, приобняв за плечи, что-то нашёптывал ей на ухо.
    - А знаешь, Снежана, Эвал Раммен известен как величайший ловелас Эпохи, - сказал Ишамаэль, неслышно подойдя сзади. - А ещё он любит заниматься раскопками за деньги прекрасных дам, а не так давно сам был женщиной. (33)
    - Обожаю трансвеститов! И секс втроём - тоже! - произнесла Снежана с явным вызовом.
    - Да хоть вшестером! Мне нет дела до твоих интимных пристрастий, даже если ты превзойдёшь Грендаль! А вот о том, что прямо сегодня твой кавалер подарил тебе смерть - следует вспомнить!  - изрёк Ишамаэль,  громоздясь над Снежаной, как туча. Девушка разом сжалась, словно стремясь затеряться в объятиях Балтамеля.
    - Что ты имеешь в виду, Элан? - уставился на него Балтамель.
    - Не более, чем звание Избранной, навязанное тобой. - Или ты забыл, к чему оно ведёт... в большинстве случаев?
    - Неужто ты полагаешь, что кто-то посмеет её тронуть? Держу пари, даже Барид Бел благодарен ей!
    - Пока - благодарен. Пока мы - здесь. О, я успел заметить, во что превратился Круг Избранных на этой земле! Прямо овечки с выставки, сама кротость... Особенно, когда при помощи тер'ангриалов язык в себя вгружали и потом возились с местной... Сетью, дабы ориентироватся в новом мире! Но причина этому - страх! Страх смерти, страх неведомого - вот мы и жмёмся друг к другу. И к ней, полагая её шансом Повелителя. Но то ли будет, если мы вырвемся отсюда, и Демандред вдруг вспомнит, что его обошли снова? Да и Саммаэль с Бе'лалом не лучше. Ты подумал об этом, Эвал? А если подумал - сказал ли ей?
    - Мне кажется, она успела понравится кое-кому...
    - Да, Ланфир, она порой сентиментальна. Как и Асмодиан. А Бе'лалу, как ты, надеюсь, заметил, она понравилась в... личном смысле. Но сердце его переменчиво... если оно вообще есть.
    - Но Агинор, Семираг...
    - Агинор всегда мечтал об ученице и... матери его зверушек. Семираг, возможно, тоже. И в этом - её единственный шанс. Меж тем пока она - невежда, а ты ей о любви поёшь.
    - Я буду её учить...
    - Ты? Учить направлять Саидар?! (34) - хохот Ишамаэля, как гром, прокатился по чердаку, из глаз его брызнуло пламя. Снежана дёрнулась, как от удара.
    - Я имел в виду...
    - Что неплохо бы развить её таланты прежде, чем посвящать в проблемы высокой науки. А для этого не найти никого лучше Месааны, не правда ли?
    - Она не любит меня... - подала голос Снежана.
    - Она трепетно любит любого, кто её просит, по крайней мере - до тех пор, пока ей есть, чему учить. Попроси - убедишься! И советую сделать это побыстрее, прежде, чем за тебя возьмётся Семираг!
    Он посмотрел Снежане в глаза. Она не отвела взгляда.
    - Ладно, воркуйте пока. А ты, Эвал, впредь сообщай мне о своих намерениях. Этот случай я по старой дружбе прощаю, но ты знаешь, что бывает с теми, кто пытается мной манипулировать!
    С этими словами Ишамаэль открыл Врата. И вышел ко льдам Антарктиды и красному Солнцу, до половины ушедшему за горизонт. Здесь, под куполом Силы, он создал дом. Ему, как и Балтамелю, было безразлично: все ли оценят его затею. Но, в отличие от него, он стремился к уединению.
    Но вряд ли возможно уединиться от собственных мыслей. Он продолжал думать о Снежане так, будто она была ему другом или роднёй. И это было, по меньшей мере, странно. Он не имел детей, его любовный опыт был невелик и несчастлив, ему было почти неведомо то, что люди называют дружескими чувствами. Приятели, единомышленники, интересные собеседники, вроде Балтамеля - были, но ближе - никогда. Забавно, но при этом его, Элана Тедроная, считали другом очень и очень многие. Даже Теламон с Илиеной... (35) И тут - эта девчонка. Почему?
    Она выдержала его взгляд. Её не страшит Семираг. Её вообще ничего не страшит, будто наихудшее уже позади... а ведь так оно и есть.
    Так и есть - потому, что пять дней назад никаких надежд у неё не было. Лишь каждодневные издевательства и перспектива однажды погибнуть от руки пьяного мерзавца. За что ему, кстати, ничего не будет, даже от родной оскотиневшейся матери. А вот ей - будет: людское презрение - если останется жива, или суд Создателя, если жизнь прервётся.
    Он долго плевался, познакомившись с верой этих людей, с тем, как она преломляется в их сознании. По их мнению, Создателю нечего делать, кроме как мелочно выискивать поступки, не соответствующие его воле. И, независимо от причин, итог всегда один - кара. Прижизненное горе, скверное перерождение или падение к Великому Повелителю: эти люди не договорились, что из трёх - истина, но поразительно единодушны в том, что кара неизбежна.
   При том, за бездействие кара не полагается, и те, кто молча проходил мимо рыдающей Снежки, могут ничего не опасаться ни в этом, ни в будущем бытии. Достойно удивления, что здесь столь мало "друзей Тёмного". Великий Повелитель местных легенд лучше уже потому, что имеет мужество сражаться с таким Создателем!
    Поразительно, что у Снежки не раскололась душа. Лишь глупцы полагают, что она, мол, неразрушима. Он, Ишамаэль, однажды превзойдя мрачную славу Семираг, экспериментально доказал, что это не так. Именно крушение надежд и расщепляет душу, а Снежка, меж тем, цела. Чудо сродни тому, как у Троллоков  рождаются Мурдраалы. (36) Здесь не обошлось без воли Повелителя, возможно, Асмодиан прав, и сам Шайи'тан откликнулся на её зов? Так и должно быть: кровь зовёт кровь!
    А он устроил ей выволочку: в точности, как строгий отец. Со стороны можно подумать - взревновал к Балтамелю, а на самом деле... хотел защитить от последствий звания Избранной, полученного прежде времени? При этом сам полагая, что уж она-то заслужила милость Повелителя поболее многих. "Я забочусь о ней? Вот так-так..."
    Он постоял немного, обдумывая понятое так и этак. Потом огляделся. Кровавое Солнце недвижно висело у края небес, а низко над горизонтом сияла одинокая звезда. "Венера, мир раскалённый и прекрасный, - подумал он. Однажды я создам дом там, а этот отдам Снежной Леди. И тогда каждый поймёт: обидеть её - связаться со мной!"
    Он открыл Врата, досадуя, что не может проколоть Узор Истинной Силой. (37) И вновь оказался на пороге комнаты с бетонными стенами, но не вошёл в неё, а, обернувшись на каблуках, шагнул в коридор. И долго стоял над грудой обломков, недавно составлявших чью-то жизнь.
   Он пытался найти нечто, принадлежавшее Снежане - и не находил. Лишь тряпьё, бутылочное крошево, обломки грязного стола да примитивный визор, за которым местные проводят часы и дни. Если они и были - её вещи, то давно выброшены или проданы. Разве что маленькая бумажная картинка ещё хранит тепло её рук. Ишамаэль уже знал, что перед ним - так здесь изображают Создателя. Он поднял икону с пола.
    - Когда-то она молила тебя о спасении, - вполголоса проговорил Ишамаэль, держа икону в ладонях. - Долго молила, трепетно, до сих пор след не сошёл. А ты не торопился...  Почему - я тебя спрашиваю? Молчишь... Всегда молчишь.... А зря - ибо враг твой оказался милосерднее, Рыбарь сам пожелал быть у него - и ныне мой ход!
   Он внёс икону в комнату с ободранными обоями и закрепил на стене напротив окна.
   - Надеюсь, видеть ты ещё не разучился?

*****
   Серёга - Ястребиное Крыло спал и видел сон. Чужой сон - с ним такое порой случалось: когда-то - редко и сны были смутны, после женитьбы - часто, после войны - снова изредка. Ему снилась Маха, вернее - ему снилось то, что снилось Махе. Она пребывала в полудрёме, устав после какой-то неприятной беседы, возможно - с тётей Валей. Она вместе с нею злилась на мужчин - и не мудрено: пол-года назад Валькина семейная жизнь уже была не сахар - и вряд ли изменилась к лучшему. Потом, поворочавшись в кровати, Маха стала вспоминать молодость: веселье, игры, Яшку... - но тут же прервала себя:
   "Дура я была дурой! - едва не кричала Маха во сне. - Драпать надо было из этой проклятой страны, как из чумного города, а мы вместо того в игрушки играли! А этот дубина стоеросовый до сих пор о том ностальгирует!
   Сергею Денисовичу, даже сквозь сон, стало очень-очень горько.
   - Прошлого не вернёшь, - прошептал он. - И кто его знает: были бы мы живы, сбеги за кордон. Едва ли не все города, что были для наших сограждан предметом мечты, ныне в пепле и руинах. Там был бы и наш пепел, а так... да, дела плохи и надежд не видать, но это не повод надругаться над тем, что было дорого, и что у нас никто не отнимет, ибо память отнимаема лишь вместе с жизнью. По крайней мере - пока мы ею дорожим...
   А Маха всё ворочалась в полудрёме и сон её Серёгу не отпускал. На этот раз до Махиных ушей долетала перебранка тётки Вали ещё с кем-то.
   - Мы столько прошли, где твоё сердце! - возглашал мужской голос.
   - Тебе сказать, или - не при мужчинах? - огрызался женский. - Своё ты там же забыл?
   - Оно - у тебя, ты знаешь...
   - Ага, прямо как в песне: "Возьми моё сердце, возьми мою печень, возьми мою почку, возьми и вторую!" Всё, мол, возьми, только хуя оставь, дабы в чужие щели совать чего было. Так ли, козёл?
   Ответом были невнятные восклицания.
   - Да ты расслабся, мне уже похер, - примирительно произнёс женский голос. - Ты мне теперича без надобности: что с хуем, что - без. Иной завёлся, потвёрже твоего. И не только - в штанах.
   Раздалась оплеуха, потом - звон разбитой посуды, мужские маты, быстро перешедшие в визг, коий звучит лишь тогда, когда человека чем-то ошпарили, далее - визг женский, вопли "убивают!!!", глухой удар, мужской вскрик, стук отворяемой двери, да грохот чего-то, летящнго беглецу вослед.
   Махин страх там, в далёких и малознакомых Новосёлках, был столь силён, что Сергей Денисович едва не подскочил на кровати, мигом выпрыгнув из объятий сна. Он огляделся, поначалу не соображая: сперва - где он, а потом - куда девалась Маха. Наконец, вспомнив то и это, он лёг спать вновь, но сон не шёл. Он ворочался так и этак, пытаясь, как то бывает при бессоннице, отыскать "ту самую позу". Но вместо неё - отыскал плотный свёрток бумаги, оттягивающий карман. Серёга встал, зажёг коптилку, и при свете её принялся читать плотные, мелованной бумаги, листы, пропечатанные на добром довоенном лазерном принтере.
   "Где-то есть город" - значилось на первом из них.
   
*****
ГДЕ-ТО ЕСТЬ ГОРОД.

   "Только бы не увидели, только бы не увидели, меня не видать, меня - не видно, ах, троллок подери, - только не Направлять, только не Направлять, заметят ведь, поганки! - страстно шептал Антошка Сенцов, известный в ролевых кругах, как Ранд ал'Тор, пробираясь по задворкам далёкого микрорайона сквозь душную летнюю ночь к дому Лилии Матвеевны. - Повелитель Тьмы, если ты вообще где-нибудь есть - помоги, а? А то на Создателя в таком мраке надежд мало... Только бы не увидели, только бы не почуяли, только бы своим тер'ангриалом растреклятым не определили, Мурдраала им в постель, стервозницам! А-а, проклятье, ещё один забор!"
   А ограды всё не кончались... Да если б просто заборы: едва ли не каждый подъезд, каждый ларёк, каждый цветник и каждая автостоянка были обнесены заборами, заборчиками и заборишками - хоть в четверть метра высотой, но всё равно - чертовски мешающими пробираться ночными дворами. Порой Антошке казалось, что он сослепу выпал из этого мира в какой-то другой: наверное - в тесный и жуткий мирок, где вся земля поделена на квадратики - оройхоны, а где не поделена - там разверзглась бездна далайна с голодным Йорол-Гуем на дне. (38)
   Вот наконец и дом. Невысокий заборчик - ровно по грудь, а не "ного-лом по-колено", калитка открыта, над дверью горит одинокий фонарь. Взойдя на крыльцо, Антошка несмело постучал.
   - Кого Драгкар несёт? - раздалось из-за двери.
   - Элан, это я, Ранд! Кончай с Тёмным трепаться - открывай!
   - Фуф, чего так поздно?
   - Прятаться пришлось. Эти возле автостанции так и рыскают.
   - Хвоста нет?
   - Откуда? Они слишком гордые, что б заморачиваться.
   - Заходь!
.....   .....
   Антошка прошёл длинным тёмным коридором, пахнущим самыми что ни на есть домашними запахами: укропом, яблоками да мышами, и, вступив в слабо освещённую комнату, тихо присвистнул.
   И было с чего: заместо электричества по комнате тихо плавали летучие огоньки на манер болотных, в углу неестественно бездымным пламенем пылал камин, сварганеный из картонного короба, а над столом парИло нечто и вовсе странное: будто линза без рамок, и через неё лежащая на блюдечке печатная плата казалась огромной, как гора.
   - Ты... Направляешь здесь? Но это опасно!
   - Уже нет. Лилейн сплела некий барьер, на манер Фар Мэддингского тер'ангриала, (39) только - кольцом, и теперь внутри - Направляй, сколько влезет, а снаружи - не видать. Света, кстати - тоже.
   - А если - сверху?
   - Так айзседайки (40) - не летают. И под землёю, вроде, не шастают.
   - Круто! А чего это вообще Лилейн помогать нам решила?
   - Вот её и спроси, как придёт.
   - А где она?
   - Полагаю, айзседаек замолаживает. Среди них тоже вменяемые личности есть.
   - Ой, не верю! Ты в курсе - Саммаэля укротили. (41)
   - Да ты что!
   - Представляешь? Ещё и Перрина...
   - Ему-то что сделается: не Напрвлял сроду.
   - Не скажи... Гошка Прыщ, как укротили его, пол-года не прожил: упился и замёрз.
   - Так может, он-то как раз и Направлял?
   - Ага, как же! Троллоки не Напрвляют, а он: ну чисто - троллок. По жизни...
   - Почём знаешь - про Направление?
   - Тестировать просил. Уж очень ему хотелось чем-то особенным барышень кадрить. Ну да он не особо печалился - фокусы освоил. Вот за них-то его айзседайки и "коротнули"...
   - Всё равно - совпадение. Кто не Направляет - тому укрощение пофиг. Ну, кроме недомогания на пару деньков.
   - Нифига! Ещё и как не пофиг! Я, кстати, так задержался от того, что Исцелял обоих. С Саммаэлем, по свежему следу - вроде, вышло. А вот у Перрина... чую - оборвано что-то внутри, а починить - не могу.
   - Душа оборвана! - раздалось из коридора. - И вслед за голосом в комнату зашла невысокая женщина со сложной причёской, из которой торчало множество шпилек.
.....   .....
   - Лилия Матвеевна, где вы пропадали? - поднялся ей навстречу Васька Коврижников, известный средь ролевиков как Элан Морин Тедронай.
   - Да так, беседовала кое-с-кем, уклончиво ответила она. - Да разговор ваш слыхала.
   - И что вы имели в виду... про душу?
   - Да то и имела! Укрощение, тем паче: в том виде, что они делают - погибель любому: направляет он аль нет.
   - А почему?
   - Потому, что все и всё, что на свете есть - на Единую Силу завязано. Это... как тепло: мы вот не видим тепловых лучей, а змеи да камеры хитрые - видят, но греется - каждый. Потому и помирают укрощённые - у них то место, чем тепло черпать, вырвано. Кто направлял - раньше мрут, потому что их ещё и тоска по утраченному грызёт, а кто нет - потом загибаются!
   - А что это за место такое - куда Единая Сила прицеплена? - спросил Ранд.
   - Да то самое место, которым человек новое творит. Оно у всех одно, хоть делает и разное: кто - пишет, кто читает, кто поёт, рисует, а кто - просто смотрит да слушает. Вырви его - и жить незачем.
   - Тогда бы на Прыща то не подействовало: все извилины прямые.
   - А вот и нет! Прямые да простые - да, глупости в голове одни заместо ума, но - свои глупости-то! А укрощение-усмирение лишь тому безбоязненно, кто сам вообще ничего не мыслит - лишь по чужой указке. Да только такие и не живут без внешнего толкания...
   - Раньше вы это не говорили...
   - Не знала раньше - сегодня допёрла. Усмирили тут одну: Аделис, вы её не знаете. Пела она - заслушаешься! Да только - уже не поёт. И не "не хочет" - а вообще разучилась, словно и не умела никогда.
   - За что её так?
   - А то ты не знаешь? За любовь, конечно! Девки эти лишь от неё одной в ярость и впадают, а всё остальное им пофиг, ну разве что, если троллок в суп нассал...
   Лилейн надолго замолчала.
   - Лилия Матвеевна, а началось-то всё это когда? - нарушил молчание Антошка - Ранд.
.....   .....
   - Хороший вопрос... - пробормотала Лилия. - Давно началось, когда вас, как теперь говорят, "и в проекте не было". И, кстати - не называйте меня Матвеевной, Лилейн я для вас, идёт?
   - Идёт.
   - А вы, говорят, тоже на ролёвки ездили?
   - Я? О, да, и было то давным-давно, так что... Эвал, хватит под окнами торчать, заходи!
   В окно протиснулась высокая барышня в блестящем платье.
   - Ну ты даёшь! - воскликнул Антошка.
   - Так ведь легенда обязывает! - рассмеялась барышня.
   - Чего: пришибли да переродился?
   - Ага, сам от тоски подох.
   - А тебе идёт...
   - Спасибо! - барышня сделала реверанс. - Только я не один: и протянула за окно руку.
   Опершист на ладонь дамы, кою чаще звали Иваном Горюновым, либо - Балтамелем, в комнату забралась ещё одна барышня: маленькая и стриженная, в пышном шёлковом платье.
   - Фортуона! (42) - представилась она.
   - Принцесса Туон! - хохотнул Васька. - Где Шончан потеряла?
   - Кабы знала, где - мигом бы Коринне учинила! - сквозь зубы бросила девушка.
   - Она - не из айзседаек! - взвился Балтамель. - Хотя относительно Направления - не уверен. Саидар я, несмотря на облик, не различаю, да и вообще - ныне дичок дичкА, к счастью, не видит издалека.
   - Чего она здесь забыла? - проворчал Антошка.
   - Нас! Мамку у неё айзседайки свели, папане сделали чегой-то - и он сбрендил, а она этих чокнутых страсть как не любит, да и они её, в последнее время - тоже. Пришлось похищать.
   - Так по городу и ехали?
   - Ага. И, надо сказать - не зря. Девчата нас за двух подружек принимали, и айзседайки, скорее всего - также.
   - А парни?
   - С ними вообще смех. Один пялился-пялился, а потом у меня и спрашивает, несмело так: "А вы точно барышня?". Ну, я, гордо: "Нет, я травести!" А он: "Фуф, значит - не из этих!"...
   - Во времена настали, скажи?
   - Ага. Только почему-то снова драпать охота.
   - Ладно уж, заходи, принцесса! - улыбнулась Лилейн. - В тесноте - да не в обиде. Однако если так будут и дальше ко мне беженцы прибиваться - срочно надо Плетение Врат изобретать: все не уместимся.
   - А куда Врата (43) откроем?
   - Да хоть на Марс! Надеюсь, айзседайки туда нескоро доберутся.
   - Вы обещали рассказать - с чего это всё началось, - напомнил Ранд.
   - Да, сейчас: как раз гости прибыли, - Лилия Матвеевна уселась в плетёное кресло, потоками Силы грея чайник.
.....   .....
   - Как я уже сказала - началось то ещё в года моей молодости - сразу после Союза.
   - Вы... с тех времён? Не скажешь... - удивился Балтамель.
   - Грубите, мальчик! - окоротила его Лилейн. - У женщины, а тем паче - у Айз Седай, возраст спрашивать неприлично.
   Однако... я действительно кажусь куда моложе, чем есть, и застала Союз, так сказать, на закате славы. Тогда не печатали фэнтези, да и фантастику - не жаловали, мол - отвлекает от строительства коммунизма и стояния в очередях. От того потому, когда в Перестройку издали Толкиена - бум разразился будь-здоров! И подсели мы на него так, что мало не покажется! Не в Средиземье играли - жили там! И это было прекрасно, кто б нынче чего не говорил...
   Однако уже тогда первый звоночек звякнул: кое-кто стал роль в жизнь переносить, да если бы свою - чужую! Играешь орка - значит, в душе - бандюган, Саурона - стремишься к власти, а если, упаси Единый, Феанора - все, ховайтесь в жито!
   И невдомёк было охламонам тем уразуметь простую вещь: человек играет в того, что ему просто интересен: характер исследовать, а то и вообще - облагородить. Феанор ведь не с детства Телерей резал, Саурон не сразу к Мелькору подался, да и орки - прежде эльфАми бегали... Но так было положено начало недоверий и подозрений.
   Потом, вроде, стало полегче: Муркок, анамешки... Здесь уже не наподозреваешь - пафос не тот! Злых и добрых сил нету вовсе - есть лишь наглые, желающие под себя прочие подмять. От того зло и происходит, а добро - в равновесии, в балансе.
   Но всё когда-то кончается: особливо, если балансом этим по жизни и не пахнет. После кризиса, как народ очухался малёхо - захотели сразу и всего. Что б - как на рекламе и даже лучше! Это сейчас вы друг перед дружкой лишь электроникой хвастаете, а она - всё на свете умеет, да только раньше - иначе было. Телевизор - одна покупка, магнитофон - вторая, книги - сразу много, а там ещё - холодильник покруче, микроволновка, и самый страшный зверь - ремонт! И оказалось вдруг - всего этого по гроб жизни не купить, однако реклама убеждала: "не купишь - лох!". "Хорошая реклама должна вызывать у потребителя чувство жизненной катастрофы, если он не купит товар!" - уж не помню, какой гад это сказал, но катастрофа - наступила.
   Не сразу, конечно. Сперва народ губу раскатал - и ну добывать деньгу любой ценой! Кто на трёх работах корячится, кто - у родных клянчит, кто в кредиты залез, а кто - надеется выгодно замуж выйти или, хотя бы - заставить мужа ишачить блистательного будущего ради. И вот тогда-то сама любовь обиделась - и ушла.
   Вы себе представить не можете, с чего начинали молодожёны юности моей! Он - в общаге, она - в общаге, после брака - тоже общага, только - другая, семейная. Нет, само по себе это не хорошо - хорошо иное: всяк был уверен, что всё - впереди, но жить при этом - и сейчас стОит. Думаете, то только при Союзе было? Посмотрите кино о довоенной Америке!
   Наверно, где-то и сейчас так есть. Да - не у нас... У нас дочки-матери сперва нагрузили мужьёв своих неподъёмными запросами, а когда те с того испортились - их же и обвинили. "Мужики, мол - сплошь козлы", Ну а те в ответ, само собою - "Бабы - дуры". Потом и роли, и "кто первый начал" - не раз менялось, да не в том дело. Где любовь была, или хотя бы страсть - разверзглось поле боя! И убитых на том поле - немеряно!
   - Вот у тебя, - тонкий палец Лилейн упёрся Ваське в грудь, - как отца величают?
   - Ну, Лиль Мат... то есть - Лилейн, вы такое спросите...
   - А у тебя? - палец переместился к накладной груди Балтамеля.
   - Богданом, кажись... - только, по-моему, о том - как о возрасте у дамы, спрашивать неприлично...
   - Вот именно! - палец взлетел вверх, - уже и неприлично! До того дошли, что спрашивать нельзя: где там тот отец: в лучшем случае - на отчима нарвёшься... Строили равенство - получили матриархат. Точнее - матриархальный патронат: бабла-то и сейчас мужик зарабатывает в среднем больше. Да только квартира его - мамкина, воспитан он одною мамкою, и хорошо, если она ему семейного счастья желает, а не до седых волос при ней быть.
   Да только что бы она не желала - другая мамка есть, а при ней - дочь. И настропаляет мамка дочь свою, как бы та чужого сынулю заарканила да выдоила. Но потом первая мамка в бой вступает: не дадим, мол, сыночку в обиду! Вот и порвали семейку напополам... Впрочем, какую там семейку, семейка - это когда любовь, а здесь - сплошные манипуляции да квартирный вопрос... Впрочем, от краткого сожительства того дети нарождаться всё ж успевали, а значит - есть из кого новое поколение людоедов клепать... К тому же - барышни, что с детьми да без мужа остались - реванш взять хотят, а женихов-то и нету! Пуганые стали женихи: те, у кого уж один брак за спиною. Да и как не испугаться, коли смотрят на тебя, что кот - на сметану.
   - Да, дела, - протянул Васька. - И точно: куда не глянь - всюду одни лишь одинокие матеря. А вот толпы женихов - не наблюдается...
   - Вот потому-то новое фантазийное увлечение и привело к безобразию, - продолжала Лилия Матвеевна. - По больному месту попало. И извлекли из него дочьки одиноких сердец то, что извлечь хотели.
   Чем мир Колеса отличается от нашего? Правильно - матриархатом! А почему он там? Да потому, что мужчины - порчены, ибо Саидин - запятнан. Не все, конечно - да кого это трогает: память о Разломе мира и за три тыщи лет не выветрилась!
   Вот этим и соблазнились одинокие сердца: мыслью о том, что женшина по рождению - лучше, а мужчина -  второй сорт, и из него любые верёвки вить надобно, ибо не человек он вовсе, а так - бычок норовистый. В самую точку отрава попала! Чего уж удивлятся, почему какой-то из айзседаек в голову стрельнуло: это всё от того, что мужская Сила и у нас порчена Тёмным.

   - Так ведь нету Тёмного! - воскликнул Ранд. - Сколько искали - фиг нашли!
   - А это им не важно, - продолжала Лилейн. - Есть, нету - какая разница? Главное - есть на кого свалить, тем паче, что Друзья Тёмного как раз объявились.
   - И не мудрено, - сплюнул Тедронай. - При таких делах - только к Тёмному и бежать: есть он аль нету... А как люди Направлять научились?
   - А никак! Всегда умели. Помню, на играх - тех ещё, толкинистических: что намагичили - то и будет! Погода, опять же - ну очень от игрового действа зависила... Да только у Толкиена - магия не прописана, а у Джордана - очень даже да. Как в учебнике! Вот и научились Силу за хвост ловить да на дело применять. А далее - коллективный эффект: кто-то начал, остальные - подхватили.
   - Так что - вскоре все поголовно Напраслять начнут?
   - А почему бы и нет? Всё когда-то бывает впервые...
   - Как укрощение...
   - Это-то как раз закономерно. Держу пари на последний оставшийся в живых зуб - айзседайки наши прекрасно осведомлены о последствиях укрощения. Да только что им с того? Направляющий мужчина опасен: не порчею несуществующей - а как угроза бабьему доминату. По их мнению: рожать, воспитывать, направлять Силу, распоряжаться деньгами да планировать завтрашний день - есть эксклюзивное право одних лишь женщин. И не всяких - а лишь согласных с ними: тех, кто не согласен - они уже усмиряют. А мужчины по их мнению - лишь ломовые лошади в ихней телеге. Ну разве нас волнуют права лошадей? И долго ли мы плачем, если какая из них сдохла с натуги? Либо даже - если заболела и её пришлось забить?
   - Во троллоки! Феминистки хреновы, пол-человечества в да'ковале обратить решили, шончанцы! - скрипнул зубами Васька.
   - Кто тут шончан оскорбляет! - взвилась Туон. - И феминизм я в обиду не дам! Никакие они не феминистки, это я - феминистка, а они... шарцы! Айяд! (44)
   - Прости, Фортуона! - извинился Васька. - И о троллоках я - зря...
   - Ага, точно - шарцы! Шаровички, то бишь! - поддержал Фортуону Антошка.
   - А помнишь, как мы шутили: Шару, мол, основали бывшие студенты Коллам Даана - и назвали в честь почитаемого божества! - отозвался Балтамель.
   - Уже не смешно... - прошептал Васька.
   - Так, лекция окончена, волшебный чаёк готов, попьём - и спать! - возгласила Лилейн. - Не бойтесь - вилочник я не клала!
   Чаёк был выпит, гости стали мостится. Фортуона легла у окна, так как только она помещалась на широком, но коротком сундуке, долговязые Антошка с Васькой забрались в здоровенную кровать. Хотели взять и Балтамеля, но он, изрекши, что "человек - не глина", растянулся на полу, а Лилия Матвеевна ушла а свою комнату.
......   .....
   - Интересно, оно так и было? - шептал Ранд Элану, когда угасли волшебные огни.
   - Думаю, что да. Это - не первый рассказ, что я слыхал.
   - Послушай, но - почему?
   - Что - почему? Почему девчата взбесились?
   - Ну, типа того...
   - Так ведь Лилейн объяснила.
   - Всё равно - поверить не могу...
   - Нескромный вопрос: а твоя девушка когда сбёгла: до или после обретения Силы?
   - До. Сперва пилить стала - о том, что я мамке да подружкам её не нравлюсь, мало зарабатываю: это на учёбе-то, а потом - с концами.
   - А у меня - после. И тоже - пилила, хоть я и деньгу приносил...
   - Всё равно - бред какой-то. Ну ведь у того же Джордана - какие парни есть! Мэт, Перрин, тот же Лан.
   - Так ведь не обстрижёшь их, что баранОв - брыкаются. Вот в том и загвоздка.
   - А ещё я, помнится, "фанфики" читал, там половина - про любовь, и авторы - сплошь девчата...
   - Ага, ты ещё слэш вспомни...
   - А что - слэш: тоже любовь ведь... И - девчатами писаная.
   - Ага... Занятся, что ли, с тобой любовью?
   - Так я ж по девочкам!
   - Так и я - тоже. Да только не в том прикол.
   - А в чём?
   - А в том, что даже ежели б мы трахались и были не-разлей-вода - в их глазах то любовью всё одно не было.
   - А что - было?
   - Вот если бы я тебя ради в пожизненный кредит влез - тогда бы было! - веско изрёк Тедронай.
   - Да Шайи'тан (45) вас подери! - взвился с пола Балтамель. - Тоже мне, развели на ночь глядючи "Анализ осознанного значения"! (46) А моя герла, про-между-прочим, прежде чем от меня уйти - именно того и потребовала!
   ...Засыпая, Ранд заметил, что Фортуона не спит, а сидит у окна, пристально глядя вдаль.
.....   .....
   На следующее утро принцесса Туон заявила, что ушла из дому, в чём стояла, а потому - надо возвернуться за шмотками, и желательно - не одной, так как "по сравнению с моими родаками все звери Шончан нервно курят в сторонке".
   В ответ на это Балтамель церемонно расшаркался и извинился: мол, не могу, работа в клубе.
   - А что за клуб такой? - спросил Ранд, давненько искавший толковую работёнку.
   - Ночной. Был.
   - А чего утром идёшь?
   - Я же говорю - был ночным.
   - Так чего в нём?
   - Гей-клуб. Тоже - был.
   - В смысле?
   - А в том смысле, что айзседайки на геев почему-то забили, и там теперь всяк свободный чел тусуется - круглые сутки. С девчатами: парочки, представляешь? Правда, девчата туда под парней гримируются, что б, значит, айзседаек за нос водить, да то - пофиг. Сходим - не прогадаешь!
   - Э, а как же я? - спросила Туон.
   - Так - после, вечером.
   - Идёт.
   - А кто со мной пойдёт? - вновь спросила Туон.
   - Антошка, - ответил Тедронай. - Я не могу: куча работы: кушать-то всем надобно. А Ранд наш пока без дела.
   - Я тоже могу через Сеть деньжат наварить! На рекламе, там...
   - Увы, пока не можешь! - веско сказала Лилия Матвеевна. - Элан не в Сети: сидит себе за барьером, да паяет-направляет, а ты ведь не удержишься - и Направишь онлайн. Что, не доводилось на френдов через Интернет Направлять?
   - Доводилось... - понуро ответил Ранд, взял Туон за руку и поплёлся к остановке.
.....   .....
   Ехать оказалось далеко, тремя транспортами, едва ли не через весь город. ДорОгою они вволю наговорились с Туон об играх, о Джордане, да об том, как местные айзседайки дошли до жизни такой. Туон оказалась чудесным собеседником - Ранд давненько ни с кем не испытывал такой свободы, как с нею - даже с прежней барышней: Лидочкой, кажется, что тоже была из ролевиков, но болтать предпочитала, лишь "перемывая чьи-то кости".
   О родных Ранд Фортуону не спрашивал. Да и о своих не говорил. Было бы чем хвастать: мать сбрендила - и даже не по айзседайству - а по оккультной линии...
   Вот и дом: старый, трёхэтажный: квартир, наверно, на двенадцать, с взаправдашним чердаком, балконами с решётчатой оградой, да целым выводком кошек во дворе. Ранд всегда мечтал жить в таком - что и соседи были, и - не бетонная коробка, бороздящая облака. Они поднялись на второй этаж - и позвонили в дверь.
   - Явилась! - торжествующе возгласил небритый мужик в трусах и грязной майке. - И, надо сказать - исключительно вовремя! Вперёд, императрица, живи ты вечно: сделай своей мамаше Тармон-Гайдон, а то она меня уже живьём ест, прям - Семираг... Ой, а это - что за парень?
   - Ранд ал'Тор! - ответил Антошка.
   - О, Дракон, заходи! С возрожденьицем!
   От мужика изрядно несло спиртным.
   - Мам, ты чего папу мучаешь! - крикнула Фортуона в коридорные недра.
   - Какая я тебе мама? - раздался из угловой комнаты скрипучий голос. - Была мама - да вся вышла! Не захотела по-человечески жить - так проваливай!
   - А что такое "по человечески"? - спросил папаня в майке.
   - Козлам - не отвечаю! - взвизгнул голос. И тут же продолжил: - По-человечески - это как люди живут! Вон, учение новое изобрели - так пользуйся, а не хочешь - вали к своим... троллокам!
   - Это ты - о Силе? - спросила Туон.
   - Нету никакой Силы, это для вас, богохульников - Сила, а для нас - Мать. Богиня! Мы сотворены ею, по её подобию, ну, кроме некоторых - и она даёт избранным свою власть. Дала - бери и пользуй: как люди говорят, да матери на радость; а не хочешь - гний под забором!
   - Я только что оттуда! - язвительно промолвила Туон, вступая в коридор. - И пришла не к тебе, а за своими вещами.
   - Зря пришла! - в коридоре показалась дородная тётка в замызганном халате. - Тю-тю твои вещички! На мусорник снесла - да машина увезла! Ищи-свищи, по помойкам дрышИ!
   - Это... правда? - спросила Туон у отца.
   - А что я мог сделать? - пробормотал тот. - С тех пор, как эти... чегой-то со мной сотворили - ослушаться не могу, только от водки слегка попускает. Ещё и тащить пришлось... четыре короба, едва не надорвался...
   В ответ Фортуона залепила папаше звонкую пощёчину.
   - Правильно! - поддержала её мамаша. - Бей сильней! Он - сдохнет, ты - сядешь, а я наконец-то жилплощадь займу да нового козла захомутаю!
   - Не встанет! - резко ответил Ранд.
   - Чего?!? - не поняв, кто это говорит, завизжала мамка. - Ещё и как встанет, не то, что твой!
   - А вот и нет! Блевотина помешает!
   При этих словах нутро дома загрохотало. Со стороны ванной раздался звон разбиваемого фаянса и влажный плюх. Дверь сорвало с петель, а за ней...
   За ней стояла зелёно-коричневая волна. Пол-секунды она качалась, словно примеряясь - и рухнула на визжащую даму. А вслед за ней из ванной вставали новые и новые зловонные валы.
.....   .....
   - Здорово ты их! - восхищалась Туон получасом позже, когда они, взявшись за руки, шли по городу. - Как, если не секрет?
   - Канализационный накопитель. Бак тысяч в восемь литров отборнейшего дерьма: в этих домах подключения к коллектору нету.
   - Круто! Во имя Света Дракон Возрождённый призвал дерьмодемона! А... что ты ещё умеешь?
   - Да разное... Исцелять могу, воду да камни ворочать, ветер подымать, пламя зажигать, даже летать умею.
   - Ух ты! А пишут - нельзя...
   - Дурни - потому и нельзя. Для полёта Силу не на себя направлять надо, а на воздух, что под тобою. Взлетаешь от воздушного давления, что шарик у игрушки с Макдональдса.
   - Сам придумал?
   - Ну, да. Только это ж - проще пареной репы...
   - А я пока только вешами швырятся умею. И то - лишь если крепко разозлюсь. А так - одно только пламя.
   - А куда это тебя маман так замолаживала, что - прогнала?
   - В секту ихнюю. Вроде айзседаек - только ещё и какой-то богине молятся... Вещей жаль...
   - А что было там?
   - Одежда: цивильная и игровая, а ещё - рисунки...
   - Вот это - жалко по-настоящему. Хоть фото есть?
   - А как же! Только... фото не ведало прикосновения моей руки.
   Звонок телефона прервал их беседу.
   - Немедленно приходи, к нам заявился Гоша, он тяжко болен!
   - Хорошо, мама, бегу! - ответил Ранд.
   - А Гоша - это кто? - спросила Туон.
   - Папаня мой. Сто лет не виделись.

   Ехать вновь пришлось через пол-города, в центральную его часть, где меж разнообразной архитектуры прошлого лезли вверх, как грибы-навозники после дождя, одинаковые небоскрёбы.
   - Явился! - со значением произнесла худющая дама, открывая им дверь на двадцать шестом этаже. На Туон она даже не глянула.
   - А Гоша где? - обеспокоенно спросил Ранд.
   - А нетути! - развела руками дама. - Хитрость то, знала я: ты к родной матери - ни ногой, а вот за папашею - прибежишь! Весь в него, охломон, глаза б мои не глядели... - дама сплюнула. - Ну да это я так, к слову: дело у меня есть.
   - Ну, валяй дело... - безразлично ответил Ранд.
   - Тут я в одной газетёнке про Плетение хитрое вычитала - для привлечения денёг. Я-то в вашей Силе не разбираюсь, а ты - Направляющий. Сваргань, а - обоим ведь польза будет!
   - Сколько тебе говорить, мама - нету таких Плетений! - вздохнул Ранд. - Вот для лечения - есть, для пайки-ковки - есть, передвинуть чего-нибудь или, там, собрать-разобрать - тоже имеются, а с деньгами - вопрос дохлый. Деньги - не материя, а символ: с помощью Силы можно разве что купюр наштамповать, но то уже - фальшивомонетное дело.
   - Да быть такого не может! - взвилась дама. - На всякую хрень - есть, а на полезное - нету!
   - Говорю ж я тебе: деньги - символ. Их не привлечёшь, лишь заработать можно. Я б так и делал, кабы не эти... айзседайки.
   - Врёшь! - торжествующе сказала дама. - В толковых газетах Плетения и для приманиванья денег есть, и для обретения мужей... Просто тебе неохота о родной матери заботиться! Ревнуешь, боишься: мол, как заведу я себе хахаля, так от тебя квартира и тю-тю!
   - Да я уже пол-года с тобою не живу! - вскричал Ранд. - Может, хватит?
   - Не живёшь, - хитро ухмыльнулась дама. - Но - ждёшь, как я сдохну: под забором-то холодно...
   - Ранд говорит правду - нет такого Плетения! - вмешалась Туон. - Вот Принуждение - есть, это что б кого против воли к чему склонить, да только ни для денег, ни для брака оно не пригодно - лишь для грабежа!
   - А это что ещё за курвочка закудахтала? - вытаращилась на Туон дама. - Зазноба твоя, или как?
   И, вновь поворотясь к Туон, продолжила:
   - Ты гляди, сына моего не трожь! А то пукнуть не успеешь, как в гробу окажешься, от грибного отравления! У меня с этим быстро - и никакая Сила не убережёт! Мой он! Слыхала? Мой!! Во веки веков!
   - Слыхала... - вздохнула Туон, и в следующий миг оцинкованное веро, что мирно дремало на высоком стеллаже, с грохотом наделось даме на голову.
   - А теперь - бежим! - крикнула Фортуона.
.....   .....
   - Ну у тебя и маман! - отдуваясь после быстрого бега, произнесла Фортуона.
   - У тебя - не краше, - ответил Ранд.
   - Она всегда такая?
   - Да. И пока отец был - тоже во всякий вздор верила. А твоя?
   - Моя сбрендила недавно. А вот папа... раньше он другим был.
   - Его укротили?
   - Не знаю. Наверно...
   - Здорово ты на неё ведро одела.
   - Я ж говорю: направляю, лишь когда разозлюсь. Как Найнив... А без злости - только это: с руки Туон сорвался огонёк и проделал аккуратную дырочку в стальном парапете.
   - Ух ты! Ай-да пламя! Железо - и насквозь!
   - Оно у меня всегда такое.
   - А если чего потолще да поплотнее? Камень, там?
   - Не имеет значения - то же самое.
   - Так может, то Погибельный Огонь?
   - Такой маленький? Шутишь...
   - А мы сейчас проверим! Вот, гляди: я сделал царапину осколком стекла: если ты сейчас стекло спалишь и царапина исчезнет - значит, Погибельный. Направляй!
   Царапина исчезла в единый миг.
   - Ух ты! - воскликнули они в два голоса.
......   .....
   - Слушай, Туон, а у тебя сигарета есть? - спросил Ранд пятью минутами позже.
   - Нет, не курю я, да и ты, вроде - тоже. А тебе - зачем?
   - Дело на сто тысяч... вау, нашёл!
   Ранд поднял с земли сигарету.
   - Чья-то удача до нас пришла, - прошептала Фортуона. - Папа так говорил, сигарету найдя, пока не...
   - Может его, того - Исцелить можно?
   - Вряд ли. Они его - несколько раз, всем скопом... А как это тебе так везёт?
   - Дракон, потому что! - деланно рассмеялся Ранд, стремясь хоть чем-то развеять Туонину печаль.
   - А если серьёзно? Направляешь?
   - Нет. Просто - везёт порой.
   - Как Мэту? Или... А вдруг ты действительно Льюис Тэрин? Не помнишь ли чего такого?
   - Не-а. Другое помню.
   - А - что?
   - Вас.
   - Кого это?
   - Ну, ролевиков. Не всех - но многих. Ещё до встречи. Встречу - и понимаю: виделись мы уже.
   - И кого помнишь? Меня?
   - Тебя - не очень, а вот Элана - в полный рост. Словно мы когда-то братьями были.
   - Да, но он же, вроде - Друг Тёмного?
   - Ну и что? Кто был братом, скажем, у Лана? Да и Теламон с Тедронаем дружили в Эпоху Легенд.
   - А ещё - кого?
   - Лилейн, то есть - Лилию Матвеевну.
   - Она на Кадсуане похожа...
   - Что-то есть, но характер - в разы мягче.
   - Это потому, что вы её не злите. А Балтамеля - помнишь?
   - Почти нет. Его Эгвейн помнит... помнила.
   - А что с ней?
   - Усмирили - и померла. Потому, что под дудку прочих айзседаек плясать отказалась, а исцелять Усмирение тогда ещё не умели...
   - А... кто она была тебе?
   - Почти сестра.
   - Сочувствую... А я тебе - кто?
   - В смысле? - не понял Ранд, обратя на Туон очи.
   - Ну, твоя маман считает, что зазноба. А на самом деле?
.....   .....
   - Кажется, я тебя вспомнил! - сказал Ранд после того, как они, вдоволь нацеловавшись, битый час валялись на сухой, пахнущей близкой осенью, траве под медленно заходящим за окоём солнцем.
   - И - как?
   - Будто у нас важная встреча, ну прям - о судьбах мира: я чего-то предлагаю - а ты упрямишься.
   - Представляешь, и я чего-то такое помню: будто ты предлагаешь нечто несообразное, а мне принять такое честь не велит.
   - Так может ты и взаправду Фортуона?
   - Ну, тода ты точно - Дракон Возрождённый, и не отвертишься!
   - Ой, Авиенда приревнует!
   - Да ладно: было три жены - станет четыре, делов-то...
   - Слушай, Туон, а ты когда-нибудь трахалась?
   - Вопрос за вопрос: а ты?
   - Уела...
   - Что, без кредита - не дают?
   - Можно подумать, у тебя - рота Стражей, как у Зелёной Айя...
   - У меня другое: не хотят. Геи, в смысле. А с барышнями - бывало.
   - А обычные парни?
   - Боятся. Теперь все парни девчат боятся - из-за айзседаек.
   - М-да...
   - Что, трахнуться хочешь?
   - Да не очень...
   - Мало встречались?
   - Нет, не то. Просто... получается, мы - как бы им назло, а охота - что б на добро...
   - Возражение принято. Вот только... а не плевать ли?
   - На что?
   - На значение! Пусть эти курвищи да кобели ихние цепные думают: мол, секс - это так важно. А - нихрена! Не важно! Или - важно! Как решишь - так и будет!
   - "Реальность и недостаток значения"... Читала Тедроная?
   - А он - пишет?
   - Нет, я про того, Ишамаэля. Он же философом был. Может, в Шончан его книги остались...
   - Так чего - забодяжим секас?
   - А - забодяжим!
   - Только, чур - ты сперва объяснишь, зачем тебе сигарета понадобилась.
   - А ты как думаешь?
   - Есть идея, только - шибко смешная.
   - От Погибельного Огня подкурить?
   - Точно!
   - Тогда - давай!
   Струйка жидкого пламени снесла пол-сигареты безследно - зато из второй половины полезли зелёные табачные листья.
   - Ахренеть! - хором воскликнули двое.
   - А ещё я Соединяться умею, - скромно сказала Туон. - Хочешь, покажу?
.....   .....
   Звонок телефона вырвал их из объятий вечерней неги.
   - Элан пропал! - стальным голосом говорила сквозь трубку Лилейн. - Вышел за новой работой - и нету. Балтамель оповещён - и после выступления ещё кое-с-кем едет прямо в Гнездилище, я - тоже туда, а вы - где?
   - На Стратегическом шоссе.
   - Ясно. Стартуйте немедленно, дай-то Создатель - прибудем одновременно!
   - А Гнездилище - это что? - спросила Туон.
   - Резиденция самых упоротых айзседаек: старый театр.
   - Я была там однажды вместе с маман - жуть!
   - Ты со мною? Может - не надо?
   - Ну уж нет! - Фортуона гордо выпрямилась. - Карай ан кайрдазар! Карай ан Шончанрие! (48) - и с пальцев её прянули в небо стрелы Погибельного Огня.
.....   .....
   С Лилейн они повстречались на выходе из метро.
   - ЗдОрово, что вы здесь! - скороговоркой заговорила она. - Я уже выяснила: Элан - у них. Сейчас облачу вас в скрывающее Плетение, и - ходу! Его нужно вызволить как можно быстрее - я краем уха слыхала: ввиду того, что Усмирение - лечится, они готовять какую-то продвинутую пакость.
   - А где Балтамель.
   - Будет чуть позже, зато - не один. И это - хорошо: если что - мы им все вместе вломим: давно пора! Но лучше - если сперва мы трое сопрём Элана по-тихому.
   - А где он?
   - В казематах у нас под ногами - где ж ещё?
   - Может, позвать полицию? - несмело предложила Туон.
   - Ага, как же! У каждого "копа" - мать, и на айзседаек - молится, а сверх того - каждый третий под Принуждением.
   - Ахренеть!
   - А так - везде. Я ж объясняла - сбесились дамы.
   - С чего начнём?
   - Для начала - с маскировки! Ещё не хватает, что бы их растреклятые тер'ангриалы нас учуяли! Эх, жаль - держится недолго, не то, что стационарное "кольцо"... Готово!
   - Куда идти?
   - Сперва - вниз, потом - налево и в дренажный тунель, далее - снова налево, если карта не врёт, а потом - будем открывать двери.
   - Я их снести могу, по-тихому, - прошептала Туон.
   - Она Погибельный Огонь направляет, что зажигалку! - поддержал её Ранд. - Сегодня выяснил.
   - Превосходно! Значит, нам любой замОк - не помеха. Пошли!
   Тёмный подземный путь привёл их к ржавой, массивной двери. Туон приняоась деловито щупать её руками, а Ранду вдруг стало не по себе. Этот коридор, корни, нависающие над головой через разошедшуюся кладку... и где-то вода капает. Будто они стоят у двери в Бездну Рока, нет - в само Узилище, и там, за стальными запорами и ржавыми печатями - Тёмный...
   "Да нет, не гони беса! - мысленно оборвал сам себя Ранд. - За дверью - братишка Элан, а коридор - просто часть заброшенной крепости, на развалинах которой когда-то воздвигли летний театр. Сейчас откроем - и снова будем вместе!"
   Лёгонький лучик сорвался с пальцев Туон, дверь всхлипнула и слегка подалась.
   - Теперь - Воздух. Лилейн, Ранд - направляйте!
   Дверь безшумно отворилась. За нею было пусто - лишь отворённый сундук, да освещённый прямоугольник другой двери - вдали.
   - Увели! Его - увели! - зашептала Лилейн. Скорее!
   Они бросились по коридору - но лишь затем, что бы увидеть зрелище: величественное и страшное одновременно.
.....   .....
   ...Открытый зал театра был полон гостей. Нет - зрителей: впервые за поледние пол-века. Их было множество: женщин разных возрастов в подчёркнуто серьёзных, искличительно-дамских нарядах, с окаменелыми, безвозрастными лицами. Они силели по рядам и просто в проходах: не на земле, а над землёю, так как не нуждались в сидениях. И все они смотрели в одну точку: на бывшую сцену, где, связанный невидимыми нитями, лежал парень, а возле него стояло трое женщин.
   - Ныне мы собрались, - вещала одна из них зычным, усиленным Плетением голосом, - что бы принести миру двукратную пользу! Этот изловленный нами человек есть двойное зло: мужчина, способный Направлять, и к тому же - друг Тёмного! Я понимаю ваше недоверие: нет, не к нашей миссии, а исключительно - к методам оной. Вы наверняка шепчетесь меж собою: "какое-такое Укрощение, да оно лечится на раз!" "Лечилось!" - говорю я вам. Ныне мы разработали и испытали метод иной: теперь не только способность Направлять, но и та часть души, где эта способность живёт, вместе со множеством сопутствующих и совершенно ненужных субъекту воспоминаний, изымается напрочь! И враг не сможет возобновить их! Да пребудет Свет и сгинет Тьма, да живёт в наших сердцах Великая Женщина - первое и совершеннейшее из существ!"
   - Карай ан калдазар! Карай ан Эллисанде! - раздалось от дальнего края котловины. Так во множестве появились какие-то люди, средь которых Ранд узнал Балтамеля и... ещё двоих, хотя уж их-то он в сей жизни не видел.
   Они стояли, взявшись за руки и над ними словно сияло солнце. И - множество огненных мечей полетело от него, подобно лучам.
   - Лилейн, прикрывай, Туон - хватайся за меня, сейчас полетим! - закричал Ранд и, дунув из-под ног Силой, взвился в ночное небо.
   Они рухнули посреди сцены в тот самый миг, когда Лилейн, низвергла в залу потоки воды, проделавшие в рядах врага глубокие прорехи.
   Но Ранду сейчас был важен лишь Элан.
   Он неподвижно лежал на камнях с закрытыми глазами - и лишь слабое дыхание отличало его от мертвеца.
   Прикосновение Силы подтвердило - он умирал.
   А над ним возвышалась женшина - самая страшная из тех, кого Ранд видел за всю свою жизнь: высоченная, в кроваво-красном платье, с белым жезлом в руке.
   - Вот тебе, Галина! - вскричала Фортуона, пронзая Погибельным Огнём страшной женщине руку. - И за папу - тоже!!!
   Новая стрела угодила Галине в бедро. Та рухнула навзнич. Белый жезл покатился по камням, Туон ловко подхватила его.
   - Соединяйся со мной! - закричал Ранд, направляя на "айзседаек" свирепый ветер, от которого те взлетали, словно листья в осеннюю бурю. - Если это - са'ангриал Воры - сейчас мы им покажем!
   Однако растерявшийся поначалу враг быстро восстановил дисциплину. Потоки Саидар Ранд видеть не мог, но нутром чуял - враги Соединяются также.
   Удар чего-то тёмного и плотного потряс древнюю крепостную стену, земля зашаталась, Лилейн отчаянно закричала.
   - А-а-а! - закричал в ответ с бруствера Балтамель.
   И вслед за криком его держащие солнце обрушили вниз струи пламени, затопившие сцену.
   В ответ грянуло снова, тугой поток воды вмиг иссяк, крик Лилейн оборвался. Ещё удар - и двое, держащие солнце, оборотились пламенем, пал с гребня в гущу сражения Балтамель, снопом искр взметнулись в небо двое его спутников.
   Ранд увидел это - и перестал размышлять. Где-то в глубине души надрывался ужас, крича, что происходящее - чудовищно, и он с минуты на минуту запятнает себя убийством, более того: он станет убийцей женщин - но руки не слышали этот крик. Потому что его было поздно слышать! Враг убивал его друзей. Уже убил. И Ранд сплёл поток Огня. И - прошёлся по рядам, словно косой.
   Он наконец поймал Соедининение Фортуоны - и вместе они сплели нечто, досель известное им лишь по книге. Жуткая огнистая бабочка, бешено вращаясь, взмыла над театром. Там, где пролетала она - всё разлеталось в клочья: камни, арматура, люди...
   - Врата смерти!!! - истерически завизжал кто-то: за миг до падения в огнистый вихрь.
   - Да!!! - в два голоса кричали Ранл и Туон. - Кто посеет ветер - пожнёт бурю! Смерть беспощадная всем супостатам!!!
   В несколько мгновений всё было кончено - лишь огни полицейского автомобиля на миг явились над бруствером. Явились - и исчезли, поспешив убраться подальше, как не раз то делали при виде "крутой разборки". Сам бруствер просел в нескольких местах, там, где была Лилейн - зияла рваная дыра, Балтамель и его спутники затерялись в груде ошмётков тел.
   Ранд огляделся - и остановил взгляд на Тедронае. Тот не дышал.
   Зато застонала страшная женщина, вперив в Ранда ненавиляшие глаза.
   - Срази её Погибелью! - горячо зашептала Туон, стирая с лица потоки чужой крови. - А потом - по-новой всех этих. Быть может наши подымутся, ну, как табак?
   Она высоко подняла са'ангриал Воры, Ранд схватил её за руку, и они вместе Направили: будто огненная буря Саидин взметнула океан Саидар во всесокрушающую волну.
   Страшная женщина вспыхнула - и расточилась без остатка. Огромные дыры со змеящимися от них трещинами разверзались там, куда попадал ослепительный перст. Но никто не поднялся с земли. И Элан: как был, так и оставался мертвее мёртвого.
   - Создатель, ты сволочь!!! - закричал Ранд, направляя Погибельный Огонь в небеса. О Направлял и Направлял, выжигая себя до костей, не глядя на то, как звёздный свод треснул и оттуда посыпались какие-то осколки. И лишь когда из прорехи слетела огромная чёрная бабочка - он прекратил свои усилия.
   Достигнув земли, бабочка обратилась человеком без глаз в чёрном, подпаленом во множестве мест плаще.
   - Это самая дурацкая из манер - размахивать Погибельным Огнём! - возгласил человек. Но, оглядевшись, удивлённо добавил:
   - Что, я опять победил?
   И, просияв улыбкою, Тёмный заключил Ранда и Туон в объятия.

*****
   ..."Боги мои, боги мои! - шептал Серёга, закончив чтение. - Господи, как давно это было! Первый "фанфик" Светки-Снежки - он уже тогда понравился ему "сермяжной правдой": ведь куча знакомых семей распались самым позорным образом - и именно из-за вышеописанных причин. И это - несмотря на то, что даровать победу Тёмного в среде тогдашних ролевиков было, мягко говоря, не принято. А почему? А троллок его знает! Выпустить, наверно, боялись. Или, там - внимание привлечь...
   Зря боялись! Ой, зря! Ранд-то, как известно, именно потому и победил, что не устрашился: сперва печати сломать, а после - схлестнуться со сверхмировою силой едва ли не на кулачках. А кабы сдрейфил - нихрена б и не вышло! В точности, как у нас: сперва Союза боялись, потом - кризиса, потом - что б "нищебродом" не прослыть, потом - "возрожденцев", а вот в Тёмного: вернее - в угрозу того, что можно нечаянно мир угваздать - не верили упорно, при этом - считая исключительно дурным тоном рассуждения о возможности той же ядерной войны. Что б, значит - плохими мыслями её не накликать, и это - несмотря на то, что поголовно все были уверены: мол, она невозможна. Призвать то, чего не может быть, боялись: так, что ли? А ведь - так... Одной рукою считали мир неизменным да нерушимым, другою - хрупким едва ли не к слову, третьей руки - дабы его делом защитить, само собою, ни у кого не завелось, а мир меж тем взял - да и кончился!
   И те высокомудрые политологи, что, как шахматную партию, расписывали по пунктикам всю грядущую геополитику, ныне щерят в небо стеклянные рты!
   При мысли этой Сергей Денисович бессильно скрипнул зубами - однако вслед за злостью странное удовлетворение объяло его душу. "Таки-доигрались! - подумал он. - И это - здОрово! А ещё - здОрово то, что они сдохли до нас: и не они, а мы можем сплясать на их могилах. Ради одного этого стОило дожить до сегодняшнего дня!"
   И злость из ярой вмиг стала довольной, как сытый удав, и едва ли не с чувством выполненного долга, Сергей Денисович, наконец, уснул.

*****
   Лёгкий шорох раздался за спиной Ишамаэля. Он обернулся. Из незнакомой комнаты сквозь Врата вошла Снежана.
   - Сама открыла? - улыбнувшись, спросил Ишамаэль.
   - Да нет, куда мне... Месаана помогла.
   - Что, взяла в ученицы? С первого раза, правда?
   - Балтамель попросил... - смутилась девушка.
   - Ой, не надо! Балтамелю бы только хвост распустить... Сама бы напросилась, как миленькая.
   - А почему вы... так Балтамеля не любите?
   - С чего ты взяла? В Эпоху Легенд мы были лучшими друзьями. Знаешь, сколько его выходок я покрывал? Спроси - рассказ на три ночи обеспечен.
   - А кем он был... Балтамель?
   - Историк, ловелас и забияка. Никто не принимал его всерьёз, а зря...
   - А чего - так?
   - Видишь ли, тогдашнее... научное сообщество свято верило и силилось доказать, что бесконечное вращение Колеса суть благо. И я в том усердствовал едва ли не в первых рядах. А Эвал на раскопках нарыл и прочёл иное... В некотором роде, титулом Ни'блиса я обязан ему.
   - Он... обратил вас к Повелителю?
   - Нет, первым был я. Но решение это было принято мною именно благодаря его... открытиям. Пойдём на балкон, такие разговоры приятно вести под небом.
   Они вышли под купол Силы, отсекающий дождь, туманных змей и свирепый ветер.
   - В двух словах гипотеза Балтамеля (50) выглядит так: Колесо не благо, а горе. В некую Эпоху, условно называемую Седьмой, человечество достучалось до самого Создателя...
   - Он не ответил мне! - зло бросила Снежана.
   - Знаю.
   - Тогда зачем он снова в комнате?
   - Что бы он мог видеть нас - повинуясь внезапному порыву, Ишамаэль её обнял за плечи. - Надеюсь, любопытство Ледяной Девы удовлетворено, и мне можно продолжить?
   - Простите, Ни'блис!
   - Да не за что! И, кстати, когда мы наедине - никаких "ниблисов". Для тебя я - Элан. И давай на «ты» - среди Избранных не принято "выкать"... Так вот - уж не знаю, как  они к Создателю добрались и что ему наплели - но он был загнан в логическую ловушку... ну, это всё равно, что попросить двигаться, оставаясь на месте.
   По другой версии - Создатель предоставил им свою Силу в неразделённом виде - это как Истинная Сила Великого Повелителя, только тысячекратно мощнее: с её помощью самую суть мира изменить можно. И наизменяли они такого, что Создатель раскололся с горя, и разгневанная его часть стала Великим Повелителем, а условно-благая - так сказать, ущербным Создателем. И первое, что таковой сделал - закатал всех виновных в непотребстве в Колесо Времени - и Великого Повелителя туда же пленил.
   - Выходит... этот самый миг... когда Создатель раскололся - повторяется при каждом обороте Колеса?
   - Молодец, на лету ловишь! - Ишамаэль похлопал её по плечу. - Как услышал я Балтамелеву теорию - тут-то всё и сошлось! Ах, как это меня воодушевило! Я просто из кожи вон лез, книг понаписывал, доказывал, как это здОрово и какие перспективы открывает...
   - И что, засмеяли?
   - Хуже! Третье имя получил и модным автором стал. В области искусства. Художники, писаки, киношники всякие просто на руках носили. И настрочили гору непотребства - с Айильский хребет высотою - о поединке человека с Создателем, Создателя - с самим собой, либо - об исконной порочности людского рода. И где только сюжеты выискивали - у нас-то тогда тишь да гладь была... В общем, они меня славят, а мне - тошно до печёнок - ведь не то я писал, а как порочный круг разомкнуть и к бесконечности выйти!
   - "Темп бесконечности"... картина... не помню, чья.
   - Представляешь, и я не помню... да и не важно. Книга моя так называлась. Последняя.
   - А первые три? Там что-то про значение?
   - "Анализ осознанного значения", "Реальность и недостаток значения" и "Понимание причин". Разумеется, их зачитали до дыр, я, шутки ради, даже тираж на квейндияре (51) издал. А как иначе - надо же уважить прославленного автора и собственное тщеславие: "прочёл, мол, понял, цитаты прилагаются..." Кое-кто действительно понял и оценил, даже - многие, население у нас, как ни крути, сплошь образованное было... Хотя раньше, до "Темпа", мои философские штудии если кому и были ведомы, так - профессиональным критикам, чей хлеб - выискивать "блох" в чужих сочинениях...
   - А потом?
   - Потом Майрин пробурила скважину в Узилище и я, бешено-злой на своих соотечественников, поехал на милый северный островок, что потом прозвали Шайол Гулом...
   - И как... Балтамель был прав? Великий Повелитель ответил на твой вопрос?
   - Об этом Повелитель молчит...
   Они постояли ещё, глядя на город в редком мерцании свечей за чёрными окнами.
   - Скажите... Элан, - внезапно спросила Снежана. - А почему ты назвал меня Ледяной Девой?
   - Забавный вопрос. По-моему - красиво: Снежана - королева снегов - Ледяная Дева. А что?
   - Сказка такая есть.
   - "Снежная королева", что ли? Так это - не про тебя.
   - Нет, другая, но тоже - Андерсена... её редко издают.
   - И о чём же она?
   - О фее ледников, что презирает людей и о парне, которого она поцеловала в детстве. Он долго держался... пока честен был.
   - А потом?
   "Вокруг зияли бездонные пропасти, вода журчала, звеня, словно колокольчики, и сияя голубоватым пламенем. Все, что мы должны описать столькими словами, Руди увидал в одно мгновение ока.
   Молодые охотники, девушки, женщины и мужчины, некогда провалившиеся в расщелины скал, стояли перед ним как живые, широко раскрыв глаза и улыбаясь, а из глубины, из погребенных под лавинами городов, доносился колокольный звон; молящиеся преклонили колена под сводами церкви; льдины образовали орган, горные потоки загудели...
   На ясном, прозрачном дне сидела сама Дева Льдов; вот она поднялась к Руди, поцеловала его в ноги, и по телу его пробежал смертельный холод, электрический ток... Огонь и лед!.. При мимолетном прикосновении к ним их ведь не различишь!" (52)
   - Да, сильно... Пожалуй, я изменю своё мнение о писателях. Что ж, спору нет - это ты.
   - Я мечтала стать такой, когда... дрожь пробежала по её телу.
   - Теперь - пусть дрожат они! - Ишамаэль указал на город. - А вот и первые дрожатели...
   Из-за угла тихо выехала машина. Словно змея в ночи, словно подкрадывающийся к оленю тигр. В следующий миг из прожектора ударил свет, взвыла сирена и как по волшебству все огни в окнах погасли. Из машины стали выпрыгивать люди, смутные, как тени. Дробно застучали шаги, раздался крик и из окна второго этажа выскочил человек в исподнем. Падая, он ударился о навес подъезда, вскочил, держась за бок, и побежал по улице.
   - Трофим! - закричала Снежана. - Что, пришли и по твою душу?!
   - Кто он? - вполголоса спросил Ишамаэль.
   - Тот, с кем я делила ложе, пока отчим держал меня!
   - Так подержи и ты его!
   Прямо из ниоткуда в воздухе возник смерч. В единое мгновение он поднял человека в воздух и швырнул о стену. Человек пронзительно закричал и полетел дальше, кружась, как гонимый ветром лист. С неба сорвалась молния, пронзив одного из рейдеров - на краткий миг он стал скелетом, облачённым в свет.
   - Может, подсобить? - Ишамаэль взял Снежану за рука. Та судорожно вцепилась в его ладонь.
   ...В небе над домом, раздвигая облака, явился глаз: мертвенно-серый с чёрным, пристально зрящим зрачком. Миг спустя он прянул вниз, волоча за собою гибкое эбеновое тело. Блеснули молнии, пронзая дом навылет, окна разверзлись огненной бездной, машина, как травинка в костре - вспыхнула и лопнула, разбрасывая ошмётки мотора, салона и человеческих тел. Мимо балкона пролетел человек... половина человека. Он был ещё жив и что-то кричал. Но громче его, громче рёва бури, как трель безумной флейты, звенел голос Снежки:
   - Так их, так! Молчали, прятались, а теперь - некуда!! ЖГИ ИХ, ЭЛАН!!!
   Внезапно пылающий дом взвился ввысь - и рухнул на соседний. Но тот не рассыпался прахом - а принял собрата, раскрывшись, как чудовищный рот. Рот сомкнулся - раздался хруст и скрежет, что-то красное и влажное ударилось о купол Силы. Дома слились в каменный шар - и покатились по улице, давя и пластая всё на своём пути. Потом прогремел взрыв - и волна пламени полетела по обе стороны, жадно забираясь в тёмные окна. Спустя несколько минут вся противоположная сторона пылала.
   - На сегодня довольно! - веско сказал Ишамаэль. - Ты и так зачерпнула сверх меры.
   - Так это... я?
   - Конечно. Я лишь помогал тебе вспоминать Плетения, что показала тебе Ланфир. Кстати - ты тут забыла кой-кого.
   Откуда-то снизу, тихо, как призрак, поднялся человек - тот самый Трофим, о котором кричала Снежка. Он был в крови и ссадинах, глаза дико вращались.
   - Ты? - изумлённо прошептал он.
   - Я. - Снежана простёрла к груди человека руку - и рёбра раскрылись ей навстречу. Тело рухнуло вниз - а в руке осталось сердце, толчками изливая кровь. Девушка жадно прильнула к нему губами.
   - Хорошо быть вампиром! - сказала она, отбросив сердце прочь.
   - Нет, Той-Кто-Избранна-Править-Миром-Вечно быть куда лучше, Суерлэйн! - расхохотался Ишамаэль.
   - А кто такая Суерлэйн?
   - Ты. "Суерлэйн" можно прочесть как "Владычица холода" либо "Сердце льда". Всё Древнее Наречие есть великая игра слов...
   ...А на соседнем балконе, ничего не слыша из-за купола Силы, стоял Сергей Денисович и, как зачарованный, повторял: "наконец-то!". Алое пламя плясало в его глазах, чужая кровь забрызгала ему лицо - и он, не глядя, слизывал её.

12. - Вряд ли звёзды примут нас.

   Утром, едва проснувшись и по-новой не найдя титана, Серёга - Ястребиное Крыло, мучимый похмельем, оглядывал комнату в поисках заветной фляжки. Фляжка нашлась под кроватью: как он и надеялся - полная на треть. Не вставая с колен, Сергей Денисович жадно отхлебнул из неё.
   - Уфф, попустило! - сказал он парой минут спустя, блаженно глядя в потолок. - И что за дрянь в этой спиртяре? Надо ж - приснится такое... Ахренеть - не встать! А пора бы...
   Серёга протёр глаза - и рука натолкнулась на нечто липкое. Подслеповато щурясь, он поднёс руку к лицу - и на него глянул глаз: тёмный зрачок и радужка в кровавом кольце.
   Серёга бросился к осколку зеркала - и на него уставилось чужое лицо в багрово-чёрных потёках. Он кинулся к фляжке, осушил её до дна и лишь потом осмелился взглянуть в окно на противоположную сторону улицы.
   Противоположной стороны не было. Лишь груды камней, зубья стропил, копоть, гарь и смрад горелого мяса. Серёга долго не мог отвести свой взор от этого зрелища, не замечая полицейских, что, как муравьи, сновали по развалинам - и не думая о том, что из окна его могут заметить. В голове было пусто. А потом на него накатило...
   ...Так бывало не раз - и всегда - незваным. И всегда - точным, убийственно-точным, когда дело касалось опасности либо беды. В детстве он заранее знал, кто и когда подставит ему подножку, в отрочестве - спас из петли одноклассника, ворвавшись в мастерскую ещё до того, как тот влез на стул.
   В юности, на играх, если накатывало - ему не было равных: что в бою на деревянных мечах, что в роли полководца - от того-то и получил Серёга своё прозвище. Маха, правда, всегда подшучивала, что Серёга в Колесе был не Артуром, а Мин. В ответ он хватал её за талию и кружил, крича светло и радостно: "Льюис Тэрин, как ты изменился!"... Боги-боги, сколь давно это было...
   Но сейчас Серёга чуял иное. Стократ иное - и сильное, как никогда. Воздух внезапно пропитался злом: злом столь высокой пробы, что запах его перебивал и гарь, и гибель множества людей, и предсмертный крик обладателя глаза. В глазах Серёги помутилось - и он едва не врезался лбом в щербатое стекло. 
   Но чувство не отпускало - превозмогая дурноту, Серёга вновь окинул взглядом развалины - и с удивлением понял: запах зла исходил не от руин, и не из квартиры за стеной, а с неба: там, за свинцовыми облаками, невидимый людскому глазу, пребывал КТО-ТО. Он был огромен, как горный хребет - и радостно, заразительно смеялся!
   Попустило внезапно, как то бывало всегда. Зато подействовал спирт - и знакомая лёгкость разлилась по телу.
   - Надо же, примерещится такое... Оно и немудрено - экий пожарище! Интересно, с чего бы это? Не иначе - кто-то газом разжился - а тут молния! Не спал ведь: выходит - помню! А вот как теперича выйти - чёрт его разберёт! Только сунься - вмиг "копы" заметут и хрен чего докажешь! И сидеть нельзя - в пожарище рыться они недолго будут, по домам шерстить пойдут, трупоеды грёбаные. На чердаке, что ль, залечь? Или - в подвале? С чердака, конечно - обзор, но подвал - надёжнее. Если что - проще по-тихому сдрыснуть, да и дверь во двор там есть. И залегать надо немедленно!
   Во мгновение ока спаковав нехитрый скарб, Сергей Денисович тихо ступил за двери. Лестничная клеть была непривычно светла - дома напротив солнцу более не мешали. Он начал спускаться, проклиная шорох собственных ног и досадуя, что нельзя по-быстрому съехать на перилах - за неимением таковых.
   Вот и подвал... Пробираясь на ощупь сквозь завалы хлама, Серёга спускался по пандусу, оставшемуся со времён "Гастронома", к знакомому окну - тому самому, что так любила Любушка, играя в прятки... И замер в изумлении и страхе: подвал был полон чем-то, схожим с молоком. Оно слабо флюоресцировало и временами из него поднимались туманные хоботы, медленно извиваясь, словно танцуя... Не помня себя, Сергей Денисович бросился прочь.
   Он забился в электрощит рядом с выходом - и лишь потом вспомнил, что дом давно обесточен. Сбоку, на уровне глаз, железо прогнило, а ночной взрыв снёс дверную раму - и Серёга прильнул к дыре, как подводник к перископу. Мимо него прогрохотали сапоги "копов", где-то наверху отчаянно закричали: судя по голосам - старик и мальчишка, но вновь обострившимся чутьём Серёга знал - его не заметят. То, что из трансформаторного шкафа живым не выйдешь - сидело в людской памяти и пол-года спустя.
   Из соседнего подъезда показался человек. Женщина. Черноволосая, в ослепительно-белом платье. Вслед за ней - парень в таком наряде, какой в Серёгиной молодости разве что рокеры на сцене одевали. Следом - зрелый мужчина с благородной сединой на висках, человек с телосложением борца и шрамом на лице, женщина со смуглой кожей и грацией змеи, улыбчивая женщина в изящном чёрном платье, ещё одна, и тоже - в чёрном, но - старомодном, какие некогда носили "готы", снова мужчина - седой, как лунь, ещё один - высокий, в безукоризненном костюме - "тройке".
   За ним - дама в сияющем, переливчатом наряде: та самая, что видел Серёга вчера, подле неё - невысокий мужчина с жёсткими, как солома, волосами и острой бородкой, а за ними - трое: худой и стройный человек в чёрном, парень в рубахе с кружевами, а меж них - девушка в брюках и с волосами, белыми, как снег.
   Кампания шла так, словно собралась на прогулку, не замечая руин и снующих вокруг «копов». И люди, неведомо почему, не обращали на процессию ни малейшего внимания.
   - Я сплю или спятил? - Серёга укусил себя за палец. - Вчерашние Отрекшиеся! И их, похоже, кроме меня никто не видит? Нет: видят - да не замечают, вон как тот кривой "коп" их стороною обошёл... Значит, не глюки... Да кто же они, чёрт подери? А может, если им в хвост пристроится - то и меня не заметят? Эх, была-не-была, коль они - Отрекшиеся - поиграем в Драгкара!
   Пулей вылетев из подъезда, Сергей Денисович нагнал компанию, к тому времени успевшую изрядно перемешаться. Смуглая женщина обернулась к нему - и Серёгу едва не свалил навзничь запаха зла. Совладав с собой, он сбавил шаг, и тут же услышал за спиною: "Эй, а ты кто? Тебя, вроде, не проверяли..."
   Ужас придал Серёге силы - и он бросился бежать прямо в гущу странных визитёров. Он налетел на беловолосую девушку всею массой - но не сбил её с ног, а сам растянулся на щербатом асфальте.
   - Сергей Денисович, вы не ушиблись? - участливо спросила она.
   - Нет. А откуда вы меня знаете?
   - Тот самый сосед? - спросил подошедший человек в чёрном. Серёга глянул на него - и обмер.
   Потом весь остаток дня он ломал голову: что его так ужаснуло? Человек как человек, высокий и, можно сказать - красивый. На любителя... Лицо - скуластое и угловатое, будто скульптор из дерева резал, безвозрастное и какое-то... бесполое - так в Серёгину юность девчата рисовали эльфов да персонажей аниме. А вот глаза - синие звёзды сквозь чёрную тучу, нет, наоборот - перед тучей, и не туча то вовсе, а колодец бездонный, и где-то там, в неизмеримой глубине, мечутся в кошмаре алые искры.
   - Элан, позволь, я провожу его, - сказала беловолосая.
   - Изволь. Это твой знакомый, делай, что считаешь нужным.
   - Какие мы добрые! - криво ухмыльнулся мужчина в "тройке".
   - Прости, не спросила! - ехидно ответила девушка с белыми волосами, присев в реверансе.
   - Заодно проверим, каково её Сокрытие, (53) - сказал мужчина с бородкой.
   - Уж не сомневайся, в порядке, - бросила женщина в белом.
   ... "Элан? Она сказала - Элан? - заходились в крике Серёгины мысли, пока он шёл за своей провожатой. - Элан Тедронай? Так не бывает!"
   - ...Ну вот мы и пришли, Сергей Денисович, - улыбаясь, сказала девушка. - Вокзал за поворотом.
   - Откуда вы меня знаете?
   - Так ведь это вы мне книги читать давали.
   - Снежка? ТЫ?
   - Я...
   - А... они - кто?
   - Вам лучше не знать... Ой, Сергей Денисович, что с вами?
   - Ничего.... просто узнал одного... человека.
   Он силился улыбнуться - и не смог. Увиденное сразило Серёгу, как требушетное ядро, хотя это был всего лишь мужчина, куривший возле авто. На двери фургона и на рукаве курившего алел логотип коллекторной кампании - самой известной в городе.
   А когда-то над ним алел не логотип, а знамя. Знамя с алым орлом. И на поясе его была не кобура, а молот. "Карай ан Калдазар! Карай ан Эллисанде!". Карай...
   - ...Да что это с вами?!
   - Вон того хмыря видишь?
   - Коллектора?
   - Ага. Знаешь, кем он был?
   - Сволочью. Они все - нелюдь.
   - Ошибаешься, Снежка! Когда-то он был менестрелем - и пел так, что народ  слушал его ночи напролёт. А ещё он Перрина играл... однажды.
   - Я и говорю - сволочь! После такого - в коллекторы...
   Что-то неуловимо изменилось. Тот, кто некогда был Васькой Шуйским пошатнулся, хрипло вскрикнул - и рухнул на мостовую.
   - Ну вот - одним коллектором меньше. - ухмыльнулась Снежана.
   - Теперь вокзал шерстить будут, - потерянно ответил Сергей Денисович.
   - Не будут. Инфаркт - и ничего более! Произошёл он, правда, от того, что в сердце внезапно замёрзла кровь - да к приезду живодёров она растает.
   Из фургона вышел человек в берете и уставился на Васькино тело.
   - Упился, гад... Опять упился! Эй, Лёха, вылезай, эта сука снова упилась!
   Ещё один детина - с красной мордой и глазищами навыкате проворно выпрыгнул из дверей и сходу пнул тело сапогом.
   - Ану вставай, паскуда! Намедни дрался, вчера зассал, а теперь покойником прикидываться! Встать, падло!!! Детина ещё раз пнул Ваську - коротко и страшно.
   - Кончай, Лёха! - схватил его за руку человек в берете. - Ещё зашибёшь...
   - Ага, зашибёшь его! Глянь, как беса гонит: с носаря - и не вякнул...
   - А может он в вправду... в бессознанке.
   - Шас проверим... - детина приподнял Шуйского, заглянул в глаза, изменившись в лице, рванул на Ваське рубаху, приложил к груди багровое ухо... минутою спустя обернулся - и лицо его являло маску ужаса.
   - Помер... Бля буду, помер! Это я его?!
   - Да не ты - он раньше сверзился, - человек в берете сам прильнул к Васькиной груди. - А вот пиздил ты его зря - теперь хрен докажешь, что это не мы его уходили.
   - И чего делать?
   - Ноги делать! А ежели что - я не я и корова не моя. Усёк!
   - Ага...
   Во мгновение ока люди вскочили в машину и фургон тронулся, оставляя Ваську валяться в дорожной пыли. Снежана проводила уехавших лучезарным взглядом.
   - Лети, лети, лепесток, через запад - на восток, через север, через юг, возвращайся, сделав круг, лишь коснёшься ты земли, быть по-моему вели! Хочу, что бы вы все сдохли!
   - Снежка, кто ты? - ошалело спросил Сергей Денисович.
   - Теперь моё имя Суерлэйн. Так далеко отсюда называют тех, у кого заледенело сердце....
   ...Когда они отошли и отвернулись, из воздуха вышел Агинор и склонился над мёртвым телом. И мертвец тяжко, сдавленно застонал.

*****
   - Серый, ты ли это? - знакомый голос окликнул Сергея Денисовича на выходе из "участка". Серёга обернулся. Перед ним стоял Виктор Олегович - заводской зав.отделом снабжения.
   - Ну, я, - ответил Серёга.
   - А чего тут делаешь?
   - Делаю - где? На вокзале или в "ментуре"?
   - И там и там!
   - В "ментуре" показания давал по поводу драки, а на вокзале, как и ты - "дизель" жду.
   - Ну ты даёшь! С кем подрался-то? Получка хоть цела? И нафига тебе "дизель"?
   - Подрался с местными охломонами - грабануть меня решили, получка на месте, а еду к жене.
   - Так вы ж, вроде, в городе живёте?
   - Вроде живём. К тётке она подалась. В Новосёлки.
   - Сочувствую.
   - Тому, что получка цела? - рассмеялся Серёга.
   - Тому, что жена съехала - серьёзно ответил Виктор Олегович.
   - Так не от меня ж! Соседей новых напужалась, странные они какие-то, блатные, видать.
   - Ты-то их видел?
   - Да как тебя! А чего ты спрашиваешь?
   - Ну и как они тебе?
   - А хрен их знает! - Серёга слегка замялся, отвечая на вопрос. - На иностранцев похожи.
   - Иностранцы, да в нашей дыре... - недоверчиво протянул Виктор Олегыч.
   - Я ж говорю - хрен разберёт! А ты что, знаешь, кто они?
   - Я другое знаю, - Олегыч значительно поднял палец. - Отъезд к тётке - первый шаг к разводу.
   - Да ладно тебе, говорю - правда всё, их реально напужаться можно.
   - Хорошо, если так... Мне повезло меньше...
   - А в чём? - спросил Серёга.
   - Ни в чём, а с кем. С женою. Тоже сперва к тётке намылилась, а потом - поминай, как знали! Ещё и записочку оставила: "Прощай, мечтатель!"
   При слове "мечтатель" сердце Сергея Денисовича неприятно закололо.
   - А дети-то как? - несмело спросил он. - Ты ж, вроде - отец двойни?
   - А хрен его знает, как! - взорвался Виктор Олегыч. - С собою утащила! К сталкеру! А как через пару месяцев пришили его - так и неведомо где!
   - В смысле, "к сталкеру" - это погоняло такое?
   - Сам ты погоняло! Сталкерами называют тех, кто за периметр шастает - думаешь, откуда мы запчасти берём и прочую поебень? Платят им впятеро от нашего брата - потому и убёгла она к нему!
   - А пришили-то чего?
   - Ну ты прямо с Луны упал! За периметром - мрак и тлен! И - банды... Думаешь, я б тут сидел, буде иначе? Хрена! Сам бы в сталкеры подался, да тебя пристроил, коли ты драчун наипервейший! Да только не конает то за периметром: ни кулаки, ни огнестрел. Потому, что в ночи пуля - дура, да и штык - молодец, а банды эти за милую душу убитых едят.
   - М-да, сочувствую...
   - Чему? - ощерился Виктор Олегович. - Тому, что баба свалила вместо того, что бы при муже передком торговать?
   - Ну, не знаю, у вас, вроде, любовь была, если моя память ни с кем не изменяет.
   - Любовь... - протянул Виктор Олегыч. - Ан нету её, любви-то! Вааще нет! Как писали перед войной - одни гормоны да нейрофакторы!
   - Ты в это веришь?
   - Не-а! Потому как не в гормонах да гармониях дело. В безнадёге дело, Серёга! Тебе, либо мне, завтрашний день, по большому счёту - пофиг, нам бы пожрать, поспать, хуй почесать, киношку глянуть, в шахматишки перекинуться да на курево что б осталось, а бабы устроены иначе. Баба ради этого самого паршивого "завтра" на всё согласна, особливо когда детьми прикрыться можно!
   - Дык где найдёшь "завтра-то"? - удивился Серёга. - Всюду разор да запустение, сам говоришь.
   - Я говорю, ты говоришь, все говорят, да только бабе это не втемяшить! У бабы взгляд иной, она, когда худо - пока все хуи не проверит - не успокоится. А даже если не найдёт нихрена - смертным пилом благоверного заманает! Вон как Гаврилу Подзаборного! Думаешь, чего он так забухал, что у нас побирается? Баба довела! Сперва рога наставила - на стадо оленей хватит, а потом жизни не дала бесконечным нытьём: "кабы ты не на рыбалке своей паскудной пропадал, а бабло колотил - мы б свалили вовремя и в Европах жили! В самом Париже!" И посрать ей, что, случись так, она б не бабою, а тенью на стене стала! Париж-то в угольки обратился! - Виктор Олегович хрипло захохотал.
   При словах "в Европах бы жили" неприятный холодок вновь кольнул сердце Серёги.
   - Так что фиг его знает, от меня жонка сбёгла или я судьбу лихую обошёл, - закончил Виктор Олегыч. - Детей только жалко - пропадут ведь! Ты не представляешь, как я искал их, "копам" на всю получку руки грел, а без толку! Сгинули они! Или - борделе, что немногим краше, потому как там дети долго не живут.
   - Сгинули от грехов твоих, человече, от грехов весь белый свет сгинул, покайся, Антихрист на пороге! - встрял в разговор худющий поп в рясе и клобуке.
   - Я те покаюсь! - ощерился Виктор Олегыч. - И молился и каялся, и за здоровье патриарха вашего проклятого свечку ставил, до войны ещё, а толку? Сам кайся, ворона!
   - Ты патриарха не трожь, - неожиданно громко заорал поп. - Великомученик он! За вас, оглоедов, заживо геенну огненную принял!
   - Так он же сам её и сделал, вместе с мразью-президентом и прочей падалью! Ану вали отсюда, рясохвост, а то сам великомучеником станешь!
   - Как сто лет коммунизма стукнуло, так и воспряли, ироды! - не унимался поп.
   - Вали, а не то 37-й год устрою, не отходя от кассы! - рявкнул на него Виктор Олегыч, лезя за пазуха.
   Поп изменился в лице и растворился в средь толпы.
   - То-то! - захохотал зав.снабжения.

Мы раздуваем пожар мировой,
Церкви и тюрьмы сравняем с землёй.
Ведь от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней!
Так пусть же Красная
Сжимает властно
Свой штык мозолистой рукой,
И все должны мы
Неудержимо
Идти в последний смертный бой! (54)

   - пропел он вослед убегающему попу. - Ишь как припустил, последнего боя испугался: даром, что он уже был и новый вряд ли будет...
   - Чего ты так попов не любишь? - удивился Серёга.
   - А за что их любить? Разве войну не они благословляли? А ты их чего, полюбляешь?
   - Мне пофиг, я - язычник.
   - Хорошо тебе, языкастику...
   - А у тебя чё, ствол? - спросил Серёга.
   - Ага, калибра сорок по ноль-пять! - ухмыльнулся Виктор Олегыч, извлекая из-за пазухи бутылку. - Тебе куда ехать?
   - До Перегоново.
   - А мне - в Медведки. Жаль, не по дороге. Щас дёрнем?
   - А давай!
   - За прекрасных мужиков! - возгласил Виктор Олегович.
   - Ты чего, пидорас? - донеслось из-под скамейки.
   - То-то и оно, что нет, - расхохотался зав.снабжением. - Но не за баб же окаянных пить!.. ух ты, какая женщина!
   Обернувшись и увидев ту, на кого вытаращился Виктор Олегыч, Серёга в третий раз ощутил холодок в сердце. Эта высокая смуглая дама в лёгком и строгом, не по погоде, платье... он уже видел её - сегодня, у дома. И вчера - во сне...
   ...Подали поезд. И Серёга, ловко ввинтясь в бестолково прущую толпу, успел к одному из сидячих мест. С размаху он плюхнулся в него - и тут же скривился от боли: что то жёсткое пренеприятно укололо бедро. Он полез в карман - и вытащил тугой свёрток доброй мелованной бумаги. Не глядя, он вынул один из листов, спряча остальные обратно - и принялся читать. "Апельсин" - крупными буквами значилось наверху листа.
   
*****
   АПЕЛЬСИН
   
   - Так, Гыбдык, слухай сюда! - важно вещал бывалый троллок Нараг своему юному сотоварищу. - Ты, по всему видать, парень проворный и - с головой...
   - Ага... - ответил Гыбдык, потрясая изрядными рогами.
   - ..А потому я ввожу тебя в курс дела: будешь с нами Око Мира охранять.
   - А кушать там есть чего? - спросил Гыбдык.
   - Нету! Но это - не важно: троллоки накормят.
   - Ага, дождёшься от них...
   - Я прослежу! - веско сказал Нараг. - Начнём: чего ты слыхал об Оке Мира?
   - Что там кушать нечего! Только что, от тебя.
   - Понятно! Итак: история вопроса такова...
   - А история - это что?
   - История - это прошлое: то, чего когда-то стряслось.
   - А, байки...
   - Не байки, а правда! Была когда-то Эпоха Легенд, и кончила она войной Силы...
   - А в кого кончила, а? Расскажи!
   - Не кончила, а закончилась.
   - А, вон оно что... Неинтересно.
   - Ты сюда слухай! В войну Силы нашего брата троллока дохрена было, и людёв - тоже.
   - Ух ты! Кушать есть кого! - обрадовался Гыбдык.
   - Было - да не мы кушали, а нас. Погнал Тёмный весь троллочий народ скопом на людёв - а люди нашего брата и порешили.
   - Да кто ж скопом на людёв ходит! - возмутился Гыбдык. - Малой ватагою надо...
   - Соображаешь! - удовлетворённо крякнул Нараг. - Те тоже соображали - да только против Тёмного - не попрёшь!
   - А он вааще есть, Тёмный-то? Не байки?
   - Есть. И когда ты, дурья башка, его, бранясь, поминаешь - он слышит.
   - Да как же я без матюков проживу? - ужаснулся Гыбдык.
   - А ты другими словами ругайся: Драконом там, Белой Башней...
   - Так - стрёмно...
   - Тёмный - стремней! Дале слухай: потом Дракон к Тёмному дырку законопатил - и всех Отрекшихся туда же затолкал - и зажили троллоки свободно.
   - Ух ты! А я думал: Дракон - первейший враг, и жрёт нас без соли да без лука...
   - Оно так и есть, но порой выходит иначе. Это как, скажем: подрался ты с Каморром - и уж почти он тебя одолел, да только Каморр тот у Руляга с утра башмак спёр - ну, Руляг Каморра за то по хребтине - хрясь! И, выходит - спас он тебя, хотя вы друг друга и терпеть не можете.
   - Ух ты, а ведь правда! Хотя... сложно-то как!
   - Ну, ты парень с головой, разберёшься - не ошибся я в тебе. Слухай дальше: Дракон затычку ту, в нору Тёмного, на семь запоров навесил.
   - А семь - это сколько? - спросил Гыбдык. - Я только до трёх считать умею: "гыр", "гыр-гыр" и "багыр".
   - Да я тоже не особо разумею: сколько - уж не Мурдраал какой... Много - и точка! Дале соображай: тыщу лет опосля была тишь да гладь, и для нас, троллоков - сплошное приволье.
   - Кушали! - радостно воскликнул Гыбдык.
   - Еще и как! Но потом беда приключилась - Тёмный зашевелился в норе своей - и погнал нашего брата на юг.
   - Кушать?
   - На убой погнал! - оскалился Нараг. - Однако вскоре силушка у Тёмного поиссякла, и он снова задремал - ещё на тыщу лет. Но потом, когда Ястребиное Крыло людями правил: он вновь пробудился и снова погнал.
   - От светлая сила... а чего ему не спится-то?
   - А вот теперь мы переходим к сути! - важно поднял Нараг грязный палец. - Однажды занесла меня нелёгкая в окрестности Ока Мира - ну, это место такое, зелёное-презелёноё, там Ним Сомешта живёт.
   - Про Нимов слыхал, - вставил Гыбдык. - Невкусные...
   - И вот стою я и слышу: Ним-то сам с собою говорит. И наслушался я такого - что рога-колесом.
   - А чего наслушался?
   - А вот чего: оказывается, Тёмный из норы прёт каждый раз, когда один из драконовых запоров ломается. Раньше они страсть как прочны были, а теперь ослабли, и их, мол, зубом кусни - они и пополам!
   - И - что?
   - Вылезет - и на убой нас погонит - вот что!
   - Жуть-то какая... А запоры эти... того - понадёжней спрятать можно, что б там - не наступил кто?
   - Соображаешь... Увы - не выйдет: они в Оке Мира на дне пруда лежат.
   - В воде? Гадость-то какая!
   - Ещё худе: не вода в пруду том, а вааще нечто несообразное: говорят - айзседайки в Эпоху Легенд напИсали... Да не важно это: пока лежат - всё в порядке, Ним их не трогает. Та только мир - не без глупых людей: есть ещё охламоны всякие: те же айзседайки, стражи ихние, порубежчики, Огир любопытные, и просто мимопроходящий люд. И всех их к Оку Мира тянет - словно намазано чем. Вот они-то запоры эти, печатями именуемыми, порушить и могут!
   - Да, дела... А Ним-то как же? Может - помешает, ежели он - в курсах.
   - А ты его видал? Нет? Так - сообшаю: Ним - это такая дубина, что над цветочками своими ночь напролёт сидеть способен, а в это время в пруду том - хоть топись! Потому Око Мира стеречь надобно - от всяко-разных приблуд. Для того я тебя и позвал.
   - Ага... Только - как же устережёшь? У стражей - мечи, айзседайки подпалить могут, да и огир - здоровенные и невкусные. Может - написАть чего: мол - "Не влезай - убьёт!" Я-то неграмотный, да знакомого мурдраала попрошу...
   - Не вздумай! - Нараг повертел перед носом Гыбдыка кулак. - Мурдраалы только освобожденья Тёмного и ждут: им - ни слова! Другой способ есть! - Нараг вынул из сумки продолговатый предмет. - Эта штука кого хош напужает! - значительно поднял палец он. Называется: "фейерверочный тер'ангриал", ну да тебе словами длинными ни к чему голову засорять: иное слухай! Ежели вот на эту хреновину нажать - происходит трах-бабах и много-много огней разноцветных. В общем: увидишь айзседайку или стража - подыми штуку над головой и жми, пока не надоесть. Я уже пробовал - от того трах-бабаха даже Джумара драпает.
   А теперь - айда чалапать к Оку Мира! Там сейчас Каммор - и, между прочим - без трах-бабаха. Сменим его от беды подальше.
   - А кушать будем? - спросил Гыбдык. - Ты обещал!
.....   .....
   - Ну как тебе здесь? - донёсся до Гыбдыкова уха приветливый голос. - Не жёстко, не холодно?
   - Да нет - слава Тё... - Гыбдык осёкся, вспомнив Нарагову науку. - В общем - сапоги не текут.
   - А кушать хочешь?
   - Кушать?! - Завсегда хочу. А - что?
   - Яблоко, например.
   - Не, я такое не ем - лишь мясо.
   - Жаль, мяса у меня нет. Разве что гусеницы...
   - Сам их жри! - возмутился Гыбдык. - А ты... вааще - кто такой?
   - Сомешта, Ним.
   - А, Нараг рассказыал...
   - Сторожишь?
   - Ага.
   - Правильно делаешь! Туда без крайней нужды - нельзя.
   - Не шибко и надо! Я цветочков не ем.
   - Да я не про тебя: ваш брат-троллок и так сюда - ни ногой, худо им здесь. А вот прочим... Я-то гостям завсегда рад - да как печати ослабели - никого не пускаю и сам тише мыши хожу - даже дышать боюсь.
   - Печати - это запоры?
   - Да.
   - А ты давно их стережёшь?
   - Уже три тыщи лет.
   - Помилуй Тём... - ой - Дракон!
   - Для него и стерегу, - засмеялся Сомешта.
   - В смысле? А они ему - на что? Да и помер он давно, говорят.
   - Помер - да возродится! А они ему - что б разбить их.
   - Так от того ж Тёмный вылезет!
   - Верно. Иначе его обратно не законопатишь. Сперва вылезет - а тут Дракон тут как тут: скрутит и обратно.
   - Ясно. А его ещё долго ждать?
   - Не знаю... Другое ведаю: до Дракона печати трогать - ни-ни! Чем целее будут - тем легче до них Дракону добраться.
   - Понятно. А Дракон твой - он просто новые печати наложит?
   - Айз Седай, что меня на страже поставили, говорят, что - нет. На этот раз он выход Темному завалит - и зацветёт всё в благообразии.
   - Зацветёт? А как же мы, троллоки?
   - Не знаю... вздохнул ним. Может - переродитесь, как бабочка из гусеницы.
   - Ага - и летать начнём, будто Драгкары глупые...
   - Нет, это - вряд ли. Может - людьми станете, а может - и Нимами - то Создателю виднее.
   - Людьми не хочу - мелкие они. А Нимами...
   Гыбдык обернулся и увидел в гуще лоз огромную фигуру. Ним был вдвое выше Гыбдыка, весь увит лозами, волосы - трава, глаза - орехи.
   - Здоровенный ты... - протянул Гыбдык. - Такую тушу - хрен прокормишь... Сам-то чего жрёшь?
   - Соки земные.
   - И - всё? А они - вкусные?
   - Превосходные!
   - А много их?
   - Не переводятся!
   - А попробовать можно?
   - Да сколько хочешь! - Ним протянул в цветочной чашечке сок. Гыбдык отпил его и скривился.
   - Кислятина!
   - Ну уж прости, - покачал Сомешта зелёной головой. - Ты пока не Ним и тебе наша пища не вкусна. Но ты не отчаивайся, глянь лучше сюда: вот гусеница - ей только листву и подавай, а вот бабочка, гусеница бывшая - пьёт лишь цветочный нектар, к листве равнодушна, как и гусеница - к нектару.
   - А ведь и правда! - изумился Гыбдык. - Всё, решено - хочу в Нимы! - Слухай, а у тебя по такому случаю... цветочка не найдётся?
   - Да сколько хочешь!
   - Дай, а?
   Сомешта бережно укрепил на рогах Гыбдыка венок из цветущих лоз, но они тут же опали.
   - Эх, запустение... - вздохнул Ним. - Всё-то у вас вянет... Ну ничего, я кое-что придумал!
   Он ушёл вглубь чащи и вернулся с пригоршней жёлтых цветов.
   - Бессмертник! - провозгласил он. - Даже сухой, не утрачивает красы. Ану наклони голову!
   - ...Это что у тебя за корона? - катаясь по гнилой листве, хохотал Каморр.
   - Ним подарил, - смутясь, ответил Гыбдык. - А тебя что, завидно? Так иди к нему: у него такого добра - навалом.
   - Ага, станет он на ухи всякий мусор цеплять! - в свою очередь расхохотался Руляг.
   - А вот и стану! - крикнул Каморр, показывая Рулягу кулак.
   - Ану прекратить! - гаркнул на всех Нараг. - Будем считать это... как там умные мурдраалы говорят... - работой с местным населением.
.....   .....
   - Кушать хочешь? - приветствовал Гыбдыка, ставшего на стражу, Ним Сомешта.
   - А то! С утра - одну лишь руконожку и схарчил.
   - Это - такая корявая да противная?
   - В самую точку! А ещё говоришь - одними древесными соками жив...
   - Да она и с виду - не мёд... Слушай, у меня идея есть: как вам пропитаться.
   - И как?
   - Сперва вот это держи! - ним вынес из чащи снаряжённый тисовый лук со стрелами. - Стрелять умеешь?
   - Есть малёхо.
   - Тогда - сбей с десяток ворон: их в Запустении - полным-полно.
   - Да они ж невкусные!
   - Сырыми либо без ничего - да, но мы их с яблоками сготовим, как люди - утку.
   - А что - утка с яблоками вкусна?
   - Ну, я не пробовал, а вот Дракон их обожал.
   - Идёт! Щас собьём.
   Спустя пол-часа вороны были настреляны.
   - Теперь - щипать, - наставлял Гыбдыка Ним. - Потом - фаршируем и - запекаем в глине. ОгнИво есть?
   - Есть. Да только, Тём... ой, Белая Башня его побери - дождь прошёл, дрова сырые.
   - А может - жезлом твоим?
   - А давай!
   Раздался лютый грохот, из жезла полетело разноцветное пламя, и после трёх попыток костёр занялся.
   - Ура, слава Дракону! - в два голоса закричали они.
   ...Вороны с яблоками удались на славу - даже Ним подтвердил, что запах - превосходен. Наевшись до отвала, Гыбдык решил попробовать: что это за яблоки такие в сыром-то виде - и нашёл их недурственными. Расчувствовавшись, он попросил у Сомешты нимского пойла и, в отличие от прошлого раза, оно пошло "на ура".
   - Красота! - удовлетворённо сказал Гыбдык. - Ну что б я без тебя, Сомешта, делал?
   ...Так и жили: примеру Гыбдыка вскоре последовали все троллоки стражи - и бегать за проворными и невкусными руконожками более не надобилось. Огонь всегда разжигали жезлом: с громом и молнией, что как-то само собою вошло в традицию - и вскоре по Запустению пошёл жуткий слух: мол, на перевале завелась какая-то совершенно страховидная нечисть, от которой разбегаются даже вечно голодные Джумары. Однажды, правда, пожаловал к ним Страж: он-де поклялся убить самую жуткую тварь в Запустении. Пришлось для него из Такан'дара Молотобойца тащить. Три часа они со Стражем бились-махались, но таки-одолел Страж - и поволок каменную бошку к себе в Пограничье: хвастать...
   Но верно говорят и троллоки и люди: беда завсегда приходит оттуда, откуда не ждёшь.

   - Глядите, чего я добыл! - радостно рычал Каморр, подбегая к костру, что разложили Гыбдык сотоварищи на границе Ока Мира.
   - А это чего? - недоверчиво проскрежетал Нараг, глядя на то, что сжимал Каморр в лапе.
   На тёмной ладони Каморра красовался плод, какого ни Гыбдык, ни Руляг, ни даже Нараг сроду не видали. Он был большой, ярко-оранжевый, и слегка переливался в лучах утреннего солнца.
   - Ух ты - апельсин! - воскликнул подошедший Сомешта. - Где ты раздобыл его?
   - У, долгая история. В общем - не спалось мне этой ночью и решил я проветрится. Иду - а навстречу человек чешет, а от него спиртярой разит - спанов на багыр багыров! Да не каким-нибудь троллочьим пойлом, и не малкирским вискарём, а чем-то особенным. Ну я и решил, того - попробовать.
   - Ты съел человека? - охнул Сомешта: за дни благолепия он уже порядком подзабыл, с кем имеет дело.
   - Не человека - а благородного лорда Мараконна: так у него было на бляхе написано - а я лордов сроду не едал!
   - Вкусный? - привычно спросил Гыбдык.
   - Хуже руконожки! - сплюнул Каморр. - И что это за гадость он пил - и как вааще в Запустении оказался?
   - Ну, как оказался - это понятно, - сказал бывалый троллок Нараг. - Благродным тирским лордам денёг некуда девать - вот они и путешествуют. Этот, небось, малкирские башни поглядеть припёрся, да прежде в кабак завернул - ну и после - дорОгою ошибся. Но дальше-то чего было? Это у него ты этот... лепесин раздобыл?
   - А вот и нет! Как позавтракал я лордом этим - худо мне стало, мОчи нет! Ну такой бодун, такой бодун - как только лорд этот уместил в себе пойла столько?
   Значит, иду дальше - похмелье бЕгом исцеляю. Гляжу - а возле камня стоячего: ну, вы знаете: которые исписаны непотребством разным - девочка сидит. Мелкая такая, вся в тряпье цветном - Лудильщица, значит. И говорит она мне: "Не ешь меня, чудище, я тебе лепесину дам!" Ну, мне с такого бодунища и так её есть брюхо не велит, но лепесину я взял, потому как всем известно: дают - бери, бьют - тикай. А она каменюку ту ручонками обняла, по надписям повезяла - и с глаз пропала: камни-то эти, всякому ведомо - волшебные. А лепесина - вот, глядите!
   - Ух ты, ну и повезло тебе, Каморр! - завистливо сказал Руляг. - А... чего с ней, лепесиной этой, делать?
   - Можно съесть, - сказал Сомешта. - Люди говорят: вкусные они - страсть! А можно в моём саду семечки его посадить - тогда целое дерево вырастет и с него апельсинов на всех хватит.
   - Вот здОрово, молодец, Каморрище! - воскликнул Нараг. - А где семечки-то эти?
   - Да внутри апельсина. Дольки в нём, и в каждой - по семечке.
   - А долек-то сколько?
   - Почистим - узнаем.
   С величайшей осторожностью Каморр принялся снимать с апельсина кожуру.
   - Ух ты, долек-то - много! - протянул он.
   - Делим поровну! - распорядился Нараг. - Семечки - ниму!
   - А Сомешту считать? - спросил Каморр.
   - Я ращу апельсины, но ем их - ответил Ним.
   - Одним - меньше... Так, пусть считает Гыбдык - он умеет.
   - Гыр, гыр-гыр, багыр, гыр, гыр-гыр, багыр, - принялся пересчитывать дольки Гыбдык, тыкая в них пальцем. - Гыр... а это - сколько?
   - Семь! - подсказал Сомешта.
   - А поделить их как?
   - Не делится, одной не хватает; увы, Сомешта всегда был честен, хотя тут же пожалел об этом.
   - Это как: не делится?
   - А так: семь это четыре плюс три. Вас - четверо, по дольке на брата, и остаётся ещё три - без одного.
   - Сложно-то как... - почесал за рогом Гыбдык.
   - И чего делать? - спосил Каморр.
   - Не знаю... - вздохнул Сомешта. - Можно порезать дольки... нет, это не выйдет: каждую из трёх придётся делить на четыре, сок утечёт. Можно ещё кинуть жребий: кому-то достанется одна.
   - А жребий - это что?
   - Ну, считалка. Вот, скажем, Гыбдык будет вас пересчитывать: гыр, гыр-гыр, багыр - и так три раза. Но кого последним ткнёт - тому и одна долька.
   - Нет, я не согласен! - воскликнул Каморр. - Я лепесину добыл, мне - две!
   - Ладно... но тогда ничего не выйдет - если считать троих по три - одна всегда будет тому, с кого начали.
   - Ну, тогда и мне - две! - сказал Нараг. - А остальным - считаться.
   - Ладно... - почесал свиной пятак Руляг, хоть сразу было видно - он очень недоволен. - А кто считать будет? - спросил он.
   - Гыбдык - он умеет.
   - Я тоже умею!
   - Башмаки ты красть умеешь! - огрызнулся Каморр.
   - Врёшь, крысиное отродие! У меня копыта - мне башмаки без надобности!
   - Ага, бреши больше! Ты их мурдраалам за объедки пленников сбываешь!
   - Сам брешешь - они мне шкурою на ремни платят!
   - Все слыхали - проговорился!
   - Зато ты руконожку трахал! - перешёл в наступление Руляг.
   - Да там и трахать-то нечего! - огрызнулся Каморр.
   - О, сознался! - захохотал Руляг.
   - А вот и нет! Я просто сказал - она для того неудобна. Да и вааще - ты-то как мог такое видать?
   - Драгкары рассказали.
   - Надо же, драгкары! Да они врут всё и всегда, потому что глупые! А вот ты, вор башмачный, у меня сейчас получишь! И за руконожку - тоже! Каморр попытался ударить Руляга кулаком по лбу, но тот проворно отскочил, сбив с ног Нарага.
   - Ану прочь, свинина! - заорал Нараг и заехал Рулягу промеж глаз
   - Ка-азёл!! - завизжар Руляг, хватая Нарага за рога и подставляя под кулак Каморра.
   - Ты чего дерёшься! - заорал Каморр, когда Нараг дал ему сдачи.
   - Ану прекратить! - взвизгнул Гыбдык, схватил с земли палку и огрел Руляга впоперёг спины. Апельсин при этом он сжимал в другой руке.
   - Он украл наш лепесин!! - завизжал Руляг, бросаясь на Гыбдыка.
   - Какой-такой наш, лепесин мой!! - заверещал Каморр.
   - Нет, мой - я главный! - орал Нараг.
   Уклоняясь от Руляга, Гыбдык бросился к Оку Мира, в самую гущу листвы. "Прекратите, как вам не стыдно!" - раздался позади голос Нима, а вслед за ним - треск и ругательства: похоже, трое троллоков, преследуя Гыбдыка, сбили Сомешту с ног.
   Всегда отличаясь более проворством, нежели силой, Гыбдык стремительно бежал сквозь лес, разгоняя по пути целые вихри бабочек и, заметив арку в скале, опрометью нырнул в неё.
   В следующий миг он оказался на берегу подземного озера, освещённого мерцающими кристаллами. Это было так красиво, что Гыбдык, любуясь, принялся почёсывать себя за рогом свободною от апельсина рукой.
   Но ещё через несколько мгновений в залу ввалился орущий клубок троллоков и, сбив Гыбдыка в озеро, сам рухнул следом.
   - ...Тьфу ты, ну и гадость! - отплёвывался Руляг, выбираясь на берег.
   - Я ж говорил - айзседайки напИсали! - вторил ему Нараг.
   - Аж похмелье прошло! - вздохнул Каморр.
   - А чего мы вообще подрались?
   - Из-за лепесина.
   - Только-то? Да ну его... к Сомеште - пущай посадит, а как вырастут - поделим.
   - Точно! Тогда на всех, от пуза хватит!
   - А лепесин-то где? Эй, Гыбдык, лепесин у тебя?
   А Гыбдык стоял на самой середине озера и, сжимая в руке драгоценный апельсин, глядел в озёрные глубины. И там, на дне, его внимание приковало великое множество осколков: чёрных-белых, белых-чёрных, прямо как плитки пола на картинке, что он однажды видал у знакомого мурдраала. Гыбдык стоял прямо посреди них. На них! И, скорее всего - разбив их.
   - Эй, братва, лепесин у меня, только... я тут, кажись, потоптал что-то.
   - Да вылазь уже! Лепесин цел - и славно! А писям айсседайским с нашего купания вреда не будет.
   - Ах вы олухи рогатые!!! - на всю пещеру громыхнул голос Сомешты. - Да вы хоть знаете, чего натворили?
   - А чё, лепесин цел, - проворчал Нараг.
   - Апельсин, говорите? Цел, говорите? Ану вылазте из Саидин - да на солнышко!
   Хрустя чёрно-белыми осколками, Гыбдык подался к берегу. Из арки он вышел последним - и узрил, как трое его сотоварищей задумчиво чешут: кто - рога, кто - пятак. То же делал со своим моховым ухом Сомешта, устремив взор на север. А там, за деревьями и цветами Ока Мира возвышалась далёкая вершина Шайол Гула. Обычно Гыбдык не обращал на неё внимания - ну разве что когда заблудится: её всегдашний дым видать в Запустении отовсюду.
   Но теперь гора извергала мрак на пол-неба, а само небо стремительно вертелось, и порой сквозь сполохи и тени, на нём виднелось громадное лицо: безглазое и страшное.

*****
   - Интересно, здесь тоже кормят троллоков, или всё ж - людей? - ухмыльнулся Асмиодиан, разглядывая роскошное здание, видом схожее с гробницей.
   - Полагаю, людей. - веско изрёк Бе'лал. - Должна ж где-то веселиться местная... элита. Зайдём?
   - Почему бы и нет, - пожала плечами Могидин. Я проголодалась.
  - ...Добрые господа, подайте копеечку! - словно из ниоткуда перед Бе'лалом предстала простоволосая женщина в старом, латаном платье.
   - Создатель подаст! - ответствовал Бе'лал, но тут же осёкся: - А вы, собственно, кто?
   - Нищенка, аль не заметно? - хохотнул Асмодиан.
   - Без тебя вижу! Но как она узрила нас? И, кстати, где её глаза?
   На лице попрошайки вместо глаз зияли две рваные раны.
   - Дорогу специалистам! - взвилась Грендаль. Это - моя компетенция!
   И, подойдя к женщине, нежно проворковала:
   - Почему ты назвала нас добрыми господами?
   - Так видно, что вы не из простых! - отвечала женщина.
   - Видно - без глаз?
   - Да что б такое видеть - глаза не нужны, слуха да чутья хватает.
   - Она преодолела "маску зеркал"- вполголоса напомнил Бе'лал.
  - Без тебя знаю! - бросила Грендаль, - и, вновь оборотясь к женщине, продолжила:
  - Я щедро подам тебе. Очень щедро! Если ты ответишь на мои вопросы.
  - Чего знаю - отвечу, а чего нет - не смогу, сколько не дайте.
   - Аред, у тебя всегда есть местная валюта, - обернувшись к Равину, сказала Грендаль. - Поделись, а?
   Равин молча протянул ей пачку купюр.
   - Вот! Столько ты не выпросишь, как говорят здесь - "и до морковкина заговения". Рассказывай!
   - А что рассказывать-то? - спросила женщина, ошалело теребя в руках купюры.
   - О себе! Всё, что посчитаешь нужным.
   - Ой, горе горькое! - внезапно заголосила женщина. - От памяти бегу - а вам-то её и надо!
   - Расскажи, сделай милость! - ласково молвила Грендаль, сплетая потоки Силы, располагающие к откровенности.
   - Дура я была, вот кто! - из ран на глазах покатились слёзы. - Всё у меня было: дом, дети, муж работящий, по нонешним временам - редкость великая, да всего мало казалось. Денег мало, внимания мало да этих, как их - перспектив, словно они нонче есть у кого. Вот и стала пилить его пилом смертным, да только зря, ой, зря!
   От пИла моего он из человека зверем перекинулся: пить стал, драться, да по бабам бегать. Я-то быстро поняла: моя вина, и пилить вмиг перестала, да только его уж было не остановить. Врубился муженёк, что по нонешним временам бабы сами липнут: абы грош был - и пошёл кутить, а после - меня колотить.
   Тогда-то я со сталкером и спуталась, а после - и влюбилась в него, а он, представляете - в меня! По-всамделешнему! Как родной - с детями принял!
   Да только недолог век тех, кто за периметром запчасти добывает: полугода не прошло, как сгинул он в вылазке, а меня из дома ейного рейдера вышибли: сталкер-то мой, как и все тут, должником был.
  Тогда я назад подалась, к мужу: не мне - так детям жить где-то надо. Да только он, ни слова не промолвив, с лестницы меня спустил, да и детей за мною вышвырнул. "Докажи, мол, что они - от меня!"
   Пришлось, в чём стояла, с детями драпать. В никуда драпать - друзей-то с родичами нету: померли все в ядерную осень. С месяц по "заброскам" жила, милостыню просила да собой приторговывала: кормиться-то надобно. Возвращаюсь однажды - а их-то и нет.
   - Нашли? - тихо спросил Равин.
   - Нашла... - выдохнула женщина. - В борделе нашла - для тех, кто над детками надругаться горазд: я туда под видом уборщицы проникла.
   Пальцы да ступни у них порезаны да переломаны, что б не убёгли, а всё тело, - слышите - всё! - одни синяки да ожоги и... языков нет. Вырвали им языки ироды проклятые - что б от насилия да боли не кричали!!! - заголосила женщина.
   Как увидела я то - корень веха у реки откопала, да им через окошко передала, мол, съешьте - все раны пройдут да вместе из борделя проклятого сбежим.
   А знаете, что такое вех? Цикута то - отрава неодолимая, потому как лучше погибель, чем такое... Вот тогда-то я себе глаза и выдрала, думала - не увижу... Как же! Глаз нет - а видела! Видела, как кровинушки мои мечутся в муке предсмертной. С тех пор и вижу. А сейчас - вижу ещё и то, что не отсюда вы вовсе, и на погибель всеобщую сюда явились.
   Забирайте ваши деньги! Потому как лучшей платой для меня станет то, за чем вы пришли. Убейте их всех! Самые души их проклятые порешите! Потому как мир, где детям языки рвут - жить не вправе!
   - Ну уж если вы знаете, что мы - не отсель, позвольте вам хоть глаза вернуть. Сетчатки у вас целы, а роговицу да хрусталик мы с Месааной мигом восстановим - даже Семираг просить не надо, - тихо сказала Грендаль. - Бесплатно! За... некоторое обследование.
   - Не надо, - отвечала женщина. - Как они все подохнут - я и без глаз узрю, а ещё чётче видеть беду безпросветную - нет уж!
   И нищенка, бросив наземь пачку банкнот, засеменила прочь. Равин молча устремился за ней, на ходу подхватив деньги, догнал женщину и сунул купюры ей в руки.
   - Это - что б дожить до дня, когда все передохнут! - сказал он.
   - Спасибо! - женщина улыбнулась ему ранами глаз. - Знаешь, попрошу-ка я у тебя кой-чего. Уж ежель ты волшебник - найди мужа моего: Шанского Виктора Олеговича, да скажи: жена его бывшая, Тимофейко Марья, просила рассказать - что с детьми нашими стало. А потом, рассказав, спроси. Крепко спроси: где он был, когда им языки рвали?!
   - Я спрошу! - внезапно сказал Ишамаэль. - Поверь, у меня это выйдет лучше.
   Язвы глаз женщины встретились с чёрно-синими очами Тедроная.
   - А вот тебе - не потребно! - твёрдо молвила она. - Потому как нет на свете человека - даже самого распоследнего злодея, что заслужил бы беседы с тобой!
   Сказав это, женщина бросилась бежать - и во мгновение ока скрылась в переулке.
   - ...Вот это - да! - потрясённо вымолвила Грендаль минутою позже. - Такого не бывает - но оно есть!
   - Положим, Мурдраалы тоже видят без глаз, - протянул Равин.
   - Они это делают силою Великого Повелителя! - ощерилась Грендаль. - Уж если ты некомпетентен в проблеме - потрудись воздержаться от глупых комментариев!
   - Не воздержусь! - ухмыльнулся Равин. - А вдруг она силою Создателя видит?
   - Не смешно! - парировала Грендаль.
   - Пока вы ведёте высокомудрые беседы - мой желудок скоро схлопнется в чёрную дыру! - подал голос Асмодиан.
   - И то правда, - ответил Ишамаэль. - Изысканиями куда лучше заниматься после вкусного обеда.
   - Неужели этот случай не заинтриговал тебя, о Ни'блис! - язвительно проворковала Грендаль.
   - Я удивлен не менее твоего, но сейчас эта женщина вряд ли скажет нечто новое. Да и допрос под Принуждением в столь щекотливом деле - не лучшая из идей. Ты ведь пометила её, Камарейл, или снова - лишь я догадался?
   - Ты принимаешь меня за школярку?
   - Вовсе нет. Но если эта дама помечена - с исследованием можно подождать. Пусть объект успокоиться!
  - Ты не понравился ей.
  - И я уже ломаю над этим голову. Судя по её фразе - она едва ль не мысли мои узрила. И поняла, что я имел в виду под словом "спросить".
н  - Так мы идём обедать или нет? - подала голос Месаана.
   - Разумеется! Ни'блис - за.

*****
   Семираг по городу - и город шарахался от неё. Шарахались, отступая на шаг, черные скелеты деревьев, холодный ветер, тусклые лужи с тёмной водой, да клочки бумаги: извечные вестники разрухи, горя и войны - даже они избегали её ног. Проехала машина - и с проворством ящерицы свернула в спасительные тени, что б поскорей убраться с её дороги, скрывшись средь паутины ходов, некогда бывших улицами.
   Семираг шла и смотрела на город - а город смотрел на неё. В ужасе смотрел сотнею глазниц: пустых, тёмных и ослеплённых трещинами стекла. Город умирал и стонал в агонии от множества ран, которых не Исцелить. Там, за чёрными окнами, незримыми тенями скрывались его жители, и требовалось совсем немного Таланта, что бы узрить их мечты: сны о прекрасном "вчера" и ужасном "сегодня", клубки горя, отчаянья и злобы.
   Дневной город был сер и безвиден. Тусклое небо в полосах туч, будто в страхе мчащихся куда-то, серые стены пыльных, давно не ведавших дождя домов, тусклые окна: где - перекрытые немытым стеклом, где - залепленные серой, истлелой бумагой.
   Сера была дорога, на которую ступали туфли Нимен Дамендар Боанн: асфальт потрескался и был занесён пылью, скопившейся не иначе, как с весны. Серы были фонари, кое-где висевшие на покосившихся столбах. И серы были люди, несмело идущие по серой пыли.
   Семираг видела - и не единожды, города, развороченные войной. И всегда удивлялась неуёмному людскому стремлению хоть чем-то украсить бытие: хоть аляповатым рисунком на стене, хоть серьгою в ухе, хоть резною бумагою. Даже троллоки - и те поступали так же, вызывая у Агинора немалый восторг.
   Здесь этого не было. Казалось - горожане не только не стремятся пригладить свой скудный быт, но и сладострастно доламывают и портят то, что ещё цело и не изгажено. Словно их гложет ненависть ко всему, что хоть как-то привлекает взгляд. Сама Нимен видела такое впервые, но Ишамаэль рассказывал: подобным образом изменился Аридол незадолго до того, как стал Шадар Логотом...
   Будто в подтверждение её мыслей возле покосившегося киоска разразилась безобразная свара. Дородный мужик со всклокоченной шевелюрой силился влезть на дерево, сжимая в руке синее полотнище с намалёванным на нём земным шаром со крылами. Он забрался почти до половины, когда из подъезда выбежала старая худющая тётка и на ходу принялась осыпать мужика бранью.
   - Это ещё что за тряпка голубая, пидорасом на старости лет решил стать, Григорыч? Хуй не встаёт - самое время жопу подставлять?
   - Ты чё, Глашка, очумела аль не похмелилась поутру? - удивлённо отвечал мужик. - Дык сегодня день гражданской авиации, а я, про между прочим, пилот межнародного классу!
   - Козёл ты межнародного классу! - заорал вышедший из киоска хмырь: мелкий и лысый. - Кому сказано - слезай и тряпьё своё забери!
   - Ещё чего! - крикнул мужик. - Не твоё дерево, что хочу - то вешаю.
   - Вот послал мне бог в зятья идиота! - заголосила тётка. - Пилот, видите ли... На себя посмотри, рвань подзаборная!
   - Да уж не рванее тебя! - ощерился мужик. - Сама курва драная: весь день бурчишь да клянёшь, а как кто радуется - и вовсе сатанеешь!
   - Именно! - гнула своё тётка. - Потому как нету больше твоей авиации! И ничего нету. И от того - по одёжке протягивай ножки.
   - Это в смысле: бухать да ебстись, как ты?
   - Да уж не читать журнальную макулатуру ночи напролёт! На бабу-то у тебя не встаёт уж давненько!
   - Уж на тебя-то хрен встанет! В смысле - чёрта с два!
   - Нашёл чем бахвалится, импотент!
   - А знаешь, не в хренах счастье, - примирительным тоном заявил мужик. - Счастье - в радости! Серо мы живём, понимаешь, словно не люди, а черви какие. Ползаем да срём, а потом через срань - снова ползаем: нет что б порадоваться чему...
   - Нечему теперь радоваться! - гнула своё тётка. - Срань да срань кругом! А ты, придурок, флажки цепляешь! Ещё и про пилота вспомнил, мудило...
   - Так как не вспомнить: всю жизнь летал, по сей день во сне летаю... Душа летает, понимаешь?
   - Понимаю, в лучшем виде понимаю! - зашлась в крике тётка. - Сбрендил ты и людей баламутишь! Куда нам лететь? Подыхать пора, и хорошо, если в своей конуре, а не под забором и не на каторге, куда тех, кого рейдера вышибли, отправляют! Сколько державе за хату должен, обормот? Думаешь флажками откупится? А им посрать на флажки: выведут под белы рученьки, накостыляют, всё добро из дому выгребут, а поутру тебя, долбоёба бездомного, копы повинтят - и на "принудилку", откуда ты даже в гробу не вернёшься! И меня с тобою - заодно!!!
   -  Хрена с два вышибут, прорвёмся! - отвечал на её вопли мужик.
   - Хрен прорвёмся - ты это хотел сказать? - не унималась тётка. - Да кабы ты заместо мужа моего сдох! Да кабы Манька, прежде чем на панель пойти, тебя, гада ползучего, отравою уходила! Да что б тебе с этого дерева насмерть убиться! - тётка ударила обеими руками по стволу.
   - Отвянь, Глашка, добром прошу! - гаркнул мужик. - А иначе как спущусь - не спущу! А коли не нравится тебе флаг -  милости просим на дерево: долезешь - снимай!
   - Сам снимешь! - сквозь зубы процедил хмырь, незадолго до того исчезнувший в недрах киоска. - У меня тут пистоль газовый, усёк? Как стрЕльну - ёбнешься с дерева к едреней фене да шею свернёшь, а мне за то нихрена не будет, ясно?
   - Ясно! - ответила за мужика Семираг, снимая Сокрытие и сплетая Силу.
   В следующий миг мужик с флагом прянул в небо и, описав дугу, рухнул за дальними домами. Тетка взвизгнула, но тотчас, поперхнувшись собственной кровью, пала на асфальт, мелко дёргая ногами, как недодавленный таракан. А хмырь с пистолетом медленно и страшно стал выгибаться назад, расстреливая обойму по убегающим тучам. С сухим треском сломался хребет и хмырь завыл. Он кричал долго и громко, словно стадо сгорающих заживо коров, что нерадивый пастух по пьяне закрыл да поджёг непогашенным окурком. "Караул!!!" - заорал кто-то на улице. А хмырь меж тем принялся заворачиваться винтом.
   - А-а-а, убивают! - вновь закричал кто-то. И вслед за криком тем уличный фонарь, что, несмотря на день, сиял вовсю - разом погас.
   - А на тебя я не Направляла! - крикнула фонарю Семираг, в один шаг сквозь Врата оказалась подле серой громады ресторана "Мавзолей" - и вошла в стену.

*****
   ...Вслед за привратником они зашли в аляповато разукрашенный, весь в золотой лепнине, зал.
   - Что изволите? - официант выскочил пред ними, аккуратный, как оловянный солдатик и вёрткий, как чёрт из табакерки.
   - Укромное место, тишину и лучшее, что вас есть! Если оно есть, конечно! - промурлыкала Грендаль.
   - Мадам, мы плохого не держим, - официант поклонился.
   - Я сказала - лучшее!
   ...Деревянной походкой, какая бывает от внезапного Принуждения, официант повёл их по лестнице вниз. Здесь всё было иначе: свод дикого камня, гранитные глыбы у стен, по сталактитам с тихим журчанием струилась вода. Как по волшебству, дальняя стена раскрылась, пропуская стол и кресла, что ехали вместе с частью пола.
   - Располагайтесь! - официант царственными жестом указал в сторону камина. Жест вышел слегка угловат, словно у манекена.
   Каменная поверхность стола мягко засветилась - и прямо над нею возникли полупрозрачные изображения блюд.
   - Всего-то трёхмерный визор - а забавно, - заметил Балтамель.
   - Я рад служить вам, - официант вновь поклонился.
   - Блюда вы подаёте, или они сами летят? - хмыкнул Бе'лал.
   - Увы, я... - официант смутился.
   - Не переживай, мой мальчик, - улыбнулась Грендаль. - Мы будем только рады видеть тебя снова и снова. Но пока - покинь нас.
   Официант исчез. Гости принялись выбирать блюда. Вскоре голод был утолён.
   - Недурственно, - проворчал Саммаэль.
   - В сравнении с Андором - возможно, но не с нашей-же Эпохой - парировал Равин.
   Минутою позже раскрылись Врата, пропуская Снежану.
   - Прекрасная работа! - улыбнулся Равин. - Перемещение в незнакомое место, пусть и по маяку - задача не из лёгких... - кстати, кто научил её Перемещению?
   - Я, - лучезарно улыбнулась Ланфир. - Пока другие обещают - я работаю.
   - Перемещается она пока не очень, - ответствовал Агинор, выходя из другого портала. - А вот ориентируется - да, превосходно.
   - Ты следил за мной? - спросила его Снежка.
   - Скажем так - подстраховывал. И, дабы растопить твоё сердце - принёс маленький подарок, - изящным жестом Агинор достал из нагрудного кармана нечто вроде наконечника копья. Оно было кроваво-красным и слабо светилось.
   - Шейва? - брови Ишамаэля взлетели вверх. - Где ты её взял? (55)
   - Как и всегда - из груди предателя-Айил.
   - Здесь водятся такие? - хмыкнул Демандред.
   - В изобилии! Само собой - бывшие.
   - Просветишь Суерлэйн? - спросил Агинора Ишамаэль.
   - Ну что ты, Ни`блис! Ведь это твоё изобретение... Нимен бы не помешала: показать, как это работает в Саидар ...увы, Суерлэйн - не парень, - проворчал Агинор. - Кстати, а где она?
   - По мне кто-то соскучился? - Семираг вышла из-за сталагмитовой колонны. - Да неужели?
   - Где ты была?
   - Любовалась окрестностями. Знаешь, Ишар, я переменила мнение о твоих троллоках. По сравнению со здешним людом они - просто котята... Ух ты, разжился Шейвой!..
   - Элан, объясни, что это? - подала голос Снежка.
   - Терпение, Суерлэйн! Эта вещь не так проста, как кажется. Садись ближе.
   Снежка подсела к Ишамаэлю, Агинор подал ему кровавое копьё.
   - Как ты думаешь, Суерлэйн, кто был нашим самым опасным противником в Войне Тени? - глаза Ишамаэля стали черны и мечтательны. - Айз Седай? Огир с Нимами? Лично Льюис Тэрин Теламон? Ошибаешься! Самыми опасными противниками были Айил и их Песня! Под её действием разбегались Мурдраалы, у троллоков выпадало из рук оружие, и даже Джумара теряла свой знаменитый аппетит. - Ишамаэль усмехнулся.
   - Ишар попытался скопировать Песнь - и создал Дагкаров. Но на поющего Айил и тех, кто слышал его Песнь, они не действовали. Я чрезвычайно заинтересовался этим: меня всегда привлекало необъяснимое - и обнаружил истинное чудо! Оказывается, поющие Айил в некоем смысле Направляют. Только не Силу, а... порядок. И проистекает он, похоже, от самого Создателя. Поняв это, я воодушевился необычайно: ведь это означает - можно поспорить с самим Творцом! Я стал исследовать, но поначалу - безрезультатно. Обращённые к Тени Айил теряли своё чудесное свойство - но я не сдавался. Тогда я попытался узнать: что будет, если Айил нарушит Путь Листа (56) - то есть - убьёт кого-то? Способность Петь он терял - но лишь от душевного потрясения. Сотри ему память о событии - и Песнь возвращалась. Тогда я обратил внимание на тех Айил, что, формально идя в Свете - ожесточились и стали причинять боль - душевную, скажем, особо не разбирая: враг пред ними или невиновный. И меня ждало чудесное открытие: их дар Песни не исчезал - но перерождался в нечто, постепенно разрушавшее их изнутри. И это "нечто" можно извлечь даже из мертвеца - и дать ему зримый облик. Так была создана Шейва.
   Вот эта милая стрелка, - Ишамаэль покрутил в руке кровавое острие, - неостановима в принципе! Она всегда найдёт того, против кого пущена и сразить её может лишь Погибельный Огонь, а сбить с пути - поющий Айил. На время - потом она снова находит цель. Немало многоопытных врагов полегло от этой вещицы - и немало страха нагнала она на живых....
   Кстати, именно тогда я понял - что бы расколоть Узилище Великого Повелителя, необходимо участие Того, на ком в наибольшей степени сошлась воля Создателя - он должен быть озлоблен сверх всякого разумения, после чего, запятнанный злом, но ещё идя в Свете, нанести по Узилищу удар, не ведая, что творит. Лишь таким способом, использую Создателя против Создателя, можно освободить Великого Повелителя Тьмы и Он пересоздаст мир. (57)
   - Так значит, ты не обращал Ранда к Тени а, напротив, злил его? Я так и думала!
   - Догадливость делает тебе честь!
   - Я хочу подарить Шейву Суерлэйн - напомнил Агинор. И, кстати - прошу поторопится: меня чрезвычайно заинтересовал этот... знакомец, и я спешу проверить его. На сособность Направлять - и не только.
   - Я не забыл! Нимен, покажи Плетение!
   Семираг взяла из рук Ишамаэля алый нож.
   - Смотри, Суерлэйн, ты кладёшь Шейву на ладонь и задумываешь врага. У тебя есть враг - такой, что бы не жаль было истратить на него столь редкую вещицу?
   - Есть... - глаза Снежаны сузились. - Но я не знаю, где он.
   - И не надо. Шейва сама найдёт - ещё до полуночи. Представь себе - даже если он умер! Для Создателя, как твердит молва: все - живы, а эта замечательная вещь: единственная из всех ведомых, кроме, разве что, самого Дракона, использует именно его, Творца, искажённое могущество! На, клади её на ладонь, задумай врага и создай вот такое Плетение...
   Губы Снежаны зашептали нечто - так тихо, что о том можно было догадаться лишь по их движению.
   - Имя называть не обязательно.
   - А это не имя. Так, детская считалка.
   - Расскажешь?
   Багряная игла метнулась к камину и скрылась из глаз.

*****
   Сгустившиеся сумерки застали Агинора в вагоне местного поезда, гулко грохотавшего по разболтанным рельсам. Ишар Моррад Чуайн мог гордится собой, что с наслаждением и делал, предвкушая свой исчерпывающий доклад Ни'блису о проделанной работе.
   И она стОила того! Майстренко Сергей Денисович оказался исключительно любопытной персоной. Увы и ах, Направлять он не умел, по крайней мере - сейчас: Ишар, как истинный учёный, всегда памятовал - способность к Направлению у мужчины может проявится в любом возрасте - и порой выскакивает даже у стариков, словно из ниоткуда. Но сейчас её нет, а значит: этот Майстренко - доподлинно не Дракон Возрождённый. Ну, разве если предположить, что все мы проторчим здесь ещё лет двадцать, что вряд ли возможно, учитывая: с какой скоростью разваливается этот мир.
   А вот во всех остальных отношениях Сергей Денисович был человеком неординарным и даже, как любит говорить Месаана - нетривиальным. Несомненное чутьё угрозы: то, что в Третью эпоху называли "даром нюхача", помноженное на способности к Предвидению. Плюс - полная гармония меж мыслью и делом: когда он рейкой отмахивался от тех двоих дураков, было видно: он не размышляет вовсе, опережая при этом их действия. Но, как будто этого редкого сочетания талантов мало - имелось и ещё кое-что. Нечто, позволяющее заподозрить в нём дар Проводника.
   О "феномене проводников" в современную Агинору Эпоху ходили легенды - потому, что решительно ничего о них не было известно доподлинно. Хотя на первый взгляд - ничего особенного: просто странная разновидность Та'верена с непонятными видениями. (58)
   Но это - не так! Та'верен (59) напоминает камешек в ручье: вода обтекает его, вихрясь и играя. Таверен сам по себе ничего не создаёт - это Узор меняется от взаимодействия с ним - и не всегда так, как Та'верену хотелось бы. Да и само та'веренство - не людская воля, а стремление самого Колеса: оно плетёт ими узор, как челноками. И потому "малое та'веренство" - вовсе не редкость: едва ли не каждый человек хоть раз в жизни им был, хотя история, само собою, помнит лишь "Та'веренов больших"...
   А Проводник - он вроде иглы вышивальщицы. Или - как выдра под водою, что, плавая, создаёт и волны и завихрения - едва ли не сознательными усилиями, хотя, как правило, не ведая, что творит. Он - словно ныряет под Узор, в то место, о котором рядовые Айз Седай лишь слыхали при обучении, и которое, за неимением лучшего слова, названо "Миром Причин".
   На самом деле Мир Причин - нечто вроде обратной стороны вышивки: с нитками да узелками. Поэтому философы прошлого считали его более первичным, нежели "обычный мир". На самом деле, как доказал Теламон - они эквивалентны и неразделимы, как две стороны монеты. Для всех - но только не для Проводника!
   Проводник имеет уникальную способность: телом оставаясь по сю сторону Узора, воплощаться на той. Воплощение это не имеет ничего общего с человеческим, что поначалу Проводников весьма пугает. Впрочем, и мир, куда они направляют стопы - тому телу под стать. Там есть верх и низ: наша сторона Узора и Истинный Источник - соответственно, но в остальном... Колоссальные стебли, танцующие под музыку тысяч Обаен - вот как выглядит Мир Причин в рассказах Проводников! Детали разнятся, но в двух пунктах сходны все: Истинный Источник предстаёт пред ними, как звезда непередаваемой красоты, а танцующие стебли неизменно вызывают ужас.
   И - немудрено: ведь сам Проводник также является туда в виде тонюсенького стебелька, вылезшей из вышивки нити - и его страх быть оборванным, запутанным, изменённым более крупными структурами - обоснован чрезвычайно. Однако и сам Проводник - весьма непрост.
   Теперь считается доказанным: там, в Мире Причин, все Проводники направляют Единую Силу. Даже те, кто здесь её вообще не ощущает! И, что интересно - не разделяя её на Саидин и Саидар. Собственно, лишь благодаря Проводникам Айз Седай узнали и об Истинном Источнике, и о том, что Сила - одна-единая, а не две разных. И потому попытки использовать Силу целиком не угасали со времён Тамерлин. Забавно, но Ланфир в том, что она сделала - также слегка обязана Проводникам.
   ...Итак, со временем, научившись сохранять своё естество в Мире Причин, что достигается цеплянием за большие Стебли, Проводник Направляет. Чаще всего - не ведая: на что и для чего. Сплошь и рядом - даже снов о том не помня, за исключением тягостного чувства позабытого кошмара. Но после - чудесным образом Проводнику начинает везти. И - не ему одному.
   От Та'верена, помимо прозрения в Мир Причин, Проводник отличается и тем, что его действие, как говорят здесь: "редко - да метко". Проводники лишь иногда меняют историю зримо: так, что бы люди связали то с его именем. А вот относительно невидимой деятельности Проводников есть самые дикие предположения, вплоть до того, что сам Дракон был ещё и Проводником по совместительству, и это, мол, помимо личного вмешательства Создателя, объясняет те странные фокусы с гнилыми яблоками, что приписывают ему.
   А вот кто знаком с Миром Причин не понаслышке - так это загадочные Эльфин и Ильфин! К сожалению - своими познаниями они упорно не делятся...

*****
   Вот только покидать насиженное место Ишару Морраду Чуайну как-то не хотелось: в душе Агинор был мечтателем, а перестук колёс, огни коптилок да вдохи пассажиров в полутьме настраивали на романтический лад. И сказав сам себе, что наблюдение неплохо бы продолжить до того мига, когда объект сойдёт в пункте назначения, а может - и позже, он предался забаве, кою считал едва ли не своим тайным пороком, с которым, впрочем, он не расстался бы ни за какие блага мира: мысленному летанию по просторам Тел'аран'риода в поисках чужих снов.
   Профессиональные сноходцы пренебрежительно относятся в "обычным" снам, а зря. Ведь именно во сне: самом обыкновенном, что есть продукт воображения, а не Мира Сновидений, человек нередко находит решения вопросов, что мучили его наяву. И решения эти порой столь элегантны, что дневным сознанием спящий ни в жизнь не додумался бы до них. Агинор в научных поисках не раз вдохновлялся чужими снами, так что у него были все основания ценить своё непопулярное хобби.
   ...Тел'аран'риод (60) послушно распахнулся перед его взором: бескрайний и безмятежный, как небо, полное звёзд. Разве что звёзд было как-то маловато: бродя среди людей в местах, где люди водились, немудрено и забыть, насколько опустошён этот мир, но вид Тел'аран'риода мигом прогонял эту иллюзию. Снов-звёзд было поразительно мало и, разумеется, не потому, что люди дружно перестали спать. Мало стало самих людей: анклавчик здесь, анклавчик там, а прочие просторы этой земли лежали пусты и безвидны, и разве что кое-где сквозь мглу сияли крошечные созвездия затерявшихся в мёртвом мире живых.
   Сны тех, кто ехал с ним в одном вагоне, как и тех, кто спал в близлежащих городах, Агинор не стал смотреть принципиально. Как и сны тех, кто пребывал в большом человеческом скопище к западу, ранее именовавшемуся Европой. Он заранее знал, что найдёт: злость, порождённую неведением - "здесь", да отчаяние, вызванное знанием - "там". Он не раз наблюдал и то и это - и повторятся было неинтересно. Куда любопытней наблюдать тех, кто "отбился от стаи", а если точней - потерялся в умирающем, необратимо разрушенном тремя войнами мире. К одной из таких "звёзд", также источавших боль и отчаяние, но при этом - пронзительно-одинокой, он и направил свой путь.
   
*****
   ...Парень не спал. Вернее - спал наполовину. Люди называют такое - "грёзой", однако здесь была не работа ума меж бодрствованием и сном, а неспособность уснуть, вызванная запредельной усталостью духа. Агинор заинтересовался и "приблизился" к дремлющему.
   Грёза парня была сущим кошмаром - дикая смесь из страха перед чем-то, что ожидает его по пробуждении и кучи воспоминаний, средь которых превалировала какая-то женщина: возможно, жена, и двое детишек.
   "Похоже, парню не повезло... - проворчал себе под нос Агинор. - С голоду боится помереть, что ли? Или - замерзнуть? А может - болен и не надеется выжить? Не похоже... Сходные сны бывают лишь у тех, кто ожидает расправы: попадания в троллочий котёл, например. Или визита местных "рейдеров"... Но рейдеры отменяются сразу: парень спит очень далеко от города... Тогда - что?"
   ...Всяк сноходец знает: посмотреть на мир глазами другого человека чрезвычайно тяжело. Пока субъект спит - разум его находиться в реальности сна: настоящей либо придуманной. А как проснётся - душа мигом выталкивает чужое внимание. Разумеется, есть способы обойти эти ограничения, но для того, что бы проделывать через Тел'аран'риод свои впечатляющие штучки, Ишамаэль тренировался едва ль не тысячу лет, что для Ишара Моррада было, разумеется, делом невозможным.
   Однако им владел азарт. А объект как раз пребывал в состоянии "меж сном и явью". Плюс - его крайнее душевное истощение фундаментально облегчало задачу. С четвёртой попытки у Агинора получилось, и парень, продолжая спать, открыл глаза окружающему миру навстречу.
   "Аильца в глодку, я оказался прав! - мысленно вскричал Агинор, едва до него дошло: что видят чужие очи. - Надо же, точно! В котёл к троллокам собрался дорогой наш человек!"
   Парень находился в какой-то норе, видать - землянке, кою нынешние хозяева не удосужились чинить. Они были поодоль: пятеро здоровенных, грязных, обмотанных немыслимым тряпьём мужиков. В углу пАрил котёл, из которого высовывалась человеческая ступня. Рядом лежала рука и разрубленный торс: при жизни обладатель его также был мускулист, грязен и волосат.
   Как то, по рассказам Ишамаэля, часто бывает при лицезрении глазами субъекта, пребывающего меж сном и явью, на парня накатили полусны-полувоспоминания. Он вспоминал и грезил о том, что уже месяца три является этим людоедам чем-то вроде тушонки на чёрный день - а всё потому, что они пользуют его, как объект для похоти. И чёрный день, похоже, настал: в округе - безлюдье да голодуха, штурмовать периметр - верная смерть, а в котле варится их товарищ, коего они ненароком зашибли в споре: что и как делать дальше.
   Когда Агинор понял диспозицию - ему захотелось что-то предпринять. Только, упаси Шайи'тан - не для спасения-наказания кого бы то ни было. Предпринять просто так: Агинор обожал делать то, чего от него не ждали. Можно было дождаться сна каннибалов - и, затащив их в Тел'аран'риод, малость поразвлечься. Можно было явиться в землянку лично: Агинор уже установил её местонахождение - и устроить погром. Но всё это было до тошноты неэлегантно - а Ишар любил нежданные решения. Таковое пришло само, как то бывает от большого азарта: попытаться внедрить парню "троллочью матрицу" прямо отсюда, из Мира Снов.
   Когда-то, давным-давно, Агинор был готов убить любого, кто посмеет сказать: его троллоки есть просто манипуляция с геномом. Айильца в глотку им за такие речи: троллоки не были продуктом генной инженерии - но продуктом влияния духа на плоть! Свою научную карьеру Ишар начал с изучения феномена психосоматики - и совершил удивительное открытие: дух правит плотью, а также способен изменить сам себя, куда больше, чем считалось!
   Увы, как говорят здесь, открытие "пришлось не ко двору". И медицина, и психология его Эпохи были одержимы идеей безконфликтной гармонии духа и плоти, а также разных частей духа меж собой. Превращаться - пусть даже и в нечто более совершенное, не хотелось никому. Либо - они так говорили.
   Середину карьеры Моррад трудился над экологическим конструированием - а втайне конструировал сверхлюдей: быстро, безболезненно, навсегда! Увы, его изобличили в этом, хотя, видит Создатель - он никому не чинил вреда. А ведь обретшие с его лёгкой руки разум лабораторные мыши запросто могли построить параллельную цивилизацию...
   А когда, после множества несправедливых гонений, Чуайн явился к Великому Повелителю - ему уже было, что предложить: совсем небольшая добавка к душе - этакая "духовная заплатка" - и человек неузнаваемо перерождается! Так были созданы Троллоки - и не только они. (61)
   Обычно человек сопротивляется модификации духа буквально "досмерти" - нужно горячее желание, дабы принять её. Потому, что бы обратить в троллоков пленных - приходилось особым образом сводить их с ума. Разумеется, просто размножать троллоков было проще - да не всегда в достатке имелось время...
   На этот раз Агинору было интересно всерьёз: пребывающих в безумии, готовых на всё фанатиков либо насильно - пленных он превращал либо пытался превратить великое множество раз, но здесь был иной случай. Парню не на что надеятся: завтра-послезавтра он несомненно окажется в котле. А меж тем - он хочет жить. И - разорвать насильников. А потом - вернуться к своей... Марье, кажется. Надо же, какое имя - прямо из местной сказки... Что ж, попробуем сделать сказку былью!
   ...Парень стал поглощать матрицу сразу, словно весь свой век мечтал о карьере троллока. И установка матрицы проходила гладко, что не могло не радовать: даже самые отъявленные фанатики, мечтавшие лишь послужить Великому Повелителю, в последний момент часто пугались - и умирали, ещё не став троллоками, но уже не будучи людьми. Но здесь было не так - парень впился в Агинора, словно голодающий младенец - в материнскую грудь. И вскоре матрица была загружена и развёрнута - теперь оставалось лишь ждать.
   Одна беда - в процессе превращения парень стал слишком громко шевелиться, что привлекло внимание его пленителей. И один из них, отложив в сторону затачиваемый тесак, подошёл к нему.
   - Чего шарудишь, в котёл не опоздаешь! - грубо бросил он.
   Парень молчал - лишь бешено вращал глазами: Агинор чувствовал это.
  - Чего зенки крутишь, аль по хую заскучал? Так это я мигом - только палаш наточу. Верно бабы говорят - перед смертью завсегда елды охота... Эй, как тебя там - писю хотишь?
   Парень молчал.
   - Эй, проблядь, отвечай, когда человек говорит! - заорал мужик. - Или ты лишь на имя-отчество отзываешься?
   Парень продолжал молчать.
   - Язык проглотил, да? - ощерился мужик. - Тебе его отрезать за ненадобностью? Ану говори, как тебя звать! - мужик пнул парня в бок.
   - Иван Захарович... - прошипел парень.
   - Громче, не слышу! Иван Пархатович? Или Иван Гондонович?
   - Иван Захарович Матвейко! - неожиданно громко произнёс парень. - БЫЛ!
   Что обожал Агинор в троллоках - так это их способность к рывку. Те потрясающие усилия, что получаются у человека лишь в минуту крайней опасности, да и то - не всегда, троллок способен вызвать произвольно. Особенно - троллок, пребывающий в ярости, что, строго говоря, есть редкость. В своё время Агинор немало намучился, ища баланс меж храбростью и интеллектом. В конце концов - пришлось оставить троллоков слегка трусоватыми, дабы они были способны соображать.
   Но сейчас Агинор зрил глазами не обычного троллока, а того, что ещё пол-часа назад был человеком, а теперь - сражался за свою жизнь. Рывок - и рука пролазит сквозь обвязку, сжавшись при этом вдвое: ладонь сложилась вдоль, что невозможно для человека - но не для троллока.
   Ещё рывок - и руки впиваются мужику в ключицы, ломая их.
   Рывок - и руки роняют мужика на колени, используя его, как опору.
   Рывок - и бывший Иван взвивается в полёт, словно рыба, одолевающая порог - навстречу тесаку.
   Взмах тесака - и ноги свободны! Бывший Иван распрямляется. Один из сидящих у огня медленно, словно ложку из мёда, достаёт нож, но это не важно.
   Рывок - и котёл взлетает вверх, опрокидываясь на сидящих. Они ещё не успевают закричать, когда взмах тесака разрубает мужика у входа - по диагонали. Ещё пол-мига - и его обваренные подельники порублены в лохмотья.
   В землянку врывается ещё один мужик - с револьвером. Он стреляет, но ему невдомёк, почему сие бесполезно. Он не жил в Эпоху Легенд, как её здесь называют - и не может знать: стрелковое оружие против троллоков почти бессильно: только взрыв, Сила, шоковое копьё, либо - добрый меч. Стреляя, мужик ухмыляется, наверно, вспомнил поговорку одного здешнего правителя: "винтовка рождает власть". А меж тем он не "власть" а труп, лишь по недоразумению ещё шевелящийся. Брошенный в горло тесак ставит всё на места, снятая с его пояса ещё до падения на пол граната отправляется в дверной проём, несколькими мгновениями спустя грохочет взрыв - и всё! Троллок устало опускается на пол, почёсывая пятак на лице да рожки, пробивающиеся сквозь шевелюру.
   Меж тем давнишний мужик, с которого начался разгром, глухо стонет. В полтора шага троллок подходит к нему, в два рывка ломает руки и ноги, волочёт к очагу и, не обращая внимания на крик, приступает к зажарке добычи.
   ...Увлёкшись лицезрением своего успеха, Агинор и не заметил, что станция "Перегоново" осталась далеко за спиной. Но, обнаружив это, он не расстроился: ведь, в отличие от местных, ждать обратного поезда ему не надо...

*****
   ...Когда стемнело, Серёга - Ястребиное Крыло стоял на платформе Перегонова, курил махорку и дожидался звёзд. Пока он ехал сюда в ржавом "дизеле" и колёса вагона пересчитывали разболтавшиеся рельсы, небо прояснилось, низко над горизонтом всплыла Луна: мутная и кровавая, зимняя ночь медленно накрыла мир - а Серёгу сквозь дрёму терзали мысли.
   "Что это было? Кто это был? Какая часть его воспоминаний - явь, а какая - бред, рождённый дрянью в спирте? - Серёга залез в карман, перечитал записку Махи... -  Так, по крайней мере, странные соседи - правда. Но ничего особенного в них, если разобраться, нет. Ну, лампочка необычная - так мало ли что нынче выпускают "за бугром". Ну, "копы" расступаются - предупреждены, значит. И Снежка - с ними... а почему бы и нет? Вдруг понравилась она этому верзиле анимешного вида? И слава богам - то по-любому лучше, чем насилие терпеть. Белые волосы? Обычная краска. Имя это чуднОе? Тоже, наверно, из аниме. А вот имя её парня Серёга наверняка недослышал - что после этакого сна немудрено. Ну, а сон - он сон и есть, нешто не он, Серёга, когда-то в Отрекшихся и прочее Колесо взаправду верил?
    Далее - пожар и взрыв, несомненно, были - от молнии да от газа. И кровь была - насилу отскрёб. А вот провожала ли Снежка его на вокзал, убив взглядом Ваську Шуйского? Навряд ли... И где тот Васька - сто лет его не видал... Да и не верится, что б он в рейдеры подался. Ну не может такого быть: менестрель-коллектор! Это всё равно, что тиран-художник! ...А ведь Гитлер именно им и был... И Сталин в юности стихи пописывал. ...Нет, не верю! Не верю - и баста! Белочка то была, а не Васька! Как и тот странный нищеброд, что на вокзале попросил сигарету и поджёг щелчком пальца - нельзя всякую дрянь хлебать, не разобравшись!
   Нищеброд, впрочем, как раз быть мог - мало ли на свете старых актёров да фокусников? И "почти знакомые" грабители, что напали на Серёгу прямиком у старого фонтана, тоже не были бредом, хоть поверить в это и мудрено: зная его руку, они полезли бы разве что обдолбившись чем-то ну совсем несовместимым с рассудком. И на удивление вежливые "копы" тоже наверняка были, что ещё более странно: отпускать мужика с получкой да после драки - это не в их стиле.
   Или всё ж привиделось: и они, и грабители, и Семираг на перроне? Надо бы Виктор Олегыча спросить: был ли он на вокзале, беседовал ли со мной, и видал ли смуглую даму в чёрном? Да только спрашивать надо как-то поделикатней, что б не подумал чего... А впрочем - не пофиг ли?"
   Он успокоился лишь сейчас - на покосившейся, осевшей платформе у редкого леска, чьи голые ветви в отчаянии тянулись к тёмному небу, словно руки тонущего в болоте. Несмотря на безветрие, порой казалось, что они дрожат.
   Серёга стоял - а звёзды не появлялись. Зато явилась память - о днях и вовсе додревних. Школа: старое, но нарядное здание, отец - простой работяга, как он любил о себе говорить: на самом деле - слесарь- "семиразрядник", кои на любом заводе были на вес золота, что позволяло достойно перенесть голодный кризис 90-х. Он обожал историю и фантастику - и поначалу не понимал Серёгино увлечение "сказочками".
   Мать рядом с ним казалась тоненькой и прозрачной, как фея. Феей и была: кто есть директор кинотеатра, как не фея, навевающая грёзы? Благодаря ей уж чего-чего, а фильмов в доме водилась - прорва. На видеокассетах - когда-то были такие....
   Серёга вновь глянул на небо. Он силился вспомнить расположение знакомых созвездий - хоть Большой Медведицы, хоть Кассиопеи - и не мог. Небо было темно и безвидно. А вот память явилась вновь:
   ...Кинозал на троих. Нет - на пятерых - с ними было ещё двое чьих-то детей. Гаснет свет, мама колдует у киноаппарата - и зажигается экран. "Москва - Кассиопея" - фильм столь старый, что вышел ещё до Серёжкиного рождения. Папа попросил показать - что б убедить его, Серёгу: не одними "Звёзными войнами" знаменита кинофантастика - в Союзе тоже порой классно снимали. И с половины первой серии Серёга понял, что проиграл.
   ...Семеро ребят его возраста отправляются в путь длинною в жизнь - и без надежды на возвращение хоть к чему-то знакомому. Благодаря отцу Серёга уже знал, что такое для истории "более пятисот лет". Это всё равно, что перескочить из времён Коперника - да в наше...
   "В наше? - оборвал он сам себя. - В какое - наше? В какое из? В 70-е? В 80-е? Или - в 90-е? Или - в "возрождение"? Или, может, прямо сюда? Пол-века не прошло - а пять эпох сменилось! Пять!!! И каждая друг друга сожрала бы, кабы могла! И каждая, да, каждая - считала, что приходит навсегда, на веки вечные, а вечность взяла - и кончилась!
   И новой эпохи уже не будет, потому что передохнем все: сперва здесь, а потом и "за бугром"! А если и выживет кто - так открестится от предков своих, как от дьявола, и не то, что понятных слуху имён детям не даст - людьми их называть не станет - дабы ненароком они в нас не пошли! Сотрёт из их памяти всё к едреней фене и напишет заново! ЗАНОВО!!!"
   Но почему-то сквозь ярую злость вновь вспомнил тот день, и кинозал, и фильм, и песню:

"Я возьму память земных верст,
Буду плыть в спелом, густом льне.
Там вдали, там, возле синих звезд
Солнце Земли будет светить мне.
   Я возьму этот большой мир,
   Каждый день, каждый его час.
   Если что-то  я забуду,
   Вряд-ли звезды примут нас." (62)

   "Вот и не приняли нас звёзды, - сплюнул Сергей Денисович. - Потому, что нихрена-то мы помнить не хотели...
   Но память почему-то не отпускала: с удивлением он понял, что перепроживает этот день в третий раз: сначала и кинозал и фильм ему снились... постой, а ведь это Маха тогда в зале сидела! Точно - Маха и её братик! Господи, так мы ещё тогда пересеклись! Расскажу - смеху-то будет!" -
   Серёга - Ястребиное Крыло сошёл с платформы и зашагал по направлению к дальним огням, размышляя дорогой: мол, что, если "Москва - Кассиопея" таки-была, но не в этой - а в другой, более памятливой реальности - но вернётся звездолёт "Заря" как раз в реальность эту, дабы через пятьсот лет напомнить нашим нечеловеческим потомкам, что мы - были! И не всегда были троллоками...

11. - Философский спор

  - Кого я вижу, вы снова здесь? - притворно-весело воскликнул Ишамаэль, проходя сквозь Врата.
   Он вновь очутился на Балтамелевом чердаке, однако изменившийся пейзаж за окном ненавязчиво подсказывал, что чердак-то тот, а место - другое. Похоже, Эвал перенёс свою обитель целиком...
   - Вон той башни не было! - подмигнул он Балтамелю. - Тебя одолела охота к перемене мест, или ты прячешься от кого-то?
   - Первое.
   - А я полагаю - второе, не так ли, Суерлэйн?
   - Мы беседуем о мировоззренческих проблемах, - спокойно ответила девушка.
   - Неужто? И с какой позиции зрите?
   - С интересной тебе, Элан, - ответил Балтамель. - Мы обсуждаем "точку Зеро". (63)
   - Теперь это так называется? - Ишамаэль хмыкнул. - Суерлэйн, что такое "точка Зеро"?
   - "Точка Зеро" есть разрыв в истории Колеса. В неё попадает возникновение Вселенной, планетной системы, геологическая история и развитие жизни. Именно по причине наличия "точки Зеро" Первая Эпоха именуется Первой.
   - Ладно, хватит, верю. И чем ты ещё её завлекал, Эвал?
   - Преемственностью Эпох. Удивительнейшим образом память об Эпохах прежних проходит сквозь "точку Зеро" можно сказать, малоповреждённой. Перенесясь из Второй Эпохи в Третью я с удивлением обнаружил, что сказания менестрелей, пусть в мифологической и помпезной форме, отражают события нашей с тобой Эпохи весьма точно.
   - Это объясняется неоднократным вращением наших несчастных душ в плену Колеса - веско сказал Тедронай.
   - Не только, Элан, не только... Будучи специалистом в области древних верований, я постоянно натыкался на так называемых "культурных героев", то есть - существ, явившихся из иных сфер бытия, кои обучали юное человечество основам наук, искусств и мифологии.
   - Контакт с внешней цивилизацией - Элфин и Илфин, например. (64)
   - А что о них известно? - подала голос Снежка.
   - Менее, чем ничего! - отрезал Элан. - Они явились неведомо откуда в разгар Войны Тени, заключили странный договор со сторонниками Света и скрылись, оставив после себя несколько Врат из краснокамня.
   - Являлись они и в Первую Эпоху - тому есть многочисленные свидетельства. Их башня возникала неоднократно.
   - Сволочи...
   - Истинно так, Суерлэйн, но я хотел сказать не о них, а о... Ланфир, здесь не проходной двор - изволь стучаться!
   - Это я, Эвал! - вслед за Ланфир и Врат вышел Агинор. - Ищу Ни'блиса - а он у тебя.
   - Как здорово, что все вы здесь сегодня собрались! - нараспев произнёс явившийся вслед за ними Асмодиан.
   - Я вас не звал!
   - Это я их встретил по дороге, - примирительно ответил Агинор. - Как и Могидин - она зайдёт чуть позже. Значит, так, Элан - докладываю: Сергей Денисович Майстренко, прозванный Ястребиным Крылом, не является Драконом Возрождённым, так как начисто лишён способности Направлять.
   - Как ты это выяснил?
   - Прикинулся нищим, попросил сигарету и при нём поджёг Силой. Отклика не было.
   - Этого мало! - воскликнул Асмодиан.
   - Терпение, маэстро! Потом, использовав Принуждение, я натравил на него пару грабителей - а на самого проверяемого направил поток Воздуха. Вы же знаете - в минуту опасности Дар открывается всегда.
   - Что с Сергеем Денисовичем? - воскликнула Снежана.
   - Отбился доской от забора. Шутя! Прирождённый фехтовальщик, но Направления - ноль.
   - Я знаю, он был мастером меча на играх - от того его Ястребиным Крылом и прозвали.
   - Полагаю - не только за это, ибо мой рассказ не закончен. Подправив внешность Маской Зеркал, я сел в тот же поезд, нагнал на него дрёму и проник в сон. Сноходец из меня никудышный, и пришлось проехать с ним едва ли не до конца - но это того стоило! Да будет известно тебе, Суерлэйн, твой добрый сосед наделён Талантом сродни Предвидению, а также - изрядный Сноходец, а может - и ясновидец. Он заранее чует опасность - потому у тех двоих разбойников, как и у многих прежде, не было ни единого шанса ему повредить. А ещё - знала бы ты, какие мечты бродят в его голове! Неудивительно, что он тебе столь дорог!
   - Эти мечты могут относится к спящему до времени дару Та`верена? - спросил Ишамаэль.
   - Возможно... Хотя я предположу скорее талант Проводника.
   - А что это - талант Проводника? - спросила Снежана. - В книге такого не было.
   - Как раз - было, - ответил Агинор. - Хоть я ещё не осилил вашу летопись - но кое-чего достаточно, дабы сделать этот вывод. Талант Проводника, прежде всего, являет Мэтрим Коутон - своим поразительным везением. Далее - сам Дракон Возрождённый, когда в его присутствии гнилые яблоки вновь становились зелены. И, конечно - в конце, когда он одним лишь желанием раскуривает трубку.
   - Талант Проводника, - вступил в беседу Элан Тедронай, - связан с узором самого Создателя. Проводник тоже Направляет - только не здесь, а в особенном месте - некоей "изнанке Узора", именуемой обычно Миром Причин. И Направляет он непосредственно на сами Нити! Почти произвольно - в отличие от Та'верена, вокруг которого нити свиваются сами по себе. Обычно Проводник никак не ощущает работу своего дара, разве что жалуется на дурные сны - но бывают исключения. Тогда он видит Узор как бы со стороны, более того - его тайную и главную часть: этакую "изнанку вышивки". Там нити вполне зримы, да и не нити вовсе - колонны. Далее, освоившись в этом, имеющим мало чего общего с привычным бытием, месте, Проводник направляет Силу: "там", а не "здесь": здесь он может быть лишён дара Направляющего напрочь. Кстати: есть версия, что супруги Тамерлин не только поначалу Направляли лишь в Мире Причин, но и совершили там некое глобальное действо, вследствие которого Сила стала более доступна с "этой" стороны Узора. Доказательств, увы, нет - лишь косвенное: дар Направляющего рано или поздно прорезывается у большей части Проводников, порой - даже у женщин подченного возраста. Но - не только! Статистика - упрямая вещь, и она гласит: у тех, кто плотно общается с Проводником, вероятность открытия дара Направляюшего - на порядок выше, чем у всех прочих. Возраст, пол, наличие родичей-Направляющих - значения не имеет, да и длительность обшения - не всегда. Любопытно, правда?
   И конечно, ввиду особенности положения относительно Узора, Проводник зрит сам Источник: звезду непередаваемой яркости и красоты. Собственно, именно благодаря Проводникам мы и знаем, что Источник - не просто скопление Силы, а нечто большее. Кстати, Ишар: не наблюдал ли ты у объекта чего-либо подобного?
   - Увы, нет, что, впрочем, ничего не доказывает. В отличие от способности Направлять, дар Проводника - не проверишь без копания во всём объёме памяти, так что моя гипотеза - чисто умозрительна. Но знаешь, Ни'блис - в нём погиб большой учёный! Его любовь к фантастике сочетается с превосходным чутьём на неочевидные вопросы. Например - ему снился фильм, просмотренный в детстве. И он, вообразите себе, размышлял о том, что некая часть этого мира могла угодить в другую реальность, перенеся с собою накопленный опыт...
   - Что?!! - Балиамель вскочил, потрясая в воздухе руками. - Что ты сказал?
   - Сюжет его сна, а что?
   - Я только что рассказывал об этом!
   - Как? О фильме?
   - Да не о фильме, а о переносе опыта через "культурных героев" в свете "проблемы точки Зеро".
   - Правда?
   - Разумеется. - ответил за Балтамеля Тедронай. - Кстати, если уж произошло столь чудесное совпадение, не продолжить ли Эвалу свой рассказ?
   - Проблема "точки Зеро" давно решена, - поморщилась Ланфир. - Спроси Элана, если мне не веришь.
   - А вот и нет! - не унимался Балтамель. - Я утверждаю, что мифы о "культурных героях" не мифы вовсе, а реальность, и Эльфин с Ильфинами тут не при чём! "Культурные герои", сплошь и рядом пользующиеся штуками, подозрительно похожими на нашу технику, есть люди, преодолевшие "точку Зеро"!
   - Не неси чушь, Эвал, - отмахнулась Ланфир. - Большой Взрыв не преодолеть: в "точке Зеро" попросту ничего нет, кроме бесконечных величин.
   - А как же вышеупомянутые Ильфин с Эльфинами? - съязвил Ишамаэль.
   - Другой Узор, также пребывающий в Колесе. Просто у них - свои Эпохи. (65)
   - Ладно, допустим. Но скажи, Майрин, где находимся сейчас мы?
   - Ещё одна сторона Колеса.
   - Третья? - встрял Балтамель. - И сколько их, по-твоему?
   - Послушайте, но этот спор беспредметен. - подал голос Агинор. - У нас нет никаких новых фактов.
   - Зато есть новые люди. Вот она! - Балтамель указал на Снежану.
   - При всём уважении к тому, что для нас сделала Суерлэйн, вряд ли она разбирается в физике.
   - Как и ты - в фольклористике!
   - Авторитет нашёлся... Где твоё третье имя?
   - Мне не поверил никто, кроме Тедроная! А где твоё, Майрин? Что, не успели дать? За вскрытие Узилища?
   - Благодаря мне Великий Повелитель смог коснуться мира!
   - Положим, заслуги покойного Бейдомона тоже не стоит недооценивать. Ведь это он убедил всех в Коллам Даане продолжить опыт. Без его красноречия ты бы не добилась ничего!
   - Бейдомон раскаялся!
   - А потом - долго прятался, имитировал самоубийство, но чудесным образом воскрес среди Ста Спутников.
   - Знаю... Он был среди тех, кто нанёс удар по Шайол Гулу.
   - Ага, и единственный, заметь, не сбрендил до конца. Именно он доставил в Зал Слуг Печати Узилища, беспрерывно повторяя при этом: "Терпение и труд до добра не доведут". Уж не тебя ли он поминал, Майрин?
   - Я - ЛАНФИР!!!
   - А я - Ни'блис!! - Элан Тедронай встал. - А посему: Эвал без сторонних помех объяснит, зачем ему понадобилась Суерлэйн.
   - Слушаюсь! Итак, мне просто был нужен новый взгляд на проблему, взгляд человека стороннего и при этом - во всех отношениях неординарного. И это было верным решением! Суерлэйн предположила...
   - Может, она сама скажет? - вновь подала голос Ланфир. - Ни'блис, это несправедливо - лишать девушку слова.
   - Пусть говорит!
   Снежана встала.
   - Я правда не знаю, чем так воодушевила Балтамеля....
   - А я - знаю, - шепнул Асмодиан. Ланфир дёрнула его за рукав.
   - Просто мне кажется, что мы - в самом начале Колеса. В "точке минус один", как выразился Эвал.
   - Ты хочешь сказать, что наше появление здесь дало начало Колесу в целом? - изумился Ишамаэль. - Но это невозможно, Суерлэйн! Великий Повелитель УЖЕ есть!
   - Да, есть - в полном соответствии с вашей с Балтамелем гипотезой.
   - И что раскололо Создателя? - скептически хмыкнул Агинор.
   - А ты оглянись!
   - Ну, оглянулся. Во время Троллоковых Войн и войны Ста Лет бардак был не меньше, правда, Элан?
   - Ну, положим, меньше - но не намного.
   - Знаешь, а она может быть права, - задумчиво изрёк Асмодиан. Я интересовался делами за пределами этой страны, и могу уверенно сказать - весь этот мир гибнет.
   - Допустим, я соглашусь с тобой - парировал Ишамаэль. - Здесь происходит нечто, имевшее место быть в Аридоле и в здешних подвалах вовсю зреет Машадар. И это раскололо сердце Создателя, НО - как мы тогда могли попасть сюда из Колеса, которого ЕЩЁ НЕТ?
   - Путешествие во времени.
   - Сквозь все Обороты к Началу Начал? - спросил Асмодиана Агинор. - Идея, конечно, забавная - но пользы нам с неё никакой. Либо мы освободим Повелителя и тем самым предотвратим само возникновение Колеса - либо состаримся и умрём здесь, пребывая в неведении.
   - Могу продолжить нашу с Суерлэйн идею! - оживился Балтамель. - Здешний фольклор, помимо "культурных героев", буквально переполнен упоминаниями об иных, сказочных мирах. И не только народный - а и литературный. В реальность мира Средиземья либо "Игры престолов" верит не меньше народу, чем в Колесо. У нас такого не было и нет!
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Что мы - таки-снаружи и одновременно - в той самой "точке Зеро"! Так сказать - "на входе в Колесо"! Миров - прорва, Колесо - нечто вроде гигантской Лакуны, а "точка Зеро" - то место, где миры Колеса соприкасаются с внешней Вселенной!
   - Это - как?
   - Суерлэйн, покажи им то, чем ошарашила меня!

   Девушка встала, погасила свет под потолком и зажгла лампу. Луч яркого света озарил множество пылинок, носящихся в воздухе. Затем она извлекла из-под стола округлый агрегат на двух колёсах, к которому был приделан гофрированный шланг.
   - Это пылесос - местный бытовой прибор. Представим себе, что этот чердак - мироздание, пылинки, носящиеся в воздухе - миры, а я - Великий Повелитель. А теперь мы включим Колесо!
   Она повернула рукоятку. Раздался вой - и пылинки стали стремительно лететь в раструб, скрываясь из глаз.
   - Там, внутри, находится мешок, в котором оседает пыль. Вселенные. Те, кого затянуло. В пылесосе есть ещё мотор, но для Колеса оно само себе мотором и является. Миры, попавшие в него раньше, обтираются друг об друга - и обтирают вновь прибывших, от чего они становятся схожи, как братья!
   - Но - зачем?
   - Смотрите дальше: на самом деле пылинки нужны мне! И я могу взять из двумя способами. Вот - первый:
   Она лизнула ладонь и подержала возле раструба.
   - На ней осела пыль - всем видно? А вот - второй!
   Выключив мотор, Снежана сняла крышку и погрузила руку в недра пылесоса.
   - Как видите, рука снова в пыли! А теперь, Эвал, помоги мне!
   Балтамель встал и подошёл к пылесосу.
   - Я - Создатель! - объявил он. - И я желаю, что бы миры летали здесь по своей свободной воле.
   - А я - Великий Повелитель! - глаза Снежаны лихорадочно блестели. - И я желаю вобрать все миры в себя!
   - Начинай, Суерлэйн!
   Снежана гордо выпрямилась.
   - Когда-то я был тобою, Создатель - и любил людей. Но однажды они разрушили свой мир - и раскололи мне сердце. Теперь я ненавижу их!
   - Прости их! - вступил Балтамель. - Соединимся и будем творить дальше!
   - Никогда!
   - Тогда оставайся один - пока злость твоя не иссякнет!
   - Я уже не один! Те, кто погиб под руинами, тщетно призывая тебя - теперь со мною!
   - Да, но они сами и вызвали разрушение... Давай исцелим их!
   - Зачем? Такими, как я, они мне нравятся больше! Вскоре все сотворённые тобою станут подобны нам - и не я, а ты соединишься со мной!
   - Ни за что!
   - Да неужели? Смотри! - Снежана указала на пылесос. - Гляди, Создатель, новое творю! Вот дом мой - и он притянет всех!
   - Пока я больше тебя - не позволю!
   - Пока... - Снежка криво улыбнулась, повернула ручку - и пылесос послушно завыл, взвихрив пылинки. - Гляди, уже пойманные ловят новых!
   - Они ещё не в твоей власти!
   - Почти в моей! Вот этих, что, повинуясь собственной скверне, летят на мой зов, я ловлю сразу! - Снежана взмахнула рукой возле хищно разверстого раструба. - А те, кто избежал меня - изотрутся в вечном коловращении!
   - Тогда я воззову тех, кто чист сердцем, в мирах, пойманных тобою - дабы они вырвали свои обители из твоей хватки. Смотри - это уже происходит! - Балтамель указал на струю воздуха, выдуваемую пылесосом.
   - А я воззову к тем, кто сердцем тёмен - дабы они привели свои миры из вечного коловращения ко мне в руку! Сверх того - лучших и избранных я отправлю в миры, пролетающие мимо меня - и они направят их сразу в мою ладонь!
   - Тогда я направлю самых храбрых и чистых из внешних миров - в твой коловорот!
   - Не сможешь! Он - только мой!
   - Что ж... тогда я помешаю Вселенным рухнуть в твою пасть!
   - Интересно, как? - Снежана вновь взмахнула рукой у жадно глотающего искры жерла.
   - Те миры, что близки к разрушению, принадлежат и мне и тебе - а значит, лучшие из лучших будут рождаться там отовсюду - и из твоего Колеса - тоже! И они остановят падение - и не только делами! Мудрость все мест и времён будет на их устах! В начале было слово - слово и помешает тебе! Ибо даже те, кто, пребывая в вечном коловороте, пролетают мимо входа, услышат его!
   - Они не услышат никого, кроме самих себя!
   - Кроме себя, говоришь? Прекрасно! Ты не забыл, что многие из пойманных тобою родятся в падающих мирах - и по твоей воле - тоже? Я успею рассказать им о мире без пределов!
   - Времени маловато!
   - Зато хватит сообщить способ побега!
   - Пока мы болтали - я стал сильнее и мне уже не нужно стоять на месте! - Снежана повернула раструб пылесоса к портьере на стене - и струя пыли устремилась к ней.
   - Мне тоже! - воскликнул Балтамель, стремясь отвести шланг в сторону. - Я клялся не нарушать свободу воли рождённых - но не тебя!
   - Жалкий влюблённый в людей дурак! Моя мощь растёт каждый миг, ибо миллионы разуверились в тебе и стремятся в руку мою!
   - Моя мощь растёт тоже - ибо все, кому не безразлично будущее - спешат мне на помощь!
   Вместо ответа Снежка резко дернула раструб. Балтамель потянул на себя. Суерлэйн молча сопротивлялась. Агинор в изумлении увидел, что на его лбу выступили капельки пота.
   - Отдай!
   - Не уступлю!!
   - Всё равно наша возьмёт!!
   - Я - Создатель всего - и тебя также!!!
   - А я - Великий Повелитель Тьмы - и разотру тебя вместе с твоими мирами!!!
   - А я - Дракон Возрождённый! - подбегая к пылесосу, крикнул Ишамаель. - И размыкаю скрепы!
С этими словами он дёрнул на себя крышку. Раздался лязг, мотор умолк, густое облако пыли устремилось Балтамелю в лицо.
   - Троллок ты, а не Дракон! - заорал Балтамель сквозь чиханье.
   - А вы - два заигравшихся идиота! Кто Силу направил? Эвал, отвечай?
   - Так она тоже! Думал - руку оторвёт...
   - Суерлэйн не Направляла! - веско сказала Ланфир.
   - Просто в роль вошла, - предположил Асмодиан. - Так бывает, поверь, Эвал.
   - Ладно, верю. Кстати, Ни'блис, как тебе наша теория?
   - Теория превосходна, а вот исполнение...
   - А мне понравилось, - сказал Асмодиан.
   - Кому - что, ты же у нас "искусствоед"...
   - Много репетировали?
   - Экспромт! - Балтамель, чихая, поднял с пола крыльчатку вентилятора. - Элан, ты его сломал! - А жаль. Сильный был пылесос...
   - Тебе помочь прибрать пыль Силой?
   - Сам справлюсь.
   - Забавно, забавно, - ухмыльнулся Агинор. - Вот только что это за "способ бегства наружу"?
   - Ты хочешь помешать нам? - воскликнул Асмодиан.
   - Кажется, мы здесь теоретизируем. Так как вернуть мир Колеса в Большую Вселенную?
   - Расколоть сердце Великому Повелителю, дабы часть его присоединилась к Создателю! - расхохотался Асмодиан. - Чьим-нибудь пением, например...
   Балтамель метнул в сторону Асмодиана испепеляющий взгляд.
   - А в этом что-то есть, - задумчиво произнёс Ишамаэль. - Если "великое разобщение" разрывает Создателю сердце - "великое объединение" может иметь обратный эффект...
   - Песнь Айил и Огир? - предположил Агинор. (66)
   - Что-то вроде - только масштабнее.
   - "И тогда каждый поймёт свою цель - и каждый будет понимать каждого" - задумчиво произнесла Снежана.
   - Откуда это?
   - Профессор Толкиен, "Музыка Айнур" - пролог к "Сильмариллиону" - ещё одной фэнтезийной эпопее. Обещанная Создателем цель, к которой в конце времён придут Дети Единого, несмотря на все беды - и исправят искажение мира... Кстати - при этом они должны именно петь. Вторую Музыку...
   - Вот это - да! - воскликнул Балтамель. - Ай-да Снежка!
   - Моё имя - Суерлэйн.
   - Прости, увлёкся... Кстати, Ни'блис, как ты считаешь, не пора ли нам дать Суерлэйн третье имя? Мне бы тоже не помешало...
   - Тебе оно сильно надо?
   - Надо. Кстати: и Ланфир не против.
   - Вот после освобождения Великого Повелителя и вручу!
   - Думаешь, будет что-то "после"? - внезапно спросила Ланфир.
   - Разумеется! А почему ты в этом усомнилась?
   - Отражения. Миры Портальных камней. И те миры, куда открывает доступ Трёхгранный Тер'ангриал, что в Белой Башне. Если верить этой... модели - большая часть Вселенных поросту рассоздаётся...
   - Нам-то что? Мы - Избранные!
   - Избранные - для чего? Пока этот... аппарат работал, я заметила, что некоторые пылинки носятся в вихре возле жерла - не падая и не улетая. Уж не для этого мы здесь - провожать Вселенные в жернова Колеса? Из мира - в мир, из мира - в мир... Элан, мне страшно!
   - И есть из-за чего, - проворчала доселе молчавшая Могидин.
   - Что ты имеешь в виду? - резко спросила её Ланфир.
   - Всего лишь свои странствия по Тел'аран'риоду. По-настоящему дальние странствия.
   - О чём ты, Лиллен?
   - О том, что многие годы я мечтала превзойти тебя, Майрин - и вот, наконец, этот миг настал! - Могидин гордо выпрямилась. - Присутствующие здесь наверняка знают, что в Мир Снов можно попасть и из Отражений. (67) И там он, уж простите за тафтологию, именно текущее Отражение и отражает. Однажды я задалась целью узнать: а как выглядит Тел'аран'риод из тех Отражений, чья материальность едва держится? Нелепая цель, правда? Ведь очевидно, что ничего, кроме их слабой материальности, он и отразить не может? Но это не так! В наиболее рассозданных мирах Тел'аран'риод неотличим от реальности! Представляете - начисто! И невозможно определить: во плоти ты в нём или нет!
   Но это ещё не всё: рискуя всем, что я есть, я сумела пройти дальше. И вышла в... нечто, очень похожее на на здешний мир. Нет, не этот - но столь же порушенный. И Тел'аран'риод там, заметьте - был столь же легко достижим, как и здесь!
   - И почему ты молчала? - вскричал Агинор.
   - Ну могу же я иметь свои личные тайны? - ухмыльнулась Могидин.
   - Когда ты покажешь нам это? - спросил Ишамаэль.
   - Не знаю. Отсюда Отражения недоступны, по крайней мере - способами, известными нам. А если верить легендам этой земли: здешние Отражения - полноценные миры, такие же, как этот. Так что я ставлю на гипотезу Суерлэйн и понимаю твои, Майрин, опасения. Но, в отличие от тебя, я доверяю Повелителю.
   Ланфир хотела что-то возразить, но её прервал мелодичный звон.
   - Что, опять? - поморщился Балтамель.
   - Не опять, а - снова, - ответила Могидин. - Это - Месаана, она была со мною, но, видать - заслушалась, а теперь решила присоединится.
   - Раз уж, как говорят здесь, "пошла такая жара", - сказала Месаана, переступая Врата, - внесу-ка и я свою лепту. В числе странных идей, с коими я познакомилась, работая в библиотеке, есть и такая: Эльфин и Ильфин суть беженцы из Колеса, зависшие на пол-дороги. Они-де - громадная Лакуна, частица некоего отдельного мира, притянутого Колесом, и вся их странная деятельность суть изменение Узора так, что бы оно их отпустило. Платят они за это изменением Узора на потребу вопрошающего, себя и свою цель, само собой, не забывая. В их положении это легко: если они действительно вне Колеса, как истинно сторонний наблюдатель, не зависящий от локального времени - прошлые, настоящие и будущие мира для них - сосуществуют! Как вам идея? Заметьте - она так же нуждается в том, что бы Колесо включало в себя не всё бытие!
   - М-да... Сюда же, наверно, и судьба тех, кто свалился с платформы Скольжения....  (67) - задумчиво произнесла Суерлэйн.
   - Увы, нет: их путь куда короче, - ответила ей Месаана. Как правило, они вываливаются обратно в Узор где-то между точками входа и выхода: так же, как и те, кто свалился с моста в Путях. К сожалению, такое возвращение редко бывает приятным: плюс-минус лига относительно поверхности Земли - и нечего хоронить. А вот куда уходят оторвавшиеся от Узора Лакуны - вопрос так и не разрешённый до конца.
   - Ура энциклопедистам! - воскликнул Балтамель.
   - Ах, ваш комплимент проник мне в самое сердце! - Месаана, смеясь, сделала реверанс.
   - А чем эти... Эльфин и Ильфин ещё знамениты? - спросила Суерлэйн. - Поначалу... я звала их.
   - О, это бесполезно! - усмехнулась Месаана. - Уверяю тебя - ты далеко не первая. Но уж на зов-то они не приходят никогда.
   А чем знамениты... Мир их традиционно именуется Коридорами Скорби: потому, что сгинуть там - легче лёгкого, ежели вломишься без спросу. С этого они, видимо, тоже какую-то пользу имеют - иначе бы не было знака, открывающего их башни. Их предсказания всегда точны, заказанные желания - всегда исполняются, а вот - для чего они искажают их? Как и формулировку своих пророчеств?
   Похоже, вмешательство Финнов в историю всегда куда масштабнее, чем кажется... Кстати: Ни'блис поправит, если я ошибаюсь - их услугами пользовались такие персоны, как Артур - Ястребиное Крыло и Аэмон Манетеренский. Последний, вроде, обещал им в качестве платы за победу в Троллоковых войнах самого себя.
   - А о доме - забыл! - вздохнула Суерлэйн.
   - Единственное по-настоящему важное ограничение в общении с ними, - невозмутимо продолжала Месаана, - отсутствие вопросов о Тени. На это они реагируют плохо: куда хуже, чем на огонь, железо и музыку. Можно предположить, что они всерьёз боятся самого упоминания Великого Поверителя - словно он, схватившись за слово, способен утянуть их мир в Такан'дар...
   Звон открываемых Врат раздался снова.
   - Кого ещё троллоки несут... - пробурчал Балтамель. - Войдите!
   Распахнулись Врата, на пороге стояла Семираг. При виде собравшихся вокруг развороченного пылесоса брови её взлетели вверх от удивления.
   - Добрый вечер! - приветствовал её Балтамель. - Что привело тебя в мою скромную обитель?
   - Хотела пригласить к себе Суерлэйн. Но она, похоже, занята.
   - Да, Нимен, мы обсуждаем мировоззренческие проблемы.
   - Теперь это так называется? Ладно, я пригласила - дело ваше. Врата закрылись.
   - ...Интересно, зачем я ей? - задумчиво спросила Снежана.

*****
   - Чем я заслужила визит грядущего Ни'блиса? - притворно-весело спросила Ланфир у тонкой черты, возникшей в углу комнаты.
   - Я не Ни'блис и не хочу им быть, - отвечала Снежана, проходя сквозь Врата.
   - Почему-то верю, - усмехнулась Ланфир. Смех получился довольно грустный. - И всё же: чем обязана визитом Снежной Леди?
  - Дружеским советом - как вести себя с Семираг?
   - Расслабиться и получать удовольствие... если сможешь. А если серьёзно - ответ на твой вопрос ведом лишь Великому Повелителю - и никому другому!
  - А всё же?
  - Всё же? Можешь не переживать - Нимен, как здесь говорят, "положила на тебя глаз", и если ты ей понравишься - возьмёт тебя в ученицы. Поверь, такой чести удостаивались очень немногие!
   - А если не понравлюсь?
   - Тогда тебя ждёт милая беседа, пара подарков и уверения в покровительстве. Последнее - стОит всех подарков мира.
   - Даже так?
   - Представляешь, да! Уж если Семираг кто понравился, хоть ненадолго - она на удивление щедра с таким человеком. По крайней мере - пока он её не предаст - а вот тогда ему лучше всего удавиться немедленно, впрочем, и это не всегда спасает. Но вам опасаться нечего - она, как и все мы, обязана тебе жизнью.
   - Спасибо! Благодарю на добром слове.
   - Минуточку! Я помогла тебе, а значит - с тебя должок.
   - Какого рода?
   - Ответ за ответ. Конфеденциально. Даже - от Элана.
   - Элан - мой друг, я не предам его! - вспыхнула Снежана.
  - А кто говорит о предательстве? Я сомнения свои поверить тебе хочу - и не желаю, что бы о них узнал кто бы то ни было!
   - Хорошо, я клянусь, что этот разговор останется между нами.
   - Ладно, верю... Скажи, кто придумал эту... гипотезу с пылесосом?
   - Ну, я. Хотелось слегка окоротить хвастовство Балтамеля.
   - О, это за ним водится! Но всё же - ты хочешь сказать, что сия гениальная догадка посетила тебя, как здесь говорят, "с бухты-барахты"?
  - А если я отвечу "нет" - клянёшься ли ты молчать о том, что я скажу далее?
   - Разумеется, мы ведь секретничаем.
   - Хорошо... Мне кажется... сам Великий Повелитель вложил в меня решение.
   - Этого ответа я и ждала... - взгляд Ланфир стал тяжёл, а голос - глух. - Ты в особых отношениях с Тёмным: дорого бы я дала за знание - в каких, но это - очевидно. Для всех, а особенно - для таких хитрых бестий, как Элан с Эвалом.
   И именно поэтому я убеждена: то шоу, что вы разыграли четверть часа назад - есть истина! Наипоследнейшая и наистрашнейшая из истин!
   - Почему же - наистрашнейшая?
   - Да потому, что из неё следует: все наши надежды - пыль и тлен!
   - Да неужели? По-моему - как раз наоборот: Великий Повелитель пересоздаёт Вселенную - и уж нам-то в новом мире уготовано не последнее из мест. Я уж молчу о таких мелочах, как бессмертие.
  - Ой ли? Ты гениально изобразила процесс улавливания новых миров, переубедив меня - МЕНЯ - о сущности "точки Зеро" - но точно ли ты знаешь, ЧТО ИМЕННО создаёт либо - намеревается создать Великий Повелитель?
   - Насколько мне известно, Избранные есть те, кто будет править миром вечно.
   - Точно? А я вот, например, не правила миром ни дня. Как и все прочие, включая нашего Ни'блиса. И, кстати, кем мы править-то будем? Троллоками? Незавидные подданные...
   - Да, но друзья Тени, Повелители Ужаса, да и просто - люди, они-то никуда не пропадут? (69)
   - А я подозреваю обратное. Пропадут. И, кажется, я даже знаю, куда.
   - И куда же?
   - В Машадар и Мачи-шин! - резко бросила Ланфир. - О, ты и не представляешь, сколько лет и я, и Ишамаэль, и Демандред с Месааной ломали голову над этим феноменом!
   И есть из-за чего! Ни Машадар, ни Чёрный Ветер, ни разу не являясь порождениями Света - решительно не подчиняються ни нам, ни Повелителю!
Да они хоть троллока, хоть Избранного сожрут за милую душу - дай только шанс! Сверх того - они способны производить существ, наделённых разумом и свободой воли: Мордет и Падан Фейн тому живые доказательства. Так что же это - туманы Шадар Логота? (70)
   - Прости, но здесь у меня нет догадок.
   - А у меня есть - и именно благодаря тебе: Машадар и Мачи-шин есть то, что остаётся от миров и обитающих в них людей после конечного перетирания Колесом! То, во что со временем превращаются выцвевшие миры, что за Портальными Камнями! Да и камни эти, похоже, не только для дорог меж мирами построены, неведомо кем, кстати - а суть система, противодействующая этому выцветанию! И тем не менее, вопреки усилиям как Великого Повелителя, так и безвестных строителей Камней, большая часть народа обречены стать не нашими подданными - а частицами Чёрного Ветра, ненавидящего всё и вся! Так кем мы будем править, Суерлэйн?
  - Теми, кто останется людьми.
  - А они вообще есть - хоть кто-то, кроме нас, Избранных? Не здесь и сейчас - а там, где Повелитель победил? Уж не потому ли его часто именуют Повелителем Могил?
  - Именуют потому, что он волен воскрешать из мёртвых!
  - Воскрешать - кого? Нас, Избранных, да Повелителей Ужаса, и то - не всех? Тебе не кажется, что люди Повелителю либо не нужны вовсе, либо нужны лишь в некоем особенном виде? А мы-то не знаем, да и не можем сего знать, потому, что наша единственная задача - не править миром вечно, а рушить в Колесо всё новые миры, как ты нам то сегодня показала.
   - А что это за "особенный вид" такой? Догадки есть?
   - Есть и давно, ещё до знакомства с тобой... Какие ты видишь сны, Суерлэйн?
  - К счастью, не вижу, Повелитель миловал. А раньше... ну ты сама знаешь, когда: лишь кошмары.
   - Везёт некоторым... А я - вижу. И не только - здесь, а даже тогда, в Такан'даре, пойманная в печати Узилища. И знаешь, что то были за сны? О нас с Теламоном! Будто мы гуляем в обнимочку, любимся, путешествуем. А вокруг - люди... Тени людей! Големы, куклы, манекены, единственная задача которых - сделать так, что бы нам было приятно да интересно жить! И сам он - Льюис Тэрин - не более, чем одна из кукол... Уж не такой ли мир строит Великий Повелитель: каждому, кто сподобился чести - по миру персональной мечты? Каждому - своё, так сказать! А чего хочешь ты, Суерлэйн? Есть ли хоть что-то, что бы  хотела ты пережить вновь? Любишь ли ты хоть кого-нибудь?
  - Да, люблю. Всем сердцем!
  - И кого же, если не секрет? Кто он, как его имя?
  - Его имя - Шайи'тан! Великий Повелитель Тьмы.
   
*****
   Стоя просевшей платформе, под тёмно-серым, нахмуренным небом, Серёга жался к единственному источнику света во всём этом безвидном мире: масляной лампе, отмечавшей для машиниста начало станции. Лампа была тусклой и квёлой, потому, что рефлектор в ней давно треснул и светила она не на пути, а вокруг себя, отчего издалека казалась отгоревшей звездой, свалившейся с неба. Серёга поёжился: зрелище это слишком напоминало один его сон, пожалуй - самый тягостный и неприятный. Там тоже была звезда. Единственая. Она багряно рдела посредь чёрного высокого неба: как запятнанная, и от того -  недостижимая надежда, как навеки утраченная жизнь. Под нею на невысоком холме росло дерево. Скелет дерева, что никода не покрывался листвой: он тянул голые ветви к далёкой звезде, словно в последнем рывке отчаяния - но звезда того не замечала: она продолжала сиять: кровавая и злая. И вовсе не путеводная - ибо недостижимая.
   А внизу, под холмом, простирался длиннейший распадок, по которому один за другим шли люди: тени людей, неразличимые внешне. Глядя на звезду, они страстно стремились к дереву, словно в том и состоит цель их бытия. Но, сколько б они не выбивались из сил - им удавалось лишь оставаться на месте: пыль, в которой они шагали по колено, стремительно текла от холма прочь, туда, куда даже глядеть нелзя, даже оборачиваться: ибо это нечто, страшнее смерти - и все усилия идущих направлены лишь на то, что б не приблизится к тому ни на шаг... (71)
   Памятуя о том, что на листе, что он читал, оставался ещё какой-то текст, Серёга бережно развернул бымагу, поворачивая её так, что бы свет одинокой лампы позволил ему читать. "Ничья" - значилось в заголовке.

*****
НИЧЬЯ

   - Играем? - Спросил Светлый у своего тёмного собрата, расставляя фигуры на столе.
   - Как ты только догадался? - ухмыльнулся Тёмный. - Я хотел того же самого.
   - Я не догадывался, - ответил Светлый. Ибо - это моё желание: одержать честную победу...
   - И доказать свою правоту, - по-своему закончил его мысль Тёмный.
   - И дать людям надежду! - твёрдо произнёс Светлый. - В том и состоит игра: если я могу одолеть тебя на равных - они тоже могут!
   - Вообще-то это нечесно - сказал Тёмный. - Ведь если победу одержу я, она не станет окончательной: по твоему мнению, люди всегда стремятся к благу. Ставка в нашей игре - есть ли у них шанс противостоять моей воле, а вовсе не то, кто из нас прав.
   - Для меня это одно и то же! - сказал Светлый. - Если люди способны противостоять тебе - я прав, а если нет - всё было зря.
   - Ах, да - ты же сделал их по своему образу и подобию! - рассмеялся Тёмный.
   - Я сделал их свободными: мои образ и подобие они могут и менять, и дополнить. Лишь такими я желаю их зрить. Именно такими они становятся моим стремлением и мечтой. И если я не сумею научить их противостоять тебе - значит, прав ты, а не я.
   - Идёт! Что будет ставкой?
   - Выиграв, я дам им то, что они попросят.
   - Не принято! Я желаю дать им то, что сам посчитаю нужным.
   - Хорошо. Тогда - я принимаю твоё условие. Но ты примешь оба.
   - То есть: каждый из нас при победе обязуется дать людям то, что считает нужным и то, что они попросят, верно?
   - Верно, только - наоборот. Сначала - то, что попросят, и лишь потом - что считает нужным.
   - Мне это не нравится, но я согласен. Придётся поработать цветоводом...
   - Тебя так раздражают цветы?
   - Нисколько. Меня раздражает склонность людей забывать всё на свете ради того, что они считают благом.
   - Не стОит повторять суть нашего спора сейчас. Да, я верю в прощение, ты - нет, но лишь игра покажет истину.
   - Превосходно! Тогда я клянусь дать людям всё, что они пожелают, не споря с ними, а после - дать то, что считаю нужным - и ты не будешь мне в этом мешать.
   - Интересно: ты понимаешь, какой подарок сделал мне только что! - воскликнул Светлый.
   - Я не делал подарка! - удивился Тёмный.
   - Нет, сделал! Благодаря этой клятве я смогу дополнить людскую природу тем, что будет сотворено по ходу игры! Ведь, играя, мы оба станем больше: в познании и опыте - и теперь я смогу поделится с людьми своим обновлённым образом и подобием!
   - Об этом я не подумал... Но клятвы назад не берутся - я лишь настаиваю на такой же, данной тобою.
   - Клянусь!
   - Принимаю. Что ж, начнём игру?
   Они подошли к столу, на котором была расчерчена доска: по центру её стояла человеческая фигура, а по периметру - ещё шестьнадцать, средь которых не было и двух похожих.
   - Правила те же? - осведомился Тёмный. (72)
   - Да! Каждый из нас за ход передвигает лишь одну из Сил.
   - И действие Силы таково, в чьей руке пребывает она! - подхватил Тёмный.
   - А сила действия Силы зависит от тех фигур, что пребывают рядом: в том числе - оно может стать обратным.
   - И если действие её больше, чем накопленное Человеком прежде - игрок получает право сдвинуть Человека в свою сторону.
   - А если они равны - он может сдвинуть Человека лишь вбок - в любую из желаемых сторон.
   - И если на пути его фигура - он пойдёт вперёд или назад - в зависимости от воли того, чей ход.
   - Если же он не хочет сдвигать Человека, не зависимо от уровня Света и Тьмы, накопленного им - Человек всё равно движется, и также - в стороны, но их определит бросание монеты.
   - Один раз за всю игру можно снять любую фигуру той, что в ладони твоей - и сделавший так получает право сдвинуть Человека в свою сторону, независимо от баланса Света и Тьмы, что набрал он.
   - И один раз сам Человек может снять фигуру, стоящую у него на пути, если на то будет воля монеты! - закончил Светлый.
   - Приступим?
   - Да! Как ты любишь повторять: "разыграем этот мир"!
   - Либо - "возвысим", как говоришь ты.
   - Чей ход первый?
   - Представляешь - на этот раз я уступаю его тебе!
   - Почему так? Все прошлые разы ты стремился начать с утверждения своей воли.
   - И - проигрывал! - ухмыльнулся Тёмный. - Посмотрим, что будет, если я, как говорят любимые тобою люди, проявлю смирение.
   - Я хожу! - сказал Свелый, беря в ладонь фигурку сияющего Солнца и ставя её подле Человека, после чего - передвигая того на шаг к себе. Фигурка потянулась к солнцу, словно желая обнять.
   - "Пламень Светозарный"! - воскликнул Тёмный. - Иного я и не ждал.
   - Иного и быть не может, - серьёзно ответил Светлый. - Прежде всего человеку нужен огонь творения.
   - Тогда - "Вершина блистающая"! - сказал Тёмный, - гордыня всегда сопутствует творчеству.
   Человек вернулся на прежнее место, устремив вожделенный взгляд к сияющему кристаллу.
   - "Светильник в ночи", - ответил Светлый. - Жажда неведомого сильнее чванства. - Теперь Человек тянул руки к лампе, и сделал шаг.
   - "Стена отчаяния" - она гасит любую жажду. Фигурка села у стены, закрыв лицо руками.
   - Тем самым ты угасил и "Вершину".
   - Истинно так! Монету!
   - Как видишь, Человек уходит прочь от твоих фигур, сказал Светлый, глядя на то, как Человек, озираясь, бежит от вершины со стеною.
   - От твоих - тоже.
   - Это естественно: человек всегда жаждет свободы.
   - Твой ход?
   - "Дерево прорастающее" - действовать можно и без надежды! - Человек, закрыв глаза, сделал шаг мимо стены.
   - Тогда - "Вода текучая" - здесь она сбивает с пути! - Фигурка завертелась, не ведая, что делать.
   - Монету!
   - Проклятье: он шагнул к тебе!
   - Убегая от твоей фигуры, заметь.
   - "Скрижаль всепомнящая" - и мой ход: туда, куда Человек шёл только что - то есть, вперёд!
   - "Тень сокрывающая"! - он остановился. Монету! И, ты видишь - шаг назад.
   - "Зерно хранимое" - он никуда не шагнёт, но и тебе будет сдвинуть его непросто.
   - "Падающая скала"! - он потерял твоё зерно!
   - "Ткач собираюший" - он его нашёл.
   - "Ветер пронизывающий" - он почти окружён! - сказал Тёмный, глядя на доску. А на доске Человек, с ужасом смотря на обступившие его Силы, не переставал прижимать зерно к груди.
   - "Меч рассекающий" - и я снимаю Тень! - воскликнул Светлый. Человек, лицо коего исказил гнев, рассёк Тень и вытолкал с доски.
   - Это можно лишь один раз!
   - Это - тот самый раз.
   - "Скрижаль"! Она помнит всё - и потери: тоже! - Человек, схватясь за сердце, зарыдал.
   - "Ночь звёздная" - тайн всегда больше, чем потерь! - Фигурка с надеждой устремила взор к россыпи огней.
   - "Падающая скала"! - теперь ему не до тайн! - Человек отшатнулся, лицо его исказил страх.
   - "Стрела летящая"! Горе обоюдоостро: пройдя сквозь него, Человек становится неостановим! - Человек решительно сделал шаг вперёд, лицо его изобразило готовность сражаться насмерть.
   - "Стена"! Вместе со "Скалою" - дороги нет!
   - "Волна сокрушающая" - и я снимаю твою "Стену"!
   - А я - твою "Стрелу", и - ставлю "Ветер"
   - Монету!
   - Он шагает вправо.
   - Там - "Скала"
   - Монету!!!
   - Он достиг грани...
   - Твоей грани...
   - Моей...
   - Ты победил, Светлый!
   - Он - победил. Человек.
   - Ты обязан наградить его.
   - Я жажду наградить его.
   - Сначала исполни его мечты.
   - Кончно! Ведь я люблю его.
   Воцарилась тишина. И вдруг Светлый схватился за сердце.
   - Нет, не надо, только не это! - простонал он.
   - Что с тобой? - участливо спросил Тёмный. - Тебе помочь?
   - В чём?! Они захотели, захотели...
   - И что они захотели? - спросил Тёмный, немало встревожившись.
   - Каждый хочет быть любим всеми, но - по отдельности!
   - Это - когда каждый должен любить лишь одного, и при этом - каждый жаждет любви всех? Но так - невозможно: логическое противоречие! - возмутился Тёмный
   - Невозможно... - как эхо, повторил Светлый. - А ещё они хотят сразу, всего и немедленно - ничего для того не делая. И - вечного дня с небом без облаков: но что бы вода - не переводилась. Но более всего - любви: каждый - от всех, и более - никому...
   Светлый захрипел и рухнул с кресла на пол. Тёмный склонился над своим другом-соперником, не зная, что делать. Взгляд его упал на доску, а там, расшвыряв все фигуры, Человек сражался с собою самим. Пытался сражаться: было видно, как одна рука одержимо рвёт другую - и продолжает рвать, не глядя на то, что оторванное тотчас прирастает на место.
   - Забирай... его... если хочешь, - застонал Светлый. - Я не в силах... любить тех, кто не любит друг друга.
   - Нет, не заберу, - отвечал Тёмный. - Такими они не нужны и мне. И вдруг, прислушавшись, добавил:
   - А знаешь, братец - ведь он проклинает нас...

*****
   - Тебя только за смертью посылать! - проворчала Семираг, когда Снежана вошла в её обитель, отметив про себя, что, похоже, на этот раз она оказалась глубоко под землёй.
   - Прошу прощения, у Ланфир задержалась.
   - И чем же задержала тебя наша Охотница Ночи?
   - Научным любопытством. Ей не терпелось сообщить новую гипотезу о природе Шадар-Логота, что родилась у неё после просмотра нашего с Балтамелем действа.
   - А, тогда понятно... Ланфир хлебом не корми - дай только чего открыть иль просверлить. Ну да мне эти сверхмировые проблемы неинтересны, пусть ими Элан с Эвалом занимаются. А мы будем осваивать куда более земные и телесные науки.
   Семираг взмахнула рукой - и столешница, возле которой она стояла, вздыбилась и пошла рябью, пропуская сквозь себя нагое тело давнишнего рейдера.
   - Злые языки утверждают, что я лишь пытаю и учу пытать. Это - глупая ложь! Я учу управлять человеческим телом - а уж на что применит ученик те знания: на целение или убийство - дело лишь его. Но, прежде чем лечить либо мучить - следует досконально знать: как устроен объект приложения сил. В Эпоху Легенд для этой цели использовались муляжи, едва ль не более живые, чем сама жизнь. У нас, увы, таких нет. Зато есть этот недавно погибший человек. Дух покинул его, но плоть по-настоящему умереть не успела, особенно если учесть, что до твоего прихода он лежал в стасисе. И теперь нам ничего не мешает вдохнуть в него подобие жизни, дабы узрить, как работают все сложнейшие телесные системы.
   Итак - наш первый урок: плетение, обращающее свежий труп в куклу для наших учебных штудий. Я показываю - ты повторяешь...
   - ...Что ж, похвально и весьма: искомый результат с восьмой попытки - для такого сложного Плетения это даже не хорошо, а - превосходно! Сейчас я разверну средства, при помощи которых ты сможешь видеть всё, что происходит у него внутри воочию, а я, по ходу дела, стану показывать Плетения, при помощи которых ты сможешь видеть всё это без вспомогательных средств. На этот раз торопиться с их освоением не надо: наша задача - научится наблюдать телесные процессы и понимать их, а вовсе не ставить рекорды скорости. Ясно?
   - Так точно, мэм!
   - Хм, надо же, мне - и умудрилась польстить. Редкое умение. Но не обольщайся - хоть ты мне и нравишься, гонять буду нещадно! Как поняли?
  - Готова гоняться, не щадя живота своего!
  - Ты всегда такая пафосная?
  - Нет, волнуюсь просто.
  - Ой, не стОит! "Не-боги" не только горшки обжигают, но и людей латают за милую душу... Ну что, за дело?
   - За дело!
   - ...Так, на сегодня - хватит! Я - не Месаана и скорости в учении не одобряю. Кстати - я сложила о тебе мнение и согласна взять в ученицы.
   - Что мне для этого нужно сделать?
   - Регулярно приходить сюда, не отвлекаясь на восторженные ахи Ланфир и романтические охи Балтамеля. А ещё - некоторая особенная клятва.
  - Какого рода?
  - Можно сказать - клятва молчания. Но - не о том, что ты узнаешь здесь, а сугубо личная.
   - Простите, не понимаю.
   - Всё очень просто: я сообщаю тебе некую тайну - а ты клянёшься не передавать её никому под угрозой моего неудовольствия. (73) Разумеется, с тобой это не так строго - я помню, кому обязана воскрешением. Но для других моё неудовольствие означает, что этому человеку лучше вообще не рождаться на свет, а иначе он проклянёт миг своего рождения. Неоднократно, заметь!
   - Кто-либо из ныне живущих эту тайну знает?
   - Хм, надо же, враз быка - за рога...
Обычно я на этот вопрос не отвечаю, но для тебя, так и быть, сделаю исключение. Из ныне живущих её знают двое: наш Ни'блис и Могидин, злодейски подсмотревшая мои сны. Однако Паучихе хватает ума помалкивать, а Элан... он слишком умён и в некоторых вещах - на удивление деликатен, ему - можно. А вот прочим - ни-ни!
   - Ясно! Впрочем, я ничего не скажу и Элану, даже если он спросит.
   - Положим, это зря, ибо - глупо, а вот с Паучихой лучше не откровенничать, даже если она заговорит первой.
   Ну, а теперь, собственно, тайна. Как ты думаешь: почему мне, Восстановителю, стало нравиться истязать людей?
   - Честно говоря, я не задумывалась...
   - Врёшь, задумывалась! И надумала одно из двух: либо я родилась маньяком, либо так на меня повлиял Тёмный. Как и все очевидные ответы - эти не стоят тухлой колбасы в базарный день.
   Всё было иначе, Суерлэйн! Я была очень хорошим Восстановителем - и обожала свою работу. И была готова лечить, сколько хватает сил. И мчаться к болящему хоть за край света. На вскоре я обнаружила - людям этого мало.
   Я не железная, как и мы все. Сколь бы я не любила своё дело - мне порой нужен отдых. И свободное время - сугубо для себя. И путешествия не по работе, и маленькие радости, которые, собственно, и дают нам силу жить. А ещё - время и силы на Кларэйн - мою возлюбленную. Представляешь, Суерлэйн, страшная Семираг когда-то была влюблена. И, надо же - в женщину!
  - Что ж тут такого? - искренне удивилась Снежана. - Это только "возрожденцы" и прочая погань геев с лесбухами ненавидели, пока живы были, да и то, по большей части - из зависти да от недотрахита.
   Семираг звонко рассмеялась.
   - Какое чудесное слово, нет - диагноз: недотрахит острый, хронический и рецидивирующий! Лечится мастурбацией, либо, в случае неуспеха - кастрацией.
   - Я бы собственноручно всех "возрожденцев" кастрировала. И не только - их, - сквозь зубы процедила Снежка.
   - О, этим мы ещё займёмся! Впрчем, скоро ты узнаешь о множестве куда более неприятных способах навредить ближнему. Однако я продолжаю рассказ.
   В Эпоху Легенд однополый секс не порицался нисколько - пока это был именно секс, а не нечто большее. А вот любовь, сожительство, долговременная пара двух женщин порицалась - и весьма. По неписанным традициям того времени семьёй мог называться лишь тот союз, который хотя бы в принципе мог был детороден. А союз тех, у кого детей быть не могло - считался непозволительной тратой времени.
   - Да, но есть и бесплодные люди!
   - С нашей медициной их не было.
   - Но тогда - почему бы не поднапрячься да не сделать так, что бы две барышни друг от друга зачали?
   - А вот это порицалось решительнейшим образом - ибо является вмешательством в человеческую природу.
   - И что с того? Тогда уж надо татушки да серьги запретить!
   - Татуировки у нас рисовали, а не накалывали. Что ж до серёг - представляешь, первое, чо говорил мастер перед проколом ушей - то, что дырки эти могут быть зарощены по первому же требованию!
   И, кстати: Элан тут недавно обронил: мол, ты пришла в восторг от того, что Балтамель побывал в теле женщины. Так вот - то, что вы зовёте трансвестизмом, у нас практиковали все, кому то было занятно. Даже наш Ни'блис однажды "катал это солнышко", как водится - из научного любопытсява: иначе он не умеет.
   Но - переодевания-наряжания не порицались лишь тогда, когда они производились розыгрыша ради и только - при помощи Маски Зеркал и прочих обманов восприятия. А вот попытка изменить внешность по-настоящему, с реконструкцией лица там, груди, половых органов, да даже просто - постоянное хождение в искусственном образе, приводила лишь к одному - человек мягко изгонялся из "приличного общества" - то бишь практически из любого. И плевать, что все эти реконструкции обратимы "на чих" - пятно на репутации практически несмываемо. Да какое там пятно - клеймо!
   И, кстати, отношение к серьёзным косметическим преобразованиям, не выходящим за рамки врождённого пола, было ненамного мягче. Украшать внешность можно сколько влезет, а вот менять - ни-ни. Вмешательство в природу, троллок её подери!
   - Слушая вас, я прихожу к мысли, что ваша эпоха была не Легенд, а Кошмаров.
  - Ты недалека от истины. Но мы отвлеклись.
   Итак - любя свою работу, я вкалывала, как ломовая лошадь, но общественности этого было мало. Я имела неосторожность стать лучшим Восстановителем мозга - и с этого мига не ведала отдыха и сна.
   Нет, меня не принуждали трудиться всё время, что у меня есть - но порицали каждый раз, когда, вместо того,что бы целить очередного бедолагу, я была занята чем-то своим. Даже если бедолагу этого мог подлатать любой школяр из Института Восстановления - общественность требовала иного: сколь-нибудь серьёзно повреждён мозг: только великая Нимен Дамендар Боанн - и ни на йоту меньше! Став знаменитостью, я потеряла право на покой, личную жизнь и даже сон. Нет, я могла отказаться - и часто делала это, когда знала: без меня справятся не хуже.
   Но после каждого, слышишь - каждого такого случая находились те, кто мягко сообщали: больной такой-то претерпел кучу моральных страданий лишь потому, что рядом не было великой Нимен Дамендар. А больной другой-то, коего нашли мёртвым - таки-умер, ибо Нимен Даменлар не было рядом, а иначе он бы несомненно воскрес, прямо как сказочный Хибелиус Ботэ под рукою Создателя!
   Первой не выдержала Кларейн. Она была обычной, рядовой Айз Седай, специалистом по Нимам. Однажды Перемещаюсь к ней - а её нет, только записка: "Ты принадлежишь всем - но не мне". Думаешь, меня кто-то пожалел? Или, там - решил мне мужа найти? Ага, держи карман шире! Мне мягко, как у нас делали всё, а мерзости - особенно, намекнули: мол, такому таланту преступно тратить время на личную жизнь. Да-да, всё - в имя общества, и если ты лучше других - обязана сжечь себя без остатка, а счастье твое - лишь в том, что бы благодарности принимать!
   Последние слова Семираг выкрикнула - хрипло и страшно, так, что Снежана отступила на шаг.
   - Не бойся, не трону, поехали дальше. О чём мы? Ах, о благодарностях...
   О, благодарности в нашем мире суть особый круг ада. Каждый Исцелённый считал своим долгом торчать по моими окнами, ожидая, когда я, усталая, как собака, вернусь домой - вот тогда-то он и помешает мне спать своими благодарственными руладами. А когда я прямо говорила: "мне достаточно простого спасибо, а ежели мало - положи на порог букет цветов и не отсвечивай" - полагали, что я намекаю на то, что меня порадует лишь какая-то особенно извращённая глупость. И начинали её искать - методом проб и ошибок. Да-да: решительно все они считали мои отказы благородной скромностью, а на самом деле я-де сплю и вижу, как они наперебой не дают мне житья своим восхвалением.
   Вот тогда-то и стала я... не особо заботится о безболезненности своих процедур. Думала: теперь-то, пострадав как следует, они прекратят не давать мне проходу. Ага, блаженны верящие - не изменилось решительно ничего. Слышишь, ничегошеньки!
   И тогда я возненавидела их всех: тех, кто разбил мою любовь, отнял отдых и радость, заставил возненавидеть любимую работу. Дальнейшее ты знаешь. Разве что кроме одного: почему я пошла к Великому Повелителю.
   Да потому, что честен он! Он - и его порождения. Троллок - людоед и сволочь - но он знает, что он сволочь и людоед, и не корчит из себя паиньку.
   Мурдраал - бездушная скотина, но он не разыгрывает пред тобою "светочь души и сердца". А сам Повелитель тем более не скрывает, что хладнокровен и жесток, и повелевает Тьмой, а не светом.
   Я не знаю, какой мир построит он, когда победит, но смею надеятся - ласковых сволочей в нём не будет. НЕ БУДЕТ!
   - Я прослежу за этим, Нимен. Клянусь в том!
   Семираг смерила Снежку ироничным взглядом.
   - Ты что, на короткой ноге с Шайи'таном?
   - Не знаю. Но очень хочу на то надеяться.
   - Многие хотели... Но, знаешь, если у кого получится - так у тебя. Потому, что любишь ты его! И любишь именно таким и за то, что он есть и что делает. И когда он наконец-то расплавит этот проклятый мир и отольёт заново, единственный, да, единственный человек, к кому он, быть может, прислушается, будет не умник Элан, не романтичная - Ланфир, не фанатичка Месаана, не хитроумная Могидин, не Саммаэль с Бе'лалом да Грендалью и даже не я - а ты и только ты! Подойди!
   Снежана сделала шаг вперёд - и Семираг заключила её в объятия.
   - Я люблю тебя! Просто за то, что ты - есть.

******
  - Так, судя по измученному виду - она тебя таки-пытала! - радостно воскликнул Балтамель, едва Снежана вышла из Врат.
  - С чего ты взял, я просто устала, учение - оно даром не даётся.
   - Да шутит он, ты ей сразу понравилась, - ответил Агинор.
   - Возможно, возможно... - проворчал зашедший без звонка Демандред. Если ты и ей рассказала свои философские штудии - сердце Нимен, несомненно, растаяло. Она всегда отличалась любовью к спорным теориям.
   - Быть может, ты скажешь ей это в глаза? - ехидно спросил Балтамель. - Или - мне донести? Я долго терпел, что в мою обитель ломятся без стука, но ты, Барид, стал каплей последней! Прочие хотя бы поясняли причину своего незваного визита: даже Ни'блис, но ты, похоже, выше этого!
   - Отчего же, могу и пояснить. - До моих ушей дошло, как Ланфир с Асмодианом взахлёб обсуждают теорию Суерлэйн - и я решил познакомится с первоисточником.
   - Чем могу быть полезна? - спросила Снежана.
   - Увы, ничем. Я не раз слышал - да и сам выдвигал подобные гипотезы. Красиво - но бездоказательно. Куда проще предположить, что Создатель с Повелителем - равномогущественные силы, спорят с начала времён, а мы пребываем в ещё одном Колесе: кто сказал, что оно - единственное?
   - Здесь высказывались факты, плохо объяснимые в рамках этой модели.
   - Скорее - домыслы. Серьёзных фактов ни у меня, ни у вас нет. Так что будем следовать гносеологическому принципу, известному здесь как "Бритва Оккама".
   - Уж постараемся! - рассмеялся Ишамаэль. - Однако в спорах рождается истина, а сами споры - рождены гипотезами, которые, в свою очередь, произрастают из догадок. Такой ответ тебя устраивает?
   - Вполне, - хмыльнулся Демандред.
   - А если устраивает - изволь покинуть мой дом, - внезапно сказал Балтамель. - У нас здесь вечеринка, посвящённая первым шагам Суерлэйн на научном поприще - и критиков мы пока не зовём.
   - ...Уф, наконец-то прогнали этого надоеду! - сказал Агинор, едва за Демандредом затворились Врата. - Скажите, есть ли среди Избранных хоть один, кого бы Барид Бел не достал до печёнок?
   - Есть, - ответил Балтамель. - Суерлэйн. Она - новенькая и ей пока везёт.
   - А что думает Ни'блис, - хитро спросил Агинор.
   - Что ты обратился не по адресу! - мрачно ответил Ишамаэль. - Спроси своих троллоков, здесь ответ и так очевиден.
   - Держу пари, он будет таким же, хихикнул Балтамель.
   - Ну, не факт: некоторые троллоки могут и не знать о самом существовании Демандреда, - улыбнулся Элан.
   - Исключено! - отрезал Балтамель.
   - Да уж, о "третьей силе" знают все, - вздохнул Агинор.
   - А третья сила - это кто? - спросила Снежана.
   - Наш Барид Бел Медар! - ответил Балтамель. - Видишь ли, Суерлэйн, по мнению Демандреда в мире кроме Создателя и Великого Повелителя вечносущен ещё и Великий Плагиатор: крадёт у обоих и выдаёт за своё, а Барид Бел считает себя его аватарой.
   - Да, да, да, - продолжил его речь Агинор. - То "великое множество книг на великое множество тем", что написал Барид, скомпонованы из чужих идей, хотя об этом и не принято говорить.
   - А - почему?
   - Потому, что он - Избранный, и не нам отменять решение Великого Повелителя.
   - ...Увы... - проронил Тедронай.
   - Интересно, а что он хотел от меня? - спросила Суерлэйн.
   - Украсть идею, конечно! - воскликнул Агинор. - Вернее - сообщить о состоявшейся краже, есть у него такая сволочная привычка.
   - Жаль. Я была о нём лучшего мнения, - вздохнула Снежана. - После Шары, реки Душ, гробницы Сердца... (74)
   - Да, не спорю: есть за Баридом такой подвиг - целую страну в одиночку перевернул и тем - едва не переломил ход сражения на поле Меррилор. Он почти преуспел, но "почти"...
   - Слово "почти" вообще можно назвать историей его жизни! - радостно подхватил Балтамель. - А знаешь, почему? Потому, что красть - вредно! В привычу входит, и когда вдруг украсть не у кого - собственный талант, захиревший от плохого ухода, подводит в самый неподходящиц момент!
   - Саммаэлю скажи...
   - А зачем - он и так в курсе.
   - А давайте-ка лучше о чём-то более весёлом, чем наш плагиатор, проигравший Последнюю Битву. Дорогая Суерлэйн, сражённый твоей нетривиальной идеей, я забыл сказать, что, будучи в поезде, по возмущению Истинной Силы я уловил след твоей Шейвы. Похоже, она направляется туда же, куда и твой сосед. Быть может, он удостоится чести лицезреть смерть твоего врага?
   - Было бы неплохо... - процедила сквозь зубы Снежка. - А Шейва не может сбиться с пути?
   - Шейва неотвратима! - положа руку ей на плечо, веско сказал Элан Морин Тедронай. - Даже могила - не преграда для возмездия её.

*****
   Серёга уж битый час шагал по грязной, раздолбанной дороге - а Новосёлки не появлялись. Те далёкие огни, что стоя на платформе, он принял за свечи в окнах, оказались как раз звёздами, вставшими низко над горизонтом. Сейчас мгла затянула и их - и лишь одна, большая и кровавая звезда сияла сквозь туманы, как чей-то злой глаз.
   Чертыхаясь на каждой колдобине и проклиная тот факт, что в нынешнем развороченном мире обычный фонарик стал непозволительной роскошью, Серёга продвигался вперёд - а посёлка всё не было. Быть может, он сбился с пути? Да нет, решительно невозможно: дорога здесь одна. В мысли, как то бывает в такие минуты, закралась лютая зависть: "ёма-ё, были ведь времена со смартфонами, картами да Же-Пе-Эсом!".
   А ещё, придя тихо и незванно, в душу постучал страх: липкий да иррациональный. Чрезвычайно не к месту вспомнились всяческие фантастические страшилки: о заколдованных местах, вратах меж мирами да тонких областях в Узоре, где можно сгинуть бесследно и неведомо куда... И местность: темная, безвидная и какая-то ненастоящая, очень тому способствовала. Будто ткни пальцем в картинку эту - она и прорвётся. И тут на Серёгу накатило...
   Так с ним бывало очень и очень редко,  по большей части в детстве и никогда - днём. А началось всё с наивного вопроса, что обычно люди перестают себе задавать, едва пойдя в школу: "Почему я - это я?". (75)
   ...О том, сколь огромен окружающий мир, Серёга узнал в глубоком малолетстве, не помнится уж, в какие года. Кажется, отец впервые поведал ему о лаве, что течёт глубоко под нашими ногами, о вулканическом пламени и земном ядре. А дед как-то раз рассказал о звёздах и огромной Вселенной. Этот миг Серёга прекрасно помнил и по сей день: они стоят во дворе летней ночью, какая-то синяя звезда сияет прямо в зените и он впервые понимает, сколь она громадна и как далека.
   С тех пор его мир расширился  воистину необозримо, и разом во все стороны: о том, сколь огромна бездна времени и каков возраст камней, Серёга прочёл сам. Но с тех пор не раз, лёжа в траве и глядя на облака, он живо представлял, как летит верхом на Земле сквозь межзвёздные просторы, как медленно плывёт вместе с континентом по магматическим морям, он пробовал на вкус световые года и миллиарды лет, и вскоре... ему стало тесно.
    "Почему Вселенная устроена так, а не иначе? Почему она одна? Где другие, а если их нет – как их сделать? Почему я – это я, почему я имею место и время, в котором нахожусь, почему это место – одно, а не несколько, почему я имею такую, а не иную форму, как её изменить или ВЛЕЗТЬ в форму иную, на чём держится весь мир и моё "Я", чёрт подери!"
    Эти вопросы не давали ему покоя, будто он точно знал, что эти ответы есть, будто он знал их когда-то. И чем дальше продвигался Серёга в своих странных изысканиях, тем больше нарастало чувство связанности, пленённости, сдавленности. В мечтах он был не кем-то, а ЧЕМ-ТО. Не личность, не форма, а ВЗГЛЯД, способный сделать своим пристанищем что бы то ни было. Читая книги, он воображал себя всеми персонажами поочерёдно, не удивляясь тому, сколь легко это давалось. Они были пойманы местом и временем, сами о том не подозревая, а он... он не был связан такими пустяками и, пусть в воображении, мог НАДЕТЬ каждого. Но ответа на вопросы мечты не давали. Ни на вопросы "почему?", ни на вопросы "как?". Ответ пришёл неожиданно и, как то бывает с нетривиальными задачами - из того места, на кое Серёга не возлагал надежд вовсе.
   Как-то раз, поздним летним вечером он перебирал предмет детской забавы – "кляксование". Это очень просто: берётся лист бумаги, обляпывается красками, а потом складывается вдвое и трётся пальцем. Бывшие кляксы рождают симметричный узор подчас невиданной красоты! И, глядя на красочные разводы, Серёга понял...
    Мир – рисунок и всё в нём – тоже, мы видим уже нанесённые кляксы, а где-то должны быть краски, вода и, главное, кисти. До них можно дотянуться, ведь прилипает же кисточка к бумаге, будто рисунок цепляется за неё! И в перемещении вне времени и места нет ничего необычного: сложив бумагу вдвое, мы можем перепечатать часть любой картинки. И стать другим, оставаясь собою, можно: требуется "надпечатать" себя поверх иного рисунка. Но главное – кисть может запачкаться краской, что уже нанесена, а значит – есть способ «отпечататься» на ней, оседлать её и НАРИСОВАТЬ НОВОЕ.
    Воображение рисовало кисти либо нити, из которых сплетено всё на свете, и некое место вне мира, не "далеко", а "с изнанки", где эти нити ходят, сплетаясь друг с другом. Серёга проводил часы в размышлениях, как это можно ощутить – То, откуда "Здесь" выглядит, как плоская бумага для объёмной кисточки? Как попасть туда? Или – прилипнуть к ней? И ещё – что ими движет? Вертят ли они друг друга: испокон веку либо после некоего толчка, или у них есть моторчик, этакий станок для кружев? В пользу второго предположения говорила стабильность мира: не будь канвы, трафарета либо прялки – нити давно бы спутались, а краски смешались, как в баночке с грязной водой.
   Серёга буквально застывал в благоговении при мысли об этих сверхмировых сущностях. И одновременно – чувствовал жгучую обиду на "великую прялку" - ведь это по её милости он оказался приклеен к времени и месту. "Эх, если б хоть одним глазком взглянуть на эту внешнюю машинерию – я б живо сообразил, как отклеится..." Однажды это случилось...
    ...Однажды среди ночи Серёга проснулся от странного чувства: ладони свела судорога, будто он вцепился во что-то невидимое. В следующий миг это "что-то" потянуло его куда-то... в сторону, и он стал... нет, не двигаться, не лететь а... выворачиваться наизнанку. Он просто не знал, с чем это сравнить, ни одно из чувств "посюстороннего" мира и рядом не лежало. Это не было ни больно, ни неприятно, хотя сопровождалось особенным, ни на что ни похожим ощущением, сначала – телесным, а потом...
    Потом Серёга оказался в мире своей мечты. И он был страшен. Представьте себе колоссальное пространство, наполненное нитями, каждая – толщиной в бревно. И они беспрерывно колеблются в некоем танце и поют, как тысячи оргАнов. Нет, представьте, что вы – крошечный жучок и находитесь на одной из травинок в степи, терзаемой бурей! Нет, всё это не то, больше, неизмеримо больше! Нити словно проросли сквозь комнату, сквозь сам воздух, привычные формы стали стремительно выцветать и сдвигаться куда-то "вверх", образовав бесконечно далёкий "потолок", а Серёга, став взглядом, ринулся "вниз".
    Его путь был недолог. Тотчас же он обнаружил себя, чем бы я ни был, затёртым меж этих "великих стеблей". Они были пугающе реальны, реальнее того, что люди зовут реальностью: чёрные, гибкие, шершавые, танцующие и гудящие, озаренные желтоватым светом, льющимся неведомо отсель. Нет, упасть было не страшно, несмотря на "верх" и "низ". И раздавить Серёгу "стебли" не могли – ведь он был взглядом. Но Серёга в ужасе уворачивался от них, ведь, как и всё на свете, он тоже был рисунком этих нитей. А значит, они могли его перерисовать...
   Но это он понял позже. А тогда – будто вспомнил. И ощутил себя мышью, попавшей в мотор. И, цепляясь взглядом за эти циклопические колонны: тогда-то и узнав, что они шершавые, устремился "вверх", что бы проснуться с диким криком...
    Потом несколько дней он чувствовал себя скверно – будто и впрямь по колоннам лазил. Но это была ерунда в сравнении с всепоглощающим восторгом. Он ни мгновения не сомневался, что был именно там, где так мечтал оказаться – "по ту сторону бумаги". И раз за разом Серёга с нетерпением ложился спать, ища нечто нездешнее. Но прошло немало времени, прежде чем чудо повторилось.
   Всё было, как и в прошлый раз, разве что продержался он подольше, обнаружив, что можно вцепиться взглядом в "стебель" потолще, и тогда меньшие нити не страшны. Но трепет, внушаемый этим местом, вкупе со скверным самочувствием после вылазки, остались те же.
    Прорыв произошёл на пятый или шестой раз. Вновь оказавшись среди танцующих колонн, Серёга отважился устремить взгляд вниз. И взору его открылась "мировая прялка", о существовании коей он так долго догадывался. Это была звезда – ярче и прекраснее любого света, который ему доводилось видеть доныне. Нити вырастали из неё. Она была их источник, двигатель и песня.
    В следующий миг Серёга потянулся к ней. И – раздвоился. Часть его коснулась её лучей, другая – продолжала висеть, вцепившись в приглянувшийся стебель. Но этого было достаточно. Потому, что его затопил свет. И он стал нитью, под стать прочим.
    О, что это было за чувство! Словно сквозь него льётся всё пламя мироздания, будто все потоки, все бури, все водопады – он. Нет слов, что бы передать это! Теперь, оседлав кисть и сам став кистью, Серёга мог рисовать! Правда, он понятия не имел, как танец стеблей пишет картину мира, чему какое кружево соответствует... Серёга оказался в дурацкой ситуации: "сила есть – ума не надо". Но менее всего ему хотелось отпускать луч этой чудо-звезды, и в воодушевлении необычайном он стал сплетать нити – те, что поменьше, надеясь с их помощью расшатать великие колонны...
   Увы, Серёге так и не стало известно: получилось ли у него что-либо или нет. Когда-то, рассказывая об этих "тайнах тайн" Махе, он шутил: мол, виду того, что ты и я живы, а пространство до сих пор трёхмерно – мир развалить не удалось, хотя он и очень старался.
   Что ж до более мелких перемен... доказательств у него не было, однако множество случаев поразительного везения Серёга связываю с теми прекрасными и страшными ночами, когда он витал по ту сторону звёзд.
    ...С тех пор прошло немало лет, и жгучая вера в возможность однажды покинуть тенёта "здесь и сейчас" порядком остыла... Но порой Серёга ловил себя на мысли: быть может, стоит потеснить все дела и заботы, вновь лежать без сна, прислушиваясь к нездешнему, ловить в воздухе незримое, тянуться за окоём к Звезде Всех Звёзд, изводить себя душевными пытками и головоломными трюками, поставить на кон разум, тело и дух ради самой малой надежды стать взглядом, летящим на молнии...
   ...Но теперь страшноватое чудо вернулось, причём - немало изменившимся. Серёга по-прежнему стоял на дороге, лишь странная судорога свела кисти рук - но одновременно был и "там" - по ту сторону звёзд. И первое, что он заметил: "там" решительно переменилось.
   Куда и делись величественные шершавые стебли, под трубные звуки изгибающиеся в вечном танце? Теперь стеблей было мало и вид у них был, словно по ним прошёлся пескоструйный аппарат. Куда больше было каких-то ошмётков, не связанных со "стеблями" вовсе, да вдалеке виднелось нечто огромное: громадная округлая махина, что громоздилась над миром, как грозовая туча.
   Обрадованный возвращением сказки и уливлённый изменившейся картиной Серёга потянулся к ней - и его сразил такой запах зла, что Серёга пал навзничь - но не на Звезду-всех-звёзд, а на мерзлую землю, колдобины и лужи.
   Когда он очнулся - наваждение прошло. Как и темень: сквозь тучи вновь глянула гнойно-жёлтая Луна. И в свете её Серёга узрил - метрах в двухстах впереди дорогу перегораживала стена: высокая, чёрная и безвидная.

10. - Неотвратима!

     - Что за чертовщина? - само собою вырвалось у Сергея Денисовича, когда высокая стена из разнообразного хлама преградила ему путь. По верху стены была протянута спираль колючей проволоки. - Эй, вы тут что, в "Фаллаут" играете? Есть кто-нибудь?
   - Ну, есть, чего орёшь? - раздался голос сверху. - он показался Сергею Денисовичу подозрительно знакомым.
   - Пройти хочу. К жене - если адресом не ошибся.
   - Как звать?
   - Майстренко Сергей Денисович.
   - Да не тебя - её!
   - Майстренко Мелания Петровна. С ней - двое детей - Вова и Люба. Приехали дня три назад.
   - Лёха, сгоняй в комендатуру и спроси: есть ли у нас Майстренко с двумя пацанятами!
   - Ага, щас!
   Минуло с четверть часа, с тёмного неба вновь стал накрапывать дождь, и Сергей Денисович решил пройтись вдоль стены - и сразу наткнулся на огромный плакат, протянутый во всю её ширь и высь.
   "Мы верим в тебя, Майел!" - значилось внизу плаката, выше простирался портрет мужчины с неприятным, костистым лицом, а ещё выше вторая надпись: "Товарищ Майел - наш Президент!". Плакат был подсвечен одинокой лампой.
   Фамилия показалась Серёге знакомой, а вот лицо - нет. Прежний президент был тучен, как боров... ах, да, его застрелили полгода назад - наверняка по приказу этого самого "товарища Майела", в коего теперь следует веровать... тьфу ты, да ну их... к Ба'альзамону! Один троллок другого съел - экая печалька...
   От нечего делать Серёга достал из кармана давнишнюю стопку бумаги и, воспользовавшись светом, отражаемым с плаката, а также тем, что дождь решил повременить с началом, принялся читать.
   "БурИ!" - значилось на титульном листе короткое слово. Когда-то Серёга уже читал этот опус: социальную сатиру, посвящённую нелёгким будням горных инженеров - родителей Снежкиного парня Георгия.

*****
БУРИ! Или - я опять победил.

  - Да слышал я это уж тысячу раз! - кричал Пейдрон Найол (76) в кабинете Льюиса Тэрина Теламона. - Ты бурИ давай, а не причины ищи!
  - Положим, вы забываетесь, - ответил Льюис Тэрин. - Ты более не менеджер проекта!
  - И что с того? - наседал Найол. - Думаешь, другой менеджер иное скажет? А вот и дудки! Потому, что все мы под Залом Слуг Народа ходим, а народу - нефть подавай! Нефть, понимаешь! А не разговоры о ней!
  - Я вам что, рожУ её, или выблюю?
  - Пробуришь! Нефть не в брюхе, а в земле водится.
  - Положим, в брюхе тоже малёхо есть, - усмехнулся Льюис. - Нефть и природный газ суть продукы переработки поднявшихся из глубоких зон субдукции углеводородов - живущими в трешинах горных пород археями. Метан в нашем кишечнике имеет то же происхождение. (77)
  - Ты хочешь сказать, что мы срём нефтью? - набычился Найол.
  - Увы, нет, - усмехнулся Льюис.
  - Тогда чего ты эту срань разводишь?
  - Да вот жду, пока хам и солдафон покинет мой кабинет.
  - Ну и жди себе, дурак учёный, пока Чойдан Кэл (78) на голову свалится, а я пошёл! - и Пейдрон Найол хлопнул дверью.
  Минуту спустя в кабинет вошла золотоволосая женщина.
  - Хорошие новости! - возгласила она с порога. - Горизонт имеет положительную кривизну!
  - Куполообразная структура?
  - Скорее - драконье яйцо,  - усмехнулась вошедшая. - Породу не берёт ни одна из коронок - даже керн взять не удалось.
  - Однако...
  - Я решительно не понимаю - что это такое?
  - Потом разберёмся.
  - Что ты имеешь в виду? - засмеялась женщина, которую звали Илиенной.
  - То, что победу неплохо и отметить! Только что наш заслуженный борец за свет во всём мире наконец-то покинул буровую, оставив нас на произвол тьмы. А посему: электричество я выключаю, дверь - на замок, и... жена ты мне или где?
  - Может, всё ж - в бытовке...
  - К троллокам бытовку! Тем паче, что там дети киношку глядят: ну не выгоним же мы их по такой-то погоде.
  - Да, что-то рано осень в гости к нам пришла... - задумчиво пробормотала Илиенна.
  - Ну, кому осень, а у нас - весна! - рассмеялся Льюис Тэрин, заключая жену в объятия.
.....   .....
  Новый менеджер понравился Теламону сразу, наверно - потому, что являл собою полную противоположность солдафону - Найолу. Высокий, с пышной чёрной шевелюрой, в шегольском костюме с белыми отворотами, на шее - платок, на пальце - перстень.
  - Доброе утро, я - Элан Морин Тедронай! - представился он. - Можно просто - Элан.
  - Третье имя? - удивился Льюис. - За что?
  - Некоторые достижения в области физики, - поморщился Тедронай. - Надеюсь, вопрос о том, почему я подался в менеджеры, задан не будет?
  - Учитывая состояние науки в державе - нет.
  - Вот и отлично! А вы, насколько мне известно - геолог?
  - Геофизик. В прошлом. А ныне - начальник буровой.
  - Замечательно! Докладывайте!
  - За отчётный период пройдено два с половиной километра осадочного чехла в поисках куполообразной структуры, отмеченной на сейсмограмме, однако вследствие...
  - Можете продолжать своими словами - сказал Тедронай.
  - Вследствие хреновой сейсморазведки на оборудовании, которое не пластали разве что Погибельным Огнём, произошла ошибка: это не то, что мы ищем.
  - А что?
  - Хрен троллочий знает, что - и сбоку бантик! Мурдраальская приблуда!
  - А точнее?
  - Слой неведомо-чего с твёрдостью, превосходящей любое наличествующее буровуе долото! Пробу взять не удалось.
  - А взрывом?
  - Не берёт! Разве что если у вас завалялось пару ядерных боеголовок.
  - Увы, нет - разоружение. Что вы думаете о природе этого... артефакта?
  - Всё и ничего!
  - Точнее, пожалуйста.
  - Металлический водород.
  - Вы серьёзно?
  - Вполне.
  - Но я, как физик, должен сказать...
  - А я, как геолог, сообщаю: в земных недрах обретается всё, что когда-либо падало на нашу планету! Если металлический водород есть где-то во Вселенной - он мог залететь и к нам! Да что угодно могло: здоровенный алмаз, образовавшийся от ударной волны взрыва Сверхновой, тонкая плёнка нейтрита, из коего состоят нейтронные звёзды - и даже какая-нибудь реликтовая брана со времён Большого Взрыва: тяготение способно подогнать к нам что угодно!
  - Звучит убедительно...
  "Ему - убедительно! - возликовал Льюис Тэрин. - Какую свечу поставить тебе, Создатель: за избавление от дубины - Найола и приезд этого умного парня?"
  - Сверх того, - приободрившись, продолжил Теламон, - мы ничего доподлинно не знаем о действительно больших глубинах. Все наши модели есть усреднение: сферическое яблоко в вакууме, разделённое на аккуратные концентрические слои. Но на самом деле так не бывает! Там, в мантии и ядре, есть свои потоки, столкновения, аномалии - и один лишь Тёмный ведает - какие в них условия и что может возникнуть. А меж тем возникшее там вследствие конвекции, горообразования и вулканизма запросто способно очутиться в земной коре. Вы знаете, на какой глубине образуются алмазы?
  Элан Тедронай глянул на свой перстень, и усмехнулся.
  - Этот возник в пяти метрах под поверхностью земли в лаборатории института материаловедения. А относительно природных... учитывая потребное давление - глубоко.
  - Раньше считали - километров триста, потом - шестьсот-семьсот...
  - А ныне?
  - Вплоть до слоя D'' и границы с ядром - 2900 километров под нами: определено по микровключениям.
  - Впечатляет... А что в ядре?
  - Жидкий металл, либо, если хотите - железный пар, сжатый в жидкость.
  - Критическое состояние?
  "Так, Создатель - я должен тебе уже две свечи!" - радостно подумал Теламон.
  - Возможно. Но с ним - полный мрак: оно горячее и генерит магнитное поле - вот всё, что мы знаем о ядре. А ещё - из его окрестностей исходят плюмы - потоки горячего мантийного вещества, что проростают сквозь твердь, словно исполинские деревья. (79)
  - Превосходно, ибо - романтично! - улыбнулся Тедронай. - Но что делать с проходкой скважины?
  - Консервировать, увы... Что бы то ни было - у нас нет техники, дабы это преодолеть.
  - А геофизика что говорит об этой, как вы изволили выразится, "мурдраальской приблуде"?
  - Врёт. То показывает, что этот слой - бесконечно твёрд, то - вообще волн не отражает, то он сплошной: наверно - до другой стороны Земли, то он тонкий, а дальше - пустота...
  - А нефть?
  - Что - нефть?
  - Нефть под ним есть?
  "Похоже, со свечами я поторопился... - горько усмехнулся про себя Льюис Тэрин. - Наша песня хороша - начинай сначала..."
  - Есть ли там нефть - узнать не представляется возможным, - осторожно начал он. - Пройти нечем.
  - А чем можно?
  - Погибельным Огнём - как в сказках! Либо - вашим перстнем, если в слое - не нейтрит.
  - Дельный ответ! - усмехнулся Элан. - Эльборовые долотА я достану. (80)
.....   .....
  - Как думаешь - что с буровой станет? - спрашивала Илиенна Льюиса вечером того же дня, лёжа в бытовке вдвоём под одним одеялом и глядя сквозь оконце в холодную октябрьскую ночь.
  - Если инвесторы продолжат финансирование - станем бурить на новом месте.
  - А если нет?
  - Тогда - искать новую работу.
  - Чем кормиться будем?
  - Не пропадём! Мы с тобою - буровики классные, со стажем, а уж чего сверлить - на Земле завсегда есть!
  - Мы-то не пропадём, а за какие шиши детей учить? И где селить их, когда вырастут? В чулане или в стенном шкафу?
  - Положим, здесь-то нам ещё теснее.
  - Да. И потому они - в шесть-то годочков, обсуждают подробности интимной жизни соседей.
  - Ну не нашей же...
  - И нашей - тоже! Только - не при нас.
  - Что ты предлагаешь?
  - Пройти этот слой!
  - Чем?
  - Ну чем-то же можно?
  - Элан обещал эльборовые долотА.
  - Элан - это новый менеджер?
  - Да, он самый.
  - Мне он не понравился.
  - Чего так?
  - Я словно видела его когда-то. Не здесь, не сейчас. И тогда его появление несло смерть.
.....   .....
  - Ну что, бурить будем? - нагнала Льюиса Тэрина мастер участка Майрин Эронайл, приобняв того за плечи. Он с нескрываемым раздражением снял её руку.
  - Ты чего? - деланно рассмеялась Майрин.
  - Ничего! - огрызнулся он. - Бурение отменяется.
  - Да неужто? А я слыхала - новый менеджер долотА эльборовые обещал. Прям - надежду вернул!
  - На что надежду? И - какие долотА? Обещаного, как известно, три года ждут.
  - Как на что надежду - на жизнь! Ты чего, всерьёз собираешься весь век по бытовкам куковать?
  - Не твоё дело! - отмахнулся Льюис.
  - Может, и не моё - а детей своих ты спросил? О жене не говорю - она такая же чокнутая: но как же двойняшки? Без дома, без толковой школы, без кампании сверстников: планшет - друзья, бригада - семья, да буровая - дом. Кто из них вырастет - ты подумал?
  - Люди вырастут - как я: всё детство - по экспедициям.
  - А вот и нет! Потому, что ты - не вырос. Как был дитём - так и остался. Умненькое, крепенькое, толковенькое, самоуверенное - а всё равно дитё. Потому, что дальше своего носа не видишь, и наперёд - не думаешь.
  - А чего думать-то? Выше головы не прыгнешь, а пласт тот - елдой не пробьёшь.
  - Как знать, как знать... А другой бы на твоём месте - пробил, нефть нашёл, пай отхватил, да из нищебродов - и вырвался. И ты бы то сделал - какбы со мной остался, а не с ведьмой этой рыжей. Может, сперва кой-чего другое пробуришь? - Майрин соблазнительно изогнулась.
  - Нечего мне у тебя бурить - там нефти точно нету! И вообще - всё у нас давно кончено, да и городишь ты чушь: дела не трёпом да одним голым желанием строятся - а головой и руками!
  - Ошибаешься, милёнок, ой - ошибаешься! - проворковала Майрин Эронайл, уходя.
.....   .....
  - Ну как, скоро начнём? - высунув кудрявую голову из окошка мастерской, спросил Льюиса Тэрина мастер-механик Перрин Айбара.
  - А драгкар его знает... Элан обещал эльбор добыть.
  - Элан - это франт заезжий?
  - Ага. Вроде - толковый он.
  - Да уж получше сектанта нашего...
  - Однозначно!
  - А как ты думаешь: эта хрень под землёю - что?
  - Понятия не имею!
  - А я так полагаю - алмаз. Алмазище! Ты ж сам однажды говорил - на границе с ядром обязаны быть агромадные алмазы. Эх, забогатеем! А я ипотеку выплачу, а то жёнка пилит, что рыба-пила...
  - Увы, не алмаз то.
  - Почём знаешь?
  - Илиенна лазерный спектрометр починила и спустила вниз. Ничего!
  - То есть?
  - Вообще нет спектральных линий! Лазер не берёт! Алмаз бы - взял, а эту хрень такан'дарскую - ни в какую!
  - А может, она и взаправду такан'дарская - хрень эта?
  - Ты о чём?
  - Да так, в сказки поверил. Вдруг то узилище Тёмного?
  - Шутишь, да? Ежели верить сказкам - оно либо вообще не в этом мире - либо в чёрных безднах между звёзд.
  - Так ведь тяга земная любой мусор сюда пригнать способна!
  - ...Эгей-гегей! - донёсся из кабины грузовика весёлый голос. - Кому эльборчику! Эльбор - что надо!
  - Ахренеть! - воскликнул Айбара. - Как же это ты, Мэт, за пол-дня до города смотался - по хреновой-то дороге да сквозь дождь?
  - Везучий, наверно... Так что, эльборчик берёте?
  - А как же! - в два голоса воскликнули Перрин и Льюис.
.....   .....
  - Так: долото прилажено, трос спущен, раствор подан, бур раскручен, начинаем! - громко сказал Теламон собравшемуся персоналу буровой, поворачивая рычаг.
  Смотреть на действо пришли все, независимо от смены, и даже очень далёкие от бурильного дела люди. Бухгалтерша Верин, например. Или тот же Мэт. Даже знакомый археолог Эвал Раммен - и тот явился. Лица у народа были напряжённые, ожидающие, словно сама их жизнь решалась пуском буровой машины.
  "А ведь так оно и есть! - поймал себя на незваной мысли Теламон. - У кого - ипотека, у кого: вместо дома - конура, кого - родители заели, кого - мужья-жёны, а кому и просто нищебродом жить надоело. А тут - нефть! Нефть - значит работа: великое множество скважин да обслуживание оных, и - деньги, деньги, деньги!
  И всё это: куча человеческих судеб да надежд, зависит от маленькой машинки: турбобура, увенчанного шарошечным долотом (81), что ныне вертится в двух с гаком километрах под ними - смешной штуковины с колёсиками, из которых, как камешки на дамском перстеньке, торчат зубцы из нитрида бора. Сейчас они царапают камень - или что ещё там?"
  - Шлам (82) в растворе есть? Что показывают датчики? - крикнул он Илиенне.
  - Нету! - ответила она.
  - А хоть какое-то внедрение в пласт?
  - Судя по телеметрии - шарошки скользят по поверхности.
  - Скользят? - спросил Тедронай. - Да что там за твёрдость?
  - По-видимому - порядка десяти.
  - Алмаз!!! - торжествующе крикнул кто-то, кажется - Байл Домон (83) из отдела снабжения.
  - Увы, нет, - охладил его пыл Льюис Тэрин. - Скорее - природный нитрид бора, он - тугоплавкий, а иначе бы спектрометр определил...
  - Эх, жаль...
  - Что делать будем? - спросила Илиенна.
  - Пущай работает. А вдруг...
  - Ты сам знаешь, что бывает "вдруг", - подойдя к нему, тихо сказал Элан Тедронай. - А вот у меня идея есть: абразив туда засыпать: чем больше кривизна сколов частиц - тем меньше скользить станет. Как говорил когда-то Балвен Майел (84) - "мы пойдём другим путём!"
  - Долото сотрём... да и где взять тот абразив?
  - Абразив взять у меня: в лаборатории светхтвёрд-мата алмазной пыли - навалом. А долота ради дела - не жаль.
  - Ладно, дерзай... - ответил Льюис, хотя слова проклятого короля сказочного Аридола ему крепко не понравились.
.....   .....
  Через два дня алмазная пыль прибыла. Пришлось изрядно повозиться, модифицируя бур, дабы абразив не попал в турбину, либо его не унесло потоком глинистого раствора. Наконец всё было готово.
  И снова у буровой собралась толпа, и снова Льюис Тэрин узнавал всех своих коллег и знакомых... нет, не всех: прибыли какие-то новые люди. И они так же сосредоточенно смотрели на действо.
  - Врубай - поехали! - распорядился Льюис. Насос, подающий в забой раствор, загудел.
  - Как там, на телеметрии? - спросил он Илиенну.
  - Вроде, происходит чегой-то... Шлам пошёл - правда, не разберёшь, с пласта то, или нашего долота останки... ой, остановилось!
  - Так я и знал - заклинило, троллок его подери! - выругался Теламон. - Таки-попал абразив в турбину... Подымай!
  Лебёдка радостно загудела, но миг спустя - зашлась в визге.
  - Что, прихват? - крикнул Льюис Тэрин. - На какой глубине?
  - Не знаю!
  - То есть - как? У тебя же "умный трос"! (85)
  - Датчики троса показывают - прихвата нет. Но долото... оно словно приклеилось!
  - Быть того не может, мурдраала ему в постель! - выругался Теламон и полез в пультовую.
  - ...Точно! - спустя пять минут возгласил он. Сами шарошки прихватило, ахренеть! Так вот чего пласт такой твёрдый - внутреннее напряжение...
  - И чего теперь делать с шарошкой той растреклятой, сожри её Джумар? (86) - спросил его угрюмый буровой мастер Уно.
  - Вытаскивать, конечно. Раз ствол свободен - выдернем!
  - Хорошо бы... - отозвалась втрой мастер Майрин Эронайл. - А то у меня такое чувство, что когда-то это уже было. И кончилось ну очень скверно...
  ...Эй, ану разойтись, мало ли что! - скомандовал Льюис Тэрин собравшейся толпе.
  - А чего? - спросил кто-то.
  - Я ж говорю - мало ли... Вдруг трос порвётся?
  - И - чего?
  - Тебя, дубину, зашибёт!
  - Ну и ничего. Всё одно ипотека не плочена, юристы банковские грозят, хату конфискуют: валяй! Пан или пропал!
  Перенастроенная в режим рывка лебёдка взвизгнула, талевая система (87) напряглась, Льюис Тэрин Теламон почти физически ощущал, как просела сама вышка, натянулись троса, а там, в глубине, долото вызволяется из мёртвого хвата каменных челюстей.
  В следующий миг раздался звонкий удар, что-то гибкое просвистело в воздухе, мир взорвался грохотом, вышка накренилась.
  - Ось кронблок полетела!!! (88) - орала Илиенна, перекрикивая многоголосый рёв.
  - Ах ты ж Шайи'таново отродие!!! - на чём свет стоит, крыл всё и вся Уно. - Новая же, джумарова задница!
  - Новая, да со старыми дырами! - сплюнул Теламон. - Так, никого не зашибло? Нет? Тогда - всем разойтись, на сегодня нефть отменяется!

.....   .....
   - Что будем делать, когда повторять? - вечером того же дня спрашивал Тедронай Теламона, попивая зелёную бурду, что в местном баре носила гордое имя "Мохито".
   - Сухари сушить! - мрачно ответил Льюис Тэрин. - Повторять нечем. Ремонт вышки неделю займёт, да не в том беда. Бур исчез. Целиком и начисто! Точно Джумара языком слизала.
   - То есть - как?
   - А так! Был - и нету! Пуст забой. Трос выбрали, а он на конце - оплавлен. Датчик спустили - а там нифига. Ни турбины, ни долота, ни даже абразива твоего. И слой этот треклятый - гладенький!
   - Чем объяснишь?
   - Джумара сожрала - больше нечем!
   - Я попытаюсь раздобыть другой бур, но...
   - Что - но? - Льюис вперил в Элана взгляд - тяжёлый и мрачный.
   - Ты должен быть осторожен. И - бурить.
   - Что - бурить!!! - взорвался Льюис. - Такан'дарскую приблуду? Так её ж ничего не берёт! Даже вхолостую бур не повертишь - приклеивается или чего у неё там... Аппетит - от долгого лежания? А у меня люди чуть не погибли, слышишь ты, франт столичный - люди!
   - Я тоже человек, - простодушно ответил Элан Тедронай. - И, в отличие от тебя, сухари сушить не намерен. Не имею права! Потому что, после развода, снабжение детей держится лишь на мне. Бывшая жена - вроде тебя, вся в науке; бабки-дедки-тётки-дядьки либо страдают старопердуризмом, либо - устраивают личную жизнь. А детей у меня, между прочим - трое. Слышишь - ТРОЕ!! Так что твори добро - бури добром, а за мной - не заржавеет.
   - Шайи'тан тебя побери! - только и мог сказать Льюис Тэрин.
.....   .....
   Следующая попытка бурения также завершилась ничем, если не считать оставленного в забое шарошечного колёсика, бесследно исчезнувшего пол-дня спустя. Последующая - тоже. Бессилен оказался кумулятивный снаряд, что ушлый Мэт выиграл в кости у проезжего наёмника. И даже навороченный плазменный резак, который Перрин одолжил на соседнем заводе и коим надеялся хоть как-то уязвить растреклятый слой.
   Буровая пребывала в уныние, лишь Элан Тедронай чему-то улыбался да попивал "мохито".
   А меж тем на объект стали захаживать люди, прежде здесь никогда не бывшие, и все как один ломились Льюису Тэрину в кабинет.
   - ...К вам можно? - на пороге стоял рыжеватый мужчина с острой бородкой.
   - Валяйте... - равнодушно ответил Льюис.
   - Моё имя - Ишар Моррад Чуайн, возможно - вы обо мне слыхали. (89)
   - Не имел чести знать.
   - Не удивлён. Высокая наука ныне в упадке.
   - Положим, я сам учёный.
   - Область?
   - Геофизика.
   - А у меня - генетика человека. Нет, не подумайте - я не из тех мошенников, что обещают лекарство от всех болезней из собственного дерьма, но изыскания лаборатории, которую я имею честь возглавлять, весьма нетривиальны.
   - Какие же?
   - Прижизненная редактура генома! Понимаю - это звучит фантастично, но у нас уже есть успехи. Представляете - конец наследственным болезням, победа над раком, а в перспективе - изменение самой людской природы! Как вам - поумневшее человечество? И не какое-то иное - мы с вами!
   - Желаю вам успехов и всяческих благ, но при чём здесь я?
   - При том, что судьба проекта - в ваших руках!
   - То есть?
   - Нефть! Если вы добудете её - регион воспрянет, и у казны будут деньги на наши исследования, а если нет - потомки нас проклянут!
   - Я сделаю всё возможное, - вежливо ответил Льюис Тэрин. - Такие одержимые учёные нравились ему с малолетства.
   Следующими были две дамы: одна - высокая и смуглая, другая - поплотнее и пониже.
   - Нимен Дамендар Боанн,
   - Камарейл Мерадим Ниндар, - наперебой представились они.
   - Я возглавляю клинику нейрохирургии!
   - А я - психоневрологическую лечебницу.
   - Чем могу быть полезен?
   - Добудьте нефть! - хором возгласили они. Иначе наши больницы закроются, так как у казны нет средств - и тысячи больных умрут без надлежащей помощи!
   - А с помощью - они тоже умрут? - мрачно пошутил Льюис Тэрин.
   - Таким - не шутят! - грозно нависла над столом чернявая - и Теламону почему-то стало не по себе.
   Потом была директрисса детского приюта Зайне Теразинд с молением о бедных сиротках, директор спортшколы, в прошлом - известный спортсмен Тэл Джанин Аэллинсар, адвокат Дурам Ладдел Чам и советница по инвестициям Лиллен Мойрел, представлявшие интересы завода нестандартных изделий, нагловатый ректор колледжа Барид Бел Медар, неизвестный, но богато вырядившийся господин Аред Мосинел, старый приятель - археолог Эвал Раммен, и даже директор местного театра, некто Жоар Аддам Нассосин, явно бравировавший третьим именем.
   Так пролетел день. А под вечер, когда Льюис Тэрин сам не свой спускался по ступенькам вагончика, в котором был его импровизированный кабинет, внизу, хитро улыбаясь, его поджидал Элан Тедронай.
   - Ну как тебе глас народа? - участливо поинтересовался он.
   - Эта камарилья - твоя работа? - в лицо спросил его Теламон.
   - Ну, моя. Да только говорили они - правду.
   - И что с того? Зубами, что ли, я тот пласт прогрызу?
   - Не зубами - но кое-чем иным. Идейка есть.
   - Тогда зачем весь этот цирк?
   - Для пиара. - загадочно ответил Тедронай и скрылся во тьме.
   - ...Вот я тебя и нашла! - жарко зашептал мрак, когда Льюис Тэрин Теламон, устав, как собака, возвращался в свою бытовку. И вслед за шёпотом мрак схватил его за руку.
   - Майрин, какого мурдраала?
   - А такого! Это я подсказала Элану идею, слышишь - я! Кабы и мне деньги не были нужны - то и закопала тебя здесь с Илиенной твоей ненаглядной, а так - спасаю, дурака. Ну да всё равно ты скоро мой будешь. Мой! Слышишь - мой! Во веки веков!
   И с этими словами мрак ослабил хватку, а Льюис Тэрин остался стоять в круге света дохлой наддверной лампочки. И вдруг и круг, и свет тот показались ему едва ли не последними на всём белом свете - и слишком слабой защитой от тьмы, разлившейся вночи.
.....   .....
   - Падан Фейн, мой очень старый коллега, - представил Элан Тедронай неопрятного костлявого человека с крючковатым носом. - Он привёз с собою то, что изменит наш жребий.
   - Любой жребий! - неприятно ухмыльнулся Падан Фейн.
   - И что же это?
   - Термоядерный пеннетатор. (90)
   - Простите, я не понимаю. Атомная боеголовка, что ли?
   - Нет, не совсем - экспериментальный образец сверхмалой мощности. Впрочем - мощность большая в этом деле и не нужна.
   - И что он делает.
   - Пеннетирует, то есть - пробивает. Всё!
   - Каким образом?
   - За счёт релятивистской струи вырожденного газа. Можно сказать - Погибельный Огонь.
   - Подробности узнать можно? А то я неведомую хрень в забой не спущу.
   - Да пожалуйста! Военные тайны ведь остались в прошлом, - Палан Фейн вновь неприятно скривился.
   - Итак, сперва - азы. Термоядерный заряд может быть сколь угодно мал: хоть с острие иглы, однако возбудить реакцию - нелегко. Поэтому в бомбах прошлого использовался ядерный детонатор: обычный плутониевый заряд - что капризно, дорого, чревато радиоактивным загрязнением и ограничивает мощность заряда снизу.
   Здесь - принцип иной: гиперкумуляция. При помощи весьма хитрых ухищрений мы получаем из ударной волны обычной взрывчатки две тончайшие струи плазмы, движущиеся навстречу друг другу со скоростью пятьсот километров в секунду. При их столкновении начинается термоядерный синтез, но это - лишь первая ступень!
   Вы знаете, чем отразить ядерный взрыв? - Падан Фейн сделал эффектную паузу. - Таким же взрывом! В первые мгновения сфера плазмы с температурой в миллиард градусов непрозрачна ни для чего! Запертый свет - вот что это такое! Итак: берём два вышеописанных заряда, один из них - особенной формы. Он подрывается первым - и его облако, отражая, направляет второй, создавая тем самым кумулятивный эффект и струю всесокрушающего пламени!
   - Каковы параметры струи? - спросил Льюис Тэрин.
   - Десять миллиардов градусов и четверть скорости света! - за Падана Фейна ответил Элан Тедронай. - Никакое убежище не устоит.
   - Их и придумали-то для поражения убежищ! - восторженно продолжил Падан Фейн. - Думаете, почему разоружение произошло? А безопасных мест не осталось!
   - Впечатляет... - протянул Теламон, хотя рассказ ему крепко не понравился.
   - Ещё бы! - подтвердил Тедронай. - Что, поджарим такан'дарскую приблуду?
   - Как бы самим не поджарится...
   - Смеёшься! Мощность - ерунда, радионуклидов - никаких, народ согласен и ждёт.
   - Так вот зачем ты пиарил...
   - А то! Талант менеджера - умение выполнить заказ любой ценой!
.....   .....
   - К тебе опять эта полоумная, - проворчал Уно, заглянув в вагончик.
   На пороге стояла древняя старушка в аккуратном пальто и шляпке.
   - Гайтара Моросо, - представилась она. (91)
   - Уже слышал, - проворчал Теламон.
   - Вы ведёте мир к погибели!
   - И это слышал. Доказательства?
   - Моё предвидение.
   - Этого мало. Народ жаждет нефти и денег, а заряд этот, хоть и я от него не в восторге, откроет её для нас.
   - Дело не в заряде.
   - О, это что-то новое. А в чём?
   - В том, что вы собрались открыть.
   - И что это?
   - Тёмный.
   - Шайи'тан, что ли?
   - Не называй его по имени - услышит!
   - А вот в это, простите, не верю. Потому как Уно по сто раз ко дню его поминает, и - жив.
   - Пожалуйста, верьте мне! Сейчас седьмая эпоха! СЕДЬМАЯ! Впереди - пересоздание мира!
   - Всё, вы свободны, Уно - проводи!
   - ...Увы, она права! - часом спустя вещала ему бухгалтерша буровой Верин Матвин. (92) - Я читала: астероид, что упал на землю в конце Шестой эпохи и есть узилище Тёмного.
   - Что за вздор! Наша приблуда - в двух с половиной "кэмэ" под землёй, среди пород возрастом в сто миллионов лет - как она туда забралась по-вашему?
   - Не знаю. Только астероид тот, как известно, опустошенье учинив, исчез бесследно, а Илиенна говорит - по данным сейсморазведки окружающие породы прогнуты вниз. Вниз, слышишь, а не вверх, как если б то чудо из земных глубин поднялось!
   - Слышу. И - не верю. И даже если бы допускал возможность такую - всё одно делал бы то, что делал! Потому как глас народа - глас Создателя.
   - Льюис, беда!!! - на пороге стояла Илиенна. - Только что звонили из города: наши двойняшки под арестом и им шьют дело!

.....   .....
   - Ничего не желаю знать! - стальным голосом ответствовала Льюису, Илиенне и половине персонала буровой Элайда Аврини (93) - инспектор по делам родительства и детства. - Ваши дети задержаны за употреблением наркотических веществ! И это - на седьмом-то году жизни!
   - И чего они употребили, драгкарова поморока? - спросил Уно.
   - Сушёные листья шалфея! - торжествующе возгласила Элайда. - И при мне прошу не выражаться!
   - Тю... А я уж думал - упились чем, - протянул Перрин Айбара.
   - Это не смешно! Шалфей при вдыхании дыма есть опасный галлюциноген и вводный наркотик для более тяжёлых. Вы проявляете преступное пренебрежение своими обязанностями, мамаша!
   - Эй, ребята - а чего это вы решили этакую гадость курнуть? - спросил Льюис Тэрин. - И - не противно?
   - Противно, - согласилась дочь. - Однако вычитали мы, что шалфей - трава волшебная, и может помочь научится Силу направлять, как в древности. И стали б мы Айз Седай с Аша'маном. (94)
   - Ага! - подтвердил сын. - А то вы с мамой работаете-работаете - а толку нет, даже пласт какой-то пробурить не получается. А с Силою - всё можно, и мы бы вам помогли!
   - А, так у них ещё и папаша есть! - едва не выплюнула последнее слово Элайда. - И при этом - такое... Все слышали? Юные правонарушители не испытывают и тени раскаяния в совершённом, более того - они обосновывают свой поступок оккультными воззрениями, несовместимыми с верой в Свет и Создателя! И это - воспитание? Или как раз это - и есть воспитание?
   - А не пошла бы ты... к Эльфиннам! - ощерился Мэтрим Коутон.
   - Уж не пойду! - лучезарно улыбнулась Элайда. - А они - пойдут! В детдом - к профессиональным педагогам, согласно закону о защите детства. И пожалуйста - без этих гневных взглядов! Я - должностное лицо при исполнении, а за дверью, между прочим - комиссар Зала Слуг Народа Пейдрон Найол!
   - ...Не будет нефти - не видать вам детей! - отчётливо прошептала Льюису и Илиенне директрисса детдома Зайне Теразинд, едва те покинули приёмную Элайды.
.....   .....
   - ...Ну что, послезавтра взрывать будем? - спрашивал Льюиса Тэрина Элан Тедронай вечером того же дня.
   - Делайте, что хотите... - вздохнул Теламон.
   - Положим, я плохо разбираюсь в геологии.
   - А чего тут разбираться: нажми на кнопку - получишь результат...
   - Ну уж нет! Ты за своих детей сам это сделать должен. Они - ждут.
   - Что ты знаешь об этой истории? - вскинулся Льюис.
   - Всего лишь то, что Элайду на них натравила Майрин - твоя коллега.
   - Как? Зачем?
   - Как - проследила, а зачем - ты сам знаешь, - Тедронай выдержал паузу. - Она - такая же одержимая, как моя бывшая жена. И теперь - ты в её ладони. После этого ты землю носом пробьёшь, абы нефть добыть, что б денёг хватило детей вызволить! С нефти той и она барыш поимеет, а вот с детьми - не так всё просто. Такие, как Элайда, не отпускают попавших к ним в лапы никогда - так что у Майрин уйма времени: либо вы вследствие произошедшего сами с Илиенной разойдётесь - либо она тебя отобьёт: так они мыслят.
   - Два вопроса можно, только - чесные ответы.
   - Валяй.
   - Что имела в виду Майрин, говоря, что идея с пеннетатором - её? И - почему ты ломаешь ей игру?
   - Вопроса два, а ответ - один, - вздохнул Тедронай. - Она соблазнила меня, узнала кой-чего - и настояла на своём. Заряд - краденый, дабы замять его исчезновение - потребна большая взятка, а потому - у нас есть лишь одна попытка: пан или пропал!
   - Чем она тебя шантажировала?
   - Не важно. Важно другое: теперь у нас обоих - нет выбора, даже если эта полоумная права и за пластом сидит Шайи'тан собственной персоной. Нам некуда отступать, понимаешь, некуда! Вперёд и только вперёд - мы за ценой не постоим!
.....   .....
   - ...Ты понимаешь, что их там ждёт, нет: ты - понимаешь? - гневно шептала Илиенна на супружеском ложе в их тесной бытовке.
   - Хреновое кормление, учителя-невежды да холод - зимой! - ответил Льюис.
   - Нет, ты не понимаешь! Думаешь, с кем они этот шалфей курили? С детдомовскими! И это - только цветочки! Там их ждёт "травка", самогон, "пися в жопу - хорошо, пися в писю - плохо", и прочие простые сиротские радости! Через полгода будет поздно, дурак!
   - Поздно - для чего?
   - Поздно вызволять, идиот недоделанный! Они станут неадаптируемы в социум!
   - Не неси чушь, Илиенна, тебе не идёт! Куча народу в прошлом такое проходили, что нам и в предутреннем кошмаре не снилось - и что? Мы - их потомки!
   - Тогда жизнь другая была! А сейчас - "кто не успел - тот опоздал!" А если вбок занесло - то вообще крышка!
   - Откуда наслушалась? От Элайды этой треклятой?
   - Не только. Зайне рассказала: мол - любой детдом - конвейер смерти. После - либо в тюрьму, либо в нищеброды безграмотные, либо, чаще всего - в кабак и под забор!
   - Ерунда всё! Зайне только бабла подавай, она ж им...
   - ...Свершилось! - раздался зычный голос за окном. - Грядет день светозарный! Прямо завтра отсюда реки потекут молоком и мёдом! Да вспыхнет свет, да сгинет тьмя! Я, пророк Масима, свидетельствую!
   - Уже и пророк, скоро в Создатели произведут! - рассмеялся Теламон.
   - А мне не смешно, Льюис. Мне - страшно.
.....   .....
   - Ну что, кто нажмёт кнопку? - спрашивал Льюис Тэрин Теламон ранним утром послезавтрашнего дня.
   - Ты и жми, - просто сказал Тедронай.
   - Ну уж нет! - взвилась Майрин. - Чья идея? Моя!
   - Тогда вместе, втроём! - парировала Илиенна.
   - И я! - отозвался Падан Фейн. - Всю жизнь мечтал об этой минуте!
   - Ну тогда и я! - рассмеялся Тедронай. - Ибо - менеджер.
   Ввиду действа буровая вышка была демонтирована, машины - отогнаны, скважина - закупорена бетонной пробкой. Никто не стоял в распадке: командный пункт находился в приличном отдалении, на пологом холме. А вот за ним...
   ...За ним творился шабаш. Или - молебен: кому как на вкус. Собралось, наверно, пол-города: от мала до велика. Многоцветное людское море волновалось и вздыхало, все лица были повернуты в сторону бывшей буровой, и Льюис Тэрин мог поколсться: на всех их было уже знакомое ему до боли выражение сосредоточенной надежды. А ещё они смотрели на стоящего на пригорке Пейдрона Найола, по совместительству - пастора Церкви Света Негасимого, что, размахивая кадилом, вещал:
   
"Нефтию черну, кровь еси земну - Боженько, отдай!
Денег золотых, что б хватило их - Боженько, подай!
Все стены крепки гибельным огнём - Боже, сокруши!
А нас жития, да здоровия - Боже, не лиши!
Ипотеку злу, и всея долги - Боже, заплати!
А мечты добры, как на рекламЕ - Боже, воплоти!
И предвечный Свет - враг различных бед - Боже, не гаси!
А завистникОв да еретиков, - Боже, сотруси!" (95)

   Все пятеро нажали кнопку - и земля содрогнулась. Дружный "А-ах!" донёсся со стороны толпы, а Илиенна закричала:
   - Получилось! Сейсмограф показывает - слой взломан! Но за ним - пустота... Как такое может быть?
   - Рассверлим - глянем! - усмехнулся Теламон. - Может, там очень рыхлая порода... Надо же - вышло!
   - Поздравляю! - обнял его за плечи Тедронай.
   - Я просто счастлив! - просиял Падан Фейн.
   - И я! - подала голос Майрин. - ...Ой, что это?
   Дрожь земли повторилась снова: долгая и натужная, словно снизу пёр наверх громадный состав.
   С жутким грохотом бетонную пробку выбило из скважины и она устремилась в небеса.
   А вслед за ним из-под земли ударил фонтан мрака.
   - Нефть!! НЕФТЬ!!! - раздался сзади тысячеголосый хор.
   - Это не нефть! - недоуменно произнёс Теламон, глядя на свою руку. Она была покрыта чем-то чёрным, вроде сажи, и множество её новых хлопьев падало с неба.
   - Что это... воззрился на них Тедронай, словно узря нечто знакомое.
   - Ну и растреклятая хрень! - выругался стоявший рядом Уно. - Не иначе - троллоки насрали!
   - Что-то не то... - подтвердила Илиенна.
   - А может это... уголь! - воскликнула Майрин.
   - А по-моему - пора уросить ноги, - сказал Мэт.
   - Думаешь? - спросил его Падан Фейн.
   Однако дальнейший разговор вмиг стал невозможен. Через холм, командный пост и головы говоривших хлынул человеческий поток. Люди прыгали во мрак с разбега, подбрасывали хлопья в воздух, осыпали ими друг друга, смеялись, ликовали - и не замечали, что ушедшие во тьму почему-то не возвращаются назад. Четверть часа спустя от толпы осталась едва лишь треть.
   - Эй, вы - чего это за срань! - подбегая к пульту, орал Пейдрон Найол.
   - Боже натрусил! - огрызнулся Теламон.
   - Я тебе покажу, богохульник, как... - и осёкся на полуслове.
   Столб мрака завертелся - и из него возникла фигура: чёрная, от земли до неба ростом, лицо - без глаз.
   - Надо же - я опять победил! - сказал Тёмный и громко, заразительно захохотал.

*****
   - Нашлась твоя жёнка! - проорал сверху смутно знакомый голос. - Заходи!
Отворились колючие двери ("прям как ворота Мордора" - подумал Сергей Денисович), он прошёл вовнутрь... и остолбенел от изумления: перед ним стояли двое рейдеров из утреннего бреда.
   "Значит - правда..." - охнуло внутри.
   - Ну, чего вытаращился - проходи либо проваливай!
   Сергей Денисович зашёл.
   - Куда дальше? Где они?
   - Они подождут. Тебе сперва к фюреру нужно.
   - К кому?
   - Да к коменданту нашему - вон, видишь здание с плакатом? Держи ярлык и скажи спасибо, что примет - а то б до утра под забором куковал.
   - Ладно...
   Он шёл через место, когда-то бывшее дачным посёлком, а теперь превращённое едва ли не в военный лагерь. Он насчитал человек восемь с ружьями да автоматами, прежде чем добраться до комендатуры. На пороге его встретил часовой.
   - Ты - Майстренко?
   - Я.
   - Проходи. Второй этаж, третья дверь налево.
   Поднявшись по лестнице и пройдя коридором, Сергей Денисович очутился в комнате, сплошь заваленной бумагами. За канцелярским столом сидел пожилой мужчина незапоминающейся внешности. Он поднял глаза - и Серёга узнал его, хоть с их последней встречи минуло невесть сколько лет.
   - Андрейка, ты? Это я, Серёга, ну - Ястребиное Крыло!
   - Мы знакомы? - человек удивлённо поднял бровь.
   - Простите, обознался...
   На самом деле Серёга был абсолютно уверен в своей догадке, но вспомнив рейдеров на входе, решил смолчать. С Андрейкой, который - Мил Сдобкинс - "поющий хоббит", они пересекались не раз, даром что означенный Сдобкинс, строго говоря, и ролевиком-то не был. "Вечной эльфийкой" (по совместительству - Айз Седай), была его жена, а он заходил на игры "на-попеть". И пел, надо сказать, здорово. Оно и немудрено - учился-то на оперный вокал!
   А вот играть кого-либо, кроме менестреля, Андрейка не хотел принципиально, поэтому на любой игре ему выписывали какой-нибудь "сертификат неприкосновенности". И неприкосновенность эта была нарушена один-единственный раз при обстоятельствах, удивления достойных. На "Тармон-Гайдоне" Андрейка был Лудильщиком - и Белая Башня выдала ему Тер'ангриал, благодаря коему он становился невидим "для всех, кто о нём дурно подумает". Но покойный "Фёдор Гендальфович" - игрок ещё той, "первой волны" был играющим мастером и, изображая "Голос Тёмного", безвылазно сидел в Шайол-Гуле, куда, всяк ведает, Лудильщики не ходят. Но Тёмному, как известно, сопутствует везение... сами знаете, кого - и он нашёл остроумный выход из положения: пожертвовав одним из ярлыков Истинной Силы, Фёдор выписал одноразовый сертификат на Плетение "дающее предъявителю сего видимость доброго расположения", вручил Ишамаэлю и отправил того за Андрейкой...
   Дурной пример оказался заразителен - и на следующий день Эльфин и Ильфин, уступив просьбам "мертвятника", попросту затащили певца в башню Генджей, когда Сдобкинс проходил мимо одного из ихних Врат. После этого Андрейку иначе как Джайл Далеконесомый не называли. Он не обижался.
   - Так вот, товарищ Майстренко, за вас поручились жена и тётка...
   - А почему - "товарищ"? Здесь коммунизм?
   - Вы что, с Луны упали? Наш президент, товарищ Майел - коммунист. Вот уж пол-года...
   - Полгода коммунист?
   - Пол-года президент - и извольте не шутить с этим! Здесь - официальная коммуна, только проверенные люди, мы готовим новое возрождение страны!
   - Что, снова бомбить будут? - само вырвалось у Сергея Денисовича.
   - Ещё одна шутка - и я выставлю вас вон!
   - Простите, это - нервное...
   - Вы пережили ядерный удар?
   - Нет. Но родители погибли от него... когда отделялась Сибирь.
   - Предатели! И как я после этого могу вам верить?
   - Да запросто! К тому времени я давно жил отдельно от них и был... вне политики. Спросите жену и тётку!
   - Спрошу - уж не сомневайтесь! А быть вне политики по нынешним временам нельзя - крепко зарубите это себе на носу! Надеюсь, вы заметили, что враждебные страны стараются не оставить от Родины камня на камне?
   "Опять "враждебные страны", - с горечью подумал Сергей Денисович. - "Наша песня хороша, начинай сначала"... Вот только любопытственно - что рейдера здесь забыли? Или они на вас работают, герр фюрер?"
   - Фамилия, имя, отчество?
   - Вы же знаете: Майстренко Сергей Денисович.
   - Место рождения?
   - Симбирск.
   - Надо говорить - "Ульяновск". В какой школе учились?
   - Четвёртая. В Красноярске.
   - Забавно, я тоже оттуда... Как там оказались?
   - Родители переехали.
   Он задавал и задавал какие-то дурацкие, никому не нужные вопросы - а Сергей Денисович думал о том, что так просто не должно быть: оперные певцы - они кругленькие и добрые. Злой певец - что врач-палач, штука решительно невозможная! А ещё - певцы не грозятся выгнать в ночь поздних гостей, ибо у них нежное сердце. И никакой коммунизм они не защищают: певцов самих нужно защищать, так как песня - это всё, что они могут дать миру, и это - много, очень много, потому, что мир без песен - тесен...
   Меж тем тот, кто когда-то был Андрейкой, встал из-за стола и подал Сергею Денисовичу руку. Серёга про себя отметил, что за прошедшие годы тот сильно исхудал, приобретя сходство с Туранчоксом из фильма "Через тернии - к звёздам!".
   - Поздравляю, теперь вы - один из нас! - бывший Андрейка подышал на печать и стукнул ею по какой-то бумаге. Серёга, изображая интерес, следил за его рукою - и натолкнулся взглядом на газетный разворот, лежавший под стеклом столешницы. "Максимов Андрей Евстегнеевич избран депутатом", значилось на ней, а ниже красовался портрет того, кто размахивал печатью. И Серёга - Ястребиное Крыло обмер...
   ...Шесть лет назад, самый разгар "возрождения", час за полночь и грохот во входную дверь.
   - Кому не спится в ночь глухую? - насмешливо крикнул он, Серёга, вставая из-за праздничного стола. Они с Махой отмечали девятилетие Любавы.
   - Это я, Виталька, Снежанин парень! Якова замели, я - в бега! Запомни - нас предал Максимов! Максимов Андрей Евстегнеевич!
   В ту же ночь "замели" и самого Серёгу. И Маху, и Лиду - Снежкину мать, и мужа её Ваську Свешникова. Сидя в камере после побоев и перекрёстного допроса, Серёга - Ястребиное Крыло поклялся найти этого Максимова, даже если тот на Марс улетит. Найти и убить. А если его, подобно многим из оппозиции, казнят - явится по душу Максимова с "того света"... И на девятый день двери камеры вместо тюремщика распахнул незнакомый парень с автоматом.
   - Вон выходи!
   - Что, на расстрел?
   - Да какой, на хер, расстрел: домой, на хаус! Ядерная война началась, президенту - кирдык и столице - тоже! Так что - спасайся, кто может, а кто не может - просто драпай! Ты - на выход, а я щас остальных открою...
   Серёга - Ястребиное Крыло вышел на крыльцо "ментуры" - и обмер. Улица была красна. Красна от знамён, что топтали и рвали люди: сотни и сотни людей.
   "Ах, да, вчера был праздник... Столетие Октябрьской революции" - подумал Сергей Денисович. И словно услыхав его мысли, из толпы вылетела простоволосая женщина и стала тыкать шилом в глаза уже покойного президента на портрете у входа.
   - На семнадцатом году повстречаешь ты беду! - истошно голосила она.
   Сзади его обняла Маха. Одна.
   - А где Яшка?
   - Яшки больше нет.
   Прорывая беснующуюся толпу, Серёга нёс Маху к дому. И тут на него накатило - сильно, как никогда: надо бежать! Далеко-далеко, прочь из этого города - ибо не пройдёт и трёх недель, как города не станет... Он долго, целый день убеждал Маху, и таки-убедил, но лишь потому, что и его и её родители наотрез отказались уезжать, а стало быть - постерегут квартиры.
   "Ну что за чёрт тебя морочит! - орала мать. - Империи - конец и «за бугром» о том в курсе. Теперь мы - Сибирская федерация, поволжские уроды скоро заткнутся, твоего отца в мэры выдвинули, теперь можно удавить тех, кто повесил твоего сына, а вы - драпать?" А вот Свешниковы согласились тотчас, и не мудрено: ведь именно его, Ваську, Серёга когда-то спас из петли...
   В конце концов решили проехаться к Васькиным родичам на похороны - и пожить у них с месяц. Перед отъездом Серёгу буквально рвало на части: он был не в себе, прощаясь с родителями. Они говорили что-то о том, как его встретят, но Серёга знал: это - навсегда.
  Не отпускало его и в автобусе, помнится, он пришёл в ярость, когда Маха, видя, как ему плохо, предложила сойти и поискать доктора. А потом горизонт озарила вспышка - и из-за холма поднялся маленький кровавый гриб.
   Когда прошла ударная волна, Маха с Любавой бросилась ему на грудь и зарыдали. А Серёге вместо горя вдруг стало нестерпимо стыдно. Тогда ещё он не привык драпать - но даже Ястребиное Крыло был бы бессилен против смерти, летящей с неба.
  ...С тех самых дней Серёга был уверен, что проклятый Максимов сгорел в огненном шторме, испепелившем пол-города, а оказалось... "Он, сука, жив, а тот добрый парень с автоматом, наверно - нет... Где правда, Создатель?!"
   ...По-видимому, Серёга пошатнулся.
   - Эй, что с вами? - взвился из-за стола "Туранчокс".
   - Душно стало. Доктор у вас есть?
   - Четвёртый барак налево. Надеюсь, у вас ничего серьёзного, а то нам припадочные не нужны!

*****
   - Дзынь, дзынь, учится пора! - раздался от стены женский голос.
   - Эх, поспать бы... - притворно-сонно ответила Снежана.
   - Враг не дремлет! - усмехнулся голос. - Так я могу войти?
   Стену расчертила тонкая линия света, и через мгновение в комнату вступила Зайне Теразинд, более известная как Месаана.
   Комната, ободранная до бетонных стен, мало изменилась со времени её прежнего визита, за исключением одного: в противоположной стене зиял неправильной формы пролом, за которым виднелись кресла с высокими спинками, вешалка для одежды и широкая кровать. Стены пролома странным образом закруглялись и казалось: всё, что находится в нём, видно через линзу, искажающую взор.
   - А знаешь, Суерлэйн, спать в Лакуне вредно даже для Избранной! - строго сказала Месаана. - Они хотя и редко - но отрываются. Неужели ты не могла найти место поуютней да попросторней? К твоим ислугам - весь мир!
   - Он мне противен, Зайне! Это когда-то я хотела посмотреть его, но после того, что случилось со мной... да и нечего смотреть нынче, нечего... Всё, что было некогда манящим - теперь разрушенно либо изгаженно. А здесь... я как будто в Узилище, и Повелитель рядом, за стеной.
   - Что ж, нечто рациональное в твоих словах о мире есть. И я не удивлена. Одно замечу: до Повелителя из Лакуны столь же далеко, как из любого другого места. Он станет близко лишь тогда, когда Дракон сломит препону!
   - Да свершится это в ближайшие дни! - с воодушевлением воскликнула Суерлэйн.
   - Да свершится это нашими руками, - спокойно отвечала Месаана. - А для этого надо учится - здесь и сейчас. Но сперва посмотрим, чему тебя научила Майрин... Ты не соизволишь подать мне кресло?
   - ...Так, так, неплохо и неплохо весьма... - бормотала под нос Месаана, перебирая Тер'ангриалы, сработанные Снежаной. - А это что?
   - Проводник в Мир Снов.
   - Сама вижу. Хотела порадовать Ланфир? Похвально, но - неудачно.
   - Он плох?
   - Тер'ангриал хорош, а вот в Тел'аран'риод тебе рано. Толку-то бродить по Миру Снов, тратя время, которое можно употребить с большим интересом и пользой! А это что? - палец Месааны указал на отвёртку, уютно примостившуюся у изголовья кровати.
   Суерлэйн молча подала инструмент Месаане.
   - СЕМЯ? (96) - брови Месааны прянули вверх. - Что растим? И - почему в такой странной форме?
   - Ангриал! - с вызовом ответила Снежана.
   - Ангриала я пока не вижу. А вижу вещицу, растящую самою себя.
   - Некоторые Ангриалы выращивали внутри Семени.
   - Да, да - и Са'ангриалы - тоже... Отвёртка... Что, сверла не нашлось? - глаза Месааны стали лукавы.
   Суерлэйн потупила взор.
   - А как был устроен тот, великий Са'ангриал, при помощи которого бурили Отверстие? - спросила она минутою спустя.
   - О, я ждала этого вопроса! - Месаана просияла. - Ланфир тебе уже пыталась объяснить?
   - Увы, нет. Сказала, что это чрезвычайно сложно и я пока не пойму.
   - Узнаю Майрин Эронайл и всю академическую науку в её лице! - в голосе Месааны послышалось ехидство. - Запомни, Суерлэйн - в мире есть не так уж много вещей, которые вообще невозможно объяснить, как у вас говорят - "на пальцах". Просто высокие учёные редко снисходят до такого, а зря! (97)
   Так вот: для эксперимента Майрин действительно были задействованы сильнейшие Са'ангриалы Коллам Даан, но фокус не в этом! Фокус - действительно фокус, как у линзы - был в Концентраторе - специальном Тер'ангриале, фокусирующем Силу в очень узкий пучок.
   - Меньше атома?
   - Ещё и как меньше! - рассмеялась Месаана. - Не то, что атом - протон в сранении с этим фокусом огромен, как Галактика в сравнении с пылинкой! И проводить этот фокус должен был не что-нибудь, а Погибельный Огонь! А знаешь, зачем? Подумай!
   - Что бы... просверлить само время? - предположила Суерлэйн.
   - Браво! В точку! Узилище отделено от Узора не расстоянием, а... формой, что ли. Оно не совместимо с нашим бытием, как невозможно совместить, скажем, шар и тор, не разрывая их. Но в истории Вселенной была и будет особая точка, "точка зеро", она же - Начало Начал. В нём не было ни форм, ни свойств, ни самого времени, там все мыслимые виды бытия встречаются, вернее - расходятся оттуда. Кстати - именно по этой причине родилась легенда о том, что Создатель заточил Повелителя в момент творения.
   - А как было на самом деле?
   - Никто не знает. Поэтому твоя версия о Колесе как гигантской Лакуне не противоречит никаким наблюдаемым фактам.
   ...Тончайший и при этом - мощнейший поток Погибельного Огня должен был выжечь всё сущее до самого Начала Начал, а вслед за ним в образовавшееся отверстие во времени должно было пройти особое Плетение из той, неразделённой Силы, что засекли Майрин с Бэйдомоном.
   - Истинная Сила?
   - Истинно так! Прибыв на место, это плетение срезонировало с тем, что его породило. Отдача от резонанса должна была расширить Отверсие и породить поток того, что скрывает Узилище, который можно изучить уже здесь. На случай, если это - действительно неразделённая Сила, у Майрин уже был готов проект куда большего Отверстия и способы его укрепления - ведь все думали, что после отдачи скважина схлопнется.
   - А на самом деле?
   - А на самом деле они забыли спросить Повелителя! - усмехнулась Месаана. - А у него были иные планы. Как только Скважина продырявила Узилище - он сам и расширил и укрепил её. Но никто, решительно никто о том не догадался.
   - Но - почему?
   - Учились плохо! Вернее - слишком хорошо: каждый в своей области. Потому нетривиальное решение ускользнуло от них.
   Месаана мечтательно поглядела куда-то вдаль, поверх головы Суерлэйн.
   - Ты знаешь, что произошло после разрушения Шарома? Думаешь, Майрин осудили? Как же - их с Бэйдомоном едва ль не на руках носили и к третьему имени представили, не глядя на то, что в Коллам Даане погибла прорва народу! Когда стало ясно, что Отверстие и не думает закрываться, мир захлестнула этакая золотая лихорадка, все полагали: "уж если отдача столь сильна - скоро нас накроет потоком Силы самого Создателя, и потекут у нас молочные реки меж кисельных берегов!"
   - Меня всегда смешило это выражение, - подала голос Снежка. - В киселе, что в болоте, только утонуть и можно.
  - Именно! Но кого это волновало? Решительно все были уверены, что, сверля Начало Начал, они подключаются к Создателю, как к розетке. А когда куличи с неба, ах поостите, Истинная Сила для каждого не хлынула - первым делом имянаречение Майрин отложили, потом - долго пытались в Отверстие заглянуть, без особого результата, заметь: Повелитель не спешил являть себя миру, лишь мир вокруг разрушенного В'зина начал странно менятся. Это тоже изучали - и также без особого успеха...
   А потом, когда ничего не вышло - наши умники забросили идею туда, где без дела пылились сотни таких же многообещающих - но неподъемных дел. Истина открылась их скудным умам лишь спустя пол-века, и ещё пол-века эти напыщенные дураки судили да рядили, пока не разразилась Война Тени. - Месаана хохотнула.
   - Но почему Великого Повелителя не освободили уже тогда? - споосила Суерлэйн.
   - Пробовали, и не раз, да вот незадача - повторное бурение Скважины ничего не дало. Там, у Начала Начал, все пути сходятся воедино - и все новые Отверстия становились тем же самым. Это как много одинаковых кругов становятся одним, если их положить друг на друга. Единственное, чего добились "бурильщики" - смещения места, где Отверстие ближе всего к миру, с бывшего Коллам Даана на Шайол Гул. Именно там, на милом северном островке, тогда ещё тайные Друзья Тени неоднократно повторили опыт Майрин. Вот так.
   - Элан считает, что лишь Дракон способен сломать Узилище... (98)
   - И лишь когда не ведает, что творит! - закончила её мысль Месаана. - Весьма вероятно, ибо - нетривиально. На Драконе, кем бы он ни был, действительно, как здесь говорят, "сошёлся клином белый свет". Он несомненно одарён самим Создателем: обращать вспять распад, например. И, если изданные у вас наши хроники верны, сам Создатель и вразумил и вооружил Дракона на битву с Повелителем. Так что если кто если кто из ныне живущих владеет способом разворотить Узилище - так только он.
   Но! - Месаана значительно подняла палец, - лишь если будет не ведать, что творит, либо - ведать, не принеся при этом клятв Великому Повелителю. От отчаяния, например. Либо - в великом гневе, какой однажды вызвала в нём наша уважаемая Семираг. Тогда, если ты помнишь, он до Истинной Силы дотянулся... Кстати, а как должен работать твой Ангриал-Тер'ангриал? Ведь, не зная подробностей эксперимента Майрин, ты не могла копировать его.
   - Он должен собирать и сжимать Истинную Силу. Чем больше соберёт - тем сильнее сожмёт. Я надеялась - когда нарастёт "критическая масса" - Сила сама устремится к Повелителю, оставляя за собою канал в бытии.
   - Очень остроумно! И - нетривиально! - Месаана с видимым наслаждением произнесла любимое слово. - Насколько мне известно, лишь один артефакт во все времена был наделён подобным свойством - наматывать Силу на Силу.
   - И какой же?
   - Калландор! (99) Именно поэтому Направлять через него столь опасно. Кстати - он тоже с Истинной Силой управляться мог...
   - А кто его изготовил?
   - Увы, се неведомо. Могу лишь сказать, что его творцы были наделены изрядным Предвидением - иначе откуда бы они знали: что именно понадобится Дракону?
   - А моя отвёртка... она хоть на что-то годна?
   На этот раз Месаана задумалась надолго.
   - Вряд ли, - наконец сказала она. - Здесь слишком мало Истинной Силы, и мы рискуем состариться и умреть, прежде чем она что-то накопит. Впрочем, даже если бы неким чудом случилось иное - ничего более нового Отверстия она сделать не способна. Так что всё ж надо искать Дракона!
   Суерлэйн грустно потупила взор.
   - А вот печалишься ты зря! - неожиданно резко сказала Месаана, вскакивая с кресла. - Твой Ангриал очень полезен - но не для Повелителя, а для тебя! Храни его и носи с собой как знак того, что у любой задачи имеется несколько решений!
   Пока ты с восторгом и завистью глядишь на прочих Избранных: не спорь - это так! И мечтаешь содеять то же, что они. Но это - ошибка! Ты - не я, не Семираг и не Ишамаэль! Их сильные стороны - не твои. Но и твои таланты - не их! Учась у других, всегда иди своим путём! Сейчас тебя потрясает Тел'аран'риод - но в нём ни с Ланфир, ни с Могидин тебе не сравнится. Да и зачем? Зачем - если в куртуазной беседе с Балтамелем ты нашла элегантное решение загадки, на которой сломали головы великие и мудрые, включая Льюиса Тэрина? Зачем - если ты нашла новый способ бурения Скважины, не ведая о прежнем? Да - здесь он бесполезен, разве что если Великий Повелитель поможет лично, но там, у нас... у тебя бы получилось! Я уж не говорю о том, что ты сделала для всех нас - неведомо как даже для тебя! Будь неожиданной, Суерлэйн! В нетривиальности - сила!
   На несколько минут воцарилось молчание.
   - Заговорились мы... Впрочем, не зря, - сказала Месаана, опускаясь в кресло. - Так, на сегодня занятие закончено, ибо ты усвоила, возможно, наиглавнейший урок. Но учение продолжается. А посему - вот тебе то, что надолго оторвёт от шатаний по Тел'аран'риоду! - на ладонь Зайне легла фигурка фарфоровой девушки, вроде тех, которыми когда-то украшали серванты.
   - Что это?
   - Библиотека Плетений. Пока - лишь чуть-чуть заполненная. Обычно такие вещицы копируют, а не создают с нуля, так как на это уходит бездна времени, но у меня не было выбора, а дело того стоит.
   Этот Тер'ангриал способен превращать направленный на него поток Духа в самые разные структуры с участием всех пяти сторон Силы. Плетения получаются слабенькие, так, тени плетений, но его назначение - лишь показывать их. Повторять надлежит тебе, а я приду и проверю. Ясно?
   - Так точно, Зайне! - Суерлэйн бережно взяла статуетку.
   - Не бойся разбить, она - квейндияровая! - улыбнулась Месаана. - И - вот тебе ещё урок: всё действительно ценное должно быть несокрушимым. А что у тебя самое ценное?
   - Великий Повелитель... - прошептала Суерлэйн.
   - Ладно, верю... Но даже если так - самое ценное, что есть у человека - он сам. Стань несокрушимой, Суерлэйн! Как девочка в твоей руке - и ешё крепче! Потому, что даже самый сложный Тер'ангриал не имеет воли и разума, а ты - имеешь. Ты можешь и должна стать больше, чем ты есть! - Месаана вновь вскочила на ноги.
   - Не завидуй могучим Са'ангриалам да чужим потенциалам! Те, кто имеют их, чаще, чем ты думаешь, действуют по принципу: "Сила есть - ума не надо". Не пытайся пробить лбом доспех, лучше найди щель и уколи спицей! Изощрёнрость во владении Силой важнее мощи - и я постараюсь дать тебе её. И ты станешь неотвратима, Суерлэйн!
   НЕОТВРАТИМА!

*****
   ...На деревянных ногах Серёга - Ястребиное крыло вышел из комендатуры и канул в ночь. На освещении здесь, как и всюду, экономили - и он быстро заплутал в лабиринте одинаковых домов, проклиная всё на свете за то, что не спросил дорогу у часового. В темноте он едва не налетел на прохожего. Прохожим оказалась Маха.
   - Где тебя черти носили! - ядовито прошипела она. - Смена вчера закончилась!
   - Извини, вчера не смог выбраться.... из-за соседей этих странных, а утром на вокзале меня ограбить пытались - вот на дизель и опоздал.
   - Так я и поверила! - тебя на вокзале каждая собака знает!
   - Сам удивляюсь. Ворюги, можно сказать, знакомые - и вдруг полезли, да прямо возле бывшего фонтана, представляешь? Ну, я за доску - и поохладил их малость. Но тут, как назло - "копы", повязали всех, но меня отпустили быстро. Видали, наверно, как дело было.
   - Так я тебе и поверила! Что б "копы" - да мужика с получкой отпустили? Хватит врать - где был?
   - Да не вру я, слово даю!
   - Деньги покаж!
   - Да хоть все забирай, только на курево оставь! - Сергей Денисович полез в потайной карман за зарплатой - и отдал Махе. Та принялась лихорадочно пересчитывать купюры.
   - Вроде - всё... прошептала она, но секундою позже лицо её исказил гнев.
   - Детишки-то как? - ничего не понимая, спросил Сергей Денисович.
   - А тебе до них что, проблядь?
   - Ты чего, белены объелась?
   - Ну уж не конского возбудителя! Или, думаешь, я - дура и не понимаю, куда это мужик может на ночь пропасть?
   - Что за бред ты несёшь! Как только подумать могла?
   - Теперь - могу! - гордо выпрямилась Маха. - Тётка глаза открыла! Её Сёмка тоже в вечной любви клялся - а потом сбёг с шалавой малолетней. Валька - за ним, глаза курве выцарапать - да куда там! Шалава эта - дочь директора автопарка, папаня в ней души не чает и не мешает развлекаться!
   - Послушай, Маха, мы же... такое прошли!
   - Они - тоже. И - вроде нас, из турклуба. Так вот: зарулила Валька после беседы с благоверным в автопарк его под вечер - а там такое поёбище, что хоть святых выноси! Тут-то у неё глаза на мужиков и открылись...
   - Прекрати немедленно!
   - Что - прекратить? Ревновать или жить с тобою?
   - Ревновать к воображаемым столбам.
   - Чем докажешь? - Маха криво ухмыльнулась.
   - Тебе что, на крови поклясться?
   - Только это и умеешь - сказками башку дурить! Нахер мне твои клятвы и признания! - с этими словами Маха залепила Серёге пощёчину.
   Лютый гнев затопил душу Сергея Денисовича. Чёрный, как нефть и тяжёлый, как ртуть. Так уже было: сегодня утром, когда на него напали те двое. Рассказывая Махе происшествие, Серёга слегка скривил душой: его "повинтили" потому, что он ранил обоих. Прежде Серёга - Ястребиное Крыло не допускал подобного: противник бежал в синяках - но без крови, а сегодня - именно её-то и хотелось. Потому и удивлён был Сергей Денисович несказанно, когда "копы" отпустили его, даже не обыскав...
   - Что, мечом пронзишь?! - кричала Маха, заметив, как исказилось её лицо. - Ну, давай, только драться и умеешь!
   - Не с тобой... - выдавил Серёга, держась из последних сил.
   - Да неужто? Хуй почесал - самое время жену побить...
   - Папа, папа вернулся! - к Серёге и Махе нёсся малыш-шестилетка, уткнулся лицом в живот и обнял, будто желая защитить.
   - Да, я уже здесь, - выдохнул Сергей Денисович, - и чёрная ртуть в душе разом откатилась куда-то в ночь. - А где Любушка?
   - Да вот она, следом идёт!
   Любава подошла, как всегда, не говоря ни слова. Серёга молча обнял и её. Она прижалась к нему всем телом: тёплая и пахнущая молоком.
   - Здравствуй, красавица! - Серёга погладил её по голове. Она потёрлась о его щёку.
   "Господи, что я делаю!" - ужаснулся своим словам Сергей Денисович и посмотрел на тёмное пятно, залившее Любаве пол-лица: не увеличилось ли? Вроде - нет, перестало.
   Пятно появилось год спустя после их бегства из Красноярска, испепелённого поволжской ракетой. Тогда все бежали, не зная, куда, через земли, охваченные огнём: весь оставшийся арсенал Поволжье и Сибирь выпустили друг по другу. Не успев проскочить границу - армии Европы закрыли кордон, - они осели здесь, на юго-западе страны. Здесь было поспокойнее: большинство беженцев повернуло на север, навстречу ядерной осени. Назад они не вернулись: здешнее правительство по примеру "европеров" выставило посты, которые стреляли без предупреждения. Потом у переживших мороз и голодуху появились надежды на жизнь. Теперь они иссякли...
   Знакомый доктор сказал просто: "Если год проходила - будет жить. Значит - не меланома". Но Серёга всё равно боялся, и, как ни странно - ещё и того, что Любу задразнят дети. Страхи не оправдались: слишком много детишек сстрадало "лучевухой", и на пятно не обращали внимания. Но однажды, пол-года назад, в разгар цветения весны и угасания надежд, Любушка прибежала домой вся в синяках и слезах - и на вопросы не отвечала, лишь показывала рукой на крышу дома с другой стороны улицы. Сергей Денисович тогда был в отъезде, разбирая на запчасти покинутую станцию, а Маха, уж на что не любила местных "копов" - заторопилась к ним, но, услыхав вопли из окна, мигом всё поняла. Голосила соседка напротив, стоя возле распростёртого на асфальте мужа.
   Повинуясь чему-то едва ль не звериному, Сергей Денисович сводил Любу на похороны: мол, взгляни: твой обидчик мёртв - но Люба не заговорила до сих пор. Зато начали происходить странные вещи: сначала у Любы стал расти живот - и всё тот же доктор подтвердил, что это - беременность. По старой дружбе он обещал сделать всё быстро и недорого - но в ночь перед абортом живот исчез и доктор лишь разводил руками.
   Потом Любу принялись дразнить за немоту - всё более и более жестоко. Но прежде, чем Серёга дал им понять, что за такое бывает - обидчики расточились сами - и если бы просто отвяли! Один - попал под поезд, другой сбрендил, третий поскользнулся на ровном месте и башку расшиб... Любу стали обходить стороной, а она - нет что бы гулять без боязни - окончательно замкнулась в себе и могла часами дремать у окна. А Серёге стали снится странные сны, в которых Любушка бежит сквозь облака по ступеням молний, а рядом с нею - свора огромных, иссиня-чёрных псов. Проснувшись, он каждый раз хотел спросить: видят ли Вова и Маха такое - да всё не решался. Заметил лишь, что Маха всё больше Любу сторонится, а Вова - так к ней и льнёт.
   - Маха, а какие ты видишь сны? - спросил Серёга, пока они шли к Нинкиному дому.
   - Представляешь, твои сказки! - огрызнулась она. - Думаешь, чего я так зла?
   - А если подробнее?
   - Херня всякая: чёрные горы, люди с рогами...
   - А ты, Вова, что видишь во сне?
   - Я вижу дядю, что зовёт нас с Любой. Он хочет нас обнять и я всё бегу к нему, бегу, а он - далеко... Но с каждым разом - всё ближе и когда мы с Любой добежим - то попросим, что бы он обнял тебя с мамой тоже.
   - А каков из себя этот дядя? - Серёга - Ястребиное Крыло ощутил некий неприятный холодок.
   - Он чёрный, без глаз и вырастает из гриба, но он - добрый, я знаю. Наверно, он атомный взрыв пережил...
   - Хватит сочинять, а то сбрендишь, как папа! - заорала на Вову Маха и замахнулась ладонью. Но, поглядев на Любу, опустила руку.
   - Зря ты! - сказал Сергей Денисович. - А представляешь, мне сегодня в поезде приснилось, как мы увиделись в первый раз. Оказывается, не на игре то было, а в кинотеатре. Помнишь, моя мать для нас пятерых "Москву - Кассиопею" крутила?
   - Не помню. Психи вы все! - отмахнулась она.

*****
  - Ну как, замучила тебя Месаана? - спросила Ланфир, выходя из проёма Врат. - Уже за Семираг скучаешь, правда? О, она - может...
  - Вроде, нет, - усмехнулась Суерлэйн.
  - Не обольщайся! Я вижу "библиотеку", а следовательно: всё впереди.
  - Не знаю... Пока что она мне понравилась.
  - Ну, это - дело вкуса. Многих, включая меня, Зайне способна довести до неистовства. Её самоуверенность, нет - вера в то, что именно ей ведом путь превращения каждого - в гения, немало раздражает.
  - Я этого не заметила.
  - Потому, что ты сама ей интересна. Зайне сразу поняла: то, что содеяла ты - не какое-то там особое Плетение, и не личная приязнь Великого Повелителя, а ещё что-то - в тебе самой. Будучи чрезвычайно начитанной дамой, она всегда интересовалась тем, что необъяснимо в рамках известного: странными талантами, чудесными явлениями. На этом они сошлись с Тедронаем: званием Избранной она обязана ему.
  Снежана промолчала.
  - Что ж, как говорят здесь: "не будем мыть ей кости". Давай-ка лучше посетим Тел'аран'риод: держу пари на что угодно - вскоре Зайне не пустит тебя туда, пока ты не будешь готова... по её представлениям. Тер'ангриал она, надеюсь, не унесла?
  ...Тел'аран'риод сиял, словно море звёзд.
  - Интересно, почему ты всегда заходишь отсюда? - поинтересовалась Ланфир.
  - Не знаю... Наверно, нравится видеть мир целиком.
  - Положим, не целиком... Эти огни - лишь малая часть тех, кто спит на Земле.
  - Всё равно. Их - много, и это - прекрасно. Когда-то, давным-давно, я любила бродить по улицам, глядя на окна, и думать о том, кто за ними живёт, как живёт и о чём мечтает. Потом, после известных событий, я возненавидела их: никто оттуда не поспешил мне на помощь. А теперь, кажется, полюбила снова.
  - Простила? - недоверчиво спросила Ланфир.
  - Нет. Но ныне я... выше этого. Отсюда они меня не достанут, а я могу витать над ними: как буря, как град - и любоваться... до времени.
  "И миллионами огней тебя прельстит мой чудный город" (100) - прошептала Ланфир.
  - Я где-то уже слышала эту фразу.
  - Не удивительно! Строка одной из песен вашего мира. В последнее время Асмодиан увлёкся ими. Только ему не говори - для всех он по-прежнему жрец высокой музыки.
  - И не подумаю! Эти песни... они мне более не дороги, - ответила Суерлэйн и надолго замолчала.
  - Что будем смотреть сегодня? - нарушила тишину Ланфир.
  - То, что решишь показать ты. Мои мысли... они сейчас прикованы к земле.
  - Шейву и её путь?
  - А разве это возможно?
  - Нет - до мига, когда она отыщет цель: иначе Шейва не была бы столь зловеща. Но ты же знаешь, против кого направила её? А значит - мы можем его увидеть.
  - Если он спит...
  - Увы, да. Но опытный сноходец способен воспользоваться и дремотой...
  - Тогда - делай! - Лицо Суерлэйн исказилось, будто воск, попавший на жаровню. - Я хочу лицезрить его... в миг последний!
  - ...Этот? - спросила Ланфир четвертью часа спустя.
  - Да... - прошептала Снежана. - Так быстро!
  - Громко думаешь... Нам повезло: почти спит - и совсем не отгораживается.
  - Пусть вспомнит! - прошептала Снежана.
  - Того, о ком ты думаешь? Сомневаюсь... Похоже, крови на нём столько, что в ней можно захлебнуться... хотя, постой... надо же - он не главный виновник твоего горя. Представляешь - тогда его принудили. Заставили, под страхом смерти: и предать, и присутствовать при казни.
  - А не всё ли равно! - на миг глаза Суерлэйн словно проросли пламенем. - Он это сделал! И, по твоим словам - впоследствии ему то понравилось. Ненавижу! Его - и всех таких же, как он!
  - Кажется, твой крик услышан, - в голосе Ланфир прозвучало нечто схожее с суеверным страхом. - Вот она, Шейва! Неотвратима!

*****
   - Эй, новенький, аусвайс гони! - из темноты вынырнул человек с ружьём.
   - Чего гнать-то? - не понял Серёга.
   - Пропуск покаж!
   - На! - Серёга протянул ему бумагу.
   - А постоянный где?
   - Блин, комендатура...
   - Ну так беги!
   И Серёга побежал, стараясь унять рвущееся из груди сердце. Видеть "Туранчокса" во второй раз, не убив его при этом, было нестерпимо.
   - Эй, ещё открыто? - крикнул он на бегу, - но часовой куда-то делся. Серёга не стал ждать раззяву, зашёл вовнутрь... и в третий раз за сегодня на него обрушился лютый запах зла.
   - Хрен вам! - выругал он неведомо кого, решительно сворачивая в коридор. Часовой был там. Он остолбенел у входа в кабинет, обронив винтовку - и глаза его были круглы от ужаса.
   ...Бывший Андрейка стоял посреди кабинета и пел, словно на оперной сцене. Чудесными трелями звенел его голос, одна рука его была простёрта вперёд. А рядом, в метре от лица, зависло нечто острое и красное: острей иглы, краснее крови. И от этого "чего-то" исходил запах такой боли, какую Серёга и вообразить не мог. (101)

   "Когда б я только смелости набрался,
   Я б ей сказал: "Напрасно ты скрываешь,
   Что нежной страстью ко мне сама пылаешь.
   Расстанься с глупой маской и сердце мне открой". (102)

   Максимов сделал судорожное движение, пытаясь схватить острие простёртою рукой. Но игла прошла сквозь неё - именно так: Сергей Денисович явственно видел, как ладонь расточается, а игла - остаётся на том же месте... нет, чуть ближе, нацеливаясь в уста. Игла сияла, как уголь в костре, как чей-то глаз из фильма ужасов, и слегка извивалась, словно предвкушая развязку.

    "Очей прелестных огонь я обожаю,
    И на земле иного я счастья не желаю,
    К тебе я страстью как цепию прикован,
    Хочу тебе всю жизнь отдать, одной тобой дышать..."

   ...надрывался певец. Серега - Ястребиное Крыло следил за сценой, как зачарованный. Меж тем романс кончился и певец, не переводя дух, запел его с начала. В тот краткий миг, когда волшебные звуки угасли, острие сместилось к губам на ладонь.
   Серёга невольно подумал, что в легенде о лебеде, поющем перед смертью, есть некая толика правды.

    "Скажите, девушки, подружке вашей,
    Что я не сплю ночей, о ней мечтаю,
    Что всех красавиц она милей и краше,
    Я сам хотел признаться ей,
    Но слов я не нашёл."

   При этих словах позади багряного острия Серёге вдруг привиделось лицо: снежно-белое и страшное. Да в углу кабинета внезапно сгустился мрак - и в нём проступили очертания чего-то, видом схожего то ли с чёрным маком, то ли с ядерным грибом.
   А силы певца явно были на исходе, он пел из последних сил, всю страсть и жажду жизни вкладывая в проникновенное бельканто.

   "Очей прекрасных огонь я обожаю,
   И на земле иного я счастья не желаю,
   Что нежной страстью, как цепью, я окован,
   Что без нее в душе моей тревоги не унять."

   Позади острия вновь проступило лицо: сине-чёрное, и черты его были знакомы.
   - Туранчокс, где Яшка?!! - во всю мочь заорал Серёга. - Где Яков Майстренко!!!
   Тот, кто некогда был "поющим хоббитом", обернулся - и кровавая игла тотчас влетела в его уста. Ещё через миг он сам взвился в воздух, руками силясь разжать нечто невидимое вокруг шеи. Из ниоткуда явился нож, вошёл в грудь, исчез - и рана тотчас закрылась. Тело вспыхнуло, рот распахнулся в беззвучном крике. Обуглившись дочерна, оно вновь обрело прежний вид и мелко затряслось, как при расстреле.
   - Бежим!!! - заорал часовой. - Серёга бросился за ним.
   - Убили, коменданта убили!!! - в два голоса орали они, оказавшись на улице. И огни посёлка враз погасли.
   Из темноты выскочило несколько человек.
   - Где Максимов!!! - заорал один из них. Стать и пузо, немалое по нынешним голодным временам, выдавало в нём местное начальство.
    - Т-т-там! - простучал зубами часовой. "Начальство" с двоими подручными бросилось в дверь. Минутою позже один из них появился вновь.
   - Айда за мной, свидетелями будете!

*****
   - Не помешаю? - как то бывает лишь в Тел'аран'риоде, Могидин вынырнула пред Снежаною из ниоткуда.
   - Нисколько... - отозвалась та, задумчиво бредя по тёмной и безвидной местности. - Ты следила за мной, что ли?
   - Можно сказать и так. Я следила за Ланфир: ты, наверно, слышала - у нас ну очень давнее соперничество, и как раз - в Мире Снов.
   - Тогда зачем ты нагнала меня? - усмехнулась Суерлэйн.
   - Как говорят здесь, "поблагодарить за шоу". Шейва... она всегда очаровывала меня: тем, что неотвратима, тем, что правила этого мира ей не писаны, тем, что её не может быть - но она есть!
   - Знаешь, я тебя понимаю. Никогда в жизни не видела ничего более могущественного и прекрасного!
   - Ещё увидишь. Близится день, когда Ишамаэль похвастается пред тобою величайшим из своих творений - Зеркалом Правды. Вот тогда ты воистину узриш самое могущественное и прекрасное - разве что сам Великий Повелитель способен на большее!
   - Ты меня заинтриговала. Что за зеркало такое?
   - Ни слова более! Увидишь. Не хочу уменьшать тебе радость.
   - С чего это вдруг тебе стала так ценна моя радость? - рассмеялась Суерлэйн. - В книге, что я читала, сказано: мол, ты помнишь самую мелкую обиду до тех пор, пока вращается Колесо.
   - Отчасти это правда! - в свою очередь рассмеялась Могидин. - Но, скажи на милость, за что мне обижаться на тебя? За то, что первым делом ты стала учится у Ланфир? Но это, скорее, мой промах. Или - что ныне учишься у Месааны и тебя взяла под крылышко Семираг? А у тебя был выбор? Нет, Суерлэйн: мне не за что таить на тебя обиды, а стало быть - дружить нам ничего не мешает.
   - А как же Ланфир?
   - А мы ей не скажем! - ещё звонче расхохоталась Могидин. - Хочешь, я отвечу на один твой вопрос?
   - Ты знаешь, на какой?
   - Да, разумеется, или я ничего не понимаю в людях. - Вопрос твой: полностью ли виновер этот Максимов в произошедшем с твоим женихом?
   - Предположим, да.
   - Отвечаю: нет, не полностью! Его взяли по доносу некоего неведомого третьего лица, и принудили к сотрудничеству. А в остальном ты совершенно права: ему понравилось быть палачом и мразью.
   - Кто это "третье лицо"?
   - Увы, не ведаю. И - не горю желанием выяснять эту истину.
   - Почему - так?
   - Видишь ли, с момента появления здесь, твоими, кстати, усилиями, я ни на один свободный миг не оставляю своего увлечения - исследования Тел'аран'риода. И, уж поверь, отсюда я узнала о твоих соотечественниках более всех прочих!
   - И - что именно? - улыбнулась Суерлэйн.
   - Их склонность к предательству. Вернее - к тому, что называем предательством ты и я. Для них же это... дело житейское: донести на человека крамолу ради его увольнения с работы, либо - дабы тот отстал от обожаемой дочери со своею страстью нежной, что без пяти минут завершилась браком и, по мнению родителей - сломает ей карьеру. Или - вульгарнее: донести, дабы человек сел и освободил квартиру. Либо - просто из мелкой личной мести.
   А потом, когда вдруг оказывается, что донос подвёл приятеля под эшафот, горе-доносчики слёзно раскаиваются, размазывают перед зеркалом сопли, шёпотом каются иконе Создателя, но никогда - слышишь - никогда и никому не говорят о сим, даже если их признание вызволило бы оклеветанного с каторги. Вот так!
   Не ищи доносчиков, Суерлэйн - среди них встречаются близкие люди, и чаще, че можно себе представить!
   Снежана ничего не ответила, сосредоточенно шагая по призраку мёрзлой земли. Молчание затянулось.
   - Прости, что смутила твой разум, - наконец сказала Могидин. - Я виновата. И, во искуплении вины, хочу сделать тебе подарок. - она достала из ниоткуда небольшой багряный кристалл.
   - Накопитель Духа - один из редчайших тер'ангриалов на свете! - возгласила она. - Производит нечто вроде слепка души, используется в Тел'аран'риоде. Кстати - изобретение нашего Ни'блиса. Принцип действия таков: после запечатления тебя как хозяйки он, повинуясь твоему умственному приказу, запоминает человека, которым ты заинтересовалась. После - благодаря его памяти, ты можешь сделать идеальную Маску Зеркал этого лица, надеть на себя его манеры, движения и даже, что очень важно - некое "нутро" - столь точно, что Врата, настроенные на пропуск лишь определённых лиц, ошибуться и пропустят тебя!
   - Любопытная вещица... - пробормотала Суерлэйн.
   - Ещё и какая! В Эпоху Легенд они были строжайше запрещены, но мы, слава Повелителю, не в ней. Бери, Ледяная Дева! Я не сильна в Предсказаниях, но мне кажется - однажды он будет крепко нужен тебе... и мне.
   - Спасибо! Как я могу забрать его?
   - О, надо же, вспомнила, что мы - в Мире Снов! - просияла Могидин. - О том не беспокойся - заберёшь в любое удобное для тебя время. Врата в мой дом пропустят тебя, едва ты, пытаясь их открыть, вспомнишь этот кристалл, а сам он будет ждать тебя на столе.

*****
   - Чёрт-те-что и сбоку бантик... - процедил сквозь зубы местный эскулап, когда его позвали определить: что, собственно, случилось с комендантом. - Чего часовой сдурел, понятно: не каждый раз такое увидишь... но "кто еси муж, сотворивший сие"? И, главное, как?
   Удивление привычного ко всему воен.врача было легко понять, бросив взгляд на открывшуюся картину. Кабинет был разворочен сверху донизу, в углу, как алтарь, возвышался стол, на нём стояла голова, а под нею на полу краснела куча чего-то, смахивающего на фарш. Серёге - Ястребиному Крылу это зрелище напомнило сцену из компьютерной игры, запамятовал - какой.
   - Допрыгался, перемёт... - сплюнуло "начальство". - Говорил ему с коммунизмом повременить - вот и нате! Кто последний заходил к нему?
   - Й-й-я - промычал часовой.
   - А чего пост покинул?
   - П-п-песню услыхал...
   - Какую, к чертям, песню?!!
   - К-к-красивую.
   - От бля, точно - спятил! А второй где?
   - В-в-вот! - часовой указал на Серёгу.
   - А чего я тебя не знаю? - спросило "начальство".
   - Я только что прибыл, за пропуском шёл, вот! - Серёга протянул ярлык.
   - Хм, "Майстренко Сергей Денисович"...
   - Аа-га, он к-к-рикнул "Майстренко"... - как эхо, повторил часовой.
   - А где он был?
   - П-п-ришёл... п-п-ока я т-там стоял...
   - Соображает вроде, - пробурчало "начальство". - А ты, Майстренко, что скажешь?
   - Приехал к жене, кликнул у ворот охрану, долго ждал, пока проверяли, дали ярлык, шёл к коммендатуре, да по дороге жену встретил: поговорили, потом сюда пошёл.
   - И что увидел?
   - Парня этого, - Серёга указал на часового. - Стоит, вылупился, и винтовку выронил. Оно и не мудрено, когда здесь - такое - он указал на голову на столе. Ну, я заорал - и парень тоже оклемался.
   - З-заорал... - повторил часовой.
   - Кто может подтвердить, что ему выписывали ярлык? Охрану смените!
   Спустя некое время в коридор ввалились два знакомых Серёге рейдера. При виде того, что являла комната, верзила едва не грохнулся в обморок.
   - Вы впускали этого охломона?
   - Так точно, мы.
   - А давно?
   - Да с полчаса.
   - Кто может подтвердить его личность?
   - Мы можем! - донеслись из глуби коридора голоса Махи и Вали.
   - Это муж мой! - Маху заметно замутило, когда она оглядела кабинет.
   - Папа, это мой папа! - в комнату ворвался Вова.
   - Кто пустил дитё! - заорал доктор. - Заикой сделать хотите?
   - А я не боюсь! - гордо сказал Вова, глядя на голову. - Тоже мне... хороший дядя убил плохого, эка невидаль?
   - Какой-такой дядя? - присело перед Вовой на корточки "начальство".
   - Большой хороший дядя - он всегда плохих убивает.
   - Да не слушайте его, - вмешалась Маха. - Сны то, выдумки с перепугу!
   - Точно - выдумки? - ощерилось "начальство". - Большой дядя, говоришь? Насколько большой? - Эй, часовой, кто заходил сюда последним до тебя?
   - Л-л-лёха...
   - Какой Лёха?
   - В-в-вот этот. - часовой указал на верзилу-рейдера.
   - Взять его!
   - Да вы чего, офонарели! - заорал верзила. - Я к фюреру бегал, что бы он инструкцию дал - что с полоумной делать, ну знаете, которая с иконой ходит. Герр фюрер под настроение её слушать полюбляет.
   - А ты её видел? - спросило "начальство" низкого рейдера.
   - Никак нет, за куревом ходил.
   - За куревом, значит? И ворота не охранялись?
   - Дык Лёха остался...
   - Этот дядя? - указав на верзилу, спросило Вову "начальство".
   - Не-а. Большой дядя лишь иногда ему приказывает.
   - Шуйский!!! Ебать-тарахтеть, Шуйский то! - заорал мужик в кепке. - И сегодня он не объявлялся!
   - Понятно... Айда на площадь!
   Верзила тонко, противно завыл.
   ...На площади "начальство" врубило генератор, мотор зачихал и пространство залил ржаво-красный свет, неприятно напомнивший Сергею Денисовичу пламя того жуткого острия, что пришло по душу бывшего Андрейки.
   Подручные "начальства", матерясь, прянули во тьму, и спустя минут пятнадцать перепуганные жители посёлка были в сборе. Несмотря на окрики и мат, они старались не пересекать границу светового круга, отчего взгляду чудилось, что они и не люди вовсе, а парящие во мраке черепа...
   Двое дюжих молодцов вывели рейдера Лёху на середину и согнули в три погибели. Неприметный мужичок сунул в руки "начальству" топор.
   - Перед вами - человек, соучаствовавший в убийстве нашего коменданта Максимова Андрея Евстегнеевича. - во всю мочь лёгких заорало "начальство". - По традиции, на сволочей мы пуль не тратим!
   Он подошёл близко, слишком близко к казнимому, поднял топор - и верзила сделал то, что учинил бы сам Серёга, окажись он в такой ситуации. Верзила боднул "начальство" в пах, раздался вскрик, от которого державшие на миг ослабили хватку, тот угрём вывернулся, выхватил из рук топор, снёс "начальству" пол-головы и бросился сквозь толпу. Раздались выстрелы, дважды ухнул дробовик, народ завизжал, разбегаясь, в толпе образовалась прогалина, в которую, наступая на раненых, кинулся мужик в кепке. Он расстрелял по верзиле почти всю обойму, догнал его, уже падающего и для верности пару раз ткнул ножом.
   - Таки-пришлось пули тратить... Эй, доктор, где тебя носит!
   К раненым подбежал врач. Человек в кепке подошёл к мёртвому "начальству".
   - Жил грешно - и умер смешно, - насмешливо бросил он. - Так, инцидент окончен, коммунизм отменяется, главный здесь - я, а посему - привести сюда часового!
   Трясущийся и мычащий парень подошёл сам.
   - За то, что оставил пост - смерть! - мужик в кепке выстрелил парню в голову. - Впредь всем наука, а заодно - не будет от дурки страдать. Далее - зарыть фюреров фарш где-то по-тихому, а лучше - в котёл: полагаю, здесь многие мечтали сожрать его потроха. Этих троих, - он указал на Серёгу, Маха и мелкого рейдера, - гнать взашей немедленно, а всем остальным - разойдись! До утренней зорьки - тогда поговорим!
   - Валька!!! Он же твой хахаль! - заорала Маха, указывая на мужика в кепке. - Замолви словечко, ты же слово дала!
   - Да пошли вы к лешему! - ощерилась "тётя Валя". - Одни неприятности начались, как ты завалила!

9. - Глас во мраке

    С неба сыпал дождь - мелкий и по-осеннему промозглый. Ветер, терзавший землю на протяжении вчерашнего дня, утих и затаился, лишь иногда обнаруживая своё присутствие тяжким, холодным дыханием, осыпавшим путников каплями, словно мокротой. По дороге сквозь морось шли люди, поминутно поскальзываясь, падая и чертыхаясь во мраке. Судя по голосам, их было четверо: двое мужчин, одна женщина и ребёнок не старше семи лет. Но, всмотревшись получше, можно было различить пятого: зыбкую тень: стройную и молчаливую.
   - Кто-то может объяснить мне, куда мы чалапаем? - раздался голос, скрипучий и противный.
   - К Новосёлкам. Или ты, кроме как в город на фургоне шастать - за ограду и не выбирался? - ответил ему другой, хриплый и прокуренный.
   - Так нету их давно! Думаешь - из чего стену воротили? - сказал первый голос.
   - А пофиг, что нет, - отозвался второй. - У домов погреба есть - они остались.
   - Ага, кротами заделаемся...
   - Да уж лучше, чем жабами! - засмеялся детский голос.
   - А я говорю - к "железке" надо двигать - под платформой отоспимся, завтра покумекаем.
   - А я говорю, что ты, рейдер хренов, по "железке" триста лет как не ездил, иначе бы знал, что платформа наземь осела.
   - А я говорю, что вы - два идиота! - вмешался женский голос. - Завтра что делать будем?
   - Пусть оно сперва наступит! - огрызнулся скрипучий.
   - В кои-веки рейдер прав... - отозвался прокуренный.
   - Чего ты меня всё рейдером кличешь?
   - А как: принцем, что ли? Или профессором? "Профессор рейдерских наук"! - прокуренный голос захохотал.
   - Григорий я, ясно! Можно - Гришей...
   - Ага, кино такое при Союзе - "Семь стариков и одна девушка", так кент был здоровенный и тоже любил повторять: "Я Гриша!". Что ж ты, Гриша, ростом не вышел?
   - Да отвянь, и без тебя тошно! Думаешь, если каратэ знаешь - то и кум королю? А хрена! Бомжара ты - как и я!
   - Господи, я стала бомжихой! Серёга, теперь мы бомжи подзаборные! - заголосил женский голос.
   - Перестань, Маха! - успокоил её прокуренный, коего женщина назвала Серёгой. - Мало, что ли, в городе заброшенных жилищ? Света у нас всё равно нет, воду и из колодца носить можно, заживём, как короли!
   - Ага, до свержения... - хохотнул тот, что назвался Гришей. - Думаешь, ты один такой умный? Чего ж это "заброска" безлюдной стоит?
   - А хрен его знает, чего! Слабаки, потому что...
   - Хрен - знает, а мне бог в мужья дурака послал, - зашипела та, кого прокуренный назвал Махой. - Заметут - и на каторгу!
   - Во-во, слушай бабу, она кумекает, а ты - нет. Тех бомжей, что под заборами лежат, никто не цапАет, потому, что с них проку нет. А с нас - есть, потому и загребут в момент - туда, откуда не возвращаются! А посему: будем отбивать твою квартиру - мне на "принудилку" неохота...
   - Да как ты её отобьёшь? - спросила Маха. - Там по соседству какие-то страхолюдины несусветные оселились. У них одних, представляешь, свет есть!
   - Да очень просто: если это детки "шишек" резвятся - договорюсь, а если гастролёры заезжие - наедем и выбьем!
   - Я договорюсь! - детский голос раздался снова. - Мы с Любой большого дядю попросим - он сделает!
   Во мраке раздался звук оплеухи и тотчас за ним - женский вскрик и всплеск от падающего в лужу тела.
   - Сволочь! - заорала Маха.
   - Про кого это ты, тебя никто не толкал? - удивился Серёга.
   - Про Любочку нашу, - зашипела Маха. - Она может...
   - Ну и кто из нас псих?
   - Оба, - бросил Гриша.
   - Чего?!!
   - Что слышал! Без меня вам только в бомжи и идти, а со мной - прорвёмся.
   - Неужто в мою квартиру переселиться решил? - ощерился Серёга.
   - Ага! Если впустишь, конечно. - Гриша хохотнул.
   - А если нет?
   - Тебе объяснять, или жена скажет?
   - А если я похороню тебя вот в этой луже? - прокуренный голос стал тих и грозен.
   - Серёга, ты чего? - охнула Маха.
   - Что слышала! Как говорится - "одним рейдером меньше".
   - Э, полегче... не на-а-а-до!!! - из темноты послышался хрип и звуки борьбы. - Пощади, век должен буду-у-у!!!
   - Я не Иван-царевич!
   - Пусти-и-и, дело скажу-у-у!!!
   - Серёга, ты спятил?!!
   - Громче ори, на Луне услышат!
   - Убивают!!!
   - А чё, Создатель - высоко, Тёмный - далёко, "и никто не узнает, где могилка твоя" - запел Серёга: фальшиво и мерзко, погружая голову Григория в лужу.
   - Убивец!!!
   - Правильно! - закричал Вова. - Большой дядя всегда убивает!
   - "И никто не узнает, и никто не придёт, только раннею весною крысоед подберёт". - Что, охолол, рейдрюга?
   Выдернутый за шиворот из тёмных вод, Гриша встал, отплёвываясь грязью.
   - Ну ты и...
   - Купание коллектора в водах коллектора пошло коллектору на пользу! - захохотал Серёга - Ястребиное Крыло. - А теперь - излагай своё дело.
   - Значит так... тьфу, ну и вода... у вас мне бы перекантоваться на время, вам же профит - квартира и моё словечко кой-кому, что б не трогали. А потом я туда вернусь, - Гриша махнул рукой в направлении "коммуны".
   - Ай, врёшь! Пристрелят ведь...
   - Кто пристрелит? Бывший мент этот? Да ему прыгать от силы неделю - я и настучу, что он про коммунизм говорил. Забыл, кто у нас президент?
   - Ладно, поверил. Но если что - из-под земли достану.
   - Замётано. За мной не ржавеет.
Какое-то время они шли молча.
   - Васю Шуйского знаешь?
   - Не-а.
   - Не ври: вы с Лёхой его вчера утром помирать кинули, я видел. Какой он был?
   - Рохля. Жалостливый. Большего не скажу - недавно он.
   - К вам как попал?
   - Лёха приволок. Сам - сплошная неприятность, и такого же принёс.
   - Про Лёху я заметил... А сам-то ты как в рейдерах оказался?
   - Михалыч пристроил - жрать-то охота... Ну, тот, кого покойный Лёха кокнул. Зря он это... Михалыч был мужик - что надо, не то, что фюрер наш окаянный... Про других надо думать, а не только шкуру спасать...
   - Про других, это в смысле: голову под топор?
   - Мужик, ты такие вопросы задаёшь, я тебе что, Пушкин? Слушай, а не ты ли часом Фюрера пришил?
   - К сожалению, не я.
   - Жаль... Руку бы пожал! Фюрер - он знаешь что с людьми делал? Тебе лучше не знать, а то я по-второму грязь глотать не хочу. Михалыч этой дряни, в смысле, "пуль не тратим" - у него набрался. Классно его кокнули, Фюрера, то бишь... надеюсь, долго сдыхал, гнида, а всё равно - мало! Потому, как одного человека десять раз не пришьёшь.
   "Так вот что это было! - ужас сдавил сердце Сергея Денисовича. - Многократная смерть... Яшку повесили, а других...".
   - Э, ты чего, снова?
   - Нет, извини. Просто я фюрера вашего раньше знал. По Красноярску.
   - Ахренеть! Там он тоже сукой был?
   - Не сразу...
   - Оно и понятно - мразью не рождаются.
   Несколько минут они шли молча.
   - Слушай, Серёга, а не податься ли тебе к нам в коллекторы?
   - Я похож на сволочь?
   - То-то и оно, что нет. В тебе всего - в меру для этой работёнки. Рохли вроде Шуйского, придурки типа Лёхи, да звери "а-ля Фюрер" нам не нужны. Знаешь, да я хоть сразу - под твоё начало готов!
   - И чем заниматься будем?
   - Сам знаешь - долги вышибать.
   - То-то и оно, что не знаю... "Я знаю - как, но я не понимаю - зачем?". Нахрена вообще коллекторы? Кому нужен тот хлам, что вы гребёте?
   - А хер его знает, кому. Может, в других местах и его нету... Да и вообще - чего ты привязался? Я что - на президента похож? Да плевал я, куда всю эту срань волокут - абы платили!
   - Слушай, Серёга, - подала голос Маха, - а не пойти ли тебе к Григорию? Он ведь дело говорит.
   - Ты офонарела? - Серёга - Ястребиное Крыло так и встал, как вкопанный.
   - Да, офонарела! За шкуру свою надоело дрожать. И за детей.
   - Маха, они же - нежить!
   - Нежить - ты, от слова "не жить".
   - Ты издеваешься? Скажи, что это - шутка! Ты же - королева, Маха!!!
   - А если я скажу, что не шутка - ты меня в болоте утопишь, или - как Максимова этого? Кстати - чем ты его так?
   - Так это... он? - голос Гриши стал хрипл от страха.
   - Само собою. Он к нему дважды заходил, да вот незадача - голову на пропуск поставил. И не смотри на меня так - я только что врубилась.
   - Маха, он Яшку предал!!!
   - Знаю. Надеялась - ты не поймёшь, что это - тот самый Максимов. Думала - пересидим, пока страхолюды съедут. Не под забором же с детьми куковать? Зря ты его... сразу - мог бы и подождать, о других подумать!
   - Маха! Маха!!! - Сергей Денисович завыл прямо в низкое безвидное небо - и словно на крик его кровавая луна явилась средь облаков.
   - От бля, верно Михалыч мне всегда повторял: "нэ тарапыся", - прошептал Гриша.
   - Что, думаешь, пообвыкся бы я с тобою - и душу продал? Хрена! "Дважды два - четыре, свет горит в квартире, глагол - часть речи, уходи, лиса, с печи!".
   - Сдурел, да?
   - А ты в маразм впала! Заклятие это. Игровое. Против Эльфин и Ильфин!
   - Да кто о том помнит?
   - Ну я, например, - просто ответил Гриша. - Школотой - в анимешниках был, мы тоже игры устраивали...
   - ...А кто это надрывается, кто под дождём мокнет? - раздался из темноты тоненький старушечий голосок. - Заходите ко мне, у меня красть нечего!
   И вслед за голосом во мраке отворился прямоугольник света и выплыла масляная лампа. Её держала тонкая, словно сухая ветка, рука.

*****
   - А я вас знаю! - первым пришёл в себя Гриша. - Ты - та самая старушенция, что Фюрера заговаривала!
   - Заговаривала - да не заговорила, - нараспев произнесла старушка с лампой. - Тот настиг его - и умер он нераскаянным...
   - Ахренеть, таки-провидица, зря я Лёхе не верил, - косясь на Серёгу, охнул Гриша.
   - А кто такой "тот"? - спросил её Серёга - Ястребиное Крыло.
   - Вы заходите да располагайтесь, не дело о том в темноте говорить, - при этих словах дверь распахнулась шире и старушка предстала Серёгиному взору целиком - маленькая и хрупкая: про таких говорят: "на чём только душа держится", она показалась ему статуэткой Старицы с иллюстраций к "Песне Льда и Огня". Старушка махнула рукой, приглашая путников вовнутрь.
   "Неплохо устроилась, - подумал Сергей Денисович. - Ай-да подвальчик! В углу, вау, печь! А в другом - что? Плита - "буржуйка"! Как только её в металлолом не загребли? А жарко-то - хоть в бане парься!"
   - Проходите, детки, рассаживайтесь, - напутствовала их старушка, указывая на лавки. - У меня как раз чаёк поспел.
   Она взяла со стола массивный чайник, сняла с полки кружки, наполнила до краёв и вручила каждому.
   - Ух ты, настоящий! - изумился Гриша.
   - А я не разбираюсь, - ответила старушка. - Что люди дали - то и варю.
   - Да где ж вы здесь людей находите! - воскликнула Маха. - Пустынь кругом!
   - К дороге хожу, в город хожу...
   - Вы - в город? - теперь пришла очередь изумляться Серёге. - Да он же далеко!
   - Кому - далеко, кому не очень... - загадочно произнесла старушка.
   - Она не врёт, - вмешался Гриша. - Сам не раз её в городе видел... И как вам только удаётся, мать?
   - Нужда гонит. Моя нужда, ваша нужда...
   - Это она - про проповеди, - шепнул Григорий.
   - Проповедей я не читаю! - строго ответствовала старица. - Толку-то с них: люди-то все разные и с ними говорить по-отдельности надо.
   - А говорите-то вы о чём? - спросил Серёга.
   - Да о том, как смерти избежать, теперича это главное.
   - Смерти не избежишь, - серьёзно сказал Вова. - Все люди умирают.
   - Про "не избежишь" я бы с тобой поспорить могла в былые-то дни, да нынче это не к месту, не актуально.
   Сергея Денисовича поразило, как старица легко выговорила мудрёное слово.
   - Да и смерть бывает разной, - продолжала она меж тем. - Лютой бывает и не очень, навсегда и на время... Разная она, да сейчас одна на всех катится, летит, что копьё огненное, и уж ни словом, ни делом, ни песнью задушевной её не остановить.
   При этих словах Серёгу - Ястребиное Крыло пронзило жуткое воспоминание о багряном острии, влетевшем в уста бывшему Андрейке. А старица вела рассказ дальше:
   - Раньше её не допускать надо было, а теперь - поздно. Сердце мира пробито, земля исковеркана, вода восстала, камень и лёд. Как войну задумали - уже почти поздно было - пять минут до полуночи на часах Судного дня, шутка ли? Но вы бы смогли, кабы захотели - для того вы и родились такие, особенные...
   - Что ж в нас особенного? - спросила Маха.
   - Вы рождены, что б сказку сделать былью.
   - Смеётесь, мать? - спросил Гриша.
   - Нисколько. В чудеса верили - чудеса бы и творили.
   - Ну, уж простите, нам до вас далеко, предсказывать не умеем.
   - Да разве ж это чудо - смех один! Чудо - это когда словом мир меняешь.
   - Ну, мы и судьбы не видим...
   - Не видите - потому, что нету её! Судьбу Тот приносит, а у Этого - путей много.
   - Тогда как же вы предсказываете? - не унимался Гриша.
   - Да не предсказываю я, а предостерегаю, да и то - сдуру. Славу-то мне поют те, у кого сбылось, а не те, кто остерёгся. Худа слава, коль бедой плачена.
   - Да ладно вам, мать, убиваться, люди - они завсегда глупые. Меня предостерегите, я вёрткий, пойму и, ежели что - всем расскажу да по полной форме, от чего вы спасли меня.
   - Слишком вёрткий, от того до сих пор не избежал, - Серёге последнее слово послышалось как "сбежал". - Хорошо, изволь, милок. Как задумаешь уходить - помни о балконе. Тебя это тоже касается! - старица указала на Маху.
   - Это - в смысле, если я задумаю самоубиться - что бы с балкона прыгал? Ай-да напутствие!
   - Не самоубиться - уходить! - строго сказала старица. - А как балкона не станет - быстро кайся, двух дней не пройдёт, как смерть придёт.
   - И от чего я помру?
   - Тот приберёт, если не покаешься, а покаешься - сбежишь.
Сергею Денисовичу последнее слово послышалось иным - "избежишь".
   - А кого он избежит? - спросил Серёга.
   - Не кого, а куда! Туда, куда все прочие сбежали.
   - Простите, матушка, но то в войну было, теперь бежать некуда. Да и незачем. Да и вообще плохо это - драпать!
   - Плохо! - согласилась старушка. - Да только иного нет уже. Отвоевались вы, увы, увы, увы... Теперь только бежать и остаётся...
   - И куда бежать, по-вашему? - спросила её Маха.
   - Вам с мужем - как всегда, в сказку. Иные - к звёздам бегут, иные - в глубины морские, а иные - в такие места, что и названия нет. Только что бы бежать - сперва покаяться надо: в том, что суть души своей потоптали. И вместе держаться, покуда возможно. А у тебя, - тонкий палец ткнулся Серёге в грудь, - ещё и особый зарок есть: сколько раз убьёшь - столько раз умрёшь.
   Наверно, старица видела, как расширились глаза Сергея Денисовича.
   - Да не о том я, что ты подумал! Нож у тебя имеется, особенный: один раз им убьёшь - в вечный круг упадёшь, второй раз им убьёшь - небо в бездну пробьёшь, третий раз им убьёшь - Тому в слуги попадёшь.
   - Мастерица вы сочинять! - изрекла Маха.
   - Она не брешет, а правду чешет! - обиделся Гриша. - Что, Серёга, уела тебя провидица? Ножик покажешь?
   - А нету его пока, - за Серёгу ответила старица.
   - Как нет, если он уже раз убил?
   - То не он был, а Тот.
   - Да что это, матушка, за "тот" такой? - Серёгой начал овладевать азарт. - Ибисоголовый, что ли, из египетской мифологии?
   - Того звали Техати, я - о другом.
   - Во чудеса, язычницу встретил! - обрадовался Серёга. - Знаете, матушка, я тоже в юности увлекался, а потом... наверно, атеистом стал.
   - Не Иванко ты царевич и не баба я Яга, ты - не атеист, да и я - не язычница... Пустые слова то, придумки человеческие, одни говорят на них - "боги", другие - "ангелы", третьи "категориями" либо "универсалиями" кличут, только вне всего того да этого, - старица обвела рукою подвал вширь и ввысь, - есть Этот и Тот. Так люди рисуют Этого, - она показала в светлый угол комнаты, - а Того - не рисуют, да и как? Тот в мир не входил и лишь мерещится может.
   Сергей Денисович прошёл три шага в угол комнаты, куда указала старица, ожидая увидеть икону какого-нибудь святого, но взору его предстала репродукция фрески "Сотворение Адама" кисти Микеланжело, заботливо залитая во что-то вроде стекла. Возле неё висела лампада, горевшая ровным золотистым светом. Разглядывая её, Серёга с удивлением понял: свет шёл не от свечи и не от масляной лампы, а от чего-то вроде светодиода - в сиянии золотых лучей сложно углядеть подробнее.
   - Ай-да картина у вас! - ошарашено вымолвил Сергей Денисович.
   - Самая точная! - весомо ответила старица. - Когда Он человека сотворял - человеку уподобился.
   - А всё ж, кто тогда "тот"? (103)
   - Тот - это Он наоборот: властелин разбитых сердец, тень мечты оскорблённой, плод погибшего милосердия да повелитель конечного отмщения. Люди - они разное творят: доброе, худое, либо такое, что ни к селу ни к городу, но у Него на всё ответ есть - в точности, как у человека, только - мудрее, глубже, милосерднее. Он ведь - всё на свете ведает да понимает, от того и добр сверх всякого разумения: сила в милосердии, а милосердие - в силе, - при этих словах лицо старицы озарила улыбка.
   - Но бывает иначе, ой - иначе! Порою люди такого наворотят, что хуже худшего: не разбери-поймёшь, кто прав и почему, но ещё горше - когда это предки наворотили, потомкам воли не оставив, связали их по рукам-ногам горем, нуждою, клятвами да злобою - и не распутать - лишь разрубить! Тяжко Ему рубить, ой тяжко! По живому ведь рубить приходится, а Он - как человек, только - всеведущий, всечуящий, всяка боль наша тотчас Ему ведома, как и всяка радость, - голос старушки стал глух и гулок, словно одинокая нота органа в пустом храме.
   - Тяжко страдает Он в такие дни и, словно призрак, встаёт за плечами Его Тот. Тот - это боль Его, Тот приходит, когда Этому рубить много довелось... но прошла беда, улыбнулись люди, оттаяло Его сердце - и Тот скрылся. До времени - пока мы вновь жизни свои не запутаем.
   Не раз то было и не два - но всё ж Он в сердцах наших сильнее был - и из всякого горя, даром что оно концом света казалось, мы с Его помощью выходили, и радостью своею раны на сердце Его исцеляли. Так бы и дальше было б, в иных местах так есть и будет, да содеяли мы беду превыше всех бед. И раскололось Его сердце, и Тот услыхал, что бьёт его час.
   - Это вы про войну, матушка? - подал голос Гриша-рейдер.
   - Да нет, войны с бухты-барахты не начинаются... Я - о причинах евойных: самое страшное, что человек учинить способен - это конечной справедливости потребовать. Ну, что б каждому - своё да по заслугам.
   - И что ж тут страшного? - отозвалась Маха.
   - Так ведь погибель то - кары за все обиды хотеть! Каждый на каждого хоть в чём-то - да обижен, жизни не хватит расплатиться.
   - Да, но люди друг другу и добро делают, - вмешался Сергей Денисович. - Чем не плата?
   - Плата-то плата, да неверная... - покачала головой старица. - Расходуется добро на покрытие обид, пшик в итоге остаётся. А иной раз - сегодня горя больше, а о вчерашнем добре и помнить забыли. Потому-то, чем добром-злом мерятся, прощения просить следует - тогда добра всегда останется более.
   - Так что, война началась от того, что прощения попросить забыли? - скептически хмыкнула Маха.
   - Истинно так, забыли. И у невинно убиенных коммунизму ради, и у тех, кто в прежних войнах в землю лёг, и то, о чём мечтали они, да свои мечты позабыли. От того и окрысились люди на весь белый свет: мол, как они смеют радоваться, если нам не хватает? Им бы повинится, дураками себя признать - тогда бы и толк был. Дурак, он, знамо дело, умным стать жаждет - в том все сказы единодушны - и однажды быть ему Иваном-Царевичем, как пить дать, потому что, дабы дурь свою избыть - он и сотню железных сапог стереть горазд, и с Кащеем сразиться и самую Смерть одолеть: дураком-то помирать совестно! А коли мнишь ты себя самым умным да правильным - то и дёргаться ни к чему, а ежели что не так - все кругом должны да повинны. Вот потому-то война и стряслась - не пожелали дурни в огрехах своих каяться - и стали душегубами.
   - Врёшь, старая! - ощерилась Маха. - Не мы душегубами стали, а этот, с подводной лодки. Брат его, видите ли, в том городишке жил, что наши разбомбили... А скольких он сватьев-братьев ракетами своими проклятыми порешил - то не в счёт? О людях бы подумал, чем счёты сводить!
   - Не гневи бабку! - окоротил её Серёга. - А то ещё заколдует...
   - Хрен она тебе заколдует! - заорала Маха.
   - А по-моему, твой муж дело говорит, - подал голос Гриша. - Остыть бы тебе, ещё беду накличешь.
   - Надоело остывать! Всю жизнь голову морочили! Сначала сказками, потом - демократией, теперь снова нас во всём обвиняют, а кабы не бредили мы хренью разной - всё иначе было бы...
   - А - как? Не скажешь, доченька? - голос старицы зашелестел, как змея по листве.
   - А то не понятно? Порядок надо было навести, что б каждый сверчок знал свой шесток!
   - А шестки кто будет указывать? - ехидно спросила старица.
   - Кому надо - тот и будет! - гневно ответила Маха. - И, если б не этот урод с подлодки - было бы по-нашему!
   - "По-нашему" - это города бомбить?
   - Выхода не было, ясно! Не уступали, санкциями давили...
   - А если бы уступили?
   - Тогда бы весь мир прогнулся под нас!
   Старица встала - и словно стала выше ростом. Причудливая игра теней одела её фигуру в подобие развевающегося плаща, а у пояса, - Серёга мог в том поклясться, -  на миг обозначился блистающий меч.
   - И что бы вы принесли прогнувшемуся миру? - голос старицы зазвучал чётко и ясно. - Вашу зависть? Вашу злобу? Ваше стремление вырвать друг у друга кусок из глотки? Быть может - вашу духовность, а? Ты ведь помнишь, как Его служители благословляли разбой и убийство? Когда-то тебе это царапало глаза... что ж ты теперь сего не видишь? Иль память свою ослепила, иль глаз у тебя уж и нету?
   - Прозрела! - сквозь зубы бросила Маха. - Плевать на всех, абы мы жили!
   - "Мы" - это кто?
   - Люди.
   - А те, с кем вы воевать рвались - не люди вовсе?
   - Нет, не люди, раз среди них нашёлся тот, кто... - Маха поперхнулась на гневном слове.
   - Убил дракона! - по-своему закончила её речь старица. - Нашёлся-таки настоящий рыцарь, не устрашился выхватить меч пламенный и снесть главы чудищу!
  - И всем - заодно!!! - заорала Маха, тут же давясь снова.
  - Даже кабы было так - он бы прав остался, - веско ответила старица. - Ибо "лучше ужасный конец, чем ужас без конца". Ты сама когда-то так считала, пока целым человеком была. Да только после подвига сокола этого всё-то как раз утрястись и могло... Не он мир убил, а другие - и ты сама о том знаешь!
   - Они исполняли приказ!
   - Чей? Тени президента? Или стеклянных бошек с площади? Так ведь могли и не исполнить. А уж те, кто за плечами у них стоял - и подавно огреть способны оглоедов чем потяжелее - в пультовой-то в тот день много народу было... И ведь даже не тогда конец наступил, а аж три месяца спустя - когда Сибирь не отпущать решили, а после и вовсе - принялись гваздать ракетами в бел-свет, как в копеечку. И кто в те дни приказы издавал, и кто выполнял, и почему выполнял, вместо того, что бы дубьём приласкать?
   - И как их можно было не исполнить? Тебе, старая, терять нечего - ты не поймёшь, а у них - семьи, дети... Повесили бы их всех, вот!
   - Как знать, как знать, может, и вешать было бы некому, их, тех, кто вешать горазд - завсегда немного... - задумчиво произнесла старушка. - А так... ни могилы, ни помину - один свет в ночи, и от света того - смерть.
   - Говорил я - провидица! - охнул Гриша. - Это она про этот... Куйбышев... его за Красноярск начисто стёрли - аж небо от радиации сияет!
   - Лучше бы кто этого... капитана чем тяжёлым пришиб! - не унималась Маха.
   - Конечно, лучше чужого героя убить, чем своего дракона-людоеда в обиду дать, - голос старицы стал глух и мрачен. - Чего ему, нелюдю чужеземному, землю топтать. Какой-такой брат, он то и говорит не по-нашему, и крестится, представляешь, иначе! Дети у них? Да быть такого не может - у нелюди - и дети. Да и вообще не чувствуют они ни шиша, так как лишь с виду - человеки, а на самом деле - манекены, болваны деревянные... Так ли, доченька?
   - Ах ты старая карга!!! - с криком кинулась на неё Маха, норовя вцепится в волоса. Серёга подсёк её в полуметре от старицы, которая при этом и не пошевелилась. Извернувшись, Маха засадила Серёге в глаз, тот уклонился, перехватывая ей руку, Маха, разразясь ругательствами, попыталась укусить, но внезапно заорала, как резаная. Краем глаза Серёга углядел, как пузатый чайник, сам собою наклонившись со старушкиной "буржуйки", пролил ей на ногу немного кипятка.
   - У, ведьма, дура грёбаная! - вставая, орала Маха, почему-то указывая на молчащую Любаву.
   - Сама дура и есть! - усмехнувшись, изрёк Гриша. - С нею драться чревато.
   - Я не дура! - пуще прежнего взвилась Маха. - Это кое-кто другой правое с левым путает, а девчонку - со старухой.
   - Может, и не дура - да чушь несёшь. Фюрер наш, по слухам, тоже озверел, как жёнка погибла. Только почему-то он не поволжцам мстить полез - а на безвинных отыгрывался. Тоже решила каннибалицей стать, а?
   - Хватит! - гаркнул Серёга. - Кто первым лезет -  тот и отгребает, и без разницы - от кого. Довольно! И тебя - он указал на Гришу - это тоже касается! Жену ругать никому не позволю!
   - А зря, - хмыкнул Гриша. - Такую дурь выбивать пора.
   - А вот и не подерётесь! - обретая прежний вид сухонькой старушонки, заметила старица. - Я здесь хозяйка, и при мне кулаками не машут. И не только кулаками, - старушка погрозила Любаве пальцем, - я и сама управиться могу. Что ж до тебя, - старушка оборотилась к Махе, - прощения прошу за слово злое да окаянное.
   - Даром мне не надобны твои прощения! - ответила Маха.
   - Ну тебе не надобны - другому будут, да только тебе они нужнее. Перепуталась ты вся, узлами завязалась. Муж тебя боронит - ему шиш, зловред костерит - ты к нему льнёшь, рога наставить задумала - да у самой ужо растут...
   - Слушай, как тебя, Маха - добром просят: не накликай горя, а то взаправду чего повырастет, - вновь встрял Гриша.
   - Да не боись ты, - окоротила его старица. - Я не Тот, что б человеку рога отрощать.
   - Достали все! - зло бросила Маха. - Ни одного человека - уроды одни! Вот потому-то и дохнем!
   - А самим, значит, слабо было? - спросила старушка вполне добросердечно.
   - А то сами не знаете?
   - Не знаю. Я уже стара была, когда ты во свет взошла.
   - И что, думаешь, раз молодые - то все сплошь супермены?
   - И Супермены и Бэтмены, и Гэндальфы с драконами, и короли с рыцарями, Он, - старушка указала на картину, - во время оно кого попало не призовёт. Каждый из вас тысячи стоил и всё вам было по плечу: и мир свой отстроить, и "возрожденцев" заткнуть.
   А какие песни пели - заслушаешься!

"Почувствуешь в воздухе нездешние отзвуки,
Увидишь сквозь морок лжи,
Судьбы миражи.
Где руки сплетаются, где губы прощаются,
И в синий рассветный лед
Нас небо зовет.
Роса рассветная, светлее светлого,
А в ней живет поверье диких трав:
У века каждого на зверя страшного, Найдется свой, однажды, Волкодав, Найдется свой однажды
Волкодав!" (104)

   - "Мельница" - насмешливо бросила Маха. - Старьё довоенное.
   - Ещё и какое старьё! - улыбнулвсь ей Старица. - Песни-то, они ни миров, ни времён не ведают, летают меж ними, как птицы. Эту на моей памяти один хороший парень сложил - рыжий, что твой муж. Для друга своего - волчьего брата.
   Не раз та песня складывалась, потому, как про вас она. Про тех, какими вы могли и должны были стать!
   Да только променяли вы мощь нездешнюю на мелочи всякие, а как беда пришла - вы вместо того, что бы окоротить обормотов, сами в их хор полезли. И иные так в том отличились, что из песен даже матерный шансон для них жирно будет. Всё о людях думали - своих, то бишь, полагали: до большого мира вам дела нет, а он взял - да и кончился, и своё, родёмое, ставить ужо не на что.
   - Врёте вы всё... - устало ответила Маха. - А если бы и так: Он, на кого ты всё время киваешь - чего не надоумил, чего не помог? Послал - и забыл, так, что ли?
   - Пока вы друг друга помнили - Он и умудрял, и подсоблял, а как друг о друге забыли - так и Он про вас забыл, - просто ответила старица.
   - Словом - и налево нас рать, и направо - насрать, - подытожила Маха. - А поспать у вас можно?
   - Да сколько хотите! - старушка развела руками. - "Поспать" у меня никогда не переводится. Только, может, поедите сперва?
   - Спасибо, не надо!
   - Что, боишься в Полом Холме на сто лет засесть? - хитро усмехнулась старица.
   - Как вы мне надоели со своими сказками!
   - Маха, вежество блюди, что ли! - попытался окоротить её Серёга. - Кабы не она - в грязи бы мокли!
   - Да пошёл ты! - отмахнулась Маха, ложась прямо на пол. Серёга подал ей одеяло с лавки, но та отмахнулась.
   - Жарко, как в аду. Нафиг! Поспать дайте...
   Серёга не стал настаивать.
   ...Еда, что до времени томилась в печи, оказалась на удивление вкусной: здоровенный пирог с вишнями, утка, запечённая в глине и рыбина солидных размеров, фаршированная грибами.
   - Словно заранее нас ждала, - дивился Серёга, вгрызаясь в утиное бедро.
   - Само собою - ждала, - отвечал ему Гриша. - Вещая она - дело понятное... А вот где она таких разносолов нагребла - по нынешнему-то времени...
   - Завидно, да?
   - А хотя бы! Я человек простой.
   Один Вова молчал, хотя обычно, когда взрослые утихали, любил порассуждать...
   - Чего это ты надулся, как сыч? - слегка подначил его Серёга. - Или вместе с рыбой язык проглотил?
   - Неуютно мне здесь, - совсем по-взрослому ответил Вова.
   - А чего так?
   - Отсюда до большого дяди далёко.
   Постепенно сон сморил всех . Засопел под лавкой рейдер Гриша, растянулся на лавке сын Вова, Серёга тоже лёг - на пол рядом с Махой, дивясь, до чего ж тепло на здешних досках. Он попытался уснуть - но сон не шёл. Так и лежал он в полудрёме, глядя на дочку Любаву, как всегда неподвижно сидящую в углу, да старицу, что застыла у картины.
   - Снова то же самое... - донеслось до Серёгиного уха, - ...а чего мы, а чего они... а ведь космонавтами стать хотели, феями себя воображали, да что там: воображали - эти ими и были! А всё одно - туда же! И кабы только эти...
   Ты не прячь - всё одно вижу: там, в пультовой, сплошь одни бывшие мечтатели и командовали! И потом, в Самаре... Ой, горе горькое, ой горюшко-то! Лучшие из лучших худшими стали! Не мудрено, что Тот вот-вот придёт... Им бы бежать, знаю - ты примешь, да как они сбегут, если сердца ледяные да каменные в землю тянут.
   Серёга слушал бабкины причитания, как завороженный, почему-то стыдясь, будто подглядывал в замочную скважину за чем-то интимным. А старица меж тем подошла к Любаве и положила ей ладонь на лоб.
   - Ой, дитятко, только жить начала - а Тот уж тут как тут! Что ж ты её не уберёг! - старица погрозила картине пальцем. - Стар да млад за себя сами в ответе, а дети малые - нет... Как можно, господи...

*****
   ...Попричитав, старица легла на лавку, а сон к Серёге всё не шёл и не шёл. Ворочаясь с боку на бок в тщетных поисках ускользающего Морфея, он ощутил в кармане нечто лишнее - и сразу вспомнил о бумажной стопке, подобранной позавчера на квартире у странных соседей. Тихо-тихо, дабы не разбудить детей, старицу и Маха, Сергей Денисович уселся напротив лампады, вновь подивясь тому, сколь ровным светом та горит, достал из кармана свиток, развернул его и принялся читать.
   "Врождённый талант" - значилось на листе, и теплое воспоминание снизошло на сердце Сергея Денисовича. Так назывался рассказ - "фанфик", на сленге ролевиков, что написала Светлана - Снежана третьим после прочтения "Колеса Времени" и посвятила ему, Серёге, всего-то шесть лет назад. Помнится, тогда он смеялся до слёз, хотя, строго говоря, от рассказа было не до смеха. По прочтении он твёрдо решил поговорить с Васькой - Снежкиным, её отцом, дабы тот прекратил диктаторствовать над учёбою дочери и Лидку урезонил - да как-то забыл.
   Но вскоре события пошли вскачь - и стало не до того, а теперь - и говорить-то не с кем, разве что со спутником Снежкиным, коего он под действием спиртярной дряни не далее, как утром, вообразил Ишамаэлем.
   "Любопытно всё ж: кто он такой, кто его компания и кто ему Снежка? А впрочем - не всё ли равно: по-любому лучше, чем насилие терпеть - даже если б то взаправдашний Ишамаэль - руку бы пожал, за избавление да возрождение, вот так!"
   Подумав немного, как оно лучше будет: вновь попытаться уснуть иль освежить рассказ в памяти, Серёга выбрал второе и подсел к свету поближе, едва не уткнувшись в Создателя на картине в стекле. Но Создатель был занят: он смотрел на новосотворённого Адама с любовью и надеждой, а Адам - на него. А Серёга меж тем углубился в чтение.

*****
ВРОЖДЁННЫЙ ТАЛАНТ

   - Майрин! МАЙРИН!!! - надрывно звал свою дочь Джефрам Натенос, более известный среди коллег, как Джефрам Бессменный: вот уже двенадцать лет - главный архитектор города.
   Ответ ниспоследовал не сразу, и именно такой, какого Джефрам опасался. Глубоко под его ногами взвизгнул мотор и мерно завыл, выходя на режим. Перестав орать, тем паче, что это стало бесполезно, Джефрам бросился по лестнице вниз, к подвальной двери.
   Всё оказалось именно так, как он и думал. Его дочь, одетая в спецовку и с защитными очками на лице, полировала на станке какую-то железяку. При виде отца она выключила мотор и выпрямилась.
   - Крышка блока цилиндров почти готова! - гордо сказала она.
   - Какая-такая крышка? - не понял Джейрам.
   - Твоя, папа! Вернее - твоего автомобиля. Помнишь, эти горе-мастера заявили: мол, весь двигатель менять надо? Ты ещё сокрушался: рвач на рваче, где только денег на них напастись... А теперь их услуги без надобности: сейчас заменим - мотор как новенький будет!
   - Ничего я заменять не стану! - набычился Джефрам. - Ещё чего: моя дочь - автомеханик! Что люди скажут?
   - Надеюсь, восхитятся, - улыбнулась Майрин. - Потому, что я не лишь "авто" и не только - механик!
   - Всё равно, ты - мастеровой! Слесарь! Работяга!! - последнее слово Джейрам выплюнул, как ругательство. Моя дочь - слесарь! Позор и срам!
   - Ну, не только слесарь... - протянула Майрин. - Микросхемы паять тоже умею. Подучусь - буду и проектировать.
   - Ещё чего! - взорвался Джефрам. - никуда ты "подучиваться" не пойдёшь! Моя дочь не станет технарём, людям на смех, а либо экономистом, либо психологом!
   - Согласна на экономиста! - ухмыльнулась Майрин. - Потому как эти знания по-любому понадобятся, когда своё дело открою.
   - Своё... дело? - охнул Джефрам. - В смысле - мастерскую с железками? Ану дай сюда этот... цилиндр блокОвый!
   Джефрам выхватил из рук Майрин железяку и во всего размаху стукнул по ней лежавшим рядом молотком.
   - Вот, вот, вот! А теперь - покупаем новый мотор, как то нормальные люди делают, а не возимся со старьём, словно нищеброды!
   Майрин в слезах выбежала из подвала.
.....   .....
   - В психологи и только в псилологи!! - едва не визжа от возмущения, - повторяла Рианна Натенос, держательница ресторана креативной еды, прозванная соседями "Рианна Несносная". - Какой-такой экономист? Их пруд пруди - и никакого уважения!
   - Дорогая, зачем ты так? - пытался успокоить её Джефрам. - Я тоже экономический кончал после архитектурного - и без него мы б троллока с два имели то, что имеем!
   - Ты - мужчина! - парировала Рианна. - И тогда были другие времена! А ей светит лишь одно: быть офисной мышью до самой пенсии, либо спятить от одиночества и кончить свои дни в "дурке"!
   - Решительно не понимаю, при чём тут одиночество? Да и офисной мышью, с её-то характером, ей недолго быть. Знаешь - я начинаю верить в её звезду. Майрин точно выдумает что-то такое, от чего не она - а на неё будут вкалывать и мыши, и кошки...
   - Не понимаешь, да? - ярилась Рианна. - Вот послал мне бог недотёпу, даром что зав.архитектурой! Открой глаза, крот! У Майрин характер помужичее твоего - и если она не изменится - ни один нормальный парень её замуж не возьмёт!
   - Да, но при чём тут экономика с психологией?
   - При том, что учась на психолога, она вынужденна будет вставить свои мозги на место - и у неё появиться шанс стать нормальным человеком!
   - А если она станет не просто нормальным, а - богатым человеком, выучившись на экономиста и затеяв этот, как его... стартап? С её талантом изобретателя это - запросто. А дальше... ты сама говорила - деньги чудеса делают.
   - Ага, а потом она ради стартового капитала заложит квартиру, прогорит и сдохнет под забором!
   - Не мели чушь, Риа! Если дело будет стоящее - я сам раздобуду под него финансы.
   - А плевать! Потому, что не в деньгах счастье!
   - Ну да, оно - в том, на что их тратишь, - усмехнулся Джефрам.
   - Не корчи из себя идиота! Или ты мало видал этих... бизнес-леди? Да любой шут из гей-клуба, изображающий из себя даму, женственнее, чем они! И потому замужество им и в Такан'даре не светит! А куда они бегут от горя горького? Правильно - к психологу! И богатенькие Буратины, коим жёны рога отрастили, мчатся туда же! А психолог - уважаем, психолог - богат, а главное: он работает с людьми - и может перебирать женихами, как перчатками!
   - Ладно, уболтала... - отмахнулся Джефрам. - Пусть в психологи идёт - там её научат...
.....   .....
   - Прошу прощения за скоропалительный визит, однако дело не терпит отлагательств, - проворковала дама в красном, без приглашения переступив порог Джефрамова дома.
   - Что вы, что вы, дорогая... - Джефрам замялся, силясь припомнить имя пришедшей. Имея отменную память на "лица" домов и людей, он частенько забывал имена.
   - Бонвин Мерайгдин, (105) - представилась "красная". - Декан факультета психологии, на котором учится ваша дочь.
   - Очень приятно! Вы заходите, в дверях-то зачем стоять.
   - Ой, кто это? - удивлённо спросила вошедшая в холл Рианна.
   - Декан вашей дочери, - за Джефрама ответила Бонвин. - Мы созванивалися.
   - Ах, да... После вашего звонка я, немало взволновавшись, расспросила Майрин - как ей даётся учёба? И, знаете - она довольна, хоть шла в психологию, будем откровенны, без охоты.
   - С охотой или без - сейчас это значения не имеет! - весомо сказала Бонвин, сама придвигая и садясь в кресло.
   - Она что, сессию завалила, а мне наврала? - спохватился Джефрам. - Но я заглядывал в её аттестат - вроде, неплохо.
   - Плохо и плохо весьма! - прервала его Бонвин.
   - Неужто аттестат подделала! - охнула Рианна. - С её талантом - можно ожидать всего...
   - Нет, что вы, её аттестат - подлинный, - успокоила её Бонвин. - Учится ваша дочь хорошо, чего не скажешь об остальном.
   - О чём же? - не понял Джефрам.
   - О взаимоотношениях с коллективом! - резко бросила Бонвин.
   - Что вы говорите! - всплеснула руками Рианна. - Майрин не раз рассказывала мне, как рада новым друзьям.
   - А я не рада тому, что она с этими друзьями делает! О, в начале она прикидывалась едва ль не пай-девочкой, и все поверили, несмотря на её, мягко говоря, экстравагантные манеры. Потом, когда она починила вечно ломавшийся кинопроектор и кучу других учебных средств, даже я поверила, что мы приобрели ценного человека. Но потом всё стало очень и очень плохо.
   - Что именно? - споосил Джефрам.
   - Её увлечения и поступки! Сначала она сошлась с парнями с Исторического, теми, что сломя голову на мотоциклах гоняют...
   - Эка ерунда! - перебил её Джефрам. - Я вон тоже в юности на мопеде едва ль не летал... Молодое дело, горячая кровь...
   На самом деле Джефраму было очень стыдно перед Майрин за достопамятный случай в подвале, тем паче, что сволочи-мастера содрали за новый мотор втридорога - и он решил защищать свою дочь от этой красной стервы до последнего.
   - Если бы она гоняла - это ещё терпимо - но она ЧИНИТ мотоциклы этим парням, и знаете, как они её называют? "Наш Вулкан!".
   - О, да, характер у неё вспыльчивый... - был вынужден согласится Джефрам.
   - Они не характер имеют в виду, а бога Вулкана, он же - Гефест: кузнец и покровитель ремёсел. Эти парни вашу дочь именуют мужчиной!
   - Эка невидаль, одну мою подружку по школьным годам, за боевой нрав д'Артаньяном дразнили... А что до "Вулкана" - тут уж, простите, у ней врождённый талант ко всяческой технике. Как я понимаю - психологии то не помеха.
   - Вы всё ещё не понимаете? - возмутилась Бонвин. - Хорошо, продолжаю: а недавно, после лекции о гендерных различиях, она подговорила всю группу учинить маскарад: девчата оделись парнями, а парни - наоборот! И в таком виде они гуляли по городу!
   - Какая прелесть! - восхитиласьь Рианна. - наша Майрин в окружении лихих кавалеров, готовых ради неё на любое безрассудство! Наконец-то она популярна и любима!
   - Что ж тут прелесного!! - повысила голос Бонвин. - То, что целая группа учащихся была совращена на предосудительное действо!?!
   - Попрошу в моём доме не кричать! - набычился Джефрам. - Это - во-первых. Во-вторых: я решительно не вижу в маскараде ничего предосудительного. И, наконец, в третьих: если вы об этих, как их... гендерно-некомфортных... разве не психологи - первые защитники всяческих геев, лесбиянок и прочих трансвеститов? Знаете, я женат уже двадцать лет и меня трудно заподозрить в тяге к ним, но даже мой слух часто царапает то, как невинные шалости тотчас превращают в подозрения этой... альтернативной ориентации! Вам не стыдно, Бонвин, множить этот бред? А ещё психолог...
   - Да, психолог, в отличие от некоторых! - Бонвин встала. - И сейчас я отвечу вам по порядку.
   Итак, во-первых: психологи - не просто профессия либо призвание, а - орден, как в древние дни. Мы связаны своим предназначением и профессиональной этикой куда крепче, чем все прочие люди. И должны быть примером обществу, слышите - примером!
   Во-вторых: психологи не защищают, а поддерживают гендерно-некомфортных и альтернативно-ориентированных людей: почувствуйте разницу! Но при это мы всегда помним: и те и другие есть отклонение от нормы! Это - как с аутизмом у детей: вы наверняка знаете, сколько возни и внимания уделяется этому пороку развития. И сколько поддержки получают их родители. Но хотели бы вы родить и воспитать ребёнка-аутиста? То-то же!
   И, наконец, в-третьих: такие маскарады - небезопасная игра! Даже инициация в совершении предосудительного действа как такового, вредна: от этого, как говорит простонародье, "понижаеться планка" - и человек становится готовым на другие порочные поступки.
   - Ага, "Сегодня он играет джаз, а завтра - Родину продаст!" - помним, помним... Послушайте, Бонвин, а вы - точно декан, а не проповедник церкви Страшного Суда?
   - Джеф, прекрати! - шикнула на него Латра.
   - О, не стОит! - лучезарно улыбнулась Бонвин. - Увы и ах - в мире полно обмана и кому, как не нам быть готовыми к подозрениям. Вот мой сертификат, извольте ознакомится! - она протянула Рианне "корочку".
   - Всё верно! - ответила та минутою спустя. - Джеф, как тебе не стыдно!
   - Так мне позволено продолжить? - ехидно спросила Бонвин и, не дождавшись ответа, начала:
   - Помимо инициации общественно-предосудительного поведения, такие маскарады способны действовать и, так сказать, напрямую: те, кто имеет непроявленную склонность к альтернативной ориентации, посмотрев либо поучаствовав в действе, могут решиться!
   - Ну и что тут плохого! - Вреда от того по-любому нет, а так - зачем людям мучится: хочет - да молчит...
   - Вы серьёзно так считаете?
   - После беседы с вами - да! Потому, что среди этих... геев - и певцы есть, и писатели, и режиссёры, и даже политики. И - не из худших! А уж Эрин Нурель - создатель Гибралтарского Моста - вааще пол сменил.
   Произнося эти слова, Натенос вдруг ощутил немалую гордость за родное сословие: оказывается, строители куда добрей и терпимее, нежели всякие модные "психолухи".
   - Разумеется, а среди учёных встречаются психически больные! Это - не аргумент! - воскликнула Бонвин. - Потому, что кто, как не мы, обязаны отделять норму от аномалии!
  - А может, довольно философий, - примирительнь сказал Джефрам. - Сообщите ваши претензии к Майрин, я поговорю с ней - и дело с концом.
   - Что ж, претензия у меня лишь одна: Майрин, учась, не желает применять узнанное ни к своей жизни - ни к окружению. Поговорите с нею об этом - а иначе мне придётся пересмотреть своё решение относительно целесообразности освоения ею профессии психолога. И хорошее прохождение экзаменов ей не поможет!
   С этими словами дама в красном, не попрощавшись, вышла из холла.

.....   .....
   - Джеф, ты не прав! - корила его Рианна получасом спустя. - Она знает, что делает, в отличие от нас?
   - С чего ты взяла? Как по-моему - у этой красной стервы просто мания величия.
   - Взяла я с того, - Рианна значительно посмотрела на Джефрама, что мы совершенно некомпетентны в вопросе. Я недавно, решив узнать: чему такому учат нашу дочь, забралась в Сеть и, знаешь, у меня глаза открылись!
   - А прежде они были закрыты? - пошутил Джефрам.
   - Представляешь, да! - воскликнула Рианна. - Потому, что я, как и большинство из нас, понятия не имела, что руководит нашими поступками!
   - И что же?
   - Биохимия, ещё раз - биохимия и ничего, кроме биохимии!
   - А можно по-человечески?
   - По-человечески это выглядит так: когда мы влюбляемся - работают одни нейрофакторы, когда расходимся - другие...
   - А когда я, скажем, испытываю отцовские чувства к Майрин?
   - Представляешь, третьи!
   - И это - лишь химия?
   - Именно так!
   - Тогда - какого троллока эти психологи корчат из себя невесть что, если их можно таблеткой заменить?
   - Невозможно! Это всё равно, что вместо отпускного отдыха, что даёт нам эндорфины - колоться морфием. Привыкание, ломки и смерть не заставят себя ждать!
   - Выходит, весь этот психолушный трёп служит лишь тому, что бы в моей голове нужная наркота сама производилась?
   - Именно!
   - Знаешь, а я не верю!
   - Не веришь мнению авторитетных людей?
   - Представляешь, да! Потому, что те, кто почитал Землю плоской - тоже были весьма авторитетны, по их-то временам.
   - Это - не аргумент!
   - Аргументов хочешь? Изволь!
   Когда я влюбился в тебя, у меня действительно голова шла кругом: от этих твоих нейрофакторов, наверно. Но кружилась она, заметь, исключительно от тебя! И никакие другие женщины, даже самые раскрасавицы писанные, меня не интересовали! Чем ты это объяснишь, Риа?
   - Представь себе - тоже химией! Феромоны! (106)
   - Это - такие пахучие следы, по которым муравьи ползают?
   - Не только! Феромоны есть у каждого человека - и они чрезвычайно индивидуальны.
   - А почему именно твои феромоны пробудили во мне любовь: барышень-то вокруг - немеряно?
   - Потому, что произошёл импритинг: запечатление! Твой мозг хотел влюбиться, в нем накопились нужные нейрофакторы в критическом количестве, а навстречу - я, в том же состоянии "любовной готовности". И - бац! - ты запечатлел мои феромоны, а другие стали тебе безразличны.
   - Но тогда выходит: стоило какой барышне натереться твоим запахом, и я бы на неё... запал?
   - Не так грубо, Джеф. Но если бы я стала источать чужой запах, а та барышня - мой - так бы и произошло.
   - Троллока с два! - крикнул Джефрам. - Мне нужна ты, слышишь, ты, а не растреклятые феромоны! Это лишь твои мурдраальские психологи человека в муравья обратить мечтают! Да до такого паскудства даже Тёмный не допёр!
   - Обычная реакция отрицания, перешедшая в гнев, - невозмутимо пожала плечами Рианна. - Этих стадий всего пять: отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие реальности. И с каждой, представь, связана своя биохимия!
   На этот раз Джефрам Натенос замолчал надолго.
   - Хорошо, предположим, что ты права. И возможна волшебная таблетка, пробуждающая влюблённость либо усиливающая любовь. Не особо сильная - на манер успокоительного, а что до сложности производства - генная инженерия не сегодня - завтра любой белок хоть тоннами штамповать сподобится.
   Итак: вот мы поругались: как сейчас, либо - сильнее, вроде позапрошлого года, когда тебя тот хлыщ с фитнесс-клуба охаживал. Хочу я помирится - да не выходит: нейрофакторы обиды не улеглись. Покупая я, значит, чудо-таблетку, иду домой а у дороги - рыбная лавка - и запах от неё - на пол-квартала!
   Как ты знаешь - я в юности рыбачить полюблял - тут-то и торкнул меня твой импритинг! И более мне ни ты, ни прочие барышни не нужны - одна лишь рыбалка! Так, что ли, дорогая, у твоих психов выходит? ...Э, чего это с тобой?
   Рианна смотрела на него глазами, полными ужаса и генева.
   - Ты... извращенец, да? Фетишист? Тебя сексуально возбуждает запах рыбы? Я читала - есть такие... и это не лечится...
   - Э, Риа, да ты, никак, спятила? - потрясённо выпалил Джеф.
   - Почему ты молчал столько лет?
   - Приди в себя, ты несёшь чушь! - Джеф попытался взять жену за руку. - Успокоцся, это - мысленный эксперимент, дабы развенчать дурь твоих психолухов!
   - Не прикасайся ко мне, ублюдок!!! - заорала Рианна, и со всех ног бросилась в свою комнату.
   Джефрам последовал за ней.
   Она с грохотом захлопнула дверь, но Джефа это не остановило. Да и чему тут останавливать: два слоя фанеры, картонные соты да хилый замок... Дверь была снесена в два удара и Джефрам навис над рыдающей Рианной, как туча.
   - А теперь скажу я!!! - во всю мощь лёгких заорал он. - Твои психологи - моральные уроды, и вот почему:
   Когда раньше два парня ходили за руку - всем было ясно: друзяки-не-разлей-вода. Когда две девчонки: коню понятно - подруги. Если девка нарядилась парнем - крутая пацанка, барышня-гусар, если парень - девкой: шут, стёбщик и оторва. А теперь по милости твоих душеведов отец дочку обнять боится - ещё в педофилы зачислят!!
   Так вот: заявляю официально - ноги этой Бонвин в моём доме не будет! И передай ей - за рыбалку, что такие, как она, извращением обозвали, я ей голову отвинчу!!!
   А тебя я трогать не стану, пока в чувство не придёшь. За дверь - прости, вставлю. А что до Майрин... платить за её обучение я намерен и дальше: но только если она сама захочет. Слышишь - САМА!
.....   .....
   - Майрин, нам надо поговорить, - сказал Джефрам, входя в комнату дочери. Та что-то читала с экрана, однако, заметив отца, быстро спрятала в стол какую-то коробочку.
   - О чём? - холодно спросила та.
   - Вчера утром, пока ты была на занятиях, к нам приходила твоя декан.
   - А, деканша Бонвин... Она обещала выгнать меня с такой характеристикой, что и в Такан'дар не пустят, правда?
   - Почти... - усмехнулся Джефрам. - Чем ты ей так насолила?
   - Она наверняка сказала всё максимально дохотчиво.
   - Маскарадом?
   - Не только. Прежде всего - тем, что я не заглядываю ей в рот!
   - М-да, проблемка... А ей, того, врать никак невозможно? Ну, имитировать, там, заинтересованность? Как я - три четверти моих посетителей таковы, что глаза бы не глядели - а приходится и в любезностях рассыпаться и заинтересованность изображать.
   - С ней это не проходит.
   - Почему? Ложь чует?
   - Нет, вряд ли. Но что бы ей понравиться - надо не просто её слушать, а подражать во всём, собою быть перестать - везде и повсюду: она даже соц.сети наши мониторит!
   - Да, нелёгкий случай...
   - Лёгкий! Как по мне - скорей бы попёрла ко всем мурдраалам!
   - Да, но характеристика...
   - А кому она сдалась в техническом-то вузе? У них - хронический недобор.
   - Опять ты за старое...
   - Да, за старое! Потому, что в ихней психологии мне жизни нет!
   - Слушай, может, всё ж в экономический...
   - А вот там-то как раз характеристика и важна! Впрочем, есть ещё одна причина. Глянь сюда!
   Она достала из стола коробочку размером с сигаретную пачку, с тусклым экранчиком на одной стороне, и протянула Джефу. (107)
   - Включается большой красной кнопкой, стрелки двигают меню, а зелёная - выбор.
   Джефрам нажал красную кнопку. Экран засветился. "Паразиты" - обозначилось на нём крупными буквами. Джеф нажал стрелку и надпись сменилась. "Воспаление лёгких" - гласила надпись. Джеф нажал ещё раз и получил "Рак". Потом - "Аллергию", "Дерматит", "Язву желудка", "Глистов", "Гонорею" и "Геморрогическую лихорадку".
   - Это что, карманный налагатель проклятий? - удивлённо спросил он.
   - Нет, универсальный целитель.
   - И чего, он... Силу, направляет, как эти... тер'ангриалы из сказок?
   - Ага, направляет! - хохотнула Майрин. - Пульсирующий электромагнитное поле. Слабенькое такое...
   - И он лечит?
   - Ну, если совсем строго говоря - польза от него есть. Крошечная, как эта коробка. Потому, что куда более мощные генераторы используются для улучшения кровообращения. Ты сам однажды ходил на такую процедуру, помнишь - обручи над кроватью: ты лежишь, а они гудят.
   - Да, но к ним был прицеплен ящик с микроволновку размером, а здесь...
   - Я и говорю: если и есть польза - то крошечная.
   - А надписи эти дурацкие - на кой троллок они?
   - Маркетинговый ход - дабы пациент полагал, что лечит язву. А на самом деле СВЧ-излучение, такое же, как в микроволновке, просто создаёт особое ощущение. Включил - есть, вырубил - нету, и у пациента не остаётся сомнений: штука - работает.
   - Да, но это... обман!
   - Ещё и какой!
   - И человек может понадеятся на дурацкую побрякушку вместо того, что бы к лекарю идти?
   - А здесь на обратной стороне написано: "Перед применением посетить врача". Это - на случай суда, если пациент "отчалит к Тёмному".
   - Да, но за такое самих творцом этой хрени пора к Тёмному отправлять!
   - Я тоже так считаю. А тебе не любопытно, отец, откуда она у меня взялась?
   - И откуда же?
   - С нашего факультета психологии. Он взялся за разработку маркетинговой стратегии: как заставить потребителя платить за эту мурдраальскую приблуду. А заказчиком выступает... кто бы ты думал? Институт экономики! Там её изобрели - и решили обогатится на крови да горе! Теперь ты понимаешь, почему мне туда неохота?
   - Да... дела.... - только и смог вымолвить Джефрам. - А... сколько стОит эта штуковина?
   - Тысяча пятьсот евро.
   - ЧЕ-ЕГО!?!
   - "Полторы штуки цветных"! И люди залазят в долги, дабы приобресть чудо-эскулапа.
   - Жуть какая-то... Чисто Такан'дар!
   - Очевидно.
   - Послушай, доченька, может, того... послать эту психологию Джумаре в глотку?
   - Нет, отец. Вот теперь я никуда не уйду! Потому, что это неопходимо: научится отличать правду от лжи, сколь бы хитроумной та не была.
   - И то верно... Ладно, больше не буду мешать тебе учится.
   И Джефрам направился к двери. Но на пол-дороги встал и, оборотясь к дочери, спросил:
   - Майрин, а почему ты спрятала эту штуку, когда я вошёл?
   - Потому, что это - аппаратик. Железяка! Мне всё ещё слишком памятен случай в подвале.
.....   ......
   - Я пришла, что бы выразить протест и возмущение! - с порога возгласила Бонвин Аврин, без стука и приглашения вваливаясь в холл.
   - Чем обязаны? - хмуро сросил её Джефрам.
   - Обязаны объяснить: почему ваша дочь срывает учебный процесс?
   - Да неужели? - удивился Джеф. Странно... Надо спросить её саму.
   И, не глядя на протестующий жест Бонвин, он громко позвал:
   - Майрин, подойди, к тебе тут твой декан с какой-то претензией!
   Майрин молча вошла.
   - Я требую объяснений, здесь и сейчас в присутствии твоих родителей: по какому праву ты поблично допускаешь оскорбительные высказывания в адрес одной из психологических школ?
   - Я не сказала ничего обидного - лишь назвала этот метод тем, чем он и является - некромантией!
   - А не потрудится ли кто объяснить: о чём, собственно, речь? - вмешался Джефрам.
   - О методе родовой интроспекции, - ответила Майрин прежде, чем Бонвин открыла рот. - Берётся группа людей, каждому назначается роль живого либо мёртвого родственника человека, пришедшего на консультацию, и они говорят.
   - А с родственниками они прежде общались? - спросил Джеф.
   - То-то и оно, что ни разу!
   - Тогда как они могут знать, чего говорить?
   - Они говорят первое, что взбредёт в голову.
   - И за мёртвых тоже? Спиритизм какой-то...
   - Вам невежество простительно, - вступила Бонвин. - Но несмотря на него, вы не прибегли к оскорбительным прозвищам. А меж тем метод сей чрезвычайно эффективен.
   - Ну, знаете, - пожал плечами Джефрам, - если верить легендам, методы Тёмного тоже были весьма эффективны и, кстати, смахивали на ваши: не зря его именуют Повелителем могил. Но мы идём в Свете, а не шагаем в Такан'дар!
   - Показная религиозность не делает вам чести! - строго сказала Бонвин. - А метод родовой интроспекции основан на информационном поле, а не на ваших сказках!
   - На каком-таком перекати-поле? - шутливо переспросил Джефрам.
   - Информационном! Вам стыдно не знать!
   - Ну почему же, физику я ещё малость помню. И информатику тоже.
   - Тогда в чём вопрос?
   - Да как раз в спиритизме вашем. Потому, что во первых: наличие этого самого "информационного поля" ни разу не доказано. Приборы его не меряют, в ускорителях оно не проявляется...
   - Информационное поле ощущают лишь одухотворённые существа! - Бонвин язвительно глянула на Джефрама.
   - Ладно, допустим. Но, во-первых: если речь идёт о передаче мыслей от живого к живому: это традиционно именуют телепатией, а если к живому от покойника - как раз некромантией.
   - Протестую! Тёмная магия из сказок здесь не при чём!
   - Ладно, назовём спиритизмом. Но я не договорил - итак, во-вторых: а где гарантия, что ответы от имени мёртвых и живых правдивы, а не плод фантазии ваших актёров и не происки неких третих сил?
   - Гарантия в том, что ответы соответствуют действительности!
   - Точно ли? Полностью ли? Нет ли искажений и не вплетена ли в правду хитрая ложь?
   - Информационное поле есть истина, оно не способно лгать!
   - Зато способны те, кто им прикидывается.
   - Кого вы имеете в виду? - язвительно спросила Бонвин.
   - Да разных... Мурдраалов с Отрекшимися, самого Тёмного, грамкинов со снарками... (108)
   - Вы верите в них?
   - Не более, чем в ваш метод. А вот в то, что болтовню медиумов невозможно проверить, а источник таковой всегда, повторяю - ВСЕГДА неведом, я верю столь же сильно, как в логику.
   - Я вижу, вы не только бездуховный человек, но и гордитесь этим! Материалист! - последнее слово Бонвин выплюнула, словно прокльтье.
   - Что есть - то есть, - усмехнулся на то Джефрам. - На работе всё время с материалами дело имеешь...
   - Ладно, профдеформация вас слегка оправдывает. Слегка! - Бонвин значительно подняла палец. - Однако я требую от вашей дочери публичных извинений за сказанное, а вам напоминаю - дальнейшее пребывание Майрин в стенах нашего института - под большим вопросом!
   - Майрин, исполни требование декана и публично скажи, что метод сей исстари называется не некромантией, а спиритизмом! - насмешливо изрёк Джефрам, и, оборотясь к Бонвин, добавил:
   - А вы, будте так любезны, прежде чем грозить, поинтересуйтесь в бухгалтерии: на сколько месяцев вперёд оплачена учёба Майрин Натенос и какие суммы на благотворительные цели внёс Джефрам Натенос за этот год. Полагаю, вопрос исчерпан? Тогда - счастливого пути!
.....   .....
   - Что это у тебя, Риа? - спросил Джефрам вечером того же дня, глядя, как жена елозит спину чем-то вроде мыльницы.
   - Представляешь - не скажу! - ехидно ответила Рианна. - Материалистам то не понять!
   - Ну почему же, после сегодняшнего визита удивить меня трудно, - улыбнулся Джефрам. - Надеюсь, там у тебя Грамкин, а не яйцо Джумары.
   - Представляешь, не то и не это! - не обратя внимание на его шутливый тон, продолжала язвить жена. - Новейшее достижение науки! Универсальный целитель!
   - Чего-чего?
   - Аппарат для лечения любых болезней методом биорезонанса!
   - И... как он работает? - едва не поперхнулся Джефрам.
   - Повторяю: материалистам не понять. Аппарат излучает частоты, что резонируют с частотой биополя бактерии и - разрушают её, как строй идущих в ногу способен разрушить мост.
   - Ладно, предположим, - Джефрам овладел собой настолько, что бы спорить, а не возмущаться. - Я не спрашиваю, что это за биополе такое и как его частоты могут резонировать с этой коробкой. Но посуди сама: бактерии, как и люди - разные. Какая-то - побольше да поупитанней, какая-то - худая и квёлая, в какой-то вообще вирус завёлся... Биополя-то у них тоже отличаться должны, а стало быть - и резонанса не возникнет!
   - Биополе столь же стабильно, как генетический код!
   - О, тогда вообще - швах. Ты про штаммы слышала? У каждой заразы - прорва разновидностей. Когда мы их, скажем, антибиотиками морим - то не особо важно, а вот вакцина... почему до сих пор от самого обыкновенного гриппа универсальной вакцины нет? Да из-за штаммов этих! А тут - резонанс... Поверь инженеру: для резонанса частота и фаза должны совпадать, а иначе - не выйдет нишиша!
   - Я ж говорю - материалисту не понять... - ответила Рианна уже не столь уверенно. - Излучение идёт по сложнейшему алгоритму, выискивая резонанс.
   - Но это - не всё! - продолжал меж тем Джефрам. - Ты говоришь о биополе. Но коробка эта излучает обычные радиоволны, вроде слабенькой микроволновки. Как одно с другим может резонировать?
   - А почём ты знаешь, что то - радиоволны? - вытаращилась на него Рианна.
   - А по том, что Майрин такую коробку разобрала! Их в институте экономики какие-то мошенники придумали, а вовсе не доктора - а через психологический - сбывать хотят!
   - Это... правда?
   - Можешь спросить у дочери!
   - Так, выходит... я четыре тысячи евро деканше этой краснозадой "за развод" отдала?
   - СКОЛЬКО?!?
   - Четыре... тысячи. Экспериментальный экземпляр...

.....   .....
   - ...Нет, это я подам на вас в суд! - верещала Бонвин Аврин днём позже. - Автоцелитель сертифицирован и испытан, а вот ваша дочь - виновна в разглашении коммерческой тайны: она давала подписку, запрещающую как-либо вскрывать аппарат!
   - И какой-такой тайны? - силился перекричать её Джефрам. - Того, что там, в мыльнице этой - простой радиопередатчик, цена которому - три копейки?
   - Нет, не простой! Сердечник катушки - из натуральной... материала, какого - не важно! Он-то и преобразует радиоволны в биополя!
   - Из натуральной древесно-стружечной плиты! - звонко сказала Майрин, войдя в холл. - Состав: опилки сосновые - 70%, смола эпоксидная - 30%, продукция завода "Маяк", 50 центов за квадратный метр! И если вы хотите суда - экспертиза подтвердит мои выводы!
   - А вот и предательница объявилась! - зашипела Бонвин. - Могу вас поздравить: вы отчислены за нарушение корпоративной этики, соответствующая характеристика - прилагается! Деньги за ваше обучение будут изъяты на покрытие морального ущерба, что вы нанесли!
   - Ну, это - вряд ли! - набычился Джефрам. - Вы хотите суда - вы его получите!
   - Да сколько угодно! - гордо выпрямилась Бонвин. - Я даже не отрицаю возможности, что вы, потратив на адвоката вдесятеро больше, вернёте свои копейки! Вот только как вам вернуть дочкино будущее? Теперь и в экономику, и в психологию ей путь заказан... Возможна, конечно, какая-нибудь частная лавочка - да только её диплом котируется не больше, чем кусок бумаги из сортира!
   Впрочем, о чём это я? Она за вашею спиною уже определила, чем займётся: не правда ли, Майрин?
   Краем глаза Джефрам отметил, что дочь изменилась в лице.
   - Что... ты... хочешь сказать? - смерил он Бонвин взглядом тяжёлым и недобрым.
   - Всего лишь то, что она предпочла замужество - образованию! - лучезарно улыбнулась красная деканша. - Её избранник, некто Валентин Прилыпа, выпускник Химико-технологического, уже сделал ей предложение, и... Майрин, полагаю, ты уже беременна? Ах, нет... Опрометчивое решение: когда твой муж будет способен содержать семью так, как ты это себе представляешь - твоя детородная функция угаснет. Да и ждать столь долго в гостевом браке ни ты, ни, тем паче, твой муж - просто не сможете. Начнутся измены, потом - развод, потеря лучших лет молодости...
   Или вы решили жить браком открытым? Что ж - по твоим поступкам это можно предположить. Только надолго ли хватит вас и вашего здоровья: психического, да и - телесного? Средства защиты от инфекций несовершенны, а СПИД - не спит... Так что, по здравому разумению - тебе надо рожать - и поскорее! Да, отныне и, скорее всего - навсегда, твой удел - карьера домохозяйки при бедном, больном вследствие вредного производства, муже, да нищих детях, однако иначе - депрессии, наркотики и ранняя смерть. Я знаю, о чём говорю - законы психологии столь же неодолимы, как в физике! А вот теперь - разрешите раскланятся! - и Бонвин, чеканя шаг, вышла из холла.
   - Это... правда? - прошептал Джефрам.
   - Ложь! Всё, за исключением одного: мы с Валькой дествительно решили быть вместе: в горе и радости. А так же - в бизнесе: он - вроде меня: врождённый талант!
   - И ты... теперь лишь с железками?
   - Нет, с химией! Есть некоторые идейки...
.....   .....
   - Алло, это Бонвин?
   - Да, с кем имею честь?
   - Джефрам Натенос, отец Майрин.
   - Я вас узнала. Зачем звоните?
   - Нам надо встретится.
   - Нам или вам?
   - Мне.
   - В восемь у ресторана "Шончан" устроит?
   - Вполне.
   - Что ж, там и поговорим...
.....   .....
   - Я прошу у вас помощи!
   - В чём именно? - хитро улыбнулась Бонвин, подливая себе вина.
   - В том, что вы спасти дочь от этого брака!
   - И как же? Её характер - не легче вашего. Да и зачем?
   - Затем, что бы она не сломала себе жизнь! - выдохнул Джефрам.
   - О, это вряд ли возможно... Её максимализм - отнюдь не юношеского, а, уж простите за откровенность - параноидального типа. Она убеждена в своей исключительности, в том, что ей - море по колено, а теперь - нашла себе подобного. Неужели вы полагаете, что на неё подействуют уговоры?
   - Да, но...
   - В прошлый раз я слегка сгустила краски: вполне возможно, никаких ужасов в её будущем и не будет. А будет: либо карьера серой, безответной мышки при неудачнике-муже, либо, как теперь говорят, "разведёнки с прицепом". Либо, если улыбнуться звёзды - они таки-затеят прибыльный бизнес, однако потратят на него половину жизни, а вторую - будут этот бизнес делить, проклиная друг друга за убитые трудами молодые годы. Уверяю вас: тех, других и третьих - куда больше, чем тех, кто скололся либо - покончил с собой.
   - Меня это не утешает! Сделайте что-нибудь!
   - И что же? И почему - я?
   - Потому, что именно вы умудрились продать моей жене ваш проклятый прибор в четыре-дорога! Да, я утверждаю - при такой власти над душами вы способны её остановить!
   - Её или его? Последнее - проще...
   - Сколько?
   - Двадцать тысяч. В валюте, разумеется.
   - Каковы гарантии?
   - Моё слово. Плюс - её восстановление в институте после академ-отпуска. Как вы понимаете, когда он уйдёт - ей нужно время, дабы она отпустила свою... любофф...
   - Я согласен. Что нужно делать мне?
   - Молчать о нашей встрече, что бы ни случилось.
.....   .....
   - Папа, он сошёл с ума! - Майрин стояла на пороге отцовского кабинета, растрёпанная и заплаканная.
   - О ком ты, доченька? - притворно не понял Джефрам.
   - О Вальке. Неведомо от кого он вбил себе в голову, что немедленно обязан заработать много денег, дабы обеспечивать меня!
   - И что тут плохого? - на этот раз искренне удивился Натеос. - Валентин - мужчина, ему хочется быть кормильцем семьи.
   - Много кому чего хочется! - воскликнула Майрин. - Да только ты сам знаешь: большие деньги не зарабатываются вмиг, а бесплатный сыр - только в мышеловке!
   - Ну, тогда и боятся нечего! - расцвёл в улыбке Джефрам. - Валька - умный парень: перебесится - успокоится, да по ходу дела - ещё и в любви твоей удостоверится: не за деньги, мол, любишь...
   - Ой, спасибо, папенька! - Майрин чмокнула отца в щёку и выбежала в коридор.
   - ...Проходя гостинную, Джефрам скользнул взглядом по большой старинной иконе, что висела в углу. На ней был изображён Создатель, держащий в руках книгу, в которой значилось что-то о любви друг к другу... Но в этот раз, то ли от игры света, то ли ещё от чего, Джефраму на миг показалось, что в книге той было крупными буквами написано: "ГАД".
.....   .....
   - Кого ещё троллоки несут? - пробурчал Джефрам, когда от входной двери раздался мелодичный звон.
   - Откройте, полиция! - прозвучало из-за двери.
   - Чего?!? - разом ахнули супруги Натеос, а их дочь Майрин смертельно побледнела.
   - ...В каких отношениях вы находитесь с Валентином Прилыпой? - спрашивал следователь четвертью часом позже.
   - Он... мой жених, - прошептала Майрин.
   - Честность делает вам честь... Однако, не освобождает от ответственности. Вот - ордер на обыск.
   - Я могу знать, в чём его обвиняют?
   - Разумеется! Ваш жених задержан с поличным в подпольной лаборатории: изготовление наркотиков в промышленных масштабах. К сожалению, это - так. Я буду рад, если вы - не при чём.
.....   .....
   - Я не заказывал такого! - кричал Джефрам Натеос в трубку телефона вечером того же дня, сидя в машине далеко за городом.
   - Не понимаю, о чём вы говорите, - послышалось из трубки.
   - Вы - в "Шончане"?
   - Нет, а что?
   - Так будте там, я еду!
   - ...Мы так не договариварись! - Джефрам нависал над Бонвин, как туча. - Измена - пожалуйста, но - наркота? Парню грозит от десяти лет и выше!
   - Да, я знаю, - как ни в чём ни бывало, сказала Бонвин. - А чего бы хотели вы? Напоить его и случить с собакой? Вашу дочь это бы лишь позабавило. Или - угрожать ему, нарываясь на диктофоны и следящие камеры?
   - Но вы...
   - Всего лишь качественное убеждение одного из моих учеников, втёршихся ему в друзья: о том, что он просто обязан раздобыть денег - много и немедленно. Остальное он додумал сам, в меру своей... квалификации. Другой бы на его месте, скажем, ограбил банк либо - снимал детскую порнографию.
   - И вы об этом спокойно говорите?
   - Разумеется! Я же не заставляла его совершать злодейство - он сам.
   - Вы - монстр!
   - А вы - дурак. Большие дела требуют больших жертв. Впрочем - в дальнейшем мы можем и не встречаться: я получила своё, вы - своё, а болтать о причинах произошедшего - вам не резон. Не правда ли?
.....   .....
   - Что ты делаешь, Майрин? - спросил Джефрам Натеос, зайдя в комнату дочери далеко за полночь, привлечённый трепетным, неровным светом.
   И было от чего: на столе Майрин стоял здоровенный кристалл дымчатого кварца, возле него - чаша с горящим фитилём, а под чашею - бумага с надписью буквами Древней Речи: алфавит, а выше - одно лишь тщательно выведенное слово
   - Я пытаюсь узнать: кто сподвиг моего жениха на то, что он сделал. Кто убедил. Кто - заказал. Кто - предал.
   - Но это же...
   - Спиритизм, если хочешь. Уж если его психологи пользуют - пора попробовать и нам. Пламя мерцает, дробясь в кристалле, а он, имея оптическую ось - собирает свет в подобие указки. А далее - по буквам.
   - Ты веришь в это? - Джефрам попытался пошутить, но почему-то ощутил, что вдоль спины его пополз некий неприятный холодок.
   - А во что мне ещё верить, кроме надежды отомстить за любимого - горько усмехнулась Майрин.
   - Мстить - грешно, - брякнул заученную фразу Натеос.
   - А убивать, значит, нет? - хищно глянула на него Майрин. - Смерть за смерть - даже ценою жизни!
   - Что... там... написано... - прошептал Джефрам, чуя, как ноги его обрашаются в вату.
   - Где, над алфавитом? Имя того, кого я призываю.
   - И... кто... это?
   - Шайи'тан! - просто ответила девушка. - Последняя надежда готовых на всё.
   - Так - нельзя! - с жаром выпалил Натеос, от страха цепляясь хоть за звук своего возмущённого голоса.
   - Почему? Традиция? Но ты же в неё не веришь! Для тебя легенды прошлого - всего лишь притчи, назидания, этические категории... Давай проверим, кто из нас прав?
   И не дожидаясь ответа, она громко произнесла:
   - Великий Повелитель Тьмы, вечно зрящий сущее через долину Такан'дара, прошу - ответь: кто погубил моего возлюбленного?
   В следующий миг пламя в чаше удлиннилось втрое, остановив метания, и туманная стрела, как обвиняющий перст, упёрлась в грудь Джефрама Натеоса.
   Он судорожно оглянулся. И на краткий миг ему почудилось: три Мурдраала показались из теней: справа, слева и - позади.
   Джефрам хотел что-то соврать: наверно, о том, что верить Владыке Лжи не стОит - но уста сами ответили иное:
   - Я... я не хотел, я хотел, как лучше, он тебе - не пара, это - Бонвин, я не знал, я думал - она его... или - тебя, кто ж мог подумать, это... это - не я!!!
   - А - кто? - спросила Майрин, оборотя на отца глаза: пустые и тёмные. - Твоя тень? Или - твоя хрень? Твоя забота о моём будущем? Или - о настоящем? Всё-то вы заботитесь: об уме да о карьере... Вот только сердце вас не волнует. А - зря! Потому, как без сердца - зачем всем вам жить?
   Она схватила со стола чашу с маслом - и обрушила её на голову Джефрама.
.....   .....
   - Бонвин!! Бонвин!!! Это я, Джефрам! Приезжай немедленно!!
   - Вы спятили? - раздался в трубке сонный голос. - Посмотри на часы, козёл!
   - Плевать на часы! - надрывался Джефрам. - Приезжай незамедлительно! Дочь узнала о том, что мы... сговорились, заперлась в подвале... приезжай - всё, что хочешь, сделаю!!!
   - Ладно, еду! - голос в трубке, во мгновение ока перестал быть сонным, зазвенев металлом.
.....   .....
   - Где вас только троллоки носят! - орала на пороге Рианна Натеос, когда красное авто Бонвин остановилось у порога. - Она уже час сверлит, весь дом - ходуном, а вы - не спешите!
   - Положим, мне нужно было приготовится, - невозмутимо отвечала Бонвин. - Что она делает?
   Из-под земли донёсся громовой рык.
   - Сверлит! - прокричал Джефрам. - Буровая установка! А зачем - понятия не имею!
   - Ну, например - что бы обрушить ваш дом себе на голову. Или - просверлить магистральную газовую трубу, тем самым вызвав взрыв и снести пол-квартала...
   - Вы шутите?
   - Отнюдь. Одна моя пациентка, к сожалению - поздно попавшая к нам, ради мести родителям затопила находящийся этажом ниже бутик. Увы и ах, ей уже невозможно было помочь, так как за дело взялись психиатры... Родителям пришлось продать всё подчистую, а опека изъяла у них двоих детей. Бедные сиротки!
   Кстати, вы представляете, что будет, если она повредит не только ваш дом?
   - Довольно слов, что вы собираетесь делать?
   - Сначала - зайти к ней, а потом - вот это! - Бонвин вынула из кармана нечто, схожее с пистолетом.
   - Стрелять?!??
   - Что вы! Это - иньектор с сильнодействующим транквилизатором. А как вы ещё собираетесь её усмирить? Не пройдёт и получаса, как соседи вызовут полицию, а та - психиатров. Вы хотите навсегда сдать дочь в их лапы? Кстати, что у вас с лицом?
   - Она облила меня горячим маслом.
   - Одного этого достаточно, что бы её признали невменяемой - и тогда вы уже ничего не сделаете. Увы и ах, официальная психиатрия ничего не понимает в методах купирования первого психотического эпизода - в отличие от нашей клиники.
   - Спасительница вы наша! - рухнула перед Бонвин на колени Рианна Натенос.
   - О, не надо! - подала ей руку её Бонвин. - Я лишь исполняю свой профессиональный долг.
   - Сколько... это будет стоить? - прошептала Рианна, не вставая с колен. - Всё отдам!
   - Для вас мой вызов - бесплатен. Буду рада, если взамен вы войдёте в сеть дистрибьютеров автоцелителя, - проворковала деканша. - Что ж до клиники - это нужно решать на месте
   - А как вы зайдёте - она заперлась! - спросил Джефрам.
   - Попробую...
   Они спустились по лестнице вниз, к двери, ведущей в подвал, из-за которой доносился визг и завывания.
   - Что она сверлит? Стену?
   - Понятия не имею! Судя по звуку - металл, но там нет столько металла!
   - Сейчас увидим. Вы фонарик взяли?
   - Да, два.
   - Посветите!
   Она прикрепила к двери рядом с замком небольшой пакетик.
   - Это что, взрывчатка?
   - Нет, всего лишь термитная шашка. Как прогорит - выбивайте дверь.
   Пока Бонвин прилаживала термит - за дверью воцарилась тишина, столь внезапная, что Джефу она показалась ударом грома.
   Свет вспыхнул и погас, Джефрам ударил дверь ногою - и та распахнулась. За порогом был кромешний мрак, и лучи фонарей вязли в нём, словно в смоле. Джефрам пошарил рукою по стене в поисках выключателя - но стены за дверью не было.
   - Какого снарка! - выругался он.
   - Да входит туда хоть кто-нибудь? - крикнула сзади Бонвин.
   ...Джефрам ступил во мрак, как в тёмную воду. Шага через три фонарь погас, а ещё минуту спустя - он обнаружил, что не слышит шагов зашедших за ним Бонвин и Рианны.
   Джефрам обернулся к светлому прямоугольнику двери - но его не было.
   "Вот троллок - лампа погасла!" - выругался он, стремясь отогнать страх, невесть откуда пробравшийся в сердце. И сделал с десяток шагов туда, откуда пришёл. Потом - ещё десяток. Потом - повернул, но не встретил на пути ни стеллажей с инструментами, коими был завален подвал, ни самих стен.
   - Рианна!! Майрин!!! - закричал Джефрам что есть сил, едва стоя на ногах от удушающего ужаса.
   Ответа не было.
   Наощупь он вытащил из кармана зажигалку, чиркнул - но не увидел даже искр кремня.
   Он бросился бежать - но подвал всё не кончался.
   Он пал на колени - и руки ощутили нечто горячее и гладкое, будто поверхность полированной сковороды.
   Он закричал снова - отчаянно и безумно.
   И на этот раз услышал звук: где-то в неизмеримой дали раздавался голос её дочери. Она беседовала с кем-то - и этот "кто-то" отвечал ей во мраке, рокоча, как далёкий, зловещий гром...
   - Я опять победи? - спрашивал голос.
   И его дочь что-то ему ответила.

8. - Откровение

   "Боги, боги, ебать-тарахтеть!" - только и смог подумать Серёга, дочитав рассказ.
   О том, что Снежка написала "фанфик" в пику родителям, он был в курсе ещё тогда, когда в первый раз прочёл его. С нелёгкой Лидкиной руки Снежана поступила не в технический вуз, о коем мечтала, а на психологию, которую люто ненавидела, но которую обожала горе-мамаша, хотя, на Серёгин взгляд, Лидкины психологические штудии принесли в её семью не счастье, а горе: подвергаемый психоанализу Васька не выдержал - и однажды загулял, а после позорного разоблачения - напился, как свинья, и устроил Лидке "вырванные годы".
   Но психологическая отрава - не из тех, что попускают легко: насколько Серёга знал - Лидка не спрыгнула с "мозгоправной иглы" и после - когда Васька с горя заделался бунтарём и сгинул, забытый в камере. Наверно, и сейчас она с бодунища свою поебень листает, если жива, конечно.
   Любопытно: пишут ли что-нибудь её обожаемые "психолухи" о насильничаньи над дочерьми? Или это по их мнению, как там у этих сволочей называется: "реакция на фрустрацию"? До чего ж много до войны расплодилось тех, кто с умным видом оправдывали всякую гадость! И что особенно мерзко - те же рожи "гнали волну" на ни в чём не повинных геев, та что там геев - любых неформалов и ролевиков - в том числе!
   А в перерывах между гневными тирадами крапали книжки о том, что любовь - всего-навсего нейрохимия, этакий наркотический трип. Понятное дело, при таких взглядах можно гору бумаги измарать: и о том, как найти мужа, и как изменить ему, и как соблазнить чужую жену и как правильно расстаться, что бы без боли и прочих соплей... Вот у нас любилка-то и подохла, и когда пришёл чёрный час - ни у кого во всяких-там пультовых сердце и не дрогнуло. Потому, что не было его! Выбросили за ненадобностью - одна нейрохимия осталась!
   А Снежка, из последних сил отбиваясь от материнского заталкивания в модную профессию, как в воду глядела: на первом же курсе втюрилась в какого-то хмыря, а он оказался, так сказать, "психолог-практик", и использовал всяческие хитроумные методы, дабы разбивать девушкам сердца. Снежка люто, бешено озлилась - тогда-то она "фанфик" свой и написала, как бы от имени Ланфир, раньше-то ей Авиенда нравилась...
   Потом, правда, её попустило - встретила неплохого парня - Гошку с "Мех-Маха". Не то, что бы по великой любви сошлись, а, скорее - из общности интересов: Виталька был технарь, а Снежка - мастер милостью Божьею - всё, за что она бралась, буде то пайка, наладка компов, и даже электрика с сантехникой, получалось по такому высшему классу, что даже бывалые мастера "репу чесали".
   Наконец-то найдя родственную душу, Снежка решилась похерить "психушку" да пойти на "Мех-Мах", но Гошка уже состоял в подпольной оппозиции - и из-за предательства гада-Максимова попался. О его судьбе было известно немного: разве что то, что в подвале "охранки" нашли труп, обожжённый до неузнаваемости. Был ли то Гошка - установить не удалось...
   "А вдруг то - правда? - поймал себя на страшой мысли Сергей Денисович. - Вдруг Снежка, как своё "альтер-эго" из "фанфика", каким-то неведомым чудом до Темного достучалась и Ишамаэль с Отрекшимися - настоящие? И научили они её, как послать в сердце врага стрелу неотвратимую, что за все убийства да предательства многократной смертию взыскует? То-то этот Максимов горел, что факел? И - правильно, смерть Туранчоксу! За Яшку и всех, кто был с ним..."
   "А точно ли именно он донёс на подполье? - вдруг обожгла Серёгу и вовсе жуткая мыслишка. - Или... боги, только не это!!!"
   В одном Снежанин рассказ был люто, бешено правдив: её родители пытались растроить их с Гошей союз и так, и этак, а потом Григория задержали с пакетом "травки", кою он сроду не курил, и если бы не вмешательство знакомых адвокатов его, Серёгиного, сына Яшки - сидеть бы Гоше за сбыт наркоты...
   Уже тогда многие, ой многие подозревали, что дело - нечсто, и замешаны в нём Снежанкины родаки. Так может... они и на подполье навели, а поганец Максимов просто струсил, когда его взяли? Нет, не может быть! Должно же остаться в этом сраном мире хоть что-то неизгаженное!
   Или - нет... Нет! Вернее - да! Не может быть такого, что б Васька либо Лидка - да жениха своей дочери "возрожденцам" сдали! Не может - и баста!!
   Он заворочался, пытаясь умостится, но свитак бумаг - мешал. Не гляля, он достал одну, прочёл - и вздрогнул.
   "Расти-расти, лепесток! - значилось на ней. (109)

РАСТИ-РАСТИ, ЛЕПЕСТОК!
   
   - Нет, я сказал - самое большое! - орал, надрываясь, Ламан Дамодред Одиннадцатый - король Кайриена и самозваный правитель Андора, Амадиции, Муранди, Алтары, Гаэлдана, Тарабона, Арад Домана, Кандора, Шайнара, Арафела, Салдейи и Майена, взявший те "по праву меча". - Эти ваши секвойи с эвкалиптами не подходят, я хочу самое высокое дерево!!
   - Но вы отказались даже от Авендесоры, - осторожно напомнил огир Арент, почёсывая себя за ухом. (110)
   - А толку с ней? Здоровенное, конечно - да секвойи - выше! Даёшь самое высокое дерево - выше тех, что в стеддингах растут!
   - Но это решительно невозможно! Древесина имеет предел прочности, а Великие Деревья, собственно, и достигают его.
   - Плевать!!! Пусть будет из другой древесины! Либо - вообще не из древесины! Да поторопитесь, а нето я вас обратно домой выпру - в объятия отца-матери, которая, конечно же, вас тут же поженит, вашего согласия не спросясь!
   Кисточки на ушах Арента нервно затрепетали.
   - Так что соображай! - крикнул Ламан. - Ищи метод!
   - Но одолеть законы природы невозможно! - тихо сказал огир Джуин. - Дерево - это дерево, оно - живое и состоит из древесины, а не из металла, либо - камня. Тут даже короли бессильны.
   - Я сказал - ищи метод! - напирал Ламан. - Или это я должен за вас думать?
   - Хорошо, а если армировать дерево? - предложил Арент. - Внутри соорудить стальной каркас, снаружи - древесина.
   - А это точно дерево будет? - усомнился Джуин.
   - Да, а что?
   - Ну тогда скала, завитая виноградом - кустарник.
   "Лучше бы ты этого не говорил!" - сказал взгляд Арента, но вслух он произнёс иное:
   - А вот и нет! Если древесина обрастёт каркас целиком - это дерево!
   - Мне нравится твоя идея! - расцвёл в плотоядной улыбке Ламан. - Походишь ещё холостым!
   - Да, но как заставить растение срастись с металлом: ведь для прочности конструкции нужен очень плотный контакт?
   - Ну как-то же мы воспеваем, скажем - мебель... Придётся попотеть. Или ты хочешь к маме?
   На этот раз задёргались кисточки Джуина...
.....   .....
   В течении полугода громадный остов стального дерева был собран. Он возвышался над Кайриеном, как исполинская решётчатая пирамида, как фантазия вусмерть пьяного ежа - вся в иголках подъёмных кранов. А внизу, крошечная на фоне монструозного строения, собралась толпа Огир, возле кадок с росками чоры, похищенных по такому случаю в Айильской пустыне: сами Айил наотрез отказались как дарить, так и продавать саженцы.
   Поодаль стояла группа специально приглагённых к действу гостей: Благородные лорды Тира, Айз Седай из Белой Башни, Айяд из Шары, король Иллиана, король Малкир и даже императрица Шончан. Последняя скептически кривила бровь.
   - А у нас в Синдаре Алмазная Игла на тридцать спанов выше! - сказала она.
   - Так то башня, а то - дерево! - ответил Ламан, и тут же крикнул Аренту:
   - Нарастить дерево сверх каркаса на триста спанов!
   - Триста не получится! - ответил огир. - Сто!
   - Выполнять!!!
   Гудя, словно оргАны, огир начали над кадками Песню Семян. И тотчас гибкие ростки вырвались на волю: тысячи рабочих едва успевали подбрасывать корням чернозём, да громадными опахалами веять ветер на листву.
   На высоте тысячи спанов рост древесных стволов остановился - и пошёл вширь.
   - Это что за безобразие! - заорал Ламан.
   - Давления не хватает, - ответил Джуин. - Корни не в силах нагнетать соки на такую высоту.
   - А как усилить их? - гневно спросил Ламан.
   - Не знаю... Единой Силой, наверно...
   - Так, Айз Седай есть? - громко спросил Ламан. - Ану давай работай, а нето - будет вашей Башне, как от Гвайра Амаласана, только - хуже! (111)
   Скривив лица в недовольную ухмылку, группа Айз Седай подошли к подножию жуткого древа. Спустя несколько минут оно пошло в рост, но на двух тысячах спанов - остановилось.
   - Всё, дальше без Нима (112) - никак! - сказала одна из них.- Да и это - ненадёжно. Дерево - не меч, оно - живое, растёт: мы уйдём - а Плетение со временем ослабеет.
   - Ничего: вернётесь и поправите! - брутально рассмеялся Ламан. - А что за Ним такой?
   - Зелёный человек. Где он пройдёт - всё расцветает!
   - Такие где водятся?
   - Ну, у нас в Шаре есть, - сказала одна из Айяд.
   - Почём берёте?
   - Золотом по весу.
   - А он большой?
   - С три человека ростом. Но для вас мы согласны взять по весу вашего королевского тела.
   - Идёт! - неохотно крякнул Ламан, оглядывая своё изрядное пузо. - Когда и как забирать?
   - Завтра на рассвете. Слава Вильду (114) - он научил нас Перемешению.
   - Обещали башню - а получился зонтик, - хмыкнула императрица Шончан. - Впрочем, толк и от того есть: надо бы по всему Синдару соорудить такие: Огир-то у нас - множество...
   - Ничего не отменяется! - прокричал вослед уходящим гостям Ламан. - Шаровики Нима доставят - и завтра на рассвете - продолжим!
.....   .....
   - Госпожа Императрица, да живите вы вечно, к вам - гость! - браво отрапортовал слуга, голова которого была обрита наполовину.
   - И кто же он? - спросила императрица, продолжая вдыхать пар из маленькой фарфоровой чашечки.
   - Король Малкир.
   - Так пусть войдёт.
   - Никак невозможно, - смутился слуга. - В окно не пролазит.
   - Даже так... Что ж - веди, показывай.
   Действительно, король Лан Мандрагоран Пятый самым печальным образом застрял в узком витражном окне покоев дворецкого.
   - Что ж вы стену не обошли? - приветствовала его императрица. - В моих покоях окна шире.
   - Так к даме без доклада - невежливо...
   - Ну раз уж мы, избегая шпионов Ламана, лазим друг к другу в окна - следует отставить церемонии ввиду военного времени! - рассмеялась императрица. - Я как раз, единственная из всех шончан, такой властью обладаю. Обогните стену, дай шан!
   Спустя пять минут Мандрагоран был в покоях.
   - Троллочья чушь! - пробормотал он. - Из-за этого "дармоеда" мы уподобились школярам!
   - Под "дармоедом" вы имеете в виду Ламана Дамодреда Одиннадцатого? - улыбнулась императрица.
   - А кого же? Тиран, грабитель, убийца и дармоед! Ещё и дерево это - будто сам не величайшая в мире дубина...
   - А зачем оно ему?
   - Даэсс Дей'мар - "игра домов": местное искусство интриги - всяк обязан выпендриться.
   - Но зачем же так... глупо? Мог бы, например - мосты построить, дороги, путь через болота Майена...
   - Я же говорю - дармоед.
   - М-да, тяжко стало по эту сторону океана.
   - И не говорите! Лишь мы с айильцами и держимся. Да ещё - Тир с Иллианом - благодаря Морскому народу: моря Дармоед пока под себя не подмял.
   - А как ныне в Малкир?
   - Если бы не Ламан - прекрасно! Мы освоили Запустение, даже на склонах Шайол Гул - вишни цветут, но... страна переполнена беженцами от тирании Дармоеда, а селить их негде: Взорванные земли без техники да в один день - не освоишь. Ютятся - что троллоки, и нравы - соответствующие. Но - ничего не попишешь: ну не гнать же горемык к Дармоеду в пасть?
   - У нас в Шончане тоже не везде гладко, да и со свободными землями - не очень.
   - А, вон вы о чём? Нет - этого не надо, да и беженцы наши через океан вряд ли поплывут - им домой охота, отбить завоёванную родину.
   - А вот этот заговор мне нравится!
   - Сейчас понравится ещё больше! Потому, что я пришёл предложить спасение вашему отечеству.
   - Даже так?
   - Так - и не иначе! Шончан - в опасности. Именно он - ближайшая цель Ламана. Большая часть Малкир - за Горами Рока, айильцы - тоже за своим Мировым Хребтом, да зыбучими песками на юге, а летать Дармоед пока не научился.
   - Да, но - Перемещение?
   - Белая Башня сообщит нам первыми.
   - Мне казалось, она - в зависимости от Ламана?
   - Это так, но Айз Седай - народ гордый. Да, Ламан держит их едва ли не впроголодь: Тар Валон полностью окружён и блокирован. Да, он заставляет Айз Селай и Аша'манов служить себе: но, как вы понимаете - они от того не в восторге. Башня - наш естественный союзник. И - последний оплот того доброго мира, что был выстроен Драконом - и который мы потеряли.
   Итак, продолжаю: первым делом, поднакопив сил, Ламан обрушится на Тремалкин: он уже сейчас сеет рознь меж Ата'ан Миэйр и потомками Амаяр. (114) Он ворвётся туда на плечах восстания, как делал не раз, а пока Морскому народу будет не до суши - захватит Тир и Иллиан. А после - просто запрёт Морских на мелких островах.
   - Мы с радостью примем их! Да, полагаю - и вы тоже.
   - Конечно. Однако, как говорят: на чужбине хлеб горек...
   - Я слышала - в Тирской Твердыне готовят новый Калландор?
   - А я видел его, - усмехнулся Мандрагоран. - "Губитель сердца" - страшная вещь... Когда-то я мечтал дожить до дня, когда он созреет, а ныне... думаю: зря они его создали!
   - Почему?
   - Он собирает из мира остатки того, что было силой Тёмного, и потому способен рассоздать всё: небо, землю, сам Узор. Хуже Погибельного Огня: законы природы рвуться под его напором... Так что давайте оставим эту надежду на самый чёрный день.
   Далее: что и как грозит Шончан. Давайте начистоту, императрица: у вас все довольны жизнью?
   - Простите, но так - не бывает.
   - Хорошо, спрошу иначе: есть ли ущемлённые группы? Дамани, там...
   - Дамани давно уравнены в правах, я сама слегка Направляю! - в руках императрицы вспыхнул крошечный огонёк. - И да'ковале освобождены: с имуществом и в занимаемой должности.
   - А высокородные и простонародье?
   - Быть Высокородным - сначала долг, а лишь потом - честь. Они служат. Все. И - не легко.
   - Хорошо, а народы разные - у вас ведь большой континент?
   - Долг Хрустального трона - заботится о всех подданных равно!
   - Ладно. А друг о друге они всегда заботятся?
   - Увы, нет. То - пережитки нелёгкой истории Шончан.
   - И наверняка хлопот с этим куда больше, чем со всем остальным. Правители назначаются из других областей - но всё равно подкупаются местным населением, Взыскующие истину - тоже, Страже Последнего часа правдоподобно врут, процветает контрабанда, подпольное рабство, преступное использование Единой Силы, взаимный грабёж - и всё это круто заварено на старых обидах народов и народцев, правда?
   - Воистину, разведка Малкир - лучшая в мире! - потрясённо молвила императрица.
   - Есть такое... Мы действительно располагаем сетью осведомителей, которой бы позавидовал сам Тёмный, но то, что я вам сказал, суть не разведка, а логика. А исходных посылок - всего две: история Шончан и манера Дамодреда вершить свои злодейские дела. У нас и у айильцев не так лишь потому, что мы - едины, а беженцы ненавидят Ламана.
   - Вы хотите сказать...
   - Да! Все эти безобразия подогреваются извне! И когда Ламан, став владыкою морей, двинется на Шончан, у вас разразится пожар бунтов: бессмысленных и беспощадных. И вам с Высокородными останется только прыгнуть вниз с вашей Алмазной Иглы!
   Императрица потрясённо молчала.
   - Прстите на грубом солдатском слове, - вздохнул Мандрагоран. - Просто я, случись такое, наверно, бросился бы на мечи врагов, а за отсутствием таковых - в Бездну Рока. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца!
   - Вы правы, увы...
   - Итак - план такой: нам следует ударить первыми. Даёшь новое Коринне!
   Империя Дармоеда только кажется монолитной: по-настоящему прикормлено лишь малое число городов да военные лагеря: на остальных территориях мрак и тлен, и их жители, как минимум, не станут сражаться за Ламана, а как максимум - восстанут.
   Вторжение следует начать из-за Айильского хребта: вожди кланов предупреждены и согласны: цель - Кеймлин и далее: на восток и юг. Одновременно подымутся Манетерен и Белая Башня: там всё готово. Потом мы ударим с севера, а вы - сначала пресекаете связь с Материком безумцев: ни для кого не секрет: самые рьяные головорезы-Направляющие Ламана - оттуда. А после - повторяете высадку в Эбу Дар и - на север. Держава Ламана будет рассечена, Кайриен останется в изоляции, и если у местных лордов есть хоть капля ума - они повесят Ламана сами.
   - Материк безумцев... - вздохнула императрица. - Сколько лет и сил мой предок Мэтрим Коутон (115) потратил на его замирение - но теперь он снова фабрика убийц!
   - Не он один. Ламан щедрыми подачками переманил на свою сторону половину Родни, некоторых ваших дамани и кое-кого из Айз Седай - ради создания оружия при помощи Единой Силы. А теперь: мужайтесь, императрица - есть и действительно плохая новость: он заставил Белую Башню открыть архивы. Там - записи Эпохи Легенд, и об оружии - также!
   С четверть часа они сидели молча.
   - Каф хотите? - подала голос императрица.
   - С удовольствием: его вкусом и ароматом можно наслаждаться вечно!
   Императрица вынула из шкафчика обширную чашка и провела над ней рукой. Пыль взлетела над чашкою вихрем, узор засиял неестественно-чистыми красками. Она насыпала каф, налила воды, подержала чашку в ладонях - и вскоре та стала источать ароматный пар.
   - Знаете, однажды я участвовала во всешончанском конкурся по варке кафа: Силою и без. Выступила там инкогнито: мой дворецкий - великий Аша'ман, сплёл такую Маску Зеркал, что меня не узнал никто: даже дамани из горного университета. И среди "варящих Силой" я завоевала первый приз!
   - Да живёте вы вечно, императрица! - улыбнулся Мандрагоран.
   - Да живут вечно мир и свобода, добро в людских сердцах, Малкир, Шончан и все народы земные! - серьёзно ответила та, протягивая чашку.
   - А почему пиалА - одна?
   - Потому, что таков обычай. Испивая каф из одной чаши, братались перед битвой воины Лютейра Пейндрага Мондвина - основателя Шончан. Эта клятва считалась крепче огирской: в жизни и смерти!
   - Клянусь противостоять злодею, пока крепко железо и тверд камень! Оборонять этот мир до последней капли крови. Отомстить за то, что нельзя защитить! - торжественно произнёс Мандрагоран. (116)

.....   .....
   - Итак, Ним прибыл! - зычный от Усилиления голос Ламана пронёсся по Кеймлину. - Сегодня народы мира увидят ещё одну из наших непобедимых побед. Древо всех древ - оно объединит всех живущих под своею кроною! Ещё многие годы назад, когда я подымал Кеймлин с колен, я видел и знал: именно благодаря скрижалям своего высокого духа народ Кеймлина станет первым и старшим: объединителем мира в новый мир!
   - Чего ж это у тебя все гвардейцы - с Материка безумцев? - прошептал король Малкир.
   - Потому, что безумны! - ответил ему какой-то лорд Тира.
   - Так поприветствуем же ныне зарю нового дня! - воскликнул Ламан, и вслед за воплем его к железному дереву подошёл Ним.
   Он действительно был втрое выше человека, но передвигался легко и грациозно; цветы, листья, и виноградные лозы обвивали его.
   - Интересно, а сколько в нём весу? Сколько золота Ламан отсыпал шарцам? - спросила императрица.
   - Судя по глубине следов на мягкой земле - он не тяжелей меня, а то и вас.
   - Так что: шарцы Ламана надули?
   - Конечно! Шаровики всегда обманывают, особенно, если кажется, что - нет.
   - Что вообще эти демандредовы прихвостни здесь забыли?
   - Живут и дурят - они ж Дармоеду лучшие друзья... пока он не съел их.
   - А что - может?
   - Конечно! Если падёт Шончан - он сперва сожрёт нас, потом - их, а Айил оставит на закуску.
   - Они это знают?
   - Конечно! Но им так даже лучше: они расползуться по всей империи и обманут каждого.
   - ...Ну же - где ваше воодушевление, встречайте восход кайриенского мира! - надрывался Ламан, и тотчас толпа детишек с цветами, выскочив откуда-то слева, принялись его поздравлять. Он схватил одного, поднял высоко в воздух, расцеловал в обе щеки и подсадил на исполинский корень.
   Огир меж тем запели снова, Ним пустился в пляс, дерево - двинулось в рост.
   - О Свет, три тысячи спанов! - охнул рядом король Иллиана.
   - Итак, свершилось!!! - голос Ламана стал похож на рокот грома. - Дорогой Ним, не изволите ли сесть к подножию вашего творения: мои Огир воспели для вас кресло!
   - Коли вежлив - жди беды! - пробурчал рядом лорд Тира.
   - А что он может сделать? - спросил Мандрагоран.
   - То, чего живому человеку и в голову не взбредёт.
   Ним меж тем сел.
   - А теперь - да восторжествует соединение творения и творца! - вскричал Ламан, выливая на Нима ведёрко зелёной воды.
   - Сок Роста - охнул огир Арент. - Да как же...
   От древесной стены взвились гибкие ветви - и опутали Нима. Один миг - и он оказался погребён в переплетении корней.
   - Что ж, теперь моё древо - закончено! - подбоченился Ламан. - Можно сказать - у него живая душа, и оно будет стоять, пока...
   Раздался скрежет и грохот, сверху посыпались мириады листьев, потом - ветви побольше, а следом вся конструкция, наклонясь, рухнула на Кеймлин.
.....   .....
   - И что в Шончан за такое бывает? - спросил Мандрагоран Императрицу, когда они вечером того же дня, сбежав из грозящей рухнуть после падения древа, гостинницы, расположились в милом трактирчике "Мечта троллока". С некоторых пор трактир оправдывал своё название "более чем" - ибо из окон его открывался вид на разрушенный Кеймлин.
   Императрица молчала.
   - Так что бы вы сделали? Тридцать тысяч погибших!
   - Башня Воронов... - наконец произнесла она. - Очень долго - и без пролития крови.
   - Эстеты... А у нас бы их просто повесили. Всей шоблой - на склонах Такан'дара.
   - Украсить утренний пейзаж?
   - Ага! Дармоедами висящими - как праздничное дерево.
   - Хорошо бы - да только сбежал он. Телохранитель - Аша'ман переместил.
   - Кстати: передайте вашему дворецкому, что у меня перед ним - долг жизни.
   - Конечно. Правда он ответит, что живёт исключительно для того, что бы спасать меня и моих друзей.
   - А как лорды Тира?
   - Один из них Направляет - и переместил всех. А вот королю Иллиана не повезло...
   - Значит - Иллиану тоже: Ламан тотчас будет там.
   - Долой дармоеда! - раздались возгласы с улицы.
   - Что, началось! - воскликнула императрица.
   - Увы, нет, - вздохнула трактирщица. - Перебьют всех, не в первый раз. А вы, кстати, с Силой поосторожней: для Направления теперь лицензия нужна.
   - Я - Императрица Шончан!
   - А им не важно - иностранцев то тоже касается.
   - Не помешаю? - к столику подсел давнишний лорд Тира: тот, что Переместил делегацию.
   - Нисколько. Лан Мандрагоран. Пятый.
   - Фортуона Пендраг. Третья. А вы - лорд... Ровейр?
   - Да, так меня называют.
   - Вы прибыли инкогнито?
   - Я всегда - инкогнито, с конца Второй Эпохи - Эпохи Легенд.
   - Простите, но это невозможно. Более трёх тысяч лет - много даже для Айз Седай!
   - Возможно. Когда три тысячи лет спишь - запросто!
   - Но не будете же вы нас убеждать, что вы - уцелевший Отрекшийся?
   - А если да?
   - Судьба всех их известна - в живых не осталось никого.
   - Судьба тринадцати. Но моё прозвище - Агварес
   - Не слыхал, - ответил Мандрагоран, но Фортуона изменилась в лице.
   - Вас... нет! - наконец сказала она.
   - Не было, - поправил её "лорд Ровейр". Давно.
   - Кто он такой? - спросил Лан.
   - Агварес - легендарный злодей менестрельских баллад Шончан.
   - Пусть докажет! - рассмеялся Лан.
   - Доказательство - Калландор! - ответил Агварес.
   - В смысле?
   - Ну вы же учились в школе и помните, как делаются ангриалы и са'ангриалы?
   - Ну, сперва создаётся тер'ангриал - Семя...
   - Потом ему дают поглощать Силу, - подхватила императрица.
   - Саидин либо Саидар, - продолжил Лан... ой, а ведь он ещё и Истинную направлял - самого Тёмного: Дракон этим ловко воспользовался... она-то в нём - откуда?
   - Источник - перед вами! - улыбнулся Агварес. -
   Моя история такова: я был одним из Избранных, уйдя к Тёмному по... личным мотивам, и однажды, случайно - узнал его самую скрываемую тайну.
   - И какую же?
   - Тёмного не существует! Он - частица Творца, расколовшегося с горя! Так происходит, когда люди именем Создателя делают нечто совсем непотребное, можно сказать - каждый раз Тёмный создаётся нами заново. Именно от этого мир замкнут в кольцо - Колесо: каждый раз - на Эпоху, и каждый раз в её конце встаёт выбор: оскотинится или нет? Если да - наступает катастрофа, если нет - со следующей Эпохи есть шанс разомкнуть вечное повторение.
   - А как же Дракон?
   - Он исполнил, что должно. Ныне Тёмный - в узилище и потихоньку рассоздаётся, утекает к Создателю, как вода из бочки. И если его не кормить злом - рассоздасться начисто!
   - А как же Эпоха Легенд с её благостью?
   - А кто сказал, что тогда была благость? Прочтите о нравах Белой Башни Эпохи Третьей! Так вот - тогда такое было повсюду.
   - Да, но как ты узнал эту тайну, - спросил Лан. - Я так понимаю: Тёмному с Создателем мирится неохота...
   - У меня редчайший талант - я проникаю в душу того, с кем соединяюсь в Силе, а другая сторона о том и не знает. Я всегда держал это в тайне, ибо - власть. Да, именно так - чего вы на меня смотрите?
   Но правду говорят: нет худа без добра: когда Тёмный дал мне Истинную силу - я узнал его секрет, и это изменило всё.
   Сначала я пытался вредить делу Тьмы... Поймите меня - я вдруг понял, что радикальное улучшение мира - возможно, а моё злое неверие в благо - менее чем ничто!
   Потом меня изобличили. Чудом Создателя Тёмный не понял, что я мешаю именно ему, а не интригую против прочих Избранных. Но мне пришлось бежать и скрываться. Меня спасли Дракон, Сто Спутников и Печати: все, кроме Ишамаэля, были пленены ими. А потом я встретил Джоринду.
   Она была Айил. Дай'шан Айил. Я защищал её. И - полюбил. А у неё были Пророчества. О Драконе. И о том, что ему понадобится: идеей Калландора я обязан ей.
   Это я построил Тирскую Твердыню. И создал Меч-который-не-меч. И напитал его, помимо Саидин - Истинной Силой - ошмётки её ещё в изобилии встречались в мире.
   Кстати: вы знаете, что есть Истинная Сила? То, из чего возникают Саидин и Саидар, но - пропущенная через Тёмного! Если бы наш мир не был замкнут в Колесо - она была бы доступна и чиста! И лишь Создатель ведает - что с её помощью можно сделать!
   А далее... я очень хотел увидеть результат. И - не жить столетия после смерти Джоринды. Да и перспектива сойти с ума - не из радужных. Так я принял решение лечь в стасис. И вы знаете - куда.
   - В сам Калландор! - воскликнул Лан.
   - Верно. И после Тармон Гайдон - освободился. Вы верите мне?
   - Почему-то - да, - хором сказали двое.
   - Благодарю. Но - к делу! Ламан Дамодред близок к чему-то ужасному. Сегодня после падения древа он держал совет с Айяд - и они предложили ему нечто из пророчеств о Вильде. Оказывается - оно не завершено.
   - Вильд - это Демандред?
   - Он стал им. Но, похоже, теперь место Вильда может занять Ламан.
   - Но - как? Тёмного-то - нету! Ты же сам говорил - он расточается.
   - Не сразу. А Ламан свершил столько зла, что Тёмный воспрял снова. Его Сила вновь чувствуется в мире.
   - И что - новое Отверстие?
   - Не знаю. Джоринды со мной нет.
   - Ты делаешь Губитель Сердца?
   - Я. В последние пол-года он созрел больше, чем за предыдущие пять лет.
   - Чем мы можем тебе помочь?
   - Ничем. Я пришёл излить душу. Незнакомым. Возможно - завтра мой последний день.
   - Ты пустишь в ход Губитель?
   - Да. Ждать больше нельзя.
   - Это опасно?
   - Более, чем вы представляете.
   В ответ Лан Пятый обнял Агвареса за плечи.
   - Э, поосторожней! - осадила его трактирщица. Парню с парнем да девке с девкой обниматься нельзя, даже иностранцам: "духовные скрижали", так-их-перетак! Я-то не донесу - да за посетителей не ручаюсь. Об Отрекшихся с Тёмным тоже болтать не стОит, а то тут вырядился один на маскарад Ишамаэлем - его и замели...
   - Разрешаешь быть рядом? - спросила императрица.
   - На то воля Создателя.
   - А увидеть этот са'ангриал можно?
   - Да. Собственно - я как раз собирался его забирать. Он зреет под Твердыней.
   ...Отворились Врата, за ними зияла бездна шахты.
   - Он - там, сказал Агварес. Идёмте!

.....   .....
   - ...Где са'ангриал! - кричал он получасом спустя на кучку понуро склонивших главы Благородных лордов Тира. - Кто дежурил за последние двое суток?
   Вперёд вышло восьмеро.
   - А теперь, уж простите, я применю Принуждение.
   - ...Я не хотел, не хотел, но - жена, дети!!! - орал, катаясь в его ногах лорд Эбан ещё через четверть часа.
   - Что - дети? - ледяным голосом поинтересовался Агварес.
   - Я проиграл... Шарцы... Вложился в их ценные бумаги... Десятерная прибыль...
   - Десятерных прибылей не бывает! - сплюнул лорд Санор. - На сколько они тебя облапошили?
   - Поместье... Золото... Драгоценности жены... Дочки - кто их теперь замуж возьмёт?
   - Например, я! - сказал долговязый айилец. - Они у тебя бойкие: как Девами Копья побегают - так и возьму.
   - Смеёшься?!
   - Нисколько.
   - Где Губитель? Кому ты его продал?
   - А-а-а, лгать не смею... Ламану!!!
   - Что ж, твоим детям придётся обойтись без отца! - сказал Агварес и выпустил Погибельный Огонь.
   - Жаль, от убийства этого гада са'ангриал не вернётся, - добавил он.
   - ...Выход есть! - сказала Фортуона, едва они переместились обратно в "Мечту троллока". - Дворецкицкй, мои жезлы!
   - О Императрица, живи ты вечно - казни меня медленной смертью, но...
   - Я тебя прощаю! Именем Лютейра Пейндрага Мондвина - мои жезлы!
   Миг спустя дворецкий с поклоном вручил ей лаковую шкатулку с двумя жезлами: белым и чёрным.
   - Исторгают Погибельный огонь - даже Направлять не надо. Это - нам с Ланом, а Агварес и Фурик Направляют сами.
   - Меня возьмите! - подала голос трактирщица. И тут же меж рук её вспыхнуло пламя, разбрасывая искры. - Столкновение Погибельных Огней - больше так никто не умеет!
.....   .....
   - Прошу вас, спасите! - шептала принцесса Аримилла Дамодред двум Огир, забравшись к ним в нумер через окно. - Мой отец готовит нечто ужасное!
   - Судя по тому, что ему плевать на тысячи убитых - онг может, - ответил Арент.
   - А как он с Нимом поступил - вообще ужас! - добавил Джуин.
   - Но ты-то, к счастью - вне опасности. Хоть и страшно быть дочерью такого отца - уж тобою-то он дорожит.
   - Ошибаетесь! Он всегда был со мною холоден, как лёд, а сегодня вдруг стал приветлив да ласков - хоть к ране прикладывай. Не к добру это! Он готовит нечто страшнее смерти - и это касается меня!
   - Так спрячься, - посоветовал Арент.
   - Некуда! Он пометил меня особым тер'ангриалом - одним из тех, что взял в качестве выкупа за снятие осады Тирской твердыни. Теперь он всегда знает, где я. Я здесь у вас лишь потому, что ныне он - спит.
   - Так чем же мы можем помочь? - спросил Джуин.
   - Только вы и можете! В стеддингах тер'ангриалы - не действуют!
   - Ну так чего тебе мешает сбежать до ближайшего?
   - В ближайшем он меня найдёт. А вы, как я читала - про Пути сведущи.
   - Ну, есть такое - согласился Арент.
   - Возьмите меня! Сбежим вместе! Здешние Путевые врата отец завалил, но у вас они - целы. Покажете - а я уж дальше сама: может, в Малкир, может - в Шончан! Пожалуйста - вам ведь здесь всё равно делать нечего!
   - Может и нечего, да не гонят, - проворчал Арент. - А если погонят - вот тогда худо будет! Потому, что влась Ламанова нынче - повсюду, и более мы из стеддинга - ни ногой. А коли так...
   - Что, женят - да? - съязвила Аримилла. - Так жениться - не казниться!
   - Ну - кому-как, - раздумчиво протянул Джуин.
   - Не казниться! - крикнула девушка. - А вот мне - казниться! От родного отца!
   - Да чего ты его так боишься - ну не пришибёт он тебя, в самом деле!
   - Ещё и как пришибёт! Что б дерево его окаянное выросло.
   - Да какое-такое дерево? Всё, упало оно - каркас не выдержал!
   - Неживое дерево. Дерево Боли. Айяд ему саженец обещали - из хранилища Вильда, который Демандред. Последнее его творение! А что бы пророс саженец тот - кровь людская потребна, да не какая-нибудь, а родного человека. Я подслушала их беседу - они так и говорят: плоть от плоти, кровь от крови!
   - Да быть того не может! - возмутился Джуин. - Даже если есть на свете такая темнушная пакость - не станет Ламан её применять: он же на каждом углу кричит, что в Свете идёт!
   - Для него нет Света и Тени - лишь власть его, и те, кто ей противятся!
   - Ладно, предположим. Но прямо сейчас в темницах Кайриена томится множество Ламановых родичей, что выступали, а то и умышляли против него: что ему стОит зарезать двоих-троих - ему не впервой.
   - Ему не впервой, да теперь - мой черёд. Когда он ласков с кем-то, значит - скоро порешит. Вспомните Нима!
   - Послушай, но шарцы - известные обманщики, - подал голос Арент. - А я, как огир, говорю - такое дерево невозможно в принципе! Потому, что дерево - оно живое всегда. Вот увидишь - продадут они ему за полный корабль золота какую-нибудь игрушку бесполезную из Эпохи Легенд - и будет смех на весь мир.
   - А мне, что ли, легче, если он меня под игрушкою зарежет?
   - Да не зарежет - отец, всё ж...
   - ...Так, что ещё за безобразие? Заговор? - в нумер ввалился король Ламан Дамодред: в доспехе и при мече, во главе мрачной, бородатой охраны. - Так, похоже: дочь моя, как и все - ласки не понимаешь. Придётся тебе до завтра в темнице посидеть... А вам, - взор короля упёрся в двоих огир, - до завтра из нумера - ни шагу! А после праздника - навсегда выметайтесь в стеддинг!
   На этот раз кисточки на ушах у обоих не шелохнулись.
.....   .....
   На утро все улицы Кеймлина: те, где можно было пройти, не заблудившись в развалинах, были полны народу.
   - Слава Ламану! - кричала толпа. - Да здравствует Демандред, ай - Дамодред! Духовные скрижали сокрушат всех!! Даёшь кайриенский мир!!!
   - Интересно, сколько им заплатили? - проворчал Лан.
   - Нисколько! - ощерилась трактирщица. - Мразь, фанатики, кровопийцы: любой троллок - краше!
   - Это точно! - согласился Лан. - У нас они ещё кое-где водятся: трусливые твари, хоть и здоровенные.
   - Эти тоже поодиночке - что вошь на гребешке, а вот когда много - хуже шершней! Думаете: кто ловит, вяжет да режет? Охрана с "Безумцев"? Да их - с гулькин нос! Вот эти! Всё из-за таких, как они! Всё зло на свете - из-за таких, как они!
   - Надеюсь, подобно троллокам, они теряют хватку при гибели Мурдраала, - сказала императрица.
   - Не всегда... - промолвил Агварес.
   На площади было - не протолкнуться: Лан с омерзением заметил, что на вчерашнее поваленное дерево, щедро измазанное кровью, во множестве лезет народ.
   Король Ламан Дамодред на этот раз влез на обшитый железом фургон, дабы казаться выше. В лучах утреннего солнца лысина его воинственно сверкала, на боку висела витая чёрная игла: Губитель сердца.
   - Сограждане! Братья! - завопил он. - Как говорил я - а я никогда не лгу: "то, что не удалось вчера - удастся завтра!" Но я ошибался! Да, я ошибался! За эту ночь пал и присоединён к нам Иллиан, а сегодня: не завтра - сегодня - мы взрастим величайшее древо на свете! Оно будет сто тысяч спанов высотой - я клянусь вам в этом!
   - Сто тысяч? Да он спятил! - воскликнула императрица.
   - Быть может, Истинная Сила отравила ему разум? - предположил Агварес.
   - Хорошо, если так, - проворчал Лан. - Потому, что совсем упоротые психи не орут и не воюют, а лежат, что брёвна.
   - Скорей бы, - отозвалась трактирщица.
   - Да, сто тысяч! - повторил Ламан. - И его будет видно со всех краёв земных! И да сгинут впавшие в сомнение и прирастёт наш дух! Во имя Создателя и именем его - начинаем!
   Вперёд вышли несколько Айяд, одна из которых воткнула в землю ртутно блестящий прут.
   - Что это? - спросила Фортуона.
   - Тер'ангриал какой-то, - ответил Агварес. - Далеко, не видно.
   - А теперь - салют! - распорядиля Ламан.
   Только сейчас друзья заметили, что по окружности площади стоят пушки. И к ним были привязаны люди.
   - Долой дармоеда! - крикнул один из них, и в следующий миг раздался залп.
   - И так будет с каждым, кто против кайриенского мира! - орал Ламан.
   - Я не хотел! - послышался плач совсем рядом. И друзья увидели двух рыдающих Огир.
   - Императрица, разрешаете? - спросил дворецкий.
   - Да, Фурик, ты в своём праве.
   Дворецкий подошёл к огир.
   - Шо, телепни волохатые, доигралися? - ехидно спросил он. - Жениться не хотели, да? Ну и как вам свадьба?
   - Мы... не... хотели... такого... - рыдая, повторили два мохнатых парня.
   - Понимаю. Только, знаете, был в Эпоху Лененд такой парнишка - Бэйдомон: ассистент Майрин, которая - Ланфир. Так вот - он потом тоже рыдал: прям слезами умывался - мол, не хотел.
   - Мы... читали.
   - Чем читали? Головой или задницей мохнатой?
   - Фурик, не надо! - сказал Лан.
   Дворецкий посмотрел на него с удивлением.
   - А ты мне не император! - с расмтановкой сказал он, и, поворотясь к огир, добавил:
   - Значит, так: я открою врата в Шончан - вот и дуйте туда, а до стеддинга уж сами добредёте. И что б духу вашего здесь не было!
   - Не, мы не уйдём! - сказал один огир.
   - Ещё и как! Ласточкой!
   - Мы вам пригодимся! - сказал другой. - Вы что-то залумали, правда? А мы Петь умеем.
   - И что с того?
   - Наша Песня многое может.
   - Ладно. Только держитесь рядом - вытягивать не стану.
   А на площадь меж тем привели хрупкую девушку.
   - Се дочь моя! - возгласил Ламан. - И ныне она пожертвует собой ради нашего мира во всём мире! Сначала я сочетаюсь с ней браком, а потом - отправлю к предкам!
   - Во гад! - охнула трактирщица, лицо Лана побагровело, Фортуона сжала кулаки, лишь Агварес и Фурик остались неподвижны, словно статуи.
   - Пора! - сказал Лан. - Главное - не зашибить барышню.
   - Главное - зашибить как можно больше мрази: и Айяд, и психов этих! - скрипнула зубами императрица.- Фурик, это - приказ! И не смотрите на меня так - я не Мурдраал... наверно. Только тесно нам с этими на одной земле. Либо - мы, либо - они, и если мы - то смерть фанатикам! Себя не щадить, выкосить побольше, Ламана и Айяд - первыми!
   Пять лучей Погибельного Огня, как пять пальцев, протянулись к площади. И тут же странно отклонились от цели, кося и обращая толпу в скопище искр.
   Навстречу прянули такие же огни, огни столкнулись, раздался гром, его перекрыла песня: звуки множества оргАнов - и разом всё кончилось: лишь Лан пребольно ударился спиною о камень.
.....   .....
   - Что это было? - спрашивал он пятью минутами спустя, лёжа на полу роскошного зала с хрустальным сидением вдалеке.
   - Отклоняющие Врата - ответил Агварес.
   - Как они такое раздобыли?
   - Никак! Отклоняющие Врата - вещь почти невозможная. Это - не Плетение, а сложнейшая система тер'ангриалов: когда Майрин они понадобились для её опыта - она пол-Коллам Даана обегала, дабы найти тех, кто настроит их.
   - Ты бы смог?
   - Даже под чутким руководством Ишамаэля - нет.
   - Тогда - кто?
   - Не знаю. Тень Вильда...
   - Кто нас спас? - спросила Фортуона.
   - Вот они! - Фурик показал на двоих Огир. - Их песня заставляла противника "мазать".
   - Ещё она, - огир указали на трактирщицу. - Точно по огням попадала.
   - Что будем делать? - спросил Лан.
   - Фурик, ножи! - сказала императрица.
   - Простите, но тут даже имя Лютейра не поможет. Не ножи, а нож - пойду я один.
   - Что за ножи? - спросил Лан.
   - Кровавые. Они ускоряют... всё. Ты становишься неодолим... на время. Потом - смерть. - Фортуона извлекла из кармана на поясе кольцо.
   - Свой я ношу с собой!
   - Вы... не смеете!
   - Смею. Фурик! Повтори последние строки Клятвы Императора.
   - "И если то необходимо: мой долг - отдать за Шончан жизнь", - побледнев, произнёс дворецкий.
   - Тогда - и мне! - сказал Лан. - Ибо клятва королей Малкир гласит: "Противостоять Тени, пока крепко железо и тверд камень. Оборонять Малкири до последней капли крови. Отомстить за то, что нельзя защитить."
   - А теперь - неси. Все! Пусть возьмёт каждый, кто пожелает! Назад дороги нет.
   - Что с ним делать? - спросил Лан, вертя кольцо в руке.
   - Напоить каплей собственной крови и сражаться!
   - Нам - тоже! - сказали Огир. - Большие - есть?
   - ...Так, все готовы, поехали! Фурик, открой малые Врата, что бы было видно. У нас - лишь одна попытка.
   А за вратами творился кошмар. Король Ламан собственноручно насаживал на ртутное острие голову дочери, а вокруг пели Айяд
   
"Вставай, проклятьем заклеймённый
На страх убогих и рабов,
Воскресни, разум омрачённый -
Нас в смертный бой вести готов!"

   В следующий миг король Ламан споткнулся о голову Нима.
   - Отнесите меня... к Реке Душ! - простонал он. - Не хочу... умирать... здесь.
   - Трупы - не носим! - крикнул Ламан - и растоптал голову ногой.
   - Вперёд! - скомандовала Фортуона.
   И время остановилось.
   Для, всех, кроме семерых.
   Они прошли Врата и ступили на площадь. Протиснуться не было возможности - люди словно стали каменными, и Лан понимал, почему. Они сделались слишком быстры: любой толчок стал для них равен вечности, а для толкаемых - смертельно-разрушителен.
   Вот и Ламан: замер с открытым ртом. Тонкая прядь волос наискось перечерчивает лоб, выше - багровая лысина, ниже, на подбородке - острая борода. Взмах кинжала одного из огир  - и неправдоподобно медленно его голова отделяется от тела, вперив в лицо Мандрагорана налитые ненавистью глаза. Взмах - и складывается пополам Айяд: одна, вторая, десятая; взмах - и в руке Лана - чёрный жезл. Он безмолвен. Не действует? Нет - не успел сработать: вот из его навершия медленно ползёт луч Погибельного Огня, рассекая ртутно блестящий стержень. Или - не рассекая? Но - как?
   В следующий вечный миг Лан заметил, что их: тех, для кого остановился мир - стало восемь. Неприметный мужчина пошевелился. Самый обычный горожанин: не бедный и не богатый: таких тысячи ходят кругом. Он сделал шаг к продолжавшему стоять безголовому Ламану и снял с его пояса Губитель сердца.
   - Ламан умер, но дело его живёт! - возгласил он, и вонзил чёрную иглу в подножие ртутного острия.
   И ртуь ожила: подобно жуткому фонтану, она устремилась в небо, во все строны проростая ветвями; ветви заострились, что иглы, и стали накалывать стоящих толпою людей, как дитя накалывает на булавку бабочку. Они двигались столь быстро, что друзья едва успевали уворачиваться от них.
   Ртутное дерево прянуло ввысь, попутно растя вширь, как вулкан, сминая дома, улицы, площади. Тысячи и тысячи наколотых людей извивались на его ветвях, наконец на его вершине, на немыслимой высоте, распахнулся чёрный цветок наподобии мака - и безглазое лицо глянуло из него.
   - Я опять победил! - удовлетворённо сказал Тёмный - и облизал тонкие губы.

*****
   Прочтя, Серёга бережно свернул бумаги в компактную стопку, дабы они не кололи бок. Мыслей не было - было просто страшно от чувства окончательной, невосполнимой потери. И как то порой бывает от нестерпимых чувств - ему вдруг дико захотелось спать. Он зевнул, спрятал книжицу в карман и направился за одеялами, расстеленным в углу - дабы забыться в тёплых объятиях Махи.
   Засыпая, Серёга обнял Маху, как делал то невесть сколько раз - и она прошептала во сне что-то доброе, ласковое... И под шёпот этот на Серёгу снизошёл сон: в нём все были живы, молоды и собирались на игру. Потом, как то бывает во снах - картина сменилась: все Серёгины приятели, изрядно повзрослевшие, сидя за длинным столом, яростно спорят и по всему видно - дело идёт к драке. Ещё миг - и они на плоской крыше посреди облаков, молча идут друг на друга, сжав кулаки - и посередине вспыхивает тот безумный свет, что, увидев раз - не забываешь никогда. Но вместо ядерного гриба над оплавленной крышей поднимается безглазое лицо и радостно, заразительно хохочет.
   Серёга вздрогнул, просыпаясь, перевернулся на другой бок - и дремота вновь взяла своё. На этот раз ему снилась Осень, но не очередная-золотая, а первая-и-последняя - Ядерная. В этом сне были лишь те, кто остался жив: Маха с Любавой - ещё весёлой, говорливой, Лида с Васькой и их дочь, чьи волосы были ещё рыжее пламени, а не белы, как злой снег за окном, тётя Валя, бежавшая в город с промёрзлой дачи - тогда-то она и стала им "тётей", да маленький Вовочка. Вместе они грели друг друга теплом тел долгими мёртвыми ночами, вместе пекли картошку на углях старых рам, вместе надеялись: уж если переживём эту зиму - тогда всё будет хорошо, потому, что ненависть сгинула вместе со старым миром и те, кто остался жив, конечно же помирятся, потому, что иначе - никак, иначе и помыслить невозможно!
   Потом пришла весна. И новые надежды распустились вместе с цветами уцелевших яблонь - особенно, когда его, Серёги - Ястребиного Крыла, трудами, было восстановлено водоснабжение. И вместо барака-ночлежки, в коих коротали ночи беженцы, они переехали в квартиру, купленную в кредит, разумеется, на место жильцов, не переживших зимы - да кто о том думал? Будущее казалось лучезарным, как синее весеннее небо - пока страшное слово "репарации" не обрушилось на них с телеэкрана, вслед за картинами разрушенных иноземных городов и горы трупов, умерших с голодухи. И возрождение сменилось падением...
   Поначалу Серёга отказывался верить, полагая то происками вороватого правительства, решившего за их счёт смотаться в тёплые края. Тут-то они, выжившие ядерной осенью, восстали всерьёз и даже развесили правительство на фонарях - но репарации оказались страшной правдой. Второе правительство постигла участь первого, но дела шли всё хуже, а Сеть несла на эфирных крылах новые и новые вопли: "Ты виновен! Плати за всё!". Осень прошла в недоумении, зима - в мятежах. Тогда-то и был бит Серёга - Ястребиное Крыло, не желавший верить в новую катастрофу, а закадычный друг его Васька Свешников повесился в камере без воды да с голодухи, так как во время нового переворота о нём попросту забыли, а Серёга валялся в бессознанке.
   Новое правительство потребовало кредиты назад любой ценой - и появились первые рейдеры: бессмысленные и беспощадные. К началу лета, несмотря на новый переворот, они уже бушевали вовсю, верша самосуд над любым сопротивлением. Тогда-то и начал Серёга просыпаться в ужасе от любого вскрика, а Маха день ото дня становилась замкнутей, язвительней и злее. Пробудившись на миг, Серёга крепче прежнего обнял Маху, но вместо привычного ласкового бормотания услыхал злобное "Да пошёл ты!", Отпрянул - и сон вновь поглотил его.
   ...Теперь он очутился едва ли не в отрочестве, на празднике города, под руку с первой своей подругой - Нюркой, кажется - чернявой и готичной. Они идут сквозь толпу народу, вырядившегося по случаю Перестройки, по песню тогда ещё живого Виктора Цоя "Группа крови на рукаве", прихлёбывая на ходу пиво - символ свободы. И останавливаются, как вкопанные, возле картин некоего вышедшего из подполья художника. Они не могут стронуться с места и пиво льётся под ноги - так поразило их то, что предстало с картин их взгляду: (117)
   Одна - пасторальный пейзаж с лугами и хатами. Перед зрителем - человек восемь: черноусые дядьки, девчата в лентах, дети в сорочках... они смотрят на нас - и не видят, что за их спинами, в небе над селом, во весь рост стала Смерть. И коса её, льдисто отблескивая, опускается на хаты. Картина называлась: "Неведение".
   Вторая - вся из строгих чёрных штрихов на белом листе. В раме - нарисованная рама. В центре - сплошной чёрный силуэт: голова и плечи, он глядит прямо тебе в глаза, но его глаз не видно. Не разобрать ни возраста ни пола: лишь пышная шевелюра да жёсткие, точёные скулы. На заднем плане - примитивистки изображены дома - они, как в линзе, со всех сторон склонились к смотрящему. На раме лежит его рука с перстнем на пальце - так сказать, из картины высунулась. Лёгонько так лежит - но продавила раму и щепки торчат из-под неё, будто в ладони той - тонны и тонны. Подпись: "Большой Брат смотрит на тебя".
   Третья являет зрителю руины улицы: дома разрушены и оплавлены, вдали - ядерный гриб. Перед зрителем - гора рук, ног, голов и целое озеро крови. А по горе этой, по рукам и головам, навстречу друг другу взбираются двое. Лица перекошены ненавистью, они смотрят друг другу в глаза, как смертельные враги. У одного в руке зажат обломок кости - на манер кинжала, второй держит целую кость - как дубину. "Последний бой" - значилось под холстом.
   "Ты знал? Ты видел! - кричит Серёга-новый Серёге-прежнему сквозь бездну лет, но Серёга-прежний не слышит. Зато слышит Цой в магнитофоне.

А мне приснилось - миром правит любовь,
А мне приснилось - миром правит мечта,
И над этим прекрасно горит звезда,
Я проснулся и понял - беда! (118)

   "Почему?! Почему!!!" - надрывается во сне Серёга. И картина сменилась:

Мы говорим, что нет для страха причины,
Нечего ждать, кроме новых побед.
Но память о страхе живет в изрубцованных спинах,
Но сколько рубцов насчитаемся мы через несколько лет, через несколько лет.
Ведь наша правда, наша правда терпит плетку,
Наша правда, наша правда пахнет водкой! (119)

   - наяривала со сцены "Агата Кристи". А Серёга, в кампании с другой барышней, Лизой, кажется: длинноволосой и изящной, лихо отплясывает под этот мотив.

   Снова мигнуло.
   На этот раз он оказался на кухне у Васьки Шуйского, бухой в дрободан, в обнимку с Махой, а за стеной друзья-приятели увлечённо спорили о новой игре, по "Песне Льда и Огня", кажется. Именно в тот день, несмотря на протесты Махи, он принял решение уйти из тусовки. А рядом на столе мурлыкал всеми позабытый компьютер, крутя по кругу обширную хозяйскую фонотеку:

Clash of the titans when rivers we cross
Death of an icon incredible loss
Under the banner we march in the rain
Like when you carry my urn to ukraine

While the train is in motion
Enbalm me in lotion
And toast magic potions
I drink and i'm dead

Raise a flag on the russian soil
Kiss the ground on a mortal coil
Slowly progress through belarus
Cannibals cook a slavic mousse
Cosmonaut bred in baykonur
Hail contessa hail de la cour
Phosphorate like a beast to bait
I cremate i delegate (120)

   Помнится, Серёга ещё подумал сквозь винные пары: ну что за бред они несут? Какая такая битва титанов, какая такая урна - и почему в Украину? Наверно, тоже хлебнули лишнего. Или - обкурились. А на следующий день грянула аннексия Крыма.
   Мигнуло.
   Он был на игре, той самой, последней в его жизни, куда его таки-сумела затащить Маха. Называлась она "Битва королей", и зачинатели её, средь коих, на правах консультанта, значился и Серёга, специально подчёркивали: игра эта суть демонстрация единства ролевого движения, мол, негоже ролевикам из-за политики враждовать... Вышло в точности наоборот: ещё до старта из-за политики перессорились решительно все, а когда мастера с горем пополам дали отмашку - "пожизнёвка" преследовала игроков, как мстительный дух, и любая свободная минута вмиг наполнялась околополитической руганью.
   Страсти кипели, напряг нарастал, как давление в закрытом котле - и на третий день котёл взорвался. Вместо очередного штурма очередного претендента на Железный трон разразилось побоище меж "про-украинцами" и "ультра-россиянами". Игротехи были сметены, мастеров никто не слушал, и деревянные мечи в опытных руках вдруг стали сокрушительным оружием. Серёга не любил вспоминать этот день - из-за кошмарности происходившего. Теперь - пришлось...

Было, да гнильем поpосло
Вpемечко само по себе.
Веpная в болоте вода,
Постная, как гpех на заpе.
Понеслась по кочкам метла,
Поплыли тyманы над pекой,
Утонyло мыло в гpязи,
Обломался весь банный день. (121)

   - надрывался во время побоища Вася Шуйский. Миролюбивый увалень: что в жизни, что в игре, беря в руки гитару, он обретал лютую, пугающую харизму. Особенно это проявлялось, когда Васька исполнял мрачняк, но на играх то бывало редко: Васька любил сугубо мирные роли, либо "героев поневоле", вроде Сэма Гемджи из "Властелина Колец". Его он сыграл столь мастерски, что некоторое время Ваську иначе как Сэмом и не называли.
   Но на "Драконовой Горе" был недозаезд некоторых ключевых игроков, Ваське пришлось стать Шайдар-Хараном - и пол-полигона едва не стали заиками, а Серёга - Ястребиное Крыло крепко зарубил на носу: Тёмный и все Отрекшиеся нервно курят в сторонке, когда на сцену выходит Мурдраал с гитарой.
   Едва ли не по этой причине на"Тармон-Гайдоне" в "тёмный блок" его брать отказались наотрез, предложив взамен чрезвычайно почётную роль Перрина Айбара, с коею он, надо сказать, блестяще справился.
   Но в этот раз, крепко достатый политикой, Васька поклялся и пальцем не пошевелить, если спорщики сцепятся. И клятву свою он сдержал: распевая с башни Янку Дягилеву он отвлёкся лишь однажды, да и то, так сказать, опосредовано: швырнул бревном в Станниса, полезшего в драку с дюралевым мечом. Шлем горе-королю потом снимали при помощи гвоздодёра...

Значит бyдем в игpы игpать:
Раз-два - выше ноги от земли!
Кто yспел - томy помиpать.
Кто остался - тот и дypачок.
Обманyли дypачка!
Обманyли дypачка!
Выше ноги от земли!
Выше ноги от земли!

   - орал Васька, пока политические враги рубились "по жизни". Серёга поначалу в драке участия не принял, но когда началась мясорубка - на него накатило, и он в одиночку расшвырял драчунов. Наиболее рьяные искупались в болоте: по иронии судьбы один из них панически боялся воды и едва не утоп.
   Потом была полиция, допросы и океаны грязи, изливаемые драчунами друг на друга. В тот день Серёга понял: старой дружбе - конец. И ушёл из движения, несмотря на то, что покойный Петька - Мэт всерьёз провозгласил Серёгу "кхалом кхалов". Некий резон в том наличествовал: в тот страшный день он был дотракийцем - и блистательная победа давала ему законное право на титул и косу с сотней колокольцев. Но от воспоминаний знакомых лица, искажённх орочьей злобой, Серёгу тошнило...
   - Неужели тогда всё и сломалось? - охнул во сне Сергей Денисович. - Из-за проклятой политики?
   Мигнуло.

Самый пpавильный закон завязал
Изначальнyю главy в yзелок
И до тpеска потянyл за концы -
Пpоpyбай-не пpоpyбай - не понять.
Светопpеставление!

  - доносилось откуда-то с улицы. А Серёга был на заседании мастеров. Теперь это так называлось - в пику прежним посиделкам. Его пригласили исключительно за прошлые заслуги, не глядя на "имущественный статус". Играть планировали "Белерианд" и игру хотели сделать юбилейной, а значит - особо-помпезной. На непомерный взнос и навороченный антураж Серёге сбрасывались "в шапку", давя при этом смешки: теперь признавали лишь два типа игроков: тех, для кого огромные затраты - легче пыли и тех, кто готов священнодействия ради отдать последнее, обирая семью и детей... Игра не удалась.

А глyмливое пpоpочество
Hастоящим завеpяется.
Все пpовеpено, все сходится,
Даже сказочка хуёвая.
Сослyжила слyжбy - слyшали
И качали головами в такт,
И пyскали светлый дым в потолок.

  - неслось из некоего скрытого динамика. А Серёга присутствовал при обсуждении письма Найнив - того самого, что вызвало её гневное изгнание из тусовки. Как выяснилось неделею спустя - посмертное.

   "...Когда-то надо кончать. Кончать с ложью, фальшивими улыбками и гламурными кисками. Я распрощалась со множеством "друзей" из Аськи, Скайпа и простого мыла и поступила, на мой взгляд, правильно. Теперь они знают, что моё нынешнее состояние причиняет мне невыносимую боль, а их лицезрение будило во мне ненависть, гнев и досаду, пока я не поняла, сколь они жалки и ничтожны с их готовностью не смотреть ни на что и принимать любой мой выбор, даже если коню ясно, что он калечит меня и окружающих. Интересно, если я освобожу Тёмного, они его тоже примут? Надо бы шепнуть ему: мол, любят и ждут... Но это я так, к слову, на самом деле нихрена от меня не зависит, так что спите, граждане, спокойно, ваша бомба ещё не собрана. Спите, пока есть время!
   Однажды оно закончится, потому, что униженных, оскорблённых да прижизненно-мёртвых - пруд пруди! Когда-нибудь одному из нас повезёт больше, чем мне, закон больших чисел, знаете ли... И если не мы - то дети наши устроят конец света на нашей улице. Как говорил один мой давно забытый знакомый: "Мир станет добрым - либо его не станет вовсе". Но я отвлеклась...
   Вы можешь представить себе Финрода, который уважает выбор Саурона? Или Люиса Тэрина Теламона, говорящего, что Отрекшиеся вправе на их мнение? Это я к тому, отчего закрылась Арда и все волшебные миры. Да опасны мы для них! С таким соглашательством нас даже Моргот на порог не пустит, мы ж ему какого-нибудь Ёроол-Гуя за пазухой принесём!
   А без волшебных миров мы умираем. Да, умираем, откройте же, наконец, глаза! Всё наше чванство, престиж и статусы менее чем ничто! Три четверти населения в нищете, страна живёт за счёт отмывки денег наркоторговцев и педофилов, мы жрём дохлятину из Латинской Америки, в России, когда уменьшится нужда в газе, разразиться голод, война и ядерный ад, а мы кидаем друг другу пальцы, копим обидки и тайно грызём локти об утраченной сказке. Правильно грызём, то был наш шанс, а мы его предали! Мы предали Манвэ и Варду, променяли свет Амана вкупе с тьмой Ангбанда на любовьишки, изменишки, интрижки и водочку. Я не знаю, как Эру собирался провести связь меж Ардою и возрождением страны, но она была бы, верую! Но мы послали нахрен его замысел, и гнев Его будет ужасен! То, что ждёт нас, Нуменору и не снилось, и, в отличие от Гондора, потомки предадут нас проклятию и постыдятся носить наши имена. Если, конечно, они вообще будут..."

   Серёга знал, что после "Тармон-Гайдона" с Найнив творится неладное: её цинично бросил муж, отсудив через опеку всё подчистую, включая детей. Тусовка отреагировала двояко: одни считали, что Найнив наконец-то свободна от блудливого козла, с коим та сошлась исключительно денег ради, а другие вполголоса радовались горю "этой выскочки" и жаждали женских слёз.
   Но само Найнив пошла третьим путём, разительно переменившись: внезапно стала рядится парнем, называть себя исключительно в мужском роде и заделалась ярой общественницей-правозащитницей. Уже тогда се вызвало неслабое бурление говна: одни шептались: мол, правильно её лишили родительских прав, другие, столь же шёпотом, ибо это уже вошло в традицию, хвалили её за смелость и "обретение себя".
   Но спустя некоторое время она переменилась снова: вновь став барышней и пустившись "во все тяжкие". На этот раз негодовали друзья из секс-меньшинств, коими она успела обрасти. А старые приятели: кто шёпотом радовался её "вразумлению", кто столь же тихо шипел: не ведает, мол, баба, чего хочет. И почему-то никто не придал значения тому, что Найнив перестала ездить на игры, перестала фантазировать, перестала писать. А как писала!
   По поводу творчества в душе Серёги давно копился гнев. Сам он ни петь, ни писать, ни даже рисовать не умел, хотя, по отзывам ролевиков, играл превосходно и был классным организатором. Но, по отношению к искусству будучи лишь потребитель, Серёга крепко переживал за творческую братию.
   Пока речь шла об устном визионерстве - так называемых "глюках" - всяк был горазд их слушать, по крайней мере - раньше. Но стоило человеку взяться за перо - критики множились быстрее, чем продвигался текст. Творить всерьёз, за рамками "песен для своих" означало нарваться на ползучий остракизм и причина того - Серёга давно сделал вывод - была зависть. Он вспомнил, как Найнив, сидя без гроша, не могла починить вечно ломавшийся компьютер - а приятели лишь потчевали её рецептами "как заработать". Потом она выгодно вышла замуж, чем вызвала новую волну тихой зависти. Потом - развелась, оставшись, в чём стояла. И вот теперь её нет...
   - Почему я не поговорил с ней тогда? - кричал во сне Серёга.
   - Ну поговорил бы, - отозвался ему голос из темноты. - Кстати, о чём?
   - О том, что развод - не повод жизнь ломать!
   - Ты серьёзно так считаешь? - голос засмеялся.
   - Ну... это - главное.
   - Для кого - главное? Для неё? Для тебя? Для окружающих?
   - Для неё, наверно...
   - А ты спрашивал?
   - Нет. Но и так понятно: жизнь - самое ценное. "Каждый человек - это Вселенная" - повторил Серёга слышанную где-то фразу.
   - У каждого есть то, что ценнее Вселенной! - с нажимом произнёс голос. - Так что было ценнее Вселенной для Найнив?
   - Не знаю. Творчество, наверно.
   - Дело говоришь! - одобрил голос. - Но тогда - почему ей стала жизнь не мила? Или вновь скосопиздишься, о непонимающем муже да детях запоёшь?
   - Не воспринимали её, - неожиданно для себя изрёк Серёга. - А писателю читатель потребен.
   - А тебе её письмо нравилось?
   - Ещё и как! Да и другим, знаю, тоже. Только не принято стало у нас глюки да фанфики хвалить.
   - А давно ли?
   Мигнуло.

   ...Илэйн, вся в слезах, уткнулась в Серёгино плечо.
   - Чего они на меня взъелись! Ну сочинила я, что было б, попади Кольцо Всевластия к энту - так ведь забавно получается!
   - Наверно, потому, что ты сказала: мол, сама всё видела.
   - И что с того? Некоторые за Мелькора целые книги сочинили и тоже - вроде были там!
   - Были! - веско сказал Серёга. - Ключевое слово - "были". Теперь визионерство да извраты никто всерьёз не воспринимает.
   - А почему? Ведь ты же веришь в иные миры?
   - Верю. Только - тихо, как и большинство. Не принято стало таким выхвалятся, у всех серьёзные дела на уме.
   - Это - в смысле?
   - Ну, работа там, семьи, дети...
   - Ага, и бухло после трудов, трах на корпоративах, порнуха с нимфетками, да?

   Мигнуло.
   И Серёга, как наяву, увидал пропитую рожу Арагорна в обнимку с бывшей Лютиень. И рыдающую Арвен, обнимающую сына. Она спилась год спустя...

Только сказочка хуёвая
И конец y ней непpавильный -
Змей-Гоpыныч всех yбил и съел!
Обманyли дypачка!
Обманyли дypачка!
Выше ноги от земли!
Выше ноги от земли!

   - истошно закричал кто-то.
   - И этого хватило, что бы мир развалить?! - заорал Серёга неведомому крикуну.
   Мигнуло.
   И он снова оказался на "Белерианде" и лицезрел, как выбивались из сил игротехи, стремясь расшевелить действо. Но когда сами люди не хотят играть - все усилия тщетны. А люди не хотели. Они приехали покрасоваться в дорогущих прикидах, сфотографироваться на фоне "всамделешней" крепости, приехали в поисках "отношений", романа либо блядок, несмотря на "сухой закон" затарившись элитным спиртным, а ещё они поголовно жаждали, "что бы им сделали красиво". И не мешали во внеигровое время посудачить о том - о сём. Именно тогда Серёгу неприятно поразило: как, оказывается, много среди ролевиков завелось ура-патриотов, а то и откровенных фашистов. Пока они казались гламурными и безобидными. Пока...

Самолет нас забеpёт в полет,
в темноте пинать pезиновое солнышко.
Выше ноги от земли!
Выше ноги от земли!

   - захохотал кто-то, брутально и язвительно. И снова замигало - да так быстро, что Серёге показалось, что картины перетекают одна в другую. Новости с телеэкрана, новости из Интернета: культ президента набирал обороты, как и ностальгия по Союзу едва ли не сталинского разлива, на пустом месте разразилась истерия вокруг геев, отовсюду повылазили попы-экстремалы, черносотенцы, какие-то радетели "евразийства". И средь круговерти этих рож, рогов и рыл Серёга с ужасом находил знакомые имена и лица.

Озаглавилась весна топоpом,
Успокоилась pека декабpем,
Утpо - одиноким выстpелом.
Ожидало поле ягоды,
Ожидало моpе погоды...

   - раздался шёпот из темноты.
   ...Снова мигнуло. Он был в чужом зале и в чужом теле, а на сцене какие-то незнакомые парни исполняли уже запрещённого Макаревича.

Крестики, нолики, фантики
Стали теперь солдатики,
Стали теперь служивые,
Каждому вышел срок.
С вечера спорили ссорились,
А поутру построились.
А поутру прицелились,
Каждый нажал курок. (122)

   Этот концерт он видел издалека, и что исполняли на нём - лишь догадывался. По искажённым злобой рожам "возрожденцев", тащивших по улицам окровавленные тела под сумрачным, равнодушным небом.
   В тот день он ужрался до поросячьего визга, бессильно сжимая кулаки и проклиная соотечественников на чём свет стоит. И получил по голове от Махи - исключительно за ор. Маха не сочувствовала "возрождению". Но - и не особо его осуждала, отчего Яшке приходилось конспирировать свою связь с оппозицией прежде всего от неё.

Сабельки, пулечки, пушечки,
Выбритые макушечки.
Цепкие лапы Родины,
Да письмецо семье.
Холмики, крестики, нолики,
Где вы теперь, соколики,
Где вы теперь, служивые,
Спите в какой земле?

   - пел кто-то, пока Маха пристально вглядывалась в новостную ленту. А на экране бесконечной чередой шли статьи о преступлениях киевской хунты, коварной Америке да загнивающей Европе - вперемешку со статьями о том, где, по слухам, похоронены целые полки солдат, "погибших от несчастного случая".
   - А ты чего молчал, Создатель? - гаркнул в темноту Серёга. - Иль у тебя попы перевелись?
   Мигнуло.
   На этот раз он был в гипермаркете, где на здоровенном экране транслировалось выступление какого-то высокопоставленного святоши. Он много и важно распинался о сугубом гниении Запада, страшном грехе мужеложества, важности духовных скреп и правоте русского оружия. А позади него рыдала икона Спасителя, а Богоматерь, наклонясь над ним, пела:

Спускаясь к великой реке,
Мы все оставляем следы на песке,
И лодка скользит в темноте,
А нам остаются круги на воде.

   Раздался грохот, закричали люди, свод крыши вспорхнул - и завалился вбок, обнажая клубящиеся тучи. Они словно и не замечали падающих стеллажей, вспыхнувшего пламени и вопящей толпы, кою секунду спустя спластает взрывная волна московского теракта 17-го октября 17-го года.
   - Врёшь!!! - кричал Сергей Денисович в равнодушное небо. - Мог бы пророчеств напихать, знамений всяких... - и враз осёкся, вспомнив сон с начала.

Нет пророка в своем Отечестве,
Неуютно пророку в нем.
Сумасшедшим по клетке мечется
Тот, кто знает - куда идем.
А ведут нас слепцы Великие
По дорогам Великих снов.
И какие-то крики дикие
Из передних слышны рядов! (123)

   ...раздалось откуда-то сверху. И во сне его сумрачное небо вдруг треснуло пополам, пропуская к земле искры ярого пламени, что в следующий миг - Серёга точно знал это - расцветут ядерными цветами:

А в чистом поле - система "Град",
За нами - воля, и стар и млад!
А в чистом поле - система "Град",
И море горя, и смерть и ад! (124)

   - орало небо сквозь атомные зевы.
   "Нет! Нет!! Нет!!!" - силился перекричать его Серёга, придавленный сном, словно рудничным обвалом. И картина сменилась: на этот раз он был в незнакомой комнате, в углу которой к трубе был привязан Виталька - Снежкин парень, а перед ним стоял  бывший Андрейка - "поющий хоббит", держа в руке паяльную лампу. "Не-е-е-ет!!!" - надрывался парень - и всё залило кровью, нет, не кровью - лавой, и из неё подымалась голова того же бывшего Андрейки, истошно крича "Не-е-е-е-т!!!", а с боков головы, проламывая череп, росли то ли ветви, то ли рога.
   "Да!" - громовой голос отбросил лаву куда-то вдаль, в пасть огромного хохочущего лица. Ба'альзамон сглотнул - и бывший Андрейка сгинул в пламенной круговерти.
   "Да!!" - маска Ба'альзамона раскололась, явив взгляду мертвенно-серый безглазый лик.
   "Дядя пришёл, большой дядя пришёл!" - с радостным криком кинулся ему навстречу Вова: весь в чёрном и без глазниц.
   "Мой!" - лик  побелел и покрылся трещинами, мгновение - и перед Серёгой предстала девушка в платье цвета льда с короной ослепительно-белых волос. Серёга с ужасом узнал в чудовище Снежку, виденную накануне.
   "Мой!!!" - закричала она в свинцовое небо, стоя на ледяном поле без конца и края - и лёд стал трескаться с сухим, мёртвым скрежетом, обнажая стеклянные лица с разверстыми в беззвучном крике ртами.
   "Мо-о-о-ой!!! - один глаз снежной девы заслонил собою по-неба и в него, как в бездонную чёрную воронку, стали проваливаться искры звёзд.
   "Я опять победил!" - взахлёб хохотала бездна.
   ...Когда Серёга - Ястребиное Крыло наконец смог проснуться, на месте Махи его ждал листок бумаги. "Прощай, мечтатель!" - значилось на нём. Кроме Серёги и прикорнувшей у картины старицы в подвале никого не было.

*****
   - Ну как прошли занятия у Месааны? - спросил Элан Морин Тедронай, проходя Врата в комнату Суерлэйн. - О, ты поселилась в Лакуне? Оригинально, хотя и непрактично.
   - Мне с Месааной нравится, - ответила Снежана.
   - Я ж говорил - она нравится всем, дай только поучить.
   - Элан, а почему её в учёные не взяли?
   - Дураки - потому и не взяли! - резко бросил Ишамаэль. - У Зайне - энциклопедические познания, она - как библиотечный Тер'ангриал, только - умная. Науке остро нужны такие: те, кто способон указать на неведомое в известном. К тому же, как ты заметила - Месаана имеет редкий дар вдохновлять других.
   - А кто её в науку не пустил?
   - О, многие - и после жестоко поплатились за это. А - зря, потому что они лишь поддакивали да пели с чужого голоса. На самом деле Зайне путь в науку пресёк один-единственный человек: Латра Посо Декулэ, что восседала в Зале Слуг в те дни - убеждённая сторонница специализации, презиравшая "выскочек".
   - Это - та самая, что заключила Роковое Соглашение, соорудила Чойдан Кэл, а позже прославилась как Шадар Нор?
   - Да, - поморщился Ишамаэль. - И - хватит о ней. Я приготовил для тебя подарок, Суерлэйн. Подарок особеного свойства. Он укрепит твоё сердце, Ледяная Дева.
   - Оно и так твердо, как Квейндияр! - вспыхнула девушка.
   - О, не стоит переоценивать себя, дорогая - на этом поприще пали слишком многие. Насколько мне известно, твой дух ещё хранит изъян. Ты ещё не рассталась кое-с-чем в прошлом. Я предлагаю способ рассечь эту связь навсегда!
   - Как? - глаза Суерлэйн наполнились скорбью.
   - Идём со мной. Я покажу тебе то, чего не может быть. По крайней мере - так считали все, пока я его не создал.
   В четыре шага они оказались под антарктическим солнцем, а ещё в три - глубоко подо льдами. Здесь был зал: длинный и скупо освещённай. Свет негасимых ламп дробился в льдистой толще, у дальней стены что-то ртутно блестело. Ишамаэль, увлекая за собой Снежану, направился туда.
   - Вот она, самая невозможная вещь на свете - здесь и перед тобой! - он простёр руку, указуя на серебрящийся овал. - У неё много имён, но лично мне, изобретателю этого чуда, нравится лишь одно: Зеркало Правды. (125)
   - Что оно отражает? - спросила Суерлэйн, вглядываясь в туманную глубь.
   - Самое недостижимое место в мире! Как ты думаешь - где это?
   - Чертоги Создателя, наверно... - буркнула Снежана.
   - Почти угадала! - глаза Тедроная засияли. - Человеческую душу - наисложнейшее его творение! При помощи Зеркала Правды можно посмотреть в сердце, как оно есть, вне любых препон и искажений. И - беседовать с этим сердцем, и не только с таким, каким оно пребывает ныне, но и с таким, какое оно некогда было, и даже - могло бы быть! Все человеческие уловки, ложь другим и себе, забвение: случайное и преднамеренное, отторжение, нежелание, страсти, воля и разум пред этим зерцалом - менее чем ничто! Оно может, если мы захотим, даже содеять встречу человека нынешнего - и его же прошлого - и беседу обоих!!
   Последние слова Ишамаэль едва ли не кричал.
   - Я не хочу беседовать с собою-прежней! - твёрдо произнесла Суерлэйн.
   - Кто говорит о тебе? Здесь и только здесь ты можешь получить ответ на тот вопрос, что истязал тебя последние года!
   - Где был Создатель, когда я звала его? - сквозь зубы процедила Снежана.
   - Нет, ещё более важный: как ОНИ дошли до жизни такой! Где твои куклы-родители, Суерлэйн? Сейчас ты узнаешь эту истину - и она сделает тебя свободной! - Глаза Моридина лихорадочно сверкали.
   - Они - здесь, в Лакуне на поясе, я никогда не расстаюсь с ними.
   - Тогда - достань, пришло их время!
   Извлечённых кукол Ишамаэль посадил напротив мертвенно серебрящегося Зеркала.
   - Теперь - немного терпения, Суерлэйн. Они должны вновь осознать себя. А пока я задам ещё один вопрос: в каком пункте сходятся все современные земные религии?
   - Что Создатель благ! - язвительно бросила Суерлэйн. - Настолько, что о каждом думает: за что бы его в аду запечь?
   - Да, есть у них такая странность, но я - не об этом. Неразрушимость души - вот в чём сходятся религии! И действительно: повредить, именно - повредить, а не совратить либо измучить, чужую душу невозможно. Только свою! И именно это их и ждёт - твоих горе-родителей!
   Признайся, в тот день, когда ты вырвала нас из смерти в жизнь, их могла бы убить тысячью способов - но выбрала этот: "свёртывание". А почему? Да потому, что хотела им то, что хуже смерти! Но - не знала, как. Теперь - знаешь! ...О, они шевелятся! Позови их!
   - Лида! Лидка! Лидия Егоровна, Вадим Гаврилыч! - сначала поошептала, а после - прокричала Суерлэйн.
   - Кто здесь? - отозвался из зеркала Лидкин хахаль.
   - Да кто - известно:, кто - курва моя недоделанная! Причалапала, блядь: под забором ночевать-то холодно...
   - Они не понимают, что с ними. Защитная реакция памяти на невыносимое переживание, - зашептал Элан. - Сейчас я помогу им освежить воспоминания. Но - постепенно, иначе они впадут в шок и придётся начинать сначала.
   Зеркало подёрнулось рябью.
   - Э, где это мы!?! - заверещал "хахаль".
   - Ты куда нас завела! - грозно спросило зеркало Лидкиным голосом.
   - Туда, откуда не возвращаются! - процедила сквозь зубы Суерлэйн.
   - Ты что родной матери говоришь? - задёргалась кукла Лидки. - Побойся бога, оторва!
   - Его здесь нет, - глаза Снежаны блеснули огнём. - Говорят, он вовсе помер, поглядев на таких, как вы. Впрочем, его не жаль: судя по людским словам, он всегда был сволочью.
   - Ах ты богохульница шелудивая! - взвизгнула Лидка. - Вот будешь гореть в аду - иначе запоёшь, да поздно будет!
   - Гореть в аду будете вы. Здесь и сейчас! - Снежана направила на Лидкину куклу струйку Огня и Духа. Кукла истошно завизжала.
  - Чего ты с ней пререкаешься, дура недоёбаная? - гаркнул "хахаль". - Щас ребят позову - они её живьём в асфальт закатают, ежель не одумается да не сделает, чего надо. Ясно, блядина?
   - Ясно! - Суерлэйн направила на него струю помощьнее. "Хахаль" тотчас заверещал и задёргался, силясь сбить невидимое пламя.
   - Полегче, Суерлэйн! - вмешался Элан. - Методы Семираг здесь не годятся! Ведь ты не хочешь им быстрой смерти, правда?
   Снежана отпрянула от зеркала, тяжело дыша, глаза её источали ярость.
   - Ты можешь их замучить, но тем самым лишишь себя действительно впечатляющего зрелища, - невозмутимо продолжал Ишамаэль.
   - Какого? - простонала Снежка.
   - Терпение, миледи! Именно сейчас, когда ими правит ненависть - их разум, занятый ею, открыт достаточно полно, дабы мы воскресили в нём их же прошлых. Там, в Колесе, такие трюки не нужны, но здесь, где сила Повелителя невелика - приходится хитрить.
   - Что я должна делать? - выдохнула Снежана.
   - Смотреть! - резко бросил Элан, и глаза его засияли восторгом. - Сейчас ты увидишь самую необычайную встречу на свете!
   Он подошёл к зеркалу вплотную - и крик кукол разом прервался. Коснулся ладонью зеркальной глади - и по ней пробежали волны, будто по ртутному озеру. А в следующий миг...
   В следующий миг зеркало прояснилось. И в нём отразилась Лида - лет на двадцать младше теперешнего. Она качала на руках младенца. Дочь. Снежку.
    А где-то вдалеке молодой парень в бескозырке набекрень лихо правил речным буксиром, и Суерлэйн скорее догадалась, чем узнала: се есть тот, кто вскоре станет "хахалем".
   - Мама! - позвала Снежка. И женщина в зеркале, обернувшись, стала искать её глазами. Но нашла глаза куклу. Куклу самоей себя.
   Несколько нестерпимо длинных мгновений ничего не происходило - лишь две пары глаз сверлили друг друга взглядом. А потом свод пещеры потряс крик. Крик такого запредельного отчаяния и боли, какого просто не бывает у живых - ибо он несовместим с жизнью. Что творилось с куклой, Снежана не видела - ибо глаза её были прикованы к другому зрелищу: взгляду матери сквозь зеркальную рябь. Однажды Суерлэйн, когда ещё была Снежкой, уже видела такой взгляд: парень с "психушника", что одно время ухлёстывал за ней, шибко любил "трешовые" видео - и однажды показал ей часть своей коллекции. Кроме всего прочего: обожжённых, расчленённых и изувеченных трупов, там было и нечто действительно страшное: спелеолога привалило в пещере, а налобная экшен-камера, свалившись с головы вместе с каской, продолжала снимать. На Снежкиных глазах того парня раздавило заживо - и теперь она видела в точности такой же взгляд.
   А рядом из зеркальной глубины, слепо шаря, высовывались руки: парень в бескозырке силился схватить и разорвать своего кукольного двойника. А кукла, отпрянув, но не в силах бежать на тряпичных ногах, глядела на него всё тем же взглядом.
   - А теперь - единение! - вскричал Тедронай, погружая руки в мерцающее марево. Он извлёк из зеркальной глубины два трепыхающихся тельца, видом схожими с зародышами от аборта - и приложил их к куклам. Крик достиг и вовсе запредельного накала - а потом всё стихло: лишь два кровавых, растрескавшихся камня дымились у рамы.
   - Наконец-то они вместе! - сладострастно возгласил Ишамаэль. - На веки вечные сплелись в неразрывном любовном объятии: прошлое и настоящее. Не сомневайся, Суерлэйн, там, по каменной коркой, они продолжают пробудившейся совестью истязать друг друга, да так, как и не снилось ни одному из земных живописателей ада!
   Знаешь, однажды меня изрядно насмешили выкладки ваших психологов: "для личностного роста, мол, нужно воссоединится внутри себя"... Интересно, что сказали бы они, увидь однажды такое... соединение? Как ты считаешь, Суерлэйн?
   - Сбрендили бы, - бросила Снежана... - И никакой душеправ не поможет... Элан, я могу их взять?
   - Разумеется, ведь они - твои... родители.
   - У меня больше нет родителей! И того, что они делали надо мною - тоже.
   - Поздравляю! Теперь ты воистину свободна!
   - А ты можешь... научить меня править зеркалом?
   - Увы, это куда сложнее, чем кажется. Но терпение и труд...
   - ...До добра не доведут! - рассмеялась Суерлэйн. - Здорово ты их! Настоящий Ни'блис - Тень Повелителя Всего!
   - "И падут предо мною преграды стекла - я смогу без поепятствий входить в зеркала!" - нараспев произнёс Ишамаэль. (126)
   - Калугин?
   - Ага! У вас умеют сочинять потрясающие песни - и плевать, что Асмодиан именует мой вкус "плебейским"!
   - Сноб он.
   - В самую точку! Но мы ещё не закончили.
   Он замолчал - и в тишине стало слышно, как тихо-тихо, на пределе слуха от камней доносится всё тот же несовместимый с жизнью крик: горя, раскаянья и боли. А сами камни мелко дрожали, не в силах бежать от того, что терзало их.
   - Многие говорили тебе, Суерлэйн: раньше, теперь и далее, - торжественно начал Ишамаэль, - что у тебя нет сердца. Однако - пусть эти гнусные лжецы проглотят свои языки - ибо сердца у тебя есть. Целых два! Держи их - и пусть они бьются у твоей груди, даруя вечную свободу от того, что было и будет - сквозь все века и времена - и вопреки чаяниям Создателя!
   - "Два сердца бьют в моей груди, два солнца в небе надо мной, внимай!" (127)  - прошептала Снежана, прижимая к груди дрожащие камни. И вдруг закричала во всю мощь лёгких:
   - Эй, Творец, что любит карать да мучить, но не желает знать ни мольбы, ни пощады! Ныне мы раскололи то, что ты содеял несокрушимым! Хорошо ли видно тебе!?! ОТВЕЧАЙ!!!
   Внезапно зеркало подёрнулось рябью, потом - потемнело и в глуби его обозначилось лицо. Оно было мертвенно-серым, и на месте глаз его чернели глубокие впадины, подёрнутые тенями.
   - Великий Повелитель, привет и почтение! - Ишамаэль встал на одно колено. - Присягаю служить и служу, присягая! Жизнь моя, слово, дело и помышление принадлежат лишь тебе! Приказывай - и исполню!
   - ...Повелитель... Повелитель... - с нежностью шептала Суерлэйн, силясь погрузить в зеркальную толщу руки, словно жаждая заключить лик в объятия...

*****
   ...Остаток выходных Серёга - Ястребиное Крыло провёл у старушки, помогая по хозяйству, хотя поначалу ой как хотелось лететь вслед за Махой, порешить рейдера на месте, а её с детьми силой притащить обратно. Но старушка оказалась настойчива сверх всякого разумения, а когда Серёга всё ж помчался к "железке" - неудачно подвернул ногу на подмёрзшей грязи и остаток дня провалялся на лавке, смазанный салом, что вагонная ось.
   - Ну куда ты побёг? - увещевала его старица. - Разлучника кокнуть да жёнку силком возвернуть? А она пошла бы - к убойце-то?
   - Она и так меня убойцей считает... фюрера этого.
   - Считает - да за глаза, и не человека порешившим - а гада ползучего. А тут - другое дело, приглянулся ей Гриша этот, и ведомо - почему.
   - И почему же? - полюбопытствовал Серёга.
   - С ним беспамятной быть сподручней - вот почему. А ты её о горнем помнить заставляешь.
   - Так ведь не всегда она такой была!
   - Знамо - не всегда. Как и рейдер этот, и Андрей, который "фюрер", и прочие, коих - не счесть. Когда невмоготу - выбор невелик: либо продолжать мечты лелеять да без надежды надеяться, либо выбросить мечты, что б не мешали, и делать вид, что и сегодня терпимо, а завтра, чай, мешок злата с неба упадёт.
   - А что лучше, ежели ничего не осталось?
   - А ты сам посуди: вот идёте вы к далёкой-предалёкой избушке, да по снежной целине, один - шаги считает и то в отчаянье валится, понимая, как дорога далека - то в ус не дует и в первую же яму вскочит. А у второго мысли вроде далеко-далёко, только ноги переставляет, не размышляя: сколько осталось, но на привале и шалаш сделает, и дров найдёт, и воды натопит, а всё почему? Мечта его зовёт, свет нездешний, берег дальний. Так у кого больше шансов дойти?
   - Ой, не знаю, матушка, - протянул Серёга, вспомнив страшные рассказы тех немногих, кто дошёл до города сквозь ядерную осень. - Иные дошли, мёртвых друзей по дороге едя.
   - Мёртвые сраму не имут! - серьёзно ответила старица. - А что до живых: тот, в ком мечта не угасла - повек благодарен умершему будет, за то, что он даже с того света за жизнь сражаясь, плотью своей накормил! А у кого мечты нету - тот без вины виновным себя ощутит, да так от того оскотинится, что и без голодухи людей жрать пойдёт, вот!
   - А сами-то вы бывали там, мать?
   - А как же, где только меня не носило, соколик!

   В полях я была, плотью устланных в холоде лютым,
   Где воздух росою под утро садится на лёд,
   Ещё - в городах, что погибельным светом сияют,
   Где тени живые мертвЫх вопрошают, залитых в стекло:
   "Как те допустили погибели мира,
   Как сбыться такое могло?"
   Ещё я бывала на бреге морском, у границ океана -
   Там рыбьих костей громоздятся хребты до небес,
   Была и в лесу - на том месте, где лес превратился
   В могильную гарь - пламень Солнца закрыл тот поверженный лес... (128)

   Она говорила ещё и ещё: много странного, чудного и чуднОго, пока Серёга не уснул. Спал он на удивление крепко, без сновидений, проснулся свежий и бодрый и нога начисто перестала болеть. Теперь и он уже не рвался "пришивать" рейдера, по крайней мере - сейчас.
   - Оно и верно! - одобрила его старица. - никуда не денется Маха твоя, хлебнёт лиха, дурь выйдет - тут ты её и освободишь.
   - Мочи нет ждать!
   - МочИ у него нет, - передразнила старушка, - вся в голову ушла! Ну, явишься ты, она примется Гришу этого защищать, обоих ведь порешишь, да у детей на глазах!
   - Ой, права ты... да только порешить сволочь всё равно придётся, но - как? Он ведь наверняка своим свистнул, дабы обезопасится... разве что подстеречь его где на деле и вынести всех к троллокам едрёным.
   - Дело говоришь, соколик!
   - Так ведь сами убеждали, мол, мне нельзя убивать!
   - Для себя - нельзя, а других защищая - можно. И ежели не было у тебя намеренья, либо вовсе не мог иначе - тоже не считается. Считается лишь тогда, когда мог пощадить - но не стал. Смешной ты, а ещё - король.
   - А про короля-то ты откуда узнала? - изумился Серёга.
   - Откуда-откуда, да от него самого! Женою я ему была, ясно? Был он тогда... вроде тебя, на весь мир озлобленный, и не мудрено: первую-то жену с детьми у него отравили - шутка ли? (129)
   Серёга деликатно промолчал, в который раз не зная, что и думать, а старица меж тем продолжала:
   - Зол он был сверх всякого разумения, и иного выхода не зная, на врагах отыгрывался, да только врагов у него осталось - с гулькин нос: все покорились. Думал - среди врагов убийцы жены обретаются - да ошибался он, и все ошибались. Я правду знала - да молчала: иную правду говорить не дОлжно, убивает она - правда иная...
   Впрочем - не до правды мне тогда было, спасалась я, да не от кого-нибудь, а от самой Королевы Красной, а самый наипервейший защитник гонимых, всем известно - Великий Король. К нему и подалась.
   Спастись - спаслась, а небеса иначе решили, Свет - по тамошнему... Влюбились мы друг в дружку, и он меня женой назвал.
   При слове "Свет" Серёга насторожился.
   - А дальше - что было? - тихо спросил он.
   - Дальше я его берегла - от боли сердечной да от чёрствости душевной. И уберегла почти - да однажды с закатом пришёл по его душу сам предстоятель Того - Душа Мрака, Имя внутри имени, а я-то, как все, веря, что сгинул он в давней великой войне - его и не распознала, хоть сердце так и заходилось в предчувствии смертном.
   - И что он сделал... Джулин Моерад - ведь так его звали?
   - Может и так, не помню... по-настоящему-то его имя иное, да не стоит то произносить. А сделал он сущую безделицу: перво-наперво королю свою игру мудрёную показал: из прежних дней, и играть в неё обучил, а игра та - во предательство: игроки за душу живую, в сеть обстоятельств пленённую, меж собою интригами да кознями спорят.
   - Ша'рах та игра называется, - промолвил Серёга.
   - Наверно, так и есть: ибо шарахнула она короля со дворянами крепко! Ночи напролёт в паскудство это резались!
   Потом Тот, кто пришёл с закатом куда-то пропал. А как вернулся - книгу старинную приволок - из материи несокрушимой, что лишь в Древние Дни творить умели. И мужу моему - королю, вручил в подарок: мол, читайте, ваша светлость, мудрость предвечных дней, что семья моя сквозь все перепетии времени сохранила.
   Да только книгу ту не мудрец додревний, а сам Душа Мрака написал - когда великим философом прославился. И называлась книга: "Понимание причин".
    - А что в книге-то той было? - не утерпел Серёга.
    - Правда была! - скорбно молвила Старица. - О том, почему люди и мир устроены так, а не иначе, и что из того следует. Нет на свете ничего страшнее правды, когда она без доброты ходит! Многие, ой многие, прочтя книгу ту, потом к Тому обратились...
   И вскоре, когда король да придворные вдоволь начитались книги той, Тот, кто пришёл с закатом, мужу моему имя убивицы назвал, и доказал, что не лжёт.
   - И кто она был?
   - Красная Королева, что в Белой Башне посредь мира восседает - бывшая владычица моя. Надобно было ей, что бы муж мой, обо всём на свете забыв, мир в единый узел связал, дабы она из-за трона его всем-что-есть повелевала. От того и замыслила она разбить королю сердце - что б ничего не осталось в нём, кроме власти да мести.
   Страшно разгневался король - и пошёл войною на место, где убивица восседала - и никакие уговоры-разговоры уж на него не действовали. Поклялся он страшной клятвою, что скорей мир рассоздаст, чем жену убитую без отмщения оставит!
   А я только думала, что умная, а на самом деле, как все люди, была дура дурой - и никак мне на голову не налазило, что Тот, кто с закатом пришёл - не интриган удачливый, а сам враг додревний - и с одного стола со мною ест.
   А он меж тем первым из советников королевских стал - и немудрено: всё знает, обо всём в курсе. Дальше и вовсе худо было - меня в предательстве подозревать король начал, а Тот - защищать. Представляешь - я честью обязана стала тому, кто моего мужа сгубил!
   Серёга - Ястребиное Крыло слушал старицу, затаив дыхание.
   - Да сколько он меня не защищал - выслал меня муж любимый в приют горный, в давние времена порушенный. Тут-то меня Душа Мрака и нашёл - во всём блеске славы явился: в точности, как в книгах старых, да и говорит: "Ты в меня не верила - а в тебя верю! Пока ты здесь в мнимой опале прохлаждаешься - муж твой весь мир к твоим ногам бросить замыслил. И невдомёк ему, кому на самом деле он мир несёт."
   Что со мною стало - то не рассказать, соколик. Отчаяние чернее мрака затопило душу мою, Силою достать его попыталась, а он лишь рассмеялся в ответ: "Ой, не зря я, - говорит, - короля убедил сюда тебя заслать! Сразила тут меня одна - и тоже - за мужа... Да только: что один раз случается - дважды не повторяется! Её надежды я разбил - и твои разобью!" И с этими словами часть души живой он из меня вырвал, на цепь нанизал и с собой унёс.
   - Его звали Ишамаэль - "предающий надежды", - подал голос Серёга.
   - Тише ты! - накинулась на него старица. - Здесь он и видел ты его! Ещё накличешь...
   - Простите, сдуру брякнул. А дальше-то что было?
   - Перво-наперво попыталась я короля предупредить, да где там - Тот меня за цепь крепко держал. И руки на себя накласть, что бы Тому игру испортить, не имела мочи. Одно и осталось: вести читать, о том, как король во имя моё мир пластает. Да помощь пришла - откуда не ждали: подогадливей меня люди нашлись. Товарищ юности мужа моего ой не прост оказался! С виду - книжник-книжником, даром что воевал в молодости, но, помимо книг, секрет у него был. Особенный! Сила волшебная, кою мужчинам в те года пользовать было опасно. Вот он и не пользовал, да так крепко держался, что Душа Мрака его не распознал. А он его как раз почуял, и в расхожие байки верить не стал, а в книги зарылся. И раскопал там: вовсе не сгинул Предавший в великой битве, и не пленён, как говорили сведущие - а вроде как спит - и порой просыпается.
   Много он там вычитал, соколик! И о том, как королева Горного Приюта сразила его, жизнью своей за смерть мужа отомстив, и о том, что таким, как Душа Мрака, окончательная смерть неведома: волею Того они вновь и вновь возрождаются. И о клетке с кристалликом, душу мою уловившей, вычитал, и понял, чья душа на шее у Предавшего болтается. И напал он на Предавшего, как филин вночи, и клетку с частицею души моей - истребил. А после - во весь опор ко мне поскакал, а я - навстречу, потому как сразу ощутила, что цепь порвалась.
   Встретились мы у моста белого: древнего, нерушимого, радостей было - не описать, пить захотелось, в трактир зашли, а там - Душа Мрака сидит за игрою своей мудрёной.
   "Поздравляю, - говорит, - обыграли вы меня! Подчистую обставили - да ненадолго. Весть о смерти твоей, - тут он на меня указал, - к королю спешит и тело - прилагается. Тебе же, - указал он на спасителя моего, - король смерть обещал. Так что идите вы на все четыре стороны, дольше проживёте - больше поймёте."
   Сказал он так - и пропал из глаз. А мы пошли своею дорогой. Писала я королю, сама заявится пыталась - да король не верил, едва ноги унесла. Так и остались мы со спасителем моим век коротать.
   Долго я прожила после дней тех. Слишком долго для горя горького. Застала дни, когда муж мой, обезумев, весь мир завоевать решил. И конец короля  застала. И конец дела его. Всё, что он строил, растащили по кускам, да если б только растащили... Брат пошёл на брата, а сын - на отца. А Душа Мрака, являясь то здесь, то там, злодейства множил и хаос усугублял. Вскоре и спаситель мой в земле почил, потому как часто к Силе прибегал для защиты нашей и порушила она его на старости-то лет. Перед смертью он книгу написал - о том, как всё на самом деле было, да только не знаю - уцелела ли она?
   - Уцелела, - веско сказал Серёга - Ястребиное Крыло. - Я читал её, Тамика.

*****
   - Ну и местность! Ни дать, ни взять - Проклятые Земли за Шайол Гулом, - оглядевшись, рассмеялся Элан Морин Тедронай. - Да тут Джумара с голодухи подохнет, не то, что человек! Интересно, что здесь было?
   - Перегоново. Посёлок городского типа, - ответила беловолосая девушка, переступая на мёрзлую покорёженную землю с антарктических льдов.
   - Типа - городского! - захохотал её спутник, поддевая ногою кирпич. - Они что: здесь во владении Погибельным Огнём соревновались?
   - Наверно, сама удивлена.
   - Эх, Драгкара бы... А ещё лучше - стаю воронов и Истинную Силу, иначе здесь никого не найти. Ты точно вышла на место?
   - Да, это здесь. Тут была дача тёти Вали.
   - Ладно, возможно, она переехала ближе к дороге... хотя зачем дом по кирпичу разбрасывать? Да и кирпичей здесь как-то мало...
   - Может, кирпичи в цене?
   - С чего бы это, под ногами - глина, хоть кирпичный завод строй... ладно, пошли туда, куда Шейва улетела, может кого и встретим.
   - Да будет так, Ни'блис! - ответила девушка неожиданно серьёзно. Её спутника это, похоже, огорчило.
   - Хочешь, тучи развею? - предложил он.
   - Хорошо бы. И туман заодно.
   - Быть по сему! Посмотрим, зря ли я в Коллам Даане стулья протирал.
   Элан Тедронай сосредоточился, творя Плетение. При кажущейся простоте задачи управление погодой было одной из труднейших дисциплин во владении Силой, если, конечно, не упрощать задачу до безобразия. Конечно, он мог бы продуть туман да облака ветром, либо сделать трубу Силы над их головами - но это была бы нечестная игра, а Элану хотелось явить настоящее мастерство.
   Мало кто задумывается, что за словом "погода" кроется куча взаимосвязанных процессов, которые, пусть и происходят всего-то от разницы температур, порождают чрезвычайно сложную и капризную систему: тут тебе и разность давления, порождающая ветра, и испарение-конденсация, и электростатика... Дабы погода изменилась - нужно воздействовать на весь механизм - и быть готовым к его сюрпризам.... Наконец дело было сделано: туман осел, землю подсушил ветер, облака заклубились и разошлись, открывая взору звёздное небо.
   - Нравится? - полюбопытствовал он.
   - Ещё и как! А у вас в Эпоху Легенд летали к звёздам?
   - Скорее - прыгали, и это было очень нелегко: Переместится в в совершенно незнакомое, а порой - и невообразимое место. Ты бы с талантом Искателя стала знаменита на этом поприще.
   - Правда?
   - Ещё и какая!
   - В детстве я мечтала о космических путешествиях... Интересно, а в том мире, что создаст Великий Повелитель, они будут возможны?
   - Полагаю, да. Пустое пространство есть то, что не меняется. Да и зачем...
   - А чего он хочет, Великий Повелитель?
   - Хороший вопрос. Поверь, я ломал над этим голову немало. Если верить Балтамелю, Великий Повелитель Тьмы противоречив, как человек, и частью своей он до сих пор стремится слиться с Создателем, предварительно доказав, что тот ошибался...
   - А другой частью?
   - А другой - хочет после победы пересоздать мир по собственному разумению. Я больше верю в это, тем более, что ты позавчера наглядно показала нам, что у Повелителя уже есть свои миры - он лишь присовокупляет к ним всё новые и новые.
   - Ланфир считает иначе. Ей кажется, что люди не нужны Повелителю вовсе, ну, кроме таких, как мы - дабы новые миры к нему подгоняли. А всем остальным - полупризрачное бытие по ту сторону Портальных камней, а после - и вовсе небытие Чёрного Ветра.
   - Ну, это - вряд ли! Разумные существа есть самое сложное, что есть во Вселенной. И в своём споре с Создателем Великий Повелитель никогда не упростит мир так, что бы в нём не было места разумным. Без них победа неполна.
   - Наверно, ты прав, Элан.
   - Ах, благодарю, что заслужил ваше доверие! - картинно расшаркался Ишамаэль. Девушка звонко расхохоталась.
   - Ну вот, теперь и тучи вашего сердца разогнаны. А что ж до Ланфир - она просто боится, что в новом мире не будет чего-то, дорогого ей.
   - Это серьёзный страх, - ответила девушка. - Мне тоже порой боязно покидать то, что любила.
   - Тебе-то что покидать, Суерлэйн! - удивился Элан. - Ланфир понять как раз можно - все мы были дети пусть тесноватого и не всегда совершенного - но очень уютного мира. Но ты... где те дорогие сердцу воспоминания, что ты бы хотела сохранить?
   - Не знаю... Сказки, быть может.
   - Ты о фэнтези - том самом литературном жанре, что так воодушевил Балтамеля?
   - Не только. Я тоже много мечтала. Да и мои соотечественники не всегда были троллоками.
   - Ладно, верю.
   - А зачем нам Дракон Возрождённый? - спросила девушка минутою позже. - Без него никак нельзя?
   - Увы, нет. Открыть Узилище может лишь тот, на ком, как выражаются у вас, "сошёлся клином белый свет". Тот, кого наделил властью сам Создатель - лишь он может разомкнуть любые скрепы, и то - лишь пребывая в неведении либо в запредельном гневе, так как при переходе в Тень благодать исчезает. Если я - Ни'блис, то он, несомненно, Льюис Тэрин аки Ранд ал'Тор.
   - Бывало наоборот?
   - Кажется, да. Или - будет.
   - А Создатель, он... кто?
   - Творец мира.
   - А есть ли он?
   - Увы, да. За "теорему о начале начал" Льюис Теламон третье имя получил.
   
   - "Не важно - верите ли вы в Создателя,
   Не важно - верите ли вы Создателю,
   Не важно - любите ли вы Создателя,
   Важно - верит ли Создатель в вас!" (130)
   
   - задумчиво произнесла девушка.
   Ишамаэль вздрогнул.
   - Откуда тебе известна эта речь?
   - Да так, от какого-то знакомого слышала, а что?
   - Эти слова сказал Льюс Тэрин Тэламон у врат Паарен Дизен!
   - Там, где вы сражались?
   - Да. И здесь она не может быть известна никому, кроме Дракона и его сподвижников... А ещё, по-моему, мы пришли.
   Они стояли у высокой неряшливого вида стены, ощетинившейся кольями и арматурой.
   - По крайней мере, понятно, куда кирпичи поделись, - задумчиво изрёк Ишамаэль. - Зайдём?
   ...Стоять на кромке завала было чертовски неудобно. Потребовались особые Плетения, что бы сесть в них, как в кресла. Элан слегка искривил воздух пред их лицами, отчего происходившее на площади стало как будто бы рядом - и столь же хорошо слышно. А уж чего посмотреть да послушать - было немало:
    - Я кому сказал - пять мешков! Пять, а не четыре! - орал мужчина в кепке, возвышаясь над стоящей на коленях женщиной. - А посему - треть пайки! И мне плевать, какие у кого дети, все слышали? Далее: Евстегнеев! Промотание казённого авто. Не важно, что старое и на запчасти: ворюгу - в расход!
   - Ой, люди, что ж то деется! - закричала худая женщина в платочке, прорываясь к связанному мужчине, наверно - тому самому Евстегнееву. - Мужа убивают! За ржавый драндулет мужа убивают!! От её крика, как по волшебству, лампы посёлка стали гаснуть.
   - Валька-а-а!!! - не унималась женщина. - Да сделай ты что-нибудь!
   - А нефиг было железо налево пускать, - сплюнула женщина, стоящая рядом с мужчиной в кепке. Раздался выстрел, женщина в платке упала, над ней со стоном осел мужчина, пав головою ей на грудь.
   - Во сволочи! - сквозь зубы зашипела Снежана.
   - Поразвлечёмся, Суерлэйн? - весело подмигнул ей Ишамаэль.

7. - Я нарекаю тебя - Криогений!

   ...Помогать старице по хозяйству оказалось на удивление легко, хотя поначалу Серёга думал, что уж здесь-то работы - невпроворот. Но оказалось - подвал не течёт ни в едином месте, печь чиста, полки - крепки, а доски пола пригнаны столь тщательно, что не просунешь и волоска. Подивившись старушкиной расторопности, Серёга решил наколоть дров и ради занятия сего обыскал всю округу, но тщетно: бывший посёлок едва ли не метлой подмели: ни соринки, ни дровинки, всё мало-мальски горючее давно сгорело в печах "коммуны". А в старушкиной печке меж тем исправно пылал огонь...
   Старица бывала дома редко: обычно она исчезала поутру, прихватив с собой картину, а появлялась уж затемно, причём Серёга ни разу не видел ни ухода её, ни прихода - словно, зайдя за угол, старушка растворялась в пространстве. И так же внезапно появлялась: из ниоткуда в родной подвал. Возвращалась она всегда с добычей, немыслимой по нынешнему голодному времени: куры, гуси, пироги; однажды принесла целого свина, жареного на вертеле. Из старушкиных разносолов они поедали лишь малую часть: остальным она, похоже, с кем-то делилась, хотя за всё время пребывания Серёги в землянке к ним ни разу не заходили гости. О том, кто такова старица на самом деле, Сергей Денисович старался не думать: на прямые вопросы старушка отвечала всегда уклончиво, а тот, утренний разговор, хоть и засел в Серёгиной памяти крепче крепкого, казался ему продолжением сна. Пару раз Серёга видел, как старица без спичек и огнива разжигает печь, но даже пойманная на горячем, она не сказала ничего однозначного.
   Бывали, впрочем, и дни, когда старица, прежде чем исчезнуть по своим таинственным делам, сопроводжала Серёгу в его прогулках по окрестностям. Гулять, собственно, было негде: посёлок словно срезал исполинский нож - даже фундаменты "коммунары" растащили по кирпичику. Но так уж устроен человек - тошно ему взаперти: что в темнице сырой, что в хоромах волшебницы. И Серёга бродил да лазил по мёрзлым буеракам, словно надеясь найти в очередной яме золото инков. И однажды, когда они были вдвоём, он таки-нашёл нечто необычное.
   ...Средь развороченной земли возвышалось дерево: серебристо-белое, и какое-то ненастоящее, будто его отлили из ртути. Но не это потрясло Серёгу. И даже не то, что вчера он уже проходил этим местом - и оно было пусто. А то, что с дерева свисала верёвка, а на ней медленно поворачивался в дуновении промозглово ветра человек в петле.
   Старица повела себя на удивление хладнокровно: подошла, проворно вскарабкалась по ветвям, потрогала покойника, полгадила по голове.
   - Избежал! - удовлетворённо сказала она.
   - Так ведь самоубиваться, вроде, нельзя! - само собою вырвалось у Серёги. - Типа: божегька не велит.
   - То раньше нехорошо было - от жизни драпать, - строго ответствовала Старица. - А теперь, после конца свету, ничего не важно, кроме одного: избежишь аль нет? Не было у него другого способа сбежать, ясно? И не нам то судить!
   В задумчивости Серёга стал теребить веточку странного дерева - и не смог это сделать. Хрупкая на вид, веточка оказалась жестче стали. Сверх того - она не гнулась. Вообще! Серёга попытался склонить самую тонкую и хилую из ветвей - и она не сдвинулась ни на волос.
   "Так не бывает!" - заходился в крике житейский опыт. Серёга аж отступил на шаг - и на краткий миг увидел: ветви несгибаемого древа были отнюдь не голы! На них, пронзённые насквозь, корчились люди. Тени людей. И они страшно, хотя и тихо, на пределе слуха, как то пищит летучая мышь, голосили.
   А в миг следующий древо пропало вовсе, словно и не было никогда. Пропал и бедняга-висельник, и кричащие призраки: лишь Старица, чудесным образом очутившись на земле, довольно хлопнула в ладоши.
   - Вот это - дело! - радостно сообщила она. - Сам сбежал - и тех, кто маялся, с собою унёс! Эх, кабы почаще такое случалось...
   Так и жили - тихо да вольготно, и лишь однажды их мирный быт прервался на целую долгую ночь. Вечер в кои-веки выдался звёздным, Серёга даже Альфу Кассиопеи на небе нашёл и старице показал, но та час от часу становилась всё тревожнее, пока из ниоткуда не налетела гроза с громом и пламенем - и старушка едва ль не силком затащив Серёгу в подвальчик, заперла дверь, да так плотно, что та казалась частью стены.
   - Чего испугалась, мать? - недоумевал Серёга. - Нам ли грозы боятся?
   - Не гроза то! - шептала старица. - А Тот резвится. Душа Мрака сверху ходит, а с ним - Ледяное Сердце. Тихо сиди, но не спи, даже думать о сне позабудь: Ледяное Сердце сквозь всё, что есть, чуять-видеть может! Старушка вынула из печи уголёк и положила на тарель перед Серёгой. - На него смотри, а мысли выкинь, словно и не было их никогда!
   Гроза закончилась средь ночи столь же стремительно, как и началась. Поутру Серёга, усталый от гляденья на уголёк, решил проветрить мозги пробежкой, но старица его удержала.
   - Не ходил бы ты, соколик. Позже поглядишь, чего эти двое наворотили.
   На удивление легко Серёга согласился.
   А поутру, ввиду испортившейся погоды да ветра, что сбивал с ног, они также остались дома. И Серёга вновь вспомнил о стопке бумаги, что взял на Снежкиной квартире. Он достал их, присел у камина да изготовился читать, как внезапно за спиной у него раздался голос Старицы:
   - О чём просвещаешься, соколик?
   - Да так, чужие сказки читаю, - отшутился Серёга. Несмотря на симпатию к старушке, он не хотел посвящать в Снежанино творчество кого бы то ни было - как в нечто тайное и едва ли не интимное.
   - Прочти и мне! - попросила старица. - А то я глазами слаба стала - а книжки страсть как люблю.
   - Так то вряд ли вам интересно: так, сказки по мотивам сказок, "фанфикшен" по-правильному.
   - Тем лучше, соколик! Плохи те сказки, что никто их додумать-передумать не горазд! Прочти, а - сделай милость!
   И Серёга сдался. Он развернул одну из книжечек и поднёс поближе к свету. "Я нарекаю тебя - Криогений!" - значилось на обложке. Этот "фанфик" Сергею Денисовичу был не знаком... Однако: "назвался груздем - полезай в кузов", и, прокашлявшись, Серёга начал:

*****
Я НАРЕКАЮ ТЕБЯ - КРИОГЕНИЙ!

«Он складывал из льдин и целые слова, но никак не мог сложить того, что ему особенно хотелось, — слово «вечность». Снежная королева сказала ему: «Если ты сложишь это слово, ты будешь сам себе господин, и я подарю тебе весь свет и пару новых коньков». 
(Ганс Христиан Андерсен «Снежная королева»)

   - Том, Том, Бомбадил - ты к нам в гости приходи! - радостно кричали дети, завидев в конце заснеженной улицы человека в ярком, многоцветном плаще.
   - Да какой же он Бомбадил, Мерррилином его звать. Том Меррилин, менестрель, - степенно отвечала детям дородная женщина в красном полушубке.
   - Да не всё ли нам равно! Менестрель он - будут песни, менестрель он - будут сказки! Гости в дом - счастье в дом!
   - Это верно! - согласилась женщина. - В Долгую Ночь менестрелю повсюду рады. А то год выдался дурной, право слово - неправильный год: бури да сушь, ещё и война у соседей. Этак, упаси Создатель, и Ледяная Дева в полночь нагрянуть может...
   - А с менестрелем - не нагрянет?
   - Ни в жисть! Туда, где сердца горячи - она носа не кажет. Жарковато ей, когда народ весел! - женщина звонко рассмеялась. - Знаете, что? Дом у меня большой, а дети разъехались, вдвоём с мужем век коротаем... Айда к нам! И родителей зовите. А с менестрелем я сама договорюсь.
   - Ура! Слава тёте Розе! - закричали дети и врассыпную бросились к своим домам.
.....   .....
   - Так какие сказания вы желаете услышать в этот прекрасный вечер? - двумя часами позже вещал менестрель в гостиной зале тёти Розы. Легенды всех миров и эпох - к вашим услугам! Желаете историю Принца в алой мантии? Или - Эльрика из Мельнибонэ? О падении Гипериона? Или - о Волкодаве - Сером Псе? Спрашивайте и предлагайте - я знаю их все!
   - Можно о Фродо Девятипалом и Кольце Всевластия? - попросил чернявый мальчуган.
   - Ещё чего! - фыркнула девочка с косой. - В прошлом месяце на ярмарке слыхали.
   - Тогда - о Драконе Возрождённом! - воскликнул рослый рыжеволосый парнишка.
   - Как бы тебе самому в эту историю не угодить! - усмехнулся менестрель.
   - А можно о том, как Гед нашёл имя Тени?
   - Да ну вас! Этакие страсти - и на ночь! - возмутилась тётя Роза.
   - Так вы говорите, что знаете сказания всех миров? - несмело спросил веснущатый мальчик.
   - Стараюсь! - улыбнулся менестрель.
   - И всех времён?
   - Да.
   - Тогда - расскажите о тех, кто жил до нас.
   - Это о ком? О короле Артуре?
   - Нет, о тех, кто был до нашей писаной истории. О древних цивилизациях. - мальчик с трудом произнёс последнее слово.
   Словно тень пала на чело менестреля.
   - Может, не надо? Они плохо кончили...
   - Знаем! Превзошли дозволенное человеку и развалили мир - воскликнула девочка с косой.
   - Нет, ты не права, - грустно ответил менестрель. - Да и нет для человека предела, кроме тех, что возводит он сам.
   - Наверно - выпустили какое-то зло?
   - И не это...
   - А что? - вмешалась тётя Роза. - Мне, знаете ли, самой интересно. А то пишут о них всякое: Атлантида, мол, Лемурия...
   - Ладно, расскажу, - вздохнул менестрель. - Только... выньте-ка головню из камина и поставьте в вазу посредь стола, что б было чем Ледяную Деву гнать, ежели явиться... Страшная это история. Страшнее всех прочих...
   - Мы не испугаемся! - храбро сказал чернявый мальчуган.
   - Ну, тогда садитесь в круг - да друг к другу поближе. Дело то было очень, очень и очень давно...
.....   .....
   - Кай? Кай! Где ты?
   - Простите, ваша светлость, я играл в снежки.
   - С кем же? Медведи сюда не заходят...
   - Я вселил умение в снеговиков, как ты учила. Здорово у них получается!
   - Что ж, я рада, что ты учишься применять полученные знания. Но это не отменяет ни уроков, ни - Задачи. Ты ещё не разобрался как следует с теорией групп, я уж не говорю о теории категорий. Властелин мира обязан знать мироустройство в совершенстве!
  - Властелин мира? Но ведь королева - вы!
   Шорох и шелест пробежал по складкам платья Снежной Королевы.
   - Помнишь, в самом начале нашего знакомства я обещала тебе весь мир и новые коньки, если ты выполнишь Задачу? Меж тем, как тебе ведомо, всем миром я не владею... Ну и кем ты будешь, когда это свершишь?
   - Я как-то не задумывался...
   - А я не заостряла твоё внимание. Иногда, что бы достичь цели - следует не знать о ней.
   - Получается - решив Задачу, я завоюю мир и буду королём, при мече, в мантии и короне, придворные станут устраивать балы в мою честь, а кавалеры - осыпать дам розами?
   - Какая глупость! Когда ты сложишь из льдинок слово «Вечность» - всё это покажется тебе бессмысленной мишурой. Ты станешь иным, Кай. Великим Иным!
   - И что я буду делать?
   - Повелевать! Мять и лепить мир по собственному разумению! Ведь именно этим ты занимался утром.
   - Игрой в снежки?
   - Нет, созданием снеговиков, имитирующих разум. Со временем ты научишься большему - и вряд ли кто назовёт твои творения имитацией. Сердце из снега, не ведающее сомнений, разум, быстрый, как северный ветер и воля, острая, как ледяной скол!
   - Пока мои снеговики не умеют думать - только находить меня и швырять снежки...
   - Пока, Кай. Ты очень верно заметил - "пока".
.....   .....
   Неделю спустя Снежная Королева обнаружила Кая в дальнем углу зимнего сада. Он плакал ледяными слезами - столь горькими, что они тут же таяли.
   - Ничего-то у меня не выходит - ни теория категорий, ни Задача эта...
   - Отчего же, Кай?
   - Не знаю. Я очень стараюсь, ваша светлость, но ничего не получается.
   - Я знаю, что ты стараешься, но это означает лишь то, что причина в другом.
   - В чём?
   - Наверно, в том, что ты делаешь в свободное время. - королева улыбнулась.
   - Но разве в свободное время я не могу делать, что хочу?
   - Можешь, конечно... но если ты, скажем, раздобудешь дров и попытаешься устроить пожар - я буду против.
   - Разве я такой дурак?
   - Конечно, нет, Кай. Покажи мне, что ты делаешь!
   Они вышли в сад и долго скользили над кронами ледяных деревьев.
   - Вот! - гордо произнёс Кай, указывая на снежные розы. - Они - как настоящие!
   - И правда - поразительное сходство... Только... почему они такие хрупкие? Ты ведь умеешь делать лёд прочней стали?
   - Цветы должны быть хрупкие - это их свойство.
   - Творение должно обладать лишь теми свойствами, которыми наделяешь их ты! А это - кто? - Снежная Королева удивлённо воззрилась на скульптуру девочки из снега.
   - Не знаю. Мне показалось - она должна стоять возле роз.
   - Но - почему?
   - Должен же ими кто-то любоваться...
   - А что она ещё умеет? - голос Королевы стал насмешлив.
   - Ничего. Я попытался научить её играть в снежки... и тут же понял: она - неживая.
   - Что ж, этого следовало ожидать... память сердца не сотрёшь вместе с памятью разума... - пробормотала Королева. - Кай, идём со мной!
   ...Они пришли в зал, одна стена которого являла собою туманное зеркало в изысканной ледяной раме.
   - Зеркало Правды... Я помню - отсюда мы смотрели на снежные вулканы Энцелада.
   - Верно, Кай. Но на этот раз я воспользуюсь им для иных целей. Подойди ближе!
   - Ой, кто это?
   - Ты. До того, как оказаться у меня.
   - Я? Такой смешной... А кто это рядом?
   - Твои отец и мать. А слева - бабушка.
   - А справа?
   - Герда. Можно сказать - твоя названная сестра. Это её ты пытался воссоздать из снега.
   - Не может быть, я их не помню...
   - Но Зеркало Правды не лжёт. Тебе известно его устройство - и ты знаешь: лгать оно не способно в принципе.
   - Всё равно не помню...
   - То-то и оно, что помнишь! И именно это мешает тебе стать тем, кем ты стать призван!
   - Так что же мне делать? Забыть забытое?
   Снежная королева усмехнулась.
   - Нет, Кай, сказанное тобою невозможно, так как логически противоречиво. Для того, что бы забыть, надо сперва вспомнить. Подойди к зеркалу ближе!
   Почему-то Каю стало не по себе, но он тут же устыдился собственного малодушия. В самом деле: он не раз носился в чёрных тучах и снежной пыли над высочайшими вершинами мира, там, где кончается годный для дыхания воздух, а тут - какое-то зеркало... Но что-то больно кололо в груди, не давая сделать шаг.
   - Подойди! Или ты боишься?
   Она взяла Кая за руку, подвела к самой зеркальной глади и положила руку ему на голову.
   Мгновение спустя Кай тихо осел на заснеженный пол. Ещё через мгновение - вскочил, как ужаленный.
   - Ой, это же мама! И - бабушка. И - Герда... Как давно я их не видел!
   Он обернулся к Снежной Королеве, и синие глаза его были полны ярости.
   - Проклятая белая колдунья, ты похитила меня и отняла память! Ненавижу!!!
   Снежная Королева стояла, не шевелясь.
   - Немедленно отвези меня домой!
   - Изволь, если сам ленишься. Только не желаешь ли ты взглянуть, что происходит дома? Ведь тебя не было там много лет.
   - Много... лет?
   - Именно так. Здесь для тебя время заледенело.
   - Проклятье! Все эти годы они мучились, не зная, что со мной! И это - ты, лишь ты, всё - из-за тебя!!!
   - Возможно. Но - прежде чем врываться в родной дом на крыльях северного ветра, не лучше ли сперва посмотреть, куда летишь? Ты умеешь пользоваться Зеркалом. Так загляни в него!
   Кай от волнения долго вертел у зеркала руки так и этак. Снежная Королева молча наблюдала за ним.
   - Ой, а кто это возле мамы?
   - Твой отчим. Какое-то время мать верила, что ты найдёшься, меж тем, как отец настаивал на новом ребёнке. Они поссорились, он ушёл к другой женщине, а она, снедаемая одиночеством, обзавелась вот этим... кавалером.
   - Какой противный!
   - Ещё бы! Твоя мать интересует его в основном ради вашей мансарды. А сам он любит втайне потискать школьниц.
   - И мама знает?
   - Конечно. Но - старается не замечать, ведь если он уйдёт - она останется одна.
   - Она хоть вспоминает обо мне?
   - Раньше - вспоминала, а теперь - у неё другие заботы... ты видишь её живот?
   - Да.
   - В нём - младенец. Она надеется, что его рождение заставит твоего отчима сочетаться с нею законным браком.
   - Они поженятся?
   Снежная Королева расхохоталась.
   Кай потерянно молчал.
   - А что с папой? - наконец вымолвил он.
   - Счастлив в новом браке. Трое детей - все от разных отцов, и очень ревнивая жена. Когда он нечаянно вспоминает о маме или тебе - она учиняет скандал, жестокий, как антарктический ветер.
   - От разных отцов... эта женщина до папы дважды была замужем? И где её мужья? Умерли?
   - Ну что ты! Муж у неё один - твой отец, а вот любовники... впрочем, любви там нет и дуновения - она называет их "спонсорами".
   - Ну а Герда, милая Герда, не может быть, что бы она забыла обо мне!
   - Не только не забыла - но и порывалась искать. Свои красные башмачки в реку пустила, сама в лодке плыла невесть куда... пока родители не изловили. Ух и брыкалась она! Пришлось санитаров вызывать...
   - Я знал, что она меня не покинет!
   - Она и не покинула. До времени. Но её лечили. От тебя. И однажды, когда после очередной порции лекарств и беседы с психологом она признала, что ты - плод её больного воображения - и её выписали.
   - А потом?
   Снежная Королева усмехнулась.
   - Людям легче держать на языке раскалённый уголь, чем тайну... Молчание о тебе отравило жизнь её родителям.
   - Они сами так сделали с нею!
   - Совершенно согласна. Но - продолжим: сначала они попытались завести новое дитя, ведь их дочь, как уверяли доктора, от разлуки с тобой повредилась рассудком и не могла более учиться в обычной школе.
   И им это удалось. Взгляни! В некотором смысле он - твой сводный брат.
   - Этот верзила, похожий на обезьяну?
   - Да, и внутри он в точности таков. Родители пытались воспитать его иначе - в духе практицизма: никогда, заметь, и не задумываясь: а что это такое?
   И... получили вот это: в четырнадцать лет - кража, в пятнадцать - грабёж, в шестнадцать - разбой. Дабы спасти своё чадо от заслуженной тюрьмы, они продали мансарду и перебрались в подвал: адвокаты берут за такие дела немалые деньги. А потом - их дитё учинил драку, ему повредили голову и он спятил. Всерьёз и навсегда. И не откупишься - безумие, как известно, взяток не берёт...
   - А Герда?
   - Немного терпения! После утраты любимого чада её отец запил и ушёл.
   - К другой женщине?
   - Нет, просто ушёл. Теперь он обретается то у одной, то у другой весёлой вдовушки, втайне их презирая, как и свою жену, кою винит в печальной судьбе сына. При этом, заметь, именно он втемяшивал в голову твоему сводному братцу: "мужчины, мол, никогда не плачут и всегда берут своё!". После его ухода мать осталась с Гердой - и сумела организовать ей недурственный брак. За вполне добропорядочного мещанина, сколотившего состояние на колбасе.
   - Ух ты! Люблю колбасу.
   - Только не эту. Он подмешивает в неё глину - потому и умудряется иметь огромный барыш.
   - Надеюсь, хоть Герду-то он любит?
   - Любит. Примерно так, как ваши соседи любили своего кота. Пока она украшает собою дом - он её кормит и одевает. А вот кто в нём воистину души не чает - так это её мать. Ещё бы - он вызволил её из подвала, купив клетушку в дешёвом доме. Со временем туда переберётся и Герда - как только её муженёк найдёт кого помоложе.
   - Можно её увидеть?
   - Кажется, сейчас Зеркалом правишь ты...
   Под рукою Кая в туманном проёме возникла картина мансарды: но не их с Гердой, а другой, богатой. Девочка лет десяти, стоя у открытого окна, вглядывалась в темноту.
   - Герда!!!
   - Нет, это её дочь, - раздался голос Снежной Королевы. - Герда сейчас войдёт.
   - Мэри, сколько раз я тебе говорила: закрой окно! - раздался голос из зеркала. - Ты опять начиталась этой дурацкой книжки про Питера Пэна? Его не существует! Как и твоего придуманного брата! Нет, это ж надо такое выдумать: у неё есть братик, который в детстве дружил с мамой!
   - Довольно! - воскликнул Кай. - Я не хочу больше смотреть! Джадис, милая Джадис (131) - лишь ты - моя мать, сестра и подруга! Прости, что я был таким дураком!
   - О, не стоит, Кай. И я тебе не мать.
   - А кто?
   - Наставница. Матери часто хотят, чтобы дети повторили их жизненный путь, а наставники - чтобы ученики превзошли их!
   - Но как я могу превзойти тебя?
   - Решить Задачу. Теперь, когда ты всё вспомнил - она тебе по плечу.
.....   .....
   - Получилось!!! Джадис - у меня - получилось!!! - Кай вихрем влетел в опочивальню Снежной Королевы.
   - Неужели? - в единый миг Королева была на ногах. Показывай!
   Они стояли перед сложной конструкцией из тонких пластин льда.
   - И где решение?
   - Загляни слева!
   Королева склонилась к столу и в глаза ей ударил блеск тончайших граней. Сотканное из игры света и льда, слово «Вечность» горело средь них, как пламя в некоем невероятном ледяном камине.
   - У тебя получилось! - глаза Снежной Королевы радостно заблестели. - Ты - сумел!! Воистину - есть задачи, что могут исполнить лишь сыны Адама!
   - И что теперь? - растерянно спросил Кай.
   - К Зеркалу! Немедленно!
   Вдвоём они стали пред Зеркалом Правды. И Кай в изумлении увидел, что лицо его сияет алмазным блеском, глаза стали пронзительно-яркие, как синие звёзды, а чело увенчала корона из льдистых игл.
   - Приветствую тебя, владыка мира! - королева Джадис опустилась на одно колено. Новые коньки готовы! Теперь пришло время простереть над миром твою длань.
   - А как?
   - Дать ему новое имя.
   - Сейчас подумаю...
   - Лучше сделать это в пути. Летим!
   ...Они взвились над шпилями Ледяного Дворца - и стена туч от земли до неба встала за ними.
   - Что это? - прокричал Кай
   - Ты! Твоя воля. Твоя мощь, Иной!
   - Тогда - пусть она грядет впереди нас!
   С неба прянул пронзительный ветер, несущий с собою целые льдины. Километровая громада ледника катилась за ним, срезая с земли города и селения, леса и реки, горы и равнины. Великою волною суша рухнула в море - и море замёрзло над нею крышкою гроба. А выше, в неизмеримой синей вышине, звенел от счастья голос:
   - О мой мир, я нарекаю тебя - Криогений!!! (132)
.....   .....
   - Да, но ведь вы и я... мы живы... - несмело спросил веснущатый мальчик, нарушив долгое-предолгое молчание тесно сгрудившихся у догоравшей головни детей.
   - Конечно, живы - ответил менестрель. - Какое слово не сложи - а ход времён не остановить. Явились другие века и другие герои. И Великий Иной пал - а Криогений растаял.
   - Вот и славно! - отозвался чернявый парень.
   - Славно - да не очень, - парировал ему рыжеволосый. - Да, победили, да - живём, а сколько народу погибло?
   - Мёртвых не воскресишь... - задумчиво произнесла девочка с косой.
   - Ну почему же? - отозвался менестрель. - Очень даже можно.
   - Воскресить мёртвых? - удивилась тётя Роза. - А это - как?
   - Нелегко! - ответил менестрель. - Тут надо одолеть само время, а для этого необходимо пройдя сквозь жар в миллиарды солнц и твердь плотнее бесконечности, что бы по другую сторону самого бытия сложить слово "Вечность", но не из льда - а из огня!
   - Разве человек такое может...
   - Никто не может - если поодиночке. А вот вместе, да с любовью, жаром и упорством - очень даже да...

*****
   Какое-то нестерпимо долгое время в каморке старицы царила тишина. Что ж до Серёги - мыслей у него не было вовсе, лишь какие-то обрывки, средь которых навязчивой мухой крутился один: "я ведь когда-то думал: зачем Снежной королеве Кай, а Каю - "вечность"?". Но ведь думал же, и не раз: нафига это слово из льдинок?". "И как Снежная королева может подарить мир, который ей не принадлежит - ведь удивлялся, и неоднократно..." - и по кругу, по кругу, по кругу.
   Разорвал мысленную круговерть явственно прозвучавший всхлип. Серёга оглянулся. Глаза старицы были полны слёз.
   - Где то дитятко, что написал такую... такое...
   - Что, "такое", мать?
   - Неужто не понял? Врёшь ведь... Кто писал - о помощи молил. Всех молил, без стеснения да разбору! Потому, что ТОТ стучал в его сердце: а пока душа не заледенела - ей от стука того досмерти страшно! Так помогли ему, автору книжки той, аль нет? Словом там, делом аль песней задушевной? Кто это был, соколик? И где он теперь?
   - Не знаю... - с трудом выдавил Серёга.
   - Знаешь, ой знаешь! - тонкий палец старицы упёрся в ребро Сергея Денисовича.
   - Ледяное Сердце то была. - слова будто сами выпорхнули из Серёгиной груди. - Тогда, давным-давно, ещё до встречи... с Тем.
   - Так я и знала! - охнула старица, заливаясь слезами. И до самой ночи не проронила ни слова.
   
*****
   - Сегодня я призвал вас, дабы услышать идеи о том, где нам искать Дракона Возрождённого, а также результаты поисков, если кто-либо их начал! - возгласил Элан Морин Тедронай, когда Круг Избранных был в сборе. Ответа не воспоследовало, да Элан и не ждал его тотчас, взамен того с видимым удовольствием созерцая трепет Избранных, когда те, пройдя Врата, узрели и поняли, где очутились.
   А вышли они на огромную круглую платформу, за краем которой виднелось ржавое небо, острые, как бритвы, красно-коричневые скалы далеко внизу, да громадная дымящая гора на горизонте. Перил не было, как и видимых глазу границ - от раскалённого воздуха, густого, как вода на океанском дне, пришедших защищала лишь Сила, купол которой, как пузырь, простирался далеко за край пола. При желании, можно было "прогуляться по небесам", но охотников сделать это не нашлось, напротив: сражённые грандиозностью картины, вошедшие жались друг к другу.
   Ишамаэль оглядел их, щурясь от удовольствия и про себя отмечая, что его труды произвели должный эффкт. Этот дом был, пожалуй, самым сложным и необычным сооружением, сотворённым им за всю долгую жизнь. Пришлось немало Направлять, а ещё больше - ломать голову, прежде чем над равниною Венеры, в смертоносном жару, при всесминающем давлении, под облаками из серной кислоты, распустился этот цветок, высоко вознеся его обитель на квендийяровом стебле: растущий внутри самого себя Са'ангриал и одновременно - трон, достойный Ни'блиса - тени грядущего Повелителя Всего. В подтверждении этих слов незримое светило, сиявшее у него за спиной, отбрасывало длинную тень самого Ишамаэля на платформу, и чёрный контур сооружения - на скалы внизу.
   - Итак, я слушаю ваши предложения, - повторил он собравшимся. - Кто будет первым?
   - Наверно, мы, - Бе'лал и Грендаль выступили вперёд, мельком взглянув себе под ноги. Центральная часть молочно-белой платформы была расцвечена чёрно-белой клеткой, в окаймлении красно-зелёных квадратов. Грендаль поймала себя на мысли, что они стали фигурами в игре Ша'рах.
   - Не будучи особо оригинален, я считаю, что перво-наперво следует проверить местных представителей власти, - начал Бе'лал. - Конечно, собравшиеся могут возразить, что здешняя элита десятилетиями комплектовалась не по признаку таланта, а сугубо в угоду коррупции, но от окончания войны здесь сменилось пять правительств. Пять! И далеко не мирным путём. А следовательно, ныне на вчершинах власти пребывают талантливые люди. Революционеры. Та'верены. Весьма вероятно, Дракон Возрождённый - среди них.
   - Увы, это не так! - ответил на то Ишамаэль. - Частые перевороты возносят людей случайных, а вовсе не одарённых, к тому же - я уже проверил эту версию, нанеся ряд визитов к власть придержащим. По большей части это - посредственности либо воры. Там не было ни Та'веренов, ни даже - Направляющих, лишь популисты да лживые ревнители отживших идей. Лишь местный президент оказался интереснее - он был никто иной, как Балвен Маел, в нашем прошлом - последний король Аридола.
   - И первый - Шадар-Логота, - усмехнулась Могидин. - Кажется, его сегодня убили. Уж не ты ли, Ни'блис?
   - При жизни в нашем мире он часто повторял: "Ба'альзамон меня подери!", а исполнять чужие надежды - благородно и приятно, - усмехнулся Ишамаэль, желая слегка развеселить Избранных, что при виде подавляющего пейзажа совсем поникли головой.
   - Ишамаэль возвращает надежды! - рассмеялся Саммаэль. - Чудо Создателя, не иначе!
   - Иногда это, как здесь говорят - "чертовски приятно" - почувствовать себя божеством, феей, джинном из бутылки! - улыбнулся Ишамаэль.
   - Ага, знавал я по здешним сказкам одну такую фею, - поддержал веселье Балтамэль. - "На семнадцатом году повстречаешь ты беду!" Однако Спящая Красавица отделалась не в пример легче этого королька...
   - Ну так она и пленных не пытала, и союзников не предала... Однако мы отвлеклись, Бе'лал, продолжай!
   - А что собою представляет новое правительство? - спросила вместо него Грендаль. - При внезапной гибели президента к власти могли придти люди поинтереснее, и я намереваюсь тщательно проверить их и их окружение...
   - Да, это так. Теперь это люди, в коих корыстолюбие, садизм и религиозный фанатизм представлены примерно поровну. Среди них есть пара потенциально Направляющих, но в остальном - серость.
   - Но есть ещё консультанты да юристы, так сказать, "дипломатический корпус" - не сдавался Бе'лал. - Здешние непосильные репарации не могли не породить группу специалистов по утаиванию части продукта для нужд элиты - кто-то же должен обманывать иностранных мздоимцев? И вряд ли эта группа менялась в ходе переворотов...
   - А вот эта идея мне нравится! - похвалил Ишамаэль. - Дерзай, Чам!
   Бе'лал церемонно поклонился.
   - Интересно, другие идеи будут? - ехидно спросил он.
   - Будут! - вперёд вышли Месаана и Семираг. - Наука, наука и ещё раз - наука! А также - техника. Дракона следует искать среди мастеров да инженеров с научным прошлым! Лишь там в этом мире Та'верену есть где развернуться!
   - Вы уже искали? - спросил Ишамаэль.
   - Да, и весьма воодушевлены! Среди нынешних "технарей" - бывших учёных и студентов научных вузов процент Направляющих в разы выше среднего!
   - А процент Та'веренов?
   - Сложно судить о нём в гибнущем мире.
   - Ладно. Идея интересна - продолжайте поиски.
   - Я проверяю сферу финансов, - выступила вперёд Могидин. - Те, кто при нынешней разрухе поддерживают платежеспособность ничем не обеспеченной местной валюты - воистину гении своего дело, и любое правительство дорожит ими куда больше, чем любимыми Бе'лалом консультантами.
   Бе'лал бросил на Могидин испепеляющий взгляд, но тут же постарался его скрыть.
   - Хорошо, продолжай поиски, это интересно, - одобрил Лиллен Ишамаэль. - Следующий!
   - Я ищу среди людей искусства, - шагнул вперёд Асмодиан. - Искусство здесь в упадке, многие творцы умерли с голоду либо спились, прочие же, как говорят местные - "пишут в стол", но я не теряю надежды.
   - Кому - что, язвительно шепнул Балтамель. Асмодиан не удостоил его взглядом.
   - Хорошо, продолжай, ещё кто?
   - А я ищу среди тех, кто отличился на войне либо сумел добраться сюда через разрушенный край! - громко ответил Саммаэль. - Дар Та'верена, как и дар полководца, часто проявляется лишь при необходимости.
   - Ещё один, - хмыкнул Демандред. - Саммаэль зыркнул на него, как орёл на змею.
   - Интересная идея. Аред, ты?
   - Я также не оригинален и ищу Дракона в преступном мире, на что у меня есть некие соображения, - подал голос Равин. - Происходящее здесь вселяет в сознание широких масс отвращение к любой власти, а Дракон, как известно, честный человек. То, что делают здесь спекулянты, грабители богачей и прочие нелегалы, наверняка представляется ему куда меньшим злом, нежели деяния "блюстителей порядка".
   - Мне нравится ход твоих мыслей, - похвалил его Ишамаэль. - Тебе нужны помошники?
   - При всём уважении к высокому собранию, здесь лишь я - единственный специалист по преступникам.
   - Хорошо. Кто следующий?
   - Наверно, я, - сказала Ланфир. - Хотя моя идея есть сочетание уже названых. Я полагаю - нужно искать среди организаторов, буде то организаторы науки, искусства либо политических течений: бывшие либо нынешние. Особо я интересуюсь именно бывшими: глядя на происходящее, у Дракона могли опустится руки.
   - Как у тебя, - шепнула Семираг.
   - Нимен, меня не стоит перебивать, когда я докладываю Ни'блису! - громко ответила ей Ланфир. - Сверх того, я провожу широкий поиск в Тел'Аран'Риоде - у Дракона просто обязаны быть яркие, необычные мечты, а Закрываться его не учил никто. В отличие от некоторых, я помню значимость Мира Снов!
   - Я занимаюсь этим, уж не сомневайся - проворковала Могидин. - Забыла лишь тебе сообщить, от здешних финансовых афёр у кого угодно голова квадратной станет.
   - Я услышал тебя, - ответил Ишамаэль. - Больше никого нет?
   - Есть! - на доску Ша'раха ступили Балтамель, Агинор и Суерлэйн. - Наша идея может показаться странной, но странно всё, что мы делаем здесь, а посему - просим удостоить его вниманием.
   - Хорошо. Кто начнёт?
   - Я, - сказал Балтамиель. - Поначалу, памятуя о том, за что Льюис Тэрин заработал третье имя, я проверил местное священство. Увы, меня ждало разочарование: я обнаружил сообщество, от Создателя ушедшее куда дальше, чем известные присутствующим Дети Света. Дабы не вдаваться в подробности, отмечу лишь: к Создателю, каким его представляли себе люди в нашем, да и в этом мирах, их деятельность не имеет ни малейшего отношения. Противоречивая смесь мелочности в догматах и плохо скрываемой тирании на практике плюс корыстолюбие и грубый разврат - вот суть того, во что выродился их "свет". Похоже, они стали такими десятилетия назад, война лишь усугубила вырождение: в живых остались худшие, такими же дополнив свои ряды. Если добрые люди средь них и есть - они пребывают в самом низу иерархии. Льюис Тэрин плевался бы, увидав таких "светоносцев".
   Разочаровавшись в святошах, я вместе с Агинором и Грендаль обратил внимание на местных гуманитариев - но ничего, кроме грубого магизма, именуемого здесь "психологией" и "эзотерикой", мы не нашли.
   - Это всё?
   - Разумеется, нет, - продолжил Агинор. - Поначалу я, подобно Нимен и Зайне, сделал ставку на учёных, но быстро охладел к этой затее: слишком сильно пострадала здесь наука, слишком малого желают её бывшие радетели. Тогда, пребывая в расстроенных чувствах, я решил зайти к Балтамелю, обнаружил у него Суерлэйн, вместе мы вновь предались философическим штудиям, подобным тем, что произошли с твоим участием, Элан, и в результате... я передаю слово даме.
   - Поначалу мои соображения были подобны мыслям Ланфир, а то, что я сообщу сейчас, казалось мне слишком простым, - продолжила Снежана. - Но разговор с Ишамом и Эвалом заставил меня переменить мнение - и я полагаю разумным, не мудрствуя лукаво, проверить сначала тех, кто сами назывался именами людей из Колеса, играли в события его истории и верили, что Колесо существует.
   - К сожалению, они не оправдали наших надежд, - ответил ей Элан Тедронай. - Я проверял эту версию: большинство так называемых "ролевиков" действительно интересные личности, и некоторые наверняка происходят из тех миров, в кои верят. Но "та'веренство", если и было - покинуло их, и ныне они представляют собою самых обыкновенных людей - разве что способность Направлять встречается у них намного чаще общей выборки. Но мы ищем не потенциальных Айз Седай - а Дракона Возрождённого, и среди них его - нет. Ролевики, по крайней мере, в прошлом - весьма сплочённый народ: буде средь них хоть в чём-то выдающийся человек - слух о том прошёл бы по их сообществу даже в его нынешнем разбитом виде.
   - Это верно, Элан, - спокойно сказал Балтамель. - Но верно и иное: незадолго до тирании, именуемой "возрождением", ролевое сообщество претерпело разброд и упадок, и многие отдалились от так называемой "тусовки". Бесчинства "возрожденцев" и то, что часть бывших "неформалов" пополнило их ряды, привело к полному разрыву множества "ролевиков" с сообществом, и среди них оказались лучшие: самые талантливые, самые небезразличные. Вот среди них-то и стоит предпринять тщательный поиск.
   - Откуда информация.
   - От Сергея Денисовича - моего соседа, - ответила Суерлэйн. - Помимо книг, он много рассказал мне об истории ролевого движения.
   - Что ж, в таком контексте поиски продолжить стоит, - одобрил Ишамаэль. - А что скажет Барид Бел? Заодно было бы интересно услышать - куда он так вырядился?
   Демандред в чалме и халате ступил на клетчатое поле.
   - Сначала я отвечу на второй вопрос, - слегка иронично начал он. - Вырядился я в одну из бывших арабских стран, где проверял местного кандидата в Драконы. В отличие от всех докладчиков я не упускал из виду, что Льюис Теламон может пребывать среди мигрантов. "Возрождение" весьма способствовало отъезду лучших, а война и вовсе перемешала мир, как колоду карт.
   - Прежде нужно искать здесь. Мы связаны, а значит: Дракон - неподалёку.
   - Сложно быть неподалёку, когда негде прилечь и нечего есть. Но возражение принято: будем считать, что я подстраховывался. Но не только поисками за рубежом занимался я, а постарался проверить всех мало-мальски значимых персон в политике, финансах, науке, искусстве и даже преступном мире. К сожалению, прочие доложили раньше, но я настаиваю: им придётся разделить приоритет со мной. Список проверенных - прилагается! - Демандред изящно вытащил из рукава бумагу.
   - Появились ли у кого по ходу доклада новые идеи? - спросил Ишамаэль.
   - Появились! - вперёд снова вышел Бе'лал. - Но прежде я прошу подойти ко мне... ну, скажем, Могидин.
   - Что тебе нужно, Чами? - мрачно спросила она.
   - Всего лишь немного твоего и всеобщего внимания - вам же на пользу. Подойди, а все прочие пусть внимательно следят за Силой.
   - Хорошо... - пожав плечами, Могидин подошла к нему.
   - Известно, что Элан Морин Тедронай, помимо философии, известен как мастер Перемещения и знаменит, как строитель долговременных Врат самого разного назначения и размеров, - возгласил Бе'лал. - Вы не могли бы, Ни'блис, исследовать платье Лиллен на предмет чего-то... необычного.
   - Могу, если, конечно, она не будет против.
   - Да пожалуйста! Всё ценное я держу лишь в голове! -  гордо вскинула подбородок Могидин.
   Ишамаэль подошёл. Агинор заметил, как того окутало облако нитей: Плетений было множество и они были очень сложны.
   - Лиллен, Врата на воротнике - твои?
   - Нет, - удивлённо ответила Могидин. - А какие они?
   - Тонкая щель на шве.
   - Позвольте, Ни'блис, я направлю в них струйку Воды? - сказал Бе'лал. - Или - лучше Огня?
   - Ну уж нет, я сама! - воскликнула Могидин. Секунду спустя произошло множество событий, уместившихся в единый миг: на голове Демандреда вспыхнула чалма, он сорвал её и принялся топтать ногами; срывая ожерелье, вскрикнула от боли Ланфир, из нагрудного кармана Агинора повалил дым, Семираг с Месааною подскочили, как ужаленные, Саммаэль и Равин разразились ругательствами.
   - На воре шапка горит! - победоносно заорал Бе'лал. - Я понял, что дело нечисто, вчера вечером, найдя за лацканом вот это: - он показал собранию нечто вроде волоса. - Щелевые Врата - излюбленный студентами способ подсказывания, подслушивания и списывания - сам не раз пользовался: в юридической практике - полезнейшая вещь. Всё утро размышлял: кто из нас решился на шпионаж, а как увидел чалму этого ворюги - сразу понял, что к чему!
   Гениальное - просто: малые Врата, будучи зафиксированы, очень сложны в обнаружении, тонкая щель, подобно щели под дверью, создаёт акустический эффект, облегчающий подслушивание, одну половину Врат цепляешь на объект, другую - прячешь в чалме: и все наши планы известны Великому Плагиатору! Чем оправдаешься, Барид Бел?
   - Я ничего не знаю! - оглаживая подпаленную шевелюру, резко отвечал Демандред. - Враги и завистники, в числе коих первый - ты, насовали мне в головной убор всякой дряни, а теперь порочат моё доброе имя!
   - Ах, какие мы чистенькие! - воскликнула Грендаль. - И нас, как выражаются коллеги Ареда Мосинела, "нагло вломили"! Сколько ты украл чужих идей, Барид? Равину такой масштаб воровства и в сладком сне под утро не являлся! Отвечай: ты шпионил за нами, и потому опережал! Ворюга! Палёная шапка!! ДЕМАНДРЕД!!!
   - Змея крашеная! - огрызнулся Барид.
   - Может, и крашеная, да не меченая! - гордо выпрямилась Грендаль. - А у тебя Врата твои поганые плешь пропалили!
   - Повторяю - здесь имеет место быть клевета и самосуд!
   - А ты хочешь суда официального, с прокурором да адвокатом? - хитро прищурился Бе'лал. - Что ж, я, будучи юристом, к вашем услугам! Я буду прокурором, Элан - судьёй, а адвоката изволь искать сам. Ни'блис, вы согласны?
   - Да будет так! Барид, тебе придётся объясниться.
   - Что ж, прекрасно, - поклонился Бе'лал, словно актёр перед публикой. - Официально заявляю перед Кругом Избранных, что Барид Бел Медар четверть идей, вошедших в его "великое множество книг на великое множество тем", как обвиняемый любит называть своё пасквилянтство, украл у Льюиса Тэрина Теламона, ещё четверть - у нашего Ни'блиса, а остальное - "с миру по нитке - голому - верёвка", так что прозвище "демандред", что с Древнего Наречия переводится, как "сволочь", он носит по праву, а вот авторство его графоманских штудий пора установить!
   - Твои обвинения бездоказательны!
   - Разумеется: книг-то твоих здесь у нас нет. Зато есть те, у кого ты украл идеи! Итак: твоя "История юриспруденции" на треть состоит из цитат Мекандеса без единой ссылки на покойного, "История изучения Единой Силы" есть микс из соответствующих статей Теламона плюс наглое копирование трудов тогда ещё малоизвестной Майрин Эронайл в разделе "надежды и перспективы". Ты всегда крал либо у тех, кто считал ниже своего достоинства судится с тобой, либо у безответных: тех, кто статусом не вышел перечить великому Бариду Белу, как то я те годы, или - Ланфир. А уж у тех, у кого были трения с Залом Слуг, то бишь у Агинора с Балтамелем, ты крал, можно сказать, вдохновенно, не правда ли, Эвал?
   - Правда! - воскликнул Балтамель. - Всё, что я писал, потом оказывалось скопированным им! Без моих спорных, с точки зрения старцев из Института Истории, выводов - и без единой ссылки на меня!
   - Как видишь, не всё позабыто, - удовлетворённо произнёс Бе'лал. - Ланфир и другие могут дополнить. Например, ты, Ни'блис. О, я знаю, ты всегда раздаривал идеи, до коих у тебя не доходили руки, как, впрочем, и Теламон. Но Барид Бел мог бы сослаться на тебя, не правда ли? Одна-единственная ссылочка не повредила бы его славе - но наш "демандред" не желал делится ни с кем! Тех же, кто дерзал отстаивать своё авторство, сжирали заживо твои адвокаты и очарованная тобою пресса. О, в моей картотеке, к сожалению, отсюда недоступной, есть множество таких случаев!
   - Наглая ложь того, что прозвище переводится как "Завистник"!
   - Могу подарить его тебе, - рассмеялся Бе'лал. - В сравнении с тобою я, как говорят здесь, "ангел с крылышками". Ты даже к Великому Повелителю пришёл из зависти да оскорблённого самомнения: как смел Совет Зала Слуг назначит главнокомандующим Теламона вместо тебя? А я скажу, как: решительно все в Совете знали, что ты нечист на руку и если что - подличаешь без зазрения совести, а Теламон был честен.
   - Теламон всегда был интриганом и не терпел конкуренции!
   - А вот это ты зря, - отозвался Агинор. - Среди нас есть те, кто помнит его возвышение. Тебе напомнить, Барид? После смещения Латры Посо Декуме с должности Первого среди слуг у Совета были лишь две кандидатуры: Теламон и ты. Как вы помните, философские и организационные воззрения Льюиса нравились далеко не всем - ещё бы, ведь он поддерживал непопулярного тогда Тедроная, покрывал мои смелые опыты и ненавидел застой, воспеваемый Латрой, а это значило: кадровые перестановки и отставка множества "протостарцев" неизбежны. И что же - Совет почти единогласно проголосовал за Теламона, лишь потому, что никто не хотел превращаться в твоих литературных рабов!
   - И ты тоже голосовал за нашего врага? - воззрился на него Демандред.
   - Увы, нет. Тогда я не имел чести состоять в Совете, как и, кажется, никто из присутствующих, но если бы состоял - несомненно голосовал за будущего Дракона!
   - Изменник!
   - Не изменник, а изменница, - парировала Грендаль. - Чам забыл, что в Совете в то время состояла я, и голосовала, разумеется, за Теламона. Но не потому, что пострадала от Баридова плагиата - у меня красть он не отваживался. Однако мне было тошно читать те психо-философские бредни, что он в изобилии писал. "Тоска по горнему как признак личности" - каковО! Если верить этим книжонкам - технарь, биолог или, скажем, Восстановитель - и не человек вовсе, так как его мало интересуют парения мистического духа. Ты, а не Агинор, превратил людей в троллоков! Заметьте, заживо!
   - Кстати, об измене, - перебил её Бе'лал. - Шорелле - милый городок у моря, родина любимого нами Асмодиана. А так же - родина Лейраны Такимы, известного Агинору палеобиолога, таки-одолевшего Барида Бела в суде, что имело немалый резонанс, по крайней мере - в Шорелле и близнаходящемся Конд'зане. Особенно постарались местные актёры - давно у них не было такого материала для комедии, как наш Великий Плагиатор!
   И что же? Когда наш Барид Бел захватил эти города во время Войны Силы, он доложил, что население в полном составе бежало через Врата, а на самом деле - скормил троллокам всех подчистую! Всех - это моряков, в коих мы остро нуждались, друзей Великого Повелителя из моей агентурной сети и сети Могидин, Айз Седай, коих можно было обратить при помощи тринадцати Мурдраалов... И всё ради отмщения тем, кто однажды высмеял воришку! На языке юриспруденции такой поступок именуется использованием служебного положения в личных целях, что в военное время приравнивается к диверсии! - Бе'лал выдержал эффектную паузу и продолжил:
   - Но это ещё не всё! Битва за Комелле, сперва проигранная Саммаэлем вследствие некоей странной неразберихи, которую приписали проискам врага, а потом, сутками спустя, победоносно завершённая Баридом - уж не благодаря ли Щелевым Вратам либо более совершенным средствам тайного вмешательства свершилось этакое диво? Саммаэль, помнится, уже тогда подозревал нечто, не правда ли, Тэл Джанин?
   - Ещё и какая правда! - прорычал Саммаэль. - Жаль, что я ещё тогда ему голову не открутил!
   - Лжец! - заорал Демандред. - Ты не желал признать, что проиграл бой по собственной нерасторопности и ищешь тайных виновников, прекрасно зная, что их нет!
   - От лжеца слышу! Жаль, Теламон и Сто Спутников помешали мне добраться до твоего горла!
   - Ну попробуй, тебе не то, что до моего горла, а, как говорят здесь, "и до пониже - слабо"!
   - Кому слабо, кому не очень, - хмыкнул Агинор. - Демандред вмиг ожёг его взглядом: резким и вопросительным.
   - Ну чего уставился, дырку не просверлишь, - хохотнул Агинор. - Самому в чалме дыры сверлить пора.
   - Что ты имеешь в виду? - ледяным тоном спросил его Демандред.
   - То, что ты не только великий плагиатор, но и великий рогоносец. Мисаме Коррэ помнишь? Ну, аспиранточку мою? Думаешь, раз ты её увёл - я это так спущу? Ошибаешься, дорогуша! При нашей следующей встрече я неприметно установил ей кое-куда Врата, вроде твоих, разжился твоей спермой и употребил по назначению.
   - Это куда? - хохотнул Саммаэль. Лицо Демандреда меж тем налилось кровью.
   - Само собою - в инкубатор! Надо же как-то обеспечить популяции генетическое разнообразие... Так что наш Барид Бел - весьма многодетный отец! Правда, детишки все до одного - троллоки!
   - Мерзавец!!! На поединок!!! - заорал Демандред.
   - Сперва сразись со мной! - подскочил к нему Саммаэль.
   - Ану прекратить непотребство! - крикнул на них Ишамаэль.
   - Протестую, Ни'блис! - взвился Бе'лал. - Мы не завершили суд!
   - Ладно, будь по твоему... Забавно получается, про троллоков даже я не знал... Кто-нибудь хочет защищать наушника?
   Ланфир молча бросила к ногам Ишамаэля закопченное ожерелье, Месаана с Семираг - серьги, Равин - медальон. Ишамаэль поднял их и повертел в руке.
   - Подайте мне его чалму! - приказал он.
   Опасливо косясь на Демандреда, Балтамель поднял с пола огарки головного убора и подал Ишпмаэлю.
   - Что скажешь, Ни'блис?
   - Копоть идентична! Виновен!
   - Требую эксперта, Элан - не химик! - заорал Демандред.
   - Ну я - химик, - Агинор подошёл к трону и долго вертел улики в руках.
   - Одинаково! Вон даже волос золотой сквозь Врата попал. Что ж ты, Барид, парчу пользовал, лучше бы шёлк - он без остатка сгорает.
   - Эксперт пристрастен!
   - Ладно, могу и я посмотреть, - хмыкнула Семираг. - Или сразу за обвиняемого взяться, что скажешь, Ни'блис?
   - Довольно! Барид Бел Медар, прозванный Демандредом, признаётся виновным в тайном подслушивании чужих идей. За этот поступок я ставлю тебя под принудительное наблюдение. Саммаэль, приведи его сюда для наложения клейма!
   - Троллока с два он меня поведёт! - закричал Демандред.
   - Саммаэль, приведи подсудимого! - повторил Элан.
   - Ану пошёл, Ни'блис приказывает!
   - Да какой он Ни'блис, это я сделал больше вас всех! В Шаре!
   - И продул свой шанс в поединке со смертным! - ощерился Саммаэль. - Иди уже! Тень Великого Повелителя требует Великого Плагиатора к ответу!
   Мгновение спустя над головою Саммаэля прогремел взрыв, вслед за которым невидимая рука повергла Демандреда навзничь. Два потока огня, схлестнувшись, высекли искры, а ещё через миг Демандред взлетел, как осенний лист, и распластался по куполу Силы над венерианской бездной.
   - Если ты ещё не остыл, могу предложить баньку снаружи! - сказал Ишамаэль, подойдя к нему. - Четыреста градусов и сто атмосфер протрезвляют любого, ты не находишь?
   Озираясь на горы далеко внизу, Демандред бессильно сполз на пол.
   - ...Созывать совет в чьём-то доме всегда ничем хорошим не кончалось, - бросила Семираг, уходя.
   - Пожалуй, нам стоит вновь собираться в каморке Суерлэйн, не правда ли, Ни'блис? - сказал Агинор.
   - Перестань! - дёрнул его за рукав Бе'лал.
   Остальные расходились молча.
   - Суерлэйн, останься, - вполголоса сказал Ишамаэль.
   - Ну как тебе Круг Избранных, впечатляет? - спросил он, когда все ушли.
   - Весело живёте, - усмехнулась девушка.
   - Да разве ж это веселье? Давай-ка лучше вызовем извержение вон того вулкана!

*****
   В крошечных заботах по разделке снеди и дневных прогулках до серого, блёклого озера, дни летели за днями и Серёга сам не заметил, как выходная неделя подошла к концу.
   - Уходишь? - спросила его старица утром последнего дня, хоть Серёга ни разу не обмолвился о сроках своего возвращения в город.
   - Ухожу. Работать-то надо.
   - Не уходи, а? - впервые старушка тронула его за руку.
   - Ну, скажешь... А как же денежка? Да и Маху вызволять пора.
   - Не пора ещё. Вот на третий день отсель уже можно будет - а пока рано.
   - А работа как? Прогонят ведь...
   - И что с того? Чай, нравится она тебе?
   - Глаза б не глядели...
   - Ну а коли так - оставайся. И Маху свою приводи - места на всех хватит! В подвале моём прорва комнат есть, просто закрыла я их за ненадобностью. Обживётесь, отдохнёте, я тебя к делу пристрою.
   Серёга задумался.
   - Нет, мать, негоже это - чужой харч тратить.
   - Так ведь харч мой по-любому чужой, - просто ответила старушка. - Разве подаяние - наше?
   - Всё равно... неправильно это - как заяц сбегать. Вот смену отколошмачу - и вернусь. Надеюсь, не один...
   - И я надеюсь... - старушка всхлипнула. - Ой, соколик, что ж то за горе горькое - раз за разом провожать...
   - Да вернусь я, мать! Зуб даю!
   - Может, и вернёшься - да не такой, А может - и не ко мне...
   - К тебе, матушка! Лучше прежнего!
   - Ладно, иди. Не моя то воля, а посему - да осенит тебя Свет.
   - И вам того же, матушка!
   - Ой, не шёл бы ты... чует моё сердце - Тот на пороге. Лучше выжди три денёчка, смотаешься за Махой своей, привезёшь её с детями, вместе и избежим. А то одиноко мне, страсть как одиноко: без любимого да без отчизны. Далеко, так далеко, что не с чем и сравнить, летает сокол мой ясный, ястреб верный, нескоро нам увидится, ой, не скоро, да и не точно то, что увидимся, какими были, какими есть... Край мой родимый в плену у Того, крутится-вертится по жерновам, трёт-истирает он себя самого, выход сыскать суждено ль будет нам?
   - Я вернусь, мама!
   - Вряд ли... - промолвила старица и вдруг запела:

Быть может, в Западной Стране
Теперь цветет весна,
Поют ручьи, и в вышине
Трель зяблика слышна,
А ночь роняет звездный звон,
И чистый небосклон
Алмазной россыпью вплетен
В убор полночных крон...
Мой путь угас в Стране Теней,
Но знаю: с давних пор
Превыше черных крепостей,
Превыше черных гор
Лучится свет; бессмертен край,
Цветущий по весне,
И я не говорю "прощай"
Ни солнцу, ни звезде. (133)

   Серёга - Ястребиное Крыло не сразу и просёк, откуда песня, а как дошло - враз сел от удивления на промёрзшую грязь.
   - Откуда вы...
   - Нет, - погладила его по голове старушка, - ни я, ни ты не оттуда, а впрочем - как знать? А вот гость мой недавний как раз оттуда был. Да ты его помнишь - Вася, Шуйский который.
   - Шуйский был у тебя?!
   - А как же - дня за четыре до вас.
   - Он... умер.
   - Знаю, соколик. Сердце Льда сразила его - вот и умер. Но - избежал. Успел избежать... Ты тоже сможешь... если дешёвой славой не прельстишься в последние-то дни. У Того рук много, от Ледяного Седца сбёг - так уж другая ищет. И не врагом - другом лепшим предстанет она, правдою сразит, как некогда ястреба моего верного Душа Мрака сразил. Не верь правде, соколик! Не всё, что есть - быть должно. Правда - её в сердце носят, с реальностью - не путай!
   - Постараюсь, мама.
   - Только к коммуне не заходи - худо там, - обнимая его, просила старушка.
   - Ладно, мама, не зайду.

*******
   ...По дороге к "железке" Серёга всё ж не утерпел - и завернул к "коммуне". Он долго шёл, в тумане выглядывая стену, но стены не было. Пробираясь всё дальше сквозь серое марево, Серёга внезапно оказался на краю обрыва. Внизу, сколько хватало глаз, струились туманные стебли.
   - Что за чёрт, аль леший водит? - ошалело вглядывался он в дымную глубь. - Отступать? А троллока с два! Иль у меня норматива по горному туризму нету? Встречайте, рогатые!
   Спускаться было тяжело лишь поначалу, далее осыпь стала положе. Серёга поймал себя на мысли, что, если насыпь круглая - такой штуке самое место на Луне либо Марсе, где, всяк ведает - полно метеоритных кратеров. Спуск внезапно прервался, далее громоздилось нечто невообразимое: вздыбленные брёвна, куски стен, перепутанная проволока.
   - Э, да сюда, похоже, вся коммуна рухнула! Эй, Ба'альзамон, признавайся - твои шашни? Молчишь... а ведь твои! Тамика тебя как облупленного знает, ой, мать-перемать, да что же это? - в тумане Серёга споткнулся о нечто мягкое. "Нечто" оказалось человеческим бедром: без туловища и голени.
   - Ёма-ё - только и смог вымолвить он.
   Пока Серёга разглядывал свой трофей, туман внезапно ожил. Отдельные локоны его зашевелились, словно черви в тухлом мясе, поначалу тонкие, как волосы, они свивались в щупальца толщиною в палец, миг спустя - в хоботы с руку, а ещё через миг...
   Ослепительный свет прорезал туман и неведомая сила швырнула Серёгу вверх, как мячик пинг-понга. Он очухался на другой стороне кратера, где сквозь туман проступала придорожная лесополоса.
   - Нихрена себе! - только и смог вымолвить он, вставая на ноги и шагая к "железке".

*****
   А за спиною его на холме, широко расставив ноги, стоял человек в чёрном. Воздух возле него задрожал и расступился, пропуская девушку с белыми волосами.
   - Спасибо, Элан, что помог ему! - на ходу воскликнула она.
   - О, не стоит, Суерлэйн! - рассмеялся тот. - В кои-веки здесь позвали меня по имени.
   Девушка рассмеялась. Но мгновением позже лицо её вновь стало серьёзным.
   - Я хочу подарить ему кое-что.
   - И что же? - притворно удивился Ишамаэль.
   - Семя Ангриала.
   - Ту самую отвёртку? Для не умеющего Направлять - совершенно бесполезный дар.
   - Откуда ты узнал?
   - От Месааны, разумеется. Она просила меня посмотреть: что такое у тебя выросло? Так бывает всегда, когда она сталкивается с непонятным.
   - Что же непонятного в неудачном Ангриале?
   - А ты покажи!
   Суерлэйн протянула отвёртку Ишамаэлю. Тот долго крутил её в руках.
   - Забавно, забавно... Ты что, Калландор пыталась воспроизвести?
   - Нет, Са'ангриал Воры, - улыбнулась Суерлэйн.
   - А получился Калландор.
   - Почему?
   - Да потому, что эта штука более всего отзывается на Истинную Силу, в этом мире представленную чрезвычайно слабо. Буде она посильнее раз в сто - с её помошью можно было бы пронзать Узор и Перемещаться без Врат, а так... можешь дарить.
   - Но если она бесполезна - зачем?
   - Бесполезных отвёрток не бывает! - усмехнулся Ишамаэль. - Тем более, что я знаю: какое именно событие сподвигло тебя на сотворение сей вещицы. Ты, шутя, солгала мне про Вору, а я, в ответ - тебе, хотя про Калландор, как ты знаешь - не совсем ложь. Однако Месаана расказала, в чём цель твоих исканий. Впрочем, и без неё нетрудно было догадаться...
   Разумеется - это не Вора и не Калландор, а аналог того самого тер'ангриала - концентратора, которым Майрин Эронайл бурила Отверстие. Но ты пошла иным путём: чрезвычайно самобытным и при этом - эффективным. Ты использовала автоколлапс: чрезвычайно редко применяемый, ввиду капризности и склонности к катастрофическому завершению, эффект. Это - когда Сила стремится к бесконечной величине при нулевом объёме. В физике сходную природу имеет кавитация в жидкости, либо, если хочешь - образование чёрных дыр из умирающих звёзд. И мысль о том, что коллапсар Истинной Силы при определённых условиях способен устремится к своему источнику, нарастая и сжимаясь по пути - тоже очень здравая. Поздравляю! Ты свершила настоящее изобретение, и если бы не тождественность всех Отверстий друг другу - им можно было бы сломать Узилище Повелителя! Либо - первично вскрыть его, как то сделала Ланфир: иным способом в другом мире.
   - А - здесь?
   - Слишком долго ждать, пока Сила накопится... Впрочем, это и не нужно. Когда мы найдём Дракона - он сломает Узилище целиком, безо всяких промежуточных стадий. Однако - твоё изобретение заинтересовало меня чрезвычайно. А если сделать так, что Сила из твоего накопителя не устремится в своему источнику, а Истинной Силы вокруг будет много, как в Бездне Рока? Тогда - что? Пузырь Силы вечносущего Повелителя, втиснутый в наш временный мир? Ты же помнишь: Истинная Сила рассоздаёт даже квейндияр! Вот он - настоящий "клык-для-душ", "вещь-которая-не-вещь", кинжал-рассоздатель всего и вся! - глаза Тедроная врсторженно сияли.
   - Ты сделала оружие себе под стать, Ледяная Дева! Нечто, противоположное самомУ бытию! Создай ещё! Себе - и мне. Почту за честь принять новое из рук первооткрывателя, и продолжить его дело: некоторые традиции Зала Слуг всё ж восхитительно хороши!
   А этот - дари, уж ежели так решила. Как знать - быть может, именно сия вещица сподвигнет твоего соседа, весьма вероятно - Проводника: скажем - к дару Направляющего либо - действительно мощного Сноходца. Или даже - к служению Великому Повелителю Тьмы, если на то будет его вышняя воля!
   Впрочем, дело не только в этом... Знаешь, порой меня посещает нечто вроде Предсказаний - и сейчас как раз такой случай. Эта вещь ещё сыграет свою роль в нашем деле - и очень важную! И - именно в руках твоего знакомого. Дари!

*****
   - Эй, кому делать нехрен! - заорал Серёга, когда прямо перед ним на мёрзлую землю упал некий предмет. Сергей Денисович огляделся. Вроде, никого: на серой и безвидной дороге к станции он был один.
   Серёга поднял неведомо откуда прилетевшую штуковину - и повертел в руках. Ею оказалась отвёртка - самая что ни на есть простецкая, хотя и весьма качественная: с прямым, доброй стали жалом, удобной жёлтой рукоятью и красным пластмассовым набалдашником - похоже, отвёртка по совместительству была ещё и тестером.
   - Спасибо, приятели неведомые! - Серёга расхохотался прямо в низкое серое небо - и сунул находку в карман.
   ...Добравшись до "железки" и обнаружив, что опоздал на "дизель", Серёга витиевато выругался и сел ждать следующий. От нечего делать он достал из кармана книжку со Снежкиными опусами, развернул и принялся читать.

*****
РОК ВАЛИР

Ты должен за тьму,
Ты должен за свет,
Ты должен нам даже за то, чего нет:
За детскую радость и радость труда
Чего не изведать тебе никогда!

Ты должен за день,
Ты должен за ночь,
Ты должен за то, что ты - сын, а не дочь!
За то, что мы, жизнь изломавши твою,
К себе приковали: в миру и в бою.

Ты должен за жизнь,
Ты должен за смерть,
Ты должен за то, что есть небо и твердь,
За миг, когда мы, никого не любя,
В похмельном угаре зачали тебя!

Навеки! Повсюду!
И каждый свой миг,
Пока не сожрут злые черви твой лик,
Работай на нас! И люби, говнотА!
Ты - должен!
Нам - должен!
Всем - должен!
Всегда!!!

Ты должен... Как смеешь
Ты нам надерзить?
Ты нас, своих родичей - хочешь убить?
Позор и проклятье! Умри, сотона!
Ты - должен...
И - крик.
А потом - тишина... (134)

    - Джарид, домой! - раздался за спиною у щуплого паренька грозный, с плотоятными нотками, голос. Мальчик обернулся. К нему неуклюже семенила женщина неопредёлённого возраста. Тётка Натаэлла... Когда он впервые увидел её, бежавшую из Шончан от армий Тени, она показалась ему схожей с портретами древних Айз Седай из учебника... С тех пор он давно переменил своё мнение: и дело не в том, что она не умела Направлять. Когда-то, совсем маленьким, Джарид так представлял себе Отрекшихся: страшными, растрёпанными и крикливыми. Это тоже прошло: теперь, в свои десять лет, он знал - Отрекшиеся прекрасны лицом - что не делает их дела краше, а хорошие люди сплошь и рядом бывают и безобразны - от нехватки Целителей, и - изломаны войной, да и голос у них порою сорван. Но это не делает их плохими. Всех... кроме тётки Натаэллы.
    Мальчик оценил расстояние до тётки: бежать поздно, да и - некуда, разве что броситься с обрыва в море, на которое он пришёл посмотреть. Но этого - не стОит. Хотя бы потому, что броситься можно в любой день: море-то никуда не убежит.
    - Ты здесь, паршивец! - тётка Натаэлла пребольно схватила его за ухо. - В горизонт впялился, ушлёпок? А нет там больше ничего! Нету! Люди были, дом мой был, а теперь - нету! И нечего бельма вылуплять, недоумок, иди лучше мамке помоги! - и тётка Натаэлла отвесила Джариду звонкий подзатыльник - до искр в глазах.
    Дабы вызволить болезное ухо, он припустил домой сам, так как знал - тётка его не догонит. Она вообще ходила медленно - после того, как срезанная Погибельным Огнём стеклянная башня Комелле(135), разваливаясь, одним из осколков повредила ей ногу. Нога под рукой полевого целителя заросла вмиг - но шрам остался: он-то и мешал тётке бегать, а до настоящих Исцеляющих добраться не было и речи - все они день и ночь работали по военным госпиталям.
    - Явился! - хмуро приветствовала Джарида мать. - И где тебя на этот раз троллоки носили?
    - На море пялился - встряла тётка Натаэлла. - Ты присмотрись к нему, Гилда: как по-моему - у него не все дома. Гляди в оба: а то, неровен час, придушит он тебя во сне. Да и где ж такое видано - под Тенью рожать!  Что: там аборт некогда было сделать, а потом поздно стало?
    - Заткнулась бы ты! - огрызнулась Гилда. - Сама под Тенью не была - а рассуждаешь? Не делают там абортов, ясно? Вообще! И не лечат, кстати: потому, что Айз Седай - нету! Тебя вон, хоть криво - да подлатали, а там бы - гнила себе под башней, пока троллок не сожрёт! Заживо - да по частям!
    - Я-то не была, а ты - дура! - сплюнула Натаэлла. - "Не делают", видишь ли... Айз Седай ей нету! А по-старинке не пробовала? Аборты-то ещё до Тамерлинов случались!
    - А аборт - это что? - спросил Джарид.
    - Аборт, дорогуша, - тётка Натанэлла, склонившись, приблизила к лицу паренька своё лицо: рассечённое шрамом и искажённое злобой, - это когда маленького мальчика, что у мамки в животике, заживо пополам режут! Он кричит, заходится - а его всё равно пилят, потому, что нечего уродов всяких на свет выпускать! Я сама то не раз делала, так что - знаю...
    Джарид встретил тёткин рассказ бестрепетно, хотя внутри у него всё кричало от ужаса: он, словно наяву, представил огромные ножницы и пилы, раздирающие его тело, и смертный крик, рвущийся из глотки. Он просто не мог вымолвить слова от удушающего страха, но тётка Натаэлла истолковала его молчание иначе:
    - Глянь - и бровью не ведёт: всё-то ему фиолетово, чисто троллоку какому! А может - он троллок и есть, или этот... мурдраал? Может - ты с ними его прижила, а не с Гэбрилом своим, упокой Свет его душу. Чего молчишь, дура? Правда языка лишила?
    - Не гуляла я ни с кем... - наконец выдавила из себя Гилда. - Думай, что говоришь: троллок тебя сожрёт, а не трахнет, а мурдраал...
    - Что - мурдраал?
    - Тебе лучше не знать.
    - Таки-проговорилась - мурдраалово семя! - торжествующе захохотала тётка Натанэлла. - То-то я гляжу, он всё время глаза прячет! Так ли, вышкребок? - тётка больно ущипнула Джарида за подбородок.
    - Сын, чем болтать с этой кривой стервой - принеси-ка лучше воды! - распорядилась Гилда. И Джарид, всячески скрывая радость, дабы тётка не полезла за ним, бойко устремился к двери.
    Однако его опасения были напрасны: едва он вышел, в комнате раздался лютый крик тётки Натаэллы.
    - Это кто - кривая? Да ты помнишь, какою я была, или под Тенью память отшибло? Думаешь, к кому твой муженёк бегал? Ко мне! Потому, что я на всё Комелле слыла первой красавицей - не то, что ты, корова!
    В ответ раздался грохот сковороды и тёткин злобный визг. Потом зазвенела кастрюля, громыхнуло ведро и заорала уже Гильда. Джарид не стал слушать дальше - дюжая тётка побеждала всегда.
.....   .....
    На улице он едва не налетел на огира Ледара, что, как всегда, хлопотал над огородом.
    - Ты чего, решил в "кто-кого" поиграть? - добродушно рассмеялся он.
    - От тётки драпал... - проворчал Джарид.
    - Тогда - понятно! - огир потрепал мальчишку по русой голове.
    - Дядь Ледар, а чего она такая?
    - Тётка, что ли?
    - Ага...
    Огир надолго замолчал.
    - Знаешь, как выяснилось - я плохо понимаю людей. Всю жизнь думал, что понимаю, а теперь - заново учусь. Так вот: тётка твоя, как я полагаю, взбесилась по многим причинам сразу:
    Во-первых - у неё отняли дом. Это её нисколько не оправдывает - но она считает иначе.
    Во-вторых - рухнула та мало-мальски комфортная жизнь, что она застала. Оно, конечно, не то, что до Скважины - да только те дни из здешних лишь я помню.
    В третьих - она по людским меркам была красавицей, а стала - калекой, что злит её несказанно. Нам, Огир, этого не понять - мы любим иначе и за другое, да и многие люди - тоже, но у неё в этом месте, как говорят шончан - "пунктик".
    - Да, но ведь потом её и Исцелить могут! Я знаю - это сложно, но раньше-то делали!
    - Раньше... А вот здесь находится в-четвёртых: она не способна вообразить себе "потом" - лишь "раньше". Она яросно, бешено верует, что у неё навсегда и всё отнято - и за это готова растерзать весь мир, как троллок... Но мы заговорились. Набирай воды - и ходу домой, я помогу.
    Ледар донёс воду до самого порога, и даже поднял на крыльцо, но дальше нести не смог: с культями да протезами вместо ног особо не походишь. Пришлось Джариду волочь неподъёмное ведро через весь коридор до самой кухни, где его давно поджидала мать Гильда.
.....   .....
    - Тебя только за Тёмным посылать! - заорала она. - И где это тебя троллоки носили - колодец-то рядом!
    - С Ледаром заговорился, - буркнул Джарид, прекрасно зная, что ни Гильда, ни тётка Натаэлла с ветераном - огир бранится не станут.
    - Ну и что ты спрашивал у олуха этого шерстеголового? - недоверчиво поинтересовалась Гильда.
    - Спрашивал, чего это тётка такая злая, - прошептал Джарид, предварительно глянув в комнату и обнаружив, что тётка куда-то ушла.
    В следующее мгновение рука Гильды вцепилась ему в ухо.
    - Ты это брось - на тётку поклёп возводить! - прошипела она. - Потому как только лишь из-за неё мы здесь и живём! Три человека - комната с кухней, а иначе знаешь, где бы ты куковал? Показать?
    Джарид молчал.
    - Нет, показать?! - распалялась Гильда и, подтащив мальчика к окну, ткнула его носом в щербатое стекло.
    За окном расстилался посёлок - безымянный посёлок на высоком берегу моря. Разумеется, посёлок имел номер - но Джарид по малолетству его не помнил. А имени у посёлка не было - да и зачем? Ещё десять лет назад здесь были просто скалы - и сосны на морском берегу. И лишь толпа беженцев со всех концов земли содеяли то, что видели ныне Джаридовы очи: кривые улочки из автофургонов да корпусов сбитых стрелокрылов, лачуги из всякого хлама, и лишь кое-где - подобия домов.
    - Теперь видишь, где бы мы жили, кабы не тётка! - орала Гильда мальчику прямо в ухо. - Вот в этих конурах, как псы шелудивые! А между прочим: через пол-года - зима! Да ты должен тёте Натаэлле в ноги кинуться, руки ей целовать, за то, что она к нам прибилась! Должен! Слышишь, дрянь паскудная - ДОЛЖЕН!!! - Гильда пару раз ткнула Джарида носом в стекло.
    - А теперь - марш пол мыть, пока я готовлю, а потом - в школу! И что б без лишней болтовни с соседями, понял! Ты понял? Ты понял - я тебя спрашиваю!!!
    - Понял, - угрюмо ответил Джарид.
.....   .....
   - ...Так, всем встать в строй, начинаем! - орал худющий, кривящийся на один бок инструктор военного дела притихшей малышне. - В этом году вам исполнилось десять - а значит: вы должны уметь сражаться! Среди вас: тех, кого я вижу, нет не Направляющих, ни - имеющих Голос для Песни семян, а значит: ваше предназначение и долг - защитить Свет с оружием с руках: ради родных и близких, которых вы любите. Не скрою - большинство из вас не вернётся домой, как и моё поколение, но вы должны, слышите - ДОЛЖНЫ быть готовы отдать жизнь за ваших отцов-матерей и ещё нерождённых потомков! А теперь - приступим к тренировке...
   - ...А сейчас мы приступаем к уроку истории, - слегка нервно вещала дородная дама с обесцвеченной шевелюрой. - Предшествующая Эпоха, которую вы, милые детки, увы, не застали, справедливо именовалась Эпохой Мира, хотя некоторые без малейших на то оснований, уже прозвали её Эпохой Легенд. В Эпоху Мира люди жили в довольстве, гармонии и дружбе меж собою. И лишь из-за отдельных отщепенцев, ныне именуемых Отрекшимися...
   - А чего они ощепились, если все жили в гармонии? - подала голос смуглая девочка-шончанка.
   - Потому, что они предались Тёмному, а он - разрушитель всяческих скреп. И вот, когда одна из них пробила Отверстие, и Тёмный смог коснуться мира...
   - Так если он раньше мира не касался - как он мог Отрекшихся испортить? - спросил рыжий парнишка.
   Учительница на пол-минуты замолчала.
   - А я знаю - как! - неожиданно сам для себя выпалил Джарид. - Он вообще не при чём! Видать, не везде гармония была - вот Отрекшиеся и отщепились!
   - Это ещё что? - взвилась учительница. - Ах, да, ты прибыл из-под Тени и, наверно, состоял в "детях Месааны"?
   - Нигде я не состоял! - надулся Джарид. - Я тогда у мамки в животе сидел.
   - Тогда почему ты высказываешь мысли, от Тени исходящие?
   - Да не при чём тут Тень! - понимая, что здесь стоило бы смолчать, всё равно крикнул Джарид, потому, что накрученное тёткой ухо всё ещё болело. - Я - о гармонии! Не было её! Иначе бы люди не стали... такими.
   - А какими? - поинтересовалась учительница.
   - Троллоками вроде тётки моей! - выпалил Джарид.
   На этот раз учительница замолчала надолго, роясь в картотеке на экране стола.
   - Ты не прав, мальчик! - наконец, сказала она. - Твоя тётка пережила разрушение Комелле - и ты должен быть ласков с нею. Должен, слышишь! Даже если тебе это не нравится! И, хоть ты это и отрицаешь - Тень к твоему делу очень даже причём. Хоть ты и перебил меня - я продолжу: именно забвение своего долга сделало Отрекшихся такими, какие они есть. Ты должен, Джарид! Должен любить родных, какими бы они ни были. Должен, слышишь!
   - Даже если его родители - троллоки? - вновь подала голос девочка из Шончан.
   В ответ учительница, хлопнув о стол пачкою бумаг, выбежала из класса.
   - ...Так-так, срыв урока путём задавания злокозненных вопросов, что пристали лишь Друзьям Тёмного, - пробормотал крупного телосложения мужчина: новый директор школы. - И как вы собираетесь пояснить происшествие?
   - Эти вопросы не были злокозненны! - с вызовом произнес рыжий парень.
   - Но ваша преподаватель охаректеризовала именно так. Как поясните?
   - А вы спросите нас: что за вопросы такие?
   - Хорошо: и какие же они?
   - Она говорила, что в Эпоху Легенд...
   - В Эпоху Мира, - поправил директор.
   - ...В Эпоху Мира все жили в гармонии, после чего Отрекшиеся отщепились из-за Тёмного, которого они лишь позже нашли. Но так не бывает: следствие не опережает причину!
   - Хорошо, а ты, Джарид, что сказал? На тебя она жаловалась наиболее.
   - Я подтвердил - так не бывает! - буркнул Джарид.
   - А ещё?
   - Что тётка его - хуже троллока! - воскликнала шончанка. - Я её ещё по Коммеле помню - она и там не сахар была, а теперь ею, наверно, можно и Отрекшихся пугать!
   - Вот поэтому-то вы и здесь! - со значением произнёс директор. Вы забыли свой долг: долг любви - и тем самым уподобились самому Тёмному! А меж тем - мы обязаны, должны любить своих родных: какими бы они ни были. Что ж: дело куда серьёзнее, чем я полагал - придётся зайти к родителям всех троих...

.....   .....
   Назад домой Джарид плёлся так, словно его там ожидал троллочий котёл: впрочем, по его мнению - он был недалёк от истины. Одно из двух: либо его сожрёт тётка - либо вмешается педсовет, тётку отселят и тогда - его сожрёт мать. И, как говорят на уроках математики: третьего - не дано. Интересно: а чего это люди так веселятся? Победу празднуют? Которую по счёту?
   Даже за свой малый век Джарид успел уяснить: любая победа, сколько о ней не ори, оборачивается лишь двойным поражением от Тени. Так было в Шаре. Так было в Шончан. Так было и в земле на далёком юге, название которой Джарид всё время забывал.
   Огромная фигура едва не сбила его с ног. От фигуры пахло вином.
   - О, теперь я с тобой в "кто-кого" играю! - расхохотался огир Ледар. - А чего такой хмурый: весь мир - празднует!
   - Директор домой придёт - за то, что я урок сорвал, - хмуро ответил Джарид.
   - И как же это тебя угораздило?
   - Сказал, что если в Эпоху Легенд была сплошь гармония да благолепие - Отрекшиеся ни в жизнь бы плохими не стали!
   Ледар посмотрел на него, словно увидел впервые.
   - И как - сильно директор рассвирипел? - наконец спросил он.
   - Да изрядно...
   - Ещё бы! А дело-то как раз в том, что ты совершенно прав, парень!
   - А это - как?
   - А так! Не была Эпоха Легенд гармонией. Богатой - да. Комфортной - ещё и как! Безопасной - даже слишком. А вот гармонии - не было! Да, деньги тогда народ не жаловал: тебе, наверно, рассказывали об этом, с, как её там - ностальгией. Зато за третье имя собачились - будь-здоров! Драк тогда не было - и тётка твоя рук распускать не посмела бы - зато подначки не осуждались. А слово - оно ведь не слабее руки ранить может...
   Джаред насупился.
   - Что, она тоже на язык остра? Чего болтала?
   - О том, как у мамки в животе младенцев пополам резала, - нехотя произнёс Джарид.
   - Даже так... А ты не спросил: представляет ли она то сама на себе?.. Нет, не надо, я её сам спрошу.
   - Она - хуже троллока! - внезапно сам для себя расплакался Джарид.
   - Хуже! - подтвердил Ледар. - А знаешь, почему?
   - Потому, что злая.
   - Нет, малыш - дело в другом. Троллок - он таков, какой есть: людоед свирепый, и иным быть не может - природу им такую Агинор сделал. И увещевать его - всё равно, что говорить пауку: мол, мухе больно. А вот человек, в частности - тётка твоя, способна быть разной, но выбирает - троллока. Не потому, что её принудил кто - а по собственной воле! И потому она - хуже.
   - А... как вышло, что люди такими стали? Или про Эпоху Легенд - вообще всё сказки?
   - Нет, не сказки, - вздохнул огир. - Но правда - куда как сложнее... Я долго думал над этим: почему люди пооскотинились, а огир - нет, и вот чего надумал:
   Мы, огир - только с виду такие мирные да благостные, а на самом деле - мы у земли живём, а земля о добре да зле забыть не даёт никогда. Ты видал когда-нибудь, как один жук ест другого? Страшно, правда?
   - Есть немного, - поёжился Джарид.
   - А почему - немного?
   - Да потому, что я - больше, и мне тот злой жук ничего не сделает!
   - В самую точку! - погладил его по вихрам огир. - Нам не страшно, ибо мы - сильны, но мы, огир, постоянно видим изнанку природы - и помним о ней. И потому, когда пришла Тень - для нас она стала чем-то вроде... гусениц. Очень больших, злых, умных гусениц: но мы всегда знали - гусеницы сушествуют. Как и болезни, вредные грибы, холодные бури. Нам они нипочём - но мы постоянно жили рядом с теми, для кого те - бедствие. А ещё, живя в нашем лесном благоустроенном краю, мы всегда помнили - иного у нас нет. И потому, если что - были готовы стоять насмерть.
   А вот у людей вышло слегка иначе. Они... слишком оторвались от мира, каков он есть. Нет, могущество - это не плохо, плохо - забвение. Чудесно в самую лютую зиму сидеть к камина да грызть яблоко, сохранённое с лета. Но камин и дом - не части тебя! И яблоко - не само прыгнуло в твою ладонь.
   - Так это - само собой!
   - Они тоже так говорили, да думали - иначе. Комфорт Эпохи Легенд... им казалось, что они с ним родились. А как рухнул он - озлились, что троллоки...
   - Ты полегше на поворотах! - раздался сзади пьяный голос. - Ишь, распелся, чучело тыловое! Вот придут мои с фронта - они покажут...
   - Что - покажут? - осведомился Ледар, невзначай поворачивая приколотый к куртке орден.
   Мужчина тотчас растворился в толпе.
   - А как они с фронта вернуться? - спросил Джарид. - Война ведь...
   - А ты не знаешь? Кончилась война! Сегодня под вечер Дракон и Сто Спутников запечатали Узилище! Тёмный пленён снова - и все Отрекшиеся - с ним.
   - Ух ты! - обрадовался Джарид, но вскоре снова поник головой.
   - Что, домой идти страшно? Так я проведу.
   - Ну да, а потом они меня вдвое взгреют... Не надо!
   - Ну, тогда - крепись! Тем паче, что войне-то - конец. Скоро будет вновь у каждого дом справный, тётку вылечат - и подобреют она.
   - А если не подобреет?
   - Тогда ты ей однажды в дыню дашь.
   - Это... в смысле - по роже? Так ведь учителя говорят - своих любить надо.
   - А это и есть любовь. Думаешь, на войне только чужих бьют? Как же! Порой - и своих, что бы дурь вышибить, а иначе подерутся они в тылу - а враг с того оборону и прорвёт. Ты скоро вырастешь, малыш: у людей это быстро, и, если надо - воспитаешь своих родичей в лучшем виде!
   - Хорошо бы... - выдохнул Джарид, и храбро побежал к дому.
.....   .....
   Домой Джарид пошёл не сразу, завернув сперва на обрыв над морским берегом. Несколько минут спуска по козьей тропе - и он в тайном месте, возле крошечного грота. Даже Джариду с его худым телом туда было не залезть, но этого и не требовалось. Грот служил хранилищем единственной дорогой Джариду вещи, что он нашёл однажды: здесь, среди камней. Это был рог, наверно - старый-престарый, а может, и нет: по нему не определишь. Рог выглядел так, словно время над ним не властно вовсе: однажды Джарид попытался лёгонько поцарапать его изнутри стекляшкою - и стёр стекло.
   "Могила не преграда для зова моего!" - буквами Древней Речи было написано на ободе рога. И это - единственное, что в роге было неправдой: однажды, когда Джариду было лет восемь и рог отыскался впервые - он уже трубил в него, но взамен - получил лишь очень много тумана.
   - Бабушка, оживи! - прокричал он в туманную глубь, но ничего не произошло, а туман вскоре рассеялся. Так он и понял, что рог - игрушка, забавный сувенир, сделанный в честь сказочного рога, поднимающего мёртвых, а туман - ну, наверно, кто-то над ним Силой поработал.
   Но рог всё равно был прекрасен. И - стал Джаридовой тайной. Хотя то, что он не оживил бабушку - было обидно до сих пор. Пока бабушка жила - мама Гильда была куда добрее. И всякие там тётки Натаэллы носу не смели к ним показать! Но бабушка умерла. Три года назад, от старости. Хоть, буде рядом кто из толковых Айз Седай - жила бы и поныне. В Эпоху Легенд все жили втрое дольше, по крайней мере - на уроках истории так говорят.
   Посидев на скальном карнизе ещё невесть сколько времени, и обнаружив, что Солнце уже почти погрузилось в море: то самое море, что разделяет их - и изгаженный Тенью Шончан, Джарид с неохотой спрятал рог, поднял с земли сумку и принялся взбираться наверх.
.....   .....
   - Я всё знаю! - ледяным голосом встретила его мать. - Директор звонил мне. Что ж, поздравляю - тетю Натаэллу ты победил. Гордись, герой хренов! Твоя школьная подружка оказалась дочерью высокого шончанского чиновника. Бывшего, конечно - да то не помеха. Всего один его звонок в школу - и директор потребовал от поселкового совета, что бы тётку выселили. Она уже ушла - завтра вещи заберёт, а к вечеру - и нас прогонят. Ты доволен? - сиросила мать ледяным голосом. - О, я вижу - ты просто счастлив!
   - Я счастлив потому, что кончилась война! - выпалил Джарид. - Дракон и Сто Спутников закрыли Тёмного! Теперь у нас будет новый дом, и всё - как прежде!
   - Как прежде? - прошептала мать, тихо подходя к Джариду. И вдруг с проворством богомола схватила его за волосы.
   - Как прежде - не будет!!! - истошно заорала она. - Потому, что не нужны мы никому, ясно!  Губу на новый дом раскатал, оглоед? А вот на тебе, на! - Гильда скрутила перед носом Джарида здоровенную фигу. - Вот что ты получишь, ясно! Вот!!! - и Гильда коротко и страшно ударила Джарида по губам.
   - Права была Натаэлла - нужно было ещё тогда тебя выскрести! Да не ножом-пополам, а за ногу, да - об стол! Об стол!!! - мать несколько раз ударила Джарида лицом о столешницу. - Это из-за тебя - тебя, гнида, Гэбрил погиб! А кабы не ты, паразит в пузе - мы бы вдвоём выбрались! Да что ж ты не сдох: кто меня теперь с вышкребком замуж возьмёт?! Ещё и тётку спровадил, с домом вместе! Сам под забором родился - и всех под забор тянешь? Отвечай!!! - Гильда, не останавливаясь, стала бить Джарида по щекам.
   - Вот из-за таких, как ты, люди и бедствуют! Без спросу на свет вылез, присосался, гадёныш - так мало того, что кровь пьёшь - ещё и гадишь! А вот - на тебе, на тебе, на тебе!!!
   - Что, будешь любить? - Гильда воззрила на Джарида глаза: безумные и страшные. - А ведь - должен! Все говорят: должен, и ты это знаешь! Ты должен! За то, что жив! За то, что я терпела тебя десять лет! За то, что солнышко видишь! За то, что... - Гильда поперхнулась словом - и вместо того со всей силы ударила мальчика по уху.
   Джарид закричал. До этого он стоически терпел, сам не зная, почему. Наверно, из упрямства: он не раз читал, что троллоки только и ждут мольбы о пощаде, что б посмеятся над ними. И мама... а какая мама? Нет мамы. Умерла. Есть Гильда. Троллок. Лучшая подруга троллока Натанэллы, хоть та и пыталась увести его отца. А при троллоках - кричать нельзя. Все герои из книг даже умирали молча, плюя в лицо самой Семираг, самому Тёмному...
   - Да подери тебя Шайи'тан, проблядь!!! - выкрикнул Джарид самое страшное из всех мыслимых ругательств: проклятье, после которого, если верить соседским пьяницам, человек падает замертво и уже не встаёт.
   Гильда так и застыла с открытым ртом: волосы всклокочены, глаза - навыкате. А в следующий миг в комнату ворвался Ледар.
   - Кто Тёмного поминает? - закричал он с порога, и тут же осёкся: - А, понятно - Тёмный уже здесь.
   - Пошёл прочь, не лезь в жизнь чужую! - взвилась Гильда.
   - Щас пойду! - прорычал Ледар, хватая Гильду за шиворот.
   - Эй, парень, айда за мной! - приказал он Джариду, по дороге затолкав Гильду головой в помойное ведро.
   - А ты - поостынь! - сказал он напоследок.
.....   .....
   Каморка Ледара в фюзеляже сбитого стрелокрыла была столь тесна, что Джарид удивился: как это огир вообще залазит в неё? Однако внутри было на удивление уютно: пышные лозы завивали стены и потолок; маленькая печка-энергетка стояла в улу, словно камешек в гроте парка, над нею, полускрытый цветами, висел экран, пол покрывал тюфяк из свежих трав.
   - ЗдОрово у тебя! - воскликнул Джарид.
   - Тесновато только, - проворчал огир. - Ну да в тесноте - да не в обиде. Ложись, спать пора: утро вечера мудренее.
   И, пристроившись под тёплый бок Ледара, Джарид мигом заснул.
   ...Ему снилось нечто удивительное, чего никогда не бывало с ним прежде: его отец, коего он видал лишь на фото - живой и весёлый, а рядом - помолодевшая бабушка. И - Ледар, у которого из штанин вместо протезов торчали настоящие ступни. И - их морской берег, обращённый в сад: лишь кое-где из зелени тянулись к небу тоненькие стрелы домов, и облака неторопливо обходили их.
   Вокруг сновали люди в разноцветных, вычурных одеждах, в воздухе витали огни, звучал смех: наверно, здесь был какой-то праздник.
   - Не удивительно - двухсотлетие победы! - ответил на его мысленный вопрос отец.
   Будто в подтверждении его слов мимо пронеслась вереница Нимов, и целый вихрь бабочек следовал за ними. У одного из них, средь цветов и побегов, Джарид успел заметить бараньи рога - и нисколько не удивился. Потому, что рога не важны, и вообще - не важно, кто кем некогда был. Важно лишь то - кто кем стал.
   ...Один из летучих огней пребольно ткнулся Джариду в нос - и он проснулся.
   - ...Ой, прости, это я на тебя чуть в тесноте не наступил! - пророкотал сверху голос огир. - Вставай, подымайся, учёный народ - айда в школу!
   И Джарид подскочил: бодрый и радостный, как никогда.
   ...Дорогу до школы они прошли вместе с Ледаром, болтая о том-о сём, правда, почему-то огир был мрачен.
   - А с тобой-то - что? - спросил его Джарид.
   - Вестей нет. От Дракона и Спутников. Скважину они доподлинно закрыли, а вот на связь - не выходят.
   - Может... погибли все?
   - Тоже нет. У Зала Слуг для того способ есть, и говорит он - не погибли. Живы они - но молчат. Не к добру это...
   - Так, может - оглушены? К этому... Шайол Гулу кто после них - ходил?
   - Ходили. Нету их там. И - нигде нет. Разве что - сами в Узилище уголили: жутко-то как...
   - Да уж, жутко, - поёжился от какого-то ну очень недоброго предчувствия Джарид. Однако ворота школы уж были рядом...
   ...Уроков не было. Вместо них длился и длился бесконечный рассказ о том, какой молодец и всем пример - Льюис Тэрин Теламон, прозванный Драконом. А так же - Сто Спутников: их биографии перечислялись по одному. Лишь в конце школьного дня случилась некая заминка: учительнице кто-то позвонил, она сбилась с речи - и тут же заговорила о том, какая удивительная жизнь настанет теперь, после победы: как в Эпоху Мира - и даже краше. Но, судя по голосу, она сама не особо в это верила.
   А у ворот школы его вновь встретил Ледар.
   - Плохие новости! - сообщил он. - И - сразу две.
   - Говори! - прошептал Джарид, ощущая за холодным тоном всегда весёлого огир нечто совсем скверное.
   - Отыскался Дракон.
   - Где?
   - У себя дома. Он убил всех родных. И всех, кого любил. А потом - покончил с собой, наворотивши Силою целый вулкан.
   - Почему? - шепнул Джарид.
   - Никто не знает: там не осталось живих. Похоже, он обезумел.
   - Быть может... это Тёмный успел свести его с ума напоследок?
   - Хорошо, если так... А о Спутниках вестей нет до сих пор.
   - А вторая новость?
   - Идём домой.

.....   .....
   У крыльца их встретило множество незнакомых людей.
   - Кто вы? - спросил Джарид.
   - Это - опека, тихо сказал Ледар. Они хотят вернуть тебя к матери.
   - Не хочу!!! - не помня себя, закричал мальчик.
   - Вот видите! - заорала Гильда. - Кто его знает, что творил этот шерстеголовый с ним вночи.
   - Я к тебе не хочу!!! - ткнул в Гильду пальцем Джарид. - Ты - плохая, ты - хуже троллока!
   - Э, малец, так не подобает! - возмутился один из мужчин. - Ты должен любить своих родных. Должен, слышишь!
   - Да слышит он! - расплылась в кривой ухмылке Гильда. - Джарид, домой!
   - Насколько мне известно, это уже не ваш дом, - подал голос другой мужчина. Семьям меньше трёх дома не полагаются.
   - Ошибаешься, соколик! - улыбнулась Гильда. - Трое нас уже! Так что дом - мой. Джарид, тебе дважды повторять? Марш в дом!
   При слове "трое" всё оборвалось у мальчика внутри. Ведь "трое" - это тётка Натаэлла, а уж она-то не забывает ничего и никогда. Джарид затравленно огляделся. И внимание его привлекла женщина.
   Она была высокая и молодая, а ещё - от неё слегка пахло травами. Как от бабушки. И улыбалась она так же - тепло и ласково. Не помня себя, Джарид бросился к женщине и потянул её за рукав.
   - Не бросайте меня! - с жаром зашептал он. - Моя мама - спятила, а тётка Натанэлла - и того хуже. Бьют они меня - за то, что я на свете есть: мама - потому, что я ей помешал замуж вновь выйти, а тётка - та вообще рассказывала, как у мамок в животах младенцев пополам режет.
   К удивлению Джарида, женщина поверила сразу: он крепко отвык, что взрослые, кроме огира Ледара, верят его бедам.
   - Слушай сюда! - зашептала она. - Тебе нужно продержаться неделю - максимум. В рядах приспешников Тени - паника, скоро будут освобождены и Шара, и Шончан, но ещё до того - вас расселят, а тебя можно будет пристроить в интернат.
   - А почему не сейчас? - всхлипнул Джаред.
   - Потому, что все сиротские приюты - переполнены: ты не представляешь, что там творится!
   - Да уж не хуже, чем тут!
   - Может, и не хуже... Да только закон есть закон. Не могу я тебя забрать при живых родичах - полномочий нету. И огиру передать не могу - незаконно. Так что подожди: послезавтра, как горячка праздничная уляжется - я зайду. До послезавтра потерпишь, правда? Это - меньше чем два дня! Договорились?
   - Договорились! - Джарид обнял женщину, едва не повисши на ней.
   - Уж наябедничал! - проворчала Гильда. - Поменьше верьте - врун отъявленный!
   - Мне так не показалось! - грозно сказала женщина.
   - Ещё бы, обнимала - как родного! - расхохоталась Гильда. - А вот своих надо иметь, а не к чужим ластиться!
   - Мадам, вы забываетесь! - крикнул на неё один из мужчин.
   - Уж простите, - проворковала Гильда. - Извелась, себя не помню... Джарид, сЫнонька, иди домой.
   Джарид несмело прошёл по коридору, ожидая увидеть хищную рожу тэтки Натаэллы. Но её - не было. А вместо ней в углу комнаты сидел угрюмый мужчина - тот самый, что вчера пытался повздорить с Ледаром.
.....   .....
   - Это и есть твой "прицеп"? - хмуро бросил он Гильде незнакомое слово.
   - Да, это - Джарид! - мальчик отметил, что Гильда забыла прибавить всегдашнее "сын". - Джарид - это дядя Эбан, можешь называть его "папой".
   - Ещё чего! - гаркнул мужчина. - Значит, так: назовёшь папой - дам в нос, да и вообще: на глаза пореже попадайся! - и, поворотясь к Гильде, добавил: - Чего ж ты, дурочка, в приют его не сдала, пока можно было?
   - Да восславь Свет, что не сдала! - возмутилась Гильда. - Сдала бы - так мы бы в хибаре куковали: дом лишь семье из троих полагается: аль забыл, умник?
   - И то правда... - проворчал мужчина. - Эй, как тебя там - подь сюда: кажись, я тебя уже где-то видел.
   Джарид несмело подошёл, Эбан взял его за подбородок.
   - Глаза-то какие чёрные, - пробурчал он. - Кто папаша-то его?
   - Мурдраал! - прямо в лицо Эбану ответил Джарид.
   Ему было люто страшно - но он очень хотел быть храбрым: как дядя Ледар, как Дракон, как эта незнакомая женщина. Он уже видел папу во сне, и потому был уверен: папа - не обидится. А вот этот... этот: молодой и дюжий, что позорно бежал от калеки-Ледара - где уж ему с мурдраалом совладать, ведь сам взгляд безглазого - страх. А ещё - Дракон и Спутники вновь пленили Тёмного, а это значит - их можно поминать безбоязненно! Что б разбегались, хватаясь за сердца, те, кто хуже троллоков!
   И тотчас слово его произвело самый поразительный эффект: Эбан отпрянул, лицо изобразило ужас.
   - Это... правда? - задыхаясь от страха, выдавил он.
   - Враки! - взвизгнула Гилда. - Отец его - ублюдок один, а этот - весь в него!
   - А вот и не враки! - твёрдо ответил Джарид. Гильда была под Тенью - и там Агинор сочетал её с мурдраалом - для научного эксперимента!
   В ответ Гильда схватила со стола нож - и кинулась на Джарида. Тот проворно отпрыгнул: всё ж не зря гонял их в школе инструктор боевых искусств; схватил швабру, сделанную из обломка какой-то трубы, и выставил перед собою наподобие копья. Щербатый конец трубки хищно заблестел.
   - Я - твоя мать! - завизжала Гильда. - Ты должен любить меня!!!
   - Я должен убить тебя. - холодно ответил Джарид. - И всех: таких, как ты. Троллокам на земле - не место!
   Он видел распахнутые в запредельной ярости глаза матери, а за её спиной - глаза Эбана, в которых пополам смешались ненависть и страх - и вдруг поразительное спокойствие снизошло на него. Он вмиг понял, что всё делает правильно: и не важно, что будет - надо лишь не отступать. Как Дракон у врат Паарен Дизен. Как его Спутники на чёрных склонах Шайол Гул. Как тысячи и тысячи других, неведомых Джариду героев, не отступали перед волнами троллоков с мурдраалами, перед мощью Отрекшихся, перед силою самого Тёмного - и не только в эту Эпоху, но и в те, что уже были и ещё будут! А за спиною - вовсе не стена. Там вообще ничего нет. И никогда не было! И потому отступать - некуда!
   Гильда открыла рот, что бы заорать что-то ещё, но тут могучий удар сотряс дом. Раздался подземный гул и скрежет расходящихся стен, крыша просела.
   - Бегите! - первым опомнился Джарид.

.....   .....
   Наутро оказалось, что все строения посёлка, кроме автофургонов да корпусов машин, рухнули в единый миг. Толчки повторились раз двадцать, разрывая и корябя почву, несколько раз со стороны моря приходила волна, разбиваясь об обрыв, а дважды - даже чуть-чуть перехлестнув через него.
   Люди наперебой кричали о том, что сообщалось с экранов - и разум отказывался в это верить. Будто бы - материк Шары наехал на наш, словно два джо-кара, вздыбив две горные цепи и обратив в сушу океанское дно.
   Куда реальнее была другая новость: близлежащий город смыт волнами начисто, а ещё один, вместе с частью берега - рухнул в море. Оттуда уже прибежали чудом спасшиеся люди и подтвердили, что это - так. А под утро на поселковой площади сложили всех тех, кто не успел выбратся из-под развалин. Мёртвых. И среди них - пахнущую травами женщину. Односельчане шептались, что она погибла, спасая какую-то девчонку...
   И за всем этим, как выяснилось, стояли сошедшие с ума Сто Спутников Дракона: это они, используя сильнейшие са'ангриалы, направляли Силу разрушительнейшим образом, и - в количествах преогромных.
   В криках и суматохе про Джарида забыли. Спрятавшись в старом стрелокрыле, он видел, как Гильда и Эбан таскают из развалин вещи; как они поссорились из-за него, Джарида, и даже - подрались; как Эбан, уходя, прихватил тюк с Гильдиными вещами, а на её крик - лишь плюнул ей в лицо.
   От этого крика Джарид вспомнил, что у него тоже кое-что есть, правда - не в доме, а в гроте. Рог! Конечно, грот глубок и он всегда крепко заклинивал его средь камней, но ночью были такие волны! Неужто его смыло?
   Джарид бросился бежать к обрыву, но тяжкий стон окоротил его бег.
   - Что творится, дядя Ледар? - спросил Джарид, залазя огиру в "нору". И разом осёкся - Ледар лежал навзничь и лицо у него было серое. - Что с тобою! - закричал мальчик.
   - Стеддинги... - простонал огир. - Я больше не чувствую их. Ни одного... А прежде, когда подвинулась Шара... они кричали.
   - Стеддинги - это твой дом? - спросил Джарид.
   - Более, чем дом... - прошептал Ледар. - Огир не может быть один. Он... чувствует товарищей и место, где они есть, а иначе... тоска...
   Ледар захрипел и закатил глаза, мальчик бросился к нему на грудь и услыхал, как бьётся сердце: тихо и неровно. Через несколько ударов оно остановилось.
   - Ледар умер, Ледар умер!! - кричал он, выбежав на улицу. Но здесь его поджидало иное зрелище.
   - Курва, проблядь, мразь шелудивая!!! - надрывалась Гильда, тыча пальцем в тётку Натаэллу, что, подбоченясь, стояла в обнимку с трусом и поганкой Эбаном, а тот игриво щекотал ей шею, не выпуская при этом из рук вещевой куль.
   - Я тебя приютила, а ты! - Гильда бросила в тётку горсть песка. - Тварь неблагодарная, троллочь!
   - Расслабся: кто успел - тот и съел! - хохотнула тётка.
   - И вообще: обманывать - Свет не велит, - поддержал её Эбан. - Кто мне врал: мол, война окончилась, своего детёнка заведём? А сама-то ведь знала, что не могёшь - курица полупотрошёная!
   - Ага, а у меня-то, от тебя в отличие, там - всё на месте! - игриво взмахнула подолом Натаэлла.
   Гильда рухнула в пыль и громко, брызгая слезами, завыла.
   И Джариду вдруг стало её жалко-жалко, будто сквозь ту, вечно недовольную, издёрганную и злую мать, проступила другая: та, что когда-то, с ним в животе, пробиралась сквозь жуткие места, захваченные Тенью: мимо троллоков с мурдраалами, мимо Повелителей Ужаса да Гончих Тьмы, что запросто могли учуять её. Та, что пела ему песни, пока он был мал. Что кормила грудью, и из смешной бутылочки с резиновой титькой на конце. Та, что гуляла с ним, что гордилась им - пока жадоба и сожаление о прошлом не пожрали в ней человека.
   Не до конца пожрали! До конца вообще невозможно пожрать - даже троллока: потому, что там, во сне - троллок превратился в Нима, и не важно: кто каким был, важно - кто кем стал!
   И, бросившись на Эбана с Натаэллой, Джарид грозно закричал:
   - Ану прочь от моей матери! Убирайтесь в Шайол Гул - там ваше место!
   - Мурдраалово отродие! - прошипела тётка.
   - Что, ты тоже знала? - сделав шаг назад, выдохнул Эбан.
   - А как же! Люди, это он всё это учинил! И землетрясение, и волну - всё он! Он, Темного вышкребок!! И его мамка - с ним!!!
   На несколько мгновений воцарилась тишина. А потом люди с перекошенными от злобы лицами кинулись на него и Гильду.
   Никогда ещё Джарид не бежал так быстро. Он вихрем слетел по козьей тропе и до половины забился в грот, дабы никто сверху не смог сразить его камнем. Минутою спустя мимо него пролетел истошно вопящий мужчина - и скрылся в волнах: наверно, он пытался преследовать Джарида по тропе. А ещё пару минут спустя сверху раздался пронзительный крик, и мимо грота полетели кровавые ошмётки. Один из них упал на камень рядом с Джаридом и мальчик поднял его. Это было сердце. Оно всё ещё слегка трепетало...
   - Да ну его к Шайи'тану! - раздался сверху грубый голос. - Засел под скалой - вот пусть и сидит! С мамашей разделались - и ладно, остальное волна довершит, небось, на сегодня - не последняя. Как говорится, собаке - собачья смерть!
   Под землёй загудело, скала зашаталась, Джарид со всех сил вцепился в камень. Толчки прекратились - и он вспомнил о роге. Джарид достал его. Рог ничуть не изменился: похоже, от купания в морской воде он засверкал ещё ярче. А на горизонте вставала волна: пока ещё далёкая и нестрашная: чёрная полоса на лазурном просторе. Но Джарид уже знал, ибо - видел: она будет здесь быстрее, чем кажется. Крики сверху, меж тем, послышались снова, перемежаемые чьими-то отрывистыми командами. И в криках тех слышался страх.
   Джарид бережно положил сердце матери в расщелину, на место рога, и, прижимая рог к груди, полез наерх. Он надеялся, что, в случае чего, всегда успеет прыгнуть с обрыва вниз, навстречу любимому морю...
.....   .....
   Поднявшись, он обнаружил на улице множество людей в форме: кое-какая ему была уже знакома, другую он видел лишь на картинках. Улица была залита кровью, повсюду валялось нечто красное и сизое, несколько односельчан со скрученными за спиной руками на коленях стояли перед кровавым месивом, и среди них - Эбан. Глаза его были выпучены, рот застыл маскою страха, влажное пятно медленно растекалось меж ног. А рядом, в точно такой же позе и с таким же ужасом на лице смотрела в пыль тётка Натанэлла.
   - Ты её сын, - то ли сказал, то ли спросил солдат, и не дожидаясь ответа, обнял Джарида за плечи. В обрыв ударила волна, толчок сбил всех с ног, солёные брызги окатили павших, рог выскользнул из Джаридовых рук и, блестя на солнце, покатился по улице.
   - Твоя вещица? - спросил человек в чёрном кафтане и с маленьким дракончиком на лацкане, протягивая рог Джариду. И тут же изменился в лице, читая: "Могила - не преграда для зова моего!"
   - Ты... знаешь, что это такое? Ты трубил... в него? - запинаясь, произнёс мужчина.
   - Да, трубил, - ответил Джарид, стараясь не ступать на то, что ещё недавно было его матерью. - Только, если вы о том,сказочном роге - это не он. Никого он не воскрешает, даже одну-единственную бабушку - лишь туман от него один.
   - Туман? - ещё более меняясь в лице, переспросил мужчина. - Так знай же - Рог Валир не воскрешает мёртвых - он призывает на бой Героев Рога, где бы они ни были и когда бы ни закончили свои дни. Он сам является в самую трудную минуту! О, если бы ты только знал, сколько лет мы ждали и как искали его, не ведая, что самая трудная минута - ещё впереди. Ты связан с ним, малыш, лишь тебя послушают герои, и лишь ты способен спасти нас всех от безумия Спутников.
   И, отвернув лацкан, мужчина чётко произнёс:
   - Пааран Дизен, Зал Слуг - всех из Высшего Совета - в посёлок номер 3578, приоритет "зеро"... Нет, вы не ослышались: приоритет "зеро"!
   Спустя минут десять по окружности поселкового перекрёстка распахнулись Врата и оттуда вышли те, кого Джарид видел лишь на новостном экране. Раньше бы зрелище то вселило в него трепет, но за последний день случилось столько всего, что он лишь с любопытством наблюдал, как одна из вошедших брезгливо одёрнула туфлю от кровавого пятна, второй - нервно поправляет косу, у третьей на лице было словно написано: "ну какого троллока вы меня разбудили?", глаза четвёртого выдавали двухдневный недосып, пятая на ходу запахивала пеньюар, шестой тихо выругался, ударив ногу о камень, а седьмая выглядела так, словно только что сбежала с собственных похорон.
   - Латра-седай, найден Рог Валир! - со звоном в голосе произнёс мужчина. Трубящий - вот этот парень. - Приказывайте, Шадар Нор! (136)
   Джарид глянул на собеседницу мужчины - и она ему крепко не понравилась. Лицо... ну слишком безвозрастное и слишком благостное, какое бывало у тетки Натанэллы, когда она задумывала новую пакость. И одежда: подчёркнуто-скромная, подчёркнуто - со вкусом... слишком подчёркнуто, хотя прочие Айз Седай явились в том, в чём их застал зов: в потрёпанном праздничном убранстве, которое так и не успели снять, в военной форме, в ночной рубашке с халатом поверх - и лишь эта делала вид, что выше страстей и треволнений мира.
   - Ты уже трубил? - обратилась она к мальчику.
   - Да. - ответил он.
   - Герои говорили с тобой?
   - Нет, я видел только туман.
   - Этого достаточно. Что ж, дитя - ты должен нам помочь. Теперь ты и только ты должен всем. Всем, кто на свете есть. Ведь ты любишь Свет, правда? И своих односельчан. И- своих папу, маму, тёть и дядь? Ты - любишь! А значит - должен!
   - Вы мне тоже кое-что должны, - сказал Джарид.
   - Мальчик, этим - не торгуются! - вскричал плотный мужчина в богатом камзоле. Женщина в пеньюаре дёрнула его за руку.
   - И что же ты хочешь, дитя? - елейным голосом спросила Шадар Нор. - Большой дом, много игрушек, Исцеление для мамы? Поверь - это будет и без твоей просьбы! И - много больше.
   - Мою маму не исцелишь - вы стоИте на ней! - Джарид указал на груду плоти. - Увы, я не успел её полюбить, а она - меня. Но я требую, что бы все, кто убивал её - были немедленно казнены: здесь и сейчас! И, сверх того - я приказываю, что бы мою тётку Натаэллу заживо перерезали ножницами пополам, как она то делала с нерождёнными детьми!
   - Да он спятил! - вскричал плотный мужчина.
   - Мальчик, это недопустимо! Ты уподобляешься Тёмному!
   - Да нет, ему просто нужно в спецлечебницу - глубокая эрозия моральных ценностей...
   - Поосторожней! - грозно ответил на то Джарид. - Если вы не выполните приказа - я протрублю в Рог и прикажу героям сделать это за вас! И троллока с два вы им помешаете!
   - А ведь он - может! - охнул кто-то.
   - Это всё она! - заверещал Эбан, силясь окровавленными ногтями дотянуться до лица Натаэллы. - Её - пополам! Да я хоть сам перережу!!!
   - Точно! - заголосили связанные. - Она начала!
   - А вот и неправда! - вскричала Натаэлла. - Он не меньше орал! И - на руки гляньте! У кого - в крови? Уж не у меня - а у вас! У вас!
   Худой мужчина прислушался к чему-то - и изменился в лице.
   - Один из Спутников движется по побережью сюда, разрушая всё на своём пути! - громко сказал он. - Скоро он будет здесь!
   - Мальчик, вот и настал твой час! - присела перед Джаридом на корточки Шадар Нор. - Труби в Рог - спаси мир! И Рог Валир, словно сам собою, оказался у Джарида в руках.
   - Да сколько можно его упрашивать! - вскричал мужчина в богатом камзоле. - Давай Рог сюда, я протрублю.
   - Рог Валир связан с тем, кто трубил в него, пока тот жив! - крикнула какая-то из женщин.
   - Тогда - в дыню ему - и пусть трубит!
   - Либо вообще: кончай ушлёпка, и пусть трубит кто другой! - заорал мужчина в камзоле. Женщина в пеньюаре дёрнула его за рукав, но он гневно вырвал руку.
   - Мальчик, не испытывай наше терпение, - слегка шипя, сказала Шадар Нор. - Труби: ты должен, и все мы ждём. Посмотри: твои соседи готовы молится на тебя!
   Джарид огляделся. И увидел глаза односельчан. В них застыла одна лишь жадоба, собачья преданность, готовая в тот же миг сменится бешеным гневом. Не людские лица. Троллоки, Мурдраалы, Драгкары, Гончие Тьмы - и ни одного человека. Ни единого!
   - Так ты будешь трубить? - повторила вопрос Шадар Нор. - Помни: ты должен. Должен!
   - НЕТ!
   И Джарид во мановение ока бросил Рог в море.
   Он не долетел до края обрыва всего пол-спана, ударился о камень, вновь взвился в небо, сияя в полдневных лучах, описал широкую дугу - и скрылся из глаз.
   - А-а-ах!!! - вырвалось из множества глоток.
   А в следующий миг на краю обрыва из ниоткуда возник человек в разорванном камзоле, пылью на лице и хохочущей улыбкою до ушей.
   И ещё пол-мига спустя Джарид понял, что летит.
   Он летел прямо в небеса, словно птица, нет - как ракета, влекомая неведомою силой. А рядом с ним летело множество людей: некоторые из них открывали Врата и исчезали в них, а прочие - забавно махали руками, дико голося. Они летели всё выше, пронзая лёгкие облака, и Джариду стало трудно дышать.
   Внизу - грянуло. И ещё быстрее летящих, вверх устремилась тётка Натаэлла. Половина тётки Натаэллы: всё, что ниже пояса, она потеряла. И Джарид понял: младенцы не кричат, когда их режут в утробе: потому, что вздохнуть им - нечем. Так и с тёткой: её лёгкие волоклись за полу-телом, как багряное знамя, но сама она могла лишь беззвучно разевать рот.
   Снова грянуло. И Джарид понял, что падает. Он посмотрел вниз - и не узнал земли. Он уже видал, как выглядит она со стрелокрыла, но здесь было иное. Берег вспучился вверх, его пересекла громадная трещина, на дне которой пылало алое зарево, и целый город вместе с частью тверди медленно сползал туда, навстречу багряному жару.
   А с моря, со стороны Шончан, накатывала волна: выше и больше всех, виденных им когда-либо. До берега было ещё далеко, но она уже встала в исполинский рост, грохоча так, что болели уши.
   "Интересно, какой она будет, когда подойдёт ближе? - стремительно падая, подумал Джарид. - И кто успеет ко мне раньше: земля или вода?"

6. - Цистерна с олеумом

   Проснувшись, Серёга снова не мог понять, где находится. Было тесно, сыро и зверски холодно. Неужто он свалился под лавку, а старушка забыла подбросить дров в печь? Да нет же, от неё он уехал, но это и не дом, и не вагон-барак, а... нора какая-то... Что за чертовщина!
   Наконец, после нескольких попыток он вылез, протёр глаза и разом всё вспомнил. Вчера, добравшись до станции, он успел увидеть лишь "электричкин хвост", явившийся на пол-часа раньше расписания и без него укативший в город. Крепко на то разозлившись, Серёга пожелал "дизелю" повстречаться со стаей Джумар, закурил махорку и сел ждать следующий поезд.
   Он прождал все мыслимые сроки - но поезда не было: как в город, так и из него. Потом проехала дрезина и с неё крикнули стоящему на перроне люду: мол, не ждите, дизеля не будет, так как в пяти "кэмэ" отсюда он сошёл с рельс.
   Проклиная "железку" на чём свет стоит, Серёга подался к дороге для автостопа; без особых, впрочем, надежд на оный: все его деньги унесла Маха, не оставив даже на курево. К счастью, целый пакет махорки обнаружился у Старицы в закромах и она, видя Серёгину нужду, презентовала его целиком.
   На этот раз ему снова повезло: едущий в город тракторист согласился взять Серёгу бесплатно - и проезжая вдоль "железки" мимо потерпевшего крушение "дизеля", Серёга подумал, что старица, пожалуй, была права, пытаясь задержать его: первый вагон, в котором Серёга обычно располагался, выглядел так, словно попал в чью-то глотку и она извергла его, недожевав.
   Трактор полз, что черепаха, и к городу они подъехали затемно, так что о явлении на работу нечего было и думать. Но и идти мимо пожарища, в мёртвый дом, населённый таинственными постояльцами - ой как не хотелось! Выручила старая уловка: он затемно залез под компрессор в депо. И теперь было раннее утро следующего дня.
      А от чего такой сумбур в голове, будто квасил дня три кряду - так это из-за сна, ебтыть его налево! Надо ж было такому привидится: всю ночь напролёт он, будто привязанный, следовал за каким-то незнакомым мужиком, шляющимся неведомо где...
   Серёга зябко передёрнул плечами, вспоминая подробности ночного видения. Хотя как раз подробностей-то и не было. Было лишь ощущение, донельзя сильное - будто он в чужую душу глядел. А вот душа эта...
   ...Вокруг расстилалась ночная равнина: пустая, безлюдная и мёрзлая. Ни звезды в небе, ни огонька на горизонте, а под ногами - сплошь какие-то комья: то ли мёрзлая грязь, то ли, чем чёрт не шутит - кости. В последнее верилось легко - стоило лишь поглядеть на мёртвые остовы деревьев, кое-где торчавщие на равнине.
   Тьма была - хоть глаз выколи, но Серёгино альтер-эго каким-то чудом видел свой смутный путь. Местность будто отблескивала металлическим, слегка нереальным светом, а сверх того - мир был полон запахов. Серёга и вообразить не мог, сколь остро и явственно может пахнуть земля, лёд в ямах, лужи с чёрной водой и само небо. Тот, к кому был привязан Серёгин взгляд - выбирал дорогу именно по запаху, упрямо стремясь к чему-то, пребывающему очень далеко, за изгибом окоёма.
   Несколько раз ракурс, с которого смотрел Серёгин дух, слегка смещался - и тот видел идущего со стороны. Вроде - ничего особенного: мужик как мужик, ну - крупный, ну - одет во многослойные лохмотья, ну - на голове намотан здоровенный тюрбан, ну - котомка за плечами. Но что-то царапало взгляд - и там, во сне, Серёга долго ломал над этим голову, пока не понял - что.
   Котомка за плечами мужика была неподъёмно-огромна - такую можно вздеть, разве что если в ней - поролон либо вовсе - шарики, надутые воздухом. Меж тем, по тому, как она болталась на плечах, бывалый турист Серёга мигом определил - в котомке нечто тяжёлое: крупа там, либо тушонка. А меж тем мужик ворочал свой циклопический груз лёгонько, будто там и взаправду - шарики. И - не сбавлял скорого хода, хотя ноги его оставляли в подтаявшей грязи глубоченные следы. Ещё и напевать умудрялся, вместо того, что б, как то положено человеку - кряхтеть с натуги...

Ой у вишневому саду
Там соловейко щебетав.
Додому я просилася,
А він мене все не пускав.

О, милий ти мій, прошу тебе.
Зоря зійшла, пусти мене.
Проснеться матінка моя,
Буде питать, де була я.

   "Надо же - по-украински поёт! - во сне изумился Серёга. - А впрочем - мало ли кого может застать ночь в дороге... В самом-то городе "хохлов" тоже изрядно - не все успели до Киева сбежать... А всё ж интересно - где это он чешет? Неужто - за периметром?"
   Будто услышав Серёгины мысли, картина сменилась. Теперь мужик шёл в виду большого города. Бывшего города - ни один огонёк по-прежнему не озарял окоём. Зато в странном, невидимом обычному глазу, свете, явственно виднелись остовы высоких домов, будто рёбра и зубы убитых драконов, да откуда-то из-за них проступало зелёное зарево. Низкие тучи отражали его, словно зеркало, и на зерцале том поминутно проступал мираж: острые башни с разбитыми звёздами на маковках, ступенчатая пирамида на манер ацтекской, и лица - целое море лиц с провалами вместо глаз и распростертыми в беззвучном крике ртами.
   "Неужто Москва и стеклянное поле?!" - охнул во сне Серёга - и враз осёкся, так как тот, чью жизнь он созерцал, споткнулся обо что-то и растянулся на колдобинах разбитой дороги.
   Идущий поднялся. Затем, нагибаясь, поднял с земли нечто размером с изрядный камень. Камень оказался человеческим черепом. Лёжа в руке, он слепо таращил на идущего провалы глаз.
   - Я жити хочу, я люблю! - выдохнул идущий в глаза костяному лику, бережно положил его на дорогу - и зашагал дальше...

*****
   - Это что за таракан из-под лавки выполз! - раздался крик за Серёгиной спиной. Он обернулся. Навстречу семенил мастер участка Савелий Пройма: похмельный, поджарый и ядовитый, что дюжина кобр.
   - С прибытьицем, лодырь! - язвительно приветствовал он Серёгу. - Что, хороша была ночка?
   - Поезд с рельс сошёл, аль не знаете? - буркнул Серёга. - На тракторе добирался.
   - Ах, на тракторе? - сальные глазки Проймы стали пронзительно-остры. - Зазноба деревенская завелась, да?
   - Сами переехали, - отмахнулся Серёга. - Неспокойно на районе стало. На прошлой неделе по соседству газ рванул - три дома снесло!
   - Да знаю я, про взрыв наслышан, да только врёшь ты: дом-то твой на другой стороне! Что, коллекторы достают? - Савелий хитро прищурился. - Да, они такие! А теперь и подавно достанут - недельку-то я тебе не засчитаю! Вот вышибут тебя и будешь с Манькой своей под забором куковать: бомж, бомжиха и бомжата, пока не загребут вас куда следует!
   Серёга молчал, лишь далеко внутри него заворочалась знакомая чёрная ртуть. Но увы - такие вещи просекают далеко не все. А мелкие шавки, шалые от злобы да безнаказанности - не просекают вовсе.
   - Чё молчишь, обормот, аль крыть нечем? - продолжал наседать Савелыч. - То-то! А может, ты такой смурной от того, что жёнка твоя уже тю-тю?
   Серёга промолчал - и это было ошибкой. В следующий миг Пройма аж запрыгал вокруг него от возбуждения.
   - Таки-ушла! - противно захихикал он. - Я знал, я всегда знал: мудаков вроде тебя бабы завсегда бросают! Ну и куда ты теперь, хрен ты наш завядший?
   - К тебе третьим! - ощерился Серёга, чуя, как внутри подымается волна. - Хош, трахну?
   - А что, ты теперь по мальчикам? Или они - по тебе? На безбабьи, знамо, и жопа - соловей, - продолжал ржать Савелий.
   - Отвали, а, - попросил Серёга, чувствуя, как разум затопляет ртутное море. - Что за дурная привычка у людей - нарываться?
   - А что ты мне сделаешь? - аж подскочил Пройма. - Кунг-фу своё покажешь? А толку то? За кунг-фу да еблю денёг не платят, коли ты не рейдер иль не пидорас! А вот я очень даже могу с тобою что хош сделать - и без всякого кунг-фу, ясно!
   - Ясно! - выдохнул Серёга, засадил Пройме кулаком в живот, вырвал из ослабших рук монтировку и со всей силы огрел падающего Савелия по хребтине. Под ключом что-то хрустнуло. Пройма ухнул - и сложился, как пустой мешок.
   - Ёма-ё! - вырвалось у Серёги. - Чего делать теперь? Как оклемается - "копов" позовёт, и загребут, как пить дать загребут, и у старушки уж не спрячешься! Серёга судорожно огляделся. Решение пало на него, как лавина в горах: простое и страшное.
   Он перевернул Савелия на спину - тот тихо застонал. Достал из-за пазухи найденную накануне отвёртку, примерился и вонзил жало в шею выше кадыка, целя вверх. Пройма дернулся и затих. Серёга достал отвёртку, вытер её и спрятал за пазуху.
   В два прыжка он оказался наверху цистерны под химреактивы, свинтил крышку, слез, завёл погрузчик, поддел Савелия крюком, со второй попытки забросил в цистерну, отогнал машинерию, закинул за кучу с хламом монтировку, снова забрался наверх, бросил в цистерное жерло сумку Савелыча и закрыл люк.
   - Вот так дела! - сам себе повторял Сергей Денисович, давясь махорочным дымом. - Таки-убил... Права была старая! И что там по-еному будет? В вечный круг попаду? В "день сурка", что ли? И каждый раз Савелия грохать, пока не грохну ещё кого-нибудь и слиняю через дырку в небе, так? Ножик особенный... Надо же...
   Он достал из-за пазухи отвёртку, повертел её так и этак, оглядывая со всех сторон. Крови вроде нет... Но в рассветных лучах, дробимых окнами админ-корпуса, казалось, что навершие ручки багряно светится.
   - Эй, Серёга, ты откуда взялся! - раздался женский голос снизу.
   - Да вот, сижу, курю, нет вроде никого.
   - А разнарядку Савелыч принёс?
   - Да говорю: не было никого сегодня.
   - Вижу ужо - засосал, паскуда, с утра его ищу, - выругалась бухгалтерша Галина.
   - А вечером он был? - осмелев, спросил Серёга.
   - Да то-то и оно, что нет! С полудня не было. На блядки ускакал, козёл старый! Или - забухал. Ну да я ему это не спущу!
   - Давно пора, - сплюнул махры Серёга. - Сволочь он. Небось, потому злой да не просыхает, что бабы не дают.
   - Сама знаю, - буркнула Галина и пошла дальше искать покойного Савелыча. А Серёга остался сидеть верхом на его могиле.
   ...Получасом спустя пришли "коллеги по бригаде" - заспанные и небритые. Серёга честно изложил им обстоятельства своей вчерашней отлучки и попросил их никому то не рассказывать, если его вчера не хватилось начальство. К величайшему облегчению, Вован подтвердил, что Савелыча со вчерашнего полудня нет, никакое начальство не захаживало, а вот то, что паскудник - Пройма не притарабанил разнарядку - из рук вон плохо. А если точнее: лучше лучшего, так как теперь его, возможно, таки-турнут взашей и никакой блат не поможет.
   До полудня проваландались в блаженном ничегонеделании, режась то в дурака, то в покер. Приехал тягач - и утащил цистерны, приволоча взамен кучу старых вагонов. Потом пришёл Виктор Олегыч из отдела снабжения, поинтересовался: нужно ль чего, вместе с бригадою метнул громы с молниями в адрес треклятого Проймы, а потом, достав из сумки клетчатую доску, начал расхваливать новую игру: на манер шахмат - только круче. В ней "съеденные" фигуры не выходили из игры, а сражались за противника. Серёге игра не понравилась: видя свою пешку в чужих руках, он не мог отвязаться от мысли, что та его предала.
   После обеда Галина, так и не найдя покойного Савелыча, сама принесла заново сварганенную разнарядку - и закипела работа. Потом случился гвалт: набежало начальство, для солидности прихватив с собою парочку "копов" - как выяснилось, на погрузочном терминале "химки" стряслась авария: при заливке олеума в цистерну часть его плеснула наружу.
   - Они у вас со вчера стояли, машинист подтвердил, не отвертитесь! - орало начальство. - Кто не слил из цистерны конденсат?
  - А хер его знает, не наш то профиль! - отбрехивался Серёга, коего бригада успела выбрать за старшого.
  - Как так "не ваш", а почему они у вас стояли?
  - По кочану! Девать было некуда - вот и стояли! А цистерны и всякая там хим.изоляция - дела не про нас: мы колёсами да тормозами занимаемся.
   - Он правду чешет! - орала Галина. - Чё, не видно - "колёсный участок".
   - Разнарядку вчерашнюю гони, без неё не поверю! - наседало начальство.
   - Дык нет её!
   - Как - нет? Под суд захотелось?
   - А так - нет! Вместе с бригадиром по девкам ходит - он и вчера не появлялся!
   - И где он?
   - Сказал бы - да при дамах неудобно.
   - А ты кто?
   - Рабочий простой. Надо ж кому-то ответ держать.
   В течении следующих десяти минут покойный Савелий Пройма был с треском уволен, а вакантное место бригадира "отправлено на рассмотрение".
   - Серого хотим! - за всех высказался Вован. - Он парень толковый, не то, что этот мандавошник.
   - Ага, так вам Серого и поставят, держи карман шире! - огрызнулась Галина, когда начальство отошло подальше. - Поставят того, кто блат имеет, а не того, кого вы хотите, голь перекатная! А кто он будет - ни вас, не меня не спросят, и как знать - не заскучаете ли вы от новой распрекрасной житухи за Савелычем!

*****
   - Не помешаю? - Бе'лал аж присвиснул, выйдя из Врат ко льдам Антарктиды и красному Солнцу, до половины ушедшему за горизонт.
   - Нисколько! - отвечала ему Суерлэйн, устремив взор на сияющую средь долгого заката звезду. - Правда, забавно, как выглядит отсюда Венера?
   - Определённо... - подтвердил Бе'лал. - Но, к сожалению, сейчас не время любоваться красотами природы. Нам - не время.
   - Что ты имеешь в виду?
   - То, что настал день навсегда покончить с угрозой по имени Демандред!
   - Почему это должно волновать меня?
   - О! - Бе'лал сделал широкий жест. - На то есть множество причин:
   Во-первых: Барид Бел Медар не прощает ничего, никому и никогда, а сегодня он претерпел давно заслуженное унижение.
  - Уж у меня-то он ничего не похищал! - рассмеялась Суерлэйн.
   - Но ты смеялась, когда я разоблачил его: поверь, это - значительно хуже, - парировал Бе'лал. - Во-вторых: Барид Бел, прозванный Демандредом, что на Древнем Наречии сходно с вашим "сволочь", давно точит зуб на нашего Ни'блиса - твоего покровителя Элана Тедроная. Особенно зол он сейчас, после нашей под водительством Ишамаэля победы. О своём собственном поражении: во главе громадного воинства Шары, он предпочитает не вспоминать.
   - А знаешь, кого в старину "сволочами" называли? - усмехнулась Суерлэйн. - Смотрителей волоков: мест, где корабль можно посуху перетащить с одной реки в другую. Таковых было мало - и сволочи драли непомерно.
   - Вполне в духе Демандреда: ты не представляешь, сколько стоила его рецензия! Но, ради нашей победы, потрудись не отвлекаться!
   Итак, в-третьих: отсюда далеко до Великого Повелителя. Возможно, для тебя это и не так, учитывая то, что ты свершила, но прочие его почти не чувствуют. И это развязывает Демандреду руки.
   Прежде, под сенью Тёмного, мы не могли сводить счёты в открытую, а теперь нам никто се не может запретить. Разве что страх неведомого, что, будем откровенны, испытывает каждый из нас здесь, вдали от Такан'дара. Но Демандред таков, что жажда мести в нём пересиливает любые, даже самые рациональные опасения.
   - Почему-то я не удивлена.
   - Потому, что соображаешь! И именно поэтому я - здесь.
   Далее - в-четвёртых: если Дракона вообще можно найти - он будет найден в ближайший месяц, и я ставлю на твою идею, Суерлэйн! Есть в ней нечто... как любит выражатся Месаана - нетривиальное. И, уж будь уверена - Демандред прямо сейчас проверяет её. И, как только найдёт Дракона, либо Дракон будет найден кем-то другим, а Демандред о том узнает - он тотчас расправится с очень и очень многими!
   - Сволочь! - выдохнула Суерлэйн.
   - Ещё и какая! Но это - не всё, имеется и в-пятых: ему ненавистна лично ты. Почему? Да потому, что содеяла невозможное, учишься быстрее, чем он во младые года, к тебе благоволят Месаана, Ланфир, Равин, Семираг - и ой, не только за возрождение из мёртвых!
   Положим, Балтамель - бабник, но ты дискутируешь с ним на равных! Саммаэль, наш непрошибаемый мачо Саммаэль, недавно сказал, что у тебя - квейндияровое сердце, что стало лишь прочнее от невзгод, и это его восхищает. Даже наша нерушимая глыба ледяного разума - Тедронай, похоже, растаял и заботится от тебе... как человек!
   Да Демандред потерял сон и аппетит от зависти!
   - А ты мне разве не завидуешь?
   - Честные ответы? И да и нет! Нет: потому, что глупо завидовать рыбе, если не умеешь дышать под водой, а твои таланты, чем бы они ни были - вне моего разумения, да и кто-либо из наших вряд ли понимает: как ты нас спасла.
   Да! Потому, что трудно не завидовать твоему умению располагать к себе. Я потратил годы и годы, учась нравится, а у тебя это выходит само собою. Но даже здесь есть некоторое "но"...
   Я по праву ношу своё прозвище: зависть снедала меня. К тем, кто добился большего при меньших усилиях. К тем, кто достиг цели, бравируя лишь именем. К тем, кому просто повезло. Но ты... ты - как солнце, щедро расточаешь свой талант на всех, без разбору, а Солнцу - не позавидуешь. В его лучах грется охота - и можно завидовать тому, на кого оно светит щедрее - но не ему самому!
   - Кажется, теперь отвлекаешься ты, - усмехнулась Суерлэйн. - И, кстата, Ишамаэль предупреждал, что ты ловелас почище Балтамеля и у тебя нет сердца.
   - Он... прав, - после недолгой паузы выдохнул Бе'лал. - Каюсь, в самом начале я хотел тебя именно так. Но ты - из квейндияра, а... знаешь почему из него не делают ни мечей, ни ножей?
   - И почему же?
   - Потому, что квейндияровый меч не удержат ни одни ножны, кроме таких же. И ничто не удержит! Он режет всё! От прикосновения! Так и ты - пожелать тебя - порезаться насмерть!
   - Я уже почти растаяла! - улыбнулась Суерлэйн. - Быть может, пора переходить к делу? Что я должна предпринять?
   - То, что делают с непримиримым врагом, - голос Бе'лала стал глух и грозен. - Убить Демандреда!
   - И - как? - спокойно спосила Суерлэйн. - Подослать Голама, выспросив у Агинора рецепт их приготовления, или - самой через Врата подсыпать Демандреду клещевины в суп?
   - Не смешно! - ответил Бе'лал. - Ибо, даже буде твои планы исполнимы, это создало бы, говоря на юридическом языке: "плохой прецедент": Избранный лично убил Избранного. Нет, действо должно иметь легитимную форму!
   - Вызвать на поединок? Так вроде не за что...
   - К счастью, есть за что у других. А к сугубому счастью - дубина Барид дал волю ненависти и сам пригрозил поединком Агинору. И теперь в наших силах обратить это в смертный приговор.
   - Это уже интереснее.
   - Ещё бы! Вкратце мой план таков: Элан приказал приглядывать за Демандредом Саммаэлю - его злейшему врагу. Но Саммаэль не станет самоуправствовать: это против его представлений о чести. А у Демандреда хватит ума не нарываться.
   Но всё переменится, если напомнить ему, например... о некоторых пикантных обстоятельствах, всплывших как раз в нашу последнюю встречу. Тогда Демандред наверняка вызовет Агинора на поединок, Саммаэль радостно выступит вместо Ишара, а Ишамаэль, давно точащий на Демандреда зуб, препятствовать не станет. Проблема лишь в том, что в Силе Саммаэль с Демандредом практически равны. К тому же - Саммаэль наверняка предпочтёт пленение врага убийству. А посему - нам нужно помочь Саммаэлю в тайне от него самого.
   - Но каким образом?
   - Очень просто. Когда разговор зайдёт о месте сражения, я подскажу кое-что, и - уже придумал: как. Далее: ты скрытно переместишься на некую... высокую точку, и в нужное время обрушишь её Демандреду на голову, а для надёжности - припечатаешь каким-нибудь Плетением из арсенала Семираг - тогда ему будет... слишком больно Перемещаться.
   Саммаэль, меж тем, не видя твои плетения Саидар, будет пребывать в уверенности, что его удача, либо сам Великий Повелитель, пришли на помощь. То же он расскажет и всем, сообщая Ни'блису о невольном убийстве.
   - Но почему - я?
   - О, я ждал этого вопроса! - Бе'лал картинно воздел руки. - Потому, Суерлэйн, что тебя всё ещё слишком мало знают.
   Мы очень долго вместе - и досконально изучили почерк друг друга: в действиях и Силе. Разумеется, видеть Саидар Демандред не умеет, но есть специальные тер'ангриалы...
   - Ага, и метки, поставленные Ни'блисом, дабы мы могли всегда находить друг друга - лучший из них! - парировала Суерлэйн.
   - Догадливость делает тебе честь! - улыбнался Бе'лал. - Но я принял меры! Барышня разрешает позвать нашего... подельника?
   Спустя несколько минут раздался звон.
   - Можно входить! - скомандовала Суерлэйн.
   Из открывшихся Врат на лёд ступил Равин.
   - Уже договорились? - поинтересовался он.
   - Почти. Твоего искусства не хватает.
   - Ага, прекрасно, начнём! - жестом фокусника Равин извлёк из кармана два шарика матового стекла. - Это, если так можно выразится, "исказители меток". Как миледи, быть может, слыхала, ваш покорный слуга некогда занимался тем, что в ваших краях именуется пиратством: я копировал, размножал и распространял чужую интеллектуальную собственность по куда меньшим ценам, чем то назначал автор. В нашем мире бесплатным либо почти бесплатным было многое - но только не творения разума!
   Уверяю вас, это было нелегко, так как авторы вроде Демандреда были готовы удавить за каждый недополученный грош, а целая куча горе-изобретателей создавали всё новые средства защиты от копирования. И мне приходилось совершенствоваться в их взломе либо обходе.
   Дабы не остаться без своих наработок в случае ареста, самую важную информацию я храню вот здесь: - Равин постучал себя по лбу. - В особенном участке мозга, видоизменённом хитрым тер'ангриалом. О, там много интересного! Подпись Силы нашего уважаемого Ни'блиса, например. Я берёг её для особенного случая - и вот, такой случай настал!
   Сейчас, дорогая Суерлэйн, я активирую вот эти два тер'ангриальчика - и они запомнят твою метку. Потом, перед тем, как переместиться к месту засады, ты активируешь тот из шариков, что возьмёшь с собой, а он - своего собрата, оставленного здесь, и - вуаля: все, включая Демандреда, будут уверены, что ты - дома! Я, кстати, сейчас как бы осматриваю руины Нью-Йорка.
   - Здорово! - восхитилась Снежка.
   - Ещё и как! - донеслось сзади. Равин с Бе'лалом судорожно обернулись. В проёме Врат стояла Семираг.
   - Прятаться не надо, - мягко сказала она. - Сейчас я ваш друг.
   - Да, но как ты вошла без разрешения?
   - Суерлэйн дала мне ключ. А как догадалась? Да очень просто: любой заговор после недавних событий будет плестись с участием Суерлэйн, так как её Ишамаэль покроет при любых обстоятельствах. А вот кого я застану... были лишь догадки.
   - Ни'блис знает?
   - И нет и да. Он догадался наверняка, и то, что он - не здесь, указывает на его молчаливое согласие. Но, ввиду использования его украденной подписи - не стоит злоупотреблять его терпением.
   Я полагаю, заговорщикам пора расходится, а я тем временем покажу Суерлэйн несколхко плетений - ну очень неприятных для врага...

*****
   На следующее утро, проснувшись раньше обычного и найдя титан на положенном месте, Серёга жадно выпил ячменную бурду, заменяющую кофе и, ошалело озираясь, побежал в туалет - зеркалу навстречу. Делая вид, что бреется, он долго разглядывал себя и наконец прошептал: "я убил человека".
   Он достал из-за голенища отвёртку, повертел её в руке так и этак, рассмотрел поближе, поднес к свету... вроде не изменилась.
    Нет - изменилась! Жёлтая рукоять явственно отсвечивала золотом, на красном пластиковом набалдашнике проступили грани, словно у драгоценного камня, да острие, исцарапанное об множество винтов да шурупов, стало сияюще, неправдоподобно гладким.
   Серёга провёл жалом по стеклу - и без усилий оставил на нём глубокую царапину.
   "Надо же - стоило мандавошника грохнуть - и на тебе квендияровый инструмент! - мысленно усмехнулся он. - Такой штуковине имя потребно, как справному мечу!"
   Он попытался царапнуть гвоздём по рукояти из бывшего пластика - ни следа! Царапнул осколком зеркала - с тем же результатом.
   Озираясь, он выскочил в коридор, к доске объявлений: там всегда на проводе висел привязанный маркер. Схватил его, попробовал об ладонь и торжественно вывел на золотящейся рукояти: "Валар Моргулис!".
   И в следующий миг пред его потрясённым взором фломастерная надпись обратилась гравировкой. А красный набалдашник, окончательно став гранёным, засверкал рубиновым блеском.
   ...На участок он пришёл раньше всех на час, не меньше, и с трепетом сердечным ждал, что "вчера" повторится и со стороны дыры в заборе послышаться шаркающие шаги Савелыча. Но время шло, а покойный Пройма не появлялся.
   - Эй, парень, тебя как звать? - раздался женский голос из-за плеча. Серёга резко обернулся. Перед ним стояла женщина... нет - барышня с кудрявыми рыжими волосами и поджарой, спортивной фигурой.
   - Сергеем, - ответил Серёга.
   Барышня изменилась в лице и мгновеньем позже бросилась Серёге в объятия.
   - Ястребиное Крыло, ты ли это?!?
   Серёга стоял, будто в землю врос.
   - А вы меня... откуда знаете? - наконец спросил он.
   - Да Надька я, "Тармон-Гайдон" помнишь, ансамбль "Весёлые троллоки"?
   - Фродо... ты?

*****
   - Итак, ты стала участницей заговора, - тем голосом, коим констатируют свершившийся факт, встретил Ишамаэль Снежану, когда та, выйдя из Врат, ступила на клетки пола его венерианской обители.
   - Я...
   - Пока не продолжай, потому, что правильных ответов на сей вопрос всего два: либо "как только ты мог подумать?", либо - "откуда узнал?". Так какой из двух?
   - Второй.
   - Прекрасное и храброе решение! Что ж - тебе я отвечу. С тебя, кстати, ещё вопрос: с чего это я так откровенен?
   - И с чего же?
   - С того, что расправа над Демандредом неизбежна и необходима: его больные амбиции и оскорбительные методы угрожают не чему-нибудь - а успеху нашего дела! Как говорят здесь - "он попал конкретно".
   Теперь - о том, как мне это стало известно. Видишь ли, после достопамятного события на этом месте заговор был неизбежен - и мне он чрезвычайно на руку. Видишь ли, Суерлэйн, убийство Избранного Избранным, ка сказал бы наш уважаемый Бе'лал - "плохой прецедент", даже если убийца - Ни'блис. Иное дело - несчастный случай либо... случайная гибель на поединке. Что выбрали вы?
   - Мы...
   - Предпочли поединок, верно?
   - Откуда вы...
   - Логика, Суерлэйн! После происшествия могло возникнуть лишь две группы, всерьёз планирующие Демандредову смерть. Это Агинор плюс Могидин и Бе'лал плюс Равин. Саммаэль не в счет - ради красоты победы он не станет пачкаться интригами, но именно он, по большому счёту, становится тем оружием, на которое уповают обе группы.
   Далее: Агинор и Могидин никогда не полезут в драку в открытую. Несчастный случай, яд, кинжал и Тел'аран'риод - их стиль. И они уже неоднократно встречались, что говорит как о заговоре, так и о трудностях в выполнении их плана.
   Что ж до Бе'лала и Равина... первый всегда действует чужими руками, а вот второй... Я знал, что Равин - несравненный копировщик всего на свете, и давно разжился имитаторами маяков да подписями каждого из нас. И когда он вдруг отправился в Нью-Йорк - я насторожился, так как сентиментальностью он не отличался сроду. А когда на месте не оказалось Бе'лала - всё стало ясно.
   - Но почему ты решил, что они направились именно ко мне?
   - Потому, что больше не к кому! Ты пока не примелькалась, твой почерк малоизвестен, да и не устоялся, ты уже владеешь некоторыми приёмами Семираг, что резко повышает шансы на успех покушения, и у тебя есть более чем весомый мотив опасаться Демандреда, о чём тебе наверняка произнёс пламенную речь кто-то из этих двоих.
   - Всё верно, Ни'блис. Что я теперь должна делать?
   - То, на что решилась. А ещё - беречь себя. И - не беспокоиться о прочем: планы Агинора и Могидин тебе не помешают. Ступай легко, Избранная, мы все проходили через это!

*****
   ...Видел взрыв из поезда, говоришь? - взахлёб рассказывала она, сидя с ним рядом в каптёрке у большой кружки с брагой. - А я была там! Сестрёнку выгуливала, как раз к ручейку спустились, когда грянуло. Свет из-за кромки оврага - что нож острый! А потом волна прошла. Насте моей голову о сваю разбило, а меня лишь в камыши забросило. Из оврага вылажу: на месте нашего дома - зубцы бетонные, а вдали за ними - гриб. Там и полегли все мои. Сама-то я из города пехом выбралась, благо - ветер в поперек дул и радиацией не накрыло.
   А потом, когда сюда добралась - ещё один ядерный взрыв был: уж не знаю, кто да за что нас тогда порешить удумал. Только - не всамделешний, а так - пшик: не заладилось чегой-то в боеголовке ихней. Ты того, наверно, не застал, потому как то почти сразу после Красноярска было. А я - помню, потому, что по воздуху прилетела. В смысле - на грузовом самолёте: нас, выживших, какой-то добрый парень пристроил. Чуть не задохлась дорОгою - но цела... А ты... ты-то хоть помнишь меня, а?
   - Само собою, хоть и вымахала ты - просто загляденье!
   - "Жил на свете славный парень Элан Морин Тедронай, написал однажды книжку "Понимание причин" - нараспев продекламировала она.
   - "Артель "Ланфир и Ко" - бурение скважин любой сложности!" - парировал Серёга.
   - Ага, помнишь... А ты-то как?
   - Живу, хлеб жую, намедни жена ушла, с Ишамаэлем знакомство свёл.
   - С нашим Коськой? Он жив?!
   - Не знаю, Фродо, не знаю...
   - А тогда - с каким?
   - А если скажу: с настоящим - в психи не зачислишь?
   - После всего, что с нами было - не-а!
   - Ну тогда слушай! - и Серёга - Ястребиное Крыло принялся излагать Надюхе свою историю.
   - ...Ну ты даёшь! - восклицала она. - Соседи - Отрекшиеся! Все тринадцать!
   - Уже четырнадцать, - поправил её Серёга. - Соседская дочь - одна из них.
   - Ну и дела! - восторгалась Надька. - Везёт же некоторым!
   - А Отрекшиеся - это кто? - спросил заглянувший в каптёрку Вован.
   - Демоны такие - ответила Надька.
   - Демоны - соседи? Круто! Ты, Серый, не дрейфь, а лови момент: их из ада к нам, небось, в наказание сослали - самое время знакомство сводить. Полезнейшие кореша! - и Вован заливисто рассмеялся. Засмеялись и Надька с Серёгой.
   - А ты кто? - уставился на Надьку Вован.
   - Бригадир ваш! - подбоченилась Надька. - Заместо Савелыча.
   - Таки-прогнали мандавошника?
   - Сам сдрыснул. - уточнила Надя. - Прознал, небось, про аварию - и ноги в руки.
   - Скатертью дорожка!
   - Это точно! - добавил Серёга. - Высокого полёта, жёсткой посадки!
   - А ты к нам каким ветром? - спросил Вован.
   - Встречным! - ощерилась Надька. - Не блатная я, понял? С химреактива турнули, вчера, после аварии - так что можете поздравлять меня с понижением!
   - Надеюсь, ты не только химик, но и механик?
   - ТММ кончала.
   - А это чё?
   - "Тут моя могила".
   - В смысле? - не понял Вован.
   - Теория машин и механизмов, - пояснил Серёга. - Так её студенты кличут.
   - Ну тогда ладно... Милости просим!
   Ещё через час привалила работа. Точнее сказать - привалило работой. Надька втянулась быстро и дело в её руках прямо горело - но это помогло мало: на её месте не справился бы даже Геракл. Серёга, как мог, подсоблял ей, особенно в делах бумажных, Надьке незнакомых, даже на обед не пошёл - запрос на запчасти составлял. Освободился лишь к ужину - и вместе с нею да Вованом завернули в столовку. На телеэкране, вместо стародавних клипов позабытых рокеров почему-то прыгали балерины в пачках.
   - Ты глянь, "Лебединое озеро" - хохотнула Надька. - Презик сдох.
   - Кто сдох? - не понял Вован.
   - Президент накрылся. Когда они дохнут - всегда "Лебединое" врубают, - пояснил Серёга. - Традиция ещё времён Союза.
   - "Президенты, короли и листья падают осенью" - важно изрекла Надька шутку времён "Битвы королей".
   - Ага, понятно: лопнули гондона, - рассмеялся Вован.
   Посидели, стрескали суп и жидкое жаркое с кусочками неведомо чьего мяса, накатили бражки - и приятное тепло разлилось по Серёгиному телу, а вместе с ним его наполнила шалая решимость.
   - Слухай, Фродо, а ты поверила мне?
   - А если я скажу, что Направлять умею - ты мне поверишь?
   - Покажи!
   - Да запросто! Наур ан адриат амен! - скороговоркой произнесла Надька, и над рукою её вспыхнул огонёк.
   - Ух ты! - удивился Вован.
   - А чего это у тебя в ладони? - спросил Серёга, коему почудилось, что прежде огонька в руке Надьки что-то блеснуло.
   - Зажигалка. Сам попробуй.
   Разочарованный Серёга взял зажигалку в руки, пару раз чиркнул - но ничего не получилось.
   - Дай-ка я, - сказал Вован - Э, да здесь кремня нету... и она газовая! Старый хлам!
   - Наур ан адриат амен! - произнесла Надька - и над мёртвой зажигалкой вспыхнуло пламя.
   - Ёщкин цвет - в натуре ведьма!
   - Ага. "Айз Седай - никому не дай".
   - Как ты это делаешь? - воззрился на неё Серёга.
   - Касаюсь Источника, сплетаю поток Огня, а заклинание - так, для удобства концентрации. Я - серьёзно!
   - И давно... Направляешь?
   - Да ещё с "Тармон-Гайдона", а то и раньше. Только тогда у меня получалось через раз - вот я и таилась.
   - А ещё что-то можешь?
   - Да разное. Гайки откручивать, например.
   - Да, с таким бригадиром не пропадёшь! - восхищённо воскликнул Вован.
   - ...Ты в барак идёшь? - нагнала Надька Серёгу по дороге к вагону.
   - А что, есть альтернатива?
   - Айда ко мне, я тут неподалёку. Ночь напролёт болтать сможем!

*****
   Увы, уйти вместе с Надькой в положеное время не удалось. Чрезвычайно некстати подвалила Галина и ну вопрошать, как заправской Белоплащник: что да как бригада делала вчерась, в отсутствии покойного Проймы? Пришлось отвечать, особливо после того, как бугхалтерша принялась заклинать его всеми богами, ибо: "Серый, вспомни всё, а не то с меня за "как бы растрату" голову снимут!".
   Наконец, освободившись и не найдя в вагончике Надьку, Серёга, глянув на бумажку с адресом, уж изготовился "чухать" через "железку" до Выселок, как вдруг свет со входа заслонила чья-то спина.
   - Эй, Серый, с нами не хош? - и вслед за голосом в двери ввалился Виктор Олегыч: румяный и нетрезвый.
  - А с вами - это с кем? - слегка раздражённо спросил Серёга.
  - С Верой, Надеждой и Любовью! - хохотнул Олегыч. - На блядки, в смысле. Ты ж теперича разводной, только не ври, что нет, а хую негоже без дела висеть.
   - Неохота как-то, - Серёге не хотелось спорить со всеведущим Олегычем, но и тащится на любую, пусть даже самую распрекрасную гулянку заместо трёпа со старой знакомой - не хотелось стократ.
   - Ты сперва глянь, а уж потом "неохотай"! - наседал Олегыч. - "Восстань, пророк, и зри, и внемли"! Айда на воздух, там решишь!
   Притворно уступая назойливости зав.снабжения, Серёга вышел.
   У дверей вагончика стояли две девахи в одежде, наверно, являвшей претензию на сексуальность, но выглядящую, как с огородного пугала. Лица девах так же смотрелись соответственно.
   - Да ты не гляди на их рожи! - весело воскликнул Олегыч. - Знамо - не модели, да не в том кайф! Вот эта, - зав.снабжения ущипнул деваху сквозь тряпьё, - обожает, когда её хлещут! Натуральный задомазохизм, слышь! А эта и вовсе - любит, когда ей в ротик ссут!
   - А ты заплати втрое - и узнаешь, что им из всей жратвы больше всего по вкусу твоё говно! - ощерился Серёга.
   - Дубина, я всерьёз! - набычился Олегыч.
   - Я - тоже! - бросил Серёга и в один прыжок оказался в дверном проёме "бытовки".
   - Ну, вольному - воля, дрочи в одиночку, а мы пошли, - сплюнул Олегыч. - Только узнай на прощаньице, что теряешь. Думаешь, куда мы идём? Под забор в объятья водки? Ага, как же! Мы в автопарк чешем, а там девахи на любой вкус есть, понятно?
   - Понятно! - буркнул Серёга и закрыл дверь.

*****
   - О, как я рада, наше величество пожаловал! - смеялась Надька, открывая двери. - А я уж думала - государственные дела измотали вас вконец.
   - Ага, в лице Галины, Виктор-Олегыча и двоих блядей. Они хотели похитить меня...
   - ...Но Ястребиное Крыло не сдаётся! - закончила его речь Надька. - Айда ко мне, вкушать изысканные яства.
   Квартира Надьки была ещё меньше Серёгиной, но - более ухоженная и какая-то... тёплая. Словно Надька, вселившись в эти стены, ранее принадлежавшие неведомо какому покойнику, принесла с собою частицу того самого "нездешно Солнца", о котором Серёга тосковал не так уж давно. А в остальном: дом как дом, разве что с кухни доносился запах: неуловимо знакомый и совсем неуместный в эти чёрные времена.
   - Настоящая тушонка, представляешь! - развеяла его сомнения Надька. - У сталкеров оторвала, ну, тех, кто за периметр ходят, за некоторые услуги по части ремонта снаряжения.
   - Ух ты, прям как в древние дни! - восхищённо выдохнул Серёга.
   - Ага, а мы её - с тушёною картахой! У меня ещё и сгущёнка есть! Разбавим спиртом - будут "Слёзы Галадриели"!
   - Ахренеть! - только и мог сказать Серёга. - Может, у тебя и ещё чего сохранилось... из Эпохи Легенд?
   - Увы, нет, - грустно развела руками Фродо. - Ты же знаешь: в "ядерку" не только люди, но и сервера полегли. По крайней мере - наши, куда проклятые "возрожденцы" незадолго до того заставили перенесть весь контент. Так что фото и прочее творчество ныне украшают чертоги Вайрэ.
   - Прости... - взял её за руку Серёга.
   - Да не за что! У всех так... Мне ещё повезло... с приятелем. Представляешь, один здешний кент ещё до войны кучу правильного музона "за бугор" слил! И теперь я у него разживаюсь! - Надька с гордостью показала на древний "комп" и пару колонок.
   - Ух ты! Послушаем? А то у меня лишь "дискарь" с компактами есть...
   - Замётано! Но - только после пира! Картохи поспели, пора накладывать, и бодяжить "слёзы".

*****
...Вереск на равнине, да горы - как горький лед:
Не найти долины, где встречи трава растет...
Где найти мне сил, чтоб вернуться через века,
Чтобы ты простил?.. А трава разлуки высока...

Шорох ломких льдинок, слова ли листвой шуршат?
Плачет ли в долине бездомная душа?
Черных маков поле - да нет моего цветка;
Лишь полынь да горечь, Да трава разлуки высока. (137)

   - пели они в два пьяных голоса парою часов позже, когда картохи с тушонкою были съедены, а в литровой банке со "Слезами Галадриели" осталась лишь половина белесого зелья.
   - Слухай, Фродо, я вот давно хотел спросить: а не кажется ли тебе, что маки эти - никакая, нахрен, не память с болью, а чё похуже? (138)
   - Что... имен-но? - заплетающимся языком спросила Надька.
   - Чего-то вроде посмертия для морготовцев. Типа - личный Мандос, что б верные души не разлетались куда не попадя, а под рукою были. И при нужде - шмяк её в новое тело, и нате: старо-новый рыцарь Аст-ахэ растёт. От рождения обученный и поколениями верный.
   - Очень может быть... Такой себе "морготонакопитель"... - Надежда уронила голову на грудь.
   - Ага, и именно оттуда полезут те самые "тёмные герои", коим, если верить Ниеннах, надлежит встать на битву конца времён.
   - Наверно... Откуда ж им ещё взятся, - промычала Надя.
   - А вот мне всегда интересно было: с чего это вдруг фэнтезийные злодеи стали теми, кем стали? - не унимался Серёга. - Ну, с людими - понятно, человек и скосопиздится может, и обиду лелеять, и просто с голодухи разбойником стать - но Мелькору-то чего не хватало? Гордыня заела? Так ведь её куда сподручнее иначе накормить: Валар попытаться построить, например. Или - эльфов заболтать, как он то едва не сделал. С чего он таким охломоном стал?
   - В "Сильме" написано - долго бродил в пустоте и там набрался всякой хрени, - сквозь дрёму ответила Фродо.
  - Ну да, и - от кого же? Ну не от Унголиаты ведь - та только всё без разбору жрать и умеет... Слухай, Фродо, а вдруг он, того, в Узилище залез и с Тёмным побазарил? А тот и наобещал: мол, ежели освободишь - Эру скинем и будем править миром сообща! Вот Моргот и начал делать сказку былью: сперва Музыку исказил, потом Тангородрим, подозрительно схожий со здоровенным Са'ангриалом отгрохал, поле опять же это маковое... Представляешь: а вдруг они по Палантиру судачили, как мы по мобильнику? "Дорогой Шайи'тан, срочно требуется тысяч десять троллоков с Мурдраалами, да сотню Джумар - для усиления". ..."Друг Моринготто, а не подкинешь ли ты со своего замечательного поля пару тысяч опытных бойцов для последующего апгрейда в Повелителей Ужаса!". Во умора!
   - Ага... - уже совсем сонно отвечала Надежда.
   Серёга умолк, так как беседа не клеилась.
   - Ты музыку обещала! - наконец нашёлся он. - Включи, а?
   - Слухай, Серёга - включи сам. Мышкой повезяй да клацни - и все дела.
   Серёга поднялся, на нетвёрдых ногах подошёл к столу, сдвинул мышь и не глядя, кликнул в зажегшийся экран.

Правды нет в словах, молчи,
Вырвалась из пальцев нить,
Кто остался в дураках - сам дурак.
Если б ведал, что творишь,
Что ты смог бы изменить
В этот миг, когда пошло всё не так.

И кому бы ты сумел
Верить больше, чем себе,
Если сам с собой давно не в ладах?
Из десятка важных дел
Снова выберешь побег
От заведомо дрянного суда. (139)

   - донеслось из динамиков. Серёга вздрогнул. И словно судорога прошла по телу Фродо.

Не вернуться, не успеть,
Не нарушить тишину,
От предчувствия беды ветер стих.
Ты бы, может, и хотел
Искупить свою вину,
Но не выпустит тебя мир живых.

Что захочешь ты вернуть
Из того, что потерял,
Если даст тебе судьба новый шанс?
Много шума, толку - чуть.
Ты по-крупному играл,
Не осталось козырей про запас.

   - Не эту! НЕ ЭТУ!! - истошно заорала Надька. - Гаси её! ГАСИ!!!
  Но Серёга, в чьей голове плескались "Слёзы Галадриели", никак не мог попасть на кнопку "стоп", и песня звучала дальше:

Те, кто скрасил твои дни
Поровну - добром и злом,
Затаились, жду команды "Вперед!",
Но не ведают они,
Как им нынче повезло,
Все прошло и это тоже пройдет!

   - Не прошло!! - заорала Надюха, вырывая шнур из розетки. - Ни для кого не прошло: ни для святош, ни для "возрожденцев", ни для тех, кто за ними побежал! Заживо поджарились да друг у друга в брюхе оказались! Вот как прошло! Всё - прошло!! ВСЁ!!! И уже - никогда не настанет!!!
   - Фродо, что с тобой? - оторопел Серёга.
   - Фродо? Кто здесь - Фродо? - Надька подняла на него глаза: чёрные и безумные. - Был Фродо - да весь вышел! Нету его! Нету, слышишь! Как и всех нас, добрых да сетлых... в недавнем прошлом.
   Она встала, держась за край стола и шатаясь, как зомби.
   - Знаешь, кем бы я нынче хотела бы стать? - выдохнула она Серёге в лицо. - Третьим троллоком в пятом ряду у этого твоего... Ба... Ба'ал...
   - Ишамаэля?
   - Не-ет, он не Ишамаэль, - нараспев произнесла Надя. - Ишамаэль суть "предавший надежду", а он... он её возвращает!

*****
   Ишамаэль спал и видел сон. Всамделешний сон, что было с ним довольно редко. Обычно он либо обдумывал во сне что-то из задач дня, либо - незримо и бесцельно странствовал по Тел'аран'риоду. Либо просто спал - крепко и без сновидений.
   Это был не Тел'аран'риод - он сразу понял это, а просто один из его снов, подобный тому, что в душах простых смертных сплетаются из воображения и памяти, порою - той, что днём они вспомнить не в силах.
   ...Он снова ходил широкими улицами Паарен Дизен, вдыхая аромат юных листьев Чоры. Он был не один: рядом шли Теламон, Илиена, да их дети: Ишам, Эвал и Снежана.
   Они беседовали о всяческих пустяках: мироустройстве  проблемах науки, том, что давно ведомо, но лежит за пределами так называемого "здравого смысла": последнее особенно интересовало детей.
   - Знаешь, Льюис, недавно мне приснилось, что я служу Тени, - внезапно сказал Элан Тедронай.
   - Ага, а я, стало быть - Свету! - звонко расхохотался Теламон. - Дорогой друг, все эти "светотени" - чушь чушкая! Так и передай своим подражателям заместо всегдашнего "идиоты и неучи"!
  - А как на самом деле? - спросила Снежка.
  - На самом деле мы - и есть Свет! - Льюис Тэрин значительно поднял палец. - И отбрасываем две тени. Одну - в прошлое: там те возможности, коим мы отказали. По большей части - худые возможности: человек-то склонен лучшего желать.
   А вот вторая тень... её мы бросаем прямо на туманы грядущего и она, по большей части, уж простите за тафтологию - "в тени". И состоит лишь отчасти из тех возможностей, что мы имеем в настоящем. А частию другой... о, здесь нужно быть пророком, а не просто иметь дар Предсказания! Там, за туманами, скрыто то, что ныне мы и вообразить не в силах! Возможности послезавтрашнего дня, основу коим мы создадим лишь завтра. Возможности, что, не ведая того, мы создаём все вместе: изобретая да открывая новое. А ещё... дары самого Создателя, что никогда не прекращает творить мир.
   Что бы "идти в Свете", не нужно нарочито ему служить. Достаточно стремится вперёд, храбро встречая будущее, и творить из теней возможного - свет сделанного. Что бы твой факел пылал ещё ярче, что бы ещё дальше пронзал тьму впереди! Особенно легко об этом говорить здесь, средь тех, кто избежал падения и круга, ты не находишь? - Льюис Тэрин вмахнул рукой.
   Элан Морин пооследил взглядом его жест и онаружил: они чудесным образом переместились из Паарен Дизена в некий другой город.
   Здесь была ночь, но город не спал, несмотря на то, что осенняя мгла накрыла его покрывалом сырым и серым. Не спал, хоть ни одна звезда не сияла в безвидном небе. Зато горели мириады огней: больших и малых, белых и разноцветных, неподвижных и летящих. Город купался в свете, пересыпая рукотворные звёзды, и люди, что во множестве встречались на ночных улицах, были подобны звездам: столь же радостны и безмятежны.
   Но не только улицы были полны народа: без малейшего шороха над головою пролетело кольцо, потом ещё одно, ещё... В проёмах колец куда-то мчались горожане, и то, что кольца есть часть чего-то большего, было видно лишь сейчас, в осенней мгле, по тому, как космы тумана огибают те места, где без видимой опоры сидит человек.
   У дома распахнулась стена, открывая дверь в день и лето - и весёлая кампания усремилась на тротуар. Они были в купальниках и дикарском наряде, но, похоже, холод не мог их уязвить по некой незримой - но более чем весомой причине. А вдали, прямо на облаках плыли причудливые узоры, а снизу с той стороны доносилась музыка.
   В это время девчушка, выйдя из высокого окна, шагнула прямо вниз, к далёкой мостовой - и Снежка вскрикнула, видя это, но Элан знал - её ничто не угрожает. Здесь никому ничто не угрожает: потому, что они достигли темпа бесконечности - и стали неуязвимы. Более чем люди в более чем мире... А то, что пейзаж знаком - просто их игра, прихоть. Потому, что даже боги любят бегать босиком по траве. Девчушка с хохотом взвилась вверх, пронзая тучи - и скрылась из глаз.
   ...Звук множества флейт прорезал мглу. Все спутники Элана тотчас остановились и глаза их остекленели.
   - Не сейчас, Повелитель! - едва не закричал Элан, но ноги его сами несли к вратам, что открывались на пыльную равнину, перечерченную горной грядой: чёрной и безвидной.
   Ишамаэль уже знал, что будет потом: из каменного зева горы выйдут те, кому уготованно пожать новый мир. И он, как Ни'блис, коему одному принадлежит эта честь и право, откроет им дорогу. И лишь потом он сможет вернуться к прарванной беседе. И - милым друзьям, что ждут его и всегда будут ждать.
   
*****
   - Что б вам троллок в рот нассал! - витиевато выругался Равин, проходя Врата. - Поспать не дают, обормоты, я уж не говорю про что иное...
   - Под Печатями отоспишся! - парировал Саммаэль, таща за собою связанного Силою Демандреда. - Общий сбор, Ни'блис уже осведомлён и скоро будет здесь!
   - А чего он вновь наделал? - из щели Врат высунулась острая бородка Агинора.
   - Сцепился с Ланфир в Тел'аран'риоде! Чуть до смертоубийства не дошло!
   - Положим, в Мире Снов Барид Бел Медар - слабак против меня, - проворковала вошедшая Могидин. - Но всё равно было неприятно: ведь я исполняла поручение Ни'блиса.
   - Вот именно! - вставил своё Саммаэль. - А этот недоделанный урод нашёл время для выяснения отношений!
   - Держу пари - она его спровоцировала, - шепнула Ланфир Асмодиану. Тот молча покачал головой.
   - И что ты собираешься требовать? - спросила Семираг.
   - Кор'совру (140)! Мне надоело бегать за ним!
   - Здесь нет Бездны Рока, - усмехнулась Месаана.
   - Ничего, Ишамаэль что-нибудь придумает.
   - Увы, могу разве что связать негодяя ещё и с Бе'лалом, дабы вы сменяли друг друга. Не повторяйтесь, я слышал всё! - сказал Ишамаэль, заходя в комнату.
   - Почему меня не спросили? - голос Бе'лала опередил его самого.
   - Что за шум, а драки - нет? - почти одновременно воскликнули вышедшие из разных Врат Балтамель, Суерлэйн и Грендаль.
   - Демандредушка распоясался, отцовские чувства покою не дают! - ехидно проворчал Бе'лал.
   Если бы Демандред мог метать Погибельный огонь взглядом - наверно, после этих слов Дурам Ладдел Чам и не родился бы.
   - А вот не надо было совать, как говорят местные, "окаянный отросток" куда не попадя! - невозмутимо продолжил он.
   - Ах, как я успел полюбить местное наречие! - воскликнул Равин. - Какие обороты, какая экспрессия!
   - Ещё бы, на треть - преступный жаргон, - проворчала Месаана.
   - Так что будем делать? - повторил вопрос Саммаэль.
   - Слово нашему юристу, - устало изрёк Тедронай. - Он начал судебное преследование - он и продолжит.
   - Как на мой взглял - всё ясно, - сказал Бе'лал. - Другое дело - поддержит ли мой вывод высокое собрание?
   - Уж говори, не томи! - хихикнула Могидин.
   - Отсечение, конечно. Временный щит с несколькими удерживающими и ключом - тер'ангриалом, как в тюрьме времён Тамерлин.
   - Я утверждаю приговор без обсуждения! - тяжёлым голосом сказал Элан Тедронай. - Есть ли у обвиняемого возражения?
   - А он не может, я ему и рот закрыл! - хохотнул Саммаэль.
   - Так развяжи!
   - Никак невозможно, кусается! - захохотала Семираг язвительно и зло.
   - Прекратить балаган! - мрачно произнёс Ишамаэль.
   - Протестую, Ни'блис! - воскликнул Бе'лал. - Это несправедливо: лишать пострадавших морального удовлетворения!
   - Вот именно: мы же не можем составить ему кампанию для покаяния в Зале Слуг - пусть теперь, как говорят здесь, "отгребает"!
   - Правильно! Других под суд тягал - пусть на своей шкуре ощутит!
   - Это - бунт? - заломил бровь Ишамаэль.
   - Нет, это, как ты метко выразился - "балаган". А бунт замышлял как раз Барид Бел!
   - Без-д-к-зательное ут-в-рждение! - плюясь словами, проговорил Демандред.
   - Признаю! - просто ответил Бе'лал. - Но за нападение на Лиллен Мойрел отвечать всё ж придётся.
   - Она сама меня...
   - "Вломила", да? - участливо спросила его Семираг. - Кажется, так всегда оправдывался герой одной из занятных книг Суерлэйн? (141)
   - Ненавижу! - заскрипел зубами Демандред.
   - Ещё бы, подлецы всегда храбрецов не любят, - проронил Равин.
   - Я в Шаре сделал то, что вам и не снилось!
   - Верно, - подтвердил Агинор. - По здешним хроникам я изучил твой путь. И до сих пор пребываю в изумлении: стать лидером величайшей страны, раздобыть самый мощный в мире Са'ангриал - и так, не при дамах буде сказано - обосраться!
   - Довольно, я вызываю тебя на поединок! - вскричал Демандред.
   - Никак невозможно, Ни'блис не велит.
   - Элан Тедронай, к тебе обращаюсь: если меня судят по законам Тамерлин - я требую суда поединком!
   - И с кем же? - спросил Ишамаэль.
   - С Ишаром Моррадом Чуайном, известным, как Агинор!
   - Хорошо. Однако он вправе выставить защитника вместо себя, если таковой найдётся. Ты, кстати, имеешь такое же право.
   - Я - могу? - тихо, но твёрдо спросил Саммаэль.
   - Разумеется! Передай Плетение Бе'лалу. - Надеюсь, Барид, это не уловка в надежде сбежать от менее сведущего в твоих способностях Чама?
   - Как долго я ждал этой минуты! - плотоядно усмехнулся Демандред.
   - Я - тоже, - ответил Саммаэль. - Где состоится поединок?
   - Да хоть здесь и сейчас! - с жаром ответил Демандред.
   - Протестую! - взвился Бе'лал. - Мы находимся в доме Суерлэйн! Пусть - бывшем, но он - её собственность.
   - Что предлагаешь ты? - спросил его Тедронай.
   - Нейтральную территорию.
   - Кто выбирает?
   - Да уж не эти двое! - сказала Семираг. - Место должно быть незнакомым для обеих сторон.
   - Дельное замечание, - ответил Ишамаэль. - Полагаю: я, либо Могидин, Агинор, Балтамель или  Бе'лал, как лица заинтересованные либо находящиеся при исполнении, также не должны участвовать в выборе места. Какие будут идеи?
   - Химическая фабрика этого городка, - хмыкнул Равин.
   - Обоснуй!
   - Местность сложная, пересечённая, много всяких реактивов по цистернам - фактор случайности также должен быть соблюдён, иначе это не судебный бой.
   - Ты был там?
   - Нет, но место это всем нам известно: труба завода господствует над городом.
   - Что думает вызывающий?
   - Аред, а я и не знал, что ты - мой друг! - обрадовался Демандред. - Это место слегка похоже на Гробницу Сердца, что придаст мне удачи.
   - Что думает ответчик?
   - Я не отступлю! - сказал Саммаэль.
   - Что ж, тогда - завтра. Рассвет или закат? - спросил Ни'блис.
   - Тьма внутри, конечно, закат! - выпалил Демандред.
   - ...Ахренеть, прав был Серёга! - раздалось из коридора.
   - А это - кто? - изумилась Грендаль.
   - Вован я. А вы - те самые демоны?
   - Кто-кто? - расхохотался Ишамаэль.
   - Вован, Серёгин кореш, ну, соседа вашего за стеной.
   - Приятель Сергея Денисовича! - воскликнула Суерлэйн.
   - А ты - та самая Снежка? - пьяным голосом спросил Вован. - Хорошо выглядишь! Держись их, в аду теперича легче, чем тута!
   - Быть может, стОит отправить его восвояси? - хмыкнула Могидин.
   - А зачем? - хохотнул Равин. - Он мне нравится!
   - Вот и целуйся с ним! - подначила его Семираг.
   - Вы чего, пидорасы? - охнул Вован.
   - Ну, демоны - они такие! - засмеялся Балтамель.
   - Может, я пойду... - несмело начал Вован.
   - Ни в коем случае! - воскликнула Месаана. - Только через окно!
   В следующий миг Вован взвился в воздух и, болтая ногами, выплыл через балконную дверь.
   - Ну зачем ты, как здесь говорят, кайф поломала! - накинулся на неё Равин.
   - Потому, что здесь мы стремительно преврашаемся в троллоков! - отрезала Ланфир. - Ни'блис, ты заметил?
   - Между прочим, я заметил то, что этот парень прекрасно Направляет, - сказал Агинор. - Такой себе природный А'шаман.
   - Я заметил и то и это, - ответил Ишамаэль. - Однако досмерти пугать знакомого Суерлэйн в её доме считаю недолжным.

*****
   Слетев по воздусям с четвёртого этажа на первый, Вован перепугался настолько, что не бросился бежать по улице, а забился обратно в подъезд и долго отдувался, выдыхая винные пары.
   - Что это было? - спросил он сам себя. - Вроде и не пил ничего такого. - Неужто "белочка"?
   Он выглянул из подъезда и посмотрел на стену дома. Звезда в окне сияла по-прежнему. Испугавшись, что демоны его узрят, Вован спрятался в подъездные недра вновь.
   - Таки-правда! - выдохнул он. - Не брехал Серёга. Но как теперь выбираться? Чёрный ход здесь есть?
   Он отступил вглубь, к лестнице. Двери во двор не было. Зато была другая, в подвал, и от неё, теряясь во мраке, с наклоном вниз шёл пандус.
   Странное чувство затопило душу Вована. Он словно разделился надвое, и одна половина властно звала его под землю, а другая - заходилась в ужасе от одной этой мысли.
   - Эх, была-не-была! - решил Вован. - Трус я, что ли? Про демонов в подвале Серёга не сказывал, а там, глядишь, и второй выход обнаружится.
   Он ступил на пандус, порылся в карманах, нашёл спички да лампу-коптилку, зажёг её и решительно зашагал вниз.
   И вскоре обнаружил, что его огонёк не нужен вовсе. Пол подвала был покрыт фосфорисцирующим туманом, что медленно колыхался. А вдали, аспидно-чёрный на фоне этого свечения, виднелся прямоугольник двери, и в створе его были видны отблески оконных огней.
   - Что за чертовщина! - выругался Вован. - Аль гниёт здесь что?
   Он ступил в светящийся туман - и ушёл в него по колено. Осторожно, памятуя о всяческих обломках да незакрытых люках, он стал пересекать подвал, подымая туманные волны. И вскоре заметил: туман шевелится даже тогда, когда он стоИт.
   - Во бля, не нравится мне это! - подбодрил он сам себя голосом. Драпать надо, а то как бы чего не вышло!
   ...До вожделенной двери оставалось метров пять от силы, когда туман взвился гибким, плотным хоботом, встал перед окоченевшим от страха Вованом и, не размахиваясь, ударил ему в грудь.
   
*****
   - Что ищещь ты, Ледяная Дева? - спросил Ишамаэль, глядя, как Суерлэйн аккуратно перебирает изломанные вещи в коридоре.
   - Свои записи, - оэветила она. - Они были здесь, в потайном ящике стола - а теперь их - нет.
   - Быть может, они выпали во время погрома?
   - Я тоже так думаю - потому и ищу.
   - А - что в них?
   - Мои попытки дописать вашу историю! - рассмеялась девушка. - У нас это называется "фанфики": когда читатель продолжает вслед за писателем нечто. Либо - придумывает "по мотивам".
   - Забавно... И в Эпоху Легенд было распространено такое творчество, правда - не приветствовалось.
   - У нас - тоже...
   - А - зря! Творчество по мотивам есть лучшее доказательство любви к первоисточнику!
   - Ты тоже так считаешь?
   - А то! И не я один. Балтамель просто обожал, когда в литературе обыгрывались древние мифы: и чем неожиданней - тем лучше. Дракон с Илиенной были большие поклонниками этого жанра: у Илиенны случалось нечто сродни провИдениям неведомо куда, за пределы известного мира. А уж наш Равин - и вовсе: не только обожал се читать, но и храбро распространял эти произведения, обходя наши формулировки авторского права. Ты поговори с ним о том однажды: уверяю, более благодарного слушателя тебе не найти!
   - Обязательно! Жаль, что его здесь нет, я бы...
   - Увы. Он пошёл спать - слишком устал от общения с местным криминалитетом. А что бы ты хотела сказать ему?
   - Сюжет. Ещё - ненаписанный.
   - Интересно... Можно полюбопытствовать?
   - Стесняюсь, - потупила глаза Суерлэйн. - В этом сюжете - ты.
   - Тем более расскажи! Обожаю пародии на самого себя!
   - А это - не пародия, это - догадка.
   - Ну, тогда я просто умоляю - сделай милость! - Ишамаэль улыбнулся.
   - Хорошо. Только если окажеться, что я всё переврала - не обижайся, ладно?
   - Договорились, начинай! Кстати, а как твой рассказ назыаается?
   - "Я брошу мир к твоим ногам!"
   - Ого! Я весь во внимании.
   - Итак, - невозмутимо молвила Суерлэйн. - Дело было во времена Артура Ястребирое Крыло...

*****
Я БРОШУ МИР К ТВОИМ НОГАМ!
   
   - Это правда? - грозно сдвинул брови Артур Пейндраг Тарниал, известный под прозвищем "Ястребиное крыло", глядя на свою жену Тамику.
   - Да! - ответила она решительно и твёрдо.
   - Так почему ты молчала? - брови короля сошлись на переносице и лик его стал страшен, как у горного орла: неотвратимого и беспощадного.
   - Вопрос за вопрос, - бестрепетно отвечала Тамика. - Как ты узнал об этом - и почему поверил?
   - "Об этом" - это о чём? - спокойно, как то с ним бывало лишь в минуты величачшей ярости, спросил Артур. - Я хочу знать: имеем ли мы в виду одно и то же?
   - "Об этом" - это о том, что Бонвин Мерайгдин, известная как Престол Амерлин Бонвин Седай, лично приказала убить твою первую жену Амалин Тагора и всех ваших детей медленно действующими ядами. - ответила Тамика.
   - Зачем она это сделала? - тихо спросил Артур, глядя на разложенную на столе доску с фигурами Ша'рах.
   - Твой источник тебя о том не уведомил? - спросила Тамика, вставая напротив окна, за которым была видна пробуждающаяся Шандалле (142) в лучах утреннего солнца позднего лета 974-го года Свободы.
   - Я хочу знать твоё мнение! - отрезал Артур.
   - Причин было две: одна - сугубо личная и странная: Бонвин Седай ненавидит тебя с тех пор, как ты, поправ закон Башни, расквартировался ввиду Тар Валона, тем самым спасши её и саму Башню от Макулина и Мофениос. Да, она помнит и верит, что у тебя было Предвидение - но неприязнь Красных Айя к мужчинам и собственная ненависть ко всем, кто превосходит её хоть в чём-то - застят Бонвин разум.
   - А вторая причина? - произнёс Артур с едва слышимым рокотом, как просыпающийся вулкан.
   - Вторая - намного серьёзней. Внутри Башни всегда существовало два течения: "партия тайного влияния" и "партия мирового господства". Обычно дела шли согласно воле первой: тайное влияние куда удобней: как говорили в некие стародавние времена: "разделяй и властвуй". Но "партия мирового господстсва" всегда указывала им на существенный изъян: Башне подконтрольна лишь частица мира. Меньшая частица! Что деется за океаном Арит? До плаваний наших землепроходцев мы не ведали о том ничего. Что происходит в Шаре? Тирания местных Направляющих - и это всё, что мы знаем. Что скрывает Айильская пустыня, Морской народ, земли далёкого юга? Башня не в курсе... И это всегда оскорбляло самолюбие Айз Седай - со времён Разлома.
   Сначала Бонвин попыталась отомстить тебе лично: и, понуждаемые ею армии Кэймбарина, Ходомара и Товы одновременно двинулись на Шандаллу. Вроде: для захвата ослабевшего соперника - но их целью был лишь ты.
   А когда ты разгромил их, Бонвин тотчас сменила гнев на милость, уразумев, что в твоём лице само Колесо даёт ей ключи от мира. От всего мира! Наконец-то для "партии господства", которую возглавляла она, пробил час!
   А после, в течении девятнадцати лет, она натравляла на тебя всё новые страны, но не для того, что бы тебя уязвить. Она просто гнала их на убой, что бы ты поневоле стал властелином земли - что ты и сделал, да не совсем.
   Тебе ведь вовсе не хотелось завоёвать мир, правда? А уж тем паче - покорять такие места, как Айильская пустыня и Шара - за нею... Но этого хотела Бонвин: более, чем чего-либо! Она уже мыслила себя и своих преемниц всемирным гегемоном, повелительницей всего - пусть и из-за твоей спины: но ты не вечен, а Башня - бессмертна.
   И когда ты остановился - она решилась на крайнюю меру, отчаянный шаг - разбить тебе сердце путём умервщления собственной союзницы: ведь Амалин была другом Башни. Но интрига удалась: и ты, мой муж и король, растоптав собственное сердце, огнём и мечом завершил объединение вЕдомых - и двинулся дальше.
   - Откуда ты узнала всё это?
   - Ты помнишь: я была Принятой? И вроде - не заслужила шаль. Так вот: последнее - ложь. Моя ложь: я бежала именно после того, как случайно подслушала разговор.
   - Тебя... тоже прислала... Бонвин? - сжав всею силою фигурку Рыбаря на доске, спросил король.
   - Нет! Наша встреча была случайной. Воля Создателя. К тому же - ты теперь знаешь, я сама спасалась от Красной Амерлин.
   - Но тогда... за всеми покушениями на тебя... стоИт Бонвин?
   - Ты сказал...
   - Но почему ты молчала? - король гневно смешал на доске фигуры.
   - Сначала - пообещай ответить на мой вопрос.
   - Клянусь!
   - Хорошо. Я молчала от того, что порой правда - убивает. Бонвин - чудовише, но она тоже не вечна. Уже сейчас множество Айз Седай недовольны её гордыней, её властолюбием, её безумием, её жестокостью, её цинизмом - в том числе и к своим. Ей не видать преемницы - Белую Башню возглавит её противоположность: кто-нибудь из Белых, например. Её вполне устроит место второй силы мира и влияние из-за плеча твоих наследников, а вот твоя держава... она простоит тысячелетия. Ты сделал её совершенной, мой король. И люди уже почитают счастьем жить здесь - и сейчас.
   - В том твоя заслуга, Тамика, - сказал Артур, расставляя фигуры обратно. - Если б не ты - я бы стал... мурдраалом.
   - Моя заслуга - лишь в оживлении твоего сердца, - ответила Тамика.
   - Это - главное, я бы не смог сам, - король вновь поставил Рыбаря по центру доски.
   - Ты обещал ответ!
   - Изволь. Джулин Моерад - это он раздобыл документы Белой Башни. И ещё кое-кого... кто подтвердил подлинность изложенного.
   - Джулин Моерад? Ты всё ещё веришь ему?
   - А почему нет? Он не обманывал нас никогда.
   - Потому, что верить человеку, подарившему тебе книгу Ишамаэля - странно.
   - Что ж тут странного: что имел - то и подарил.
   - Но книга эта...
   - Она прекрасна, Тамика! Прочтя её, я на многое взглянул по-новому.
   - По-новому? Но автор этой книги - первый из приспешников Тьмы! Уж не из-за неё ли?
   - Ну что ты - тогда он был просто знаменитый учёный. А что до Тьмы... знаешь, гений и злодейство соседствуют в душах людских куда чаще, чем принято считать. Вспомним хотя бы Гвайра Амаласана...
   - Амаласан злодеем не был! - резко ответила Тамика. - Безумцем, фанатиком, верящим в своё предназначение - да, но - не злодеем! Элан Морин Тедронай - не таков!
   - Зато Бонвин Седай - такова... - сжал кулаки Артур. - Я ответил на твой вопрос. Теперь от слов мы перейдём к делу: и, открыв слуховую трубку, Артур приказал слуге:
   - Пригласи ко мне Джулина Моерада и советницу Човин Тсао!
   Спустя четверть часа в коридоре послышался стук каблуков: больших и малых - и в кабинет вступили двое: Джулин Моерад: безвестный дворянин откуда-то из-за Гор Тумана и Човин Тсао из Зелёной Айя - советница Белой Башни.
   - Документы у тебя? - обратясь к Моераду, спросил Артур.
   - Конечно, мой король. Точные копии. Или - послать за оригиналами?
   - Не надо... Предъяви их! А ты, Човин, - обратился Артур к Айз Седай - ответишь мне на прямой вопрос: действительно ли те события, что изложены здесь, имели место?
   - Я могу и не знать ответа, - осторожно заметила Човин.
   - А вот это - ну никак невозможно! - резко передвинув фигуру на доске, сказал Артур. - Снаряжая тебя сюда, Бонвин не могла не ввести тебя в курс дела, а клятва на Жезле не даст тебе солгать! Итак, повторяю: действительно ли случились те события, что описаны в документах, что ты сейчас прочтёшь?
   Стоящий рядом Моерад протянул бумаги, Човин углубилась в чтение - и Тамика видела, какие нечеловеческими усилиями та пытается не изменится в лице. И всё же - менялась...
   - Итак: у тебя четыре варианта ответа! - пророкотал Артур, подобно штормовому прибою. - Всё - правда, всё - ложь, ложь с вкраплениями правды, правда с вкраплениями лжи. Молчание будет означать признание правдивости документа. Так какой ответ из четырёх?
   - Я... обязана проконсультироваться с Башней, - с трудом произнесла Човин Тсао. По лицу её стекали капельки пота.
   - Нет, ты ответишь здесь и сейчас! - стукнул рукой о стол Артур Ястребиное Крыло. Фигурки на доске Ша'рах испуганно подпрыгнули в воздух - и раскатились по столешнице. - Итак: можешь ли ты утверждать, что документ содержит ложь? Если это так - тебе ничего не стоит подтвердить это, восстановя престиж Башни.
   - Он... я... я не... это - не... - было видно, что Човин лихорадочно ищет выход - и не находит.
   - Мой король, мои агенты добыли ещё кое-что! - Джулин Моерад протянул Артуру бумагу. - Извольте ознакомиться!
   Артур взял лист, прочёл... и лицо его окаменело. Враз стало тихо-тихо, словно перед грозой, нет - в промежутке меж взрывами вулкана - и Тамикою овладел страх.
   - Човин Тсао, более не трудитесь с ответом, - подойдя к советнице, сказал Артур. - Он мне не важен.
   - Да, но... - попыталась возразить Човин, но тонкая полоска стали: быстрее молнии, смертоносней укуса змеи, вошла ей в глаз. Не издав ни звука, Човин Тсао повалилась навзничь.
   - У нас говорят: идеальная победа - это когда враг не успел понять, что умер, - заметил Моерад. - Мой король, вы прекрасны!
   - Не надо лести, - проворчал Артур. - На том посту, куда я назначаю тебя, она не приветствуется. Отныне ты - Первый советник Короны!
   - Что... ты... наделал... - выдохнула Тамика.
   - Убил убийцу, - мрачно ответил король. - Сей документ гласит, что именно Човин Тсао руководила отравлением Амайлин и детей.
   - Это - ложь! - закричала Тамика. - Човин тогда была в Порубежье, отражая набег троллоков! Она там всех Стражей потеряла, или вы забыли?
   - Пребывание в Порубежье не мешает руководству деликатной операцией - заметил Моерад.
   - Не важно! Но ты её убил! - вскричала Тамика. - Что ты теперь скажешь Башне?
   - Ну, этот вопрос могу взять на себя я, - сказал Джулин. - Нас здесь было всего трое, так что смело обвиняйте меня в убийстве - например, в ответ на её попытку насильно связать меня Узами (143). Мне не впервой скрываться и менять внешность - так что действуйте смело!
   - Ну уж нет! - громыхнул Артур Ястребиное Крыло. - Тело вместе с копиями обвиняющих документов - отправить в Башню! Далее: вместе с ней доставить мой ультиматум: Престол Амерлин Бонвин Мерайгдин вместе со своей Хранительницей Летописей, а также всеми Айз Седай, что прямо или косвенно, действием или бездействием участвовали в убийстве моей жены Амалин и наших детей, должны быть схвачены и доставлены в Шандалле для суда и казни. Выборы следующей Амерлин и всех грядущих должны состоятся при моём участии - и под контролем моих чиновников. Ныне и впредь Тар Валон и Белая Башня лишаются самоуправления и добровольно присоединяются к моей Империи - на общих основаниях. Губернатора оных я назначу по тем же принципам, что и в прочих провинциях. При неисполнении данного ультиматыма Тар Валон будет присоединён военной силой, а вышеупомянутые преступницы, а также те, кто окажет сопротивление - казнены.
   - Ты обезумел!!! - вскричала Тамика. - Белая Башня никогда...
   - А не станет её, Белой Башни! - ледянам голосом оборвал Артур. - Я знаю: они не сдаются - и потому Башня будет разрушена, а Тар Валон - сметён и место его засыпано солью!
   В ответ Тамика бросилась на своего мужа с кулаками.
   - Подлец! Чудовище! Злодей! - кричала она. - Он не без труда усадил её за стол, заломив за спикою кресла руки.
   - Мне очень жаль, - сказал он, глядя на рассыпанные фигурки Ша'рах. - Что ж, ты - выбрала... Сегодня я повергаю тебя в опалу! Ты под охраной отправишься в крепость Манетерен, что в Туманных горах, и пребудешь там до тех пор, пока я не покорю весь мир! Ты не ослышалась: весь мир, включая Шончан и Шару! Я исполню мечту твоих подружек Айз Седай, но уже - не для них! Не для них - а для тебя! Когда всё будет готово и ты вернёшься - я брошу мир к твоим ногам! Весь этот мир! Слышишь?
   - Слышу... - прошептала Тамика.
   - А раз так - добро пожаловать в изгнание! Джулин, проводи и возвращайся, нам есть, что обсудить.
   - Слушаюсь! - ответил Моерад. - И глаза его сияли торжеством.
   Путь из Шандалле до Гор Тумана занял без малого месяц, несмотря на превосходные дороги и смену коней. Однако и то и другое оказалось бессильно против разбушевавшейся природы: на изломе лета с осенью откуда ни возьмись на землю то и дело обрушились бури, реки вышли из берегов, а туман, садившийся на землю меж штормами, мешал кучеру видеть даже переднюю пару четвёрки коней. А по трактирам в селениях шептались: мол, всё это - из-за безумного поступка короля: он прогнал Айз Седай, что веками сдерживали Тёмного, и теперь он шевелится, а дальше: того и гляди - вырвется в мир, как то уже было на излёте Эпохи Легенд. Тамика не верила фермерским байкам: такое не подобало Принятой - но действительно: что-то жуткое было в этих бурях и туманах - словно Тёмный и взаправду ворочался в своей кошмарной темнице по другую сторону бытия.
   Наконец, они прибыли. Крепость с громким именем Манетерен была всего-навсего дозорным фортом неподалёку от места, где некогда высился Манетерен настоящий, да и ныне, бродя средь вереска, можно было отыскать оплавленные камни.
   Хотя по голубиной почте гарнизон и был уведомлён о прибытии Тамики, встретили её с немалым удивлением, так как до последнего момента не верили, что такое может быть. Тамика не возражала: это избавляло её от долгих расспросов, ограничась лишь кратким ответом: да, её муж и король подверг её опале за то, что она встала на защиту гонимых Айз Седай. И - всё.
   Крепость была маленькая, пограничная: когда-то она защищала Доуоан от бесконечных набегов из Фарашелле (144), а теперь - защищала селян от разбойников, что ещё водились в горах. Здесь трудно было рассчитывать хоть на какое-то удобство, однако в том и не было нужды: вслед за бурной, ветренной и дождливой осенью пришла чрезвычайно снежная, холодная зима - и толстые, ноздреватого туфа, стены оказались как нельзя кстати. А потом грянула весна, а с нею - и пугающие новости из большого мира. Комендант, бледнея, рассказал Тамике, что её муж Артур Ястребиное Крыло назначил награду за голову каждой Айз Седай, если та не отречётся от Башни, а сам Тар Валон - взял в осаду. И Тамике вдруг стало тесно - чудовищно тесно в этих грубых, закопчёных стенах. Правда, покидать место ссылки ей запрещалось - но никто не указывал ей жить именно в крепости, и она решила переселится в комнаты над трактиром в одной из местных деревень с названием Эмондов Луг. Комендант не препятствовал.
   Вновь потянулись дни, поразительно похожие один на другой. Тамика пыталась разнообразить их путешествиями по Двуречью - так местные жители называли свой край. Они были всегда радушны и приветливы с нею, при этом наотрез отказываясь верить словам коменданта, что она - их королева, и считая её милой, но самой обыкновенной досужей горожанкой откуда-то из-за Беломостья. Тамика была не против.
   Однажды, придя после долгого путешествия по лесам возле Манетерендрелле к себе домой, она с удивлением обнаружила у себя на столе доску Ша'рах с расставленными на ней фигурами. В начале она несказанно обрадовалась, подумав, что к ней приехал Артур... но нет, на него это было не похоже. Будь это Ястребиное Крыло - он тотчас устремился бы за нею к Манетерендрелле, но доску на столе оставлять не стал. Да и игра эта... всё тот же растреклятый Моерад приволок её с собой и ввел на неё моду по всей Шандалле. Неужто - он? Но - зачем? Тем более, что он ныне - Первый советник, и обязан быть подле короля...
   - Не помешаю? - раздался голос из-за спины.
   Тамика обернулась: Джулин Моерад лёгкой походкой шёл к ней со стороны коридора.
   - Вы - здесь? - удивилась она.
   - Как видите.
   - Но вы же... должны быть рядом с королём? Или, - Тамика улыбнулась, - вас тоже постигла опала?
   - Отнюдь. Сегодня утром я был на королевском совете.
   - Но это же... шесть часов назад?
   - Семь - если учитывать разницу часовых поясов, - улыбнулся Джулин.
   - Но так не бывает! Вы меня разыгрываете, или... - холодная догадка постучалась в мысли Тамики. Слишком холодная, слишком невероятная... и слишком страшная.
   - Продолжайте, королева! - рассмеялся Джулин. - Или я умею Перемещаться, а стало быть - Направлять, правда?
   - Правда, - прогептала Тамика непослушными губами, которые тотчас же вспомнили все кошмарные рассказы о Направляющих - мужчинах.
   - Так, превосходно! - весело воскликнул Моерад. - Но этого - мало! Ваш следующий логический шаг, королева? Или мне придётся краснеть за обучавших вас Белых Сестёр?
   - Перемещение давно позабыто... - вымолвила Тамика.
   - Верно! А это значит, что я... ладно - истина слишком потрясающа для вашего времени. Поэтому я просто снимаю маску.
   Черты Джулина Моерада замерцали, и сквозь них проступили другие: точёные, с жгуче-чёрными глазами. Нет, не глазами - черны были даже белкИ, сплошь в крапинках чего-то, похожего на сажу.
   - Разрешите представится, Элан Морин Тедронай! - слегка поклонился бывший Джулин. Прибыл прямо от вашего мужа, как только выдалась свободная минута. Сегодня Артур Пейндраг вновь повторил, что хочет бросить мир к вашим ногам. К моим ногам, королева, а после - ногам Шайи'тана, Великого Повелителя Тьмы: пока он просто того не ведает. Однако завоевание мира - дело не одного дня, а у меня, как я понимаю - до завтра дел нет. А здесь у вас - тем более. Ну что, королева - сыграем?
   И тот, кого в летописях именовали не иначе, как "предавшим надежду" - Ишамаэлем, широким жестом указал Тамике на доску с фигурами Ша'рах.

*****
   - Браво! - воскликнул Ишамаэль, едва Суерлэйн завершила чтение. - Это потрясает! И дело не только в художественных достоинствах рассказа - а в точности: ведь всё так и было!
   - Неужели - всё? - охнула Снежана.
   - Да! - воскликнул Элан, - разве что кроме крошечных мелочей: например, ту Айз Седай звали не Човин Тсао: Човин уехала незадолго до событий. Но, что интересно - убитая Артуром также была из Зелёных и действительно курировала отравление Амалин. Я уж не говорю обо всём остальном, включая доску на столе короля - ты словно незримо стояла в комнате!
   - Но... как такое может быть?
   - Талант сродни тому, коим владела Илиенна: здесь его называют ясновидением. Знаешь, я горю желанием прочесть все твои рассказы! Поищем их вместе?
   - Конечно!
   - А для этого - извлеки из Лакуны "библиотеку плетений" и найди то, что требуется для облегчения находки потерянных вещей. С твоим талантом Искателя ты справишься моментально.
   - Их здесь нет... - задумчиво признесла Суерлейн спустя четверть часа. - Они... у Сергея Денисовича в кармане, а он спит в гостях у какой-то барышни. Сейчас открою Врата...
   - Ни слова больше! - сказал Ишамаэль. - Я сам доставлю их тебе - почту за честь это сделать! - и, не дожидаясь ответа, сделал шаг.
   - ...Вот и они! - сказал он, выходя из Врат ещё десятью минутами спустя. - Вернее - их копия. Вечная копия! "Чтец" - так называется тер'ангриал, фиксирующий текст.
   На ладонь Ишамаэля лёг стеклянный бублик, от него вверх потянулось полотнище света, стало плотным и непрозрачным и на нём проступили строки.
   - Держите, Ледяная Дева, он - твой! - Ишамаэль церемонно поклонился.
   - Благодарю! - сказала Суерлэйн. - А ещё - благодарю за то, что и у Сергея Денисавича осталась возможность это прочесть.
   - Да, мне тоже кажется, что это - важно, - серьёзно ответил Элан. - Твой сосед, кстати, видит сон, который вовсе не сон - и отгораживается так, что даже я со всем своим опытом не смог в него проникнуть. Странно, не правда ли?
   
*****
   Насилу уложив Надьку спать и сам заснув далеко за полночь, Серёга - Ястребиное Крыло вновь увидел чужой сон. Вернее - не чужой, а - о людях, которых в обычной жизни в глаза не видел и видеть не мог.
   Он незримо пребывал в подводной лодке, откуда-то зная об этом. Напротив вся стена была в лампочках да экранах, а перед нею, рядом с креслами, стояли люди.
   Не все стояли: кое-кто лежал у их ног связанный, а ещё двое - распростёрлось в луже крови, и рядом с рукою одного из них поблескивал пистолет.
   - Друзья мои! - громко сказал седой человек в мундире, как показалось Серёге - британского флота. - Я сделал то, что сделал, потому, что, вопреки рассчётам трусов, до сих пор считаю долгом своим защиту Отечества и того мира, что нам вверен. Ныне не осталось сомнений: политиканы и их камарилья, боясь за свою шкуру и спокойствие, предали этот мир на поругание чудовищу, что жаждет лишь одного: учредить на Земле новый Тёмный век!
   Однако и политики, и денежные мешки, и трусливые граждне крепко забыли одну истину: в чёрный час власть принадлежит не им, а тому, кто, верный присяге перед Богом и Отечеством, держит в руке меч. Меч - у нас, и я, ради недопущения царства зла и во имя убитых и неотомщённых родных и друзей: моих и ваших, заявляю:
   ...Нет, сначала я кое-что расскажу: (145)
   Однажды, более двухсот лет назад - в 1806-м году. наполеоновские полчища растекались по Европе. После битв при Йене и Ауэрштедте Пруссия пала, Бонапарт с триумфом въехал в Берлин, немцы сдались... Кроме одного-единственного человека: Фердинанда фон Шилла, второго лейтенанта драгунского полка. Он организует партизанский отряд, который за пол-года превратился в гусарский полк.
   Ещё через полтора года, когда Прусское королевство заключило с Бонапартом мир, равный кабале, Фон Шилл во главе множества патриотов идёт в Австрию, дабы продолжить борьбу там.
   Прусский король объявляет Фердинанда дезертиром, младший брат Наполеона - Жозеф Бонапарт, сулит награду за его голову в десять тысяч талеров: колоссальные деньги по тем временам! Его объявляют личным врагом Империи - но он продолжает сражаться.
   И вот однажды, при городке Штральзунд, его загнали в угол: тысяча партизан против десятитысячной армии французов, голландцев, датчан... Парламентёр спросил: на что вы надеетесь? А фон Шилл просто ответил: "Лучше ужасный конец, чем ужас без конца!"
   Вы знаете все: через несколько лет империя Наполеона пала и страны Европы вновь стали свободны. А он - погиб в том бою, не доживя до своей мечты. Потому, что хоть и был более чем человеком, но всё ж - лишь человек...
   Однако с нами - иначе! Человечество доверило нашим рукам ядерный пламень именно для такой наипоследнейшей из надежд! А посему: мы исполним то, что должно. И - будь что будет... Мэри, прочти то, что ты нашла.
   Кудрявая мулатка, сидевшая в кресле с гарнитурою на ушах, встала и произнесла:
   
"Ещё не смерть, но гибель близко -
Пылает сталь моя.
До края солнечного диска
Поднялись острия
И пятятся шеренги вражьи -
Десяток, двадцать, сто
Меня прозвали вы Отважным,
Узнаете - за что!
Смертельным ядом, чёрным дымом
Туманит взор.
Но я уже прочёл любимым
Свой приговор.
И пусть проклятья рок из мрака
Меня настиг:
Мой стяг был выше вражьих стягов
На целый миг!" (146)

   Видение кончилось - и остался лишь один-единственный человек: в порванном алом плаще, помятых доспехах, при щербатом мече и - без шлема.
   - Фингон? - позвал его сквозь сон Серёга, так как помнил: песня эта когда-то была сочинена именно в его честь.
   - Не помню, может быть... - глухо отозвался человек, и добавил: - Карай ан Калдазар! Карай ан Эллисанде!
   - Аэмон?
   - Он самый. С прибытием!
   - Куда?
   - В Колесо, конечно. Мне решительные парни нужны.
   - Тамика говорила...
   - Верно говорила, да не всё. Избежать - оно, конечно, правильно, да восстать - правильнЕе! Не всегда надо, как лучше, иногда лучше - как дОлжно.
   - Что это было там, во сне? - спросил Серёга.
   - Подводный крейсер, с которого началось - и которым могло закончится всё, что ты знаешь...
   - Зачем они - так?
   - Потому, что не могли иначе! Потому, что лучше ужасный конец, чем ужас без конца.
   - Теперь конец - всему...
   - Не по их вине! Ты знаешь: где, кем и почему был свершён акт втрой.
   - Но если бы они не содеяли первого...
   - То что стало бы с родом людским под властью фанатиков и упырей? - вот как надо задавать вопрос!
   - Ну, может, отсиделись бы...
   - Где? "Отсиделись" бывает не всегда.
   - Знаешь, а Маха всё равно считает иначе...
   - Хочешь посмотреть, куда ведёт её "считает"? - спросил Аэмон и, не дожидаясь ответа, взмахнул рукою, словно отверзая занавес.

*****   
    Серёга снова видел сон. И не сон даже - а нечто большее. Он словно вошёл в тело Махи - и её ушами слышал, как на кухне неведомо-какого притона визгливо верещит девица, а давнишний Гриша кроет кого-то матом.
   Глазами Махи Серёга видел огонёк коптилки, и в свете его - Любаву, сидевшую у окна, словно вслушиваясь во тьму. К ней прильнул Вова - также вглядываясь в кромешний мрак за стеклом. А вот мыслей у Махи, почитай, и не было: лишь бесконечная усталость с разочарованием пополам. Похоже, Гриша не решился "с налёту" штурмовать Отрекшихся, а сперва приполз к прочей рейдерской братии за поддержкой.
   Постепенно Маху сморил сон - и Серёга вместе с нею оказался в том самом невообразимо далёком и невероятно тоскливом месте, что, порой снясь ему, всегда доводило до отчаяния: безвидная равнина под тёмным небом, а на ней - единственное дерево, будто в отчаянии, тянет ветви к багряной, злой звезде. (147)
   Маха искала его, Серёгу, поминутно окликая того по именам: и, собствено, Серёгою, и Сергеем Денисовичем и даже Ястребиным Крылом. Но нашла лишь бесконечную вереницу людей,  шагавшую по неглубокому распадку. Они шли понурой чередою, по колено в пыли, силясь добраться до того самого дерева - но странным образом оставались на месте. Минуту-другую поглядев на них, Маха устремилась туда, откуда они держали путь.
   Спустя полчаса бега дорогу ей преградила то ли скала, то ли стена: от края и до края. Идущие к недостижимому дереву остались далеко позади - и спросить было некого. Ответ пришёл сам: немного слева в стене зиял каменный зев.
   Вместе с Махой Сергей Денисович вступил под своды чёрной пещеры, точнее - норы, словно прогрызенной неким исполинским червём. Переходы были удручающе-однообразны: они ветвились, сходились, пересекались без всякого порядка. Единым было лишь одно направление: вниз!
   Внезапно округлые стены исчезли - Маха вступила в обширную залу. Потолок также пропал, но оттуда, из неведомой выси, книзу свисало каменное острие.

Далеко, так далеко,
Что не с чем и сравнить.
За далёкою горой
Повешен меч на нить.
Имя моё на клинке
Там вдалеке... (148)

   ...пришла Серёге на ум полузабытая песня.
   Миновав исполинский клинок, Маха упрямо зашагала дальше - и ей не пришлось далеко идти. Далее, сколько хватало глаз, зал заполняли люди. Тысячи тысяч людских фигур, облачённых в тёмные плащи. Маха-пошла меж ними, вглядываясь в лица, и вскоре натолкнулась на... его, Серёгу! Как и все прочие в этом сумрачном месте вне света и времени, Серёга недвижимо стоял, держа одну руку под плащом, и глаза его были закрыты.
   ...Хор множества флейт прозвучал где-то над головой, каменное острие изогнулось вовне, словно указующий перст, и в залу ворвались огромные, гибкие, багряные змеи. Тотчас глаза у всех стоящих распахнулись мёртвыми звёздами, в едином движении они ввхватили из-под плащей ртутно блестящие серпы и устремились туда, куда указал каменный меч.
   Маха бросилась за ними, рискуя расшибится о стену, но стены не было. Толпа чудовищных жнецов в единый миг оказалась под чёрным небом с одной звездой - и идущие к недостижимому древу бросились врассыпную, крича от лютого, невыносимого горя.
   С неба на месте древа прянул смерч, толпа с рёвом устремилась к нему, всё завертелось - и в следующий миг жнецы и Маха оказались на улицах смутно знакомого города.
   Город не спал, несмотря на то, что зябкая ночь накрыла его покрывалом сырым и серым. Не спал, хоть ни одна звезда не сияла в безвидном небе, не горели фонари и темны были фары машин, кое-где стоявших у дороги.
   Город не спал: холодный ветер терзал во тьме деревья да гнал по улицам клочки бумаги - извечных вестников разрухи, горя и войны.
   Ветер ерошил тусклое зеркало луж, ухал железом крыш, скрипел оконными рамами - теми, где стёкол не было. Лишь кое-где в проёмах рдел свет – дрожащий и слабый, свечи, а не лампы...
   Но теперь свет, источаемый сотнями гибких тел, затмил слабые человеческие огни. Неистовствовали флейты - и на звуки эти из домов стали выбегать люди. Выбегать лишь для того, что бы стать добычею: алых червей либо чёрных жнецов. Черви встречали жертву заливистой трелью - и лишь потом перекусывали да глотали, а жнецы... жнецы - пели! Пели нечто на неведомом языке, но и без слов было ясно, о чём та песнь. В звуках ёе было столько холодной ярости и жажды крови, что и у Махи, и у Серёги от страха зашевелились волосы.
   Жнецы не спешили. Они монотонно и неотвратимо шли сквозь город, проходя сквозь стены домов и железо крыш. Всяк встречнный ими человек был рассекаем серпом пополам - но не падал, а складывался по-новой. У кого из головы, проламывая череп, вылезали рога, у кого - клюв и гребень, кое-кто терял глаза, облачаясь при этом в плащ из теней, а у кого-то за спиною распахивались крылья - и он, издав пронзительный вопль, взмывал в бешено вертящееся небо.
   А в небе над городом висел ядерный гриб с мертвенно-серой лицом вместо шляпки. Глазницы его были пусты, рот распахнут в крике, и вопль запредельной, невообразимой ненависти с лютой мукою пополам рухнул на Сергея Денисовича, как горный обвал. И Серёга проснулся.

5. - Мы жертвою пали в борьбе роковой

   На следующее утро Вован явился мрачный, что туча, и на шутливые расспросы бригады отмалчивался. Лишь на обеде он подошёл к столику Серёги и Надьки и поманил их за собой.
   - Айда в уголок, дело есть!
   Они проследовали за телеэкран, где находился крошечный столик, за которым по негласной договорённости уединялись желающие посекретничать. Сегодня столик был пуст.
   - Чего стряслось?  - спросила Вована Надя.
   - Демоны его стряслись, - указал Вован на Серёгу. - Вчера я зашёл к ним.
   - Ты был у соседей!
   - Ага, по пьяни завалил за полночь. Знаешь, Серый, каюсь - не поверил я тебе, а теперь - верю. Всё в точности, как ты и описал, особливо лампочка их летучая доставляет. Ахренеть - не встать, прям - анимешка!
   - А делали-то они чего?
   - А хрен их разберёт! Взашей выгнали, прямо по воздуху - и на том спасибо.
   - А мои... дома? - спросил его Серёга.
   - Не-а! И закрыто, и свет не горит: я, прежде, чем к демонам лезть: и стучал, ухо к двери прикладывал - никогошеньки... А вот в подвале твоём дела творятся едва ли не похлеще демонов. Как драпал я от тебя, гляжу - дверь открыта: зайду, думаю, сейчас и сам не знаю, чего туда потянуло... Спускаюсь, значит, по пандусу - и попадаю в туман: плотный, как молоко и - шевелится. Стрёмно мне стало, да только назад неохота, ещё демоны из окна углядят, а тут - дверка во двор вдали виднеется. Иду, значит, уже чуть-чуть осталось, и тут туман свивается хоботом, да мне в грудь - бац! Словно током врезало, до сих пор болит, и тоска какая-то дурная появилась: всё время мысли о смерти лезут, чего со мною отродясь не бывало... Слухай, Надь, огонек покаж, а? От него на сердце веселее.
   А на экране за его спиной какой-то святоша толкал прочувствованную речь о трагической кончине президента Маела.
   ...Поевши жаркого с мясом то ли Тузика, то ли Мурзика, они вновь отправились вкалывать. Вагоны подогнали - развалюхи полные, едва ль не по винтику разбирать пришлось, а запчастей как всегда - нету.
   - Где они только отыскали эту рухлядь! - чертыхался Серёга.
   - Тебе сказать, или при мужиках не надо? - отшучивалась Надька.
   - Мож, того: один на запчасти пустим?
   - Разнарядка не велит. Там они пересчитаны.
   - Любопытно: как они вааще доехали, - вставил своё Вован.
   - Небось, не все доехали, - отвечала Надька. - Думаешь,чего на дорогах крушения? Отрываются вагоны, что жопа у глиста!
   - А я слыхал - их черви кусают.
   - Чего? Какие-такие черти?
   - Да не черти - а черви. Ну, вроде как в кино "Дюна".
   - И ты в это веришь?
   - А почему бы и нет? Ты колдовской огонёк зажигаешь - факт! А Серого по соседству демоны живут - факт! В подвале дрянь какая-то несусветная завелась - факт, позавчерась на "химке" призрак из цистерны вылетел, куча народу видело - факт! Так почему ж червям не быть?
   - Ладно тебе, Муад'иб ты наш ненаглядный, - рассмеялась Надька. - Как оседлаешь Шай-Хулуда - зови, прокатимся!
   - Ага, после замены букс! - рассмеялся Вован. - Чего бы там сверху не написали - а буксам пофиг. Развалились они - и обратно воскресать не хотят!
   - Дай глянуть!
   - На! - Вован легко, как пустую коробку, поднял неподъёмное колесо, - и Серёга в который раз удивился, как это ему удаётся: по всем законам физики Вован должен опрокинуться, а он - стоит.
   - Как тебе только удаётся негабарит ворочать? - спросила Надька после осмотра дохлой буксы.
   - Сила есть - ума не надо! - хохотнул Вован.
   - Это ещё что! - важно изрёк Серёга. - Как-то раз наш Вован во время пожара шкаф с запчастями в одиночку вынес!
   - Так может, он тоже Направляет? - рассмеялась Надюха. - Вован, а Вован, та часом не Аша'ман.
   - Шаман, шаман, - отшучивался Вова. - Только и делаю, что над рухлядью шаманю. Без должного камлания она в жисть не зафурычит!
   После неоднократных просьб, подкреплённых матом, Виктор Олегович согласился выдать из загашника колёсную пару с рамой и буксами.
   - Неплохо! - одобрил Серёга, восседая на погрузчике. - Ещё и тормоза сымем! И тут на него накатило - и Серёга - Ястребиное Крыло с ужасом понял: стоит ему поддеть крюком лежащую на дрезине тележку - как случится что-то ужасное.
   - Чего застыл? - крикнул Вован, готовый принять груз.
   - Погрузчик проверить надо, - откликнулся Серёга. - Барахлит он, не сломать бы.
   - Вы шо, белены объелись? - заорал с дрезины машинист. - Сымай быстрее, потом проверите!
   - А если колесо тебе на голову ёбнет? - спросил Серёга.
   - К чертям! Лучше остаться без головы, чем без получки. Новая рейдерская волна с января светит, слыхал?
   - Давай, Серёга! - крикнула Надька. - Тару не задерживай!
   Рама с колёсной парой медленно поднялась над дрезиною, потом Серёга стал аккуратно поворачивать стрелу, дабы, упаси Свет, не раскачать груз. Вот уже он завис над платформою, Вован крикнул "Майна!", Серёга чуток сложил стрелу, тормознув возле самых Вовкиных рук... и тут с резким хлопком сорвало шланг гидравилики, из трубки ударила струя масла, сбивая Надежду с ног, стрела дёрнулась вниз и в сторону, крюк отцепился.
   Серёга - Ястребиное Крыло видел: тележка опрокинула Вована, и на нестерпимо долгий миг зависла без всякой опоры у него над грудью.
   - В сторону толкай, в сторону!!! - неведомо кому заорала Надька. Серёга прыгнул. Он был в прыжке, когда по тележке сверху ударила стрела погрузчика. Раздался грохот и хруст, Вован сдавлено вскрикнул, дёрнулся и затих.

*****
   - ...Да мне посрать, кто прав и у кого больше прав! - орал директор получасом спустя. - Вам ещё повезло, что погибший - сирота да холостяк, иначе бы по-тихому не выкрутиться! А посему: до января - без получки! Надо же хлопоты компенсировать, о людях подумай, как тебя... Серый.
  - А не жирно ли будет? - вмешалась Надька. - Вообще-то разгрузкой командовала я. А Серёга предупреждал: погрузчик на ладан дышит.
   - Точно! - подтвердил машинист. - Это я, дурак старый, его торопил.
   - Что, с вас тоже бабки снять? - ощерился директор. - Молчите? То-то! А этот хрен с горы мне давненько не нравится. Командовать лезет... может, он и Савелыча грохнул.
   - Ага, и вместо того, что б закопать по-тихому - теракт на "химке" учинил.
   - А кто вас, сибирских знает? "Враг народа, сын урода!"
   - А ты, значит, поволжский? - взял его за грудки Серёга, в коем подымалась знакомая волна, и поднял в воздух. Директор молча вытаращился на него и открывал рот, как рыба.
   - Серый, не надо! - крикнул машинист.
   - Чего не надо? Отметелить того, кто мой город спалил?
   - Это не он! - закричала почуявшая недоброе Надька.
   - Знаю, что не он, он только одобрял. "Учили всех, но кто-то стал первым учеником" - заорал Серёга в лицо зав.мастерской. Цитату помнишь? Да где тебе, ты ж всегда был третьим. Но третьим тоже порой перепадает, усёк?
   Серёга опустил начальство на землю. Некоторое время директор стоял,  как статуя - лишь мокрое пятно расползалось по штанам.
   - Вон со станции, придурок!!! - наконец заорал он.

*****
   - ...Сейчас пойдёшь или труповозку встретишь? - спросила его Надька, когда зав.мастерской, матерясь, подался к кадровику. - Ты уж прости, но тебе лучше сдрыснуть. "Копы" здесь никому не нужны.
   - Хоронить буду! - словно не слыша её, произнёс Серёга. - Вован не хотел в крематорий.
   - А чего так? - спросил машинист.
   - Не знаю. Может, верующим был, я не расспрашивал.
   - Верующий... по нонешним-то временам... - протянул машинист. - А, была не была, чёрт с ней, с разнарядкой, всё одно лишнего машиниста у них нету - свожу-ка я вас к старому погосту, что возле нефтяного, там рядом "железка" заброшенная есть. Хоть какое-то дело человеческое сделаю.
   ...Молча они скантовали тележку с проломленной груди и погрузили Вована на дрезину. Ехать было далеко, да и не особо быстро: машинист, опасаясь за разошедшиеся рельсы, не гнал. А мимо проплывали ободранные дома, развалины заводов, дороги, проросшие травой да древесной порослью. Кое-где в окнах уже зажигали свет - но при приближении дрезины он мгновенно гас.
   - Стремаются, упыри! - зло бросил Серёга.
   - Рейдеров боятся, "копов" да налётчиков всяких, - просто ответила ему Надька. - А так - народ вроде нас.
   - Не вроде, - буркнул Серёга.
   - Приехали! - сказал машинист. - Сымай!
   Кладбище было маленьким и голым. Когда-то здесь меж могил рос целый парк - но пожар на нефтебазе, уничтоживший завод, сжёг деревья до корней и раскалил памятники так, что они, остыв, растрескались, как гнилые зубы. Лишь кресты пережили огненный ад - железные лишь почернели, а дюралевые - оплавились, словно пролив слёзы.
   - Тут копаем? - спросила Надежда.
   - Да, здесь. Дорога рядом - добраться легче.
   Песчаный грунт легко подавался заступу, и вскоре могила была вырыта.
   - Ну, что, Вован, земля тебе пухом! - бросил щепоть машинист.
   - Покойся с миром, дружище! - бросая землю, сказал Серёга. - Прости, я не знаю молитв твоей веры, а посему: да примет тебя последнее объятие Матери и да осияет Свет твою память!
   Прежде чем взять свою горсть, Надежда достала из кармана истёртый тюбик помады и поставила ею точку посреди лба.
   - Никогда не была замужем - так буду посмертно! - сказала она. - Да оссияет тебя Свет, да примет Создатель и да не лишит надежды на спасение и возрождение! - при этих словах в руке Надежды засиял огонёк.
   - Эй, чего вы делаете? - раздалось с дороги.
   - Человека хороним! - не оборачиваясь, бросила Надежда.
   - Не положено! - раздался другой, более грубый голос.
   - А ты-то сам - кто? - также не оборачиваясь, спросил Серёга.
   - Конь в пальто! Оборотись - иначе стреляю!
   Они обернулись. На обочине грунтовки, что тянулась вдоль путей, стоял старый, замызганный грузовик, в котором сидело три "копа", и ещё двое выглядывало из-за баранки.
   - Кого хороним? - вразвалку подошёл к ним один.
   - Коллегу по работе! - с вызовом ответил Серёга.
   - А почему не в крематорий?
   - Верующий.
   - Сектант, чё ли?
   - Наверно. Если что - закопать просил.
   - А чего с ним стряслось?
   - Погиб сегодня на вагоноремонтном. Зазнобин Владимир Борисович, можете записать да позвонить, там подтвердят.
   - А родственники где, ты, что ли? - коповский палец уставился на машиниста.
   - Сирота он, - ответила Надя.
   - Документ гони! И его - тоже.
   "Коп" переписывал данные всех троих, а паспорт Вована спрятал в карман.
   - Причина смерти?
   - Сами гляньте! - сказала Надя.
   "Коп" заглянул в могилу - и присвиснул.
   - Нифига себе! Чем это его так?
   - Тележкой от вагона.
   - А может, это вы его, а?
   - И хороним с почестями в виду трассы! - съязвил Серёга.
   - Возражение принято, - миролюбиво ответил "коп". - Но всё равно - не положено!
   - В смысле?
   - В смысле: всех жмуров - в крематорий, распоряжение сверху.
   - А чего так?
   - А хер его знает! Может, зараза какая...
   - А если по-свойски, а? - вмешалась Надежда, тихонько суя "копу" купюру.
   - Не выйдет, - прошептал "коп". - Четыре свидетеля за спиной, с ними Сан-Игрич, вредный, что "лучевуха". - И громко продолжил: - Загружайте!
   ...Старый грузовик тащился по грунтовке, словно квёлая осенняя муха, и дрезина с лёгкостью держалась следом. С высоты её да насыпи Серёга явственно видел, как моталось в кузове тело Вована, как брезгливо держались осторонь "копы". Хотелось плюнуть в их наглые рожи - да какая слюна долетит? К тому же боязно было попасть на Вована.

"Вы жертвою пали в борьбе роковой
Любви беззаветной к народу.
вы отдали все, что могли за него,
За жизнь его, честь, и свободу." (149)

   - внезапно запел машинист. Копы разом обернулись.

"Порой изнывали вы в тюрьмах сырых,
Свой суд беспощадный над вами
Враги-палачи уж давно изрекли,
И шли вы, гремя кандалами."
   
   - продолжал меж тем сухонький старичок с дрезины. Серёге аж завидно стало: во голосина у машиниста!

"А деспот пирует в роскошном дворце,
Тревогу вином заливая,
Но грозные буквы давно на стене
Чертит уж рука роковая."

   - шилась далее песня.
   - Ану заткнись! - заорал один из "копов"
   - А хренушки! - крикнула Надя. - Петь вы нам не запретите!

"Падет произвол и восстанет народ,
Великий, могучий, свободный.
Прощайте же, братья, вы честно прошли
Свой доблестный путь благородный!"

   - Чертва с два кто восстанет! - расхохотался другой "коп".
   - Так все говорили, - спокойно ответил машинист. - А потом с фонарей свисали.
   - Ты думаешь, мне этот бардак по нраву? - сквозь зубы процедил "коп". - Да только восставать нынче некому! Все скоро жмурами станем, как этот... И хоронить некому будет.
   - Эй, кто тут глотку драл? - раздалось из встречной машины, проезжавшей по шоссе, в которое вливалась грунтовка.
   - Да вот, катафалком заделались! - весело ответил "коп".
   - А песни чего революционные! - из машины вышел гладкий, упитанный мужичок.
   - А мне почём знать? Не мы горланим!
   - Так, если услышу ещё хоть что-то совковое - прикажу повязать!
   - Так ведь президент у нас - коммуняка, - подал голос машинист.
   - С Луны упал, да? Третьего дня, как пришили его. Теперь нами поп правит - так что коммунизм отменяется!
   - Может, вам "Боже, царя храни" спеть? - насмешливо поинтересовался машинист.
   - Вот царь будет - тогда и споёшь! Поехали!
   Грузовик тронулся, обдавая авто пылью, с трудом перевалил на шоссе и прибавил газу. Завелось и авто, но внезапно от него раздался звонкий щелчок, словно выстрел.
   - Лети, лети, лепесток, через запад - на восток, через север, через юг, возвращайся, сделав круг, лишь коснёшься ты земли, быть по-моему вели! Хочу, что б ты сдох, паскуда! - скороговоркой произнесла Надежда.
   Будто услыхав её голос, набиравшая скорость машина вильнула влево, со скрежетом прочертив на асфальте глубокую царапину - и завалилась в кювет: лишь колесо бодро покатилось дальше. Кювет разразился ядрёным матом, оттуда вылезли гладкий мужик с водилой и принялись догонять коповский "катафалк".

*****
   - Здорово ты его! - восхитился Серёга.
   - Гайку отвинтила, - ответила Надя. - Жаль, что в брюхе у него гаек нету.
   - А кто он: этот, из авто?
   - Мэр наш - ставленник киевский, за кресло своё трясётся, гад!
   - А Киев здесь что забыл?
   - Нас забыл. Думаешь, куда весь этот хлам везут? В Киев да Днепр на переработку, а уж потом - в Европу.
   - Хорошо пристроились.
   - Лучше не бывает! Через Киев да Минск всё и прут, вторые, правда, сами вынуждены под Питер шастать - там после зимы правительства нету - банды одни. Ну а мы сами справляемся - у себя грабить.
   - Во дела, ебать-тарахтеть!
   - Ага. И кстати - отыскался Савелыч, - встрял в разговор машинист. - Представляете, он в Европу намылился, в цистерну залез, дурило: вагоны-то шманают, а цистерны - нет. Думал, небось, что то - порожняк из-под бензина: его, как нефтяной завод сдох, из Европы гонят. Задрых, наверно, а тут его олеумом и накрыло. Уголёк один и остался, по коронке золотой - предмету хвастовства ейного, опознали. А цистерну после очистки по-новой залили, на закате по маршруту двинет, можно проводить.
   - Слышал уже... Да ну его, мандавошника! - Серёга сплюнул.
   - Тоже верно. А вот к могиле вернуться - надо!
   - Зачем?
   - Закопать, надписать да постоять, как заведено.
   - Так ведь Вована увезли! - не понял Серёга.
   - Увезли тело - Вовы в нём нет, - строго отвечал машинист. - А хороним мы ради памяти своей: покойникам могилы не потребны.
   Они вернулись к разверстой яме, зарыли её, насыпав поверх курганчик, машинист принёс пару досок, крепил их "саморезами" в виде креста и написал поверх: "Зазнобин Владимир Борисович"
   - Когда он родился?
   - Не знаю.
   - Блин, сегодня читала, а вылетело, - посетовала Надюха.
   "Трагически погиб 19-го декабря 2020-го года от рождества Христова. - вывел на доске машинист. - Да пребудешь ты в обители Небесного Отца своего!"
   - Вот теперь - всё! Потом стальной крест сделаем.
   - Эх, Вован, что ж то такое: год вместе, а отчество твоё лишь на похоронах узнал, - вздохнул Серёга
   - Ладно! Тогда я пошла, - ответила Надька, пряча глаза. - Если что - двигай ко мне, завтра о работе твоей покумекаем.
   - Нет, сегодня я к себе.
   - Что, к Ишамаэлю на чай?
   - Типа того. Тёмный не выдаст, троллок не съест.
   - Что ж, удачи! Зайди ко мне завтра.
   - Слушаюсь, ваше величество!
   Надька с машинистом поехали в депо, а Серёга, просидев у могилы остаток дня, двинул на железнодорожный узел и долго стоял там, дымя махоркой да топча ногою ломкую полынь. Прошёл "дизель", пара товарняков, какой-то непонятный состав из трёх вагонов с намалёванными крестами, наконец на повороте замаячил тепловоз с цистернами - и Серёга впился в них взглядом. Одна из них явно пострадала - и совсем недавно: крутой лоснящийся бок её был обожжён чем-то едким и краска свисала хлопьями.
   Что-то загрохотало у него за спиной. Он обернулся. Над "Химреактивом" подымался дым и блистало пламя. Серёга оторопел - слишком явно сия картина отражала мысли, бушевавшие в его голове. Грохот повторился, над крышами поднялся пыльный гриб, потом ещё, ещё и ещё. Блеснула молния, или, быть может - прожектор: и заводская труба, накренившись, рухнула в дымное облако. На краткий миг над нею словно повисла крошечная человеческая фигура, а потом исчезла и она.
   "Лети, лети, лепесток, через запад - на восток, через север, через юг, возвращайся, сделав круг, лишь коснёшься ты земли, быть по-моему вели! Хочу, что бы вы все сдохли!" - прошептал Серёга - Ястребиное крыло падающей трубе вослед.

*****
   - Эй, Серый, подь сюда! - нагнал его хриплый, прокуренный женский голос, когда Серёга поворачивал на улицу, ведущую мимо автопарка к дому. Серёга обернулся. К нему, неуклюже семеня в раздолбанных сапогах, спешила Галина.
   - Давно не виделись, чего надо? - насмешливо спросил Серёга, поспешив ей навстречу.
   - Тебя надо! - криво улыбнулась Галина.
   - А - нафига? Я домой иду.
   - А есть - куда? - спросила Галька насмешливо. - Вован говорил: демоны с Европы у вас по соседству завелись.
   - Есть такая буква! - Серёга аж просиял: почему-то упоминание об Отрекшихся пробудило в нём чувство едва не родственное.
   - И - как?
   - Да нормально! Люди как люди - это Маха, жена моя, их перепужавшись, к тётке в деревню сдрыснула, да так накрепко, что по заводу о нашем разводе слух пошёл.
   - А, вон оно как... А, знаешь, возможно - она поумнее тебя.
   - Это ещё с чего?
   - С того, что сдрыснула.
   - Ну уж нет! Был я в деревне той - делать там совершенно нечего, в смысле - работать. Урожай из-за дури некоторых коммуниствующих охломонов - сгубили, а как зима придёт - кору, наверно, жевать станут. А здесь - не пропадём: вон, "химку", скорей всего, чинить потребуется - без гроша не останусь.
   - Ну, как знаешь! А вообще-то - ты нынче со смертью играть вздумал, Серый.
   - И чего - так?
   - А - так! Думаешь, какого лешего "европеры" сюда шастают?
   - За рейдерами приглядать, наверно...
   - А вот и нет! Херово им там, хоть и не настолько, как здесь - а херово. К тому же они нас виновными считают - вот и едут душеньку отвести.
   - И как - отводят?
   - Ага! Кровищей да еблей, а чаще - тем и другим вперемешку, так что сваливал бы ты - твои соседи наверняка из тех.
   - А похрен! Пока не лезут - и я не лезу, а ежели полезут - приложу. Только это - вряд ли, не до меня им.
   - Во дурак! - всплеснула руками Лидка. - Так ты и отмахаешься: от газу да от пули?
   - Ну, двум смертям не бывать, - ответствовал Серёга, не зная, куда деваться от прилипчивой бухгалтерши.
   - А иди-ка ко мне! - внезапно предложила та. - В гости! Жёнки-то всё равно под боком нету... Да и с деньгами у тебя, небось, не густо. Перекантуйся пока, квартира с демонами не сбежит!
   И не дожидаясь Серёгиного ответа, Галина схватила его за руку и поволокла в переулок.
   
*****
   Квартира Галины оказалась просторной, но какой-то неухоженной: Серёга чуть нос во тьме не разбил, проходя коридором.
   - Чего лампочку не вкрутишь, на заводе их - полно? - спросил Серёга, отдуваясь.
   - Да примета такая есть: если баба сама лампочки меняет, стало быть - не баба она, а мужик, и ей мужа не надобно - вот мироздание и не пошлёт, - серьёзно ответила Галина.
   - Чушь какая! - рассмеялся Серёга. - Хош, вкручу?
   - Не сейчас, - загадочно отвечала Галя.
   - Ладно... Кстати: а твой-то благоверный - где?
   - Выгнала я его! - с вызовом бросила Галина. - За автопарк! Олегыч наш свёл, к блядям, значит. Знаешь, чего он до сих пор жив, хоть руки так и чешуться травануть гада?
   - Кто, муж?
   - Да нет, Олегыч! Потому, что без него работа нахрен развалится, по миру пойдём, рейдерюгам в пасть. Без знакомств егойных со сталкерьём - хрена бы у нас запчасти были!
   - Прям как Совок... Говорят, тогда тоже снабженец решал всё...
   - Совок и есть - он у нас никогла не кончался. Да ты в проходе не стой, залазь, что ли?
   Кухня была ещё более неухоженна, чем коридор: Серёга поймал себя на мысли, что даже его нора выглядит презентабельнее.
   - А посуду тоже ради мироздания не моешь, что бы, значит, мужика привлечь? - хохотнул он.
   - А для кого мыть? - ощерилась Галина. - Здесь я да сын Димка, больше - нетути!
   - А он чего, не человек?
   - Увидишь ещё, коли припрётся! - злобно ответила Галина. - Ты лучше на разносолы налегай - уж чего Бог послал. Небост, с работёнкой своею одну баланлу жрёшь, от человеческой пиши отвыкнув?
   - Я неприхотливый, - усмехнуося Серёга.
   - Врёшь ты, - вздохнула Галина. - Не бывает так, что б мужик - да пожрать не любил. Накладывай, не стесняйся!
   В обширной кастрюле булькало нечто, издававшее мясной аромат.
   - Что за зверя варишь? - поинтересовался Серёга.
   - А хер его разберёт! У охотников купила: может, вепрь, а может - корова чья, мне-то какое дело? Ты хлебни малёхо, у меня настоящий довоенный коньяк есть!
   Хлебнули. Приятное тепло разлилось по телу Серёги и он блаженно отдавался ему, пока стыло мясо. Потом, поблагодарив хозяйку, принялся есть, и обнаружил, что неведомые охотники добыли на этот раз нечто стОящее, не иначе - телёнка иль домашнюю хрюшку: на жилистое мясо вепря сньдь была похожа мало. А рядом, удовлетворённо чавкая, наминала варево Галина.
   - Серый, ты чего такой смурной? - спросила она его получасом позже.
   - Добычу перевариваю, - отшутился он.
   - Расскажи чего-нибудь!
   - А что именно?
   - Да про себя, как здесь оказался, из Сибири-то, чего делать намерен?
   И Серёга, сражённый свиньёю пополам с коньяком, начал:
   ...Он говорил уже битых два часа, и чем дальше - тем больше понимал: его не слушают. Пока рассказ шёл об обстоятельствах их с Махой бегства - Галина слушала в оба уха, но потом - спросила: чем они занимались там, в Сибири, до войны. Серёге пришлось проявить чудеса красноречия, повествуя о том, что такое игры и чем интересны, какие книги он любил и за что... Галина, меж тем, из всей фантастики знала лишь сериал "Игра престолов", и не смотрела даже "Звёздных войн", не говоря уже о "Колесе Времени" да "Властелине Колец" - и её интерес к Серёгиному рассказу стал угасать на глазах. А когда Серёга закончил, просто спросила:
   - Перебраться ко мне не желаешь? Насовсем!
   - Нет, да и - почему?
   - А потому! Небось, надоело всякой хренью страдать, да с такой же женой пришибленной? А здесь, у меня - всё просто: ты да я, да мы с тобой. Хата немаленькая, жратва - в наличии, я в постели ешё на кой-чего пригодна, переходи, а? - и она обняла его за плечи.
   Это было столь неожиданно, что Серёга даже разозлится толкрм не успел.
   - Слушай, Галь, ты чего, я вообще-то женат и люблю свою половину! Да и про увлечения наши - поосторожней высказывайся: что ни город - то норов!
   - Любишь или привык? - ласково переспросила Галя.
   - Люблю.
   - Ладно, верю. А она тебя - точно ли да? Или - бросила, не жалея, "европерам" на отстрел?
   - Ты полегче!
   - А что - я... Жизни нет, вот что! Как мужик толковый - так рядом баба-стерва, а как баба хороша - мужик обязательно либо проблядь, либо - зверь.
   - Да ну тебя! Вон Вован покойный - чем не парень был? Сирота да без жены, а руки - золотые. И сердцем добр... был. Чего ты на него глаз не положила, пока был жив?
   - Так несерьёзный он. Всё "хи-хи" да "ха-ха". И анимешки эти: где только доставал и сколько бабла на то ушло? У него ж не так, как у вас: почти театр, а тоже - абы поржать. Ну разве то мужик?
   - Да, не угодишь тебе... Но - уж извини, занят я. Любовь - не картошка, зря ты меня обкормляла.
   - Ладно, забудь, гостей у меня нечасто бывает. Где ложится будешь?
   - Да где положишь.
   - А может, всё ж... Галина кокетливо махнула полой халата.
   - Нет. Неохота.
   - Ладно, тогда - доброй ночи... - неожиданно горестно, будто услыхав свой смертный приговор, произнесла Галя.
   - И тебе...
   Когда Галина ушла к себе в комнату, а Серёга растянулся впоперёг каморки, он зажёг лампу-переноску, висевшую со стеллажа, полез в карман и вынул оттуда книжечку Снежаниного творчества.
   "Мы жертвою пали в борьбе роковой" - значилось на титульном листе.
   Серёга вздрогнул.

*****
МЫ ЖЕРТВОЮ ПАЛИ В БОРЬБЕ РОКОВОЙ.

   - Скорее, скорее, скорее! - шептала Илиенна синему шару, что бережно держала в руке, другою - управляя велосипедом. - Лишь ты можешь, лишь ты - помешаешь им нас найти! Транспорт узнает нас, стОит лишь войти в двери. Перемещение невозможно - они разорились на тотальное отслеживание поверхности, и не только. Лишь свои ноги, либо - колёса, и - не иначе!
   - Ты полагаешь, этого достаточно? - прошептал шар. - Нас превосходно видно с неба.
   - Видно - да не нас! - усмехнулась она. - Маска зеркал! Её пользуют слишком многие - и это не запретишь! А "велик"? Старый краденый драндулет, у которого из машинерии - лишь маячок для опознания встречными авто. Такие колымаги в количествах дают на-прокатиться деды-бабы своим внучатам постоянно - а потом забывают о том. И хозяин вряд ли вспомнит - иначе бы он у него в сарае не гнил.
   - Пожалуй, ты права...
   - Что ты чувствуешь?
   - Нас ищут. Пытаются... Пока они убеждены, что толика моего дара приведёт их ко мне. Надеюсь, они нескоро покинут это заблуждение.
   Они проехали под огромным бигбордом.
   "Последнее из чудес Силы!" - значилось на нём. А далее - много текста, коий Илиенна успела выучить наизусть:
   "...Вас заели тараканы, клопы либо моль? И они беруться неведомо откуда? Выход есть! Флуктуатор - последнее достижение квантовой механики! Тараканы неистребимы? ИМЕННО ТАК! Они не плодятся в тайных щелях - а телепортируют в ваш дом посредствам квантовой нелокальности! Объясняем на пальцах: как известно, любая микрочастица "размазана" по мирозданию, пребывая с разной вероятностью "здесь" и "там". По последним исследованиям - макрообъекты тоже способны на такое. Вам доводилось терять вещи а потом находить их в самых неожиданных местах? Это не происки домового - а эффект квантовой телепортации вследствие флуктуаций вакуума! А тараканы, моль и плесень способны на такое произвольно.
   Но мы знаем, как их остановить! Синий Шарик - квантовый флуктуатор, способен не допустить их перемещение в вашу квартиру! Кроме того, он вызывает локальное нарушение причинности, так что не удивляйдесь, если в его присутствии гнилое яблоко вновь станет свежим!"
   - Как тебя угораздило в это влезть? - в который раз спросила Илиенна, будучи не в силах справится с злостью, обидой и отчаянием.
   - Ты же знаешь, - ответил шар. - Мои таланты связаны с тем, что я как бы направляю нити самого Узора - и это не требует никаких усилий, вернее - Источник всё делает сам.
   Я очень хотел помочь людям, понимаешь: ведь я не могу присутствовать сразу везде. А меж тем, как ты знаешь, это действительно приводит к тому, что всем везёт, гнилые яблоки становятся свежими, бесследно исчезают вредители и заживают раны.
   Сначала - я попытался создать соответствующий тер'ангриал - но потерпел неудачу. Потому, что источник эффекта - не особое Плетение, а я сам. И тогда меня осенило: существуют же спутанные частицы? Так почему бы и мне быть "немного повсюду", используя особую модификацию Врат? А потом... - я отказался пластать людям души.
   Да, с помощью моего присутствия можно сделать бывшее - небывшим: например - радикальное исцеление от былой любви. Только это - всё равно, что оперировать Погибельным огнём! Такое "исцеление", по сути - ампутация части "я". Это... недопустимо: после человек теряет способность любить вовсе! Я отказался - ибо не мог поступить иначе: силою Создателя нельзя разрушать, даже если сами клиенты о том просят. В ответ меня подло затянули внутрь той структуры, что позволяла мне быть везде. Почти Узилище, только - наоборот...
   - Они могут с твоей помощью делать то, что ты не желаешь?
   - Отчасти. То, чего я не желаю осознанно: так то - удача в поиске нас, а вот "операции на дУхе" у тех, о ком я и не знаю - запросто.
   - Сволочи! - скрипнула зубами Илиенна.
   И  будто услыхав её слова, над горизонтом встала голограмма:
   "Синий Шарик - провозвестник новой Эпохи!" - значилось на ней.
   "Отныне, усилиями нашего любимого Дракона - горя больше нет! Спешите воспользоваться его последним изобретением! Синий Шарик - в каждый дом! Подобно тому, как его присутствие творит цветение из увядания - ваш негатив может быть рассоздан!
   Спешите нас приобрести - и тоски по несбывшемуся более не будет! И какие бы огорчения вы не испытали в личной и общественной жизни - волею Синего Шарика они исчезнут без следа!"
   - Ага, с куском души вместе, - прошептал синий шар. Илиенна нежно погладила его по матовому боку.
   - Куда мы движемся? - пару минут спустя спросила она.
   - Заброшенный Центр перспективных исследований, Великий трансформатор.
   - Постой, но это... что-то из астрофизики?
   - Нет: из космологии. Пятнадцать лет назад при помощи сканирующего портала была достигнута ДомЕнная стенка - грань нашего мира и иного. В терминах обычного расстояния: до неё - десять в тридцать пятой степени светолет и от того, разумеется, она на небе не видна. Свет не успел дойти - и не успеет: прежде погаснут все звёзды - нынешние и грядущие.
   Это - грань меж мирами с разной физикой: очень тонкая и очень горячая грань. Для наглядности представь себе две бумаги: в квадратную клеточку и - в шестиугольную. Теперь мы их склеим - и ломаная граница меж разлиновками станет домЕнной стенкой.
   За ней - другой мир. Совсем другой. Другие частицы, другие законы природы. Ничто наше там не может существовать - но был создан Великий трансформатор - тер'ангриал, способный плести "там" структуры, информационно аналогичные здешним. Ввиду огромной сложности и неочевидности пользы дело было заброшено. Но это - наш единственный шанс сбежать.
   - Куда?
   - В другое бытие. Мы будем неведомо сколько плыть сквозь мир, нам абсолютно чужой, лишь подавая сигналы, я знаю, какие - ведь я работал над этим проектом.
   - И сколько времени мы будем плыть?
   - Пока нас не найдут те, кто обретается там, за стеной. Недолго. Ведь моё везение будет при мне. И - ты, вечная любовь моя... Потом мы вернёмся - волею тех, кто за Стеной. А вот преследовать нас там - наши гонители не решатся!
   - Да уж конечно - кишка тонка жизнью рискнуть! - выругалась Илиенна. Велосипед в ответ жалобно заскрипел.
   Небо окрасилось заревом.
   "Илиенна и Теламон! - значилось на нём. - Вы поступаете предосудительно, вынуждая нас идти на обнародование факта вашего побега. Это чрезвычайно вредит вашей репутации - но вы вынудили нас на этот шаг...
   - ...Достойный лицемеров! - закончил Теламон, запертый в синем шаре.
   "Надеемся, вы не станете отрицать - высшая цель бытия каждой личности есть служение обществу. Даже предавшиеся Тьме не спорили с этим - лишь ставили Тёмного на место Создателя. Льюис Тэрин, ваш уникальный дар не может принадлежать лишь вам одному, он - всеобщее достояние! И лишь сообща люди решают: как и на что им распорядиться. Как говорили древние: "глас народа - глас божий!".
   - Врёшь, мерзавец! - прошипела Илиенна. - В войну Силы - Тёмного поддерживала половина населения! Это тоже был божий глас?
   "Прошу вас: не вынуждайте народ взять принадлежащее ему по праву - силой. Нам будет бесконечно больно, если вы - величайший из гениев, окажитесь, страшно подумать - эгоистом!"
   - Где моё тело, тварь? - обратио синий шар к небесному знамению гневный шёпот. - Или вы считаете - в моём служении оно - без надобности?
   - Что бы они не считали, для них наша полезность важнее нас.
   - Проклятые лицемеры!
   - Увы, не только - среди них есть и фанатики.
   ...На этот раз текст выскочил прямо перед ними, вызвав у Илиенны оторопь. Но, оглядевшись, она заметила: то же произошло перед каждым пешеходом и каждым авто. Со стороны дороги раздался визг тормозов и глухие удары: автопилоты не предназначены к тому, что бы препятствие возникало перед ними из ниоткуда.
   "Немедленно остановитесь! Вы не оставляете нам выбора! - гласил текст. - Талант, которым наделил тебя Создатель, не может принадлежать тебе одному, Теламон! И не тебе и не нам, а всем - и значит - каждому, принадлежит право его применения! Сдавайтесь сейчас, вам некуда бежать! Добровольное покаяние смягчит вашу вину - а иначе нам ничего не останется, кроме как сообщить тебе и Илиенне: ваши близкие - в наших руках!"
   "Суки! Суки!!! - зашёлся в шёпоте-крике синий шар. - Даже Тёмный не предупреждал меня заранее, прежде чем помрачить разум!
   - У них его нет, - прошептала Илиенна. - Как и сердца. Лишь жадность.
   - Далеко ли ещё, мне плохо видно? - спросил шар.
   - Мы уже рядом, - ответила Илиенна, глядя на витающий у руля мираж навигатора. - Два поворота, старая площадь и - через забор. Возможно, при его пересечении нас обнаружат.
   - Вряд ли. Есть целая субкультура любителей лазить по заброшенным местам, и "Центр перспектив" - любимейшее ими.
   - Насколько быстро мы активируем Трансформатор?
   - Почти мгновенно. Я консервировал его в полной готовности, дабы не сбить настроек. Надо же, пригодилось...
   ...Надпись явилась вновь.
   "Вы продолжали упорствовать - и мы вынуждены пойти на крайние меры! Вся тяжесть ответственности падёт на вас навсегда! Сейчас на счёт "тринадцать" все, кто прочтёт эти строки, снимут Маску зеркал. Кто не снимет - повинен в антиобщественном проступке! А вам мы в последний раз предлагаем одуматься. Предыдущая акция уже привела к массовому повреждению движимого имущества, но эта - приведёт к трудноизлечимым душевным травмам у тех, кто вынужден постоянно носить Маску: например - для сохранности семьи. Подумайте: сколько разводов и сломанных детских судеб станут неизбежны в ближайшие три минуты, когда множество сограждан будут вынуждены увидеть истинный возраст и внешность друг друга? Вы понимаете, что это непростительно и невосстановимо? Немедленно прекратите бегство и вернитесь в лоно общества!"
   - Гони!!! - шёпотом прокричал шар.
   - Успеем! - ответила Илиенна. До ограды - минута, от силы, а далее - в консервированном здании нас и без маски не заметят.
   Они на полном ходу влетели на старую, в выщерблинах и с засохшей клумбою посерёдке, площадь, когда неприметный мужчина буквально бросился им под колёса.
   - А кто это так торопится? - заорал он, ещё не поднявшись с земли. - Неужто сам Льюис Тэрин с женою?
   - Ты что, спятил? - накинулась на него Илиенна, имевшая вид благообразного старичка. - Под колёса кидаешься, велосипед, небось, сломал: в охрану порядка захотелось, дубина?
   - Захотелось! - ощерился мужик. - С тобою вместе. Потому как, даже если ошибся я - всё одно похвалят! За то, что подозрительного задержал. Или ты объявлений не читаешь, индивидуалист хренов?
   - Сам туда иди, козёл! Я на честных граждан кидаться не позволю! - крича это, Илиенна пыталась отцепится от поганца, впившегося ей в одёжу мёртвой хваткой. - Знаешь, что с такими, как ты, в Тармон-Гайдон делали?
   - Веришь, не знаю! - борясь, шипел мужчина. - Да только теперь - другие времена. Глас народа - глас Создателя! Или тебе то напомнить надобно?
   В отвен Илиенна направила на него поток Воздуха пополам с Огнём. Мужик тотчас отпрянул и жалобно завыл, но в следующий миг глаза его озарились радостью:
   - А Саидин-то я и не почуял! - торжествующе завопил он. - Сюда, сюда, это не старикан, я нашёл их!!!
   Илиенна ничего не ответила, бросившись бежать к ограде Центра. А кричащий мужчина внезапно вспыхнул и рассыпался роем искр от луча, вылетевшего из синего шара, что несла она в ладонях.
   - Всем стоять! - раздались голоса с четырёх сторон площади. - Льюис, Илиенна - вы арестованы!
   - Попробуй - возьми! - сплюнула Илиенна, преобретая свой обычный вид. - Вам ведь он нужен, правда? Только не отымете вы его! - она прижала синий шар к груди. - И если в его идее - хоть толика правды - Направить на нас вам будет ну очень затруднительно!
   Она ощутила целые сети Саидар, пытавшиеся окутать их - но что-то пошло не так: и они пали, не достигнув её Щита. Из Врат выскочили до тошноты одинаковые мужчины - Направляющие. И тут же рассыпались, как кегли в кегельбане: один, поскользнувшись на ровном месте, ударился головой о камень, рядом пал второй, мелко затряся ногами, край Врат располовинил третьего, четвёртый свернулся штопором, наскочив на Плетение пятого, в которого мигом спустя угодил шестой. Остальных Илиенна добила сама и бросилась к ограде.
   Ограды не оказалось. Вместо неё во множестве раскрывались Врата. Тем, кто сплетал их - это решительно не удавалось: едва раскрывшись, они схлопывались, выстреливая струи крови. Порой сквозь них она успевала увидать пламя от распадающихся Плетений да летящие руки и головы. Но Врата упорно распахивались снова, снова и снова.
   - Вам не пройти! - торжественно произнёс голос из ниоткуда. - Потому, что вы ничего не сделаете вот с этим!
   И за голосом вослед из порталов во множестве рухнули в пыль синие шары.
   - Теперь твоё "поле везения" заблокированно тобою самим! - возгласил голос. - Надеюсь, ты помнишь, что, истребив любой из них, ты ранишь и себя? Сдавайся, Льюис Тэрин: надежды нет!
   - Надежда есть всегда! - твёрдо сказала Илиенна, открывая неприметную крышку на боку шара.
   - Что ты делаешь? - спросил Льюис Тэрин.
   - Меняю полярность питания твоей тюрьмы! Теперь будет всё - наоборот.
   - Но это же...
   - Верно! Лучше ужасный конец, чем ужас без конца!
   ...В следующий миг "голос из ниоткуда" захлебнулся. Вокруг брошенных наземь шаров треснули камни - и шары ушли в твердь, словно в воду, взвихрив напоследок пыльное море, в кое обратилась площадь. Стоящее рядом здание охнуло и сложился, как карточный домик. Грохот, визг и крики послышались со стороны, шоссе. В небе над головою сам собой развалился самолёт, и было видно, как его пассажиры летят к земле, будто рой пчёл. Вдали полыхнуло - и нестерпимо яркий огненный шар встал над окоёмом.
   Но ещё большее Илиенна не видела - а представляла внутренним взором. Ей мерещились сонмища домов, погребённых в шевелящиеся тараканьи полчища, зернохранилища, рухнувшие под напором жуков-кузек, рассыпающиеся стены, падающие мосты и миллионы людей, сходящих с ума от возвращения болезненной памяти...
   ...Небо прогнулось, словно с обратной стороны его продавило нечто огромное. Прогнулось - и прорвалось, обнажая чёрную сферу. Сфера лопнула, мрак пал на весь горизонт разом, а посредине от него оторвалась капля, что, достигнув земли, оборотилась фигурою без лица и глаз.
   - Когда-то Тедронай говорил тебе, что ты уже служил - и ещё будешь служить Тени, - усмехнулся Тёмный. - Как видишь, этот миг настал. Вы славно поработали, но не стОит расслаблятся: есть ещё множество миров - и они нужны мне все!

*****
   Закумарившись от прочитанного, Серёга вздремнул - и на него обрушился сон: тяжелей и реалистичнее всех прочих.
   Пред ним вновь предстал Аэмон ал Каар ал Торин - последний из королей Манетерен. На этот раз он был полупрозрачен и мерцал, как плохо настроенная картинка в мониторе, и вид у него был ещё более усталый, чем прежде.
   - Я знаю, что видно меня плохо, - начал он. - Твой мир стремительно рушится в Колесо, если не хуже. Он уже пересёк Арку и от того связь с тобой, что изнутри, что извне - затруднительна. Но именно сейчас ты можешь сделать то, на что не способен никто более! Именно по причине всеобщей беды в тебе обострились таланты, что есть у немногих: талант сновидца и сноходца, талант Проводника, что позволяет прикасаться к Изнанке Мира - плетению самого Создателя, талант нюхача, что способен уловить опасность: прошлую и грядущую. Сверх того: ты располагаешь вещью, способной направлять Силу самого Тёмного помимо его воли - как Калландор. Здесь, меж Вселенною и Колесом, такой возможности нет цены: ты можешь Принуждать необоримо, при этом - не покидая Свет. Вслед за вами в пасть Колеса летит ещё один мир: чрезвычайно похожий на твой - и там ты можешь предотвратить то, что погубило вас здесь. Собери решимость и мужество, это - единственный шанс: для них и для тебя. Когда-то ты завидовал Фродо и Дракону Возрождённому, мечтая так же послужить добру: пришло время сделать мечту былью! Один шанс - помни!
   Аэмон замерцал - и исчез. Но за миг до того Серёга - Ястребиное Крыло узрил за его спиною длиннейшие туманные коридоры, полные народу: одни были похожи на змей, другие - на лис.
   ...Он очутился в пультовой какой-то военной базы, зная о том столь точно и явственно, как то, что у него - одна голова, а не две.
   Хотя не голов - а душ как раз две и было: он пребывал в теле какого-то мужика, наверно - офицера высокого чина: кому ж ещё стоять по правую руку от президента.
   Мужику крепко, бешено не нравилось то, что здесь происходит. Он сам мечтал урыть "гондона" и пострелять всю его камарилью - да не решался. Подобно многим и многим, у мужика была семья и дети где-то на дальней правительственной даче, вдали от сего страшного места. И им, если он чего предпримет - светит расстрел, если не хуже. А посему - он вынужден терпеть, так как ценность этих родных жизней для него куда выше, чем миллион людей в далёком иноземном городе.
   А президент меж тем, дождавшись завершения приготовлений, чинимых проворным техником, толкнул прочувствованную речь о "единой и неделимой", а также о смерти, что сейчас, всего через три минуты от старта, постигнет супостата, дерзнувшего сопротивлятся богоносной воле нового, праведного, чистого мира. И что за супостата того, разумеется, никто не будет мстить, так как кишка тонка, однако удар тот запомнят все - и навсегда! И собравшиеся, с разной степенью показного энтузиазма, внимали ему - и среди них Серёга с ужасом видел смутно знакомые лица...
   Серёга напрягся - и с удивлением обнаружил, что напрягся и мужик. Он подумал: "ёма-е, ну и погань же ты после этого", - и офицер тряхнул головой, отгоняя непрошенный внутренний голос.
   - Тебе негде будет жить на этой земле, урод! - зашептал Серёга. - И твоим жёнкам-детям - тоже! СтОит этому гондону нажать "пуск" - и ответная ракета не заставит себя ждать! Первая - из множества! Они испепелят Землю, мудило, и тебе крепко повезёт, если твои детишки сгорят в пожарище либо умрут от "лучевухи"! Но куда вероятнее - их схарчат в качестве бекона: те, кто тоже останется жив! И хорошо, если сперва - убив да не потаскав с собой в качестве "живых консервов"!
   Офицер вздрогнул. И Серёга перевел свой-его взор на президентский стол.
   Там стоял самый обыхновенный ноутбук верхом на чёрном металлическом чемодане - и это была Смерть. А рядом - бронзовая пепельница. Всего лишь - пепельница: скульптура высотой в ладонь - нагая женщина, глядящая в озеро. Жизнь.
   Взмах руки - и пепельница взмывает со стола. Продолжение взмаха - и она с силою бьёт в затылок президента, склонившегося над Смертью. Президент медленно вскидывается, Серёга-другой отпрыгивает с линии огня, вырывая у одного из охранников автомат - и направляет на собравшихся. Кто-то лезет за пистолетом - но другой охранник бьёт того прикладом под дых. Остальные ошалело смотрят на Серёгу-офицера.
   - Всё, финита-ля-комедия! - говорит он. - Война отменяется, унесите эту мерзость!
   Президент стонет. Какой-то толстый чинуша переворачивает его и внезапно прыгает всей тушей тому на грудь. Раздаётся хряст, струйка крови устремляется к потолку из президентских уст.
   - Не делай это! ХРЕНЬ! - орёт Серёга чужою глоткой, ибо душу его затопил ужас, никогда не ощущаемый прежде. Сейчас может произойти нечто непоправимое. Здесь. Именно вследствие кровожадного ликования. ГДЕ?
   Однако собравшиеся не слышат его. Не желают слышать. Кто-то хватает кого-то за грудки и бьёт об стол, кто-то молча разряжает пистолет в голову рядом стоящему, кто-то судорожно хохочет.
   А рядом всё тот же невзрачный техник уносит чемодан со Смертью: как есть, не закрыв. Вдруг он останавливается - и неуловимо меняется в лице. Будто сквозь черты его проступили другие: с глубокими-глубокими глазницами, что тенями скрывают глаза. Парень быстро перехватывает чемодан - и жмёт на экране несколько аляповатых, багряно-красных иконок. После чего - разбивает ноутбук оземь.
   Серёгина очередь достала его пол-секундою спустя, оторвав от тела голову. "Я опять побелил!" - в голос произнесли мёртвые уста.
   ...А где-то с экрана раздавался грохот: далеко отсель с чиста-поля, простирая за собой пламенный плащ, взлетала ракета...

*****
   Резкий визг тормозов у подъезда прервал его грёзы. Далеко внизу блеснул свет фар, и тут же дальние огни за окном погасли, словно их кто задул. Дробный стук каблуков прянул вверх по лестнице, и Сергей Денисович привычно сжался, сражённый старым страхом.
   ...Старым! В следующий миг Серёга - Ястребиное Крыло расправил плечи. Действительно, чего боятся: вряд ли эта мразь - сюда: уж у Гальки-то всё схвачено да проплачено. А если и сюда - ему какое дело? Кто он? Гость. Перекати-поле! Могут, конечно, выяснить личность да поинтересоваться: как у него с ипотекой? Да только это тоже не страшно. Потому как рейдер Гриша, имея виды на его с Махой жильё, наверняка замолвил кой-кому словечко. Надо же: не было счастья, да несчастье помогло...
   - ...Эй, Галюха, открывай! - донеслось от входной двери.
   Серёга насторожился. Со стороны Галькиной комнаты не было слышно ни звука.
   - Открывай, проблядь, кому говорят! И нехрен прятаться, на работе тебя нет, в автопарке - тоже, папахен уверен, мол, ты дома. Открывай, не то дверь снесу!
   - Серый, ты, если чего - сможешь его окоротить? - жарко зашептала подошедшая на ципочках Галя.
   - А это кто? Муженёк твой?
   - Кабы он... Сынуля это. И, похоже, у него - ломка.
   - Колется?
   - Ага. Обычно он сам готовит, ещё и продаёт - думаешь, с каких шишей я такую хату оплачиваю? А тут, похоже, не подфартило ему. Вчера ещё жалобился...
   - Может, просто подождать: "копы" на ор приедут да вломят ему. Дверь крепкая?
   - Да ты чего, они ж его на "принудилку" загребсть могут, о людях подумай! - зашептала она испуганно и возмущённо.
   - И что ты предлагаешь?
   - Впустить да связать. Назар мой с Арсением, ну - с братом мужним, так делали.
   - Это ты для того меня к себе зазвала?
   - Нет, разумеется! Совпало...
   - ...Маман, гони монету, а не то я те дверь твою с потрохами вырву! У меня - гидрощипцы, ясно! - коридор содрогнулся от могучего удара.
   - Верёвка - где? - шепнул Серёга.
   ...Дверь не поддавалась: удары горе-сына что-то заклинили в замке, от чего Галина судорожно делала Серёге знаки руками: "мол, помоги", но ему было не до того. Схоронившись в углу за горою коробок, он ждал противника, держа в руках импровизированный аркан - и покидать свою позицию не собирался, так как то резко осложняло задачу. Наконец замок лязгнул, дверь заскрипела и в коридор ввалился здоровенный детина: всклокоченный и грязный. Он тут же бросил матери под ноги щипцы для резки арматуры, а какую-то кладь оставил в руках.
   - Баблос есть? - сразу приступил к делу он. - Знаю, есть. Гони!
   Трясущимися руками Галина протянула ему пачку купюр.
   - Что стряслось-то? - спросила она.
   - А ты не знаешь? - злобно ощерился он. - Бомбанули нас! Попы эти окаянные: сами, небось, шыряются, а нет, что б купить! Ещё и баблос отняли... У рейдеров долгануть пришлось. Эй, Трифон, заходь: долг платежом красен!
   Из коридорного мрака на свет ступил мужик: поджарый, нечёсанный и бородатый, видом схожий с облезлым медведем.
   - Хороша хатка... - присвиснул он, заглялывая в конец коридора. Сам с мамашей живёшь?
   - А то! - выпятил грудь "сынуля".
   - А кредит - плочен?
   - Само собою! - попытался расхохотаться "сын", однако заместо улыбки лицо его явило гримасу боли: похоже, ломка вступала в свои права.
   - Ладно, верю, - усмехнулся "медведь". Баблос пересчитывать?
   - Не моё - считай! Ширку только полож.
   Рейдер достал из-за пазухи пакет и протянул "сынуле".
   - Может, пригласишь, на чаёк там иль чего покрепче? - ухмыльнулся он Гальке - и внезапно ущипнул её за грудь.
   "Сынуля", глядя на то, даже бровью не повёл, а Галька попыталась изобразить улыбку. Вышла гримаса, что тотчас заметил и рейдер.
   - Чего, не нравлюсь? А ты по первому взгляду не суди. А мужик, что надо! Хош, докажу? И ухватил Галину снова, уже пониже спины.
   По звуку дыхания, доносящегося с лестничной клетки, Серёга понял: рейдеров - не менее пяти. Полное авто, и наверняка - все при "стволах". Это делало сопротивление миссией почти невыполнимой, даже если не глядеть на то, что и с одним рейдером - не совладаешь. И не потому, что у него - "ствол", а потому, что за спиною каждого из них стоит государство: несокрушимая глыба из "копов", попов, всяческой "спецуры" с пезидентами и прочей сволочи. И все они, как один, защищают этих упырей: своих предстоятелей, свою пасть...
   "А точно ли та глыба - несокрушима? - поймал себя на нежданной мысли Серёга. - Ведь падала она, глыба эта, и не раз. И прежние её служители стройными рядами отправлялись на мясо..."
   Мысль эта почему-то вызвала в душе Серёги шалую радость. "Интересно, а в котле у Гальки был точно свин или... коммуняка? Власть-то изменилась... - подумал он. - Правда, эти сволочи - остались те же, да не столь уж они и несокрушимы. Потому, что им есть, что терять. Баблос, бабы, возможно - даже дети, крыша над головой, в конце концов - жизнь. Им есть, что терять - и поэтому они слабы. А вот мне - нечего! Жена ушла, работы - нет, жилья тоже скоро не будет: поэтому я сильнее. Бесконечно сильнее! И если они сейчас не свалят - я порешу их всех!"
   - Эй, Тришка, кончай шур-амур, у нас ещё два объекта, а ночь - коротка! - на свет ступил ещё один рейдер: мелкий и сухой, словно богомол. По тому, как он двигался, Серёга определил: этот умеет драться всерьёз и, скорее всего, имеет за плечами школу единоборств, возможно - не одну.
   - А хуле! - наьычился "медвель". - Я своё дело быстро решу, вышибать лохов не опоздаем, пусть поживут ещё, под крышею-то..
   - Заткнись, урод! - коротко бросил "мелкий". - Щипцы подбери - и ходу! Рейдер криво ухмыльнулся, и от того сходство с хищным, не ведающим пощады жуком, стало едва ль не абсолютным.
   - Да пошёл ты! - заключая Галину в медвежьи объятия, плюнул первый рейдер. - Сколько уж нормальной бабы не имел, достали бляди ваши!
   Ответом ему был короткий удар рукоятью пистолета по темени. "Медведь" охнул и осел.
   - Запомни, Тришка! - держа егр на прицеле, процедил сквозь зубы "жук". - Мне из-за тебя работу терять в падло. А потому: встань и иди, а иначе - порешу за неповиновение, а мне ничего не будет: свидетелей-то - дохрена! И они все подпишуться, правда? - рейдер обвёл Галину с "сынулей" мёртвым, жучиным взором.
   - Что б тебе баба хрен откусила! - вставая, выругался "медведь". И, уходя, подмигнул Галине:
   - Я ещё зайду!
   ...Не дожидаясь, пока стихнет стук шагов на лестнице, "сынуля" прянул на кухню, дрожащими руками развернул пакет, зажёг керогаз и принялся "химичить".
   - Потом уколешься! - сказал Серёга, подсекая его и накидывая вервие.
   И в следующий миг пожалел о своей поспешности. Как известно, нервы у некоторых нариков перед ломкою - что струны, и от того: что сила, что - реакция у тех становится сверхчеловеческой, как у душевнобольных. Надо было подождать, пока охломон ширнётся да "отчалит", однако Серёге ну очень хотелось примерно наказать вышкребка - а зря!
   Во мгновение ока выпрыгнув из верёвочных пут, "сынуля" послал в голову Сергея Денисовича котёл с недоеденным коммунистом, проскользнул у ног и, умудрившись ещё и пакет подхватить, бросился в коридор.
   Серёга, увернувшись от котла, запустил вслед за ним ложку-поварёнку, и та со звоном огрела "сынулю" "по кумполу". Изрыная мат, тот пал на колени, схватил с пола кладь, с которой пришёл, и в следующий миг грянул выстрел.
   Серёгу спасло то, что кумарный нарик, торопясь, угодил ну совсем "в молоко" - и картечь пролетела рядом, расшибая в прах кастрюли на полке. В мгновенном прозрении поняв, что в руках у "сынули" - обрез, что ствола у него - два, и что следующий рой картечин наверняка заденет керогаз, от чего дом обратится в пламенный ад, Серёга схватил с камфорки плошку с химической дрянью, струёю запустил её в глаза "сынуле" и прыгнул следом.
   По плошке нарик не выстрелил - и у Серёги хватило времени дёрнуть на себя стеллаж. Гнилые дюбеля поддались - и море всяческого хлама обрушилось "сынуле" на голову, а вслед за ним - и сами полки. Там, под грудою дерьма, ухнул ещё один выстрел. Вметнулись пыль и щепки, "сынуля" заорал: видать, один из осколков впился в него - и стало тихо. Как следует двинув гада бутылкою по лбу, Серёга принялся деловито вязать обмякшее тело.
   - Всё, баста, спецоперация прошла успешно, противник обезврежен и ожидает правосудия! - расхохотался Серёга, потрясая обрезом и сумкою с патронами. Так с ним всегда бывало после действительно большой опастности.
   Злосчастный "сынуля", обмотанный вервием, что муха - паутиной, полулежал в углу. Толком не придя в сознание, он то стонал, то матерился.
   Галина сперва стояла неподвижно, как статуя, а потом, вихрем бросившись на Серёгу, покрыла его поцелуями.
   - Мама, больно! - простонал в углу "сын".
   - А то! - ощерился Серёга. - Это у тебя ломочка за твои делишечки! Вот покорчишься денька три - тогда и попустит, а я - пригляжу. Скажи лучше спасибо, что башка цела да керогаз - не прострелян!
   - Больно! - продолжал стонать "сынуля".
   - Чего это с ним? - всполошилась Галина.
   - Поранился, небось. Щепку себе засадил, когда стрелял из-под завала. Глянь сама, он теперь - тихий. А мне - противно.
   - Да у него - кровь!!! - заверешала Галина минутою позже. - Сыночка, милый, что ты себе сделал!!!
   ...Кровь обильно текла у "сынули" между ног. При попытке снять штаны он заорал, как безумный: пришлось резать ткань...
   Всё было ясно с первого взгляда: то, чем этот парень, наверно, хвастался перед девахами - ныне обратилось в кровавае месиво, из которого торчали ошмётки паркета с картечью вперемешку: наверно, та рикошетировала от бетонной проплешины, зиявшей посредь коридора. К счастью, крупные артерии с венами были не задеты: кровь текла тихо и ровно.
   - Чего... делать... - охнула Галина.
   - Перевязывать - и врача! - зло бросил Серёга, сооружая из тряпья жгут. После чего, несмотря на вопли "сынули", принялся заталкивать ошмётки мяса в петлю.
   - Галь, сваргань-ка это его нариковское варево, а я - введу, а то он от болевого шока и "кони двинуть" может!
   Но Галина столбом стояла на месте.
   - Ты... что делаешь?! - наконец выдавила из себя она.
   - Жгут налагаю, а иначе он кровью истечёт.
   - На... это?
   - А куда ещё? Нету - "этого". Отъебался парень, теперь живым бы остаться.
   - Как... отъебался?
   - Молча. Травматическая кастрация. И спасать - уже нечего, кроме его самого: помимо кровопотери возможен сепсис.
   В следующий миг Галина вцепилась Серёге в волоса.
   - Ирод, ублюдок, да он же меня теперь убъёт!!!
   - Пусть сперва выживет! - сплюнул Серёга, отцепляя Гальку. - А там, если что, вразумим повторно.
   - Не выживет... - как эхо, повторила рухнувшая на пол Галина. - Сынок, кровинушка - не выживет!?! А... как же я теперь за хату башлять буду: рейдера-то со свету сживут! Это всё ты, охломон, козёл сраный, без тебя бы он при хуе ходил!!!
   С этими словами Галина схватила с пола обрез и направила на Серёгу.
   - Умри, паскуда! - проскрежетала зубами она, нажимая курки. Раздался сухой щелчок, потом ещё один, ещё, ещё...
   - Хватит жать, он не перезаряжен! - расхохотался Серый, выхватил у Гальки обрез и шагнул в двери.

*****
   Оказавшись на улице, Серёга понуро побрёл по направлению к дому, но в следующий миг ноги понесли его едва ли не в пляс. Мир наполнился запахами, звуками, чем-то таким, чему и названия нет в человеческом языке.
   Серёга слышал, как где-то под ногами, в старом, давно заброшенном подвале кипит мышиная жизнь: и блистательный кавалер - мышик поёт своей мышице оперную серенаду, подслушанную в давно разрушенном Доме культуры и переданную через невесть сколько мышиных поколений. А рядом, метрах в двух, за кирпичным контрфорсом, многочисленная мышиная семья оплакивает старушку-мышь, ушедшую в Великому Мышу на почти невероятном четвёртом году её огромной мышиной жизни.
   А далее, свернувшись в тёплом гнёздышке, совсем юный мыш мечтает стать таким, как Рипичип. Он знает это имя: та самая недавно посившая всеобщая пра-пра-пра бабушка, грызя в библиотеке книги, однажды прочла, что прародителя всего мышиного рода звали именно так.
   А ещё метрах в трёх пятеро мышей сгрудились возле раненого собрата. Шальной пёс изловчиося откусить ему пол-хвоста, что, конечно, не смертельно, но вот если разовьётся заражение кровИ...
   Потому они, вылизав рану и тем самым - сделав всё, на что достало их мышиных сил, молятся Великому Мышу. Твёрдо веруя - он никогда не оставляет в беде. Потому, что всё может! Решительно всё: обратить холод в тепло и камень - в корочку, он воздвигает и разрушает стены и подвалы, властен над небом и твердью земной, он может оживить мёртвого и, сверх того - для Него вообще нет смерти! И все, кто умер - на самом деле живут, далеко-далеко, по ту сторону звёзд, где есть всё, что здесь, но - больше и лучше! И иногда они посещают живых - потому, что под сенью Великого Мыша и даль, и самое Время - менее чем ничто! Однажды они вернуться - и здешний мир преобразится в тот, что за звёздами.
   А Ему от нас, серых, нужны всего лишь вера и любовь: друг в друга и друг к другу. И - смелость: защищать их. И упорство - не отступать никогда. И - дерзость: не склонятся перед бедою. И мечта - дабы было, зачемь жить. Дай лишь это - и Его длань не оскудеет во веки вечные! И - за пределами веков...
   ...Внезапно испуг от резкого звука заставил мышей обратить мордочки вверх, к невилимому небу. Серёга обернулся: возле одного из ближайших домов с визгом притормозила машина и из неё посыпались рейдера: те самые или другие: в темноте не разобрать.
    Страх нахлынул - и разом исчез. Серёга ощупал сумку, пересчитывая патроны. Шесть. Сойдёт!
    Схоронясь в подъезде, он перезарядил обрез и принялся ждать. Чёрная ртуть бушевала в душе, и он не без усилий изгнал её. Нет, сегодня ему нужна не кровь. И - даже не месть, а страх: лютый страх, "сгибающий ужас в изгибах коленей" тех, кто привых наслаждаться страхом чужим.
    Они привыкли к безнаказанности, они привыкли к покорности, да - они помнят о смерти и знают: порой можно сложить буйну-голову от руки потерявшего кров и разум человека. Но с этой малой опасностью они сжились, а вот то, что они сами могут стать дичью, предметом хладнокровной ночной охоты - такого в их головы не приходит никогда! Потому, что в их картине мира каждый - хоть чем-то дорожит, хоть кого-то - да слушает, хоть что-то - да желает "завтра". Но Смерть лишена всех этих качеств: у неё лишь одна страсть и стремление - погасить твой огонь, и иного - нет.
    Когда куривший у машины рейдер нечаянно осветил фонариком бок авто. Серёга выстрелил по бензобаку раз, потом - второй: и машина обратилась в пламенный шар, а куривший рейдер, сбитый с ног ударной волною, распластался на земле.
    Из подъезда выьежали его подельники и, матерясь, открыли стрельбу по подъездам. Серёга отошёл за стену, а когда запас патронов горе-вояк иссяк - выстрелил снова: по шербатому асфальту да лужам с тёмной водой - так, что осколки камней ударили мрази в лицо.
    - Террорист!!! Ебать!!! - заголосило сразу несколько рейдерюг и бросилось в темноту, в спасительные тени, к незримым деревьям и лужам с чёрной водой.
    Серёга выстрелил ещё раз - по балкону. Бегущих окатила волна каменного крошева с дробинами вперемешку. Один из рейдеров завизжал, как недоколотая свинья, рухнул в грязь, потом - поднялся и заковылял вослед сбежавшим товарищам, никто из которых не попытался ни помочь, ни даже подождать собрата.
    ...Плюнув им вслед, Серёга осторожно скользнул из укрытия, перелез через забор, прошёл двором и оказался на другой улице. Что-то нестерпимо кололо в бедро, и, запустив руку в карман, Серёга извлёк оттуда давнишнюю отвёртку. С неправдоподобно-гладкого жала её стекала капелька крови.
    - Что, приблуда квейндияровая, кровищи захотелось? - рассмеялся он. - А - хрена, сиди пока тихо! - и спрятал отвёртку обратно.
    В серых предрассветных лучах он рассмотрел обрез, и сплюнул по-новой: какая-то заграничная фиговина, патроны хрен достанешь, видать, нарик ничерта в том не понимал и принял хрень заместо денёг...
    Серёга со вздохом послал обрез и сумку в жерло подвальной вентиляции, а сам зашагал домой вдоль по улице, навстречу кровавому рассветному зареву.

. - Новые друзья

   Придя домой далеко за полночь и не застав Маху, Серёга тотчас провалился в сон, едва успев подумать, что окна напротив черны, а стало быть - Отрекшихся тоже нету дома.
   Ночь была омерзительна: снилась какая-то лютая космическая белиберда, в которой звёзды падали в жерло чёрной дыры, превратившейся после в раструб пылесоса, который держала мёртвой хваткой чья-то рука. Наконец, наверно - в полдень, безобразие кончилось - и Серёга смог поспать пару часов без астрономических кошмаров. Лишь перед пробуждением ему приснилась старица с лампадой, ведшая за руки живого Вована и тень Савелыча.
   - Это избежал, тот - нет, а ты? В Колесо угодил, да? Майся теперича с тобой... Ану быстро марш ко мне, да не задерживайся, ужо идут за тобою!
   - А кто идёт-то? - спросил Серёга сквозь сон.
   - Подружка твоя, Тому служащая, сама об том не ведая, да Душа Мрака, Приходящий с закатом, сети расставил, на тебя - да не для себя!
   Разом проснувшись и не найдя титана, Серёга обыскал дом и понял: если Маха с рейдером и останавливались здесь - то ненадолго. Пожав плечами, он пошёл к двери.
   Выйдя на улицу, он постоял немного, вспоминая Вована и его немудрёный рассказ, поглядел на Лидкин балкон, в пол-голоса выругался и решительно зашагал к подъезду.
   Двери не было. Вообще. Кирпичная стена выглядела только что сложенной, причём - всухую, но намётанный глаз Серёги углядел, что кирпичи пригнаны друг к другу до невозможности плотно. Почему-то вспомнился пол в подвале старицы...
   - Так, Вован пришёл - и демоны забаррикадировались, - хохотнул Серёга. - Но нормальные герои всегда идут в обход!
   Он вернулся домой, долго рылся на стеллаже в поисках верёвки да "фомки", потом пошёл на балкон - и после небольших приготовлений трос меж родными перилами и оградою соседей был готов. Разнесчастных три метра по канату Серёга пробежал, лишь слегка придерживаясь за стену.
   Дверь с балкона в комнату была открыта настежь.
   Сейчас, в лучах полдневного солнца, комната не казалась ни таинственной, ни зловещей: просто ободранная до бетона конура - и ничего более. Серёга заглянул в прихожую - разломанный хлам валялся на месте, и всё выглядело, как прежде: за исключением стены заместо входных дверей...
   Нет, изменилось ещё кое-что: в точности напротив окна была приколота икона. Присвистнув от удивления, Серёга подошёл к ней, попытался снять и рассмотреть поближе - но внезапно иконка не поддалась. Заинтересованный Серёга подковырнул икону ножом. Нож не проходил, хотя щель меж бетоном и бумагой несомненно, была. Сверх того - сама бумага стала жёстче железа, и царапины на ней не оставались.
   - Ай-да дела! - вслух произнёс Серёга - Ястребиное Крыло. - Похоже, без Силы тут не обошлось... Надьке показать надо.
   Он сделал шаг... и дальняя стена, странно искривясь, открыла коридор. Серёга отшатнулся - стена встала на место.
   - Во чудеса, - выдохнул Серёга и сделал шаг снова. Коридор открылся. Он был прямой, тёмный и уходил вдаль, сколько хватало глаз. Слабый сероватый свет сочился откуда-то сверху, обе стены были увешаны зеркалами. Серёге это зрелище неприятно напомнило тот коридор, которым проходил Ранд Ал'тор в первой книге - разве что звука капающей воды не было.
   Коридор был тих, будто склеп - и словно манил в свои недра. Криво перекрестясь да призвав Варду Элберет, Серёга решительно шагнул на пол из красно-зелёных клеток, и...
   Мир завертелся. Потеряв равновесие, Серёга - Ястребиное Крыло оперся рукою о ближайшее зеркало. Рука вошла в него, как во ртуть, поверхность заколебалась, пол взбрыкнул из-под ног и Сергей Денисович упал в зеркальные глубины.

"На черный день - усталый танец пьяных глаз, дырявых рук
Второй упал, четвертый сел, восьмого вывели на круг.
На провода из-под колес, да на три буквы из-под асфальта
В тихий омут буйной головой.
Холодный пот. Расходятся круги." (150)

   - донеслось откуда-то, возможно - изнутри головы. Серёга оказался словно в неком желе, странным образом переходящим в яркий солнечный день, в коем он узрил себя самого - лет на пятнадцать младше. А рядом была Маха.
   Они сидели рука об руку, мило болтая о чём-то приятном, как вдруг стоящий у ларька человек пошатнулся и упал.
   - Ой, чего это с ним? - всполошилась Маха.
   - А что, не видно - пьян в дрободан!
   - Может, подойдём?
   - А зачем? Глянь, он в тенёчек сверзился, отдыхает. Пошто мужику кайф ломать?
    Тем временем Серёгино чутьё кричало о совсем ином... но камни, на которые присели они, были такие тёплые, а Махина рука - столь нежна, что ни за какие блага и горести мира Серёга не пожелал бы прекратить очарование.
   И лишь когда, не меньше как получасом спустя, мужик мелко затрясся и из ушей его хлынула кровь, они вызвали "скорую". Которая, приехав, лишь констатировала смерть...

"Железный конь, защитный цвет, резные гусеницы в ряд.
Аттракцион для новичков - по кругу лошади летят.
А заводной калейдоскоп гремит кривыми зеркалами.
Колесо вращается быстрей,
Под звуки марша головы долой."

   Этот эпизод своей жизни он очень не любил вспоминать. Теперь пришлось - ибо Серёга вновь пережил его воочию.
   Он почти не знал этого парнишку с выбеленным перикисью, набриолиненым "хаером". Знал лишь то, что парнишка этот обретается где-то по соседству, да то, что он - гей.
   Эти парни... они не были местными, на своём районе Серёга знал в лицо каждого гопника. Они были явно из "понаехавших скинов", припёршихся по своим скинячим делам. Местные гопы предпочитали "быковать" на них разве что по пьяни, Серёга порой, под настроение, гонял...
   На этот раз они взялись за парнишку - гея. Били страшно, лицом об асфальт. А Серёга... он прошёл мимо. Не сдрейфил - с палкою в руке он мог разогнать их во все восемь сторон света. Просто... вокруг было слишком много народу - а Серёга не хотел, что бы молва причислила его к "секс-меньшинствам".
   ...Тот парень повесился, едва выйдя из больницы. А неделю спустя Серёга поймал и отметелил в кровь какого-то совсем "левого" скина, к той залётной кампании не имевшего ни малейшего отношения.
   И лишь год спустя узнав, что до паралича повредил парню позвоночник и его, Серёгу, искала "ментура". Искала - да не нашла: Серега был в "бандане", октябрьские ночи темны, а "скин" оказался единственным сыном одинокой и нищей матери, коей нечего было дать "ментам" за продолжение поисков...

"Поела моль цветную шаль. На картах тройка и семерка.
А бык, хвостом сгоняя мух, с тяжелым сердцем лезет в горку.
Кубов бильярдные шары от столкновенья раскатились
Пополам, по обе стороны,
Да по углам просторов и широт."

Они вновь были на "Тармон-Гайдоне", на общем сборе перед игрой. И какая-то махонькая девчушка слёзно умоляет мастеров взять её Порубежчиком: хоть в Арафел, хоть в Салдею.
   В доказательство серьёзности намерений она подкинула над собою пригоршню шишек - и всех их сбила мечом, но мастера были непреклонны: никакого "кросспола", мальчики - налево, девочки - направо.
   Из всех ключевых игроков за "героя - арафельца с колокольцами в волосах" выступили лишь Ишамаэль да Петька - Мэт. А прочие, включая Серёгу, промолчали, и девушка в слезах бежала прямо через лес, к далёкой станции.
   После того инцидента Ишамаэль лишь пробурчал, что уж теперь в лепёшку разобьётся - а победу Тёмному добудет - и вместе с Мэтом устремился в лес на поиски беглянки.
   А вот Мэт после тщетной погони устроил целое шоу: разжился в Майене бальным платьем с буклями - и ну в таком виде гулять через лагерь Белоплащников. А когда его попытались окоротить - вполне "по жизни" засадил самому крикливому рукоятью Ашандарея в пузо.
   Проделка сошла ему с рук - и немудрено: ключевой игрок, ничего не попишешь. Правда, потом, уже "по игре", он отличился вторично: раздобыв в Тирской Твердыне Тер'ангриал, дающим возможность не-направляющему гваздать Силой, он учинил Белоплащникам форменное побоище: они да некоторые Айз Седай больше всех орали против "кросспола".
   И почему-то сразу после той резни полный состав Чад Света направился не в Мертвятник, а... в сортир. И засели они там столь надолго, что "голос Тёмного" устал посылать на них Драгкаров - дабы те бомбардировали Чад призывами отринуть "медвежью болезнь" и "вернуться в Узор".
   Вот тогда-то он, Серёга, и оказался среди Белоплащников, и не кем-нибудь, а Капитан-командором, во главе десятка спешно переодетых Аильцев.
   А про Мэта в Белой Башне стали шептаться: мол, в тот день он Направлял "по-жизни". Тогда Серёга в то не верил, а вот теперь - пожалуй, да...

"А за осколками витрин - обрывки праздничных нарядов,
А под полозьями саней - живая плоть чужих раскладов.
А за прилавком попугай из шапки достает билеты
На трамвай до ближнего моста,
На вертолет без окон и дверей.
В тихий омут буйной головой,
Колесо вращается быстрей."

   ...надрывался голос в голове
   И при этих словах Серёга узрил место, где никогда прежде не был: то ли гараж, то ли чья-то квартира, захаращенная "по самое немогу".
   Девчушка с игры лежала там: то ли на матрасе, то ли на авточехле, глаза её были затуманены, как то бывает при жестокой обкурке, а в руке белел шприц.
   И тут же чувство близкой смерти окатило Серёгу - в точности как тогда, когда вешался Васька Свешников.
   - Брось шприц, там - погибель! - во всю мочь заорал Серёга.
   - Погибель не там, а здесь! - прогрохотал в Серёгиной голове незнакомый голос. И влед за голосом этим пол под ногами Сергея Денисовича стал проседать, увлекая того в земные недра.

*****
   ...Здесь было сухо, как в пустыне, и пыльно, словно в старом шкафу. А ещё - здесь не было ни неба, ни стен: лишь паутина - колоссальные паутинные тенёта. Однажды Серёга - Ястребиное крыло уже видел такое: в далёком детстве, меж старых рам окна в кладовой. Тогда за пыльным стеклом взору его открылся целый мир - страшнее всех страшных сказок на свете: бездна серых полотнищ, которые непостижимым образом затягивали взгляд - туда, где на тонких нитях висели мухи: пустые шкурки некогда живых весёлых козявок, заживо высосанные притаившимся в тёмной воронке пауком.
   Они висели на тонких нитях: все как одна - крылатыми спинками вниз, и лапки сложены у груди - словно в невыразимой тоске по навеки потерянному солнцу, словно в предсмертной мольбе к предавшему их небу.
   В тот день Серёга впервые в жизни познал настоящий страх. И - настоящий крик, что рождается лишь от запредельного ужаса. В тот день он переполошил весь дом и кричал, рыдая, до тех пор, пока отец не распахнул кошмарную раму настеж. И в тот же миг наваждение исчезло: паутина стала просто паутиной, мухи - просто мухами, а паук - обычным мелким гадом, за которым и бежать-то влом.
   Но здесь старый кошмар вернулся - и обступил Серёгу, простершись от пыльной тверди до незримых небес. Ступая по щиколодку в пыли, раздвигая серые тенёта, давя рвущийся из груди крик, Сергей Денисович старался не глядеть по сторонам, боясь увидеть... увидеть...
   ...Они висели на тонких нитях: все как один - спинками вниз: мужчины, женщины, дети: многие - искалечены, некоторые - сожжены в уголья, и руки сложены на груди - словно в невыразимой тоске по навеки потерянному солнцу, словно в предсмертной мольбе к предавшему их небу.
   Серёга закричал - и крик его, едва покинув грудь, тотчас затерялся в пыли. Тогда он побежал, разрывая плетения, натыкаясь на сухие, шуршащие от прикосновения тела, выбиваясь из сил и теряя разум. Он вновь осознал себя лишь тогда, когда вдали обозначилось нечто привычное, нечто из этого мира: круг мрака, испещренного искрами звёзд. Из последних сил Серёга бросился ему навстречу.
   И разом оказался в проёме арки, огромной, как Млечный Путь... нет, не арки - титанической трубы. Позади Серёги всё тонуло в кромешней тьме, впереди сияли россыпи светил, а над головою, рассыпаясь искрящимся прахом, летели звёзды, словно арка засасывала их, как исполинский пылесос.
   А на краю трубы стояла фигура: высокая и стройная, в тёмном плаще, что развевался у неё за спиною, несмотря на мёртвую тишь: будто его трепал некий иной, нездешний ветер - тот, что бросает в жерло трубы полчища звёзд.
   А ещё стоящий пел: нечто невыразимо тягучее и тоскливое. Серёга не разбирал слов и лишь неким нутряным чутьём знал: это хорошо. Потому, что стоит их разобрать - и жизнь угаснет от такого отчаяния, какого человек и измыслить не может!
   Фигура обернулась - и Серёга тотчас оказался подле стоящего. И тут же узнал его. И почему-то - не испугался...
   - Здравствуй, странник! - молвил Шайи'тан, кривя тонкие губы в улыбке.
   - Здравствуй, Тёмный! - ответил Серёга - Ястребиное крыло, лишь потом осознав, кому он пожелал здравия.
   В ответ Шайи'тан протянул Сргею Денисовичу руку. "Эту руку не жми даже в самом красивом сне!" - прокричали в Серёгиной голове строки давно позабытой песни. Но рука пожала руку сама собой.
   В тот миг Серёга похолодел от страха, ожидая, что рука Тёмного окажется холодной и влажной, как пиявка. Но она оказалась твёрдой и горячей, будто накалённый в костре камень. А ещё Серёга не мог оторвать глаз от Шайи'танова лица: зачитанная до дыр книга лгала - лик тот вовсе не был гладким. На месте глаз на сером лице Тёмного чернели глубокие провалы, от которых невозможно было оторвать взор в попытке узнать, заглянуть, догадаться: а что там, на дне этих зениц?
   - Присаживайся! - сказал Шай'итан, и сам сел на краешек трубы, свесив ноги в галактическую бездну. - Я давно ищу беседы с тобой.
   - О чём? - прошептал Серёга.
   - О том, что ты сам жаждешь спросить - да некого.
   Серёга присел рядом, и от бездонной глуби под ногою у него едва не закружилась голова. Но в следующий миг явилась мысль: лучше упасть туда, в провал меж светил без конца и края, чем возвращаться назад сквозь паутинные тенёта.
   - Это место... что я проходил: зачем оно тебе? - спросил Серёга Тёмного.
   - А кто сказал, что оно - моё? - удивлённо переспросил Шай'итан.
   - Не твоё? А - чьё же?
   - Ваше, мой друг. Далеко-далеко отсюда месту этому придумали имя: "Наир" - "то, чему отказано быть". (151) В иных местах у него есть другие имена, либо, как у вас - оно вовсе безымянно, но, вопреки всяческим сказкам - даже безымянное место не перестаёт от того существовать.
   - Кто... в нём?
   - Вы. То, чему вы отказали в бытии. Люди: казнённые и забытые; просто - брошенные сородичами наедине со смертью; те, чья погибель признана справедливой, хоть это и не так; те, кто, изгнанный и проклятый ближними, наложил на себя руки - и те, кто изгонял и проклинал; ваши мечты: те, которые вы разбили, дабы соответствовать тому-сему, мечты, разбитые вами друг у друга, ваше отторгнутое детство, порушенная дружба, разбитые надежды, растоптанная любовь...
   О, там много чего есть: последние мысли сжигаемых заживо, последние мысли тех, кто умер от холода под беспощадным небом, забит у всех на виду, расстрелян за несовершённые злодейства, умер в каменных пещерах, покинутый товарищами, прыгнул из окна, не снеся травли... Конечное отчаяние, обращённое в бесконечную ненависть - вот что там!
   - Коридор и песня... они были об этом?
   - Нет. То - всего лишь уловка Ишамаэля: кто бы не зашёл к тем зеркалам - ему будет явленно то и именно то, чего он обоснованно стыдится: дабы у него раскрылся разум до самых, неосознаваемых самим человеком, глубин - и ловушка прочтёт: что в нём.
   Но я посчитал эту затею зряшной - и пригласил тебя к себе.
   - Зачем?
   - Затем, что ты нужен мне, а тебе - я. Ты догадывался, всегда догадывался о не-бытии Наира - и я подтвердил твои мысли. Теперь ты знаешь: место твоего кошмара - реально, и до него откуда бы то ни было - всего четыре шага.
   - Говорят, Создатель обещал воскресить их всех: я уж не знаю, как, - почему-то сказал Серёга.
   - Ты веришь в это?
   - Нет. Но не потому, что се - невозможно. А потому, что слишком много грязи сопровождает рассказы о Создателе... Если верить хотя бы десятой части - он только и мечтает упрятать кого в пекло на вечные времена. Пролив при этом слезинку: ах, как трогательно! А его мелочные требования к человеку?
   - Ты сам знаешь - их придумали люди...
   - А толку мне с того знания? От имени Создателя и именем его совершалась самая ядрёная, самая беспощадная мерзость, какую лишь можно сыскать на Земле! Даже "возрождение" - и то круто замешено на его имени и воле! А он-то никогда-никогда не пытался опровергать мерзавцев!
   - Уже интереснее... - протянул Тёмный. - Дальше, пожалуйста.
   - А что - дальше? - сплюнул в межзвёздный простор Серёга. Он сотворил человека, каким он есть - и тут же попрекает за это: Ева, мол, яблочко схарчила. Он распрекрасно знал о всяких там Каинах: ладно - его тормозить неспортивно: свобода воли... а Авеля предупредить - слабО? Содом и Гоморра... положим, поджарил он их правильно: насиловать гостей - последнее дело, но где он был потом, когда история та стала аргументом против геев, коих он, про между прочим, тоже сам сварганил, и, видать - к месту: вона сколько средь них талантов всяких, а вреда - ноль: уж нежданных-то детей те в колодцах не топили...
   Далее... а далее - вообще трэш и угар! Крестовые походы, Варфоломеевская ночь, инквизиция испанская, инквизиция германская, инквизиция кальвинистская, ах, простите - она иначе называлась... И всегда, ВСЕГДА обе стороны - правы и обе - воззывают к Создателю! Даже Сталина: упыря, атеиста и разрушителя той самой "веры", "возрожденцы" любили - в частности, за то, что он во время войны, зассав с переляку, церкви пооткрывал!
   Я уж молчу о самих "возрожденцах"! Погромщики, норовящие в штаны залезть: а куда ты совал окаянный отросток? В писю, в жопу или - в рот? И сколько сперматозоидов не по адресу изверг: ану гони разнарядку! Так: гондон - низзя, аборт - низзя, а вот трахаться - зя, для умножения рядов народа-богоносца! Богоносца, бля!
   Интересно, ту, первую ракету, что ради ядерного шантажа по заштатному городишке зафигачили - тоже святою водою кропили? А ведь - кропили! Интересно, с какими словами? "Спаси и сохрани", да?
   Серёга замолчал, тяжело дыша. Молчал и Тёмный.
   - А я тебе - по што? - наконец спросил Серёга.
   - Нравишься! - улыбнулся Шай'итан. - А ещё - ты к делу пригоден. У тебя талант особенный есть, сродни тому, что пышно расцвёл у Дракона Возрождённого. Называется - Проводник. То удивительное место, где ты бывал, не покидая сей мир, есть изнанка Узора - плетение самого Создателя - и ты способен воздействовать на него. Направлять - но не так, как то делают Айз Седай, творя новое, а - изменять созданное. Здесь, перед кончиною мира, народилось много подобных тебе, но ты, сверх того - наделил себя множеством душевных качеств, как оттачивающих этот дар, так и - привлекательных для меня.
   - Почему кончился мир? - спросил Серёга.
   - Ответ - у тебя за спиной. Наир. Он - перевесил.
   Говоря о Создателе, ты прав и не прав одновременно. Его... политика - дать вам власть исправить всё самим. Сперва - в этом мире и времени, а после... воскрешение мёртвых - не его, а ваше дело. Вполне себе техническое и не столь уж отдалённое, особенно - если сравнивать с предыдущими земными эпохами. Для себя Создатель оставил лишь восстановление духа, и не из смерти - из горя.
   Однако его благие намерения содеяли ад: нашлись места, которые исказились сверх всякого разумения. Выправить их было решительно невозможно; убить - значит: отречься от собственной благости, а сами они подыхать не спешили.
   Так возник новый закон: если мир накапливает слишком много Наира, он - рассоздаётся, будучи разорван тем, что в Наире есть. Это, если хочешь, "смерть вторая", после которой, хоть и через огромные гребеня, также возможна жизнь. По крайней мере, Создатель это обещал...
   Но я решил иначе: миры, переполненные Наиром, падают в мою ладонь - и я даю им жизнь новую. Каждому - своё: сообразно не только заслугам, но и мечтам.
   Тёмный замолчал. Молчал и Серёга. Ему хотелось спрсить, кто есть сам Тёмный - но он не решался. Ведь се - не проверишь, а раз так - любая ложь сойдёт за правду.
   - Что я должен делать... по твоему мнению?
   - Как всегда - жить дальше, - ухмыльнулся Шайи'тан. - Наш разговор - первый, но не последний. Ведь ты не в обиде на меня за то, что, зазвав тебя в гости, я не разжился чаем?
   - Да нет, интересно было...
   - Тогда - до встречи! Она состоится вскоре, потому, что ты нужен мне, а я - тебе. В отличие от множества тех, кто встречался, встречается, и ещё встретится на твоём пути. Потому, что лишь у меня - ответы: те, что жаждешь ты. Потому, что лишь под моей рукою тебя уже ждёт мир, где все мечты исполнимы. Любые! Полной горстью! А моя рука не иссякает никогда! Кстати - покажи свою находку.
   Словно заранее зная, что имеется в виду, Серёга протянул Тёмному отвёртку. Тот взял её и повертел в руках.
   - Забавная вещица нашла тебя, - ухмыльнулся он. - И - не без моей помощи. Сила внутри силы, сосуд и магнит для силы, от меня исходящей... Держи её - ещё пригодится! Больше, чем ты себе можешь представить! И - очень скоро...
   Но сейчас тебя уже ищут - и негоже пугать гостей своим безвестным отсутствием. И уж прости - память о беседе нашей я до времени удержу: Тёмный простёр руку у Серёги над головой. И Серёга на некий миг заглянул Шай'итану в глаза. Там, в глубине глазниц, они горели, как разбитые звёзды, и запредельная ярость с запредельным сраданием пополам истекали из них.
   А в следующий миг Серёга оказался на полу Снежаниной комнаты, сидя лицом к стене, а бок его за пазухой жгла накалившаяся неведомо от чего, отвёртка.

*****
   - Эй, есть кто? - голос донёсся откуда-то снаружи - и чудовищная карусель захлебнулась, оставив Серёгу сидеть на полу, уткнувшись заплаканным лицом в угол ниже клочка обоев.
   - Фродо, ты? - неуклюже поднялся он, распахивая обьятия. - Как ты здесь очутилась?
   - На зов шла, - ухмыльнулась Надя.
   - А... если серьёзно?
   - Прибёгла к тебе домой, постучала, обнаружила, что дверь не заперта, зашла: тебя нет, гляжу - а с балкона на балкон - верёвка. Решила прогуляться.
   - И нашла меня. Ха, ты не представляешь, что здесь со мною было!
   - Рада послушать, - серьёзно ответила она. - А то я тебя тут, наверно, с пол-часа ищу. Ты откуда вывалился?
   - Из коридора.
   - Какого? Я только что из него.
   - Из другого, вон там! - Серёга указал на угол. - Если правильно стать - открывается.
   - Что, к Ба'альзамону в гости ходил, как Ранд?
   - Почти! - и Серёга вкратце поведал свою историю.
   - Заглянем, что ли? - предложила Надька.
   - Спасибо, сыт по горло!
   - Ну а я, пожалуй, схожу.
   - Зачем это тебе? Нет никакого коридора, и Тёмного - нету, обман один, глюк наведённый!
   - Может, и глюк... - протянула Надька. - Как ставать надо?
   Серёга показал - но коридор не открылся, как они ни ходили и не крутили головами.
   - Закрыли, сволочи! - процедила сквозь зубы Надька.
   - Похоже на то... слухай, а нахрена он тебе? Пакостная ведь штука - мозги выворачивает, самые больные мгновения жизни со стороны глядишь, после - хоть в петлю лезь, я без тебя бы точно с балкона сиганул. Нахрена?
   - А вдруг с Ним повстречаюсь, - серьёзно сказала Надька.
   - С кем? С Тёмным, что ли?
   - Именно! Жизнь достала, понимаешь, а так - хоть разнообразие... Кстати, шла-то я к тебе не на свидание, а по делу. Ты - инженер, правда? Работёнка имеется!

*****
   - Прости, Ни'блис, и пощади, если найдёшь нужным: твоему правосудию отдаюсь, ничего не тая! - Саммаэль церемонно стал на одно колено на клетчатом полу под венерианским небом.
   - Что произошло, Тэл Джанин? - Ишамаэль поднялся под купол, пройдя сквозь пол.
   - Мой поединок с Демандредом... клянусь, я не хотел его убивать, но труба... там, на заводе - слишком много развалин... она рухнула - и погребла его!
   - Полагаю, лгать тебе незачем, - просто сказал Ишамаэль. - Однако, ввиду чрезвычайности дела - стОит собрать здесь всех Избранных - и ты изложишь им обстоятельства произошедшего. А пока - встань с колена!
   Получасом спустя Избранные были в сборе.
   - Сообщаю: вчера один из наших собратьев именем Барид Бел Медар трагически погиб во время поединка, - мрачно начал Ишамаэль. - Сейчас Тэл Джанин Аэллинсар расскажет нам, как это было.
   - Мы сошлись в поединке на закате в старой части химической фабрики, - начал Саммаэль. - Полагаю, перечень всех Плетений, что применили мы друг против друга, излишен. Скажу лишь, что среди них не было запрещённых на дуэли, и ни один из нас не успел повредить другому - в том я ссылаюсь на секундантов моей и противоположной стороны.
   - Так ли это? - спросил Тедронай.
   - Так! - ответили Равин и Балтамель.
   - Что было дальше?
   - Заводская труба. По-видимому, она не выдержала сотрясений.
   - Почему он не переместился?
   - Скорее всего, не углядел. Мы были заняты отражением Плетений друг друга.
   - Секундантам есть что дополнить?
   - Нет. Всё изложено верно.
   - Есть ли вопросы у Избранных?
   - Есть! - вперёд вышел Асмодиан. - Интересно, Великого Повелителя над полем битвы никто не заметил?
   - Шутка слегка не ко времени... - проронил Ишамаэль.
   - Протестую, Ни'блис! - откликнулась Грендаль. - В старину такие поединки проводились во имя Создателя - так что Жоар Аддам кругом прав!
   - Мы не обсуждаем сейчас факты вторжения внешних сил в Плетение, - хмыкнула Могидин.
   - А самое время! - наседала Грендаль. - Давно пора признать, что здесь мы в руке Повелителя - больше, чем где бы то ни было!
   - Что ты имеешь в виду? - устало спросила Ланфир.
   - Наше появление здесь, хотя бы! Как мне помнится: и тебе, и Месаане, и Агинору, и особенно - Ишамаэлю, всегда было любопытно: точно ли зримый мир исчерпывается Единой Силой? Ведь имено это ты, прежде всего, хотела выяснить в Коллам Даане?
   - СтОит ли обсуждать сейчас Эпоху Легенд, - проронил Равин.
   - А что - стОит? - пуще прежнего взвилась Грендаль. - Виновность Саммаэля? Но если мы верим ему и свидетелям - он виновен быть как раз не может! Но точно ли труба рухнула сама? Или... в том проявилась воля Повелителя? А может - ещё кого-то?
   - Создателя - ибо он всегда стоИт за правду? - хмыкнул Балтамель. - Представляешь, верю!
   - Не смешно! - парировала Грендаль.
   - Зато мне смешно, - ответил Ишамаэль. - Изыскания относительно Повелителя и Создателя мы продолжим в другой раз, а пока Тэл Джанин Аэллинсар, прозванный Саммаэлем - оправдан и свободен за отсутствием состава преступления! Ты подтверждаешь это, Бе'лал?
   - Истинно так, Ни'блис!
   - А раз так - все свободны!
   
*****
   - Эпоха Легенд, Эпоха Легенд, может, ты расскажешь, какова она была - Эпоха ваша? - спросила Снежана Равина, догнав того во Вратах, ведших на улицы разрушенного Рима.
   - С чего это ты спрашиваешь у меня? - удивился он. - Ишамаэль с Балтамелем разбираются в истории куда лучше.
   - Я заметила. Но меня интересует не история, а жизнь. Как там было?
   - Не авторитетного собеседника ты нашла, - проворчал Равин. - Положение, что я занимал в тогдашнем обществе, было не из лучших.
   - Из лучших! - запальчиво произнесла Снежана. - Ты находился снаружи, а не внутри, потому твои оценки менее предвзяты. К тому же, копируя чужие творения, ты не мог не читать и не смотреть хоть некоторые из них.
   Равин помолчал, оглядывая руины некогда величественных строений, и сказал:
   - Ладно, верю. Но сначала, что бы было понятно, мне всё ж придётся начать с истории. Нашу Эпоху назвали Эпохой Легенд лишь после Разлома, а прежде она именовалась Эпохой Мира, в отличие от прежней, Первой, что любили называть Эпохой Войн либо, если мягче - Эпохой Зари. Наша Эпоха длилась свыше восьми тысяч лет...
   - Так много!
   - Я ждал этого вопроса! - улыбнулся Равин. - И много - и мало. Эпохе Первой - тринадцать миллиардов лет, если считать от создания Вселенной, четыре с половиной миллиарда - если от рождения Земли, или полтора миллиона - от первого костра, зажжённого человеческой рукою. В неё поместилась вся история вроде вашей, но - слегка другая, о подробностях её добро пожаловать к Балтамелю, а мы пойдём дальше.
   Они прошли квартал, перешагивая через обломки лепнины и витражей. Под ногою у Суерлэйн хруснул череп.
   - Лет за двести до Эпохи Мира наш мир выглядел почти, как ваш - до войны, и маялся теми же проблемами. Однако в те дни жила супружеская чета Тамерлин, которые, впервые за известную историю, научились учить Направлять.
   Способные к Направлению были и раньше, но плохо понимали, что, собственно, делают, а для объяснения своих рукотворных чудес напридумывали кучу учений, как здесь принято выражаться, "эзотерического толка". Подобно здешней эзотерике, эти учения были полны богов, сил и воли Мироздания, но о природе Единой Силы рассуждали либо неверно, либо вообще отсекали этот вопрос, полагая таковую "сверхестественной", а следовательно - непознаваемой. Супруги Тамерлин применили к явлениям Силы научный подход - и получили ошеломляющие результаты.
   Равин ненадолго замолчал, оглядывая панораму площади. Когда-то отсюда был виден собор. Теперь - кратер...
   - Поначалу их школа старалась быть незаметной, прячась среди множества других, где Силу использовали лишь тогда, когда крепко повезёт, либо развивали иные Таланты: снохождение либо разговор со зверьми. На то были более чем веские причины: их мир пребывал в длительном кризисе: войны, катастрофы да религиозный фанатизм стали обыденным явлением - вот супруги Тамерлин и опасались, что их открытие тотчас попадёт в руки одной из противоборствующих групп. А когда Айз Седай - так они называли своих учеников, стало достаточно много - они сами пошли на всемирный переворот.
   - Ты здорово излагаешь! - сказала Снежка.
   - ...Школьный курс истории, - рассмеялся Равин. - В отличие от него стоит заметить, что Переходные Года были не столь безоблачны, как то пишут в учебниках. И не мудрено: охладить страсти, коими тогда кипел мир, было невозможно без насилия. А против насилия человеку свойственно сопротивляться. Впрочем, цель оправдала средства - по всей планете был установлен мир, разгреблены мусорные кучи, миллионы людей были накормлены, а ещё больше - Исцелены. И вскорости человечество решило, что долгожданное счастье таки-настигло его.
   - Судя по твоему ироническому тону, это было не так?
   - Ну что ты, поначалу так и было! Происходил головокружительный прогресс в областях, о самом существовании коих до открытия Тамерлин люди и не представляли - создание Нимов, например. Техника, впрочем, тоже не была забыта - большинство-то населения Направлять не умеет! Однако очень скоро все усилия стянулись на создание всё новых и новых Плетений и предметов Силы, хотя, как верно заметил Элан, "принцип взаимодействия" Силы и материи, равно как и сущность обеих оставались непонятны. А сами возможности Силы уводили в такую туманную даль, что человеческий разум вместить не способен, а иного - не делали.
   - Ты имеешь в виду компьютеры? - спросила Суерлэйн, поддевая ногою чей-то истлевший башмак.
   - Нет, что ты, их-то клепали в избытке... Я - об усилении самогО ума. С лёгкой руки Тедроная я наслушался о том немало, и если объяснять вкратце - дело выглядит так: незадолго до открытия Тамерлин велись работы по взаимодействию человека и машины. Позднее они были свёрнуты - стало просто не до того, а потом, когда о них вспомнили и Единая Сила давала на этом пути куда большие надежды, нежели прежние технологии, их тотчас же свернули снова. Было это ещё при внуках Тамерлин - и негласный запрет на эту сохранялся до конца, а знаешь, почему?
   - Конкуренции боялись со стороны сверхразумных, - хмыкнула Снежана.
   - А вот и нет! Конкуренция и так была - не все рождались Айз Седай. Боялись иного - вдруг утерять волю левой ноги!
   - А это - как?
   - Слишком рассудочными страшились стать, хотя, на мой взгляд - чушь это: мозги не мешают сердцу, взгляни хотя бы на нашего Ни'блиса. И ударились в другую крайность: вокруг "человека, какой он есть" едва ль не религия возникла! Тебя не удивляет, Суерлэйн, что, несмотря на все чудеса Силы, люди нашей Эпохи не торопились менять, скажем, внешность? Я имею в виду - радикально, Маска Зеркал - не в счёт. И это - одно из множества мелких отличий нашего "там" от этого "здесь" - и в пользу вашего! У вас до войны телесные модификации - вплоть до изменения пола, производились в количествах немалых. И это - несмотря на, мягко говоря, несовершенную техническую базу! Даже соблазн бессмертия не заставил этих олухов отказаться - и превзойти "естественную человеческую форму"!
   - Быть может, это бы лишило их способности Направлять?
   - А кто-то пробовал? - Равин в раздражении пнул ногою человеческий костяк. - И, кстати: мы-то как раз Направляем, будучи вечны. Единую Силу, заметь - не одну лишь Истинную!
   - На то есть воля Повелителя!
   - Только ли она? Однажды, перед Троллоковыми войнами, наш уважаемый Ни'блис, безвылазно торча в Такан'даре, от нечего делать сформулировал и доказал "Теорему об эквивалентности", согласно которой все возможности Саидин повторены в Саидар и Истинной Силе - соответственно. А это значит - бессмертие возможно даже без превращения нас в машины: сразу тремя способами, заметь! Но мы отвлеклись...
   Другое отличие - так сказать, "воинствующее ненасилие". Зависти да пакости у нас тоже хватало, а вот, скажем, выругаться - ни-ни! Хамить - нельзя, манипулировать - можно! Нравы Белой Башни из книги, что ты читала, вполне соответствуют тому, что было накануне Падения в Тень в высших слоях общества. А "низших", по большому счёту, и не было. Всех воспитывали в одних школах, и очень крепко воспитывали, надо сказать.
   Прости за каламбур, Суерлэйн, но главный недостаток Эпохи Мира - это мир любой ценой.
   - Знакомо... - скрипнула зубами Суерлэйн, обходя полуоплавленное распятие. - Любую пакость забыть, мёртвых предать, увечного бросить - лишь бы не было войны!
   - Положим, у нас всё было не так сурово, - ответил ей Равин. - Система правопорядка работала отменно, и насилие было искоренено путём... помещения злодея в мысли пострадавшего: записанные или - реконструированные. Лишь с немногими, вроде меня, сей номер не проходил: я мыслил иначе, нежели авторы, произведения которых копировал - и мне трудно было испытать их... бурные эмоций жадности, особенно если учесть, что я всегда оставлял ссылку на оригинал, - Равин усмехнулся.
   А вот относительно утрат, так сказать, моральных - ты совершенно права! Таковых у каждого было во множестве - и однажды их накопилась критическая масса. Именно поэтому многие и многие радостно приветствовали связь с Повелителем: постоянная неудовлетворённость грызёт посильней горя - и не на миг не даёт забыть о себе! Серьёзных претензий при этом, вроде, никаких - но это только хуже: люди даже выразить не могли - что их гложет!
   - Мне придётся прервать вашу милую прогулку с беседою ради сообщения, что было неуместно там, при суде над Саммаэлем, - сказал Элан Тедронай, отворяя Врата прямо возле идущих. - Твой сосед, - глаза Ишамаэля остановились на Суерлэйн, - доподлинно имеет талант Проводника. Я выяснил это вчера, при помощи Ловушки Снов. Но это ещё не всё: он умудрился из этой ловушки на время исчезнуть - бесследно и неведомо куда. На мой взгляд, рассмотрения достойна лишь одна, хотя и очень экзотическая версия - им заинтересовался сам Великий Повелитель!

*****
   Парень понравился Серёге сразу, хотя такое бывало нечасто. Высокий, с роскошной гривой кудрявых чёрных волос, с высокими скулами и слегка раскосыми глазами, на пальце - перстень, в ухе - серьга, и даже джинсы, несомненно, пережившие войну, а то и "возрождение", смотрелись на нём едва ли не нарядно.
   - Инженер, да? Электронщик, да? Микросхемы паять умеешь?
   - Есть малёхо.
   - Забираю!
   Позади облегчённо вздохнула Надюха.
   - ...Значит, так: твоя задача - ремонтировать "материнки", винчестера и прочую компьютерную требуху, что раньше выбрасывали. Но "раньше" кончилось, усёк?
   - Усёк.
   - График свободный, в смысле: когда ночь напролёт, а когда сутки - твои, деньга - переменная, но "левака" будет много, а заодно - можно в буржуйскую Сеть лазить. Скорость, конечно - дерьмо, особенно в сравнении с "раньше", но и это теперь - круто. В общем: здесь - Анклав, как в "Фалауте"!
   Серёге сравнение с Анклавом крепко не понравилось, но он смолчал.
   ...Работа действительно оказалась не пыльной. Вадик - так звали парня, натащил в подвал мастерской едва ли не всё, что мог найти: были и осциллограф, и толковые паяльники, а главное - печь для разогрева плат, отчего сверхтяжёлый труд по выпаиванию микросхем становился лёгким и приятным. Сергей Денисович и не заметил, как пролетело десять дней, тем паче, что спать да помыться можно было здесь же, в мастерской. Сверх того, тут была рабочая "стиралка" да утюг - по нынешнему времени роскошь едва ли не царская. В общем: живи - не хочу!
   Одни лишь сны продолжали терзать Серёгу - неведомо, почему и за что. По большей части это были те самые обрывки неведомо-чьих кошмаров, на которые, помнится, жаловалась Маха: чёрные горы, люди с рогами, картины рассыпающихся пылью городов, тысячи и тысячи тел, висящих на нитях в некоем пыльном, ужасном месте.
   Однажды приснилась Маха, что, распахнув одеяло, спала в жарко натопленном помещении. Поодаль на матрасах дрыхли ещё какие-то люди, и никто из них не видел, что над Махою, нависнув чёрной тучей, склонился Ба'альзамон, касаясь её лба пламенем из очей.
   И через пол-мгновения на Серёгу обрушились Махины мысли: целый калейдоскоп, нет - облако страниц разорванной книги, вихрь из клочков бумаги - извечных вестников разрухи, горя и войны.
   В стремительном мельтешании он увидел тёмный зал с "Москвой - Кассиопеей" на экране.
   
"Скоро ночь укроет мир черной пеленой...
Помнишь, как погас экран: мы и зал пустой?
День прошедший – споры не о чём.
Сладкий сон, где мы с тобой вдвоем." (152)

   - донеслось откуда-то. Оглянувгись во сне, Серёга в великов удивлении обнаружил: пел Ба'альзамон, отчего пламя из глаз его слегка покачивалось.

"Я так долго ждал тебя, верил и мечтал...
Столько раз казалось мне – этот миг настал!
Но открывала полночь мне глаза:
Лунный взгляд пустой стрелой пронзал."

   - длилась песня. И Серёга воочию узрил давно позабытый эпизод своей недавно начавшейся, такой счастливой семейной жизни. Они с Махой после долгого, словно эпоха, игрового дня, лежат вдвоём в одноместной палатке, грея друг друга теплотою тел, и ведут беседу, как всегда в те волшебные дни: ни о чём и обо всём...
   - Знаешь, мне порой кажется, что я тоже... Напрвляю. Когда чего-то хочу: всей душою, без остатка, - шептала Маха после того, как Серёга впервые в жизни рассказал ей - и никому более, свою "тайну тайн" - повесть о месте, где колышущиеся стебли рисуют весь этот мир. - Да только толку от того нет, увы. Хочешь - не хочешь, а приходится возвращаться в реальный мир, где Единой Силе и прочим чудесам места нет.
   - Отчего же - нет, - удивился тогда Серёга. - Ты ж сама только что говорила: Направляешь, когда сильно хочешь. Ведь это не только на играх случается - вон у меня как раз со стеблЯми этими - "по игре" ни разу не было...
   - Может оно и так, - прошептала Маха. Да только... знаешь, в такое лишь на игре и верится: призвали Варду Элберет - и на тебе светляки на каждом кусте - откуда и взялись-то? А слажали, скосопиздились да продули Морготу - тут тебе и гроза: Манвэ, значит, гневается... А по-реалу - не так...
   - Само собою - не так! - запальчиво ответил Серёга. - На играх люди чуда ждут, и от того оно - заметнее. А в реале мы чудеса на везение списывать склонны - и не видим, меж тем, как чудес там и этам - одинаково!
   - Вот именно... - задумчиво произнесла Маха. - Никто не ждёт - и чудеса не получаются. А если и есть они - фиг заметишь, хрен поймёшь и орка с два чему научишься! Всеобщее соглашение, так его перетак!
   - А не плевать ли на то? - ответил Серёга. - За нас всё равно никто не Направит! И какая разница: ждёт того кто или нет? Вон, Луна - восходит себе, дофига мильярдов лет как - и нет ей дела: ждут ли её, и есть ли кому ждать.
   - Так то - Луна, а то - люди, - отвечала Маха. - Луна лишь от земного тяготения зависит, а оно - завсегда одно и то же. А вот с людьми - совсем другое. Люди зависят все - и ото всех. И - не только работою, учёбою да крышей над головой. Сами желания наши - не наши вовсе, а уж мечты - и подавно. Разве было бы то, где и в чём мы сейчас, если бы множество людей не увлеклось, подобно нам, Толкиеном, Джорданом, Мартином да Муркоком. Так бы и мечтали поодиночке...
   - Ты сама ответила на свой вопрос, сказал Серёга. - Всё равно бы мечтали.
   - А вот и нет! Иначе бы то было! И - раз в сто меньше. Потому, что одному - всего не придумать, и уж тем паче - не пережить...
   - Возможно. Да нет - точно: в единстве - сила, вот только... так тоже не бывает, что бы все, не сговариваясь, захотели чего-то одного. Всегда есть кто-то первый... первые - и они увлекают прочих за собой.
   - Увлекают лишь тогда, когда прочие уже хотят подобного - да только выразить не могут. А если наоборот - то рано или поздно первые эти захотят того же, к чему стремится большинство, либо - другие первые, лучше этих просёкшие, чего народу надо. Вот потому-то, Ястребиное Крыло, против всех и не попрёшь. Даже королям, даже богам такое не под силу: возглавить - можно, изменить - нет.
   "Боги мои, боги, а я-то ту ночь и позабыл! - ужаснулся Серёга. - А меж тем то, что ныне разлучило нас, уже тогда шептало... Да что - тогда, оно ведь и до нашей встречи, небось, имелося... Я, дурак, голову ломал: какая муха нынче Маху укусила? А оказалось: муха-то всегда при ней была...
   А песня, меж тем, звучала дальше.

"Я разбивал в осколки ложь ночей,
Я шел к тебе, Тебе, мечте своей!
Верил и мечтал, тебя я ждал.
Звездный свет – холодный свет нас не согревал..."

   - и в мелькающем калейдоскопе картин Серёга различал тысячи и тысячи мелочей, что, собственно, и составляют человеческую жизнь: работу, учёбу, игры, споры ночь напролёт, шёпот под утро, когда, устав что-либо обсуждать, они валились друг другу в объятия, сами объятия: то жаркие, то - нежные... Потом появился Яшка - Промакашка, за ним - Люба с Вовой, бытовухи стало больше, а мечты... не меньше, нет - только теперь они у них всё более различались. Серёга стремился к людям - таким, какими он помнил их, а не к таким, что становились они на его глазах: задёрганные неведомой, ни к работе ни к быту не относящейся хренью, боящиеся прослыть "нищебродами", со всегдашней "боевой стойкой", стОит лишь кому-нибудь затронуть растреклятый вопрос "личной жизни", и всё более "двигающиеся крышей" по религии да политике.
   А Маха... похоже, "новые люди" нравились ей едва ли не более "старых". И она с нарастающим остервенением тащила Серёгу туда и к тем, от кого его с души воротило. И лишь когда по их "бывшей общей" кампании понёсся, разметая пары, вихрь злоебучего блядства, крепко усиленный достопамятными "Одноклассниками" - Маха стала с Серёгою солидарна... Как теперь выяснилось - не в мыслях, а от страха: боялась, что Серёгу "уведёт" какая-нибудь блядь, словно дурного баранА на верёвочке. А в душе у её проростало и стремительно крепло раздражение: на всё - и сразу.
   Что-то изменилось - и Серёга с удивлением увидал: глаза Ба'альзамона почти погасли. Теперь пламя плескалось в них совсем чуть-чуть, будто огонёк над золою. Порой с них срывались искры - и падали вниз, теряясь у Махи в волосах, словно слёзы. Но песня упрямо продолжала звучать:

"Меркнет день, и все же ночь пишет свой портрет...
Глаз твоих в кромешной тьме мне не виден свет...
Я один, печаль свою храню,
Растворяет ночь мечту мою..."

   - и Серёга, к ужасу своему, вновь пережил ту их последнюю общую ночь - в подвале у Старицы. Только теперь он видел происходящее глазами Махи: наконец-то ей встретился тот, рядом с которым можно забыть о куче повседневных мелочей, перестать бояться грозных "их", "тех", и "всех", так хорошо знакомых старшему поколению: которые всегда правы, потому, что они - и есть правда, вольная давать и забирать у человека то, что он заслужил, то бишь - всё подчистую. Потому, что тебя-то и нету, ты - фикция, винтик, муравей - даже не часть, а - сосуд для частицы целого: разве мы спрашиваем у бутылки - нравится ли ей то, что в неё наливают?
   А ещё - Маха была вне себя от радости: наконец-то забыть, выбросить, растоптать то, что всю жизнь соблазняло её дорОгою за окоём, вдаль от тесной этой земли, что бы потом, разведав путь, вернуться и взять этот большой мир с собою... Только здесь, лишь здесь и сейчас, а всё прочее - обратно: хоть Создателю в лицо, хоть Тёмному в Бездну Рока! От того-то и взбесилась она сверх всякого разумения, услыхав речи Старицы: о мечте, позволяющей избежать...
   ...Что-то случилось вновь: и вскинув во сне голову, Серёга увидал, что Ба'альзамон тоже стоИт в полный рост, и очи его пылают, что два вихря пламени. Серёга заглянул в них - рухнул в огненное коловращение.
   Так уже было: однажды в том самом тайном месте, исполненном стеблей, Серёга попытался достигнуть Звезды, так сказать, непосредственно, в надежде узнать, что внутри неё, а то и за нею... Затея едва не стоила ему, наверно, жизни, и речь здесь не о теле... Там, внизу, Звезда выглядела не как светило непередаваемой красоты, а как туннель пламени, пройти который до конца нет никакой возможности, потому, что всякий намёк на нити там кончается: она – их источник, но сама не создана ими.
   Здесь было то же самое. Почти... Пол-мига, падая в глаза Ба'альзамона, он натолкнуля на преграду. Это была необъятная чёрная сфера: и он уже видел её - на тёмной дороге к колючей стене. "Имя внутри имени" - пронеслось у его в голове.
   В следующий миг сфера подёрнулась рябью, как ртутное зеркало, и из неё проступил лик: серый и гладкий, с глубоченными провалами глазниц. Лик улыбнулся ему - и Серёге вдруг нестерпимо захотелось заглянуть глазницам на дно, дабы узрить - какие там очи? Он, кажется даже успел что-то увидеть, но закричал от ужаса -и  проснулся.

*****
   ...Ну, это, по крайней мере, можно объяснить, учитывая удивительных соседей и его, Серёги, о Махе беспокойство. А откуда, скажите на милость, вот такой сон?
   ...Он вновь оказался в прошлом: в собственном прошлом, а не чьём-то другом, правда, в не-разбери-каком его моменте.
   Он сидел на неведомо-чьей кухне: в меру неприбранной и захаращеной всяческим "хенд-мэйдом", как то всегда бывает на кухнях ролевиков, а вокруг бушевал старый, как ролевое движение, спор: имеют ли орки душу?
   Кто-то, кажется, Севка-Тролль, с жаром доказывал, что любой разумный, сколь бы ни искажён он ни был, без души не могёт. Какие-то девчата категорично отвечали ему: мол, орки - всего лишь говорчщие звери. А Петька-Мэт, когда страсти слегка улеглись, авторитетно заявил, что всё это туфта, ибо: человек ли, зверь ли - если болтает - значит, душа в наличии.
   У самого Серёги было особое мнение, сугубо практического толка: орки с троллями - это те же гопЫ, и если у них нет души - то и у гопников - тоже. Однажды он высказал эти соображения вслух - и нарвался на лютый ор убийственно-серьёзных особ, тотчас же определивших Серёгу "в фашисты".
   На этот раз он решил высказаться снова, краем сознания понимая: се есть сон, а во сне всё можно. Серёга даже успел набрать в лёгкие воздуха, когда картина сменилась.
   ...Теперь он со стороны наблюдал, как здоровенный мужик с каким-то кабаньим лицом и в волохатой, не по погоде, шапке, трясёт за грудки грязного полупьяного парня. Мужика Серёга видел впервые, а вот парня - нет. Кажись, он тоже работал на вагоноремонтном, на соседнем участке.
   - Где она? - едва ли не рычал мужик в лицо парню.
   - Да говорю ж тебе - сбёгла! Рейдера прогнали.
   - А они - где?
   - А тебе пошто? На "принудилку" не терпится?
   - Ты у меня попОй... - протянул мужик. - Колись - а то порешу!
   - Хрен ты себе порешишь, Иванко - дурень! - парень сплюнул сквозь зубы. - У меня кореша средь рейдеров имеются - мигом заграбастают!
   - А мне пофиг! - гарнул мужик. - И тебе будет - посмертно.
  Будто пустой куль, он легко оторвал парня от земли и несколько раз коротко и страшно приложил того об стену, после чего заломил руку так, что раздался треск.
   - Веди и помни: лишь то, что ты мне нужен, стоИт меж смертью и тобой!
   ...Картина сменилась. Теперь Серёга парИл под потолком какой-то грязной комнаты, где обреталось дохрена мужчин, что толпились вокруг плотно уставленного снедью стола.
   - Это не я, это он!!! - раздался истошный вопль со стороны двери и вслед за воплем в комнату ввалился давнишний мужик в сопровождении грязного парня.
   - Где Марья? - прямо с порога прорычал мужик.
   - Кто-кто? - пяным голосом поинтересовался один из гостей.
   - Жена моя! С Калинина, 12!
   - А нам откуда знать? И ты, того, не ори, знай, куда занесло!
   - Плевать, куда! Вы её выселяли!
   - Ишь ты, спохватился! Как бабло башлять - вас не дождёшься, а как выселяли...
   - Нету у нас её! - хохотнул другой гость. - Такой - не ебали.
   - На "принудилку" иди! - встрял третий. - Там тебе и жена, и сват, и брат...
   - Ага, семья во всей красе! - захохотали уже несколько.
   - Ячейка общества... - подхватили другие.
   - Блядей и нищебродов! - подытожили третьи.
   - Вали отсель! - прикрикнул на вошедшего дюжий мужик с лошадиной харей. - Мы не всегда такие добрые...
   - Я - тоже. - глухо сказал вошедший.
   - Че-е-го!? Ану повтори!
   - Мрази - не повторяю!
   - Да ты сбрендил! К стенке, падло! - один из "гостей" выхватил пистолет и наставил на вошедшего в упор.
   Вошедший сделал неуловимое движение - и пистолет, выстрелив прямо в пузо "лошадиноголового", поменял хозяина... вместе с рукою. И со следующего мига время почти остановилось.
   Безрукий продолжал стоять, точно столб, и из предплечья его неправдоподобно медлено капала кровь. Ещё один "гость" завис в полёте над столом, пока вошедший хватал и метал с него ножи да вилки, отчего глаза прочих гостей проросли стальными цветами. Кто-то начал стрелять - и попадал в своих, кто-то устремился к окну, оставив в руках вошедшего ногу, и тот принялся пользовать её, как дубину. Секунд за десять всё было кончено.
   - Ну, чего стал - вали! - обратился вошедший к грязному парню. - Тебя я жрать не намерен, не то, что их: мужик впился зубами в оторванную руку. В горячке боя он потерял нелепую шапку, и без неё Серёгиному взору предстали рога: пока - небольшие, но уже - острые.
   ...Картина сменилась. Теперь Серёга лицезрил какую-то "заброску", из тех, где не осталось не только окон, но даже перекрытий. Давнишний визитёр был здесь - и он был троллоком, в точности, как тех рисовали иллюстраторы "Колеса времени": здоровенный, шетинистый, со свиным рылом на лице да рожищами по обе стороны головы.
   Подле него над костром было подвешено старое ведро, а в нём кипело какое-то варево. По другую сторону очага лежала оторванная рука с ошмётками рукава на ней, а на рукаве, слегка запачканная кровью, красовалась эмблема самой известной в городе коллекторной компании.
   Но троллок смотрел не на них, а на нечто маленькое, что целиком закрывала его ладонь. А из обильно поросшею щетиной груди доносились звуки - Серёга не сразу понял, что троллок поёт.

"...А ти, мила, скажи в отвіт:
Дивись, яка чудова ніч.
Весна іде, красу несе,
А в тій красі радіє все,
Весна іде, красу несе,
А в тій красі радіє все!"

   Серёга даже не удивился, что троллок поёт по-украински: здесь, на юго-западе, он успел изучить "мову" по крайней мере - настолько, что бы понимать собеседника. Да и песню эту он слыхал не впервые. Потрясало другое - пел троллок! И пел о любви.

"Мамо моя, прийшла пора,
А я весела, молода.
Я жити хочу, я люблю,
Мамо, не лай дочку свою."

   - продолжал меж тем сидящий у огня. Рука его слегка повернулась навстречу Серёгиному взгляду - и тот, наконец, узрил, что держал монстр столь осторожно и нежно.
   Ошибки быть не могло: перед ним было старое фото, а на нём, во всём блеске юной красы являла себя Тимофейко Марья - бывшая жена Виктора Олегыча.
   - ...Я жити хочу, я люблю! - повторил троллок, воздев рыло к пролому в потолке, сквозь который виднелось чёрное, беззвёздное небо. И слёзы покатились по щетине его щёк.

*****
   ...В величайшем волнении Агинор вышел на терассу, когда-то бывшею огромным балконом. И взволновало его не то, что только что он наблюдал чужой сон, коим, меж тем, был сочетан из нескольких ясновидческих актов. Почему-то он не мог успокоится после лицезрения последней картины: с фото и песней.
   Вообще-то ему такое видалось не впервой: те троллоки, что были превращены, а не рождены ими, нередко вспоминали своё человеческое житьё. И порой искали тех, с кем были знакомы, так сказать, "при жизни". Правда, чаще всего поиски те имели целью сведение личных счетов, либо, изредка - нечто вроде страстного томления, густо замешанного на ревности, что плохо кончалось и для предмета вожделенья, и для тех, кто оказывался рядом. Но то и это всегда было грубо. Грубо, свирепо и прямолинейно, как желание жрать всё, что в пасть пролазит. А здесь... его троллок испытывает... любовь, тоску, желание отыскать, обнять родную душу?
   Это было ново... Да что там - ново: то было куда удивительней, чем рождение у троллоков Мурдраала! Надо бы найти этого героя - наконец-то он, Ишар Моррад Чуайн, вновь обнаружил нечто неведомое! Так почему же хочется не лететь навстречу открытию, а слушать ту немудрёную песню снова и снова?
   Агинор огляделся. Он стоял на обширной террасе, образовавшейся после того, как ударная волна ядерного взрыва срезала у небоскрёба верхушку. Здесь, среди бетонных зубов стропил, он оборудовал себе жилище: жилище с видом на смерть: тот хаос из камней, железа, стекла и костей, в коий обратилась столица, откуда пошло начало конца.
   Здесь, на вершине башни, уцелевшей благодаря капризу интерференции волн, разумеется, не жил никто, кроме него - Ишара Чуайна. Как и во всём городе: после ноябрьской катастрофы жители сгорели в огненных штормах, сожрали друг друга, либо - разбежались.
   Отсюда, с господствующей высоты, во всей красе был виднен каменный лес бывшего города: обломанные и покорёженные здания, похожие на кости некоего немыслимого кладбища чудовищ. Целые горы автомобильных остовов, нагромождённые там, где ударные волны встретили преграду, и застывшие потоки стекла пополам со сталью - там, где огненный шторм бушевал особенно сильно, и древняя цитадель, когда-то бывшая символом огромной страны, чьи башенные часы никогда не зазвонят вновь, и даже та самая площадь с вплавленными в камень лицами президента со преданным народом.
   К приходу Агинора она уже не светилась и пришлось слегка обработать её Силой, дабы зелёное зарево зажглось вновь. Сверх того - Аганир сделал так, что картины вплавленных лиц, хитро переотражаясь в воздухе, витали над стеклянным полем, словно неупокоенные духи - ему всегда нравилась, как говорят здесь: "кладбищенская романтика".
   Однако сегодня величественный и мрачный пейзаж не радовал. А в голову неведомо-отколь лезли совсем иные, не присталые Тому-Кто-Избран-Править-Миром-Вечно, мысли: интересно, сколько народу тогда, в день красного праздника столетия кровавой революции: хрипели под неподъёмными завалами, либо - уносились в пасть огненного шторма: безногие, обожженные, заживо гниющие от радиации - и вот так же голосили затменному ядерным грибом небу: "Я жити хочу, я люблю!"
   И не дожидались ответа...

*****
   - ...Всё, баста, гуляй, Ванюта! - разбудил его Вадик утром одиннадцатого дня. - Вот получка, до завтра свободен! Серёга, не веря своему счастью, принялся считать изрядную пачку банкнот.
   Первым делом он сгонял на рынок и разжился тряпьём, не забыв прикупить пару нарядных платьев для Махи. Далее, в мех-маге купил предмет давней мечты - велосипед: старый, конечно, но в сборе и смазанный. Потом сбегал на продуктовый базар - и вид настоящих колбас вызвал у него едва ль не обморок. По дороге назад он купил толковую бритву, одеколон и крепкую дюралевую трость - незаменимую вещь, если склонен гулять по ночам.
   Подпевая под музон из плеера, позаимствованного в мастерской, заливая радость пивом из соседней лавки, Сергей Денисович всей душой отдался долгожданному благолепию. Шалый от счастья, он завернул на знакомую улицу и поднялся на этаж. Дома никого не было, причём - давно: Серёга в таких делах был спец. Даже один человек оставляет по себе следы - а уж четыре, да за десять суток... А если тебя ещё и Создатель чутьём наградил - в давности пребывания людей и сомнения не возникает.
   Вышел, поглазел на соседние окна. Вроде - никого. Проверять не хотелось - беседа с Отрекшимися не входила в сегодняшние Серёгины планы. Вместо этого он завернул к "Мавзолею": шикарному ресторану - единственному подобному заведению в городе.
   Само собою, "Мавзолей" был на месте, и даже вывеска, снятая, как теперь понимал Серёга - ввиду коммунизма, была водружена на прежнее место. Подрулив к входу, Серёга спешился. Зазывала - официант на входе почему-то отсутствовал.
   - Мне бы вискарика, грамм пятьдесят! - крикнул он в зияющую пасть входа.
   - Чего, чего? - раздалось изнутри.
   - Вискарика, говорю. С собою, - Серёга для верности помахал деньгами.
   - А на хуй не хочешь? - спросил голос, и тут же заорал, как резаный: - Не на-а-а-до!
   - Надо, Федя, надо! - до Серёгиного уха долетели звуки ударов. - Я те покажу клиентов отгонять! Совсем спятил, охломон! Только об этой расфуфыренной бабе и думаешь! А она - иностранка, понял! И ты для неё - что дохлый глист в сортире!
   Минутою спустя из дверей "Мавзолея" показался метрдотель - маленький и лысый, как Ленин. При виде Серёги он с досады сплюнул.
   - Бомжам не наливаем. Проваливай!
   Серёга не обиделся - слишком много счастья свалилось на него за сегодняшний день. Лишь подумал, что, возможно, сведшая с ума официанта иностранка - ни кто иная, как Грендаль. И тут же подивился своей мысли: "Месяц назад ни в жизнь не поверил бы, что Отрекшихся встречу, а нынче думаю о них едва ль не как о приятелях! А чё - соседи!" Рассмеявшись с того, Серёга отправился дальше.
   - Добрый человек, подай копеечку! - донеслось из-за спины.
   - Да хоть десяток! - воскликнул Серёга, не оборачиваясь. Но мгновением позже, обернувшись - оторопел. На лице простоволосой нищенки не было глаз - лишь две рваные раны.
   - Кто это тебя, мать? - только и смог выдохнуть он.
   - Да никто - сама вырвала. Невмоготу было на смерть детишек смотреть.
   - Что, "лучевуха"?
   - Это я - "лучевуха"! - гордо выпрямилась нищенка. - Сама породила, сама и со свету сжила! А ты бы что сделал, соколик, коли б увидал, что детишкам твоим ступни обкарнали, дабы из борделя не сбёгли, да языки отрезали - что б под насильниками не кричали?
   Страшная догадка осенила Серёгино сердце.
   - Послушай, мать, а ты, часом - не Виктор-Олегычева жена?
   - Она и есть, - просто ответила женщина. - Бывшая. Прогнал он меня! С детями вместе! А потом - и думать забыл.
   - Ну и паскуда же он после этого! - едва ль не прорычал Серёга. - Ну, теперь держись, оглоед - недолго тебе по земле ходить осталось!
   - Ой, не надо, соколик, посильнее силы по следу евойному идут. Тринадцать сердец из камня с Зеркалом Правды во главе! А за спиною у них - сам Жнец Мира, для которого и могила - не преграда!
   При этих словах Серёгу окатило таким запахом зла, что он, швырнув женщине банкнот, опрометью бросился прочь - зимнему Солнцу навстречу.
   Мрачно насвистывая "Агату Кристи", он вихрем мчался по центральной улице, когда звонкая песня, как трубный зов, заставила его свернуть к площади перед старым, давно закрытым кинотеатром. Песня доносилась оттуда.

"Я вижу, что вехи на трассе дали волю клыкам,
Скалятся в водной толще в ожидании виража.
Я вижу свою волну - это лучшая в мире волна,
С пенным гребнем до неба, где звёзды в страхе дрожат!" (153)

   - пела черноволосая девушка с гитарой, успев собрать вокруг себя немалую толпу. Серёга спешился и попытался пролезть ближе.

"Я вижу свою волну - она лучшая за мой век,
Не будем же вспоминать тех, кто упустил свою,
Точка разрыва неба с землёй и в точке я - человек,
Словно в прицеле - и пули уже поют."

   Он никогда не слышал этой песни, хотя считал себя знатоком: и в роке, и в ролевом творчестве. Никогда! А песня меж тем была удивительна: более чем достойная песня. И от неё хотелось встать в полный рост, отбросить суету и мелочи, рассмеяться и... взлететь.

"Времени только на шаг - один до края Земли,
Куда меня вёл мой путь, где все виражи круты,
Не будем же вспоминать тех, кого погребли
Такие же волны всего за шаг до мечты."

Один и последний шаг - с гребня на небеса,
Ломать Петровы Ворота вспененным злым ключом.
Я - вестница океана, я - соль на ваших глазах,
Я не жалею и даже не думаю ни о чём!

Нет времени - только шаг из точки разрыва - верх,
А Посейдоновы кони рвут поводья из рук.
Меня ждёт моя волна: она - лучшая на мой век,
Ведь только она смогла меня на небо вернуть!"

   Серёга оглянулся - и не узнал сограждан. Где и поделись мрачные рожи вперемешку с полупьяными харями! На девушку смотрели... лица. И в них читалось одно-единственное стремление: "Вверх!"

"А впрочем - не по плечу, пули канут в фонтанах брызг.
И благовловенье неба снёс воздушный поток,
А я оборвала нить и рухнула с гребня вниз.
И, знать, была высоко, раз падать мне вышел срок.

Единственный за мой век,
А впрочем - мне по плечу!
И вечность была - разбег.
И только шаг - и лечу..."

   - Прекрасная песня, Тамика! - раздался голос у Серёги за спиной. - Великолепно отражает то море страстей, что владели мною в начале пути в Такан'дар, с точностью необычайной.
   Серёга - Ястребиное Крыло рывком обернулся. В полушаге от него стоял Ишамаэль.
   - Порой добро и зло ходит одними дорогами - но попадает в разные места, - спокойно ответила девушка.
   - Несомненно. Когда-то я писал об этом.
   - "Анализ осознанного значения". Читала и удивлялась: как тебя угораздило сделать то, что ты сделал, после такого?
   - Лететь хотел. С гребня волны, - усмехнулся Ишамаэль. - И уже не важно, вверх или вниз. А ты всё спасаешь?
   - Тебе неведомо, что делаю я! - с вызовом произнесла девушка.
   - Уже - ведомо, благодаря одной весьма стервозной барышне. Зная, что падение не остановить, ты уводишь в большой мир тех, кто ещё способен уйти. Не правда ли, Элисан - Седай? Или лучше - Тамика - Седай, а?
   - Верин. Под этим именем я освободилась. Ты не запутаешь меня прежними ошибками, Тедронай, Ишамаэль, Моерад, Моридин. Или, может, ты предпочтёшь величаться Ба'альзамоном?
   - Мы не в Двуречье, что бы пугать фермеров, особенно, если те разбежались.
   Серёга - Ястребиное Крыло оглянулся. Многочисленные слушатели рассеялись неведомо куда. Они остались на площади втроём.
   - Сложно быть храбрым у самого края, - ответила Верин. - Но они унесли в памяти то, что должнО, а вот унесёшь ли это ты, Элан?
   - Если ты о песне - уже унёс.
   - Я - о знании. Ты не задумывался: почему приверженцев Тени сюда перенеслось от силы несколько десятков, а идущих в Свете - сотни и сотни? С чего это такая асимметрия?
   - Добавь сюда тысячи из иных миров, - ухмыльнулся Ишамаэль. - Твой Создатель трусит и заменяет числом качество.
   - А может - дело не в этом?
   - А в чём, о Элисан Премудрая? - Ишамаэль присел в шутовском реверансе.
   - Ответ - у тебя за спиной, но ты привык смотреть лишь вперёд.
   - Ты - о моём соседе?
   - Нет, о Тёмном. Здесь его влияние ещё слабо, ваша связь прервалась - и ты снова свободен в выборе. Потому-то и отпускает он вас за пределы Колеса с большой неохотой: здесь сбежать легче - и этого он обоснованно боится.
   - Пусть даже так - сомневаюсь, что Создатель позволит мне... как ты любишь выражаться - "избежать".
   - Ты не пробовал.
   - И неохота. Бытие смертного - ничто в сравнению с властью Избранного!
   - Здешнему люду недолго бы оставаться смертными, если б не падение. За пару сотен лет этот мир обогнал бы Эпоху Легенд, приобретя тот самый темп бесконечности, за которую ты ратовал. И вскоре была бы побеждена Смерть, а потом - и Время, возможно - твоим умом и руками! В Колесе привыкли смотреть назад, восстанавливая утраченное, а здесь позади - темнота, а впереди - вечность!
   - Была. - отрезал Ишамаэль.
   - Была и будет. Но уже - не здесь.
   - Меня утомил разговор с тобой, Тамика. Пожалуй, я поищу себе более весёлую кампанию. Моего соседа, например, Не правда ли, Сергей Денисович?
   - Он не тот, кого ты ищешь.
   - Знаю, но он - оттуда. Так сказать, дважды сосед.
   Серёга почувствовал - что-то происходит. Воздух задрожал, как возле высоковольтного трансформатора, кожу закололо, волосы на руках стали дыбом. Так продолжалось минуты две, потом Верин бессильно опустила руки.
   - Он уже попал в Колесо, - прошептала она. - Что ж ты, дитятко...
   Сам не свой, Серёга повёл велосипед вослед Ишамаэлю. Прямо посреди площади открылись Врата, по другую сторону которых громоздилось мрачное здание "Мавзолея".
   - Сегодня здесь тебя прогнали, - ухмыльнулся Ба'альзамон пылающим ртом. - Зайдём вместе?

*****
   - Ну тебя и понесло! - то ли упрекал, то ли восторгался сонный Вадик, когда далеко за полночь, едва стоя на ногах, Сергей Денисович ввалился в мастерскую, обгоняя сам собою катящийся велосипед. - Надеюсь, гулянка того стоила? - от Витальки явственно пахло анашой.
   - Более чем, - отдуваясь, ответил Серёга. - Знаешь, с кем я квасил?
   - Судя по тебе - с целым гаремом.
   - А вот и не угадал! С Ишамаэлем - предводителем Отрекшихся!
   - Ты ба! А я и не знал, что ты - фанат RPG!
   - Типа того, только этот - не из компьютера, а настоящий.
   - В смысле, демон?
   - Можно сказать и так.
   - Положим, верю. Слегка. А знаешь, почему?
   - Потому, что я в стельку пьян?
   - Не угадал. Потому, что единственный демон и дворецкий здесь - я!
   При этих словах печатные платы взвились со стола в воздух, образовав вихрь.
   - Ну как тебе полтергейст?
   Серёга аж сел на ступеньках.
   - Впечатляет!
   - А тот так умеет?
   - Умеет, конечно. Как он портал открыл - сам видел.
   - Ух ты, телепорт? Я не умею.. а страсть как хочется! Познакомишь?
   - Попробую.
   - А какой он из себя?
   - Телепорт? Дырка в воздухе.
   - Нет, Ишамаэль твой.
   - Выше тебя, худой, волосы тоже черные да длинные, но - гладкие, лицо точёное: подбородок, скулы - всё торчит, так в аниме рисуют, глаза...
   - Не разбери-поймёшь какие и одет в чёрное с белыми отворотами, да? - ошарашенно продолжил Вадик. - Так я его вчерась видел, он здесь песни покупал.
   - Чего ты так застремался?
   - Причина есть, серьёзная, - платы, с начала беседы неподвижно зависшие в воздухе, тихо отправились по местам. - Понимаешь, он тоже умеет, только круче, в разы круче, я это просёк, когда он в закрытой лавке зачем-то сквозняк вызвал.
   - Теперь веришь?
   - Приходится... А всё равно, познакомь, а? И кстати, о чём вы говорили, если не секрет?
   Серёга принялся рассказывать. Пришлось начать едва ли не с азов: что есть фэнтези и Колесо Времени, кто такие ролевики, что такое игры. Вадик слушал, затаив дыхание. Потом Серёга перешёл к событиям недавним - тут посыпались расспросы, а Серёга - Ястребиное Крыло, отвечая на них, вспоминал их странную беседу в ресторане, после того, как едва ли не целующийся от восторга метрдотель провожал их в нижнюю залу.
   По сути, говорили они ни о чём. Серёга спросил: стала ли Снежана Избранной - и получил утвердительный ответ. На вопрос, как они здесь очутились, воспоследовал чудной рассказ, из коего получалось, что Снежка призвала их едва ли не с книжных страниц.
   Серёга узнал, что Маха с Гришей и детьми, появившись пару раз, больше носа не казали: после того, как их пугнула Семираг. Ишамаэль подтвердил, что Старица, вторая жена Артура - Ястребиное Крыло Тамика, основательница Белой Башни Элисан Тишар, и Верин Седай - одно лицо.
   Ещё рассказал, что после запечатывания Узилища Льюисом Теэрином Теламоном пленён не был, но вынужден был жить рядом с Шайол-Гулом, так как в других местах Тёмный не мог сквозь печати оградить его от порчи на Саидин. Особенно туго пришлось до Троллоковых Войн; потом, когда раскололась первая печать - стало легче.
   Он рассказал, как основал Чёрную Айя, как через Тел'аран'риод отдавал приказы Повелителям Ужаса, ведшим в бой троллочьи орды, как лично прибыл для разгрома Манетерен, и как королева Элдрин, пожертвовав собою, сразила его.
   А кроме воспоминаний ничего-то и не было: на вопрос, что за коридор навестил Серёга, Ишамаэль ответил лишь, что Ловушка Снов была поставлена им на любого, кто зайдёт, дабы узнать о нём побольше. Только теперь Серёга понял, что Тедронай мог заранее ждать его одного, и цель сего "узнавания" так и осталась не ясна.
   А ещё он понял, что пьян куда меньше, кем кажется - но нервное напряжение вставляет не хуже спирта.
   - Ахренеть - не встать! - подытожил меж тем Вадик Серёгин рассказ. - Слушай, круто это! Хочу знакомство свести, авось пригожусь.
   - И что, к Тёмному подашься?
   - А почему бы и нет? Здесь-то чего делать?
   - Верин говорит - избежать можно.
   - Ага, померев, - хохотнул Вадик.
   - Она самому Ишамаэлю выбор предлагала!
   - Нет никакого выбора, дубины вы все!
   - А чего так?
   - Завтра расскажу.
   Слегка обидевшись, Серёга лёг спать - но, несмотря на выпитое, сон не шёл. Тогда, достав из кармана измятую книжечку, он жадно впился в неё глазами, словно в ней содержались ответы на все его вопросы. Начав чтение, он дал себе слово на этот раз дочитать всё до конца.
   Развернув бумагу, он обнаружил, что непрочитанным остался лишь один рассказ: "Мир - Повелителю!".

4. - Мир - Повелителю!

МИР - ПОВЕЛИТЕЛЮ!

   ...Город не спал, несмотря на то, что жаркая ночь накрыла его покрывалом пыльным и серым. Не спал, хоть ни одна звезда не сияла в облачном небе, тускло горели фонари и темны были фары машин, кое-где стоявших у дороги.
   Город не спал: горячий ветер терзал во тьме деревья, подымал с иссохшей земли пыль, ухал железом крыш, скрипел оконными рамами и невидимым кулаком бил в двери. Лишь кое-где в проёмах окон рдел свет – дрожащий и слабый, словно то были свечи, а не лампы. Город стонал и ворочался во сне, по десятитысячному разу переживая собственную разруху, убожество и кромешний мрак, застилаюший грядущее.
   Через этот-то город, грезящий и бредящий без сна, пробирался Элан Морин Тедронай, второй этого имени, к Храму Великого Повелителя Могил, что профаны днём именуют крематорием.
   Крематорий потрясал... Глядя на него, Элан уже не первый раз задавался вопросом: кто, когда и с какого нездешнего вдохновения сотворил сие?  Истинный "Храм Смерти Второй": три бетонных жерла, открытых на три стороны света на манер колоссального цветка, и три громадных двери в них... Когда хотя бы одна распахивалась - иллюзия пути в никуда, дороги без возврата была абсолютной. И если в мире где и есть святилище, посвящённое Тёмному - то это здесь.
   Элан осторожно подошёл к сторожке: следует удостоверится, что сторож - один. Бутылка была заготовлена заренее: именно такая, как надо. Сторож предпочитал коньяк - зато держал рот на замке и никогда не лез смотреть действо.
   Без каких-либо расспросов избавившись от коньяка, Элан ступил на площадь, где в дневное время похоронные процессии ожидают своей очереди отправить покойника по пути в никуда. Пройдя сквозь щель меж порталами врат, он оказался в месте, о самом существовании которого скорбящие родичи и не подозревали: закрытом внутреннем дворике в самом центре каменного цветка.
   Здесь не было ничего - лишь три наклонных бетонных стены с трёх сторон, чёрное небо над головой, да заасфальтированный круг по центру, немного ниже уровня каменных плит. Когда-то, как слышал Элан, здесь намеревались поставить рефлектор с мощной лампой, дабы он бил вночи лучом в небо. Наверно, это было бы грандиозно, особенно если низкие облака либо - туман: этакий перст, пронзающий небеса. К сожалению, на светильник, как и на всё мало-мальски толковое, у казны денег не хватило...
   Зато этот потайной дворик оказался свободен и не нужен решительно никому - что не могло не радовать. Элан достал из угла садовый шланг, которым каждый вечер дворник сметал с площади пыль, протянул его к асфальтовому кругу - и открыл кран. Спустя четверть часа впадина наполнилась водой, став из пыльного пятака - чёрныи зеркалом. Теперь он порылся в карманах, достал фонарь, включил его, направив на воду - и бледная тень так и не построенного великолепия озарила вершины бетонных порталов.
   Ещё идя "к храму", он догадывался, что придёт раньше всех в этую бурную августовскую ночь. Днём в городе было беспокойно: бастовали сразу три завода, в центре демонстрации нескольких враждующих партий подрались между собой, какой-то отморозок, свалив фонарный столб на проспекте и оборвав тем самым проводку, парализовал сразу всё троллейбусное движение - в общем, наплыва народу ждать не стОило.
   Элан сел на корточки, глядя в непроглядную тёмную воду - не в первый раз радуясь тому, насколько удачно он выбрал место. Лишь здесь - и нигде более, ты чувствуешь себя во взаправдашней Бездне Рока. И пусть озеро у ног наполнено не лавой, а чёрной водой - это лишь потому, что Повелитель отлучился куда-то ещё. Но он вернётся - непременно вернётся, ибо знает: этот мир также должен принадлежать ему.
   По едва заметной дрожи на чёрном зеркале вод Элан понял, что уже не один. Из противоположной щели показалось сразу семеро: Саммаэль, третий этого имени, две Семираг: первая и вторая, четвёртая Ланфир, Месаана, Демандред и тёзка: Тедронай-первый.
   В который раз Элан мысленно восхитился своей придумке: раздавать номера, дабы имена - не иссякали. Он перенял сей метод из наименования королей из "Песни Льда и Огня" - и сам показал пример к исполнению, став Ишамаэлем Вторым, не споря о первенстве. Первенства вообще не должно быть - это первый и основной закон братства: всё доверие и слава - лишь Великому Повелителю Тьмы! Ему одному: он - наш лидер, лишь ему служим, его приход приближаем по мере сил, и под его дланью - все равны. Каждый давший клятву - Избранный, и избран будет, пока клятва - крепка...
   - Приветствую вас во имя Повелителя и именем его! - Элан стал перед пришедшими на одно колено.
   - Приветствуем тебя во имя Повелителя и именем его! - став на колено, ответили пришедшие.
   - Что привело вас сюда, в место, где Повелитель близок к нам?
   - Жажда служить ему!
   - Что есть служба Повелителю?
   - Приближать день торжества его!
   - Что нужно для этого сделать?
   - Разрушить сей мир временный - дабы Повелитель, освободясь от тенёт чуждого бытия, возвёл его заново!
   - Мир - Повелителю!
   - Мир - Повелителю! - ответили Элану семеро голосов.
   Они подошли к чёрному зеркалу - и присели вокруг него.
   - Да решит Повелитель - кто станет Ни'блисом его: в день этот и до дня следующего! - провозгласила Семираг-вторая. Саммаэль-третий достал из кармана деревянный кругляш и опустил его в воду. Потом закрутил в пальцах волчок, поставил в углубление - и пустил на середину круга. С по-минуты волчок вращался на своём пловучем основании, потом завалился на бок - и, опрокинувшись, указал своим острием на Элана-второго.
   - Тебе - водить... - сказал Саммаэль едва ли не сочувственно.
   Элан без лишних слов понимал его. Быть Ни'блисом - это принадлежать лишь Повелителю, забыв обо всём своём: слышать других, не говоря сам. Честь и тягота одновременно - но лишь при смертельной угрозе можно отказаться от неё. А смерть Тедронаю-второму сегодня, вроде, не грозила.
   - Мы собрались, дабы послужить Повелителю, - торжественно начал Элан-второй. - Но что можем мы дать ему?
   - Наше горе! - сказала Ланфир.
   - Истинно так! Но для чего оно Повелителю?
   - Для победы! Каждое горе наше есть неправота Создателя, а если Создатель неправ...
   - Мир - Повелителю! - вскричали все с воодушевлением.
   - Какова еще польза от горя нашего? - спросил Элан-второй.
   - Преодолевая его так, как желает Повелитель - мы разрушаем сей мир временный, дабы Шайи'тан: наш истинный владыка, пересоздал его! - ответил Саммаэль.
   - Верно! А польза третья?
   - Истребить в себе сердце былое - и сковать иное, нерушимое! - с трепетом в голосе ответил Элан-первый.
   - Ибо лишь с новым сердцем можно содеять новый мир - мир Повелителя! - закончил Элан-второй.
   - Мир - Повелителю!
   - Мир - Повелителю!
   - Мир - Повелителю! - прозвучало средь лепестков бетонного цветка.
   - А теперь - отдайте Повелителю горести ваши - залог тожества его! - сказал Тедронай-второй. - Да не дрогнет сердце у первого!
   - Я начну! - вперёд вышла Ланфир.
   Как вы уже знаете, я живу с матерью. И месяц назад у неё завёлся новый муж...
   - Злой? - спросила Семираг-вторая.
   - Напротив - хоть на хлеб маж. Иначе и не бывает: мошенники - они такие...
   - Квартиру хочет?
   - А то! И меня, возможно - взгляды пониже спины - ещё те.
   - Отвадить - или сразу в Такан'дар?
   - Отвадить. Прошлого-то мы с помощью бледной поганки уже к мурдраалам отправили: как бы не заподозрила чего.
   - Предлагаю вариант: - сказал Элан-второй. - Возможно ли выяснить: продолжает ли он искать тёток по службам знакомств - такие, как он, редко останавливаются.
   - Ещё и как ищет! Я его телефон видала пару раз.
   - Прекрасно! Хакеры есть?
   - А как же! - хохотнул Демандред.
   - Тогда - выкради его телефон. На сутки - потом, типо, найдётся. Этого хватит, что бы предъявить твоей мамаше все его похождения, в лучшем виде. Потом ты сливаешь с мамкиных фотоальбомов весь её интим: как я помню, пароль у тебя имеется. Далее - стратегия такова: сперва мы организуем ей нападки ревнивой стервы...
   - Которой буду я! - вновь хохотнул Демандред. - Задружусь с ним в лучшем виде - люблю под целочек перед козлами косить...
   - И она, то есть - он, сольёт ей все жениховы похождения. А после, когда у них будет самая кульминация корриды - та же "стерва" сольёт на свой и его аккаунты весь мамкин интим. Мамка решит, что то - его месть, и - разругается навек: потому, что Повелитель затмит разум их!
   - Мир - Повелителю! - воскликнули собравшиеся.
   - Как бы не удавилась, - мрачно проронила Ланфир. - А то мне ещё совершеннолетие не вышло.
   - Ладно, приглядим. Кто ещё?
   - Я! - вперёд выступила Семираг-вторая. И - тут же осеклась, словно на плечи ей пал невидимый мешок.
   - Говори, - тихо сказал Элан. - Перед Повелителем нет стыда и стеснения: пока мы верны клятве - можно всё!
   - Отчим... он изнасиловал меня. Мать - не верит, ещё и избила.
   - Да выжжет Повелитель разум его! - вскричал Саммаэль. Кричать хотелось и Элану-второму, однако - нельзя. Он сам ввёл это правило: Ни'блис, одевая корону, останавливает сердце в груди. Положение, что он занимал, обязывало не чувствовать ничего, либо хотя бы - того не показывать. Не слово - но дело! Слова сейчас - привилегия других.
   - Возможно ли их... к мурдраалам? - спросила Ланфир.
   - Увы, нет. Мне - тринадцать: любимое число Повелителя. Умрут они - мне найдут опекуна, а это - сумасшедшая тётка: драчливая, что троллок, и помешаная на религии.
   - Так может - всё ж лучше к ней? - спросила Месаана.
   - Ещё варианты?
   - Он пьёт? Отчим, в смысле? - спросил Тедронай-первый.
   - Ещё и как!
   - А мамаша?
   - Она его спасает, сучара! Хотя порой и пьёт с ним...
   - Тогда - метанол! Древесный спирт пополам с водой - и заменить водку. Смерть гарантирована, и никто не придерётся: ну бухнул алкач не того. Только надо, ёто б он один то потребил: от малой дозы метанола не помрёшь - но ослепнешь.
   - Ослепнешь?! - выдохнула Семираг. - А... под коньяк то замаскировать можно?
   - Можно, и даже легко: тот же состав плюс эссенция - так палёные коньяки делают.
   - Тогда - в коньяк! Она от него не откажется. Потом он всё равно до дна выхлещет и сдохнет, а вот она... - Семираг задыхалась от ярости. - Она никогда и ничего видеть не хотела - вот теперь и не увидит вовеки веков - пока Повелитель не разобьёт душу её!!!
   - Мир - Повелителю! - воскликнули все.
   - Саммаэль, ты?
   - Пару минут, Ни'блис. - Я тут жду кой-кого, так что - пока без меня. И вообще - я встречать пошёл.
   - Да направит Повелитель твои пути! - напутствовал его Элан.
   - Я скажу, чего скрывать - Повелитель всё равно видит, - к черному зеркалу подошла Месаана. - В общем, я влюблена и сделать с тем не могу ничегошеньки.
   - А кто он? Человек, достойный Повелителя и мира его?
   - То-то и оно, что нет. Хипстер, смиренец, в "дорогое мироздание" верит.
   - Что мешает послать его к троллокам?
   - Да я ж говорю - любовь! Жить без него неохота!
   - Ну, это решается легко! - Элан Тедронай, второй этого имени, позволил себе улыбнуться. - Позвони Агинору - он хоть и болен, а тебя обслужит.
   - Чем, Ни'блис?
   - Лекарством от любви. Любовь есть наша воля - и только наша, а что против воли той - должно быть разрушено. И это легче, чем кажется: всего лишь курс правильных транков и прочих "колёс" - Агинор подберёт. Совет также прошвырнуться с Саммаэлем по клубам: трах с барышней - отличное лекарство.
   - Благодарю, Ни'блис!
   - Не меня, а Повелителя - в этом его воля!
   - Мир - Повелителю! - воскликнула Месаана.
   - А вот и мы! - в круг вошёл Саммаэль, ведя за руку какую-то девчушку.
   - Знакомтесь: Аран'гар, первый этого имени! - весело прокричал он.
   - Кажется, Балтамель у нас есть, - усомнилась Ланфир.
   - При чём тут Балтамель, это же настоящая Халима!
   - Что - транс? - спросил Демандред с интересом. - Взаправдашний, а не так, как Бе'лал?
   - Ага! И - совершенно наш человек. Сегодня она - за меня!
   - Она не давала клятв...
   - Это не важно! - строго произнёс Элан-второй. - Отдать Повелителю горе своё вправе каждый.
   - Правильно, потом клятву даст. Вы как услышите - сразу врубитесь!
   - Пусть Аран'гар говорит!
   Парнишка в кокетливом платье вышел вперёд.
   - Жизни мне нет, - начал он. - Мать - псих, всё время выгоняет, ненавидит за то, что я... такая, школа - дерьмо, кампания завелась одна...
   - Кстати - о кампании: Ни'блис, у тебя термит остался?
   - А как же! Я без Погибельного огня - никуда. А что за дело?
   - Кампанию поджарить. Аран'гар показала, где бухают они. Подвал развалин, понимаешь? Шашку с запалом из старого телефона - туда, а потом: лишь дождаться, как зайдут.
   - А не убегут? - несмело спросила Аран'гар.
   - Не успеют, - успокоил её Элан, второй этого имени. - Шесть тысяч градусов, как на Солнце: стейк в единый миг!
   - ЗдОрово...
   - Ага! - весело пихнул Аран'гар в плечо Саммаэль. - Ниблису - верь, ему такое - не впервой!
   - Кстати: как с поселением нового Избранного? Если всё время выгоняют - это не жизнь.
   - Пока - у меня, - сказал Саммаэль. - А дальше - спонсора подыщем.
   - Ты не дрейфь! - подбодрила Аран'гар Семираг-первая. - То, что у Саммаэля дом - что тот теремок, ещё ничего не значит!
   - Да, домик у нас - на пол-троллока, - вздохнул Саммаэль. - И денег примерно столько же.
   - Зато у тебя мама - мировая! - воскликнула Аран'гар - И - Балтамель.
   - Что есть - то есть. Наш человек! К нам не ходит исключительно от того, что не верит ни во что, а так: и коммуняк ненавидит люто, и "возрожденцев", и попов, в общем - без пяти минут Избранная. Грендаль!
   - Ой, а чего? - спросила Аран'гар.
   - А то не знаешь? Психиатр она на пенсии - потому психов от толковых людей завсегда отличает.
   - Я должен... должна ещё кое-что сказать! - воскликнула Аран'гар, и в голосе её звенело отчаяние. - У меня... СПИД.
   - То есть - ВИЧ? - как можно резче оборвал её Элан, понимая, что так - надо. Сейчас неуместны ни сочувствия, ни поддержка: лишь слово Повелителя. Только оно!
   - Да... - прошептала Аран'гар.
   - Поверь, нам это не важно, - второй раз за вечер Элан позволил себе улыбнуться. - А уж тем более - не важно Повелителю. Мы, давая клятву, умираем в тот же миг - и с мига этого всё, что прочим кажется нашей жизнью - лишь воля Повелителя. А для него нет жизни и смерти: он вечен, Поселитель Тьмы! И мы, Избранные - вместе с ним.
   - Да, но... спонсоры?
   - Пусть крепче молятся своему богу, дабы не порвался презерватив! А если порвётся - нам нет дела до мира временного. Лишь Повелитель и мы: братья твои, а остальное - не важно.
   - Плохие новости! - в круг зашёл Асмодиан. - Могидин... она ушла к Повелителю. И я настаиваю: сдержав свои клятвы! - последние слова он едва ли не крикнул.
   - Что с ней, что с ней? - понеслось отовсюду.
   - Не выдержала родаков. Электроток сквозь сердце. Да, она отказалась их кончать - но перед смертью сорвала трубу, а там, под ними - бутик! Так что теперь её родственнички по миру пойдут и друг друга порешат, а я - помогу!
   Нестерпимо долгая тишина повисла в воздухе, кто-то всхлипнул, кто-то - заскрипел зубами.
   - Наша сестра отошла к Повелителю! - возгласил Элан, которого тоже душили слёзы - но это был долг Ни'блиса - его долг. - Она исполнила клятвы до конца - и ныне пребывает в Такан'даре в ожидании освобождения и возрождения. Встанем же, братья - и исполним, что должно.
   Все подошли к зеркалу вод.
   - Ныне мы жертвуем кровь свою: по капле - и да разольётся она морем, затопив этот временный мир!
   - Мир - Повелителю! - по рукам пошли иглы, багряные капли пали в чёрную воду.
   - Да вспыхнет она Погибельным огнём - и мир сгорит в пламени!
   - Мир - Повелителю!
   - Да станет она землёю - и опрокинет мир в могилу!
   - Мир - Повелителю!
   - Да замёрзнет она льдом - и заморозит сей мир!
   - Мир - Повелителю!
   - И да ступит сестра наша в мир обновлённый - в мир Повелителя!
   - Мир - Повелителю! - крикнул кто-то из-за спины.
   Из прохода вышли двое - третьего они волокли на руках.
   - Агинор, Балтамель, - что с Бе'лалом?
   - Тётка... простонала девушка с запёкшейся кровью на лице.
   - Несите сюда, к свету! - приказала Семираг-первая. - Ни'блис, посвети!
   - Так, переломов нет - синяки и садина, - говорила она минутой спустя. - Голова болит?
   - Есть немного...
   - Ага, сотрясение, поедешь со мной!
   - Да что с ней стряслось? - спросил Демандред.
   - Или не слышал - тётка, - оборвал его Тедронай. - Она её давно избивает.
   - Ликвидация? Бе'лал, ты согласна?
   - Нашёл время спрашивать! - возмутилась Семираг.
   - Да! - зашлась в крике девушка. Да-а-а!!!
   - Ключи?
   - Они - у меня, - сказал Агинор.
   - Отлично! Вот паутинник: ты знаешь, что делать.
   - А - что? - спросила Аран'гар. Мне - можно?
   - Можно, да не сейчас. Паутинник - это гриб такой: сперва ничего, а дней через десять - отказ почёк. Успеешь ещё Повелителю послужить.
   Семираг увела Бе'лал, Демандред пошёл их проводить, а заодно - заплатить за такси.

  - Есть ли ещё горе, дабы отдать Повелителю? - спросил Тедронай. Вообще-то это вряд ли было уместно после таких известий - но Ни'блис должен быть образцом хладнокровия - иначе мечта о новых сердцах, неразрушимых и беспощадных отдаляется, а это - против служения. Элан Тедронай, второй этого имени, создавая традицию, старался не упускать таких мелочей: ведь он искренне верил Повелителю - и жаждал передать эту веру братьям.
   - Тогда - время клятвы! Среди нас - новый собрат: знает ли он служение?
   - Знает! - вперёд вышли Балтамель с Саммаэлем.
   - Пусть повторит здесь и сейчас: перед Шайи'таном - Великим Повелителем Тьмы, перед нами - Избранными клятвой, и перед ветхим сердцем своим!
   - Клянусь ветхим сердцем и жизнью временной, ибо нет у меня более ничего, - начала Аран'гар дрожащим голосом. - Словом и делом служить Великому Поселителю Тьмы Шайи'тану!
   - Мир - Повелителю! - воскликнули собравшиеся.
   - Ибо лишь он есть надежда помимо надежд - Тот, кто войдёт, дабы пересоздать мир, разрушит всё, что было прежде, кроме того, что само пало в его ладонь!
   - Мир - Повелителю!
   - Отныне и навек я отрекаюсь от жизни своей, бросая её в горнило Такан'дара! - Аран'гар отрезала прядь волос и бросила в тёмную воду. - Ныне умерла я, и мир временный надо мною более не властен - лишь Повелитель Могил!
   - Мир - Повелителю!
   - Лишь его волею длю я бытие здесь - и лишь для торжества его - творю видимость жизни!
   - Мир - Повелителю!
   - А торжество Повелителя в том, что прав он в споре со Создателем: ибо Создатель бросил мир в горести и боли - и не спешит менять ничего!
   - Прочь - Создатель!
   - Поэтому - лишь на Повелителя уповаем!
   - Мир - Повелителю!
   - Но труден путь Повелителя в мир временный.
   - Мир - Повелителю!
   - Но мостим мы дорогу верную: из костей, крови и слёз: тех, кто, Создателем прикрываясь - вызывал, лил и сеял их!
   - Мир - Повелителю!
   - А для торжества дороги той - я клянусь не прощать ничего, никому и никогда - и лишь к братьям своим снисходительна буду, пока они клятвы хранят - под сенью Повелителя.
   - Мир - Повелителю!
   - И клянусь мстить с неодолимым упорством, дабы причинить максимальный урон врагам: братьев и моим, а через то - и всему миру временному, ибо верую: враги Повелителя - наши враги!
   - Мир - Повелителю!
   - А для того, и дабы вместить новую судьбу - отрекаюсь я от сердца ветхого, что проклято навек смирением и всепрощением! Ибо именно в сердцах - преграда Повелителю: исторгни их - и он войдёт!
   - Мир - Повелителю! Да исторгем и разрушим мы преграду любую!
   - И прошу я Повелителя вложить в меня сердце новое, беспощадное и нерушимое, что не ранится никогда, лишь становясь прочнее! Лишь такие сердца достойны Избранных, лишь мир таких сердец угоден Повелителю!
   - Мир - Поселителю!
   - И клянусь я помнить здесь и в вечности: нет жизни моей, нет сердца моего - кроме как в Повелителе! Посему готова я отойти к Повелителю в любой миг - ибо нет смерти для мёртвого! И держусь я клятвы, что бы ни случилось, ибо она - сердце моё, а без неё - нет меня! А пребывание своё в мире временном отдаю я в руки братьев - по воле Повелителя, что грядет! Да погибнет мир временный и все, кто не Избран, да воздвигнется новый, совершенный, что создаст из костей жизни ветхой повелитель наш - Шайи'тан!
   - Мир - Повелителю!
   - Мир - Повелителю!
   - Мир - Повелителю!
   Элан Тедронай, второй этого имени, зачерпнул воды из черного зеркала и брызнул в лицо Аран'гар.
   - Влагою Шайол Гула, кроплю тебя, смертию Такан'дара окропляю тебя, вечностью Шайи'тана озаряю тебя, прими Повелителя!
   - Мир - Повелителю! - прошептала Аран'гар, слизывая капли.
   - Отныне и навек ты - Избранная!
   - Для Повелителя.
   - Служить!
   - Повелителю!
   - И в вечности он свяжет всех нас - и мы будем вместе!
   - Мир - Повелителю!
   На несколько минут воцарилась тишина.
   - Всё, можно причащаться! - сказал Элан Тедронай, второй этого имени.
   - А есть - чем?
   - А как же! - сказал Асмодиан. - Старый скаред - в моей котомке. Жёсткий был, зараза - долго тушить пришлось, от того и опоздал. Зато - тёплый ещё. Тебе, Ни'блис - первый кус!
   - Нет больше Ни'блиса здесь, а есть собрат ваш! - Элан снял с головы невидимую корону и бросил её в тёмные воды. - А первый кус - новой Избранной!
   - Что это? - спросила Аран'гар, глядя на мясо.
   - Не что - а кто, - наконец-то улыбнулся Элан. - Бывший человек - осколок мира временного: наш-то Асмодиан в морге работает.
   - А в бутылке - настой на крови. Истинно кровавая Мэри!
   - Эй, братцы, мне-то оставьте! - воскликнул вернувшийся Демандред.
   - Да мы только начали!
   - Кстати, Семираг - сегодня можно ко мне с ночёвкой. Отчима твоего спровадим к мурдраалам на выходных.
   - Да и вообще - свалим-ка мы после этого дела на выходные за город! Я местечко одно знаю на бережку канала: там путь через болото, так что всякая шваль - исключается по определению.
   - Замётано! Заодно и отпразнуем нисхождение во мрак всяко-разных!
   - А я ещё трупня подгоню - теперь не на причастие, а просто на шашлык.
   - Везёт же тебе: мясо - и бесплатно!
   - И - всегда свежее!
   - Ну, не всегда - но выбор есть.
   - Эх, подольше бы лето - терпеть ненавижу зиму!
   - Знаешь, я - тоже.
   - А ещё - классно, что мы - вместе.
   - Ну так мы ж братья.
   - И сёстры!
   - А также - неопределившиеся личности. Нет, это я не про тебя, Аран'гар, а - про Бе'лала.
   - Бедняга...
   - Да уж... зато теперь - заживёт!
   - Точно ли?
   - Да, факт. Маман там тихая.
   - Знаешь, а я взрослеть не хочу: взрослые - они сплошь сволочи.
   - Ага, и смиренцы.
   - Ещё и Создателю верят...
   - Так мы и не повзрослеем: у Повелителя время - что тропа: куда хочешь - туда шагай!
   - Эх, скорей бы освободился он...
   - Так мы же и освободим: рано или поздно кто-то из нас таки-дорвётся до чего важного - и пиздец миру временному! Либо - подтолкнём события.
   - Второе, как по мне - ближе: вон отовсюду орут, что не сегодня-завтра - ядерная война.
   - А как её подтолкнуть?
   - А так: на следующем служении разыграем в лицах: кто кому с бодунища приказ отдал, а кто - исполнил. Имитативная магия!
   - Тогда уж - во многих вариантах: обставим судьбу, что крысу в норе!
   - И начнём - на пикнике в выходные. Мозговой штурм, там,обкатка сценариев...
   - Ага! Под человечинку пойдёт распрекрасно! Ну что, мир временный - пизда тебе!
   В следующий миг сидящие разом обернулись - ибо в чёрном зеркале вод изменилось что-то: неуловимое и важное. Там мерцала звезда: большая и багряная, как кровавый глаз.
   - Мир - Повелителю! - вскричали все разом.
   ...Пробираясь по ночному городу домой и будучи вынужден идти мимо центра, Элан Морин Тедронай почувствовал спиною тяжёлый, недобрый взгляд. Он обернулся: у обочины стоял серый автомобиль, а возле него - обрюзгший человек в дорогом костюме. И, как назло - автомобиль было не обойти, да и назад - дорога уж слишком прямая: сплошная стена без поворотов да дворов.
   - Эй, парень - подь сюда! - крикнул он.
   - А с чего это? - максимально нагло ответил Элан.
   - Подь - не пожалеешь!
   - И не подумаю! Мне чужого не надо.
   - А вот и пойдёшь, мальчик! - плотоядно усмехнулся дядька. - Потому как ты у моего охранника - на прицеле. В общем: либо ты мне отсосёшь, либо я тебе - отстрелю. Решай!
   - Великий Повелитель - помоги мне! - прошептал Элан Тедронай, второй этого имени.
   В следующий миг с чёрного неба сорвалась ослепительная молния, автомобиль прянул ей навстречу роем багряных искр, а обрюзгший мужчина, рухнув наземь и хватаясь руками за дыру меж ног, тонко и противно завыл.

*****
   Задремав, Серёга вновь увидел чужой сон, что его, после всех произошедших событий, нисколько не удивило. Он витал, аки дух бестелесный, неподалёку от парочки идущих за руку молодых людей. Одну он узнал тотчас: Светлана Снежана, только - подросшая и одновременно - помолодевшая: Серёга во сне тому нисколько не удивился.
   А вот парня - её спутника, он видел впервые. Вроде - ничего особенного: роста высокого, но не слишком, худой, но тоже - без фанатизма, волосы - до плечь, не более, одет... а не разбери-поймёшь: вроде плаща, что готы носят, а может - и вовсе какая новомодная хламида от-кутюр: уж больно материя качественная - так и сверкает: то тьмою непроглядной, то - сталью.
   И ещё забавно: глаз у парня не видать. Нет: брови там, глазницы - на месте, а - не заглянешь, будто тени какие их прячут. ЧуднО...
   Вокруг ниг прихотливо менялись пейзажи, вызывающие то восторг, то страх, то - трепет, как то бывает лишь во сне, но Снежке с парнем было не до того: они оживлённо беседовали. И впервые за невесть сколько лет Сергей Денисович видел её такой счастливой.
   Рад был и парень, хотя... не поймёшь. То ли он пытается отговорить её от чего-то, не особо при том напирая, то ли - напротив, отговаривает лишь для виду, а на самом деле - рад её решению.
   - Ты точно хочешь туда, во временный мир? - спрашивал её парень, хитро улыбаясь.
   - С тех пор, как я узнала, что мне не нужно рождаться да расти там, а лишь - взнуздать уже рождённого - я считаю секунды до мига, когда вновь послужу тебе и твоему делу!
   - Да, но даже тогда чужая память - не подарок. К тому же - мы не побывали ещё во множестве мест!
   - Разве тебе трудно провести меня там во снах? Ведь ты не покинешь меня? Никогда?
   - Мне ничего не трудно, - серьёзно ответил парень. - И я не покидаю тех, кто горит верностью ко мне. Что ж, да будет воля твоя...
   Они вышли к циклопической арке, в которую в вышине рушилось целое море звёзд.
   - Помни: я всегда жду. И твой мир - ждёт тебя - вековечно! - сказал парень, простирая Снежани руки на плечи.
   - Я помню, что лишь ты - ждёшь всегда! И я вернусь не одна!
   Она обернулась ко створу арки: туда, откуда неслись во тьму полчища звёзд, и в несколько шагов достигла края.
   
"Дай мне, ад,
мой
плащ
пламенный,
Озаряй подъем
в град -
в мир
временный!
Пламеней, мета,
в ночь
вклиниваемая!
Откачнись, плита,
прочь
скидываемая!" (154)

   - прокричала она высокому небу - и прянула в звёздную круговерть.

*****
   - Позволь мне войти! - вместо привычной мелодии послышалось у Снежаны за спиной над антарктическими льдами.
   - Входи! - улыбнулась Суерлэйн. - Зачем такие церемонии?
   Туфли Ланфир ступили на лёд.
   - Нам надо поговорить! - торопливо сказала она. - Без свидетелей. Совсем - без. Я раздобыла у Равина пару исказителей метки - они выиграют для нас время.
   - Время - на что? - спросила Суерлэйн.
   - На беседу и решение. Активируем - и айда в твой город. Я проверяла: Избранные либо в делах, либо - по норам, у тебя никого нет, идём!
   - Хорошо, идём, - ответила Снежана, хотя её слух поцарапало слово "норы" относительно жилищ прочих Отрекшихся. - В какое место открывать Врата?
   - Тебе - видней.
   От вековечных льдов они шагнули на улицу ночного города вблизи старого, заколоченного кинотеатра.
   Город не спал, несмотря на то, что зябкая ночь накрыла его покрывалом сырым и серым. Не спал, хоть ни одна звезда не сияла в безвидном небе, не горели фонари и темны были фары машин, кое-где стоявших у дороги.
   Город не спал, хотя холодный ветер утих и более не терзал во тьме деревья, подымая с мёрзлой земли пыль и гоня по улицам клочки бумаги - извечных вестников разрухи, горя и войны. Но всё равно - лишь кое-где в проёмах рдел свет – дрожащий и слабый, свечи, а не лампы. Свет будто боялся покинуть провалы окон, быть заметным, увиденным - и двое путниц тотчас затерялись в кромешних тенях, средь незримых деревьев и луж с чёрной водой.
   - Что ты хотела сказать мне со столькими предосторожностями? - спросила Суерлэйн, когда они, осторожно сняв Силою дверь, вошли под своды заброшенного кинозала.
   - У меня есть одна просьба к тебе, - начала Ланфир. - Услуга - за услугу.
   - За какую из услуг? За обучение?
   - Нет, что ты... - голос Ланфир утратил твёрдость и в нем проскользнуло волнение. - Если тебе нужны доказательства - они будут. Ты неожиданно нажила себе врага, Снежка. И не кого-нибудь, а Грендаль!
   - Интересно, что я ей сделала... в её воображении?
   - Убила Демандреда: ни больше, и - не меньше!
   - Она что, питала к нему чувства нежные?
   - Не смешно! Камарейл способна питать симпатии лишь к одному-единственному человеку: себе самой. А ко всем прочим она испытывает лишь три чувства: вожделение, презрение либо - зависть. Угадай, какое из трёх - твоё?
   - Постой, но это - глупо. Я никак не посягаю на её место: уж в области устройства разума я не смыслю нишиша!
   - Ничего, скоро будешь, Месаана позаботится. Но ты уже перешла ей дорогу, и - иначе, нежели думаешь: тебя уважает Балтамель - уважает, понимаешь, вместо того, что бы увлечься и бросить, то же - с Бе'лалом, и даже Равин - "Аред-без-сердца", воркует с тобой, точно голубок!
   - Ешё и Ишамаэль... - задумчиво произнесла Снежана.
   - Нет, Элан раздражал её всегда - и как человек, и как Ни'блис. Но теперь, когда вы спелись и устранили Демандреда - она вдвойне ненавидит и боится вас. А ненависть Камарейл - вещь редкая и от того - особо опасная.
   - Честно говоря, мне нет до неё дела, - ответила Суерлэйн. - Передай это Грендаль, если сможешь.
   - А до чего - есть? До мечты о победе и торжествах в Такан'даре? Ты уверена, что это достижимо?
   И, не дав Снежане и рта раскрыть, Ланфир с жаром продолжила:
   - О, да - Элан предвидел это! Предвидел - да ничего сделать не мог. Он - и не мог, слышишь! А знаешь, о чём я? Да о том, что без Повелителя мы вскорости перегрызёмся, как пауки в банке - до последнего! Мы не можем иначе, понимаешь? Потому, что имеем лишь видимость величия, видимость власти, особенно - в этом Создателем забытом мирке, где о самом бытии нашем знаем лишь мы сами, да ещё, пожалуй - твой сосед!
   Мы всё более слушаем Ни'блиса лишь по привычке, да ещё потому, что он дал нам надежду, но как только она иссякнет - Тедронаю на троне не усидеть. Потому, что сам трон превратится в фикцию!
   Так уже было, Суерлэйн: на континенте Шончан, после Разлома. Почти весь он накануне удара Ста Спутников был под Тенью, и что же? Какая-либо видимость порядка иссякла менее, чем за пару лет - и не восстановилась вплоть до вторжения Пендрага. Впрочем, и в местах иных, если бы не Элисан... хотя, нет - Белая Башня всё равно возникла бы. Потому, что те, кто не пал - стремились к общности и благу.
   - Ты защищаешь их?
   - Я констатирую факт. Факт того, что твоя великая заслуга - уже не защита. Ни от таких, как Демандред, ни от таких, как Грендаль. Держись меня да Ишамаэля - и помогай ему: словом и делом!
   - Я сделаю всё, что в моих силах!
   - Прекрасно! Тогда ты поможешь мне. Быть может, для тебя это прозвучит новостью - но здесь у нас всех есть враги.
   - Кто? Дракон? Так мы же его ищем!
   - Нет, не он. Здесь обретается Тамика-Седай, она же - Верин, она же - Элисан Премудрая: основательница Белой Башни. Она мешает нам: сильнее, чем ты можешь себе представить. На её стороне - силы непостижимые: вроде тех, что давали везение Мэту и дар обращать увядание вспять - Ранду Ал'Тору. Поэтому справится с ней чрезвычайно нелегко, особенно если учесть, что она и Тедронай не способны повредить длуг другу - так стало из-за некоей их связи ещё во времена Артура - Ястребиное Крыло.
   Мы даже найти её не можем: и в обычном мире, ни в Тел'аран'риоде, а меж тем она, как и мы, ходит по земле. Я потерпела поражение, по заданию Ни'блиса пытаясь выследить её, впрочем, Могидин - тоже. А ты, Снежка, имеешь дар Искателя такой силы, каких не бывало и в Эпоху Легенд! Ишамаэль не поручал тебе этого дела, так как бережёт тебя - но если ты поможешь ему - это и послужит нашему делу - и укрепит твои позиции.
   - Не знаю, справлюсь ли: Дракона-то найти не удаётся...
   - Это - иное! На Тамике не сошёлся клином Свет, и она, в отличие от Теламона - прекрасно знает, кто она. Ты - можешь! По крайней мере - попробовать...
   - Я не знаю её. Читала - не более.
   - Это легко поправить. Тел'аран'риод приведёт нас к той, кто знает.
   - ...Это - здесь! - сказала Ланфир, когда вниманию их двоих предстала здоровенная неприбранная квартира.
   - Сколько бутылок... - протянула Суерлэйн.
   - И их наличие в Мире Снов говорит о том, что стоят они здесь уже давно. Хорошо, что не видно обитателей - тебе бы они не понравились вплоть до выжигания Погибельным Огнём.
   - Рейдера или "возрожденцы"?
   - Первые.
   - Они мне уже безразличны.
   - Неужели?
   - Кота не беспокоят проблемы мышей.
   Ланфир посмотрела на Суерлэйн так, словно видела впервые.
   - Надеюсь, Бе'лал всё ж не прав, - наконец сказала она.
   - О чём ты?
   - О квейндияровом сердце.
   - Это не важно. В конце концов - узнать: квейндияр ли перед тобой, можно лишь одним способом.
   - Каким же?
   - Попытаться разбить. Кстати: кого мы ищем?
   - Жену твоего соседа.
   - Она - здесь?
   - Да. Разве ты не знала?
   - Нет... как-то не интересовалась.
   - Она уже давно бежала от него. Через день после провозглашения тебя Избранной.
   - Чего так?
   - Наверно, любовь...
   - К водке, что ли? - спросила Суерлэйн, разглядывая этикетки. - "Московская экстра"... Надо же: Москвы нет, а водяра - осталась. Так где спит его... Маха-растеряха?
   - Терпение, Снежка! Сейчас она начнёт видеть сны - и мы узнаем всё, что нужно. Между прочим, с твоим соседом такой номер уже не проходит: он сам стал Сновидцем - и не из слабых. И это - помимо таланта Проводника... Так, она начинает видеть сон... надо же, как раз о твоём соседе.
   - После того, как променяла его на водку и рейдеров?
   - Представь себе - да! Человеческий разум устроен сложнее, чем одна лишь воля с интеллектом. Днём она решимостью гонит все сомнения, расчищая место для одного лишь чувства - привязанности к своему новому другу. А ночью - вспоминает о том, что радовало её прежде - и чего в новом друге нет. Превратности любви - не одна лишь Грендаль ведает, как работают её тайные пружины.
   - Ненавижу любовь!
   - Неужели - совсем? - помрачнела Ланфир.
   - Да. Кроме той, что есть стремление к общей цели.
   - Меж тем, пора направить её сон в нужное нам русло. Смотри, как это делается!
   - ...Теперь ты знаешь, кого искать?
   - Более чем! И, поверь, я сделаю всё, дабы найти её!
   - Я вижу, у тебя появился и личный интерес?
   - Да! Она - уводит, даёт возможность избежать. А я не хочу, что бы избежал - кто бы то ни было!
   - Ты найдёшь её?
   - Не её - место. Для этого нам надо покинуть Мир Снов - мне удобнее искать из реального.
   - Ты заметила, что она способна Направлять?
   - Да, и удивилась чрезвычайно! Айз - Седай - и так скосопиздилась!
   - Положим, не Айз - Седай, а дичок: неразвитый и невежественный, способный Направлять лишь в миг величайшей страсти... но в остальном - ты права.
   - Я нашла искомое. Сейчас открою Врата.

*****
   - ...Это - здесь? По-моему, тут тренировались во владении Погибельным Огнём: ни дать, ни взять - Взорванные земли! - сказала Ланфир, оглядывая окрестности: изрытые, мёрзлые и безвидные.
   - Да, тут. Правда, сам подвал я почему-то не ощущаю, но где-то должна быть и дверь.
   - Не обязательно. Дверью могли быть как раз Врата, открывающиеся перед теми, кого они опознают: в Эпоху Легенд такое было повсюду.
   - Перед тем, кого опознают? А - что именно? Маской Зеркал это обмануть можно?
   - Маской Зеркал - нет. Однако... Тедронай однажды проделал такое.
   - Как он того добился?
   - О, это - целая история! При помощи Маски перевоплотился барышней, специальным Тер'ангриалом имитировал направление Саидар, но главное - использовал Накопитель Духа. Это такой, незаконный, в общем-то, Тер'ангриал, с помощью которого можно сделать... нечто вроде отпечатка души. Равин в бытность, как у вас говорят, "пирата", пользовал подобное. Ишамаэль лишь усовершенствовал идею - но скандал был нешуточный! Его даже на время отстранили от проектов Зала Слуг.
   - Чьи Врата он прошёл?
   - Своей бывшей жены - Латры Посо Декуле, выдав себя за неё.
   - Он был женат на Латре?!?
   - Да. Несчастливо. Только - ему не говори. ...Так сможем ли мы войти?
   - Теперь - несомненно! Если воспоминания Махи верны - Тамика привечает гостей, а значит, если Маха окажется на её пороге - дверь будет открыта.
   - Я уже говорила: Маска Зеркал не поможет.
   - А кто говорит о маске? Похоже, у меня завалялся тот самый тер'ангриал. - Суерлейн сунула руку во Врата на поясе, и достала небольшой алый кристалл.
   - Откуда у тебя... это? - охнула Ланфир. - Тебя снарядил Ишамаэль - а ты не сказала?
   - Не понимаю, что тебя взволновало, - пожала плечами Суерлэйн. - Разве Ни'блис - нам враг? Тем более, что это подарил не он.
   - А кто? Равин?
   - Да... - сказала Суерлэйн с некоторой заминкой.
   - Этот тер'ангриал... он работал там, у Махи?
   - Он работает всегда, когда я - в Тел'аранриоде. Вообще-то... я выпросила его, дабы фиксировать всё, что делаю в Мире Снов. Мне трудно даётся Сноходство - вот я после и работаю над ошибками.
   - Цена жизни Демандреда... - проронила Ланфир с видимым облегчением. - Знаешь, я уважаю твой выбор: такие вещицы - великая редкость.
   - Пора начинать?
   - Да!
   ...Дверь нашлась тотчас, как только Суерлэйн извлекла из памяти тер'ангриала образ Махи.
   - А кто это под дождём мокнет? - раздался из темноты тоненький старушечий голосок, - и вслед за голосом во мраке отворился прямоугольник света и выплыла масляная лампа. Её держала тонкая, словно сухая ветка, рука.
   - Таки-пришла, избежать решила? Ну и молодец, заходи! Мужа твоего пока здесь нету - да это не беда. Теперича он точно избежит - за тобою откуда хош вырвется...
   - Не избежит! - твёрдо сказала Суерлэйн, отсекая Старицу от Источника. - И никто не избежит! Потому, как заслужи...
   Она не закончила фразы, так как нечто, схожее с тяжёлым мешком, обрушилось на сами её мысли - и погасили их.
   
*****
   Едва продрав глаза после попойки с Ба'альзамоном, ночного чтения и незапомнившегося, но явно - крышесрывного сна, Серёга узнал, что на сегодня работы не предвидется, что его даже несколько огорчило. Наскоро умывшись, приняв душ и дёрнув для опохмелу какой-то настойки из Вадькиных запасов, Серёга решил, что на сегодня он, пожалуй, приключений не желает.
   И даже когда Вадик, смеясь, сказал, что теперь для полноты карьеры ему осталось лишь нанести визит Шайи'тану, Серёга не рассмеялся, а на вопрос: почему, ты, мол, такой смурной, лишь ответил: "так, снилось всякое..."
   К Серёгиному удивлению, Вадик принял ответ с серьёзностью необычайной, и тут же предложил, "для укрепления духа" - сразится по сети в "Цивилизацию", "Героев меча и магии" или, если Серёге стратегии не в кайф - то хоть бы в "Дум".
   Серёга согласился. Но - лишь после моциона. Причиною была голова: нет, она не болела с похмелюги - Сергея Денисовича терзало похмелье иного рода. От прочитанного. А ещё - от того, что Снежкин опус - ни разу не выдумка, а едва ли не документал. Нет - обвинительный акт в процессе: "Тёмный против Создателя". И не нужно иметь семь пядей во лбу, что бы врубится: кому по справедливости достанется, нет - уже досталась победа.
   На этот раз Серёга направил путь своих колёс в сторону Вагоноремонтного - хотелось похвастаться при кое-ком: кем он был и кем стал. Однако день явно не заладился: даже в этом простецком деле Серёгу ждало обидное разочарование. Надюхи на смене не было, и если верить малознакомому бригадиру Женьке - она вообще отсутствовала в городе. Укатила, мол, к каким-то знакомым в Медведки.
   И директора не оказалась, от слова "совсем". На этом свете, то бишь. В тот же достопамятный день, когда Вована не стало, а Серёга был с треском уволен, директор попёрся на "химку" заминать скандал. Да там и остался: под руинами трубы, что рухнула со старой части завода - на новую. И теперь заместо него командовал какой-то малохольный мужик с загребущими руками и колючим взглядом.
   Один лиш Виктор Олегыч "наличествовал в количествах и, едва увидев Серого, повлёк его за собой.
   - Покойный Вовка болтал: мол, ты со всякой мистикой накоротке - выручай, в долгу не останусь! - зашептал он, даже не спрося привычного "как дела".
   - А что стряслось? - не понял Серёга. - Я тебе чё, экзорцист?
   - Хоть экзорцист, хоть демон, мне пофиг! - ещё жарче зашептал Олегыч. - Сны меня преследует, представляешь? Которую уж ночь.
   - И что за сны? - спросил Серёга, ощутив под ложечкой неприятный холодок.
   - Да вперемешку! То жена моя бывшая снится, то мужик какой-то.
   - И что с того? - облегчённо переспросил Сергей Денисович. - Где ты тут мистику нашёл?
   - А вот где: мужик тот, представляешь, с рогами! Чёрт, то бишь. А жена - и того страшнее: вместо глаз - дыры, да сама - словно мертвец. И спрошают в два голоса: где ты, мол, был, когда дитёв твоих порешили?
   - И где же? - мрачно спросил Серёга, памятуя вчерашнюю встречу.
   - Тебе сказать или сам догадаешься? - ощерился Олегыч. - Нахрен она мне сдалась после того, как к сталкерюге перебежала? И прицепы ейные мне похер! Вернее, как раз они-то - и нахер не сдались, так как не педофил я. Всю жизнь пилом пилила: мол, всё лучшее - детям... Вот они и выросли: выблядки неведомо-чьей манды, и первые за мамкой утекли! ...Э, Серый, не надо! - воскликнул Олегыч, глядя, как у Серёги сжимаются кулаки. - Я ж, того, по-мужски, упростил! Сама она съебалась и детешек уволокла! Сама, слышишь!
   - Слышу... - выдохнул Серёга, чуя, как давнишняя отвёртка колет в бок.
   - И... чего скажешь?
   - А хер его знает, чего. Видал я жёнку твою, и ежели то, что она говорит - хоть на треть правда: тебе проще сразу повеситься.
   - Предупреждение принято! - облегчённо выдохнул Олегыч. - Теперь я один - никуда ни ногой. Кстати: тебе лучше тоже отсюда сваливать.
   - А чего - так?
   - А того! На следующий день после увольнения твоего здесь Галина была. Ну, ты знаешь - бухгалтерша наша.
   - А почему "была"? Она ж работает.
   - А того, что была, дале слухай! Припёрлась в полном опизденении, будто обкололась чем, аль мухоморов нажралась - и ну орать: "Где Серый?"
   Мы - к ней: "Дык, нету! Сама ж и рассчитывала".
   А она: "Серого подавай, я ему моргала выйму!"
   Ну мы видим: дело худо, скрутили её да в бывшей кафешке на третьем этаже и заперли, так как там ломать нечего. Ещё и тюфяка кинули: "проспись, мол, и не полоши народ." Да одного не учли: балкон там - она с него и вышла. Дождалась товарняка - и прямо на путЯ. Пополам...
   А ещё через недельку к нам "копы" зарулили. "Работает ли у вас такая и такая?" - будто не они её до крематория везли.
   Мы: "Ну, работала, да из окна сиганула, а что?"
   А они: "В квартире ейной трупак обнаружен. Сын её родный, нарик известный: связан, хуй отстрелян, и от потери крови - сдох".
   Ну, мы поахали - поохали: не знаю, как кто, а я об сынуле том представление имел - едва не затащила под венец меня Галина наша. Шучу, конечно: ночевал у неё пару разов, не более. Так сыночка тот - такое уёбище, что и клейма ставить негде: небось, другие нарики его и порешили. Держу пари - он и её ебал, да что - пари: она сама по пьяни проговорилась!
   Но то я так думаю, а за других - не ручаюсь. А Галина о тебе в тот день на весь завод орала, так что шёл бы ты отсель, Серёга! Тем паче, что в городе со вчерась неспокойно: страхи-переляки какие-то на людей средь бела дня нападают, мысли глючные не спросясь, лезут, народ только о порче да колдовстве и треплется, а тут ещё - ты...
   ...Вернувшись в подвал, Серёга до заката и ещё пол-ночи резался с Вадькой в "Героёв", причём - выбирая для себя исключительно сторону чертей, "некросов" либо - болотных гадов. Раньше ему нравились люди с эльфами, ну ещё - колдуны с варварами, но сейчас он остервенело жаждал извести с монитора весь род людской под корень. Его старания в сим деле вызвали у Вадьки неподдельный восторг и перекрёстный допрос: где это он так насобачился в "Героёв" да не растерял с годами умения?
   А у Серёги в глазах каждая нарисованная людская харя скалилась ухмылкою Галины, нажимавшей курки - в запредельной ярости к тому, кто заслонил её от смерти в лице паскуды-сына...

*****
   - Ну как, пришла в себя, голова не болит? - участливо спрашивала Ланфир, сидя на корточках перед Суерлэйн, отсечённой и к тому же - крепко спелёнутой Силою.
   - Что... это... было... - с трудом спросила Снежана.
   - Она была! - ответила из угла Тамика, приобретя вид юной черноволосой барышни. - В одиночку избегать не решилась, тебя с собой захватила.
   - Что это значит? - уже более твёрдо спросила Суерлэйн.
   - Это значит, что я не забываю тех, кто вернул меня к жизни! - яростно зашептала Ланфир. - Именно поэтому ты - здесь, и у тебя снова есть шанс: спастись, а не рухнуть в небытие вместе с ними всеми!
   - Ты хочешь сказать...
   - Да, тебя оглушила я, Тамика - не при чём.
   - Но... зачем? Немедленно отпусти!!
   - Затем, что бы ты перестала падать! - не обращая внимание на мечущие молнии глаза Суерлэйн, продолжила Ланфир. - О, я более чем понимаю тебя: раньше бы не поняла, но здесь, насмотревшись на ваши реалии... однако это - пусть и оправдание, но - не выход! Да, я понимаю - ты горишь желанием отомстить всем твоим обидчикам и им подобным - но вместе с ними ты убиваешь весь мир, и всех, кто жил и жив здесь. Пойми: они тысячелетиями на что-то надеялись - а теперь ты стираешь всё подчистую!
   - Не я! - ощерилась Суерлэйн. - Они убили свой и мой мир до меня - и меня не спросясь!
   - Верно. Но ты окончательно лишаешь их надежды на спасение и возрождение!
   - Неправда! Хотя я и хотела им смерти вековечной - но веду их под руку Великого Повелителя, который возродит их!
   - Это - одно и то же... - устало произнесла Ланфир. - И глаза мне на то открыла, представляешь - опять же ты: там, на чердаке Балтамеля, во время нашего философского спора. Тёмный не только жаждет пересоздать все миры - но и пересоздать сами души. Я не знаю: в кого и во что, но ничему что было бы знакомо нам, там места нет.
   - Увы, это правда, - отозвалась Тамика. - Что создаёт Тот - не ведаю даже я. И - никто, кроме него самого да Создателя. За препоною цветных облаков по ту сторону Бездны Рока не был никто из живущих. А если и был - рассказать о том не в силах. Тот - зло не столько потому, что норовит разрушить всё и вся, приближая падение тех миров, где дела идут "не очень" - а потому, что он не желает оставить камня на камне. Потому все имена, что придумали ему люди - неверны, ибо не полны. Отец Лжи, Лишающий Зрения, Повелитель Могил, Пастырь Ночи, Отравитель Сердец, Губитель Душ, Клык-для-душ, Древний Враг, Сжигатель Травы, Погубитель Листьев - лишь следствия, а не причина. Наиболее точное его имя - ЖНЕЦ МИРА. Подобно тому, как срезанной траве уже не стать травою - то, что захватил Тёмный - миром уже не будет. Колесо - лишь отсрочка, водоворот, кружение растираемых мельницею зёрен. Муке - не прорасти вновь...
   Но пока мы живы и дышим - надежда есть всегда! Сколько бы ты не пребывала во тьме! Сама твоя жизнь, твои мысли, твоё дыхание - берут начало в Создателе. А потому - ты верно пришла сюда, Майрин Эронайл. И её привела - тоже верно. Уж на что не люблю насильно спасать - да тут особый случай. Важна она для Тёмного - страсть как важна! Уж одно это - причина. А так: не избежит - исчезнет даже отсель к Повелителю своему, как мир в колесо рухнет. А ведь может и не исчезнуть, а избежать, тебя да меня послушав, а главное - уразумев, что Тёмный её за ничто купил - горьким горем воспользовавшись. Да и сам он, говорят - горе горькое, слеза Создателя, жалеть отказавшаяся...
   - Всё, что показывал Тёмный нам и Дракону Возрождённому - суть мороки, - продолжила Ланфир. - А истина - Чёрный ветер Мачи Шин! Да ещё - персональные искусственные мирки для избранников зла, что снятся каждому из нас. Именно за эти мирки Серые Люди (155) отдают Тёмному свою плоть, именно память о них заставляет нас швырять всё новые миры в пасть чудовишу! Признайся, Снежка - ты уже видела эти сны! Ну и что там? Милые мечты, что можно достичь и на Земле? Правда? А ведь - правда! Что тебе снится? Любящие родные? Добрые друзья? Какие-нибудь приключения, о коих ты мечтала когда-то? Утраченная любовь? Неизведанная нежность? Что?
   - Не что, а кто! - резко сказала Суерлэйн. - Шайи'тан - Великий Повелитель Тьмы! - последняя надежды тех, кому нечего терять, властелин разбитых сердец, тень мечты оскорблённой, плод погибшего милосердия да повелитель конечного отмщения. Не будет более по-людски, слышите! И самих людей - не будет!

*****
   "Не будет более по-людски, и людей - не будет!" - словно бомба, взорвалось в Серёгиной голове, едва он смежил веки после яростных игровых баталий. Поначалу мысль эта показалась ему его собственной: ещё бы, пол-ночи громя на экране бессчётные людские полчища, он только об этом и думал. Но мысль повторилась. И на этот раз Серёга явственно осознал: она - не его.
   А в следующий миг пред его мысленным взором встала... Снежка. Он не мог понять - где она, но тотчас понял: ей плохо. Плохо настолько, что и жизнь не мила. А ещё - несмотря на всё своё могущество - сейчас она ничего не может сдеоать, и зовёт на помощь всех, кто способен её услышать, а значит - его.
   Он не знал: что делать и как - но что-то делать было, несомненно, надо: однажды он уже бросил её наедине со страшной судьбой - и это не должно повторится. Любой ценой - и ни при каких обстоятельствах! И, сам плохо понимая, что делает, Серёга... потянулся.
   Всё было, как тогда, в первый раз в далёком детстве: странная судорога свела ладони, будто он вцепился во что-то невидимое. В следующий миг это "что-то" потянуло его куда-то... в сторону, и он стал... нет, не двигаться, не лететь а... выворачиваться наизнанку. Он просто не знал, с чем это сравнить, ни одно из чувств "посюстороннего" мира и рядом не лежало. Это не было ни больно, ни неприятно, хотя сопровождалось особенным, ни на что ни похожим ощущением, сначала – телесным, а потом...
    Потом Серёга оказался в мире своей давней, полузабытой мечты. И мир тот был страшен: колоссальное пространство, наполненное нитями, каждая – толщиной в бревно. И они беспрерывно колеблись в некоем танце и пели, как тысячи органов. Он ощутил сеья крошечный жучком на одной из травинок в степи, терзаемой бурей. Нет, не то, больше, неизмеримо больше! Нити словно проросли сквозь комнату, сквозь сам воздух, привычные формы стали стремительно выцветать и сдвигаться куда-то "вверх", образовав бесконечно далёкий "потолок", а Серёга, став взглядом, ринулся "вниз".
    И взору его открылась "мировая прялка", о существовании коей он успел позабыть. Это была звезда – ярче и прекраснее любого света, который ему доводилось видеть. Нити вырастали из неё: - на была их источник, двигатель и песня.
    В следующий миг Серёга потянулся к ней. И – раздвоился. Часть его коснулась её лучей, другая – продолжала висеть, вцепившись в приглянувшийся стебель. И его затопил свет. И он стал нитью, под стать прочим.
    Он увидел, вернее - ощутил Снежку, крепко опутанную нитями, словно кокон. Она тщетно тянулась к Звезде, но - не могла: нити мешали. А ещё - она призывала громадную округлую махину, что громоздилась над миром, как грозовая туча, источая такой запах зла, что, буде в том мире у Серёги ноги - он бы не устоял.
    Но Снежка кричала - и то, что заключала в себе махина, было её единственной надеждой. Цепляясь за стебли, Серёга приблизился к колоссальному кокону, едва не теряя сознание от злого смрада - и "ощутил" его. Кокон был монолитен - в отличие от всего, что было в этом мире: если его и составляли перепутанные стебли - Серёга их не различал. Зато здесь плавали какие-то ошмётки... нет - тоже стебли, но - не связанные со звездой внизу. И они... словно сочились из кокона.
    Стараясь игнорировать заходящееся в крике чутьё, Серёга попытался оседлать один из этих "неправильных" стеблей и ковырнуть им кокон. Безрезультатно. Тогда он "пересел" на стебель обычный - и, раскачав его, попытался достать им Снежку. Стебель натолкнулся на плетёную преграду - и не причинил ей вреда.
    - В прошлый раз ты был ближе к истине, Проводник! - раздался голос неведомо отколь: кажется, из колоссального кокона. И Серёга понял.
    ...Надрываясь от запредельного усилия, теряя сознание от смрада беды, он, цепляясь за стебли, что норовили отшатнуться от него, тащил на себе и за собою чёрный хобот, берущий своё начало от великого кокона. По мере приближения к Снежке хобот тоньшал, превратившись сперва в канат, а после - и вовсе в нить. Зато теперь его можно было просунуть сквозь плетение, пленившее Снежану. Так он и сделал.
    Во мгновение ока нить вновь стала сперва канатом, а затем - хоботом. Волна чёрной ртути ударила Серёге в душу - и обратилась в пламя. Пламя пало на Серёгу - и затопило его. По телу пробежал смертельный холод, электрический ток... Огонь и лед!.. При мимолетном прикосновении к ним их не различишь!
    За миг перед тем, как покинуть место, названное Проводниками Эпохи Легенд "миром причин", Серёга успел узрить, как кокон, спеленавший Снежану, рвётся в клочья, и она сплетает из огненных нитей некий грозный узор.
    ...Ланфир всегда считала себя специалистом в области быстрых Плетений, но на этот раз даже она не успела ничего понять. Чёрный огонь, рождённый Силой самого Тёмного сорвался со Снежаниных рук - и это при том, что пол-часа назад Тамика объясняла ей: мол, отсюда до Шайи'тановой Силы - не дотянешься. А вот - дотянулась... Или он - до неё...
    Удар был страшен. Если бы не мудрёное Плетение, наверно, то самое, легендарное "пламя Тар-Валона", что сотворила Тамика - быть бы им в тот же миг вышибленными из Узора - прямо пред Создателевы очи. А так... лишь одной стены не стало.
    Вместо неё разверзглась бездна, наполненная какими-то стеблями. Они были пугающе реальны, реальнее того, что люди зовут реальностью: чёрные, гибкие, шершавые, танцующие и гудящие, озаренные желтоватым светом, льющимся неведомо отсель. Майрин едва не шагнула в их гущу, вслел за круглой платформой, уносящей Суерлэйн к бесконечно далёкой зале старого кинотеатра. И лишь окрик Тамики: "Ты куда собралась, на Источник прыгнуть хочешь!", остановил её.
    - ...Таки-помог ей, оглоед! - ругая неведомо кого, причитала Тамика получасом спустя. - Верно люди говорят: простота хуже воровства! Спасатель-без-головы выискался! Сила есть - так и ума не надо! Ещё и лакуна оторвалась - и как не вовремя!
    - Мы... в Лакуне?!? - ужаснулась Майрин.
    - А где ж ещё, - усмехнулась Тамика. - Но ты не бойся: уж кто-кто - а Создатель нас не оставит!

*****
   - Беги! раздался тоненький голосок из угла комнаты, едва Серёга, разбуженный яростным сном, попытался вновь смежить очи.
   - Беги! - повторил голосок. Серёга оглянулся - и увидел в углу махонького мышА. Мыш был в шляпе с пером и при шпаге.
   - Надо же, теперь Рипичип грезится, - проворчал он. - Что было в том вискаре?
   - Это не сон! - с жаром заговорил мыш. - А я - не Рипичип. А вот тебе надо бежать. Немедленно! Понимаю - герою позорно покидать поле боя, но оно уже взято врагом, а ты, увы - уже не герой. Тот сон, что был у тебя прежде - не сон вовсе! Ты помог самому Тёмному дотянуться до Снежки, действуя через Мир КистЕй, что Тёмному недоступен, пока он отделён от этого бытия.
   Беги! Ты ещё вернёшься! Нет, не сюда: здесь, увы, всё кончено - но вернёшься в сражение с тем же врагом! Впрочем, кто знает - возможно, есть способ вырвать этот мир даже из длани Повелителя Могил. Потому, что Аслан - не ручной лев, а узнать свои пределы мы можем лишь одним способом - попытаться превзойти их. Но - не здесь: уже не здесь и пока  не здесь. Беги!
   Беги! Со мной - волшебное зерно, съев которое, ты станешь мышью - и тебя ничто не остановит! И возлюбленную твою мы позовём за собой, и всех, кто последует за нами. Весь наш народ уходит, покидая этот мир. Торопись! Беги!
   - Что за чертовщина: снова, что ль, мыши завелись! - рявкнул Вадик, кидая в угол башмак. - Во я сейчас вам дырку-то и заделаю - перестанете шастать, как у себя дома!
   Вадик, как был: в халате и босиком, прошёл в угол, и Серёга видел, как сами собой прогнулись доски пола, закрывая щель. Ещё он видел махонькое пшеничное зёрнышко, блестящее, словно золото. Оно лежало на самом краю доски, и свалилось вниз, в смыкающуюся щель.
   ...Засыпая, Серёга ещё долго слыхал под полом возьню, писк и звук грызущих дерево зубов. Лишь, наверное, под утро он стих.
   
*****
   - Где ты была!!! - на весь кинотеатр кричала Могидин, растянувшись в проходе от того, что неловко выпрыгнула из Врат. - Ты цела? Здорова? И вообще - точно ли это ты?
   - Малый багряный кристалл был передан мне, после совместного по Миру Снов скольжения! - нараспев сказала Суерлэйн, обнимая Лиллен. - Полагаю, ты первой нашла меня, почувствовав его?
   - Фуф, слава Повелителю, вроде - ты... Но - где ты была? Ища тебя, мы чуть не выпотрошили город! А Ишамаэль велел арестовать Грендаль. Это - она, правда?
   - Наконец-то! - Врата в пол-стены распахнулись прямо под венерианское небо, и оттуда хлынула толпа Избранных с Ишамаэлем во главе.
   - Ты нашлась! - кричали они наперебой.
   - Да, нашлась... Впрочем - я и не терялась. Прости, Ни'блис, мне не удалось остановить Тамику - по причине предательства Ланфир. Она соблазнилась этим... избеганием: мол, сколько бы ты не пробыл во Тьме, путь к Свету всегда есть... И это - не из страха! Она предала Повелителя, усомнившись даже не в победе его - а в правоте! Подробности я расскажу позже: лежать на полу спелёнутой Силой - удовольствие не из приятных. Но прежде - освободите Грендаль: она не при чём, а значить - невиновна.
   
*****
   Мелодичный звон раздался за спиною Суерлэйн, когда та, стоя в ледяном гроте глубоко под антарктическими льдами, проводила рукою над Зеркалом Правды.
   - Войди, Камарейл! - не оборачиваясь, сказала она.
   Грендаль вошла.
   - Что привело тебя? - улюбнулась девушка. - Ведь я при всех сказала, что не имею к тебе никаких претензий.
   - Это и привело! - выпалила Грендаль. - Зачем ты это слелала?
   - Что именно?
   - Пощадила меня! Тебе достаточно было сказать слово, нет - даже высказать подозрение, и Ишамаэль да Семираг с Агинором тотчас познакомили бы меня с Погибельным Огнём, если не хуже. Ты знала, что я умышляю на тебя, только не ври, что - нет: во время суда над Саммаэлем ты получила доказательство. Ты могла истребить меня одним лишь словом, навсегда, но - не сделала этого. Почему?
   Суерлэйн надолго задумалась.
   - Как называется эта вещь? - наконец спросила она, рукою указав на зеркало.
   - Зеркало Правды... - в голосе Грендаль промелькнул ужас.
   - В этом и есть ответ. "Правды", понимаешь? Мне не нужны ваши междоусобицы и игры, мне не нужна власть над миром и корона Ни'блиса: то, чем сплошь и рядом живёте вы. А знаешь, что мне нужно?
   - Не ведаю! - выдохнула Грендаль. - Раньше мне были понятны все, даже Ишамаэль с его головоломными убеждениями; я думала, что понимаю тебя, а оказалось - нет. Так что же нужно тебе, Ледяная Дева?
   - То же, что Ледяной Деве сказок моей земли. Честная победа! Такая, что бы придраться было не к чему. Но - не для себя - а для Великого Повелителя Тьмы Шайи'тана! Я хочу, что бы он одолел Создателя не силой, но - правдой. Потому, что у них не война, а... спор. Игра в Ша'рах. И я хочу, что бы он победил, не нарушая правил. Только такой выигрыш порадует его сердце, лишь такая победа изменит мир навсегда!
   На несколько минут воцарилось молчание.
   - Хочешь, я расскажу тебе, как устроен разум? - нарушила тишину Грендаль.
   - Хочу, конечно - ведь ты в этой области - первая. Но, к сожалению, не сейчас: нас зовёт Ни'блис.

*****
   - Я собрал вас, дабы напомнить о том, где мы очутились, - возгласил Ишамаэль, отбрасывая длинную тень на венерианские скалы. - Сегодняшнее предательство вынуждает меня к этому: заставить вас вновь понять, что иного выхода, кроме как к Великому Повелителю Тьмы, отсюда нет и быть не может. И уж если от Повелителя вдали зерно предательства проросло даже в сердце одной из Избранных - стОит заметить: это не только измена, но и величайшая глупость из всех возможных и мыслимых.
   По причине поисков Дракона мы бываем лишь в тех местах, где может обретаться он - но пора вспомнить: как выглядит этот мир за пределами тех мест, что стало с ним, что станет, и то, что вся его надежда - лишь в Повелителе и нас!
   При этих словах далёкие раскалённые скалы по ту сторону купола исчезли, уступив место иным картинам.
   Взору собравшихся предстало бескрайнее белое поле, залитое светом ярого, беспощадного солнца. И даже отсюда, за миллионы километров, свозь морок изображения, явственно ощущалось, как там бешено, нечеловечески холодно. А у края окоёма, сквозь дымку невиданного на Земле со времён Криогения мороза, была видна покосившаяся башня и ещё какие-то строения - белые, словно клыки ледяного дракона.
   Картина сменилась. Теперь на ней был иной город: когда-то - огромный и богатый, а теперь - похожий на кладбище великанов: необъятное море остовов зданий тянулось острым бетоном стропил к тёмным небесам. А в небесах над городом вставало зелёное зарево, и в нём поминутно проступали раззявленные рты искажённых смертной мукою стеклянных лиц.
   Вновь мигнуло. Теперь вокруг притихших Избранных расстилался морской берег, и громадные волны раз за разом лизали грандиозные горы костей, в тщетной попытке вернуть в лоно океана и вновь дать жизнь его почившим обитателям.
   Далее был лес. Скелет леса: великое множество обгорелых стволов от горизонта - и до горизонта, кое-где припорошенных свежим саваном снего.
   Потом - ешё один город: тоже - разрушенный, но ещё кое-как живущий. Прямо перед смотревшими простиралась улица, с обеих сторон обрамлённая неровными фестонами зданий. В ближнем из них располагался бар, и полуголая барышня задорно визжала в объятиях двух молодых людей. А вдали, за сонмишем строений, над ними склонила стальную главу Эйфелева башня.
   ...На этот раз был посёлок. Почти не порушенный, и почти безлюдный: лишь двое людей сидело прямо в пыли на сельской площади. У одного язва на пол-головы сочилась зелёным гноем, заливая глаза, но он, уже вряд ли что видя, продолжал обнимать за плечи свою облысевшую спутницу, что мерно качала полуразложившееся тело малыша.
   ...И снова - город. Возможно - красивейший на свете. Когда-то... Теперь он являл собою мешанину кирпича, стекла и костей. Огромная статуя, когда-то стоявшая на холме, раньше, наверно, обнимала весь мир - но теперь, лёжа навзничь, словно силилась дотянуться до останков тех, кому радовала взор. И - не могла...
   - Полагаю, этого довольно? - прервали морок слова Ишамаэля. - Здесь некуда бежать, и избегать тоже - некуда! Ланфир поступила не только преступно, но - глупо. Надеюсь, теперь, после увиденного, никто не захочет последовать по её следам.

*****
   - Беги! - прозвучал в голове Серёги далёкий голос, когда он, восставая ото сна, привычно шарил рукой в поисках титана. И, вспомнив, что его здесь нет за ненадобностью - вновь пал на ложе, в объятия ускользающей дрёмы.
   - Беги! - повторил голос: и Серега увидел, словно поверх знакомой комнаты - иную. В ней, спиною к печи, сидела старица, пред нею прямо в воздухе висела залитая в стекло картина, а между ними - разноцветный узел из светящихся нитей. Старица обернулась и повторила в третий раз: громко и ясно, прямо в Серёгины очи - Беги!
   - Беги, тебе больше нечего здесь делать! - кричала она. - Ты уже и так натворил больше большего: и что стОило, и что - нет. Клеймо на тебе, слышишь! Того - личная печать! О, конечно - ты не помнишь о вашей беседе, да только он - не забывает ничего и никогда! И - позовёт, уж не сомневайся! Жнецом стать захотел? Или - сразу в Избранные намылился? Так знай: дар Того - призрачный! Нету у него чего человеку подарить, да он к тому и не стремится. "Фауста", небось, помнишь? Чем Мефистофель его искушал? "Остановись мгновенье, ты - прекрасно?", да? Так вот - это здесь! Тем, кто помогает захватить для него новые миры, Тот в награду выделяет это самое мгновение. Нечто особенно-счастливое, для каждого - своё, с куклами заместо людей! И все, кто пошёл под руку его, где б они ни были и что бы не делали, в глубине души стремятсь то мгновение вновь пережить, и ради того - на всё согласны!
   - Беги! Четырёх дней не пройдёт, как из уст того, кого Тот по твою душу прислал, узнаешь ты правду лютую, что всякой лжи страшней - и тогда будет поздно! Быстро срывайся с кровати - и вон! Я буду ждать тебя у кинотеатра: ближе нельзя - твои соседушки заметят, а там - ко мне в подвал и что-нибудь придумаем! А Маху твою - вместе вытащим, обещаю!
   - Так ведь вы... и сейчас в подвале? - сквозь сон удивился Серёга. - До города - не меньше часу пути!
   - Дурак, да? - ехидно спросила старица. - Да, в подвале, да не там, но Врата-то - пошто? - и справа от неё отворился прямоугольник, ведущий в тёмную ночь, подсвеченную огнями свечей, а не ламп.
   - Ноги - в руки, да на улицу! - скомандовала старица, преображаясь юной девой. - Быстро!
   Серёга, словно продолжая спать, соскочил с постели, натянул штаны, рубаху, куртку - и выглянул в окно. На дворе было - хоть глаз выколи, как то и бывает в два часа по полуночи самых длинных ночей в году.
   Продолжая дремать и словно видя где-то внутри головы Тамику, застывшую у излома щербатой стены, он проглотил остатки вчерашнего кофе, мельком глянул на Вадика, что-то сладко бормочащего во сне - и вышел во тьму.
   Ночь обожгла его холодом. Город не спал, несмотря на то, что зябкая ночь накрыла его покрывалом сырым и серым. Не спал, хоть ни одна звезда не сияла в безвидном небе, не горели фонари и темны были фары машин, кое-где стоявших у дороги.
   Город не спал: холодный ветер терзал во тьме деревья, подымал с мёрзлой земли пыль и гнал по улицам клочки бумаги - извечных вестников разрухи, горя и войны.
   Ветер ерошил тусклое зеркало луж, ухал железом крыш, скрипел оконными рамами - теми, где стёкол не было. Лишь кое-где в проёмах рдел свет – дрожащий и слабый, свечи, а не лампы.
   Свет будто боялся покинуть провалы окон, быть заметным, увиденным, и запоздалый прохожий обходил стороной дома, где было слишком много света. Но Серёга ломился сквозь мрак напролом, ибо в голове его непрестанно подгонял голос Тамики: "Скорее! Скорее! Скорее!"
   Проехала машина - и с проворством ящерицы Серёга привычно вжался в темноту, в спасительные тени, незримые деревья и лужи с чёрной водой.
   - "Копы"! Только сейчас их и не доставало! - всердцах сплюнул он.
   Машина остановилась - и из неё, кряхтя, вылез человек, чей силуэт показался Серёге смутно знаком.
   - Ну, спасибо, Иван Матвеич, почти до дому подбросил! - произнёс силуэт голосом Виктора Олегыча. - Если что - добро пожаловать за запчастями, за мной - не ржавеет!
   Громадная тёмная тень отделилась от чердака дома напротив и прыгнула на асфальт. Виктор Олегыч обернулся. Тень заметили и не успевшие отъехать "копы", и один из них, высунувшись из машины, включил фонарь.
   Тень оказалась человеком не меньше двух с половиной метров росту, одетого в причудривые лохмотья, а на голове его поблескивали рога. Серёга на миг оцепенел , узнав того самого троллока, что не раз ему снился.
   Миг спустя троллок прыгнул. И, наверно, ещё через миг с зав.снабжения было бы всё кончено. Но из открытой двери по троллоку полоснула автоматная очередь. Тот завыл и скрылся среди теней.
   Зажглись фары. В их свете, отражённом полуразбитой витриной, было видно, как ещё один "коп" подымает с земли Виктор-Олегыча, а первый - шарит лучом фонаря по стенам: сперва там, куда унёсся троллок, а после - во все стороны.
   Луч, плотный, словно стекло, ударил в глаза Сергею Денисовичу, а следом послышалось:
   - Эй, глянь - тут ещё один! Кончать или половим?
   - Тебе помочь? - раздался в Серёгиной голове смутно знакомый голос. И тотчас же душу Сереги затопила чёрная ртуть, жидкое пламя, бешеный поток, буря всех бурь.
   Мир был смят и разлетелся клочьями, вновь собравшись в образ Вадькиного подвала, покинутого получасом назад.
   - Ты чего, Серый? - ошалело спросил его Вадик, привстав на кровати. - Ботинки, куртка... куда ты ходил?
   - Сам не знаю... - пробормотал Серёга, глядя на свои глаза, отражённые зеркалом. И по склере, и по радужке в них плавало множество чёрных точек.
   - Лунатик? Ну ты даёшь! Ну да то не беда - иди ко мне, я тебе кой-чего с головою сделаю, ну, как эти... "экстрасексы". Потом до самого рассвета тебя даже пушка под ухом не разбудит, проверено!

2. - Понимание причин.

   Утро началось, как всегда - с работы: прибыло море "левака" и даже "на-поесть" времени не оставалось. Серёга, наконец-то дорвавшись до настоящего дела, с головой ушёл в труды, да так, что даже близкий взрыв не оторвал его от пайки процессора. Лишь за поздним ужином он спросил своего работодателя: "Что это было?" И получил ответ: "Неужто не знаешь? На презика нашего святого покушение. То ли коммуняки, то ли сатанюги, то ли другие попы. Поезд ихний с половиною вокзала вщент разнесли, да зря: не было их там: небось, сразу в "Мавзолей" укатили... А ты чего, не бегал поглядеть?"
   Серёга не бегал. Поевши, он сел паять "левак". И лишь вечерком напомнил Вадьке про рассказ, но тот отмахнулся.
   - Поживи ещё в блаженном неведении, - ответил тот. - В наше время знание - не сила, а умножение скорбей!
   Так пролетело три дня, в ходе которых за бешеной работой ничего особого не произошло. Разве что - кроме очередного сна, не похожего на все прочие, что крепко врезался Серёге в память.

*****
   ...Серёга был везде и нигде, как того никогда не бывало прежде. Бестелесным духом он витал меж тёмным небом и сирыми полями, то ли ища что-то, то ли от чего-то скрываясь. Но поля были пустынны и однообразны - разве что кое-где торчали голые скелеты декабрьских деревьев, в немой мольбе протягивая ветви вверх, а вот небо...
   Небо было стальным! Там, за облаками, оно отблескивало булатом, будто кованый купол, ниже в стремительном полёте неслись чёрные тучи, но у земли было тихо, как в запечатанном подвале - и будто в подвале, в воздухе витал едва уловимый дух тлена.
   ...Два огня вспыхнули у горизонта. Серёга, даром что бестелесный, зябко вздрогнул, и всё нуто его зашлось в едином крике: "беги!". Но он не мог. Он прикипел к месту, словно связанный, будто он разом стал мухой, пойманной в каплю янтаря - и теперь был способен лишь смотреть.
   Из-за горизонта вылетел поезд. Он мчался прямо через поля без путей и какой-либо дороги, подрагивая на ухабах, отчего огни фар его рыскали по сторонам, словно ища кого-то.
   И с появлением безумного состава мир преобразился: по полям пронёсся свирепый ветер, из земли в небеса ударил сноп молний, озаряя колоссальную чёрную гору вдалеке. А тихо стоявшие тут и там деревья, ожив, принялись хищно шарить вокруг себя ветвями. Но даже они шарахались от тех, кто стремился поезду вослед.
   Поезд был не один. То догоняя его, то слегка отставая, за ним мчались некие существа. Одни: багряно-красные и гибкие, вились потобно чудовищным змеям, оглашая окрестности звуками множества флейт. Другие: громадные и черные о четырёх ногах, бежали молча.
   Серёга затаился ещё тише, если такое было вообще возможно, проклиная стук откуда-то взявшегося у него сердца. И с ужасом заметил: поезд и не думает, обогнав его, скрываться за окоёмом. Напротив - он, Серёга, стремительно летит поодаль и слегка впереди локомотива, и это его силятся поймать ожившие деревья.
   ...Трубный рёв вырвался из недр страшного состава. И вслед за ним, перекрикивая флейты, прогремел его, Серёгин голос.
   "Из-за таких, как ты!!
   Как ты!!!
   КАК ТЫ!!!",
   - с лютой, запредельной яростью орал другой-он.
   В следующий миг стальное небо треснуло, в проёме обозначился кромешний мрак, Серёга вмиг оказался впереди летящего состава, злые фары ослепили его, пронзая до костей... и он проснулся.

*****
   А на день четвёртый после обеда Вадик объявил "стоп-машину", рассчитался с Серёгой, достал из шухляды бутылку виски, налил Серёге и себе, и начал:
   - Как ты, надеюсь, понимаешь, нынешний пиздец приключился не вчера. Он очень давно приключился, задолго до моего, да и твоего рождения. При Союзе начался, а точнее - во последней трети Совка.
   Полагаю, ты в общих чертах знаком с советской историей да с тем, как менялось мироощущение людей в нём: последнее нетрудно установить, проглядывая тогдашние кинофильмы. Так вот: и в Октябрьскую революцию, и во время репрессий "тридцатых", и в Отечественную войну, и после войны дела наши были плохи - но небезнадёжны.
   Небезнадёжны до тех пор, пока были живы люди, способные рассказать, что такое "частная инициатива": те, кто застал капитализм или хотя бы НЭП, и те, кого они воспитали.
   Почему так? Да потому, что разница между "советским народом" и всеми прочими - как раз в том, что первый не способен вершить свои дела сам. "Чего сверху скажут - то и будет!" - так, несмотря на глухое недовольство и кухонную ругань Брежнева, мыслило большинство наших сограждан. "Сказали - коммунизм, значит: строим, сказали - социализм: пытаемся выжить, скажут - капитализм - тоже как-нибудь выкрутимся: они ж, те кто распоряжаются, завсегда объяснят: что да как".
   Вот он, Серёга, наш наиглавнейший порок! "Сверху объяснят!" - так он называется. Обрати внимание: в бывшем Китае капитализм получился, несмотря на то, что "кормчий Мао" шерстил народ почище Сталина, а в сравнении с хуйвейбинами революционные комиссары - просто кладезь ума! А знаешь, почему у них вышло? Потому, что на момент кончины "старого Бздуна" ещё живы были те, кто помнил прежние времена! Они-то и научили: как жить при капитализме, не ожидая команды сверху!
   - А чего это ты Китай "бывшим" назвал? - спросил Серёга. - Его-то ядрёная война не задела...
   - Потому, что нету его уже! - резко ответил Вадик. - Но мы отвлекаться не станем, терпение - и ты сам всё поймёшь.
   Итак, году этак к семидесятому в Совке практически не осталось тех, кто привык думать своей головой не только на поле боя, плюс голова та пребывает в добром здравии, несмотря на старость. Заметь: чуть раньше был свергнут Хрущёв и свёрнута "оттепель". Вот тогда-то и расцвело пышным цветом пресловутое: "сверху скажут", да "они дадут". Не забывай, Серёга - решительно всё при Союзе принадлежало государству: земля, квартиры, предприятия, результаты твоего труда, размер цен и зарплаты, образование, твоё здоровье, даже то, в чём ты будешь ходить, что читать, смотреть и слушать!
   Причём многое из фундаметально важного можно было лишь получить из лап державы: жильё, например - иначе на него в жизнь не заработаешь! Вот отсюда и пошла треклятая совковая вера во всемогущих "Их", что, хоть и не всегда справедливы, зато гарантированно не оставят "ни одну дочку без серёжки". А что б о тебе не забыли - нужно лишь рьяно обивать начальственные пороги да рыдать в три ручья: в точности как тот туземец размазывает сопли пред ясны очи почитаемого идола!
   Но, по ходу дела, случилось и ещё кое-что. И об этом, Серёга, стОит продолжить после небольшой музыкальной паузы.
   Вадик встал, подошёл к компьютеру, чего-то пощёлкал мышью - и из колонок понеслась песня - до того тягучая и мрачная, что сразу захотелось удавится.

Не читайте стихов, не срывайте замков,
Не снимайте оков во веки веков!
Вы беде вопреки не тяните руки,
Если зов из реки иль по горло - пески.

Если кто-то уже на грани-меже,
Будь всегда "в неглиже" - так спокойней душе.
Если кто не дошёл и тебя не нашёл,
А ты мимо прошёл - и тебе хорошо,

Будет вашим этот зов из реки,
И задушат вас пески!
И никто вам не протянет руки,
Беде вопреки! (156)

   - Что это? - охнул Серёга.
   - Песня. Очень к месту.
   - Я где-то слышал эту музыку, - поёжился Серёга, перед мысленным взором которого почему-то встала исполинская арка, в которую падали звёзды.
   - Вряд ли, - хмыкнул Вадик. - Эта композиция сочинена одной очень малоизвестной группой. Быть может, лишь у меня и сохранилась... ах, нет: писал я её на флешку одной дивчине. Она потом, представляешь, ещё и минусовку купила. А ты где её умудрился слыхать?
   - Не знаю... Будто сам Тёмный поёт! Жутко...
   - Вроде того... Собственно, мой рассказ - о том, как мы исполнили его завет. Итак, продолжаем!
   Ты когда-нибудь наблюдал, что делает пёс, если его долго не выгуливать? Сперва он воет и скребётся, потом - ссыт тебе в тапки, потом - под дверь, потом - в своё логово, хотя мог бы того и не делать: звери чистоплотны. А почему всё ж делает? Внимание привлекает! Мол: бедный я бедный, пожалей, хозяин, иначе сам опаршивею и дом твой засру! Кстати, вышеупомянутым туземцам тоже свойственно такое - заниматься самомучительством, если идолище медлит с дождём. "Сжалься, мол, иначе сами себя и друг друга искромсаем".
   Ты не представляешь себе, сколько дерьма в области искусства было накалякано с середины семидесятых до начала восьмидесятых! Тут тебе и несчастная любовь во всех мыслимых видах, окромя однополой, и "производственная драма" с бессильной хулой на бюрократию, а главное - те фильмы да книги, что сам народ провозглагал "жизненными". В них - смиренчество на смиренчестве да смиренчеством погоняет! Например: тётка-дядька никак не может разобрать: кто из супругов краше: от прошлого брака либо - теперешнего. "Ах, как жизненно!" - вздыхали у телевизора старые бляди.
   Или - такой расклад: парень долго боролся за правду, таки-одолел начальственного гада, но тем временем он него ушла жена. "Ах, ох, какой герой, но - "се ля ви" - жизнь такова... Подспудная мораль: кабы не трепыхался - и женка бы не скурвилась, и дети бы при батяне остались: при Совке-то при разводе дети всегда оставались с матерью, даже если та - психопатка, стерва и блядь.
   А как много соплей разводили вокруг "школьных годов чудесных" - словами не передать! Хорошего учителя давит плохой директор, детки друг в друга влюбляются, а - низзя... Представляешь, Серый, "любофф", не секс - заметь, по школам преследовалась. Не "де юре" - так "де факто"! И после этого они удивлялись обилию разводов при тогда ещё терпимой жизни?
   Но самый сок содержался в тех опусах, что прямо или косвенно призывали не высовываться. Даже - на помощь ближнему, угодившему в бытовую передрягу. Сына менты избили - молчи: ещё и тебе добавят, либо - хуже - с работы турнут.
   Дочь начальственный сынок насильно трахнул - молчи вдвое и ей пасть заткни, для её же блага внушая, что сама виновата. А не смолчите - тут пиздюлями не отделаешься: подставят и из партии прогонят, а бывших партейцев даже в дворники не берут.
   Внук пишет чегой-то, аль на гитаре лабает - гляди в оба, а лучше - запрети, ибо у тебя растёт тунеядец. Трёх лет не пройдёт, как загремит он в тюрягу за торговлю заграничной джинсой - "фарцовкой" тот промысел назывался. И придётся дедуле-ветерану на партсобрании краснеть - не уследил, мол... А уж дочери его - матери парня, и вовсе в петлю лезть пора: в кино того не покажут, да каждый "совок" и так знал: что такое ПЛОХАЯ МАТЬ и какие орг.выводы с того коллеги делают.
   Особая шняга - детские сказки с несчастливым концом, преподносившиеся как "горькая правда взрослой жизни". До сих пор удивляюсь - почему это детишки не стали массово самоубиваться, либо - трахаться меж собою, не глядя на пол и возраст - после таких сказочек выхода два: кокнись сразу, либо - гульни напоследок.
   Но самое поганое - бетствия хороших ребят преподносились, как высокий подвиг: мол, за правое дело - жизни не жалко. Да только народ иной вывод делал: закрой глаза, зачем тебе смотреть, ежели кому-то херово. И не кривись, Серый: конечно, всё это говорилось не прямо в глаза. А в тех вещах, что поталантливей - и вовсе присыпалось ебучей заумью о диалектике жизни да безднах человеческой души.

   В общем - к Перестройке мы доползли записными засранцами, уверенными, что мир - дерьмо, Солнце - грёбаный фонарь, а жизнь стОит прожить так, что б всё порушить и застрелится на руинах, ибо только тогда придёт Большой Добрый Дядя, взмахом руки порушенное поправит, пулю ото лба отведёт, а за старание в самоистязании выдаст бочку варенья, корзину печенья да "трёшку" впридачу: трёхкомнатную хату, в смысле.
   И тем не менее нашлись те, кто научился не только хаять подыхающий Совок, не только гнать правду аки "чернуху" в глаза, но и деловарить. Быть может, кооперация и породила бы толковый капитализм... да не у нас. Потому как самые едрёные засранцы в эпоху всеобщего засранства пробрались наверх - и учинили величайшее ограбление в людской истории, известное как "кризис девяностых".
   Как именно они провернули обрушение валюты - не важно. Важно, что свалившиеся в их лапы миллиарды они тут же просрали. И те, кто на них нажился - просрали также. Заводы шли на металлолом, Серёга! А знаешь, почему? Потому, что так их продать быстрее - и съебаться куда подале!
   Вот с тех-то пор доверие народа к какому-либо конструктиву сдохло окончательно! Однако: доверия нет - а жить-то хочется! Но - как? А главное - как сделать, что б нищебродом себя не чувствовать - бедность-то уже за порок считаться стала...
   - Кредиты стали набирать, олухи царя небесного! - вставил Серёга.
   - Верно, кредиты. Только с ними тоже не всё чисто. Наша недавняя кредитная мания - это "культ карго". Слыхал про такой?
   Однажды к бедным туземцам на самолёте пожаловали белые люди. У них где-то шла война - но туземцу то пофиг: главное - белые боги привезли с собою волшебный продукт по имени "тушонка".
   Потом белые боги улетели, а тушонка закончилась. Стали туземцы думать-гадать: как призвать белых богов обратно? И надумали: аэродром расчертили, самолёты из травы наплели, строем ходили да флажками махали...
   - И белые боги вернулись! - съязвил Серёга. - С целым параходом тушонки! Туристами называются...
   - Точно! - рассмеялся Вадик. Но враз нахмурился вновь. - Потому, что не боги то были, а люди. И приплыли не из жалости к бедолагам, а ради просмотра шоу. Что ж до наших "карго-культовцев": никакого золотого дождя со бриллиантовым градом их дорогучие, в долг купленные квартиры-машины не принесли. Зато заявились сперва банковские служки, а после и коллекторы - долги вышибать. И вот тогда-то наступила развязка.
   Что делает туземец с идолом, который упорно отказывается помогать? Правильно - ссыт и срёт на него, потом кидает подальше, а из загашника достаёт идола прежнего. А что б искупить пред ним вину за измену - быстренько режет ему во славу самое дорогое: последнюю козу, любимое дитя, и уж конечно - соплеменника, отказавшегося вернуться к старым богам.
   Всё наше "возрождение", Серый, есть кровавая дикарская вакханалия! Тут тебе и "СССР-2.0", и Сталин, и домострой, ах, простите, "духовные скреБы", и даже святые Гришка Распутин да царь Кровавушка Грозный! Это было неизбежно, Серёга! Абсолютный фатум! Религиозное рвение с "волею к смерти" пополам! Вот потому-то всё и случилось - и жажда "нагнуть Запад", и ядерный шантаж, и боеголовки в ответ! Тут уж никто, никак и ничего изменить не мог!
   - Старица, у которой я гостевал, говорила: мы могли.
   - Ага, с помощью бузинной палочки, профессора Дамблдора и Гарри Поттера! - хохотнул Вадик. - Ой, не верю! Впрочем, могло быть аль нет - былого не вернёшь. Переходим ко дням нынешним.
   Вадик налил себе и Серёге вискаря, отпил и продолжил:
   - Как ты, возможно, слышал: вещи порой не таковы, каковыми кажутся. Классический пример: две коробки, содержимое обеих поглощает кислород, выделяет углекислый газ и генерирует тепло. Но в одной - горящая свеча, а во второй - живая мышь. Можно, конечно, возразить, что и там и там мы имеем дело с реакцией окисления, но в остальном эти двое ничем друг на друга не похожи.
   Раньше, до войны, мир был изощрённо-сложен и, дабы упростить его, народ выдумывал всяческие теории заговора, мировое правительство и прочую поебень, аргументируя её фразой "Но мы же всего не знаем, а на самом деле..."
   А после войны мир упростился и кажется нам куда понятнее - посему мы забываем, что с информацией да информированностью сейчас - кирдык, но нас это не волнует. Мы уверенно додумываем неизвестное, исходя из железокаменного "здравого смысла": где "ядерка" - там смерть, где её не было - там жизнь, если барахло везут на Запад - там лучше и богаче, если рейдеры гребут разный хлам - он кому-то нужен. Но это не так, дружище, в корне не так!
   - Мне всегда любопытно было: нафига кому рейдерский мусор?
   - Терпение, мой друг, терпение! Итак: ядерная война не только поубивала кучу народу, но сделала и ещё две, по началу - неочевидные вещи. Во-первых - всем известная ядерная осень. Мы пережили её лишь потому, что знакомы с зимой, так сказать, "по жизни". Но в странах, где круглый год тепло, похолодание было смерти подобно: кто не замёрз - умер с голоду, так как на полях всё вымерзло и звери передохли.
   - Знаю, про Африку смотрел.
   - В Латинской Америке - то же самое. Как и в Китае, Индии, Индонезии, у арабов, и в Австралии год спустя. Как ни странно, первый тайм выиграли именно мы - ибо морозоустойчивы.
   Второй неочевидный фактор -  электромагнитный импульс: при ядерном взрыве он возникает всегда - и очень силён. Думаешь, почему мы паяем старое железо, когда в довоенном мире компьютер был у каждого второго? Да потому, что все они выгорели! Уцелело то, что валялось на полках: никому не нужно, а выбросить - жалко; вот теперь оно снова в ход и идёт. Но спалились не только компы - сгорели коммуникации, рации, электромоторы, трансформаторы: любой длинный провод суть антенна, под действием импульса в ней возникает ток и прибору - капут!
   - Знаю. Насосную-то я ремонтировал. - перебил его Серёга
   - Так вот: когда связь накрылась медным тазом - разразился хаос поболе того, что от самих боеголовок. Никто не знал, чего делать. Иные города, оставшись без света и Сети, за неделю выжрали всё и ударились в каннибализм, хотя до ближайшего взрыва было вёрст триста! А вот этот тайм мы проиграли, несмотря на то, что зависели от электрики да Сети куда меньше Запада, а знаешь, почему?
   - Нет, - честно признался Серёга.
   - Потому, что царя привыкли слушать! - Вадик грохнул кулаком по столу. - А как царь подох - во все тяжкие пустились! Я читал, как на самом деле началась война Поволжья с Сибирью: местное отребье, хер знает кем названное Гос-Думой, чуть ли не за водкой на газете решило, что Сибирь отпускать невыгодно. Представляешь, им даже в голову не пришло договариваться, хотя незадолго до этого они сами послали на хуй Питер, куда, типа переехала столица. И ты ещё удивляешься?
   Кстати: здесь имеется ещё одна ложь, о которой все наши презики-правители молчат, что партизаны. Ты, наверно, тоже слышал: мол, после ядерного удара того бешеного британца сработала система "Периметр" и ракеты в ответ полетели сами? Так вот: это - лжа! Все, слышишь, ВСЕ точки пуска "Периметра" были сожжены теми самыми "Трайдентами", а ракеты в ответ наши отморозки пиздячили вручную! Вручную, слышишь! Когда и президент и его камарилья уже были залиты в стекло! По Нью-Йорку, по Лондону, по Берлину, по Парижу, и даже - по Риму! По Риму-то - зачем?! Что бы исполнить "пророчество о последнем Папе"? И ты после этого удивляешься упоротости поволжцев, Серёга?
   А когда "бывшие наши" покидали друг в друга ядрёны-батоны - связь накрылась окончательно, каждый полкан с ракетной точки возомнил себя "королём горы" и... записей практически нет, а по направлениям ударов хрен что поймёшь.
   Мы здесь такие классные потому, что сюда лишь однажды боеголовку загваздали, да и та не взорвалась. Потом прибёгли беженцы первой волны, вроде тебя - самые умные, то бишь. А остальных завернули в Питер, смерти навстречу. Вне нашей области - мрак, тлен и орки с троллями - ошмётки выживших людоедов, вот!
   Вадик откинулся в кресле, выдыхая. Серёга не знал, что и думать.
   - Давай ещё по одной, - предложил он. - За выживших.
   - Нет выживших, - ощерился Вадик. - Нету!!! И это - самая главная часть моего рассказа - то, о чём молчат президенты: что коммуняки, что попы. То, о чём мы не задумываемся - и не хотим знать!
   Вадик поднялся, шалым взглядом обводя мастерскую, налитые кровью очи придавали ему сходство с Ба'альзамоном.
   - Итак: ядрёная драка всех со всеми неведомо за что и воспоследовавшая за нею зима развалила мировое хозяйство.
   До войны мы как само собой разумеющееся принимали то, что наши компы собирает Китай из немецких, японских да американских микросхем, наши футболки шьёт Камбоджа, бананы растут в Эквадоре, кофе - в Бразилии, а чай - на Цейлоне. Земля успела стать всемирной ярмаркой, и когда она вновь раскололась на кучу анклавов - у всех не стало всего.
   Вот отсюда выросли ноги репараций: перерабатывать сырьё да производить вещи стало невозможно, и страны, сохранившие подобие порядка, поднаклепав атомных бомб, заставили нас отдать всё подчистую. А другие, через головы которых боеголовки летели, им в этом помогают. Я - об Украине, Беларуси да прибалтах. Такая же голь, как мы - но в царе не нуждаются: ты наверно слыхал - у киевлян даже армию волонтёры создали.
   И как прошла заваруха да осела пыль - они и беженцев наших на Запад не пустили, и север грабастают, где из живых - разве что комары, и хлам наш перерабатывают: пристроились, а всё равно - кирдык!
   Кстати, знаешь, чего мы жрём? Покойников! Некие ушлые ребята в конце зимы вышли за северный кордон - и насобирали: тех, кто сам замёрз, да тех, кого при переходе периметра кокнули. Целое бомбоубежище набили - и льдом закидали. Потом попытались толкнуть по видом свинины, да правительство тогдашнее само на лЕдник лапу наложило, а горе-бизнесменов - в расход.
   Вот что плавает в наших котлах, понял! А с пол-года назад запас иссякать начал, так "коммуняки" решили под шумок жмуров не хоронить, а морозить: в крематории только кишки жгут, да лохам урны вручают. - Вадик тяжело рухнул в кресло.
   - Получается... Вована съели?
   - Типа того. Жаль, я прослышал о том уже после бабушкиной смерти...
   - Откуда ты всё это знаешь?
   - Спутниковый Интернет - великая сила! А людская болтливость, да под коньячок - ещё большая.
   Но я не закончил: два года назад стряслась другая война - на востоке. Европейцы, турки да израильтяне против азиатских беженцев. Кто-то "грязную бомбу" взорвал, и не одну, а Европа их - ядовитым газом, да поздно - там отходы с атомных станций были - понимаешь, Серёга, у них период полураспада - дохуя лет, и теперь эта дрянь течёт в море. Индийский океан, почитай - мёртв, морская живность передохла, как в Пермское Вымирание, и скоро везде так будет.
   Тут-то за бугром и смекнули: "копец мышке" - тогда-то у нас и появились рейдеры. На хрена они хлам гребут? А ни на хрена! Казнь это, медленный распил виновных тупой пилою, то бишь - нас! В европах - тоже люди, и помирать неотомщёнными им неохота!
   А этим летом случилась война третья - меж Штатами и Китаем. Китая - нет, Штатов - считай, тоже. Остались европеры - и мы. И они сожрут нас - а потом передохнут сами, в отличие от здешних сирых - весело и с декадансом!
   А на закуску - совсем уж чуднАя новость - перестали рождаться дети. Везде и начисто, три месяца как, а те, кому меньше "пятака" - мрут, что мухи, по неведомой причине. Я проверял - это не "фейк".
   - Боженька решил довершить дело?
   - Типа того... Ему всегда было пофиг: что да как с нами, пока не наступает пора карать за грехи.

Ты - лишь мишень,
Это - такая игра:
Кто-то придумал этот мир,
Кто-то скажет "пора!"
Ты - лишь мишень,
Это - всего лишь тир,
Кто-то сейчас нажмёт курок,
Уничтожит твой мир! (157)

   - хрипло пропел Вадик. - Та же самая группа. Считай, пророки...

   - И что же нам делать?
   - Жить.
   - Для чего?
   - Как и всегда - для кайфа! - Вадик налил обоим виски и жадно выпил.- Теперь, когда заботы о будущем нас не терзают - самое время кайфовать! Европеры кайфуют, киевляне кайфуют, даже полуживой Питер, вроде, подключился, а мы: рыжие, что ли?
   - Есть малёхо, - Серёга взбил рукою рыжие кудри.
   - Так перекрасься!!! - гаркнул Вадик. - Хош, знак свыше покажу: о том, что ночь сильнее дня? Гляди!
   Вадик выхватил из шухляды мегафон и распахнул маленькое оконце под потолком. С улицы повеяло вечерней свежестью и в оконном проёме зардели звёзды далёких огней.
   - О-го-го-го-го!!! - заорал в мегафон Вадик - и звёзды-огни враз погасли.
   - Видал, чуть что - во тьму, а не на свет! Видать, думают, что зло лишь по свету шастает... Ошибаетесь, черви - как раз зло-то вас в темноте и видит!
   - Еба-а-ать!!! - снова заорал он, и парочка огней, успевших зажечься вновь, тут же погасли.
   - Бояться, пробляди... - проскрежетал зубами Серёга. - Теперь - все боятся.
   - А раньше, значит, не так? Ошибаешься - просто раньше электрика повсюду была, а фонари на улицах гасить хлопотно...
   - Ненавижу их!
   - Ух ты, злой какой! А я их - презираю. Ненависть - слишком дорогой ресурс, я его берегу для особенных персон. Вот этих!
   Он пал на колени, лихорадочно роясь в шухляде. Потом поднялся, держа в руках пухлую папку.
   - Вот вы где, мои золотые, виновнички пира нашего! Присоединяйтесь да поглазейте, вы еси мужи, сотворившие сие! - он выхватил из папки кипу портретов и подбросил в воздух. Портреты зависли, словно приклеенные. - Кто тут у нас? Ба, кого я вижу: господин президент, его святейшество, а депутатов-то: каждой твари - по паре! Начнём, ага? - И он запел хрипло и страшно:

Ночь за плечом, вор у ворот,
Прялки жужжанье спать не дает
Тебе - я снова здесь!
Кто прядет лен, кто прядет шерсть,
Кто прядет страсть, а кто прядет месть,
А я - спряду твою смерть!
Колесо - гонит по жилам кровь,
Колесо - в губы вливает яд,
Колесо, вертись - это я...
Эй, пряха, работай живей,
Жги огонь, поджидай гостей,
Лей вино и стели постель! (158)

   Со стола сорвался скальпель, коим разделяют спаявшиеся ножки микросхем - и принялся сладострастно ковырять глаз одного из портретов. К нему присоединились отвёртка и нож.
   - Щас перемелетесь, суки!! - хрипло орал Вадик, дирижируя вакханалией. В некий жуткий миг Серёга узрел, как из нарисованных глаз показались капельки крови. Серёга моргнул - но виденье не уходило. Портреты корчились и разевали рты, моля о пощаде, но скальпель с отвёрткою отродясь глухи к мольбам, а их палач лишь хохотал меж куплетами:

Серп луны прорезал путь на ладони -
Не забудь о погоне -
Он не идет по пятам.
Кровь - железу, крылья - рукам,
Сердцу - хмель и горечь - губам,
Ты посмел обернуться сам.
Колесо, вертись на стальных шипах,
Страх сгорел на семи кострах,
Но смерть твоя - не здесь и не там;
А я жду-пожду ночью и днем,
Сквозь тебя пройду огнем да мечом,
К сердцу - осиновым колом!

   Инструменты заметались так быстро, что глаз видел не их, а блестящие колёса и стрелы. Портреты вмиг были обращены в крошево, Вадик вновь рухнул в кресло.
   - Новых напечатаю! - выдохнул он, и внезапно, оборотя безумные глаза к Серёге, сказал: - Давай трахнемся!
   - Да я вроде, по девочкам, - опешил Серёга.
   - Я вроде, в последнеп время, тоже, - выдохнул Вадик, - Но когда-то "возрожденцы" начали именно с геев - геями и кончат! Сделай это, дружище! Ради отречения от старого мира! Нам всё можно, потому, что мы - боги! Теперь мы - боги, Серега!! Боги мертвых и повелители могил!!! - на миг уста Вадьки блеснули пламенем.

*****
   - Суерлэйн, ты здесь? - спросил Асмодиан, проходя Врата из римских руин - в каморку Снежаны.
   Ответом ему была музыка. Скрежещущая и тягучая, она лилась из длинной пластиковой трубы, стояшей на полу. Жоар Аддам Насоссин уже знал - так выглядит местное звуковоспроизводящее устройство.

Если кто-то уже на грани-меже,
Будь всегда "в неглиже" - так спокойней душе.
Если кто не дошёл и тебя не нашёл,
А ты мимо поошёл - и тебе хорошо,

   - раздалось от стены напротив. Асмодиан обернулся. Прямо перед ним, оборотя лицо к стене, пела та, кто некогда жил в этих стенах. А на стене перед нею была укреплена картинка на картоне с изображением Создателя местных легенд. Жоару вдруг стало стыдно, словно он подглядывал нечто интимное.

"Будет вашим этот зов из реки,
И задушат вас пески!
И никто вам не протянет руки,
Беде вопреки!"

  - протяжно и гулко пропела Суерлэйн иконе. На миг Асмодиану показалось, что нарисованный Создатель плачет.
   Песнь закончилась, наваждение пропало, Суерлэйн обернулась.
   - А, это ты, Жоар, - как ни в чём ни бывало приветствова она. - Давно здесь?
   - Не знаю, заслушался.
   - Только не ври, что я хорошо пою.
   - Знаешь, не знаю, не до того было... Эта песня... она великолепна! Ты - замечательный поэт, Суерлэйн.
   - Песня не моя.
   - А - чья?
   - Не знаю. Когда-то помнила, а теперь - запамятовала.
   - Кто-нибудь помнит?
   - Да. Тот парень, что продал мне файл. У него ещё много... такого.
   - Он - музыкант?
   - Нет, электронщик.
   - Всё равно - познакомь! В последнее время я увлёкся песнями этой земли - в них есть что-то... запредельное.
   - Хорошо, познакомлю хоть завтра. А, кстати - где все?
   - Дракона ищут, - буркнул Асмодиан.
   - А ты?
   - Обыскался уже. В той выборке, что наметил я, его нет. Если кто такой средь музыкантов и водился - он сгинул в "возрождении". Здесь больше не поют, Суерлэйн! Ничего - кроме перепевок по кабакам.
   - И что теперь?
   - Собираюсь уговорить тебя взять меня в команду. Твоя идея о "ролевиках" интересна хотя бы потому, что они и сочиняли, и слушали нечто действительно глубокое.
   - Ладно, беру! В отличие от некоторых, музыка меня не раздражает.
   - Благодарю! - Асмодиан церемонно поклонился.
   - ...Музицируете? - входя, спросила Грендаль.
   - Нет, обсуждаем провал поисков Дракона, - ответил Асмодиан.
   - А, у вас тоже? - усмехнулась та. - Кресло найдётся?
   - ...Милые посиделки в тёплой кампании? - раздался голос из щели открывающихся Врат - и вслед за ним в комнату завалили Ишамаэль, Балтамель, Агинор, Саммаэль и Месаана. - Представляете: я нашёл президентский схрон всяческой снеди, можно сказать - стасис-бокс! - выпятил грудь колесом Агинор. - Защищён был - наверно, даже от вспышки Сверхновой: от того - ядерного удара и не заметил. Предлагаю затеять пир!
   - Как дела с Драконом? - мрачно спросила его Суерлэйн.
   - Никак, но сегодня это - не важно. Сам Ни'блис - с нам, так что можно веселится от души.
   - Именно так! Повелеваю сегодня всем быть весёлыми, - рассмеялся Ишамаэль. - Сейчас объявим общий сбор.
   Спустя некоторое время в комнате стало тесно от гостей.
   - Что празднуем? - осведомилась Семираг.
   - Наш первый провал в деле поиска Дракона Возрождённого! - весело ответил ей Балтамель.
   - А я думала - расставание с Ланфир.
   - Да ну её, страдалицу романтическую! - выпалил Агинор. - Или ты сохнешь по ней?
   - Вот уж о ком не было печали... - хмыкнула Семираг, стирая Силою с рук присохшие капли крови.
   - Давайте слегка расширим помещение, - предложил Саммаэль. - Суерлэйн, можно выбросить этот хлам из коридора? И точно ли нам нужны стены меж ним, нами и кухней?
   - Полагаю, не очень, - улыбнулась Снежана.
   - Кто-нибудь из женщин ради наведения чистоты мне поможет?
   - Ну, я, - отозвалась Могидин.
   В течении нескольких минут мусор был выброшен сквозь Врата аж на лунную поверхность, туда же последовали обломки кирпичей и бетона, из ниоткуда явился расписной стол, пол покрылся изысканной резьбой, а голый бетон стен расцвёл прихотливой текстурой.
   - Да, пожалуй, так - лучше, - усмехнулся Ишамаэль. - А теперь пора сказать то, ради чего мы вас всех и собрали: с Днём Рождения, Суерлэйн!
   Снежана резко обернулась и лицо её озарила сперва скорбь, а потом - несмелая радость.
   - Сколько лет я не праздновала его, - наконец, прошептала она. - Верите - забыла даже.
   - Но зато мы - помним, - улыбнулся Ишамаэль. - А раз так - никогда не поздно восстановить традицию. Пора дарить подарки, друзья, а у кого их нет - пусть создадут на месте.
   Спустя несколько минут груда тер'ангриалов с ангриалами воздвиглась у Снежаниных ног.
   - Просмотр - потом, - возгласил Ишамаэль. - Сперва - пир.
   - Остаётся подождать ещё двоих,  вмешалась Грендаль.
   - Надеюсь, они не разделили судьбу Демандреда? - усмехнулась Могидин.
   - Скорее уж - Ланфир...
   - Нет, я полагаю - они несут с собою некий особенный сюрприз, - подытожил Балтамель. А пока, в их ожидании, нам стОит, как говорят здесь - "врубить музыку". Суерлэйн, как работает этот агрегат?
   
"Удары сердца твердят мне, что я не убит,
Сквозь обожженные веки я вижу рассвет
Я открываю глаза - надо мною стоит
Великий Ужас, которому имени нет.

Они пришли как лавина, как черный поток,
Они нас просто смели и втоптали нас в грязь.
Все наши стяги и вымпелы вбиты в песок.
Они разрушили все, они убили всех нас...

И можно тихо сползти по горелой стерне,
И у реки, срезав лодку, пытаться бежать
И быть единственным выжившим в этой войне,
Но я плюю им в лицо, я говорю себе: "Встать!"

Удары сердца твердят мне, что я не убит,
Сквозь обожженные веки я вижу рассвет.
Я открываю глаза - предо мною стоит
Великий Ужас, которому имени нет.

Я вижу тень, вижу пепел и мертвый гранит.
Я вижу то, что здесь нечего больше беречь.
Но я опять поднимаю изрубленный щит,
И вырываю из ножен бессмысленный меч.

Я знаю то, что со мной в этот день не умрет.
Нет ни единой возможности их победить.
Но им нет права на то, чтобы видеть восход,
У них вообще нет права на то, чтобы жить!

И я трублю в свой расколотый рог боевой
Я поднимаю в атаку погибшую рать
И я кричу им - "Вперед!", я кричу им - "За мной!"
Раз не осталось живых, значит мертвые - Встать!" (159)

   - Потрясающе! "Легенда об обретении рога Валир" - здесь, в этом мире - да ещё и весьма точный перевод! - восхищался Балтамель несколькими минутами позже.
   - Ты уверен? - прищурившись, спросила Могидин.
   - Абсолютно! - подбоченился Балтамель. - Доверяйте специалистам!
   - А рог Валир... он именно так и был создан? - спросила Суерлэйн.
   - Доподлинно никто не знает, - ответил Тедронай. - Это было ближе к концу Первой Эпохи, во время великих смут, и даже менестрели спорят о том, что то был за бой и как звали героя...
   - А что он такое на самом деле?
   - Хороший вопрос... Ответ на него стОит не только третьего имени, но и вечной всемирной славы.
   - И всё же?
   - Догадок - море, но все они ничем не подкреплены. Вообще ничем! А менестрели всех времён и народов, не обращая внимания на высокую науку, продолжают считать Рог Валир творением самогО Создателя...
   - А вот и мы! - в проём Врат шагнули Бе'лал с Равином. - С Днём Рождения, Суерлэйн! Подарок у нас всего один на двоих - зато такой, какой ты любишь: сердце в стасисе! При жизни его носитель полюблял петь нечто душещипательное: возможно, тебе удасться содеять из него Шейву!
   Вслед за Равином в комнату вплыло сердце в мерцающем кристалле. И Снежана с поклоном приняла его.

*****
   - А теперь: айда гулять! - проорал он, когда всё кончилось. - Ты к Надьке ходил? Нет? Нехорошо, она тебя пристроила, а ты ей - шиш! Покатили к ней, я плачУ!
   Шкафчик в углу подвала сам собою открылся, оттуда вылетела бутылка.

Пятнадцать человек на сундук мертвеца,
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Пей, и Тёмный тебя доведет до конца,
Йо-хо-хо, и бутылка рому!

   - расхохотался Вадик. - Седлай коня!
   Пронзая ночь и виляя на поворотах, они на велосипедах неслись к дому Надюхи. Время от времени Вадик дико хохотал, отчего свет в окнах пугливо гас. Серёге вдруг тоже стало весело, да так, что плясать охота - и он сам не понимал, почему. Ну не от вискаря же, в самом деле? И не от того, что он впервые в жизни трахнулся с парнем, хотя это - "теплее". "Отвалилось будущее - вот что!" - с изумлением понял Серёга.
   Всю жизнь он к чему-то стремился, либо вынужден был стремится: к работе, к любви, на игры, в Средиземье, наконец... А теперь всего этого нет. Ничегошеньки! Можно плакать - а можно хохотать, и он выбирает второе.
   Потому, что стал свободен: ничего не держит, никому не должен, не на кого равняться, нечего терять. Можно всё - могила освобождает!
   За поворотом показался дом, тёмный, как скалы Шайол-Гула.
   - Приехали, слезай! - крикнул Серёга. - Ох и нагрянем мы - Тот, кто приходит с закатом обзавидуется!
   Надька была дома, более того - не спала. Узрив шалую кампанию, она на миг потеряла дар речи.
   - Айда с нами! - крикнул ей Серёга. - Работёнку обмоем!
   Теперь они шли втроём по притихшим улицам. Город не спал, не глядя на то, что зябкая ночь накрыла его покрывалом сырым и серым. Не спал, хоть ни одна звезда не светилась в безвидном небе, не горели фонари, и темны были фары машин, кое-где стоявших у дороги.
   Город не спал: холодный ветер терзал во тьме деревья да гнал по улицам клочки бумаги - извечных вестников разрухи, горя и войны. Ветер ерошил тусклое зеркало луж, ухал железом крыш, скрипел оконными рамами - теми, где стёкол не было.
   Лишь кое-где в проёмах рдел свет – дрожащий и слабый, свечи, а не лампы. Свет будто боялся покинуть провалы окон, быть заметным, увиденным, и запоздалый прохожий обходил стороной дома, где было слишком много света. Проехала машина - и с проворством ящерицы прохожий вжался в темноту, в спасительные тени, незримые деревья и лужи с чёрной водой.
   - Чё струсил? - заорал ему вослед Серёга. - Аль нас испугался? Тогда - правильно! Только нас боятся и надо, усёк? Прохожий не ответил - зато услышали огни в окнах. Как по команде, они разом погасли.
   - Ну и кто из нас Друг Тёмного? - расхохотался Серёга. - Уж не вы ли, гасящие свет?
   - Потише ты, ещё "копы" нагрянут - попыталась окоротить его Надюха.
  - А нам "копы" нипочём, нипочём, а мы "копов" - кирпичом,  кирпичом, а мы "копов" - топором, топором, трахнем жопы долотом, долотом! - проорал Серёга.
   - Он чё, спятил? - спросила Надька у Вадика.
   - Вовсе нет, просто я ему рассказал то, что тебе по Интернету показывал.
   - Тогда - ясно. Но всё равно - окороти его, а?
   - А зачем? Нам "копы" действительно нипочём, гляди!
   От фасада здания оторвался кирпич и завис в воздухе.
   - Ты - тоже? - охнула Надька.
   - Направляю, да? Только на днях узнал, как это называется.
   - Чего раньше не говорил?
   - Наверно, того же, что и ты - стеснялся. А ты, стало быть, Айз Седай?
   - Ага, "никому не дай" - мрачно ответила Надька. С дороги сорвался камешек и с треском ударил о висящий кирпич. Тот тотчас раскололся.
   - Круто! - одобрил её Вадик.
   - А Серёга - нюхач, - ответила Надька. Опасность заранее чует, но тоже - стесняется.
   - А давай пошлём стеснение к этим... к троллокам?
   - А давай!
   - И страхи - тоже!
   - Замётано!
   - Надька, я давно хотел спросить, чего ты "никому не дай"?
   - Влюблена потому что. В покойника. Дружили со школьных лет, а потом его черносотенцы кокнули - перед самой войной. С тех пор я "возрожденцев" да попов ненавижу смертно.
   - Во суки! Надеюсь, их сожрали в зиму, хорошо, если заживо.
   - А ежель уцелели - найдём и поджарим! Друзья Тёмного мы или где?
   - Выше бери - Повелители Ужаса!
   - Верно!
   - Повелители Ужаса никого не боятся!
   - Точно!!
   - И всех посылают на хуй к Мурдраалу!
   - Замечательная идея!
   - А если кобенится - к Джумаре в глотку!
   - Да здравствуют черви!
   - Да не иссякнет их аппетит!
   - Слава Шайи'тану!
   - Гип-гип-ура!

- Вставай, народ освобождённый,
Червей, Безглазых и скотов!
Кипит ваш разум пробуждённый
И в смертный бой вести готов.
Весь мир треклятый мы разрушим
До основанья, а затем -
Мы Шайи'тану мир построим.
Кто был никем, тот станет всем!

   - запел Серёга.
   - Ты извратил? - восхитилась Надька.
   - Я! - он выпятил грудь колесом. - Только что.

- Это есть наш последний
И решительный вой:
От ёб-наци-анала
Подохнет род людской!

   - подхватил Вадик.

Любо, братцы, любо,
Ой любо, братцы, жить!
С нашим Аша'маном
Не приходится тужить!

   - парировала Надька стёбной "песней Ста Спутников".
   - Ану заткнитесь, коммуняки клятые! - раздалось из окна. - Самим жизнь не мила - так хоть о людях подумайте!
   Надюха выпустила по окну поток Огня. Голос взвизгнул и пресёкся, рама захлопнулась.
   - Так их, сволочей, так! - закричал Серёга!
   - Правильно! - воскликнул Вадик. - Всех всегда затыкали, "как бы чего не вышло!", пора теперь и их заткнуть. На веки вечные!
   - Слушай, Надь, - внезапно спросил Серёга. - А ты не знаешь часом песни, где есть строка: "Эту руку не жми даже в самом красивом сне!"?
   - Не-а, а что? - ответила Надька. - Думаешь, мне все песни ведомы?
   - Ну, а вот если ещё и меня спросить - может и ведомы! - сказал Вадик.
   - Чё, серьёзно? - удивилась Надька.
   - А то! Редко где найдёшь такую жуть, как в этих стихах, от того и запомнил.
   - Прочти, а?
   - Да пожалуйста!
   
Каменный гость, руку пожми,
Видишь, ладони, хотя и разодраны,
Держат кисть, мрамор её
Вроде горяч, только было б рискованно
Верить ему, если сказано мне:
"Эту руку не жми даже в самом красивом сне!"
По траве, по воде, берегом тут, берегом там,
Где нас видно сейчас, комья земли, дерево-дуб
Вместе азбука-SOS или танец гроз, именами роз
Расписавший склон золотой коры,
По которой вверх, позабыв о дне, провожая свет,
В факельном огне, туда

Крабы, рыбы, чайки, совы, мыши, змеи, рыси, волки -
Все придут ко мне,
Воду, воздух, камни, травы, соки, пламя, снег и сосны
Поднесут мне! (160)

   - запел Вадик хрипло и глухо.

Корни ползут, дышит кора,
Полу-луна полумёртвая мчится на север, огонь,
Город горит, в небе молчащем безоблачном снится мне
Волчий глаз, не опасен он,
Только знай смотри, только знай разбей его
Светом фар, пускай горит в огне,
Пускай погаснет, лишь когда посмотрит вслед!

   - Вау! - воскликнула Надька. - Прям - свидание с Тёмным! Что скажешь, Ястребиное крыло? Тебе вроде не впервой беседовать с этим... Джулином Моерадом?
   - Запредельно круто, - выдохнул тот. На него внезапно навалились видения: пыльный подвал, искорёженные люди в паутине, раструб исполинской трубы, поглощающей звёзды, фигура на её краю и почему-то - чёрный мак.
   - Интересно, кто это написал? - спросил Серёга - и враз осёкся, ощутив, что приближается нечто... важное и небезопасное.
   Из-за поворота вылетел автомобиль с крестом на боку и лихо затормозил возле них.
   - Покайтесь, ибо близится час Суда! - раздалось из окна.
   - Поп, поп, а хочешь в лоб? - вразвалочку подошла к машине Надька, помахивая бутылкой рома.
   - Че-е-го?! - раздалось из машинных недр. И вслед за голосом из машины действительно показался поп: толстый и важный.
   - Эй, белоплащник, чего перекрасился? - захохотал Серёга.
   - Ах вы нечестивцы, сейчас посмотрим, кто во что окраситься! - заорал поп, выхватывая что-то из-под рясы.
   - Вадь, у него пушка! - бросившись к попу, заорал Серёга. Но Вадик словно окаменел: лишь глаза сверлили попа с узнаванием, болью и... нежностью.
   - Вот тебе! - крикнула Надька, пистолет поповской руке взорвался, поп завыл, из машины показалось ещё двое - один другого важнее, а вслед за ними, покачивая пузом, вылез давнишний мэр.
   ...Черная ртуть ударила в душу Серёги, тяжёлая и неотвратимая, как океанская волна. Время остановилось: для всех, кроме Сергея Денисовича. Он обернулся к Вадьке - и словно заглянул тому в сердце. Оно было полно любви, любви к тому самому попу с пистолетом, а в душе попа был лишь гнев пополам с гадливым узнаванием.
   - Держи, жнец! - загрохотало в голове Серёги. И в следующий миг он узрил в небе над окоёмом колоссальную арку, в створе которой, обращаясь в чёрное пламя, сгорали звёзды.
   Пламя пало на Серёгу - и затопило его. По телу пробежал смертельный холод, электрический ток... Огонь и лед!.. При мимолетном прикосновении к ним их не различишь!
   - Ты? - выдохнул меж тем в лицо попа Вадик. Несколько нестерпимо долгих секунд они смотрели друг на друга, потом голова попа резко повернулась и оторвалась. Тело вскинуло руки и осело на мостовую, а голова зависла в воздухе, открыв рот. Серёга мог поклясться, что она произнесла слово "Я".
   Прочие попы да начальство мигом вскочили в автомобиль, он прянул вперёд, взвизгнув шинами, запахло палёной резиной.
   - Кончай их, а то уйдут! - заорал Серёга. Машина вильнула, врезалась в стену и взорвалась.
   - Я их убила, да? - ошарашено спросила Надюха.
  - Ага. А иначе бы они сдали нас, - успокоил её Серёга. Вадик всё так же стоял столбом над распростертым телом.
   - Чего он тебе сделал? - спросила его Надя.
   - Не важно...
   В ответ Надька обняла его и Серёгу.
   Прихлёбывая ром, они пошли дальше.
  - Спой чё-нибудь, - попросила она. Серёга не ответил. Происшествие вырвало его из шалого веселья, опустошив, как пробитый бак.
   - Э, да перестаньте вы! - заорала Надька. - Это мне сейчас положено о стену биться, а не вам - троих уложила! Чего скисли? Повелителям Ужаса все похрен!
   - Ты Направила... на него? - спросил её Вадик.
   - Нет, я думала - ты с ним счёты свёл.
   - А тогда - кто?
   - А хрен его знает! Да ты не переживай, Вадька, попы эти с мэром в "Мавзолей" ехали, с блядями да детями плясать, я ж неподалёку живу - не раз видала!
   - Да не всё ли едино, кто направил! - на Серёгу вновь накатила волна безумной свободы. - Нехрен было по пути в бордель проповеди устраивать. Лучше я действительно щас спою.
   - А что? - мрачно спросил Вадик.
   - То, что Шайи'тану в кайф! Наверняка!
   - Тогда - я! Я-а-а!!!

Вижу, знаю - ты на пути,
Огненны колеса на небеси,
Плавится нить - и близок срок.
Ты вне закона - выдь из окна,
Преступленье - любви цена,
Так переступи, переступи порог.
Превращенье жизни в нежизнь
Во вращенье рдеющих спиц,
Раскаленный блеск из-под ресниц;
Ты разлейся в смерть кипящей смолой,
Разлетись сотней пепла лепестков,
В руки мне упади звездой,
Ты - мой,
Теперь ты мой!
Вовеки веков!..

   - заорал он, оборотясь назад, к лежащей вдали голове.
   - Ахренеть... - прошептала Надя.

Надо мною тишина,
Небо полное дождя.
Дождь проходит сквозь меня,
Но боли больше нет.
Под холодный шепот звезд
Мы зажгли последний мост,
И все в бездну сорвалось.
Свободным стану я
От зла и от добра.
Моя душа была на лезвии ножа. (161)

   - запел Серёга, дивясь, откуда только у него голосина взялась.

Я бы мог с тобою быть,
Я бы мог про все забыть,
Я бы мог тебя любить,
Но это лишь игра.
В шуме ветра за спиной
Я забуду голос твой.
И от той любви земной,
Что нас сжигала в прах,
И я сходил с ума.
В моей душе нет больше места для тебя.

   - подхватила Надюха.
   - Поворачивай налево, Серёга, возле твоего дома пройдёмся, может, соседи оценят! - Вадик хрипло, бешено захохотал.