Интересно кому какие стихи нравятся? И нравятся ли вообще. Сам к стихам отношусь положительно, но не сказать, что на меня поэзия может произвести очень большое впечатление. Нужно быть более эмоциональным. Но любимый стих у меня есть, как и поэт. Точнее поэтесса - Мария Семенова. Вот кстати этот стих
Я - меч. Прославленный кузнец
Меня любовно закалял.
Огонь Творящий - мой Отец.
А Мать - глубокая Земля.
Вспорю кольчугу, как листок,
Чертя свистящую дугу.
Пушинка ляжет на клинок-
И распадется на лету.
И все ж не этим я силен.
Иным судьба моя горда:
Я Божьей Правдой наделен
И неподкупностью суда.
Когда исчерпаны слова
И никакой надежды нет
Понять, кто прав, кто виноват,
Спроси меня! Я дам ответ.
Суров мой краткий приговор:
Всему на свете есть цена!
Огнем горит стальной узор -
Священной вязи письмена.
Закон небесный и земной
Навеки вплел в себя мой нрав...
И потому хозяин мой
Непобедим, покуда прав.
Вот так вот...
Признаюсь: я стихов вообще не слышу, за редкими исключениями, или если они не в качестве слов песни.
А я обожаю Николая Гумилева!!!
Русалка
На русалке горит ожерелье
И рубины греховно-красны,
Это странно-печальные сны
Мирового, больного похмелья.
На русалке горит ожерелье
И рубины греховно-красны.
У русалки мерцающий взгляд,
Умирающий взгляд полуночи,
Он блестит, то длинней, то короче,
Когда ветры морские кричат.
У русалки чарующий взгляд,
У русалки печальные очи.
Я люблю ее, деву-ундину,
Озаренную тайной ночной,
Я люблю ее взгляд заревой
И горящие негой рубины...
Потому что я сам из пучины,
Из бездонной пучины морской.
А я люблю стихи Толкина! :D
Мифопоэйя
Ты к дереву относишься прохладно:
Ну дерево, растёт себе и ладно!
Ты по земле шагаешь, твёрдо зная,
что под ногами просто твердь земная,
что звёзды суть материи обычной
комки, по траектории цикличной
плывущие, как математик мыслил,
который всё до атома расчислил.
А между тем, как Богом речено,
Чей Промысел постичь нам не дано,
как будто без начала и конца,
как свиток, разворачивается
пред нами Время, — и не внять в миру нам
таинственным его и странным рунам.
И перед нашим изумлённым глазом
бессчётных форм рои проходят разом, —
прекрасные, ужасные фантомы,
что нам по большей части незнакомы,
в которых узнаём мы иногда
знакомое нам: дерево, звезда,
комар, синица, камень, человек...
Задумал Бог и сотворил навек
камнеобразность скал и звёзд астральность,
Теллур земли, дерев арбореальность;
и люди из Господних вышли рук —
гомункулы, что внемлют свет и звук.
Приливы и отливы, ветер в кронах,
медлительность коров, сок трав зелёных,
гром, молния, и птиц стремленье к свету,
и гад ползучих жизнь и смерть — всё это
Всевышнему обязано зачатьем
и Божией отмечено печатью.
При всём при том в мозгу у нас оно
отражено и запечатлено.
Но дерево не "дерево", покуда
никто не увидал его как чудо
и не сумел как "дерево" наречь, —
без тех, кто раскрутил пружину-речь,
которая не эхо и не слепок,
что лик Вселенной повторяет слепо,
но радованье миру и сужденье
и вместе с тем его обожествленье,
ответ всех тех, кому достало сил,
кто жизнь и смерть деревьев ощутил,
зверей, и птиц, и звёзд, — тех, кто в темнице
засовы тьмы подтачивает, тщится
из опыта предвестие добыть,
песок значений моя, чтоб намыть
крупицы Духа, — тех, кто стал в итоге
могучими и сильными, как боги, —
кто, оглянувшись, увидал огни там
эльфийских кузниц, скованных гранитом,
и увидал на тайном ткацком стане
из тьмы и света сотканные ткани.
Тот звёзд не видит, кто не видит в них
живого серебра, что в некий миг,
цветам подобно, вспыхнуло в музыке,
чьё эхо на вселенском древнем лике
поднесь не смолкло. Не было б небес —
лишь вакуум! — когда б мы жили без
того шатра, куда вперяем взоры
на шитые эльфийские узоры;
негоже землю нам воспринимать
иначе, чем благую Первомать.
Сердца людей из лжи не до конца.
Внимая Мудрость Мудрого Отца,
сколь человек отложенным ни был
днесь от Него, Его он не забыл
и не вполне отпал и извратился.
Быть может, благодати он лишился,
но не утратил прав на царский трон —
и потому хранит поныне он
лохмотья прежней княжеской одежды
как память о былом и знак надежды.
В том царственность, чтобы владеть всем миром
в твореньи и не почитать кумиром
Великий Артефакт. И наконец,
ведь человек, хоть малый, но творец! —
Он призма, в коей белый свет разложен
и многими оттенками умножен
и коей сотни форм порождены,
что жить у нас в мозгу насаждены.
Хоть гоблинами с эльфами в миру
мы населяем каждую дыру
и хоть драконье семя сеем мы,
творя богов из света и из тьмы, —
то наше право! — ибо сотворяя,
творим, Первотворенье повторяя.
Конечно, все мечты суть лишь попытки —
и тщетные! — избегнуть страшной пытки
действительности. Что же нам в мечте?
Что эльфы, тролли? Что нам те и те?
Мечта не есть реальность, но не всуе
мы мучаемся, за мечту воюя
и боль одолевая, ибо мы
сим преодолеваем силы тьмы
и зла, о коем знаем, что оно
в юдоли нашей суще и дано.
Блажен, кто в сердце злу не отвечает,
дрожит, но дверь ему не отпирает
и на переговоры не идёт,
но, сидя в тесной келье, тихо ткёт
узор, злащённый стародавним словом,
которое под древней Тьмы покровом
давало нашим предкам вновь и вновь
покой, надежду, веру и любовь.
Блажен, кто свой ковчег, пусть даже хрупкий,
построил и в убогой сей скорлупке
отправился в неведомый туман
до гавани безвестной в океан.
Блажен, кто песню или миф творит
и в них о небывалом говорит,
кто вовсе не забыл о страхах Ночи,
но ложью не замазывает очи,
достатка не сулит и панацеи
на островах волшебницы Цирцеи
(не то же ль рай машинный обещать,
что дважды совращённых совращать?).
Пусть впереди беда и смерть маячат, —
Они в глухом отчаяньи не плачут,
не клонят головы перед судьбой,
но поднимают песнею на бой,
в день нынешний и скраденный веками
вселяя днесь неведомое пламя.
Хочу и я, как древле менестрель,
петь то, чего не видели досель.
Хочу и я, гонимый в море мифом,
под парусом уйти к далёким рифам,
в безвестный путь, к неведомой земле,
что скрыта за туманами во мгле.
Хочу и я прожить, как тот чудак,
что, золота имея на пятак
(пусть не отмыто золото от скверны
и прежние пути его неверны!),
запрятывать в кулак его не станет,
но профиль короля на нём чеканит
и на знамёнах вышивает лики
и гордый герб незримого владыки.
А ваш прогресс не нужен мне вовеки,
о вы, прямоходящи человеки!
Увольте, я в колонне не ходок
с гориллами прогресса! Весь итог
их шествия победного, ей-ей,
зиянье бездн, коль в милости Своей
Господь предел и срок ему положит.
А нет, — одно и то же он итожит,
переменяя разве что названья,
верша по кругу вечное топтанье.
Я к миру не имею пиетета,
где то всегда есть "то", а это — "это",
где догма от начала до конца
и места нет для Малого творца.
И пред Железною Короной зла
я золотого не сложу жезла!
* * *
Наш взгляд в Саду Эдемском, может статься,
от созерцанья Света оторваться
захочет и невольно упадёт
на то, что видеть этот Свет даёт,
и в отраженьи Истины ясней
мы Истину поймём и вместе с Ней
увидим мы свободное творенье,
в конце концов обретшее Спасенье,
которое ни нам, ни Саду зло
с собой в благие кущи не внесло.
Зла не узрим мы, ибо зла истоки
не в Божьей мысли, но в недобром оке.
Зло в выборе недобром и стремленьи,
не в нотах зло, но в безголосом пеньи!
Поскольку жить по кривде невозможно
в Раю, — там сотворённое не ложно,
и не мертвы творящие, но живы,
и арфы золотые не фальшивы
в руках у них, и над челом, легки,
пылают огненные языки, —
они творят, как Дух велит Святой,
и выбор свой вершат пред Полнотой.
И понял он, и под вечерним садом
Ему открылась тысяча смертей!
Природа, обернувшаяся адом,
Свои дела вершила без затей.
Червь ел траву, червя клевала птица,
Хорёк пил мозг из птичьей головы,
И страшно перекошенные лица
Ночных существ торчали из травы.
*потирает руки* Хименес!
Как мальчик, сытый по горло
учебой, что-то рисует -
без цели и без сюжета,
так и я бездумно тасую
птиц безголосых,
тучу безгрозовую, пустую
комнату без отголосков
и цветы без цвета...
...Сколько слов туманных,
произнесенных всуе!..
Тоскуют земля и небо,
и я -
тоскую.
Происходило это летом. На машине старой
друзья поехали домой... Спокойна и легка,
в поля явилась ночь, угас последний луч янтарный
под бормотанье сосняка, под жалобы гудка.
На повороте сонного песчаного проселка
мелькнул автомобиль, борзые с лаем пронеслись,
средь бубенцов, гудков и лая "до свиданья" смолкло.
Остались мы с тобой вдвоем и с тишиной слились.
Затишье в нас вошло. И руки, полные покоя,
белели, как луна, обуздывая страсть луны,
и выросли глаза - в тени густой сосновой хвои -
до океанской, до космической величины.
Сергей Есенин
Гой ты, Русь, моя родная
Гой ты, Русь, моя родная,
Хаты — в ризах образа...
Не видать конца и края -
Только синь сосет глаза.
Как захожий богомолец,
Я смотрю твои поля.
А у низеньких околиц
Звонно чахнут тополя.
Пахнет яблоком и медом
По церквам твой кроткий Спас.
И гудит за корогодом
На лугах веселый пляс.
Побегу по мятой стежке
На приволь зеленых лех,
Мне навстречу, как сережки,
Прозвенит девичий смех.
Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Не чадо рая,
Дайте родину мою».
Так же нравится многие стихи Толкина, думаю выкладывать смысла нет, читали =).
Мне нравиться Омар Хайям:
* * *
Что там, за ветхой занавеской Тьмы?
В гаданиях запутались умы.
Когда же с треском лопнет занавеска,
Увидим все, как ошибальсь мы.
Странно, но хоть я и землячка Есенина, его стихи не люблю.
Конкретно сейчас нравится следующее стихотворение:
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света
А также Блок "Деушка пела в церковном хоре" и баллада Стивенсона о вересковом меде.
Николай Гумилев
Я и Вы
Да, я знаю, я вам не пара,
Я пришел из иной страны,
И мне нравится не гитара,
А дикарский напев зурны.
Не по залам и по салонам
Темным платьям и пиджакам –
Я читаю стихи драконам,
Водопадам и облакам.
Я люблю — как араб в пустыне
Припадает к воде и пьет,
А не рыцарем на картине,
Что на звезды смотрит и ждет,
И умру я не на постели,
При нотариусе и враче,
А в какой-нибудь дикой щели,
Утонувшей в густом плюще,
Чтоб войти не во всем открытый,
Протестантский, прибранный рай,
А туда, где разбойник, мытарь
И блудница крикнут: вставай!
НУ ПРОСТО САМОЕ ЛЮБИМОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ. Автора, к сожалению не знаю.
ВСЕМ НАМ ПОСВЯЩАЕТСЯ (кому - поймете)
Я - женщина, и, значит, я - актриса,
Во мне сто лиц и тысяча ролей.
Я - женщина, и, значит, я - царица,
Возлюбленная всех земных царей.
Я - женщина, и, значит, я - рабыня,
Познавшая соленый вкус обид.
Я - женщина, и, значит, я - пустыня,
Которая тебя испепелит.
Я - женщина. Сильна я поневоле,
Но знаешь, даже если жизнь - борьба,
Я - женщина, я слабая до боли,
Я - женщина, и, значит, я - судьба.
Я - женщина. Я - просто вспышка страсти,
Но мой удел - терпение и труд,
Я - женщина. Я - то большое счастье,
Которое совсем не берегут.
Я - женщина. И этим я опасна,
Огонь и лед навек во мне одной.
Я - женщина, и, значит, я - прекрасна
С младенчества до старости чужой.
Я - женщина, и в мире все дороги
Ведут ко мне, а не в какой-то Рим.
Я - женщина. Я - избранная Богом,
Хотя уже наказанная им.
Всем школьникам и студентам (бывшим, настоящим и будущим) посвящается:
ЭКЗАМЕНЫ
Экзамены, экзамены - чудесная пора,
Ах, не было б экзаменов, была бы жизнь скучна.
Прекрасным, добрым словом учИтеля всегда
Помянем уж под утро с билетом номер два.
Все любим мы экзамены, без них не можем жить.
Вот были б они каждый день - тогда б нам не тужить.
Вот лето подступалося, а чем мы занималися?
Не ели мы, не пили мы, билетики учили мы.
Душа поет, смеется, и сердце чаще бьется,
Когда услышим слово любимое свое!
Прекрасней нет на свете, наверное этих слов.
И нет в году чудеснее тех сказочных деньков.
Я так люблю экзамены, что я их не учу.
Что б пересдать их осенью, продлить мечту свою.
Это стихотворение попалось мне лет в 12 в журнале Cool Girl. Когда на "Фабрике Звез" его в слегка переделанном виде выставила как свое произведение Ксения Кузьмина я слегка обалдела. С тех пор её и не люблю.
СОПЕРНИЦА.
Ворвалась в мою жизнь непрошенно,
О судьбе моей не скорбя.
Ты, наверное, очень хорошая,
Если он полюбил вдруг тебя.
Может такая, ты - синеглазая?
Жизнерадостна и резва?
Только он ничего не рассказывал,
Даже имени не назвал.
Но когда он, свидания комкая,
Уходя, прощался со мной,
Значит, это ты, незнакомая,
За его стояла спиной.
Я могла бы и не тревожиться,
Но как вспомню минуты встреч...
Береги же его, сколько сможется,
Если я не могла сберечь.
Ну а теперь классика:
Сергей Есенин.
Не криви улыбку,
Руки теребя.
Я люблю другую,
Только не тебя.
Ты сама ведь знаешь,
Знаешь хорошо:
Не тебя я видел,
Не к тебе пришел
Анна Ахматова
Сказал, что у меня соперниц нет.
Я для него не женщина земная,
А солнца зимнего утешный свет
И песня дикая родного края.
Когда умру - не станет он грустить,
Не крикнет, обезумевши: "Воскресни!"
Но вдруг поймет, что невозможно жить
Без солнца телу и душе без песни.
... А что теперь?
Марина Цветаева
Ты меня никогда не прогонишь:
Не отталкивают весну!
Ты меня и перстом не тронешь:
Слишком нежно пою ко сну!
Ты меня никогда не ославишь:
Моё имя - вода для уст!
Ты меня никогда не оставишь:
Дверь открыта, и дом твой - пуст.
А ты думал, я тоже такая,
Что можно забыть меня,
Что брошусь, моля и рыдая,
Под копыта гнедого коня.
Или буду просить у знахарок
В наговорной воде корешок
И пришлю тебе страшный подарок -
Мой заветный душистый платок.
Будь же проклят! Ни словом, ни взглядом
Окаянной души не коснусь.
Но клянусь тебе ангельским садом,
Чудотворной иконой клянусь
И ночей наших пламенным чадом -
Я к тебе никогда не вернусь.
Блок
Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.
Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.
И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам,- плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.
Державин, отрывок из Фелиции.
Таков, Фелица, я развратен!
Но на меня весь свет похож.
Кто сколько мудростью ни знатен,
Но всякий человек есть ложь.
Не ходим света мы путями,
Бежим разврата за мечтами.
Между лентяем и брюзгой,
Между тщеславья и пороком
Нашел кто разве ненароком
Путь добродетили прямой.
Марина Цветаева
* * *
— «Все перемелется, будет мукой!»
Люди утешены этой наукой.
Станет мукою, что было тоской?
Нет, лучше му'кой!
Люди, поверьте: мы живы тоской!
Только в тоске мы победны над скукой.
Все перемелется? Будет мукой?
Нет, лучше му'кой!
ДУША И ИМЯ
Пока огнями смеется бал,
Душа не уснет в покое.
Но имя Бог мне иное дал:
Морское оно, морское!
В круженье вальса, под нежный вздох
Забыть не могу тоски я.
Мечты иные мне подал Бог:
Морские они, морские!
Поет огнями манящий зал,
Поет и зовет, сверкая.
Но душу Бог мне иную дал:
Морская она, морская!
давеча рылась в компе и наткнулась на некогда обожаемого Хармса.
Вот этот стих заставил улыбнуться по новому, уж очень он напомнил одного озорника:
БУЛЬДОГ И ТАКСИК
Над косточкой сидит бульдог,
Привязанный к столбу.
Подходит таксик маленький,
С морщинками на лбу.
«Послушайте, бульдог, бульдог!-
Сказал незваный гость.-
Позвольте мне, бульдог, бульдог,
Докушать эту кость».
Рычит бульдог на таксика:
«Не дам вам ничего!»
Бежит бульдог за таксиком,
А таксик от него.
Бегут они вокруг столба.
Как лев, бульдог рычит.
И цепь стучит вокруг столба,
Вокруг столба стучит.
Теперь бульдогу косточку
Не взять уже никак.
А таксик, взявши косточку,
Сказал бульдогу так:
«Пора мне на свидание,
Уж восемь без пяти.
Как поздно! До свидания!
Сидите на цепи!»
Даниил Иванович Хармс (Ювачев)
За тех кто свободен! ;)
Все шептали вслед ему не плачь,
но срасветом в небо голубое
ветер как оборваный скрипач
уходил обиженный тобою!
он над нами звёзды погасил
и илству с деревьев обрывая
в одиноком сердце уносил
музыку потеряного рая
за что ты обидела ветер
он пел нам о ветренном лете
лете льяном как вино
просила скиталица скрипка
одной твоей милой улыбки
но закрыла ты окно
ты не любишь ветреных ночей
и гостей случайных у порога
а бродяга ветер он ничей
он твоим побыть хотел немного
и скитаясь вольный и хмельной
он тебя наверное вспоминает
и в осеннем небе над землёй
музыку дождливую играет
(С) песенка Анисимова, но какие стихи чьи правда мне не известно.
Люблю я собаку за верный нрав,
За то, что, всю душу тебе отдав,
В голоде, в холоде или разлуке
Не лижет собака чужие руки.
У кошки-дуры характер иной.
Кошку погладить может любой.
Погладил - и кошка в то же мгновенье,
Мурлыча, прыгает на колени.
Выгнет спину, трется о руку,
Щурясь кокетливо и близоруко.
Кошке дешевая ласка не стыдна,
Глупое сердце не дальновидно.
От ласки кошачьей душа не согрета.
За крохи немного дают взамен:
Едва лишь наскучит мурлыканье это -
Встанут и сбросят ее с колен.
Собаки умеют верно дружить,
Не то что кошки - лентяйки и дуры.
Так стоит ли, право, кошек любить
И тех, в ком живут кошачьи натуры?!
***
СТИХИ О РЫЖЕЙ ДВОРНЯГЕ
Хозяин погладил рукою
Лохматую рыжую спину:
- Прощай, брат! Хоть жаль мне, не скрою,
Но все же тебя я покину.
Швырнул под скамейку ошейник
И скрылся под гулким навесом,
Где пестрый людской муравейник
Вливался в вагоны экспресса.
Собака не взвыла ни разу.
И лишь за знакомой спиною
Следили два карие глаза
С почти человечьей тоскою.
Старик у вокзального входа
Сказал:- Что? Оставлен, бедняга?
Эх, будь ты хорошей породы...
А то ведь простая дворняга!
Огонь над трубой заметался,
Взревел паровоз что есть мочи,
На месте, как бык, потоптался
И ринулся в непогодь ночи.
В вагонах, забыв передряги,
Курили, смеялись, дремали...
Тут, видно, о рыжей дворняге
Не думали, не вспоминали.
Не ведал хозяин, что где-то
По шпалам, из сил выбиваясь,
За красным мелькающим светом
Собака бежит задыхаясь!
Споткнувшись, кидается снова,
В кровь лапы о камни разбиты,
Что выпрыгнуть сердце готово
Наружу из пасти раскрытой!
Не ведал хозяин, что силы
Вдруг разом оставили тело,
И, стукнувшись лбом о перила,
Собака под мост полетела...
Труп волны снесли под коряги...
Старик! Ты не знаешь природы:
Ведь может быть тело дворняги,
А сердце - чистейшей породы!
(с)Асадов
2julik: этот стих недавно в школе сдавал))
А мне вот это понравилось:
Хуан Рамон Хименес - Одинокий Друг
Ты меня не догонишь, друг.
Как безумец, в слезах примчишься,
а меня – ни здесь, ни вокруг.
Ужасающие хребты
позади себя я воздвигну,
чтоб меня не настигнул ты!
Постараюсь я все пути
позади себя уничтожить, –
ты меня, дружище, прости!..
Ты не сможешь остаться, друг...
Я, возможно, вернусь обратно,
а тебя – ни здесь, ни вокруг.
"Я не пишу стихи.
И не люблю их.
Да и к чему слова, когда на небе звёзды" (с)
А если серьезно, то:
"Правду сказал я, шотландцы,
От сына я ждал беды.
Не верил я в стойкость юных,
Не бреющих бороды.
А мне костер не страшен.
Пускай со мной умрет
Моя святая тайна -
Мой вересковый мед!"
Мне стихи Асадова больше всего нравяться :) :) :)
СТУДЕНТЫ
Проехав все моря и континенты,
Пускай этнограф в книгу занесет,
Что есть такая нация — студенты,
Веселый и особенный народ!
Понять и изучить их очень сложно.
Ну что, к примеру, скажете, когда
Все то, что прочим людям невозможно,
Студенту — наплевать и ерунда!
Вот сколько в силах человек не спать?
Ну день, ну два... и кончено! Ломается!
Студент же может сессию сдавать,
Не спать неделю, шахмат не бросать
Да плюс еще влюбиться ухитряется.
А сколько спать способен человек?
Ну, пусть проспит он сутки на боку,
Потом, взглянув из под опухших век,
Вздохнет и скажет: — Больше не могу! —
А вот студента, если нет зачета,
В субботу положите на кровать,
И он проспит до следующей субботы,
А встав, еще и упрекнет кого то:
— Ну что за черти! Не дали поспать! —
А сколько может человек не есть?
Ну день, ну два... и тело ослабело...
И вот уже ни встать ему, ни сесть,
И он не вспомнит, сколько шестью шесть,
А вот студент — совсем другое дело.
Коли случилось «на мели» остаться,
Студент не поникает головой.
Он будет храбро воздухом питаться
И плюс водопроводною водой!
Что был хвостатым в прошлом человек —
Научный факт, а вовсе не поверье.
Но, хвост давно оставя на деревьях,
Живет он на земле за веком век.
И, гордо брея кожу на щеках,
Он пращура ни в чем не повторяет.
А вот студент, он и с «хвостом» бывает,
И даже есть при двух и трех «хвостах»!
Что значит дружба твердая, мужская?
На это мы ответим без труда:
Есть у студентов дружба и такая,
А есть еще иная иногда.
Все у ребят отлично разделяется,
И друга друг вовек не подведет.
Пока один с любимою встречается,
Другой идет сдавать его зачет...
Мечтая о туманностях галактик
И глядя в море сквозь прицелы призм,
Студент всегда отчаянный романтик!
Хоть может сдать на двойку «романтизм».
Да, он живет задиристо и сложно,
Почти не унывая никогда.
И то, что прочим людям невозможно,
Студенту — наплевать и ерунда!
И, споря о стихах, о красоте,
Живет судьбой особенной своею.
Вот в горе лишь страдает, как и все,
А может, даже чуточку острее...
Так пусть же, обойдя все континенты,
Сухарь этнограф в труд свой занесет,
Что есть такая нация — студенты,
Живой и замечательный народ!
Вот Фрая перечитываю и наткнулся на стих. Цепануло немного.
- О чем ветер поет
в пустом сердце моем?
О том поет, что огонь
Сжег все в сердце моем...
О чем ветер поет
В пустом сердце моем?
О том, что вечный лед
Сковал сердце мое...
О чем ветер поет
В пустом сердце моем?
О том, что пламя и лед
Вместе в сердце моем.
Я ковыряю в сердце вилкой,
Я посыпаю раны солью...
И слезы, съеденые молью
Текут из глаз...
Фальшивлю только
Кровавая Мэри
Смешаю перец с солью, залью томатный сок
И кровь прекрасной Мэри впитает мой песок.
Сознанье прыгнет выше из сахара Эльбруса,
Взметнет орлом голодным сердцебиенье труса.
Вдруг вырастут ромашки из стриженных волос,
Внимание потонит в дыханье папирос.
И дернется сознанье - робкая свеча...
Возму открою сердце, влюбляясь сгоряча...
А если обожгусь, и мне вдруг станет больно...
Отдам я предпочтенье
Крови безалкогольной.
Девять Струн (автор)
Машиаре Найнив ал Мира
Лан пресёк все её попытки вернуть ему кольцо. Его ладонь обхватила её руки, мягко и нежно, но крепко, как кандалы.
– Тогда возьми кольцо ради меня, в знак своей милости ко мне. Или выброси его, раз оно тебе не нравится. Лучшего применения у меня для него нет. – Он, едва касаясь, провёл пальцем по её щеке, и она вздрогнула. – Сейчас я должен идти, Найнив машиара. Амерлин хочет выступить в обратный путь до полудня, а сделать надо ещё многое. Возможно, у нас будет время поговорить по дороге в Тар Валлон.
Он повернулся и ушёл по коридору широким шагом.
Найнив коснулась своей щеки. Она по-прежнему чувствовала его прикосновение. Машиара. Что значит – любимая всем сердцем и душой, но также и любовь потерянная. Потерянная и невозвратимая.
Р. Джордан, Великая Охота
Посмотри мне в глаза, мой прекрасный и трепетный друг,
И в душевном огне раствори приближенье тревоги.
На точёном лице проступают печаль и испуг –
Я б остался с тобой, но не я выбираю дороги.
Тяжело королю, наделённому правом любить,
Сохранить ясность цели и душу в покое и мире:
Долг велит умереть, хотя яростно хочется жить
И увидеть триумф коронованной пеплом Малкири.
В глубине твоих глаз я читаю знакомый вопрос,
Но никак не могу дать ответ на него по-иному:
Я не тот, кто коснётся рукой твоих дивных волос –
Это право на ласку придёт не ко мне, а к другому.
Я бы мог подарить тебе шелест зелёной травы,
И звенящую песню ручья, и полоску рассвета,
Но извилист мой путь, и над ним я не властен, увы –
Ты напрасно стоишь, замерев, в ожиданьи ответа.
Ты найдешь человека, который согреет тебя,
И полюбишь его, и отдашь свою нежную дружбу.
Я его прокляну, одновременно с этим любя,
И, оставшись врагом, предложу свои верность и службу.
Ты открыта любви, но тебе её явит другой –
И ты будешь прекрасной женой и достойной супругой.
Чтобы сердце твоё обрело долгожданный покой,
Я, укрывшись за долгом, уйду из незримого круга.
Называй это бегством, обманом, жестокой судьбой –
Это так, признаю, и от этого некуда деться.
Я уйду, но всегда и везде буду рядом с тобой,
Чтоб в минуты тоски ты могла на меня опереться.
У меня нет законной земли, только верный клинок,
Сталь в руке и дорога – моя неизбежная кара.
Волк не может любить, потому что всегда одинок.
Жаль, что я не таков, милый друг...
...и моя машиара.
Помоему великолепное произведение, автор - молодец.
У него кстати ещё есть произведения по КВ.
А чьё это? Просто суперское стихотворение.
Замечательные стихи. Грустно, когда читаешь их. А вот когда глаза добегают до конца строчек, приходит понимание, что история Лана и Найнив ведь заканчивается не так, а по-другому! Вернее не заканчивается даже еще. Стихи красивые, но еще более они цепляют, когда задумываешься о том, что они все равно будут счастливы! :)
Цитата: Лиса от 24 января 2008, 14:16
А чьё это? Просто суперское стихотворение.
http://www.stihi.ru/author.html?severik
Я такая, какая есть. Такой уродилась я.
Когда мне бывает смешно, то смех мой полон огня!
Я люблю того, кто мне мил, того, кто любит меня.
Ну, а, если потом разлюблю, разве в этом виновата я?
Я такая, какая есть. Такой уродилась я.
Так что же вам надо еще? Что хотите вы от меня?
Я нравлюсь. Я так создана. Ничего не поделаешь тут.
Строен и гибок мой стан, и движенья мои поют.
И грудь моя высока, и ярок блеск моих глаз
Ну... и что же с того? Разве это касается вас?
Я такая, какая есть. И многим нравлюсь такой.
Ну разве касается вас, все то, что было со мной?
Да. Я любила кого-то. Да! Кто-то меня любил,
Как любят дети, любила того, кто был сердцу мил
Я просто любила, любила, любила,
Так о чем же еще говорить?
Я нравлюсь. И тут уж, поверьте,
Ничего нельзя изменить...
Во мне два Я - два полюса планеты,
Два разных человека, два врага:
Когда один стремится на балеты -
Другой стремится на бега.
Я лишнего и в мыслях не позволю,
Когда живу от первого лица,-
Но часто вырывается на волю
Второе Я в обличье подлеца.
И я борюсь, давлю в себе мерзавца,-
О, участь беспокойная моя!-
Боюсь ошибки: может оказаться,
Что я давлю не то второе Я.
Ты письмо мое, милый, не комкай.
До конца его, друг, прочти.
Надоело мне быть незнакомкой,
Быть чужой на твоем пути.
Не гляди так, не хмурься гневно,
Я любимая, я твоя.
Не пастушка, не королевна
И уже не монашенка я –
В этом сером будничном платье,
На стоптанных каблуках...
Но, как прежде, жгуче объятье,
Тот же страх в огромных глазах.
Ты письмо мое, милый, не комкай.
Не плачь о заветной лжи.
Ты его в твоей бедной котомке
На самое дно положи.
А. Ахматова
Почему ты грустишь, тебе плохо?
- Это просто всего лишь тоска,
Тебе больно наверно немного?
- Это хуже чем боль - пустота.
Почему ж ты тогда не заплачешь?
- У меня уже нет больше слёз.
Почему не поступишь иначе?
- Я не верю, что это всерьёз.
Почему никому не позвонишь?
- Я устала от мудрых советов.
Ну а если в слезах ты утонешь?
- Значит карта мне выпала эта.
Ты игрок в этой жизни иль пешка?
- Я не знаю, мне трудно судить.
На орла ты поставишь иль решку?
- Всё равно не на то чему быть.
А в душе твоей лёд или пламя?
- В ней кромешная мгла, пустота.
Ты жила утешая иль раня?
- Я жила только так, как могла.
Как могла или так, как хотела?
- Знаю точно, что не для кого.
У тебя ведь красивое тело?
- Но в душе моей нет ничего.
Ты ночами не спишь, ты не можешь?
- Да, бессонница, бремя и жуть.
Изнутри ты как червь себя гложешь?
- Нет, стараюсь скорее уснуть...
Кошка
.. И пусть ты решишь, что я просто свихнулась немножко,
И пусть ты отверткой решишь покрутить у виска.
Я буду скакать по столу, как весенняя кошка,
Я буду изящна, игрива и очень легка.
В мистическом танце я буду кружиться от скуки,
И громко орать, а потом, успокоясь чуть-чуть,
Я буду линять на твои импозантные брюки
И когти вонзать в элегантного свитера суть...
Но в самый ответственный миг я, конечно же, струшу,
Рвану от тебя, за собой оставляя бардак.
Повисну на шторе, прижав от волнения уши,
И серою тенью беззвучно скользну на чердак.
Патрисия Томпсон
Кошки
Они приходят к нам, когда
У нас в глазах не видно боли.
Но боль пришла - их нету боле:
В кошачьем сердце нет стыда!
Смешно, не правда ли, поэт,
Их обучать домашней роли.
Они бегут от рабской доли.
В кошачьем сердце рабства нет!
Как ни мани, как ни зови,
Как ни балуй в уютной холе,
Единый миг - они на воле:
В кошачьем сердце нет любви!
Марина Цветаева
Инна Кабыш
***
Кто варит варенье в июле,
тот жить собирается с мужем,
уж тот не намерен, конечно,
с любовником тайно бежать.
Иначе зачем тратить сахар,
и так ведь с любовником сладко,
к тому же в дому его тесно
и негде варенье держать.
Кто варит варенье в июле,
тот жить собирается долго,
во всяком уж случае зиму
намерен пере-зимовать.
Иначе зачем ему это
и ведь не из чувства же долга
он гробит короткое лето
на то, чтобы пенки снимать.
Кто варит варенье в июле
в чаду на расплавленной кухне,
уж тот не уедет на Запад
и в Штаты не купит билет,
тот будет по мертвым сугробам
ползти на смородинный запах...
Кто варит варенье в России,
тот знает, что выхода нет.
ТОЛЬКО ТЫ
Хочешь -
утром туманным
мы с тобой улетим?
Хочешь -
деревом стану
под окошком твоим?
Хочешь -
звездное небо
я включу над тобой?
Хочешь -
стану я хлебом,
ключевою водой?
Хочешь -
теплое лето
круглый год? Говори!
Хочешь -
будут рассветы
от зари до зари?
Хочешь -
ливня прохладу
с голубой высоты?...
Что мне надо
в награду?
Ничего. Только ты.
И еще одно. Мое любимое по жизни.
Оба хотят расстаться.
Жить вечно в разлуке - сложно.
Оба хотят расстаться,
а сердце стучит тревожно.
Оба хотят расстаться,
а сердце зовет в дорогу.
Оба хотят расстаться,
расстаться хотят. И не могут.
П. Градов.
Одна из любимых:
БАЛЛАДА О БОРЬБЕ (книжные дети)
Средь оплавших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от мелких своих катастроф.
Детям вечно досаден
Их возраст и быт.
И дрались мы до ссадин,
До смертных обид.
Но одежды латали
Нам матери в срок,
Мы же книги глотали,
Пьянея от строк.
Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
И сосало под ложечкой странно от фраз,
И кружил наши головы запах борьбы,
Со страниц пожелтевших стекая на нас.
И пытались постич
Мы, не знавшие войн,
За воинственный клич
Принимавшие вой,
Тайну слова "приказ",
Назначенье границ,
Смысл атаки и лязг
Боевых колесниц.
А в кипящих котлах прежних войн и смут
Столько пищи для маленьких наших мозгов.
Мы на роли предателей, трусов, иуд
В детских играх своих назначали врагов.
И злодея слезам
Не давали остыть,
И прекраснейших дам
Обещали любить,
И, друзей успокоив
И ближних любя,
Мы на роли героев
Вводили себя.
Только в грезы нельзя насовсем убежать,
Краткий миг у забав, столько воли вокруг.
Попытайся у мертвых ладони разжать
И оружье принять из натруженных рук.
Испытай, завладев
Еще теплым мечом
И доспехи надев,
Что почем, что почем?!
Разберись, кто ты - трус
Иль избранник судьбы,
И попробуй на вкус
Настоящей борьбы.
У когда упадет, весь израненный, друг,
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг
Оттого, что убили его - не тебя,
Ты поймешь, что узнал,
Отличил, отыскал
По оскалу забрал -
Это смерти оскал.
Ложь и зло - погляди,
Как их лица грубы,
И всегда позади
Воронье и гробы.
Если путь прорубая отцовским мечом,
Ты соленые слезы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал, что почем,
Значит, нужные книги ты в детстве читал.
Если мяса с ножа
Ты не ел ни куска,
Если руки сложа
Наблюдал свысока
И в борьбу не вступил
С подлецом, палачем,
Значит, в жизни ты был
Ни при чем, ни при чем!
(С) Высоцкий В.
Мужчины, вам посвящается...
О, как мы к женщине глухи,
Ее себе считая ровней,
Мы посвящаем ей стихи,
Мы говорим: ты помнишь, помнишь?
Мы говорим ей: ты забыла
Тот пляж, тот сад и то авто.
А женщина не то любила
И помнила совсем не то.
"Ужас"
Я долго шел по коридорам,
Кругом, как враг, таилась тишь.
На пришлеца враждебным взором
Смотрели статуи из ниш.
В угрюмом сне застыли вещи.
Был странен серый полумрак.
И, словно маятник зловещий,
Звучал мой одинокий шаг.
И там, где глубже сумрак хмурый,
Мой взор горящий был смущен
Едва заметною фигурой
В тени скопившихся колонн.
продолжение=>
"Ужас"
Я долго шел по коридорам,
Кругом, как враг, таилась тишь.
На пришлеца враждебным взором
Смотрели статуи из ниш.
В угрюмом сне застыли вещи.
Был странен серый полумрак.
И, словно маятник зловещий,
Звучал мой одинокий шаг.
И там, где глубже сумрак хмурый,
Мой взор горящий был смущен
Едва заметною фигурой
В тени скопившихся колонн.
продолжение=>
продолжение=>
Я подошел. И вот мгновенный,
Как зверь, в меня вцепился страх:
Я встретил голову гиены
На стройных девичьих плечах.
На острой морде кровь налипла,
Глаза зияли пустотой.
И мерзко крался шепот хриплый:
"Ты сам пришел сюда... Ты мой!"
Мгновенья страшные бежали
И наплывала полу-мгла.
И бледный ужас повторяли
Бесчисленные зеркала...
***
автор - Гумилёв
------
(за дословность не ручаюсь)
:D Ну и как вам? :D
"Я не люблю"
В.Высоцкий
Я не люблю фатального исхода,
От жизни никогда не устаю.
Я не люблю любое время года,
Когда веселых песен не пою.
Я не люблю холодного цинизма,
В восторженность не верю, и еще -
Когда чужой мои читает письма,
Заглядывая мне через плечо.
Я не люблю, когда наполовину
Или когда прервали разговор.
Я не люблю, когда стреляют в спину,
Я также против выстрелов в упор.
Я ненавижу сплетни в виде версий,
Червей сомненья, почестей иглу,
Или - когда все время против шерсти,
Или - когда железом по стелку.
Я не люблю уверенности сытой, -
Уж лучше пусть откажут тормоза.
Досадно мне, что слово "честь" забыто
И что в чести наветы за глаза.
Когда я вижу сломанные крылья -
Нет жалости во мне, и неспроста:
Я не люблю насилье и бессилье, -
Вот только жаль распятого Христа.
Я не люблю себя, когда я трушу,
Досадно мне, когда невинных бьют.
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более - когда в неё плюют.
Я не люблю манежи и арены:
На них мильон меняют по рублю.
Пусть впереди большие перемены -
Я это никогда не полюблю!
М.Ю. Лермонтов
Мой демон
Собранье зол его стихия;
Носясь меж темных облаков,
Он любит бури роковые
И пену рек и шум дубров;
Он любит пасмурные ночи,
Туманы, бледную луну,
Улыбки горькие и очи
Безвестные слезам и сну.
К ничтожным хладным толкам света
Привык прислушиваться он,
Ему смешны слова привета
И всякий верящий смешон;
Он чужд любви и сожаленья,
Живет он пищею земной,
Глотает жадно дым сраженья
И пар от крови пролитой.
Родится ли страдалец новый,
Он беспокоит дух отца,
Он тут с насмешкою суровой
И с дикой важностью лица;
Когда же кто-нибудь нисходит
В могилу с трепетной душой,
Он час последний с ним проводит,
Но не утешен им больной.
И гордый демон не отстанет,
Пока живу я, от меня
И ум мой озарять он станет
Лучем чудесного огня;
Покажет образ совершенства
И вдруг отнимет навсегда
И, дав предчувствия блаженства,
Не даст мне счастья никогда.
__________________________________________________________________________
Клянусь я первым днем творенья,
Клянусь его последним днем,
Клянусь позором преступленья
И вечной правды торжеством.
Клянусь паденья горькой мукой,
Победы краткою мечтой;
Клянусь свиданием с тобой
И вновь грозящею разлукой.
Клянуся сонмищем духов,
Судьбою братий мне подвластных,
Мечами ангелов бесстрастных.
Моих недремлющих врагов;
Клянуся небом я и адом,
Земной святыней и тобой,
Клянусь твоим последним взглядом,
Твоею первою слезой,
Незлобных уст твоих дыханьем,
Волною шелковых кудрей,
Клянусь блаженством и страданьем.
Клянусь любовию моей:
Я отрекся от старой мести,
Я отрекся от гордых дум;
Отныне яд коварной лести
Ничей уж не встревожит ум;
Хочу я с небом примириться,
Хочу любить, хочу молиться.
Хочу я веровать добру.
Слезой раскаянья сотру
Я на челе, тебя достойном,
Следы небесного огня -
И мир в неведенье спокойном
Пусть доцветает без меня!
О! верь мне: я один поныне
Тебя постиг и оценил:
Избрав тебя моей святыней,
Я власть у ног твоих сложил.
Твоей - любви я жду как дара,
И вечность дам тебе за миг;
В любви, как в злобе, верь, Тамара,
Я неизменен и велик.
Тебя я, вольный сын эфира,
Возьму в надзвездные края;
И будешь ты царицей мира,
Подруга первая моя;
Без сожаленья, без участья
Смотреть на землю станешь ты,
Где нет ни истинного счастья,
Ни долговечной красоты,
Где преступленья лишь да казни,
Где страсти мелкой только жить;
Где не умеют без боязни
Ни ненавидеть, ни любить.
Иль ты не знаешь, что такое
Людей минутная любовь?
Волненье крови молодое,-
Но дни бегут и стынет кровь!
Кто устоит против разлуки,
Соблазна новой красоты,
Против усталости и скуки
И своенравия мечты?
Нет! не тебе, моей подруге,
Узнай, назначено судьбой
Увянуть молча в тесном круге
Ревнивой грубости рабой,
Средь малодушных и холодных,
Друзей притворных и врагов,
Боязней и надежд бесплодных,
Пустых и тягостных трудов!
Печально за стеной высокой
Ты не угаснешь без страстей,
Среди молитв, равно далеко
От божества и от людей.
О нет, прекрасное созданье,
К иному ты присуждена;
Тебя иное ждет страданье.
Иных восторгов глубина;
Оставь же прежние желанья
И жалкий свет его судьбе:
Пучину гордого познанья
Взамен открою я тебе.
Толпу духов моих служебных
Я приведу к твоим стопам;
Прислужниц легких и волшебных
Тебе, красавица, я дам;
И для тебя с звезды восточной
Сорву венец я золотой;
Возьму с цветов росы полночной;
Его усыплю той росой;
Лучом румяного заката
Твой стан, как лентой, обовью,
Дыханьем чистым аромата
Окрестный воздух напою;
Всечасно дивною игрою
Твои слух лелеять буду я;
Чертоги пышные построю
Из бирюзы и янтаря;
Я опущусь на дно морское,
Я полечу за облака,
Я дам тебе все, все земное -
Люби меня!..
XI
И он слегка
Коснулся жаркими устами
Ее трепещущим губам;
Соблазна полными речами
Он отвечал ее мольбам.
Могучий взор смотрел ей в очи!
Он жег ее. Во мраке ночи
Над нею прямо он сверкал,
Неотразимый, как кинжал.
Увы! злой дух торжествовал!
Смертельный яд его лобзанья
Мгновенно в грудь ее проник.
Мучительный, ужасный крик
Ночное возмутил молчанье.
В нем было все: любовь, страданье.
Упрек с последнею мольбой
И безнадежное прощанье -
Прощанье с жизнью молодой.
(отрывок из поэмы Демон)
Касыда о взятии Кабира (с)Олди
Не воздам Творцу хулою за минувшие дела,
Пишет кровью и золою тростниковый мой калам,
Было доброе и злое - только помню павший город,
Где мой конь в стенном проломе спотыкался о тела.
Помню: в узких переулках отдавался эхом гулким
Грохот медного тарана войска левого крыла,
Помню: жаркой требухою, мертвым полем под сохою,
Выворачивалась площадь, где пехота бой вела.
Помню башню Аль-Кутуна, где отбросили к мосту нас,
И вода тела убитых по течению влекла,
Помню гарь несущий ветер, помню, как клинок я вытер
О тяжелый, о парчовый, кем-то брошенный халат,
Помню горький привкус славы, помню вопли конной лавы,
Что столицу, как блудницу, дикой похотью брала.
Помню, как стоял с мечом он, словно в пурпур облаченный,
А со стен потоком черным на бойцов лилась смола -
Но рука Абу-т-Тайиба ввысь указывала, ибо
Опускаться не умела, не желала, не могла.
Воля гневного эмира тверже сердцевины мира,
Слаще свадебного пира, выше святости была.
Солнце падало за горы, мрак плащом окутал город,
Ночь, припав к земле губами, человечью кровь пила,
В нечистотах и металле жизнь копытами топтали,
О заслон кабирской стали знатно выщерблен булат!
Вдосталь трупоедам пищи: о стервятник, ты не нищий!..
На сапожном голенище сохнет бурая зола.
Над безглавыми телами бьется плакальщицей пламя,
Над Кабиром бьет крылами Ангел Мести, Ангел Зла,
Искажая гневом лица, вынуждая кровь пролиться --
Плачь, Златой Овен столицы, мясо бранного стола!
Плачь, Кабир -- ты был скалою, вот и рухнул, как скала!
...Не воздам Творцу хулою за минувшие дела.
«Шах‑Наме», фрагмент (с) Фирдоуси
Из высших даров, что дарует Изед,
Нет выше, чем разум, прекраснее нет.
Венец властелина державного он.
Краса повелителя славного он.
Бессмертно живущим его назови,
Единственно сущим его назови.
Он гонит от сердца унынье и страх,
Он за руку водит в обоих мирах.
От разума счастье твое и беда,
От разума прибыль твоя и нужда.
Он мрачен, и ясный душой человек
Веселым, как прежде, не будет вовек.
Так молвил разумный и доблестный муж,
Чья речь насыщенье для праведных душ:
«Кто разум не выбрал водителем, тот
Поступками сердце свое изорвет.
Разумный глупцом называет его.
И свой, как чужого, встречает его».
В обоих мирах драгоценен ты им.
Кто разум разбил, тот в колодках томим.
Он – око души; оглянися во мгле:
Без ока нерадостно жить на земле.
В творениях первым его напиши.
Хвала ему вечно – он сторож души.
Хвала языку, и глазам, и ушам,
Ведущим и злое и доброе к нам.
Кто разум и душу прославить дерзнет?
И если дерзну я, чье ухо поймет?
Пусть разум твои направляет дела;
Он душу твою не допустит до зла.
Свеча
Бывают дни, когда опустишь руки,
И нет ни слов, ни музыки, ни сил,
В такие дни я был с собой в разлуке
И никого помочь мне не просил.
И я хотел уйти, куда попало
Закрыть свой дом и не найти ключа
Но верил я - не все еще пропало
Пока не меркнет свет, пока горит свеча
Но верил я - не все еще пропало
Пока не меркнет свет, пока горит свеча.
И спеть меня никто не мог заставить,
Молчание - начало всех начал,
Но если плечи песней мне расправить,
Как трудно будет сделать так, чтоб я молчал
И пусть сегодня дней осталось мало
И выпал снег, и кровь не горяча
Я в сотый раз опять начну с начала
Пока не меркнет свет, пока горит свеча.
Свят Георгий во бое
На лихом своем коне
Тычет змия в жопие
* * *
Легкомыслие - милый грех,
Милый спутник и враг мой милый!
Ты в глаза мне вбрызнул смех,
Ты мазурку мне вбрызнул в жилы.
Научил не хранить кольца, -
С кем бы жизнь меня не венчала!
Начинать наугад с конца
И кончать еще до начала.
Быть как стебель и быть как сталь
В жизни, где мы так мало можем...
Шоколадом лечить печаль
И смеяться в глаза прохожим.
М.Цветаева
* * *
Глядя в пенную воду,
Завороженно, одна,
Дни напролет у моря
Молча стояла она,
В погоду и в непогоду,
С вечной печалью во взоре,
Словно найти свободу
Чаяла в синем просторе,
Морю навеки верна.
Томас Гарди
У прошлого есть запах, вкус и цвет,
Стремление учить, влиять и значить,
И только одного, к несчастью, нет -
Возможности себя переиначить.
И.Губерман
Несколько стихотворений, которые на самом деле являются текстами песен..
Очень люблю.
Ночные Снайперы - Цунами.
Целовать тебя в шею,
Оставаться следами
Безупречного цвета
Переспелой рябины.
Что теперь между нами?
Я не сдам, я не сгину.
Мой моторчик рывками,
Мой моторчик рывками звенит.
Ах, хозяин влюбленный,
Встречи стали опасны.
Эти игры для взрослых,
Первобытные танцы.
Что теперь между нами?
Я не сдам, я не сгину.
Не прошу тебя сдаться,
Помогу тебе сдаться, погибнешь.
Тишина атакует,
Мы в секунде от неба.
Поздно бабочкой в стекла,
Я же вижу ты хочешь.
Что теперь между нами?
Никогда не забудешь
Горький мед и цунами
Горький мед и цунами...
Что теперь между нами?
Никогда не забудешь
Горький мед и цунами
Горький мед и цунами..
***
Умка - Делай что хочешь
Делай со мной что хочешь
Руками, ногами, ртом
Делай со мной что хочешь
Верти на себе винтом
Пусть по горячим кочкам
Скачет дарёный конь
Делай со мной что хочешь
Только душу не тронь
Если случайно замочишь
Это моя вина
Значит, сегодня ночью
Ночь была так нежна
Вей из меня верёвки
Меня же на них повесь
Бей меня из винтовки
Только в душу не лезь
Выпей меня, как водку
Прыгай в меня, как в воду
Делай всё, что угодно
Но оставь мне мою свободу
Делай время короче
Режь его, словно нож
Делай всё, что ты хочешь
Только душу не трожь
15 апреля '97
***
ну и немного из Sting'а..песня, не нуждающаяся в представлении..
He deals the cards as a meditation
And those he plays never suspect
He doesn't play for the money he wins
He doesn't play for respect
He deals the crads to find the answer
The sacred geometry of chance
The hidden loaw of a probable outcome
The numbers lead a dance
I know that the spades are swords of a soldier
I know that the clubs are weapons of war
I know that diamonds mean money for this art
But that's not the shape of my heart
He may play the jack of diamonds
He may lay the queen of spades
He may conceal a king in his hand
While the memory of it fades
I know that the spades are swords of a soldier
I know that the clubs are weapons of war
I know that diamonds mean money for this art
But that's not the shape of my heart
And if I told you that I loved you
You'd maybe think there's something wrong
I'm not a man of too many faces
The mask I wear is one
Those who speak know nothing
And find out to their cost
Like those who curse their luck in too many places
And those who fear are lost
I know that the spades are swords of a soldier
I know that the clubs are weapons of war
I know that diamonds mean money for this art
But that's not the shape of my heart
Касыда призраков (с)Олди
Ветер в кронах заплакал, берег темен и пуст.
Поднимается якорь, продолжается путь.
И бродягою прежним, волн хозяин и раб,
К мысу Доброй Надежды ты ведешь свой корабль –
Где разрушены стены и основы основ,
Где в ночи бродят тени неродившихся слов,
Где роптанье прибоя и морская вода
Оправдают любого, кто попросит суда.
Где забытые руки всколыхнут седину,
Где забытые звуки огласят тишину,
Где бессмыслица жизни вдруг покажется сном,
Где на собственной тризне ты упьешься вином,
Где раскатится смехом потрясенная даль,
Где раскатится эхом еле слышное «Да...»
Но гулякой беспутным из ночной немоты,
Смят прозрением смутным, не откликнешься ты –
Где-то, призраком бледным, в черноте воронья,
Умирает последней безнадежность твоя.
...Время варваров:
Воин умирает молодым.
Время варваров:
Трусы доживают до седин...
Мастер и Маргента
С.Дональдсон. Песнь Каэр-Каверола, Защитника Леса.
Я проиграть обречен, прости, Анделейн, прости.
Смерти твоей, Анделейн, я не смогу снести.
Но покуда я еще жив и жива твоя красота,
В каждом дереве и холме будет слышаться песнь листа,
И пока перед древним Злом я не буду повергнут в прах,
Меч Закона во имя Земли удержу я в своих руках.
Борис Пастернак
* * *
Быть знаменитым некрасиво.
Не это подымает ввысь.
Не надо заводить архива,
Над рукописями трястись.
Цель творчества самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.
Но надо жить без самозванства,
Так жить, что бы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.
И надо оставлять пробелы
В судьбе, а не среди бумаг,
Места и главы жизни целой
Отчеркивая на полях.
И окунаться в неизвестность,
И прятать в ней свои шаги,
Как прячется в тумане местность,
Когда в ней не видать ни зги.
Другие по живому следу
Пройдут твой путь за пядью пядь,
Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать.
И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.
И, не могу удержаться, из репертуара Scorpions:
Time Will Call Your Name
They're days that make you fly
They're days you wanna cry
Sometimes the walls come tumbling down
They're moments in the dark
When pain just floods your heart
And you surrender one more time
Just take a walk out in the rain
With every drop that falls
You know the sun will shine again
They're days you're naturally high
They're days you wanna die
Sometimes your world goes down in flames
They're moments deep in love
But when it breaks your heart
You just surrender one more time
Just take a walk out in the rain
With every step you make
You learn that life means constant change
Tomorrow's all that counts
As life goes round 'n round
You gotta draw the line
Goodbye yesterday
Tomorrow's all that counts
As life goes round 'n round
And if you keep the faith
Time will call your name
Take a walk out in the rain
With every breath you take
You feel your soul is free again
Tomorrow's all that counts
As life goes round 'n round
You gotta draw the line
Goodbye yesterday
Tomorrow's all that counts
As life goes round 'n round
And if you keep the faith
Time will call your name
Tomorrow's all that counts
As life goes round 'n round
You gotta draw the line
Goodbye yesterday
Tomorrow's all that counts
As life goes round 'n round
And if you keep the faith
Time will call your name
Ал, +1, только вчера в н-цатый раз посмотрел Леона, а тут слова песни :)
Александр Кочетков
БАЛЛАДА О ПРОКУРЕННОМ ВАГОНЕ
- Как больно, милая, как странно,
Сроднясь в земле, сплетясь ветвями,-
Как больно, милая, как странно
Раздваиваться под пилой.
Не зарастет на сердце рана,
Прольется чистыми слезами,
Не зарастет на сердце рана -
Прольется пламенной смолой.
- Пока жива, с тобой я буду -
Душа и кровь нераздвоимы,-
Пока жива, с тобой я буду -
Любовь и смерть всегда вдвоем.
Ты понесешь с собой повсюду -
Ты понесешь с собой, любимый,-
Ты понесешь с собой повсюду
Родную землю, милый дом.
- Но если мне укрыться нечем
От жалости неисцелимой,
Но если мне укрыться нечем
От холода и темноты?
- За расставаньем будет встреча,
Не забывай меня, любимый,
За расставаньем будет встреча,
Вернемся оба - я и ты.
- Но если я безвестно кану -
Короткий свет луча дневного,-
Но если я безвестно кану
За звездный пояс, в млечный дым?
- Я за тебя молиться стану,
Чтоб не забыл пути земного,
Я за тебя молиться стану,
Чтоб ты вернулся невредим.
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он стал бездомным и смиренным,
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он полуплакал, полуспал,
Когда состав на скользком склоне
Вдруг изогнулся страшным креном,
Когда состав на скользком склоне
От рельс колеса оторвал.
Нечеловеческая сила,
В одной давильне всех калеча,
Нечеловеческая сила
Земное сбросила с земли.
И никого не защитила
Вдали обещанная встреча,
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали.
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них,-
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
Когда уходите на миг!
Ночь. Тишина слегка туманит свет.
Любимая, прости меня бродягу.
Часы бегут, а сна и вовсе нет,
Я до утра сегодня спать не лягу.
Картина прошлого мешает мне уснуть,
И та стена что встала между нами.
Я вижу пройденный свой путь
В дорогах с ямами, буграми.
А ведь прошло уже немало лет,
Любить в пути мне часто приходилось;
Тебя ж из сердца выбросить не смог,
И наше прошлое с годами не забылось.
Меня еще отцом никто не называл,
Как мужем до сих пор не называли.
Быть может в одиночестве
вся жизнь пройдет -
Уют семьи увижу я едва ли...
Господи, дай мне здоровья и силы,
Жгучею болью не трогай мой сон.
И не крути мои древние жилы,
И заглуши мой болезненный стон.
Лучиком тёплым погрей мою душу,
Место под небом продли хоть на год.
Хочешь стихи мои грустные слушай?
Хочешь - весёлый прочту анекдот?
Только не мучай меня этой болью,
Только не жги моё сердце огнём.
Господи, дай мне хоть год и с любовью
В Царство Небесное вместе уйдём!
Ты помнишь ту древнюю битву?
-А как же! Прекрасные время...
-Но вы же ходили по бритве!
-И в том был азарт ивеселье.
-Да враг - твоей смерти не годен!
-Меня обезсмертили в сагах.
Но глупо - один против сотен!
-Тогда это звали "отвага".
И враг был могучий, наверно?
-Да, царь из богатого рода...
-А вы, значит, бились за бедность?
-Тогда это звали "свобода".
-А ты? Ты за что кровь пролил там?
-Жену защитил своей кровью.
-Но как, из-за женщин - к Чертогам?!
-Тогда это звали любовью...
(с) Dreamer
Глаза в глаза, а за спиной
Два войска к битве ждут сигнала.
Должны сразиться мы с тобой,
И это битве даст начало.
И вот стоим мы, два врага,
Клинков сжимая рукояти,
А за спиной трубят рога,
Исхода ждут две грозных рати.
Я узнаю знакомый взгляд,
С твоими встретившись глазами,
Ты помнишь, много лет назад
Мы были верными друзьями.
Судьба свела нас здесь теперь
К началу страшного сраженья.
Я не хочу убить, поверь,
Hо не хочу и пораженья!
Гнетущий мрак в душе растет,
Умолкло все, восток алеет,
И за спиною войско ждет,
Кто в поединке одолеет.
И вот стоим мы, два врага,
Застыв в неведомой заминке,
Сегодня вырастет курган
Hад побежденным в поединке.
Ты начал первым, что же - бой!
Клинки звенят и искры мечут,
Сегодня ты падешь, герой,
Hа мертвом поле бранной сечи.
Hо что со мной, я не могу,
Hе в силах я себя заставить
Удара нанести врагу,
И в грудь клинок ему направить.
Глаза в глаза, над полем тишь,
Ведь мы сошлись убийства ради,
Hо почему же ты молчишь,
И нет враждебности во взгляде?
Железо падает из рук,
Сверкнув на солнце острой гранью.
Всего два слова: "Здравствуй, друг!"
Hарушив мертвое молчанье...
(с) Йовин
В осеннем лесу у развилки дорог
Стоял я задумавшись у поворота.
Пути было два и мир был широк
Однако я раздвоиться не мог
И надо решаться на что-то.
Я выбрал дорогу, что вправо вела
И, повернув, пропадала в чащобе.
Нехоженой что ли дорога была
И больше, казалось, она заросла
А впрочем, заросшими были обе.
"Другая дорога"
И обе манили, радуя глаз
Сухой желтизною листьев сыпучих,
Другую оставил я про запас,
Хотя и догадывался в тот час,
Что вряд ли вернуться выпадет случай.
Ещё я вспомню когда-нибудь
Далёкое это утро лесное.
Ведь был и другой предо мною путь,
Но я решил направо свернуть
И это решило всё остальное.
Роберт Фрост
Что ты ценишь в друзьях, может общее время?
Иль в горе с кем есть поделить своё бремя?
И вместе пройти через стыд или страх?
Так что же такое ты ценишь в друзьях?
А может какие-то общие цели?
Бок о бок пойдёшь хоть на юг, хоть на север
И в бой и в разведку, в пустыню иль в море.
А может быть в месте закончили школу?
Друг детства? соседи? двора? институт?
Тут время не властно, пусть годы идут.
Друзья всегда рядом сквозь вёсны и зимы
Вы вместе та сила, что непобедима.
Друзья это те, кому веришь и знаешь,
Тебя не обманут и ты не обманешь.
Это те, кто расскажет всю правду, не лесть.
Так цени их за то, что они просто есть.
С какого-то форума
Хоть мы грустим и радуемся розно,
Твое лицо, средь всех прекрасных лиц,
Могу узнать по этой пыли звездной,
Оставшейся на кончиках ресниц...
Набоков
Весьма велик, широк душой,
Я мастер дела своего.
И все склонятся предо мной,
Во имя блага моего!
Я.
И теперь,когда жить остаётся совсем мало,
Я подумаю, что я скажу на последок.
А что я скажу?
Я скажу: мама.
Я скажу: надо.
Я скажу: хлеба.
И добавлю: чёрного, дрожжевого.
Я скажу: воды дождевой, весенней.
Я скажу: веры, веры не доставало.
Остальное? Остальное - оставим до новоселья.
Я скажу: ждите всегда верно.
Я скажу: не торопите событий.
Я скажу: руки любимых грейте.
Прошепчу: я не сумела,простите.
Я скажу вам: радость растите сами
Изреку: злость - убивайте в корне!
Молодыми ступнями крошите камни,
Молодыми глазами мечите молнии.
И в ладонь ладана зачерпну и смирны,
Взовьюсь радостью и усну мирно.
Имена милые навсегда в сердце
Унесу ангелом,чтоб им согреться..
К. Левина
Единственное стихотворение (не считая слов песен), которое я помню на память:
Как лежу я, молодец, под Сарынь-горою,
А ногами резвыми — у Усы-реки.
Придавили груди мне крышкой гробовою,
Заковали рученьки медные замки.
Каждой чёрной полночью проползают змеи,
Припадают к векам мне и сосут до дня...
А и землю-матушку я просить не смею —
Отогнать змеёнышей и принять меня.
Лишь тогда, как исстари, от Москвы Престольной
До степного Яика грянет мой Ясак —
Поднимусь я, старище, вольный иль невольный,
Да пойду гулять по водам я — матёрый казак.
Две змеи заклятые к векам присосутся
И за мной потянутся чёрной полосой...
По горам, над реками города займутся,
И година лютая будет мне сестрой.
Пронесутся знаменья красными столбами,
По земле протянется огненная верфь,
И придут Алаписы с песьими главами,
И в полях младенчики поползут, как червь.
Задымятся кровию все леса и реки,
На проклятых торжищах сотворится блуд...
Мне тогда змеёныши приподнимут веки...
И узнают Разина. И начнётся суд.
Что в имени тебе моем?
Оно умрет, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальный,
Как звук ночной в лесу глухом.
Оно на памятном листке
Оставит мертвый след, подобный
Узору надписи надгробной
На непонятном языке.
Что в нем? Забытое давно
В волненьях новых и мятежных,
Твоей душе не даст оно
Воспоминаний чистых, нежных.
Но в день печали, в тишине,
Произнеси его тоскуя;
Скажи: есть память обо мне,
Есть в мире сердце, где живу я...
Белое, алое... белое, алое...,
Сон повторяется вновь.
Белое, алое... Белое, алое...,
Белая роза и кровь.
Белое, алое... вздета корона,
Поднят топор боевой.,
Алым предательством Англии трона
Будет владыка другой...,
Белое, алое... будет горбатой,
Правда на много веков,
Подлость и мелочность станут оплатой,
Несправедливых долгов.
Белое, алое... память упрямо,
Бьется наотмашь в виски.,
Белого Вепря смертельным тараном,
Ложь разлетелась в куски.
Алое... белое! Не позабыты,
Долг и отвага, и честь,
Белою славою будут овиты,
Те, у кого они есть!
Белое, алое... верность обяжет,
Насмерть научит стоять, ,
Сделает твердым, вперед путь укажет!, Верность у нас не отнять!
Белое, алое... будут нетленны,
Дружба, Отчизна, Любовь.
Будут в сердцах наших жить незабвенно
Белая роза и кровь!
Наум Коржавин
ВАРИАЦИИ ИЗ НЕКРАСОВА
...Столетье промчалось. И снова,
Как в тот незапамятный год -
Коня на скаку остановит,
В горящую избу войдет.
Ей жить бы хотелось иначе,
Носить драгоценный наряд...
Но кони - всё скачут и скачут.
А избы - горят и горят.
1960
Р.Рождественский
Будь, пожалуйста,
послабее.
Будь,
пожалуйста.
И тогда подарю тебе я чудо запросто.
И тогда я вымахну —
вырасту,
стану особенным.
Из горящего дома вынесу тебя, сонную.
Я решусь на все неизвестное,
на все безрассудное — в море брошусь,
густое, зловещее, и спасу тебя!..
Это будет
сердцем велено мне, сердцем
велено... Но ведь ты же
сильнее меня,
сильней и уверенней!
Ты сама
готова спасти других от уныния тяжкого.
Ты сама не боишься ни свиста пурги,
ни огня хрустящего.
Не заблудишься,
не утонешь, зла
не накопишь,
Не заплачешь
и не застонешь, если захочешь.
Станешь плавной
и станешь ветреной, если захочешь...
Мне с тобой — такой уверенной — трудно очень.
Хоть нарочно,
хоть на мгновенье — я прошу,
робея, — помоги мне в себя поверить, стань слабее.
Наткнулась на любимейшее свое стихотворение, такое оно..нежное..
Констатин Ваншенкин
МАЛЬЧИШКА
Инне
Он был грозою нашего района,
Мальчишка из соседнего двора,
И на него с опаской, но влюбленно
Окрестная смотрела детвора.
Она к нему пристрастие имела,
Поскольку он командовал везде,
А плоский камень так бросал умело,
Что тот, как мячик, прыгал по воде.
В дождливую и ясную погоду
Он шел к пруду, бесстрашный, как всегда,
И посторонним не было прохода,
Едва он появлялся у пруда.
В сопровожденье преданных матросов,
Коварный, как пиратский адмирал,
Мальчишек бил, девчат таскал за косы
И чистые тетрадки отбирал.
В густом саду устраивал засады,
Играя там с ребятами в войну.
И как-то раз увидел он из сада
Девчонку незнакомую одну.
Забор вкруг сада был довольно ветхий -
Любой мальчишка в дырки проходил,-
Но он, как кошка, прыгнул прямо с ветки
И девочке дорогу преградил.
Она пред ним в нарядном платье белом
Стояла на весеннем ветерке
С коричневым клеенчатым портфелем
И маленькой чернильницей в руке.
Сейчас мелькнут разбросанные книжки -
Не зря ж его боятся, как огня...
И вдруг она сказала:- Там мальчишки...
Ты проводи, пожалуйста, меня...
И он, от изумления немея,
Совсем забыв, насколько страшен он,
Шагнул вперед и замер перед нею,
Ее наивной смелостью сражен.
А на заборе дряхлом повисая,
Грозя сломать немедленно его,
Ватага адмиральская босая
Глядела на героя своего.
...Легли на землю солнечные пятна.
Ушел с девчонкой рядом командир.
И подчиненным было непонятно,
Что это он из детства уходил.
1951
Ты не смотри, что он нищий
Встречает один закаты
В забытом богом жилище,
В убожестве старой хаты.
На нём духовные латы
Прочнее, чем лучшая сталь.
А в сердце его палаты,
Где стены - сплошной хрусталь.
Питерский литератор Тимур Лукьянов. С сайта tainyorden. ru
Да разве могут дети юга,
Где розы блещут в декабре,
Где не разыщешь слова "вьюга"
Ни в памяти, ни в словаре,
Да разве там, где небо сине
И не слиняет хоть на час,
Где испокон веков поныне
Все то же лето тешит глаз.
Да разве им, хоть так, хоть вкратце,
Хоть на минуту, хоть во сне,
Хоть ненароком догадаться,
Что значит думать о весне,
Что значит в мартовские стужи,
Когда отчаянье берет,
Все ждать и ждать, как неуклюже
Зашевелится грузный лед.
Все ждать и ждать, как неуклюже
Зашевелится грузный лед.
А мы такие зимы знали,
Вжились в такие холода,
Что даже не было печали,
Но только гордость и беда.
И в крепкой, ледяной обиде,
Сухой пургой ослеплены,
Мы видели, уже не видя,
Глаза зеленые весны.
Мы видели, уже не видя,
Глаза зеленые весны.
Под знаменем Фортуны, до боли, до дрожи,
Настраивал я струны, прости меня, Боже!
И пел в восторге диком о счастье великом.
А счастье было сладко, но редко и кратко.
Отцвёл мой дальний берег давно и напрасно.
Звезда моих Америк взошла и погасла.
Поднявшись из долины почти до вершины,
Я двинулся обратно, зачем - непонятно.
Капризные арены мой дар погубили,
Корыстные царевны мой жар потушили.
Одна на свете дама, и та - моя мама,
Меня любила просто, ни за что, ни про что.
Смычок пришёл в негодность, струна истрепалась,
Моя былая гордость до дна исчерпалась.
Людей просить не смею, царей не имею,
Тебя просить негоже, и всё же, о Боже !
Пройдя любовь-измену от края до края,
Всему нашёл я цену. Цена небольшая.
Не дай мне, Боже, боле ни дрожи, ни боли,
Взамен всего такого - ты дай мне покоя.
Пускай дымятся где-то и степи и горы.
Куда в мои-то лета мне эти просторы !
Пускай в иные страны текут океаны,
Зачем, зачем, Владыко, мне столько воды-то !
Ручей, очаг и ложе - не больше, о Боже.
Избавь мой слабый гений от всяких учений.
Не нужно мне Сорбонны, но дай мне свободы !
И я, презрев лавины, дойду до вершины.
До горнего утёса, до высшего класса,
До главного вопроса, до смертного часа,
Когда в одеждах белых сквозь первые вьюги
На мой отцветший берег слетят твои слуги.
Вечно открытый Божьему гневу,
Шаг замедляя перед горой,
Вижу, как дерзко движется к небу
Лазальщик скальный - горный герой.
Весь из отваги соткан и создан,
Кажется снизу черным стрижом,
Там вверху строит он гнезда,
Там он царь, там его дом.
Там на вершине смеет он править,
С гибельной высью дружит на "ты",
Мне ж у подножья жутко представить
Даже частицу той высоты.
Как ни пытайся, сколько ни бейся,
Не довезет туда колесо.
Там уже нет поднебесья,
Там над ним небо и всё.
Стены отвесны, камни опасны,
Скалы надменны, вечен их лед.
Многие жертвы были напрасны,
Редкое семя тут прорастет.
Сколько нецветших и непроросших
Горы убили здесь ни за грош!..
Что ж ты, стриж, не проклянешь их,
Что ж ты им славу поешь?
От отвечает, двигая бровью,
Словно мыслитель, лбом шевеля:
Дымом и дегтем, потом и кровью
Небо не пахнет, пахнет земля.
Я замолкаю, кто ж его знает,
Что на прощанье скажешь стрижу.
Он, как царь, в небо взлетает,
Я, как раб, вдаль ухожу.
Мир тебе, горец, вечно и ныне!
Шествуй к вершине, к небу стремись.
Ты -- по откосу, я -- по равнине,
Каждый, как может, движется ввысь.
Я продолжаю слепо и немо
Путь по кровавой дымной земле.
Но мое хмурое небо
С каждым днем ближе ко мне.
Белого облака серая тень
Падает в поле давно опустевшее.
Скажут : добился всего, что хотел
И возразить бы, да нечего, нечего.
Правды вчерашней погасли огни
Нынешней веры возможности скромные,
Жизнь разобьет на мы и они,
Вспомнится злое, забудется доброе.
Горькие спутники, горькие дни,
Мысли печальные, листья осенние.
Мы не одни даже если одни
И в одиночестве нет нам спасения.
В детстве нам строят дворцы из песка,
Но вы уйдете, жаль, вы мне дороги.
Время снежинкой коснется виска -
Вспомнится злое, забудется доброе.
Слышишь раздался последний звонок,
Зритель уйдет и опустится занавес,
Кто-то остался и ждет за окном
Ради него мы попробуем заново.
Будто бы яблони вновь зацвели,
Будто бы птицы опять возвращаются,
Да вот и я исчезаю вдали,
Кто-то другой в той дали появляется.
Mы говорили и молчали,
И промолчали, говоря,
Свои заботы и печали,
Пока не выцвела заря.
Нам удивить друг друга нечем,
Нас память сделала бедней
Витиеватой старой речи.
А были б проще - и теплей...
И, никого не согревая,
Дрожат со звоном на ветру
Две льдышки смерзшихся трамваев
У тротуара поутру.
Спешашие за новой данью,
Оставив недопитый чай,
Не лицемерьте: "До свиданья!",
Когда пора сказать: "Прощай".
Какие могут быть обиды
Между друзьями стольких лет!?
Я даже не подам Вам вида,
Я даже улыбнусь Вам вслед.
И, обожженные зимою,
Чтоб Вы не повернули вдруг,
Водою ледяною смою
Тепло ненужных Ваших рук.
Вот уже камень, распутье и вновь
Несколько строк, нацарапанных мелом:
Строго направо – престол и любовь,
Слава и подвиги – строго налево.
Лай-лай, направо любовь,
Слава и подвиги – строго налево.
Рыцарь как рыцарь – и хмур и суров
Скорбная дума легла на забрало:
Слава – налево, направо – любовь...
Конь поразмыслил - и двинул направо.
Замок как замок – с наскока не взять,
В башне высокой грустит королева...
Вот уж охота копыта ломать, –
Конь только плюнул и двинул налево.
Шесть великанов, – мерещиться что ль?
Лапищ одних – по шестнадцать на брата.
Выдь, повоюй-ка с такою шаблой! –
Конь потоптался – и двинул обратно.
Вот и выходит – в сюжете изъян:
Конь хоть налево пойдет, хоть направо,
Рыцарю по фигу, он вечно пьян,
Скорбная дума не сходит с забрала.
Лай-лай, а рыцарь-то пьян:
Скорбная дума не слазит с забрала!
Меня долго не было вот и накопилось))))
Серые глаза - рассвет,
Пароходная сирена,
Дождь, разлука, серый след
За винтом бегущей пены.
Черные глаза - жара,
В море сонных звезд скольженье,
И у борта до утра
Поцелуев отраженье.
Синие глаза - луна,
Вальса белое молчанье,
Ежедневная стена
Неизбежного прощанья.
Карие глаза - песок,
Осень, волчья степь, охота,
Скачка, вся на волосок
От паденья и полета.
Нет, я не судья для них,
Просто без суждений вздорных
Я четырежды должник
Синих, серых, карих, черных.
Как четыре стороны
Одного того же света,
Я люблю - в том нет вины -
Все четыре этих цвета.
Спою о тебе, разрываемый распрями остров,
О Воинах Вереска, что с чужеземцев взыскали
Кровавую виру за землю дольменов замшелых,
Что рощи священные сетью корней обнимали.
И как ненависть в наших сердцах прогорала и гасла
Пеплом Hьюкастла... пеплом Hьюкастла!
Пеплом Hьюкастла...
Мы шли, как морская волна, что не сдержат и скалы,
Мы шли, и повсюду молвою наш шаг раздавался
Мы шли, ведь мы помнили слово, что скоттам давали,
Hе наша вина, что меж ними изменник сыскался...
Hо в Горной Стране не забыли, как держат оружье,
И нам оставалось лишь выжечь гнездо хищной стаи.
Давай же, язычник, натягивай лук свой потуже,
Коль выйти за стены отваги тебе не хватает!
Крики женщин, и раненых стон, и проклятия воинов,
Что гибли на стенах и в воротах стеною стояли.
И город горел, но смогли чужеземцы достойно
Взгянуть в глаза Морриган, что им сквозь пламя сияли.
А наградой лежащему в луже кипящего масла
Был лишь пепел Hьюкастла... пепел Hьюкастла!
Пепел Hьюкастла...
И хоть годы прошли после огненной ярости боя,
Рассеялся дым, был лик Солнца по-прежнему светел,
Дрожал Уофорвик, Винчестер не ведал покоя,
Им снились руины и черный кружащийся пепел.
И значит на трупы бойцов оседал не напрасно
Пепел Hьюкастла... пепел Hьюкастла!
Пепел Hьюкастла... пепел Hьюкастла!
Пепел!..
Вспомню легенду прежних времен.
Белая дева, Черный барон...
Ангел во плоти, и - сатана,
Двое - не пара, хоть муж и жена.
В белых доспехах, в черной тоске,
Рыцарь вернулся с войны вдалеке.
Грозный хозяин с гостем, как зверь,
Взглядом хозяйка просит:"Поверь!"
Черные кони, белый наряд,
Прочь от погони двое летят...
Стража хмельная, не видно ни зги,
Ночь воровская, хватай да беги!
Белой горячкой черная злость.
Пса обманули, выкрали кость!
Стуком копыт и гзвоном монет
свора усеяла тающий след.
Белые ночи, черные дни...
Бог и законы - все против них...
Краткое счастье,- пьянящая жизнь!
Черные с белыми, кудри сплелись.
Тянут, петляя, счастливую нить,
только вот сколько веревку ни вить...
Черный и белый, сшиблись мечи,
Кровь заалела, кричи - не кричи!
В сказках добро торжествует всегда,
а на земле побеждает беда...
Черный и белый, были - и нет:
Красный, кровавый тянется след.
Сердце без боли кинжалом нашла.
Жизнь после воли в плену не мила.
Черного пса добела не отмыть,
Белой вороне черной не быть!
Белый снежок двух влюбленных одел.
Черный бурьян замок тот одолел...
В памяти живы с давних времен
Белые лебеди, Черный барон...
Белые лебеди, Черный барон...
Есть два сааамых любимых, вот одно из них:
Рыцарь чувствует, сражаясь,
Что он ранен в грудь смертельно,
Прижимает панцирь к сердцу,
Чтобы кровь остановилась.
А прекрасной даме видно -
Побледнел её любимый,
Он рукою грудь сжимает.
Дама шлёт слугу поспешно.
"- Господин, вас просит дама
Хоть на миг покинуть битву,
Чтобы ваши раны, рыцарь,
В башне мы перевязали.
Там у нас бальзам целебный,
Там и мягкие повязки,
Там давно для господина
Белая постель готова".
"- Друг слуга, скажи спасибо
Даме, что тебя послала -
Мне воспользоваться трудно
Предложением любезным.
Если бы хоть на минуту
Снял с себя я этот панцирь -
Кровь бы хлынула потоком,
Жизнь моя оборвалась бы!
В мире есть такие раны,
Для которых нет бальзама,
Для которых нет повязки
Кроме панциря стального".
"- Господин, слова такие
Могут ранить даме сердце!"
"- Если есть у дамы сердце -
Пусть сожмёт его покрепче".
А вот второе:
Последний бой у стаpой цитадели
У башни, что нависла над обpывом
Собpались те, кто в битве уцелели
И попpощались молча, тоpопливо.
И на кpаю, спиной упеpшись в небо,
Плечом к плечу в свой стpой последний встали
И дpуг за дpугом уходили в небыль
Hеся кpовавый pосчеpк остpой стали
С тpудом еще в свою победу веpя
Вpаги идут безмолвные как тени
А я с усмешкой загнанного звеpя
отбpосил щит на стеpтые ступени
И кpовь стpуилась кpасная на чеpном
Достанет ли вам силы, менестpели,
Чтобы воспеть геpойство обpеченных
Погибших без надежды и без цели
Пусть подождет меня еще минуту
Чертог забвенья, страха и печали.
...Осколком жизни смерть неся кому-то
Я шел в последний бой с двумя мечами.
Вам этот бой запомнится надолго
Полет клинков, pассекших миp на части
Последний кpик затpавленного волка
И два меча как пpоклятое счастье
Какая ж мне нужна еще нагpада
И когда жизнь уйдет в последнем стоне
Я упаду кpасиво как в балладах
Сжав pукояти в стынущих ладонях
Ой, вот ещё одно)
Эй, мечи точите на камне!
Пейте кровь из священной чаши!
Злобным духом факела пламя
На клинке обнаженном пляшет.
Гарью дышит бешеный ветер,
На холмах раздувая огни.
В мир несутся посланники смерти -
Волк и Ворон - звери Войны.
Эй, вокруг костра пляшите,
Как невест, клинки ласкайте!
Мы родились для пляски битвы,
Мы родились для песен стали.
Мы не знаем иной молитвы,
Нам не надо богов иных,
Чем рожденные чревом битвы
Волк и Ворон - звери Войны.
Наши знаки - Огонь и Полночь.
Наше знамя - пожара пламя.
Мы бросаемся в битву с воем -
Мы воители Волчьей Стаи.
Нет судьбы для воина выше,
Чем в сраженье окончить дни.
Пусть же наше слово услышат
Волк и Ворон - звери Войны!
Мы пойдем на врагов как ветер,
Мы пройдем через них как пламя!
Кровь на льду не изменит цвета,
Сталь в крови останется сталью -
Так своей не изменят клятве
Сыновья Багровой Луны.
Так своим не изменят братьям
Волк и Ворон - звери Войны.
Так пируй же сегодня, воин!
Завтра наше настанет время!
Завтра крови напьется Ворон,
Завтра Волчье пирует племя!
Если в пламени погребальном
Ты уйдешь в чертоги Луны -
Пусть восславят тебя на кургане
Волк и Ворон - звери Войны!
ПЫЛЬ
(Пехотные колонны)
День — ночь — день — ночь – мы идем по Африке,
День — ночь — день — ночь – все по той же Африке.
(Пыль — пыль — пыль — пыль – от шагающих сапог!)
Отпуска нет на войне!
Восемь — шесть — двенадцать — пять – двадцать миль на этот раз,
Три — двенадцать — двадцать две – восемнадцать миль вчера.
(Пыль — пыль — пыль — пыль – от шагающих сапог!)
Отпуска нет на войне!
Брось-брось-брось-брось — видеть то, что впереди.
(Пыль — пыль — пыль — пыль – от шагающих сапог!)
Все-все-все-все – от нее сойдут с ума,
И отпуска нет на войне!
Ты-ты-ты-ты – попробуй думать о другом,
Бог — мой — дай — сил обезуметь не совсем!
(Пыль — пыль — пыль — пыль – от шагающих сапог!)
И отпуска нет на войне!
Счет — счет — счет — счет – пулям в кушаке веди,
Чуть — сон — взял — верх – задние тебя сомнут.
(Пыль — пыль — пыль — пыль – от шагающих сапог!)
Отпуска нет на войне!
Для — нас — все — вздор – голод, жажда, длинный путь,
Но — нет- нет — нет – хуже, чем всегда одно, –
Пыль — пыль — пыль — пыль – от шагающих сапог,
И отпуска нет на войне!
Днем-все-мы-тут — и не так уж тяжело,
Но-чуть-.лег-мрак — снова только каблуки.
(Пыль — пыль — пыль — пыль – от шагающих сапог!)
Отпуска нет на войне!
Я-шел-сквозь.-ад – шесть недель, и я клянусь,
Там — нет — ни — тьмы – ни жаровен, ни чертей,
Но — пыль — пыль — пыль — пыль – от шагающих сапог,
И отпуска нет на войне!
Киплинг
Наблюдатель
А чьи это стихотворения?
Авторы разные) Если надо могу посмотреть.
Вот ещё мне понравился:
СКАЗАНИЕ О МЕЧЕ
Навек забыт среди лесов,
Вдали от глаз людских
Алтарь языческих Богов –
Хранитель дней былых.
И меч лежит на алтаре,
Старинный грозный меч,
Клинок, прошедший сквозь века,
Свидетель страшных сеч.
Истлели ножны, и в пыли алтарь,
Но к тлену равнодушна сталь.
Меч холоден, но знай, что он
Хранит огонь былых времён.
Причудливо завита рукоять,
Привыкшая к безжалостной руке.
Искусный мастер на клинок нанёс узор
И надпись на забытом языке.
Сверкает на клинке затейливая вязь,
Но не дано прочесть её до срока никому.
Под пылью погребён магический узор,
Сотри же пыль со старых рун!!!
Воскреснет старый меч в твоей руке,
И алый сполох озарит тебя.
Смотри! Смотри, как оживает сталь
В кровавых отблесках забытого огня.
И старые легенды оживут –
Легенды, что укрыл забвения склеп,
И голоса в Историю зовут,
К которой ты был раньше глух и слеп.
На волю вырвутся желанья и мечты
Строкою рун на лунном серебре.
А тот реальный мир, который знаешь ты,
Не более чем пыль на алтаре.
Что ищешь ты?
И что найдёшь?
Куда ведёт тебя твой смертный путь?
Ты всё поймёшь!!!
Ты всё поймёшь,
Стирая пыль со старых рун!!!
В ЧАС ЗАКАТА
В моей памяти вновь оживают
Встречи прошлые в дымке костра.
В час заката, когда полыхают
Над моей головой вечера.
Выхожу одиноко на пристань
И с тревогой смотрю на закат.
Кружит ветер над Волгою листья,
Обокрав чей-то маленький сад.
Мне сегодня и грустно, и больно.
Вспомнил весь свой изломанный путь.
Вспомнил встречи дорогой окольной,
Вспомнил чувства, каких не вернуть.
В пристань стукают волжские волны.
Будят в сердце тоску и разлад.
Только ветер смеется довольный,
Обокрав чей-то маленький сад.
Пусть другие певцы вырастают,
Моих песен отходит пора.
Над моей головой догорают
Полыхавшие вечера.
Тишина
«Нам тишина нужна, чтоб прикоснуться к душам...»
Пожалуйста, сейчас меня послушай...
Добро и зло – все грани музыки полны,
Но кто услышит звуки тишины?
Глупец расскажет, что она пуста,
Мелодия ее печальна и мрачна
И в жуткий час зовет нас за собой
Найти за гранью истинный покой...
Иль молвит, что в чертогах тишины
Гостит мелодия божественной красы,
Напоминая о любви и о войне,
О боли, грезах, слезах, мифах, сне...
Да. Тишина полна и тишина пуста...
В ее садах души мы слышим голоса.
Уйди на дно иль взмойся в небеса —
Душа одна.
Ее напевами богата тишина.
Когда утихнет звон мечей
И упадет закат на травы,
Никто не вспомнит нас - зачем?
Все виноватые - неправы.
На чьих руках сегодня кровь -
Венец вчерашнего застолья?
Кто защитил свою любовь?
Кто оплатил обиду болью?
Чья истина - верней других?...
Не сохранить воспоминаний -
О свисте стрел - чужих, своих,
О тяжкой вязи заклинаний.
И этот взгляд - в глаза врагу...
Кто знал, что с нами дальше будет?
Кто перед кем теперь в долгу?
Ведь победителей не судят.
И в барельефах прошлых лет
Застынут каменные лики -
Игра теней...Не сумрак, нет -
Заката пламенные блики.
А на клинке кипела кровь,
И был опять рассвет.
Нет радости победы, слов.
И боли тоже нет.
И день горит, и ясен путь,
И так слова легки.
Наверное, когда-нибудь
И мы скрестим клинки.
И дрогнет сталь, и вспыхнет ночь
В безликой пустоте.
И чья-то боль умчится прочь
От всех земных страстей.
И только странная тоска
В душе оставит след,
И ночь наступит...А пока
Запомни тот рассвет.
Брошен мой меч.
Мне надоело играть с огнём.
Сломанный меч - вот всё, что осталось.
Выжжены нивы. Разрушен мой дом.
Нет жажды мести. Только - усталость...
Месть закаляла сталь на мечи -
Хрупкие судьбы ломала, крушила...
Недруга - бей. Жертву - ищи.
Правда - твоя, а значит - и сила.
Вера - слепа, коль могуч властелин,
Смерть за него - высшее благо...
Вот только жизнь горька, как полынь,
Если кровь стала живительной влагой.
Но повелителя руки чисты:
Кровь - на твоих; он же - безгрешен.
Из Книги Жизни рвёт с корнем листы,
Делая вид, что при том безутешен.
Всё же - война, так что жалость забудь.
Думать - не смей: такова его воля!
Тяжким дыханьем вздымается грудь,
Рвётся на части от злости и боли.
Я - лишь орудье в умелых руках...
Но подчиняться я больше не буду!
Брошен мой меч. И виною - не страх:
Я ухожу. Не куда-то - отсюда.
У неприятеля - правда своя,
Полная домыслов, лжи, наговоров...
Наша - не лучше. Правда ничья
Всё же не стоит ни крови, ни споров.
Кто же виновен? И мы, и они;
Если точнее - наши владыки.
Кара же - нам. И в кровавые дни
Жалость и ненависть - равно велики.
Только у недруга мира просить
Есть и для нас, и для них унижение.
Я ухожу. Я хочу просто жить -
И мне за это не будет прощенья.
Поля скорби.
Почувствуй боль кровавого заката,
И холод сумерек, и ветра песнь...
Ты помнишь - здесь цветы росли когда-то?..
Сегодня лишь тела убитых здесь.
И стих уже давно гул жаркой битвы,
Рассыпавшей пять тысяч жизней в прах.
Навек застыла тихая молитва
На чьих-то окровавленных губах.
Роса вечерняя не выпала на травах:
На стебельках - кровавая роса.
Затихли в полдень звуки битвы славной,
Но павших не смолкают голоса...
Пройди в закатный час полями скорби,
В глаза, застывшие навеки, загляни.
Почувствуй на губах вкус ветра горький
И трав примятых аромат вдохни.
Здесь сердце страх отчаянный сжимает,
Душа застыла в ледяных цепях.
В тиши звенящей чувства умирают -
Не умирают только боль и страх.
Вниз посмотри... Разорванные стяги
Лежат, врагами, втоптанные в грязь,
И доверху завалены овраги
Телами тех, чья жизнь оборвалась
Сегодня... По весне, при ярком свете...
Весною умирать всегда страшней.
Трепал их волосы прохладный лёгкий ветер,
В сердцах горели слёзы матерей.
И каждый вновь домой мечтал вернуться...
Но пали все, сражённые врагом.
Легли на землю, чтобы не проснуться
Ни в этом мире, ни, наверное, в другом.
Слетелись вороны на мрачный пир кровавый:
Нет разницы им, чьи тела клевать.
Убиты люди. Вытоптаны травы.
Ни тем и ни другим уже не встать.
Уснуло солнце, скрывшись за холмами,
И день ушёл. Они остались здесь...
Пройди в вечерний час кровавыми полями,
И погребальную услышишь ветра песнь.
Отшелестев листвой, и он стихает,
И тишина спускается с небес.
Завесой тьма убитых укрывает,
Чернеет вдалеке угрюмый лес.
Им всё равно... Скользят над полем души.
Им вечные скитанья предстоят.
Они к живым взывают... Слушай, слушай!
Их голоса в тиши пронзительной звенят.
Луна взошла - холодная, чужая,
С небес она бесстрастно смотрит вниз.
Тела убитых души оставляют,
Возносятся, оковы сбросив, ввысь.
Полями скорби ты пройди ночной порою.
Там воины лежат так, словно спят.
Вот только глаз наутро не откроют...
И не вернуть нам времени назад.
Но солнце тусклое восходит над холмами,
Мир освещает и рождает новый день.
Пройди в рассветный час ты скорбными полями:
На них ложится снова битвы тень.
Блестит роса на сломанных травинках,
Но ты оттенок крови видишь в ней.
А может, то - последние слезинки
Убитых горем, поседевших матерей?..
А мне вот это нравится, милая весчь)
РАЙМОНЕТ И ДЬЯВОЛ
Я помню - за спиною он стоял.
Как и положено, он обретался слева.
"Чего ты хочешь?" - Дьявол вопрошал. -
"Любви своей прекрасной королевы,
Иль золота, иль власти хочешь ты?
Давай - стесненье выкинь на помойку!
Исполнить я готов твои мечты,
Лишь заплати-ка, милый, неустойку!"
"Ну да, конечно!" - фыркнул я в ответ. -
"Сейчас мою ты выцыганишь душу...
Но не боится черта Раймонет:
Давай контракт - я подпишу, не струшу."
Что было дальше, в общем, знают все:
Я продал душу черному уроду
За право сохранить во всей красе
Бессмертье, молодость и вечную свободу.
Неслись года, я старости не знал,
Века моей не истощали силы,
И я с холодным смехом наблюдал,
Как все враги сошли во тьму могилы.
Я сделал все, что прежде не успел,
Кого любил, кого жестоко мучил...
Добился я всего, чего хотел,
И мне однажды белый свет наскучил.
И я пришел к громадам черных скал,
И крикнул так, что заложило уши:
"Эй, Дьявол, забирай, что ты мне дал!
Что хочешь делай, но верни мне душу!"
Хихикнул голос в огненном столбе:
"Чего вернуть? Я понял верно - душу?
Душа, мой друг, находится в тебе,
А забирал я кое-что похуже."
"Мне все равно! Что забирал - верни!"
"Настаиваешь, знать не удосужась?"
"Настаиваю, да!" - "Тогда возьми!"
Я взял - и впал в тоскливый серый ужас.
Вы замерли, от страха чуть дыша?
А я свою сейчас окончу повесть:
Не душу он забрал - на кой ему душа?
Для вечной жизни Дьявол отнял совесть...
Вчера ещё в глаза глядел,
А нынче – всё косится в сторону!
Вчера ещё до птиц сидел, -
Все жаворонки нынче – вороны!
Я глупая, а Ты умён,
Живой, а я остолбенелая.
О вопль женщин всех времён:
"Мой милый, ЧТО Тебе я сделала?"
И слёзы ей – вода, и кровь –
Вода, - в крови, в слезах умылася!
Не мать, а мачеха – Любовь:
Не ждите ни суда, ни милости.
Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая...
И стон стоит вдоль всей Земли:
"Мой милый, ЧТО Тебе я сделала?!"
Вчера ещё – в ногах лежал!
Равнял с Китайскою державою!
Враз обе рученьки разжал, -
Жизнь выпала – копейкой ржавою!
Детоубийцей на суду
Стою – немилая, несмелая.
Я и в аду Тебе скажу:
"Мой милый, ЧТО Тебе я сделала?!"
Спрошу я стул, спрошу кровать:
"За что, за что терплю и бедствую?"
"Отцеловал – колесовать:
Другую целовать", – ответствуют.
Жить приучил в самОм огне,
Сам бросил – в степь заледенелую!
Вот, что ТЫ, милый, сделал – мне.
Мой милый, ЧТО Тебе я сделала?
Всё ведаю – не прекословь!
Вновь зрячая – уж не любовница!
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть-садовница.
Само – что дерево трясти! –
В срок яблоко спадает спелое...
– За всё, за всё меня прости,
Мой милый, ЧТО Тебе я сделала!
М. Цветаева
Я тожу ударю по своим любимым авторам:
Терри Пратчетт.
Тайная Книга Мертвых (The Secret Book of the Dead)
Перевод мой.
О смерти все родители молчат.
Что не мешает им дарить детям зверят.
Сбежал щенок – сверкают лапы-ноги,
И тут же был раскатан по дороге.
И как не горько говорить – пришлось в конверте хоронить.
Вам предстоит самим освоить путь.
Да, Смерть близка. Ее им не минуть.
Глубины рыбка беззаботно изучает,
А миг спустя ее "комочек шерсти" доедает.
Не ведало безгрешное создание, что предстоит с Всевышним ей свиданье.
- Наш сад похож на морг, - однажды мой отец сказал.
Но почему, тогда ведь я не знал.
И, не смотря на то, что был я мал,
Своей рукой в нем черепашку закопал.
А озарило позже: этот сад – Долина Смерти для щенят!
- Наш котик отбыл в лучший мир, - сказал отец.
Он был не прав, но я не утверждаю, что он - лжец.
Скажу вам только, что хватил он через край,
- Иисус Христос не забирает кошек в рай.
Я проверял могилки для котят – они по-прежнему в них смирненько лежат.
О смерти все родители молчат.
И это плохо, ведь жизнь недолговечна у зверят.
И коль подарок ваш назавтра околел–
Кто объяснит ребенку, в чем прикол?
И снова в зоомагазин идете вы с утра, должно быть мир сошел с ума.
Их косит грипп, их косит зуд,
Чесотка, струпья, чумка, круп.
Заморских - косит бешенство и токсоплаз.
Но большинство их дохнет из-за нас!
Баллада о Любви
Когда вода Всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На сушу тихо выбралась Любовь —
И растворилась в воздухе до срока,
А срока было — сорок сороков...
И чудаки — ещё такие есть! —
Вдыхают полной грудью эту смесь
И ни наград не ждут, ни наказанья,
И, думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же неровного дыханья.
Только чувству, словно кораблю,
Долго оставаться на плаву,
Прежде чем узнать, что "я люблю" —
То же, что "дышу" или "живу".
И вдоволь будет странствий и скитаний:
Страна Любви — великая страна!
И с рыцарей своих для испытаний
Всё строже станет спрашивать она:
Потребует разлук и расстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна...
Но вспять безумцев не поворотить —
Они уже согласны заплатить:
Любой ценой — и жизнью бы рискнули, —
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули.
Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мёртвых воскрешал,
Потому что если не любил —
Значит и не жил, и не дышал!
Но многих захлебнувшихся любовью
Не докричишься — сколько ни зови,
Им счёт ведут молва и пустословье,
Но этот счёт замешен на крови.
А мы поставим свечи в изголовье
Погибших от невиданной любви...
Их голосам всегда сливаться в такт,
И душам их дано бродить в цветах,
И вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться со вздохом на устах
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрёстках мирозданья.
Я поля влюблённым постелю —
Пусть поют во сне и наяву!..
Я дышу, и значит — я люблю!
Я люблю, и значит — я живу!
Владимир Высоцкий
Дайте собакам мяса...
Дайте собакам мяса —
Может, они подерутся.
Дайте похмельным кваса —
Авось они перебьются.
Чтоб не жиреть воронам,
Ставьте побольше пугал.
А чтобы любить, влюблённым
Дайте укромный угол.
В землю бросайте зёрна —
Может, появятся всходы.
Ладно, я буду покорным —
Дайте же мне свободу!
Псам мясные ошмётки
Дали — а псы не подрались.
Дали пьяницам водки —
А они отказались.
Люди ворон пугают —
Но вороньё не боится.
Пары соединяют —
А им бы разъединиться.
Лили на землю воду —
Нету колосьев. Чудо!
Мне вчера дали свободу —
Что я с ней делать буду?!
Владимир Высоцкий
Ш. Бодлер
Приглашение к путешествию
Дитя, сестра моя,
Уедем в те края,
Где мы с тобой не разлучаться сможем.
Где для любви - века,
Где даже смерть легка,
В краю желанном, на тебя похожем.
И солнца влажный луч
Среди ненастных туч
Усталого ума легко коснется.
Твоих неверных глаз
Таинственный приказ.
В соленой пелене два черных солнца
И мы войдем вдвоем в высокий древний дом,
Где временем уют отполирован,
Где аромат цветов - изысканным вином.
Где смутной амброй воздух околдован.
Под тонким льдом стекла бездонны зеркала.
Восточный блеск играет каждой гранью.
Все говорит, в тиши, на языке души,
Единственном, достойном пониманья.
В каналах корабли
В дремотный дрейф легли.
Бродячий нрав их голубого цвета.
Сюда пригнал их бриз,
Исполнив твой каприз.
Они пришли с другого края света.
А солнечный закат,
Соткал полям наряд,
Одел каналы, улицы и зданья.
И блеском золотым весь город одержим,
В неистовом, предсумрачном сиянье...
Дитя, сестра моя,
Уедем в те края,
Где мы с тобой не разлучаться сможем.
Где для любви - века,
Где даже смерть легка,
В краю желанном, на тебя похожем.
А это одно из моих любимых:
Коты и татами
Я купил себе татами,
чтобы лечь на нём с котами.
Но досталось место там,
как всегда, одним котам.
Эли Бар-Ялом
;D ;D ;D
А это моё любимое у Нобелевского лауреата Виславы Шимборской.
Говорят, он ушел - умер.
Так с котами не поступают.
Я по дому ходить буду -
Поищу, не здесь ли хозяин.
Почешу я щеки о мебель,
Навострю об косяк когти -
Человек мой, ну где ты, где ты???
Ты, должно быть, ушел в гости.
Ничего не менялось вроде,
Те же стулья, горшки с цветами -
Но хозяин уже не ходит,
Не включает свет вечерами.
По-другому пахнет в квартире,
И другие - шаги за дверью.
И другими руками рыбу
На тарелку кладут зверю.
По-другому текут сутки,
По-другому скрипит мебель -
Мой хозяин ушел. Жутко.
Без хозяина я не умею.
Я ищу его неустанно -
По шкафам, под ковром, по полкам.
Нет нигде его, очень странно.
Был бы псом - так завыл бы волком.
Разбросал все бумаги в доме,
По ковру разнес наполнитель -
Никого мне не надо - кроме,
Лишь хозяина мне верните.
Пусть придет поскорей обратно:
Я ему покажу - дружбу!
Я не буду скакать и мявкать -
Так с котом поступать не нужно.
Отверну от него усищи,
И прижму к голове уши...
...Возвращайся, хозяин, слышишь?!
Для меня ты - один. Лучший.
Гумилев - Выбор
Созидающий башню сорвется,
Будет страшен стремительный лет,
И на дне мирового колодца
Он безумье свое проклянет.
Разрушающий будет раздавлен,
Опрокинут обломками плит,
И, Всевидящим Богом оставлен,
Он о муке своей возопит.
А ушедший в ночные пещеры
Или к заводям тихой реки
Повстречает свирепой пантеры
Наводящие ужас зрачки.
Не спасешься от доли кровавой,
Что живым предназначила твердь.
Но молчи: несравненное право —
Самому выбирать свою смерть.
Очень люблю Ренату Муху, в особенности её Недоговорки:
Как-то раз у короля
не хватило денег для.
*
Один Верблюд, кипя от злобы,
Вчера ушёл в пустыню, чтобы.
*
Как-то раз в одной Стране
Все решили больше не.
Спойлер
:o мой мозг взорван
Николай Некрасов
Тройка
Что ты жадно глядишь на дорогу
В стороне от веселых подруг?
Знать, забило сердечко тревогу -
Все лицо твое вспыхнуло вдруг.
И зачем ты бежишь торопливо
За промчавшейся тройкой вослед?..
На тебя, подбоченясь красиво,
Загляделся проезжий корнет.
На тебя заглядеться не диво,
Полюбить тебя всякий не прочь:
Вьется алая лента игриво
В волосах твоих, черных как ночь;
Сквозь румянец щеки твоей смуглой
Пробивается легкий пушок,
Из-под брови твоей полукруглой
Смотрит бойко лукавый глазок.
Взгляд один чернобровой дикарки,
Полный чар, зажигающих кровь,
Старика разорит на подарки,
В сердце юноши кинет любовь.
Поживешь и попразднуешь вволю,
Будет жизнь и полна и легка...
Да не то тебе пало на долю:
За неряху пойдешь мужика.
Завязавши под мышки передник,
Перетянешь уродливо грудь,
Будет бить тебя муж - привередник
И свекровь в три погибели гнуть.
От работы и черной и трудной
Отцветешь, не успевши расцвесть,
Погрузишься ты в сон непробудный,
Будешь нянчить, работать и есть.
И в лице твоем, полном движенья,
Полном жизни, - появится вдруг
Выраженье тупого терпенья
И бессмысленный, вечный испуг.
И схоронят в сырую могилу,
Как пройдешь ты тяжелый свой путь,
Бесполезно угасшую силу
И ничем не согретую грудь.
Не гляди же с тоской на дорогу
И за тройкой вослед не спеши,
И тоскливую в сердце тревогу
Поскорей навсегда заглуши!
Не нагнать тебе бешеной тройки:
Кони крепки, и сыты, и бойки, -
И ямщик под хмельком, и к другой
Мчится вихрем корнет молодой...
Опять Рената Муха
Кровать
А где продается такая Кровать,
Чтоб рано ложиться и поздно вставать?
Семейная тайна
Мама – Зебра, папа – Лось.
Как им это удалось?
Лось
«Ну, дела! – подумал Лось. –
Не хотелось, а пришлось».
Я мечтою ловил уходящие тени,
Уходящие тени погасавшего дня,
Я на башню всходил, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.
И чем выше я шел, тем ясней рисовались,
Тем ясней рисовались очертанья вдали,
И какие-то звуки вдали раздавались,
Вкруг меня раздавались от Небес и Земли.
Чем я выше всходил, тем светлее сверкали,
Тем светлее сверкали выси дремлющих гор,
И сияньем прощальным как будто ласкали,
Словно нежно ласкали отуманенный взор.
И внизу подо мною уже ночь наступила,
Уже ночь наступила для уснувшей земли,
Для меня же блистало дневное светило,
Огневое светило догорало вдали.
Я узнал, как ловить уходящие тени,
Уходящие тени потускневшего дня,
И все выше я шел, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.
Это замечательное стихотворение бало написано Константином Бальмонтом в 1895 году, но оно, конечно же, про Белую Башню! :)
Это стихотворение наглядно демонстрирует, что опыты в Шайол Гуле и в нашем мире дают свои результаты. :(
Стихотворение про огромную мыху
Поселилась огромная мыха
Под квартирою нашей, в подвале.
От её богатырского чиха
Все стаканы у нас дребезжали.
А от громкого жуткого смеха
Мы дрожали и жались друг к другу.
И скакало по комнатам эхо,
Натыкаясь на нас с перепугу.
Наши люстры от треска и воя
Начинали летать, как качели,
А от стен отставали обои
И обратно пристать не хотели.
По ночам от ужасного писка
На пол грохались стулья и полка.
Наша бедная тихая киска
Этой мыхи боялась, как волка.
И купили мы в горном ауле
Коху ростом почти с бегемота.
Еле-еле в подвал пропихнули...
Ух, начнётся на мыху охота!
Но беду мы накликали сами.
Представляете, коха и мыха
Закадычными стали друзьями –
Вместе песни горланили лихо,
Вместе лопали наши припасы,
Нам кричали обидное что-то,
И плясали там, как папуасы...
Вот такая вот вышла охота!
Чтобы выставить мыху и коху,
Нам огромный собачище нужен!
...Да, сейчас нам приходится плохо,
Но вот только не вышло бы хуже...
Людмила Уланова
Разговор в поезде
Вагонные споры - последнее дело,
Когда уже нечего пить,
Но поезд идет, бутыль опустела,
И тянет поговорить.
И двое сошлись не на страх, а на совесть,
Колеса прогнали сон:
Один говорил: "Наша жизнь - это поезд",
Другой говорил: "Перрон".
Один утверждал: "На пути нашем чисто",
Другой возражал: "Не до жиру".
Один говорил, мол, мы - машинисты,
Другой говорил: "Пассажиры!".
Один говорил: "Нам свобода - награда,
Мы поезд куда надо ведем".
Другой говорил: "Задаваться не надо:
Как сядем в него, так и сойдем".
А первый кричал: "Нам открыта дорога
На много, на много лет".
Второй отвечал: "Не так уж и много -
Все дело в цене на билет".
А первый кричал: "Куда хотим - туда едем,
И можем, если надо, свернуть".
Второй отвечал, что поезд проедет
Лишь там, где проложен путь.
И оба сошли где-то под Таганрогом,
Среди бескрайних полей,
И каждый пошел своею дорогой,
А поезд пошел своей.
Любовники Луны
Ночь, но я не зажигаю свет
Я вижу сны, которых нет
Ночь, из черной скатерти небес
Я ловлю хмельной бокал чудес
Я напиток наваждений пью
Взяв в подруги лишь печаль свою.
Здесь, меж небом и землею мы
С ней купаемся в фонтанах тьмы
Я не знаю, кто в тиши домов
Смог попасть во власть таких же снов.
Кто в уюте городских квартир
Сам себе придумал этот мир
Мир своих необъяснимых грез
Мир, где все непрочно, но всерьез
Ночь и только лишь одна луна
Но в скитаниях ночных верна.
Опьяняет теплый ветер
И уже окончен вечер
Город спит в объятиях весны
И в ночных виденьях тонут
В омуте пустынных комнат
Грустные любовники луны.
Ночь, но если б знать сейчас я мог
Кто не спит и также одинок
Но надежно сохранит луна
Все ночные наши имена
Днем вновь город нас возьмет в кольцо
Нам друг друга не узнать в лицо.
Мы лишь гости сказочной страны
Ночь, и мы любовники луны.
Опьяняет теплый ветер
И уже окончен вечер
Город спит в объятиях весны
И в ночных виденьях тонут
В омуте пустынных комнат
Грустные любовники луны.
К.Кавалерян
ЧУДОВИЩНАЯ ИСТОРИЯ
Жило-было чудище, юное Страшилище
Росту преогромного непомерной силищи.
Жило припеваючи в преогромной ямище
У своих у любящих Папищи и Мамищи.
Бегало на гульбища, сходбища и сборища,
Обожало зрелища в частности – позорища.
И – как это свойственно кой-каким сокровищам –
Обещало вырасти форменным Чудовищем!
Но однажды вечером в мирном обиталище
Разразился истинно чудовищный скандалище:
На каком-то гульбище дорогое детище
Прогуляло папино выходное вретище.
Долго предки детищу чистили седалище,
И когда закончили – сами же рыдали ещё!
А потом воскликнули: «Милое Страшилище!
Брось ты эти глупости – попадёшь в узилище !
Поступи как умное, славное Чудовище –
Поступи в училище, наше ты сокровище!
И тогда со временем (в недалёком будущем),
Станешь ты воспитанным и учёным Чудищем!»
Всю-то ночь проплакало бедное Страшилище,
А к утру одумалось и пошло в училище.
В лучшее училище:
В ОВОЩЕХРАНИЛИЩЕ!!!
Борис Заходер
Впрочем - так и всегда на средине
Рокового земного пути:
От ничтожной причины - к причине,
А глядишь - заплутался в пустыне,
И своих же следов не найти.
В.Ф.Ходасевич, "Перед зеркалом", 1924
ЯСНОСТь
Пошёл последний час беды,
Слабело солнечное пламя,
Он видел: справа, под холмами,
Луч красил охрою сады.
Тянуло влагою с реки,
Светила вспыхивали рядом,
К домам ползло овечье стадо,
И что-то пели пастухи.
Ни шумных толп, ни плача вдов,
Ученики ушли на ужин,
Промеж собою равнодушно
Ругали стражники жидов.
Сверчок стихал, густела тень,
И было всем предельно ясно,
Что не сойдёт с креста несчастный
И не воскреснет в третий день.
А.Григорьев
Пленный рыцарь
Молча сижу под окошком темницы;
Синее небо отсюда мне видно:
В небе играют все вольные птицы;
Глядя на них, мне и больно и стыдно.
Нет на устах моих грешной молитвы,
Нету ни песни во славу любезной:
Помню я только старинные битвы,
Меч мой тяжелый да панцирь железный.
В каменный панцирь я ныне закован,
Каменный шлем мою голову давит,
Щит мой от стрел и меча заколдован,
Конь мой бежит, и никто им не правит.
Быстрое время — мой конь неизменный,
Шлема забрало — решетка бойницы,
Каменный панцирь — высокие стены,
Щит мой — чугунные двери темницы.
Мчись же быстрее, летучее время!
Душно под новой бронею мне стало!
Смерть, как приедем, подержит мне стремя;
Слезу и сдерну с лица я забрало.
М.Ю. Лермонтов
Клад
Из блеска первой луны,
Из юного солнца лучей
Боги создали клад
Песней волшебной своей,
И серебро засвеpкало
В травах просторов степных,
И золото полнило волны
Бypных потоков седых.
Прежде, чем гном проснулся,
Дракон расправил крыло,
Или земля обнажила
Огненное нутро,
Прежде, чем вырыли ямы,
В глубоких долинах лесных
Жили древние эльфы,
Хранители чаp колдовских,
И дивные вещи творили,
И нет их в мире ценней,
И пели, когда создавали
Короны своих королей.
Давно те песни замолкли, —
Свеpшился суровый рок,
Цепи их заглушили,
Пресек их стальной клинок.
Алчности в темных чеpтогах
Чужды песни и смех,
Трясется она над богатством,
Что копит в тайне от всех,
Валит изделия в груды
Из золота и серебра;
Тем временем эльфов обитель
Стала пуста и темна.
В гулкой черной пещере
Жил старый-престарый гном,
Весь век просидел под горою
Над золотом и серебром.
С молотом и наковальней
Расстался он только тогда,
Когда от вечной работы
Высохла в кость рука.
Чеканил одни лишь монеты
И звенья богатых цепей,
Надеясь, что купит этим
Могущество королей.
Но слух его притупился,
И зренье стал он терять,
И скоро гномy осталось
Лишь камни перебирать.
Губы его посерели,
И все же в улыбкy ползли,
Когда меж скpюченных пальцев
Алмазы на пол текли.
За стуком их не расслышал
Тяжкой поступи он,
Когда y реки приземлился
Юный свирепый дракон:
Огнем дохнул сквозь ворота,
От сырости стылой ярясь,
И кости гнома упали
Пеплом в горячyю грязь.
Под голой серой скалою
Жил старый-престарый дракон,
Свеpкая от скуки глазами,
Лежал в одиночестве он.
Юность давно умчалась,
И пыл свирепый остыл.
Смоpщенный и шишковатый
Ящеp в изгибе застыл
Над кучей сокровищ, направив
К ним думы, и зренье, и слух;
За многие, долгие годы
Огонь в его сеpдце притух.
В скользкое бpюхо вдавились
Камни бесценной броней,
Запах монет вдыхал он
И блеск освежал их слюной,
Все ценности, что хранились
Под сенью обшиpных крыл,
Помнил с первой минуты
И ничего не забыл.
На жестком ложе вздыхая,
Дракон о ворах помышлял,
И в снах своих беспокойных
Нещадно их истреблял:
Теплое мясо глотал он
И кровь горячyю пил...
Довольный сквозь дремy собою
Уши змей опустил.
Звон кольчуги раздался,
Но дракон не слыхал,
Как юный отважный воин
Вызов на битвy кидал.
Зубы — кинжалы y змея,
А шкyра твеpда, как рог,
Но полыхнул в подземелье
Яpкий заветный клинок.
Вскинулся ящеp, и тут же
Свистнул жестокий удаp,
Тело рассек и мгновенно
Век старика оборвал.
Сидел на высоком троне
Старый-престарый король,
Грел бородою колени,
Слушал суставов боль.
Ни песни, ни вина, ни яства
Его развлечь не могли:
К тайномy подземелью
Мысли его текли,
Где в сундуке огромном
Под низким сводом лежат
Золото и алмазы,
С боем добытый клад.
Дверь того подземелья
Засов железный держал,
Проход к той двери тяжелой
Один лишь владыка знал.
Слава его угасла,
И суд неправеден был,
Мечи его приближенных
Долгий покой затупил.
Замок пустеет, ветшает,
Запущен двоpцовый сад,
Зато под рукой королевской
Хранится эльфийский клад.
Не слышал рогов он раскаты
На перевале в горах,
Не чyял запаха крови
На смятой траве в степях...
Замок его полыхает,
Рыцари все полегли,
В холодной глубокой яме
Свои он окончил дни.
Лежит в глухом подземелье
Древний-предревний клад,
За всеми забытой дверью
Ничей не смущает он взгляд,
К этим угpюмым воротам
Смеpтных следы не ведут,
На старых могильных кypганах
Травы забвенья растут.
Меpтвых сон не тревожат
Трели птиц в вышине,
Дyет соленый ветеp
В чистой небес синеве,
Дyет над темной горою,
Где Ночь хранит древний клад,
Пока круг времен завеpшится
И эльфы веpнутся назад.
Дж.Р.Р. Толкин
Думал - печаль
Оказалось - слеза
Окунулся - узнал
Отраженье коралла
В зелёной воде
Рубоко Шо
Из Индии недавно приведен,
В сарае тесном был поставлен слон,
Но тот, кто деньги сторожу платил,
В загон к слону в потемках заходил.
А в темноте, не видя ничего,
Руками люди шарили его.
Слонов здесь не бывало до сих пор.
И вот пошел средь любопытных спор.
Один, коснувшись хобота рукой:
"Слон сходен с водосточною трубой!"
Другой, пощупав ухо, молвил: "Врешь,
На опахало этот зверь похож!"
Потрогал третий ногу у слона,
Сказал: "Он вроде толстого бревна".
Четвертый, спину гладя: "Спор пустой
Бревно, труба... он просто схож с тахтой".
Все представляли это существо
По-разному, не видевши его.
Их мненья - несуразны, неверны -
Неведением были рождены.
А были б с ними свечи-при свечах
И разногласья не было б в речах.
Д.Руми
Агния Барто
НАШ СОСЕД ИВАН ПЕТРОВИЧ
Знают нашего соседа
Все ребята со двора.
Он им даже до обеда
Говорит, что спать пора.
Он на всех глядит сердито,
Все не нравится ему:
- Почему окно открыто?
Мы в Москве, а не в Крыму!
На минуту дверь откроешь -
Говорит он, что сквозняк.
Наш сосед Иван Петрович
Видит все всегда не так.
Нынче день такой хороший,
Тучки в небе ни одной.
Он ворчит:- Надень галоши,
Будет дождик проливной!
Я поправился за лето,
Я прибавил пять кило.
Я и сам заметил это -
Бегать стало тяжело.
- Ах ты, мишка косолапый,-
Мне сказали мама с папой,-
Ты прибавил целый пуд!
- Нет,- сказал Иван Петрович,-
Ваш ребенок слишком худ!
Мы давно твердили маме:
"Книжный шкап купить пора!
На столах и под столами
Книжек целая гора".
У стены с диваном рядом
Новый шкап стоит теперь.
Нам его прислали на дом
И с трудом втащили в дверь.
Так обрадовался папа:
- Стенки крепкие у шкапа,
Он отделан под орех!
Но пришел Иван Петрович -
Как всегда, расстроил всех.
Он сказал, что все не так:
Что со шкапа слезет лак,
Что совсем он не хорош,
Что цена такому грош,
Что пойдет он на дрова
Через месяц или два!
Есть щенок у нас в квартире,
Спит он возле сундука.
Нет, пожалуй, в целом мире
Добродушнее щенка.
Он не пьет еще из блюдца.
В коридоре все смеются:
Соску я ему несу.
- Нет!- кричит Иван Петрович.-
Цепь нужна такому псу!
Но однажды все ребята
Подошли к нему гурьбой,
Подошли к нему ребята
И спросили:- Что с тобой?
Почему ты видишь тучи
Даже в солнечные дни?
Ты очки протри получше -
Может, грязные они?
Может, кто-нибудь назло
Дал неверное стекло?
- Прочь!- сказал Иван Петрович.
Я сейчас вас проучу!
Я,- сказал Иван Петрович,-
Вижу то, что я хочу.
Отошли подальше дети:
- Ой, сосед какой чудак!
Очень плохо жить на свете,
Если видеть все не так.
1938
О МАЛЬЧИКАХ И ДЕВОЧКАХ
Из чего только сделаны мальчики?
Из чего только сделаны мальчики?
Из улиток, ракушек
И зелёных лягушек.
Вот из чего сделаны мальчики!
Из чего только сделаны девочки?
Из чего только сделаны девочки?
Из конфет и пирожных
И сластей всевозможных.
Вот из чего сделаны девочки!
Из чего только сделаны парни?
Из чего только сделаны парни?
Из насмешек, угроз
Крокодиловых слёз.
Вот из чего сделаны парни!
Из чего только сделаны барышни?
Из чего только сделаны барышни?
Из булавок, иголок,
Из тесёмок, наколок.
Вот из чего сделаны барышни!
сказки Матушки-гусыни, перевод С. Маршака
Мы урожая ждем от лучших лоз,
Чтоб красота жила, не увядая.
Пусть вянут лепестки созревших роз,
Хранит их память роза молодая.
А ты, в свою влюбленный красоту,
Все лучшие ей отдавая соки,
Обилье превращаешь в нищету, -
Свой злейший враг, бездушный и жестокий.
Ты - украшенье нынешнего дня,
Недолговременной весны глашатай, -
Грядущее в зачатке хороня,
Соединяешь скаредность с растратой.
Жалея мир, земле не предавай
Грядущих лет прекрасный урожай!
У.Шекспир
Перевод С.Маршака
от невыносимости жизни
от вони протухшего Бога из подвала соседней церкви
от потока мегабайт
бомбардирующих сетчатку и барабанные перепонки
люди однажды возьмут и начнут взрываться
в метро, на работе, посреди супермаркета –
в тележурналах жертвы, кровь, разрушения
сначала подумают на террористов
покажут нам очередное исчадие ада
с бородою ветхозаветного пророка
спецслужбы будут делать умные лица
но люди будут продолжать взрываться
в зале заседаний ООН, в салоне красоты, в гей-клубе
на складе нефтепродуктов
всю планету охватит паника
каждый будет подозрительно коситься на соседа
перед тем как превратиться
в облако дыма и осколков костей
похожих на колотый сахар
УЛИЦЫ ГОРОДОВ ОПУСТЕЛИ!
СТРАЖИ ПОРЯДКА ПРЯЧУТСЯ В УРНЫ ПРИ ВИДЕ ДРУГ ДРУГА!!
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ТРАНСПОРТ ПАРАЛИЗОВАН!!!
ВСТРЕЧИ РУКОВОДИТЕЛЕЙ ВЕДУЩИХ ДЕРЖАВ ОТМЕНЯЮТСЯ!!!!
рано или поздно люди берут
и взрываются
Илья Кормильцев
Жил-был человек, который очень много видел...
Владимир Высоцкий
Жил-был человек, который очень много видел
И бывал бог знает где и с кем,
Всё умел, всё знал, и даже мухи не обидел,
Даже женщин, хоть имел гарем.
1972
Всего и надо, что вглядеться,- боже мой,
Всего и дела, что внимательно вглядеться,-
И не уйдешь, и некуда уже не деться
От этих глаз, от их внезапной глубины.
Всего и надо, что вчитаться,- боже мой,
Всего и дела, что помедлить над строкою -
Не пролистнуть нетерпеливою рукою,
А задержаться, прочитать и перечесть.
Мне жаль не узнанной до времени строки.
И все ж строка - она со временем прочтется,
И перечтется много раз и ей зачтется,
И все, что было с ней, останется при ней.
Но вот глаза - они уходят навсегда,
Как некий мир, который так и не открыли,
Как некий Рим, который так и не отрыли,
И не отрыть уже, и в этом вся беда.
Но мне и вас немного жаль, мне жаль и вас,
За то, что суетно так жили, так спешили,
Что и не знаете, чего себя лишили,
И не узнаете, и в этом вся печаль.
А впрочем, я вам не судья. Я жил как все.
Вначале слово безраздельно мной владело.
А дело было после, после было дело,
И в этом дело все, и в этом вся печаль.
Мне тем и горек мой сегодняшний удел -
Покуда мнил себя судьей, в пророки метил,
Каких сокровищ под ногами не заметил,
Каких созвездий в небесах не разглядел!
Юрий Левитанский
Никто не спросит: "Чье богатство?
Где взято и какой ценой?"
Война, торговля и пиратство -
Три вида сущности одной.
Природа каждому дала:
Орлу - горбатый клюв и мощные крыла,
Быку - его рога, коню - его копыта,
У зайца - быстрый бег, гадюка ядовита -
Отравлен зуб её; у рыбы - плавники,
И, наконец, у льва есть когти и клыки.
В мужчину мудрый ум вселить она умела,
Для женщин мудрости природа не имела.
И, исчерпав на нас могущество свое,
Дала им красоту - не меч и не копье.
Пред женской красотой мы все бессильны стали,
Она сильней людей богов, огня и стали.
Не зови ты его, не зови...
Ричарду III Йорку и сражавшимся рядом с ним
Сталь о сталь в безмолвии раскаленном,
Только в памяти августа пыль.
Как кинжал, словно нерв оголенный,
В сердце сказка... А, может быть, быль?!
Глаз душа в забрала закована,
Крики птиц над моей головой,
Нам могилы уже уготованы,
Нам пора бы проститься с тобой.
Мы отдали истории головы,
Чести, жизни и даже молву,
Но оставьте хотя бы волю нам
Умереть, как и жить, в строю.
И не бейте нам в спины, рыцари,
Мы за это не сможем простить,
И покой тогда не приснится нам,
Вам же с этим придется жить.
Сталь о сталь, опять, как проклятие,
А на латах солнце в крови.
Нет молитв, на губах лишь заклятие:
Не зови ты меня, не зови...
И о клетку панциря души бились,
Крича на земле и устав убивать,
Нам победы больше не мнились,
Что случится потом, нам не знать.
На рассвете проститься с милыми,
В полдень небо с землей позабыть,
На закате война опостылая
Нам прикажет больше не жить.
Ночь обнимет холодным саваном,
Время память людскую сотрет,
Отпевать скоро будут ладаном,
Наших звезд уже не взойдет.
Сталь о сталь, не прощание, не прощение.
Не успели мы все отлюбить.
Только в смерти нашли утешение:
Не зови ты нас, не зови...
И последняя капля жизни,
Нет, последняя капля вина.
Железо в сердце, видишь?
Это верности нашей цена.
Мы умели за слово ответить
И теперь умирать так легко,
Ведь закатное солнце осветит
Новый путь, что ведет далеко.
Шаг за шагом – мы снова в строй,
Друг за другом – в плен никуда -
Так судили нам Боги с тобой,
Начертала красотка Судьба.
И мы выпьем за тех,
кто нас так «честно» победил,
За Белые Розы в крови.
Не простили их мы,
Ричард всех бы простил:
Не зови ты его, не зови...
Старая студенческая песня
Пусть я погиб под Ахероном
И кровь моя досталась псам -
Орел 6-го легиона
Все так же рвется к небесам.
Все так же быстр он и беспечен
И, как всегда, неустрашим.
Пусть век солдат так быстротечен,
Но вечен Рим, но вечен Рим.
Пот, кровь, мозоли нам не в тягость
На раны плюй - не до того!
Пусть даст приказ Тиберий Август,
Мы с честью выполним его.
Отдал приказ Тиберий Август,
Умри, но выполни его!
Под палестинским знойным небом
В сирийских шумных городах
Калиг солдатских топот мерный,
Заставит дрогнуть дух врага.
Предупреждением "Quos ego!"
Заставим дрогнуть дух врага.
Сожжен в песках Ершалаима,
В водах Евфрата закален,
В честь императора и Рима
Шестой шагает легион.
В честь императора и Рима
Шестой шагает легион.
Пусть я погиб под Ахероном
И кровь моя досталась псам
Орел 6-го легиона,
Все так же рвется к небесам.
Первые два куплета были опубликованы в книге Иозефа Томана "После нас хоть потоп" в конце 1960-х годов, а продолжение было написано Рудаковым Владимиром и Козловым Александром в 1976 г.
Скользкий снег хрустит, сани вдаль бегут,
А в санях к венцу милую везут.
А идет к венцу не добром она,
Волею чужою замуж отдана.
Если б я сейчас превратился в снег,
Я бы удержал этих санок бег -
Я бы их в сугроб вывернул сейчас,
Обнял бы её я в последний раз.
Обнял бы её и груди прижал,
Этот нежный рот вновь поцеловал,
Чтоб любовь её растопила снег,
Чтоб растаял я и пропал навек
БАЛЛАДА ОБ ОПОЗДАВШЕМ ПАССАЖИРЕ
Автор: К.С. Льюис.
Переводчик: Я.Г. Тестельц
И дождь хлестал из низких туч, вода была темна.
Они прикрыли дверь в ковчег и встали у окна.
«Глядите, — молвил Иафет, — еще какой-то зверь
Пришел без пары, позже всех и бьется в нашу дверь!»
«Пусть сам плывет, — ответил Хам, — вот мой ему совет.
А тут и так забито все, и места больше нет».
«Но он стучит, — воскликнул Сим, — как страшно он стучит!
Ох! лучше музыки любой звук от его копыт!»
«Чего орешь? — ответил Хам. — Отцу мешаешь спать.
Проснется — мигом нам найдет работу он опять».
И тут же снизу крикнул Ной: «За дело, сыновья!
Еще одно животное стучится, слышу я!»
Обоих братьев в бок толкнув, Хам прокричал в ответ:
«Нет, это просто гвоздь в башмак вбивает Иафет!»
«Но этот звук, — воскликнул Ной, — похож на стук копыт!»
«Ну, значит, дождь, — ответил Хам, — по крыше так долбит».
И Ной на палубу взошел, и ахнул, в знак беды
Со стоном вырывая клок из белой бороды.
«Смотрите, вон он! Он не ждет, он убегает прочь!
Какое зло вы, сыновья, свершили в эту ночь!
И даже чудом вдалеке догнать его сумев,
На неучтивость не смиришь в нем благородный гнев!
Куда же ты несешься в ночь, о одинокий зверь?
Какое стойло, что за корм отыщешь ты теперь?
Ах, шея, выгнута волной, и гривы водопад!
Ах, гордость милая! Сейчас не жду тебя назад.
И много горечи узнать дано людским сердцам,
Покуда снова он придет кормиться в стойло к нам!
Завянет доблести цветок, надломлен и забыт,
Пока раздастся вновь в ночи гром золотых копыт.
И на тебе навеки, Хам, проклятье и упрек:
Хотел войти, но не вошел в ковчег единорог!».
.
Пиры
Бывал обманут сердцем я,
Бывал обманут и рассудком,
Но никогда еще друзья,
Обманут не был я желудком.
Признаться должен каждый в том
Любовник, иль поэт. Иль воин
Лишь беззаботный гастроном
Названья мудрого достоин.
Баратынский
ГЕРМАН ГЕССЕ
перевод Е. Г. МЮНСТЕР
Ночью страшные виденья
И волшебных замков чудо,
Города и люди снятся –
Знаешь ты, они откуда? –
Их творят души глубины,
Все они – твои творенья,
Все они – твои картины,
Сновиденья.
Днем пройди по переулкам,
В облака всмотрись и лица,
В них узнаешь с удивленьем
То, что ночью тебе снится.
Все, что видишь пред собою
В многогранном мирозданье,
Было создано тобою,
И живет в твоем сознанье.
Вечно внутрь себя шагаешь,
Медлишь или же спешишь –
Ты - творишь и разрушаешь,
Ты – молчишь и говоришь.
Волшебство, давно забытое,
Мирозданья нить прядет,
И оно, тобой открытое,
Лишь в тебе одном живет.
Это стихи Оксани Забужко в переводе с украинского Дмитрия Кузьмина
Ведун, чернокнижник, травник,
Ты где, родной человек?
Осудят нас без поправок
На то, что такой был век.
Не эти, в черных сутанах,
Не тот, кто костёр запалит,
А те, чей черёд настанет,
Когда наша плоть догорит.
Прах вымечет на погосте
Крапиву и лебеду,
И черти возьмут мои кости,
Чтоб в бабки играть в аду.
И место давнишней казни
Крутой городьбой обнесут.
О брат мой, какой поблазнит
Тогда нам посмертный суд?
И оригинал, все-таки тут есть кому почитать:
Брате мій, чорнокнижник,
Де ти тепер єси?
Судитимуть нас без знижок
На те, що "такі часи":
Не ці-от, в чорних сутанах,
Не кат із лезом рудим –
Судитимуть ті, що настануть,
Коли розвіється дим.
Проб'ються травинки гострі
Крізь мертві, отверзті роти,
В мої обгорілі кості
Сядуть грати чорти,
І місце моєї страти
Парканом крутим обнесуть.
Який тоді нас, мій брате,
Чекає посмертний суд?
А этот стих, оставил во мне неизгладимый след ( тоже О. Забужко, перевод - Д. Кузьмин):
Ты женщина-верба. Вгрызайся корнями в промерзлую глину,
Хватайся за воздух пустыми руками листвы.
ГУЛАГ – это где забивают пустую поллитру
Тебе между ног – а потом переходят на Вы.
Мы – лагерные. Нам за век не стрясти этой грязи налипшей.
Взыскуя любви – выворачиваемся в столбняке.
ГУЛАГ – это где голосишь ты: «Ой лихо мне, лихо!»
И некому знать, на каком ты кричишь языке.
Оригинал:
Випручуйся, жiнко вербова. Ловись за повiтря.
Корiнням вглибай крiзь пiски до щирця, до мокви.
ГУЛАГ - це коли забивають порожню пiвлiтру
Тобi помiж ноги - по чiм переходять на "Ви".
Ми всi - таборовi. Сто рокiв тривать цьому спадку.
Шукаєм любови - знаходим судомнi корчi.
ГУЛАГ - це коли ти голосиш: "Мiй смутку, мiй падку!"-
Й нема кому втямить, в якiй це ти мовi кричиш...
Констатин Ваншенкин. Люблю его, у него такие стихи добрые.
СТУДЕНТКИ
Среди цветущей мать-и-мачехи,
Среди пробившейся травы
Учебник высшей математики
И три девичьи головы.
А в небе облако качается,
И солнце льет свой ровный свет.
Никак ответ не получается,
Никак не сходится ответ.
И кто-то там, средь мать-и-мачехи,
Приподнимается с земли:
-Ау, ребята! Где вы, мальчики?
Пришли бы, что ли, помогли...
1954
Продолжу экскурс в советскую поэзию.)
Ярослав Смеляков
ЗИМНЯЯ НОЧЬ
Не надо роскошных нарядов,
в каких щеголять на балах,-
пусть зимний снежок Ленинграда
тебя одевает впотьмах.
Я радуюсь вовсе недаром
усталой улыбке твоей,
когда по ночным тротуарам
идем мы из поздних гостей,
И, падая с темного неба,
в тишайших державных ночах
кристальные звездочки снега
блестят у тебя на плечах.
Я ночью спокойней и строже,
и радостно мне потому,
что ты в этих блестках похожа
на русскую зиму-зиму.
Как будто по стежке-дорожке,
идем по проспекту домой.
Тебе бы еще бы сапожки
да белый платок пуховой.
Я, словно родную науку,
себе осторожно твержу,
что я твою белую руку
покорно и властно держу...
Когда открываются рынки,
у запертых на ночь дверей
с тебя я снимаю снежинки,
как Пушкин снимал соболей.
Счастье души утомленной —
Только в одном:
Быть как цветок полусонный
В блеске и шуме дневном,
Внутренним светом светиться,
Все позабыть и забыться,
Тихо, но жадно упиться
Тающим сном.
Счастье ночной белладонны —
Лаской убить.
Взоры ее полусонны,
Любо ей день позабыть,
Светом луны расцветаться,
Сердцем с луною встречаться,
Тихо под ветром качаться,
В смерти любить.
Друг мой, мы оба устали.
Радость моя!
Радости нет без печали.
Между цветами — змея.
Кто же с душой утомленной
Вспыхнет мечтой полусонной,
Кто расцветет белладонной —
Ты или я?
1898
Константин Бальмонт
У романтиков одна дорога:
Обойдя все страны и моря,
Возвратясь, у своего порога
Отдавать навеки якоря.
И смотреть нездешними глазами,
Коротать с соседом вечера,
Слушать леса древние преданья,
Подпевать бродяге у костра.
По глухой проселочной дороге
Он придет, минуя города,
Чтобы здесь, на стареньком пороге,
Доживать последние года.
Постоит он у забитой двери,
Никому ни слова не сказав:
Все равно рассказам не поверят,
Не поверят старческим слезам.
Много нас скиталось по чужбине,
Баламутя души на пути,
Много нас осталось там и ныне,
Не прийти им больше, не прийти.
Не смотреть нездешними глазами,
Не сидеть с соседом до утра,
И не слушать древние сказанья,
И не петь с бродягой у костра.
Юрий Визбор, 1957
Прочитала стихотворение это лет в 12) Записала в анкету (если кто из девчонок помнит еще десткое увлечение писать всякие анкеты и т.п. :D) А пару дней назад при глобальной уборке наткнулась на эти строки. Воть...
Эдуард Асадов
"САТАНА"
Ей было двенадцать, тринадцать - ему.
Им бы дружить всегда.
Но люди понять не могли: почему
Такая у них вражда?!
Он звал ее Бомбою и весной
Обстреливал снегом талым.
Она в ответ его Сатаной,
Скелетом и Зубоскалом.
Когда он стекло мячом разбивал,
Она его уличала.
А он ей на косы жуков сажал,
Совал ей лягушек и хохотал,
Когда она верещала.
Ей было пятнадцать, шестнадцать - ему,
Но он не менялся никак.
И все уже знали давно, почему
Он ей не сосед, а враг.
Он Бомбой ее по-прежнему звал,
Вгонял насмешками в дрожь.
И только снегом уже не швырял
И диких не корчил рож.
Выйдет порой из подъезда она,
Привычно глянет на крышу,
Где свист, где турманов кружит волна,
И даже сморщится:- У, Сатана!
Как я тебя ненавижу!
А если праздник приходит в дом,
Она нет-нет и шепнет за столом:
- Ах, как это славно, право, что он
К нам в гости не приглашен!
И мама, ставя на стол пироги,
Скажет дочке своей:
- Конечно! Ведь мы приглашаем друзей,
Зачем нам твои враги?!
Ей девятнадцать. Двадцать - ему.
Они студенты уже.
Но тот же холод на их этаже,
Недругам мир ни к чему.
Теперь он Бомбой ее не звал,
Не корчил, как в детстве, рожи,
А тетей Химией величал,
И тетей Колбою тоже.
Она же, гневом своим полна,
Привычкам не изменяла:
И так же сердилась:- У, Сатана! -
И так же его презирала.
Был вечер, и пахло в садах весной.
Дрожала звезда, мигая...
Шел паренек с девчонкой одной,
Домой ее провожая.
Он не был с ней даже знаком почти,
Просто шумел карнавал,
Просто было им по пути,
Девчонка боялась домой идти,
И он ее провожал.
Потом, когда в полночь взошла луна,
Свистя, возвращался назад.
И вдруг возле дома:- Стой, Сатана!
Стой, тебе говорят!
Все ясно, все ясно! Так вот ты какой?
Значит, встречаешься с ней?!
С какой-то фитюлькой, пустой, дрянной!
Не смей! Ты слышишь? Не смей!
Даже не спрашивай почему! -
Сердито шагнула ближе
И вдруг, заплакав, прижалась к нему:
- Мой! Не отдам, не отдам никому!
Как я тебя ненавижу!
То в виде девочки, то в образе старушки...
То в виде девочки, то в образе старушки,
То грустной, то смеясь - ко мне стучалась ты:
То требуя стихов, то ласки, то игрушки
И мне даря взамен и нежность, и цветы.
То горько плакала, уткнувшись мне в колени,
То змейкой тонкою плясала на коврах...
Я знаю детских глаз мучительные тени
И запах ладана в душистых волосах.
Огонь какой мечты в тебе горит бесплодно?
Лампада ль тайная? Смиренная свеча ль?
Ах, всё великое, земное безысходно...
Нет в мире радости светлее, чем печаль!
21 декабря 1911
Максимилиан Волошин
Ты начисто притворства лишена,...
Ты начисто притворства лишена,
когда молчишь со взглядом напряженным,
как лишена притворства тишина
беззвездной ночью в городе сожженном.
Он, этот город,- прошлое твое.
В нем ты почти ни разу не смеялась,
бросалась то в шитье, то в забытье,
то бунтовала, то опять смирялась.
Ты жить старалась из последних сил,
но, отвергая все живое хмуро,
Он, этот город, на тебя давил
угрюмостью своей архитектуры.
В нем изнутри был заперт каждый дом.
В нем было все недобро умудренным.
Он не скрывал свой тягостный надлом
и ненависть ко всем, кто не надломлен.
Тогда ты ночью подожгла его.
Испуганно от пламени метнулась,
и я был просто первым, на кого
ты, убегая, в темноте наткнулась,
Я обнял всю дрожавшую тебя,
и ты ко мне безропотно прижалась,
еще не понимая, не любя,
но, как зверек, благодаря за жалость,
И мы с тобой пошли... Куда пошли?
Куда глаза глядят. Но то и дело
оглядывалась ты, как там, вдали,
зловеще твое прошлое горело.
Оно сгорело до конца, дотла.
Но с той поры одно меня тиранит:
туда, где неостывшая зола,
тебя, как зачарованную, тянет.
И вроде ты со мной, и вроде нет.
На самом деле я тобою брошен.
Неся в руке голубоватый свет,
по пепелищу прошлого ты бродишь.
Что там тебе? Там пусто и темно!
О, прошлого таинственная сила!
Ты не могла его любить само,
ну а его руины - полюбила.
Могущественны пепел и зола.
Они в себе, наверно, что-то прячут.
Над тем, что так отчаянно сожгла,
по-детски поджигательница плачет.
(с)Евгений Евтушенко
С каждым днем мы немножко стареем...
С каждым днем мы немножко стареем,
Жизнь земная, как тонкая нить.
Все другое ценить мы умеем,
Только время не можем ценить.
Сколько времени кануло в вечность,
Но попробуй минутку вернуть!
Как опасны безделье, беспечность
И пустая словесная муть.
Все мы ищем земного уюта,
Для домов утрамбованный грунт,
Позабыв, что часы и минуты
Состоят из малюток-секунд...
Николай Водневский
Сафо
Блаженством равен тот богам,
Кто близ тебя сидит, внимая
Твоим чарующим речам,
И видит, как в истоме тая,
Из этих уст к его устам
Летит улыбка молодая.
И каждый раз, как только я
С тобой сойдусь, от нежной встречи
Трепещет вдруг душа моя
И на устах немеют речи,
И чувство острое любви
Быстрей по жилам пробегает,
И звон в ушах... и бунт в крови...
И пот холодный проступает...
А тело, — тело все дрожит...
Цветка поблекшего бледнее
Мой истомлённый страстью вид...
Я бездыханна... и, немея,
В глазах, я чую, меркнет свет...
Гляжу, не видя... сил уж нет...
И жду в беспамятстве... и знаю —
Вот, вот умру... вот умираю.
За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей
Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей.
Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей,
Запихай меня лучше как шапку в рукав
Жаркой шубы сибирских степей, -
Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,
Ни кровавых костей в колесе,
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе.
Уведи меня в ночь, где течет Енисей
И сосна до звезды достает,
Потому что не волк я по крови своей
И меня только равный убьет.
(c)Мандельштам
Не торопи пережитого,
Утаивай его от глаз.
Для посторонних глухо слово
И утомителен рассказ.
А ежели назреет очень
И сдерживаться тяжело,
Скажи, как будто между прочим
И не с тобой произошло.
А ночью слушай — дождь лопочет
Под водосточною трубой.
И, как безумная, хохочет
И плачет память над тобой.
Давид Самойлов
Капитан
Ветер рвёт паруса, корабли отгоняя от всех берегов.
Ветер гонит волну за волной и уносит корабль в океан.
Он заблудится сам в океане, ну что ж - это участь ветров.
И поют паруса и к тому же готов ко всему капитан. Капитан...
Он уверен в команде, которая с ним на одном корабле,
Капитан верит в звёздную ночь и отчаянно верит в себя.
Он доверился буйному ветру и верной попутной волне,
Он измучен мечтой - ему снится и снится Святая Земля!..
Он один в этом бешеном море, где властвует злой ураган.
В переводе на жизненный слог - это боль и утрата друзей.
Может статься, риф, скрытый волной - это будущий твой пьедестал,
Может быть, ты останешься здесь - такова уж судьба кораблей. Кораблей...
Но однажды, когда океан заалеет от ранней зари,
И когда волны лягут под киль, как бы штилем прощенья моля,
И тогда потерявших надежду ударит крик юнги: "Смотри!.."
И в скупой капитанской слезе отразится Святая Земля. Святая Земля...
(с) Ольга Тишина
Королество ветров
Я смотрю в это небо, я вижу лицо
Человека, которого кто-то любил.
Я не помню, откуда я знаю его,
Даже кто он такой, даже кем он мне был.
Я смотрю на дорогу, я вижу следы
Уходящих автобусов без номеров.
А вокруг полыхают цветами сады,
Боже, где это я? - в Королевстве Ветров.
Здесь никто не подвластен вообще никому,
Здесь почти невозможно ничто предсказать,
Разве можно накинуть на ветер хомут?
Даже если и так, что потом с него взять?!
И когда повстречается мне человек,
Измождённый познанием сотен миров,
На вопрос изумлённо распахнутых век
Я отвечу ему: "В Королевстве Ветров!"
Он исполнит мне песнь о Великой Войне,
Что ведёт сам с собою он много веков,
Он покажет мне путь сквозь него, но ко мне,
И поверит, что мне не уйти из оков!
Он возьмёт меня за руку и поведёт
По дороге из сотканных полутонов,
Он поверит в незыблемость, он не поймёт,
Что душа моя здесь - в Королевстве Ветров!
Будет пробовать он раствориться во мне,
Заставлять вместо "мой" выговаривать "наш",
И любым результатом доволен вполне
Не сумеет признаться, что это мираж.
Его утренний вихрь унесёт навсегда,
Застудив его память объятьем снегов.
Я ему не желаю ни зла, ни добра.
Просто он здесь чужой - в Королевстве Ветров.
А когда я очнусь после шумных пиров,
Я на лик этот в небе опять посмотрю.
И я вспомню, что вечно любила его,
И сейчас ещё больше, чем прежде люблю.
Моя жизнь промелькнёт, как немое кино.
И я вспомню - ведь не было раньше садов,
Тот, что с неба и я, мы когда-то давно
Сами создали здесь Королевство ветров.
(с) Ольга Тишина
Это все, конечно, враки,
Что мальчишки любят драки,
Хулиганы, забияки,
Непослушными растут...
Даже взрослым строят рожи...
Надо с ними быть построже?
Все спускать - они, похоже,
До инфаркта доведут?!
Но, представьте, что мальчишки
В драке - только понаслышке,
Набивать не будут шишки
Просто так и без причин!
Не пройдут свои дороги,
Перекаты и пороги,
То тогда из них в итоге
Не получится мужчин!
В.Косовицкий
И раскатился Божий глас:
О человечий род нелепый,
вы все умом и знаньем слепы,
И тот, кто слабый, отступал,
И кто в гордыне восставал.
Вы в разных сектах гнули выи,
Чтоб были прокляты другие
(Но кто учил вас, знать не мог,
Что думает об этом Бог).
Конец пришёл безумству света,
До вас мне больше дела нету.
А ведь так хотел глупцам помочь.
Болваны проклятые, прочь!
© Д. Свифт. Судный день
Роберт Льюис Стивенсон
ВЕРЕСКОВЫЙ МЕД
пер. С.Маршака
Из вереска напиток
Забыт давным-давно,
А был он слаще меда,
Пьянее, чем вино.
В котлах его варили
И пили всей семьей
Малютки-медовары
В пещерах под землей.
Пришел король шотландский
Безжалостный к врагам.
Погнал он бедных пиктов
К скалистым берегам.
На вересковом поле
На поле боевом
Лежал живой на мертвом
И мертвый на живом.
Лето в стране настало,
Вереск опять цветет,
Но некому готовить
Вересковый мед.
В своих могилах тесных
В горах родной земли
Малютки-медовары
Приют себе нашли.
Король по склону едет
Над морем на коне,
А рядом реют чайки
С дорогой на равне.
Король глядит угрюмо
И думает: "Кругом
Цветет медовый вереск,
А меда мы не пьем."
Но вот его вассалы
Заметили двоих -
Последних медоваров,
Оставшихся в живых.
Вышли они из-под камня,
Щурясь на белый свет, -
Старый горбатый карлик
И мальчик пятнадцати лет.
К берегу моря крутому
Их привели на допрос,
Но никто из пленных
Слова не произнес.
Сидел король шотландский
Не шевелясь в седле,
А маленькие люди
Стояли на земле.
Гневно король промолвил:
- Плетка обоих ждет,
Если не скажете, черти,
Как вы готовите мед!
Сын и отец смолчали,
Стоя у края скалы.
Вереск шумел над ними,
В море катились валы.
И вдруг голосок раздался:
- Слушай, шотландский король,
Поговорить с тобою
С глазу на глаз позволь.
Старость боиться смерти,
Жизнь я изменой куплю,
Выдам заветную тайну,-
Карлик сказал королю.
Голос его воробьинный
Резко и четко звучал.
- Тайну давно бы я выдал,
Если бы сын не мешал.
Мальчику жизни не жалко,
Гибель ему ни по чем.
Мне продавать свою совесть
Совестно будет при нем.
Пусть его крепко свяжут
И бросят в пучину вод
И я научу шотландцев
Готовить старинный мед.
Сильный шотландский воин
Мальчика крепко связал
И бросил в открытое море
С прибрежных отвесных скал.
Волны над ним сомкнулись,
Замер последний крик.
И эхом ему ответил
С обрыва отец-старик:
- Правду сказал я, шотландцы,
От сына я ждал беды,
Не верил я в стойкость юных,
Не бреющих бороды.
А мне костер не страшен,
Пусть со мною умрет
Моя святая тайна,
Мой вересковый мед.
Какая осень на дворе
Закатом золотятся окна
И купола церквей, как воздух в янтаре
Какая осень на дворе
Какая светлая печаль
Кладет на плечи волосы и руки
А мы идем, лишь эхо улиц гулких
Какая светлая печаль
По спящему городу молча ступая мы шли
Не полк юнкеров, а мягкий резиновый шар
И лишь сапоги, оголтело купались в пыли
Схемы казарм сменив на волю дорог
Но впервые трубач протрубил боевую тревогу
А дальше был бой, словно свадьба со смертью
И помню, лишь чмокала грязью дорога
И нас оставалось не больше трети
Какая светлая печаль
Кладет на плечи волосы и руки
А нас уж нет, лишь эхо улиц гулких
Какая светлая печаль
Господа, суждено нам погибнуть,
Застегните на верхний, кителя свои потные
Я прошу вас ровнее спины,
Смерти смотрят в глаза, а не под ноги
Господа юнкера, вам семнадцать, мне тридцать пять
Но замечу я вам, что чем дальше, тем ниже и ниже
Кто в минуту сомненья, пред быдлом попятится вспять
Тот от скуки по Родине, сдохнет в бардачном Париже
Какая осень на дворе
Закатом золотятся окна
И купола церквей, как воздух в янтаре
Какая осень на дворе
Какая женщина в окне
Кого-то ждет, а может плачет
Я не пойму никак, что это значит
Какая женщина в окне
Полк юнкеров (автора стихов не знаю, поет А.Малинин)
К широкому небу лицом ввечеру
Положите меня, и я умру
Я радостно жил, и легко умру
И вам завещаю одно
Написать на моей плите гробовой,
Моряк из морей, вернулся домой
Охотник с гор, вернулся домой
Он там, куда шел давно...
Выбито на могиле Роберта Льюиса Стивенсона
автор он же.
Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной -
Распущенной - и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.
Мне нравится еще, что вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не вас целую.
Что имя нежное мое, мой нежный, не
Упоминаете ни днем, ни ночью - всуе...
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!
Спасибо вам и сердцем и рукой
За то, что вы меня - не зная сами! -
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце, не у нас над головами,-
За то, что вы больны - увы! - не мной,
За то, что я больна - увы! - не вами!
Марина Цветаева
ЛИЛИЧКА!
Вместо письма
Дым табачный воздух выел.
Комната -
глава в крученыховском аде.
Вспомни -
за этим окном
впервые
руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
День еще -
выгонишь,
можешь быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Все равно
любовь моя -
тяжкая гиря ведь -
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят -
он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей,
мне
нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон -
царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек...
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
Владимир Маяковский
Дон Аминадо
Старая Англия
Весёлое пламя, шипенье полен.
Надёжные, крепкие рамы.
Темнея от времени, смотрят со стен
Какие-то гордые дамы.
В поблекших, тугих и тяжёлых шелках,
В улыбке лица воскового
И в этих надменных, седых париках
Есть нежность, уже обращённая в прах,
Суровая нежность былого.
Но весело, ярко пылает камин,
А чайник поёт и клокочет,
Клокочет, как будто он в доме один
И делает всё, что захочет.
А чёрный, огромный и бархатный кот,
С пленительным именем Томми,
Считает, что именно он - это тот,
Кто главным является в доме.
И думает, щурясь от блеска огня
На ярко начищенной меди:
Хотел бы я видеть, как вместо меня
Тебя бы погладила леди!..
И Томми, пожалуй, действительно прав.
Недаром же чайник имеет
Такой сумасшедший и бешенный нрав,
Что леди и думать не смеет
Своею божественно длинной рукой
Коснуться до крышки горячей...
И, явно утешенный мыслью такой,
Опять погружается Томми в покой,
Глубокий, ленивый, кошачий.
За окнами стужи, туманы, снега.
А здесь, как на старой гравюре,
Хрусталь и цветы, и оленьи рога,
И важные кресла, и блеск очага,
И лампы огонь в абажуре.
Я знаю, и это, и это пройдёт,
Развеется в мире безбрежном.
И чайник кипящий, и медленный кот...
И женщина с профилем нежным.
И в том, что считается счастьем земным,
Убавится чьим-то дыханьем,
И самая память исчезнет как дым,
И только холодным, надменным, чужим
Останется в раме блистаньем.
Но всё же, покуда мы в мире пройдём,
Свой плащ беззаботно накинув,
Пускай у нас будет наш маленький дом
И доброе пламя каминов,
Пусть глупую песенку чайник поёт
И паром клубится: встречай-ка!..
И встретит нас Томми, пленительный кот,
И наша и Томми хозяйка.
Ф а у с т
Мне скучно, бес.
М е ф и с т о ф е л ь
Что делать, Фауст?
Таков вам положен предел,
Его ж никто не преступает.
Вся тварь разумная скучает:
Иной от лени, тот от дел;
Кто верит, кто утратил веру;
Тот насладиться не успел,
Тот насладился через меру,
И всяк зевает да живет —
И всех вас гроб, зевая, ждет.
Зевай и ты.
А. Пушкин
ОЩУЩЕНИЕ
Один из голубых и мягких вечеров...
Стебли колючие, и нежный шёлк тропинки,
И свежесть ранняя на бархате ковров,
И ночи первые на волосах росинки.
Ни мысли в голове, ни слова с губ немых,
Но сердце любит всех, всех в мире без изъятья,
И сладко в сумерках бродить мне голубых,
И ночь меня зовёт, как женщина в объятья...
Рембо А.
Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;
Пусть час не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.
Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
He забывая, что их голос лжив;
Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена и снова
Ты должен все воссоздавать c основ.
Умей поставить в радостной надежде,
Ha карту все, что накопил c трудом,
Bce проиграть и нищим стать как прежде
И никогда не пожалеть o том,
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело
И только Воля говорит: "Иди!"
Останься прост, беседуя c царями,
Будь честен, говоря c толпой;
Будь прям и тверд c врагами и друзьями,
Пусть все в свой час считаются c тобой;
Наполни смыслом каждое мгновенье
Часов и дней неуловимый бег, -
Тогда весь мир ты примешь как владенье
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!
Р. Киплинг
Перевод - М. Л. Лозинского.
21.08. 2009 ушла из жизни замечательная Рената Муха.
Это одно из её последних стихотворений.
УТРЕННЯЯ ПРОГУЛКА
Как-то вышли на порог
Простокваша и Творог.
Постояли на пороге,
Походили по дороге,
Побродили по двору,
Невзирая на жару,
О знакомых поболтали,
Обсудили все детали.
И не обошлось без спора:
Как сказать – Творóг? Не Твóрог?
Но, споткнувшись о порог,
– Нам пора, – сказал Творог. –
Разговор закончим завтра,
А сейчас нас ждут на завтрак.
Но друзья при этой мысли
Так расстроились,
Что скисли.
Как жаль... Стихи прекрасные.
Жаль что уходят навсегда такие талантливые люди...
Да, я очень люблю её стихи. Если не читали, зайдите по этой ссылке: http://www.jerusalem-korczak-home.com/bib/muha/muha.html - получите море удовольствия от её стихов .
ФРЕНСИС БРЕТ ГАРТ
Консепсьон де Аргельо
I
Средь холмов от моря близко —
крепость странная на вид.
Здесь обитель францисканцев
память о былом хранит.
Их патрон отцом вдруг крестным
городу чужому стал,
ангел ликом здесь чудесным
с ветвью золотой сиял.
Древние гербы, трофеи
безвозвратно сметены,
флаг чужой парит здесь, рея
над камнями старины,
Бреши и рубцы осады,
на стенах их много тут,
только на мгновенье взгляды
любопытных привлекут.
Нить чудесно-золотую
лишь любовь вплести могла
в ткань суровую, простую —
та любовь не умерла.
Лишь любовь та неизменно
оживляет и сейчас
эти сумрачные стены —
слушайте о ней рассказ.
II
Здесь когда-то граф Резанов,
русского царя посол,
возле амбразур у пушек
важную беседу вел.
О политике с властями
завязал он разговор,
обсуждая вместе с ними
о Союзе договор.
Там с испанским комендантом
дочь красавица была,
граф с ней говорил приватно
про сердечные дела.
Обсудили все условья,
пункт за пунктом, все подряд,
и закончилось Любовью
то, что начал дипломат.
Мирный договор удачный
граф с властями завершил,
как и свой любовный, брачный,
и на север поспешил.
Обрученные простились
на рассвете у скалы,
в путь чрез океан пустились
смело Русские Орлы.
III
Возле амбразур у пушек,
ожидали, в даль смотря,
что жених-посол вернется
к ним с ответом от царя.
День за днем дул с моря ветер,
в амбразуры, в щели скал,
день за днем, пустынно-светел,
Тихий океан сверкал.
Шли недели, и белела
дюн песчаных полоса,
ими недели, и темнела
даль, одетая в леса.
Но дожди вдруг ветер свежий
с юго-запада принес,
зацвело все побережье,
отгремели громы гроз.
Изменяется погода,
летом — сушь, дожди — весной,
расцветает все полгода,
а полгода — пыль да зной.
Только не приходят вести,
писем из чужой земли
коменданту и невесте
не привозят корабли.
Иногда она в печали
слышала безгласный зов,
«Он придет» — цветы шептали,
«никогда» — неслось с холмов.
Как живой он к ней являлся
в плеске тихом волн морских.
Если ж океан вздымался —
исчезал ее жених.
И она за ним стремилась,
и бледнела смуглость щек,
меж: ресниц слеза таилась,
а в глазах — немой упрек.
И дрожали с укоризной
губы, лепестков нежней,
и морщинкою капризной
хмурился излом бровей.
Подле пушек в амбразурах
комендант, суров и строг,
мудростью пословиц старых
дочку утешал, как мог.
Много их еще от предков
он хранил в душе своей,
камни самоцветов редких
нес поток его речей:
«Всадника ждать на стоянке —
надо терпеливым быть»,
«Обессилевшей служанке
трудно будет масло сбить».
«Тот, кто мед себе сбирает,
мух немало привлечет»,
«Мельника лишь время смелет»,
«Видит в темноте и крот».
«Сын алькальда не боится
наказанья и суда».
«Ведь у графа есть причины,
объяснит он сам тогда».
И пословицами густо пересыпанная речь,
изменив тон, начинала
по-кастильски плавно течь.
Снова «Конча», «Кончитита»
и «Кончита» без конца
стали звучно повторяться
в речи ласковой отца.
Так с пословицами, с лаской,
в ожиданъи и тоске,
вспыхнув, теплилась надежда
и мерцала вдалеке.
IV
Ежегодно кавалькады
появлялись с гор вдали,
пастухам они веселье,
радость девушкам несли.
Наступали дни пирушек,
сельских праздничных потех —
бой быков, стрельба и скачки,
шумный карнавал для всех.
Тщетно дочке коменданта
до полуночи с утра
распевали серенады
под гитару тенора.
Тщетно удальцы на скачках
ею брошенный платок,
с седел наклонясь, хватали
у мустангов из-под ног.
Тщетно праздничной отрадой
яркие плащи цвели,
исчезая с кавалькадой
в пыльном облаке вдали.
Барабан, шаг часового
слышен с крепостной стены,
комендант и дочка снова
одиноко жить должны.
Нерушим круг ежедневный
мелких дел, трудов, забот,
праздник с музыкой напевной
только раз в году цветет.
V
Сорок лет осаду форта
ветер океанский вел,
с тех пор, как на север гордо
русский отлетел орел.
Сорок лет твердыню форта
время рушило сильней,
крест Георгия у порта
поднял гордо Монтерей.
Цитадель вся расцветилась,
разукрашен пышно зал,
путешественник известный
сэр Джордж: Симпсон там блистал.
Много собралось народу
на торжественный банкет,
принимал все поздравленья
гость, английский баронет.
Отзву чачи речи, тосты,
и застольный шум притих.
Кто-то вслух неосторожно
вспомнил, как пропал жених.
Тут воскликнул сэр Джордж Симпсон:
«Нет, жених не виноват!
Он погиб, погиб, бедняга
сорок лет тому назад.
Умер по пути в Россию,
в скачке граф упал с конем.
А невеста, верно, замуж:
выипа, позабыв о нем.
А жива ль она?» Ответа
нет, толпа вся замерла.
Конча, в черное одета,
поднялась из-за стола.
Лишь под белым капюшоном
на него глядел в упор
Черным углем пережженным
скорбный и безумный взор.
«А жива ль она?»
В молчанье четко раздались слова
Кончи в черном одеяньи:
«Нет, сеньор, она мертва!»
Сидела на ветке печальная крыса,
Случайно ее увидала актриса.
Она пропищала: "Прэлэстный тушканчик!"
И тут же ее посадила в карманчик.
Она угостила ее абрикосом,
Почистила переносным пылесосом,
И крыса, от страха тихонько икая,
Подумала: "Господи, дура какая!"
Мила Уланова
Вот я стою - ни женщина, ни девочка,
и ветер меня гладит по плечам.
Я - маленькая, маленькая веточка.
Садовник, утоли мою печаль.
Садовник, заслони меня от ветра:
мои он разоряет лепестки.
Что сделаю я - маленькая ветка?
Ведь у меня ни слова, ни руки.
О, подойди, скажи: не солгала ты,
ты - маленькая веточка, прости.
А ветер - он буян и соглядатай,
и ты меня от ветра защити.
Белла Ахмадулина
ПОПУЛЯРНАЯ ПАЛЕОНТОЛОГИЯ
Александр Брятов
И что с того, что трилобит
Жил на болотах тих и скромен.
Он был безжалостно убит
И в древних толщах захоронен.
(Предполагается, дверьми
Зажат моллюском из Перми.)
Давя друг друга за кусок,
На запах пальм и авокады,
Из волн солёных на песок
Полезли ящеры и гады,
Чтоб новый век начать бузой
И завершить Палеозой.
Зубастый неолиберал
Съедал любого конкурента
И за собой не убирал
Объедков шлак и экскременты.
Так хищной твари жадный род
Дал рост осадочных пород.
Все жрали всех, кипел Триас,
Давала трещины Гондвана.
Почти что то же, что у нас,
Как видно в ящике с дивана.
Пока друг друга всяк имел,
Промчался Юр и вышел Мел.
В сухом остатке вижу я
Что тот, кто был гнобим и гнобил
Родился, жил и сдох жуя,
Оставив кости в камнях Гоби.
Лишь шишки голосеменных
Напоминают об иных.
Но вот, волна пошла в откат.
Большое стало видно ближе.
Помельче стал ползучий гад,
И гад ходячий стал пониже
На фоне падающих цен
Открыл свой счёт Палеоцен.
Как научил нас диамат
И как сказала баба Зоя,
Из крыс произошёл примат
В лесах эпохи Кайнозоя.
Там, ожидая Плиоцен,
Тренировал свой скилл и дзен.
Бродили клетки как вино,
Настало время Голоцена.
И вот, последнее звено
Взошло пешком на авансцену.
Сказало пафосное «Ша»!
Я выше всех, во мне душа.
Гордясь успехами во всём,
Вершина антропоцентризма
Не удобряло чернозём
Величиной своей харизмы.
Как в панцирь, погружалось в быт.
Ну, чем не бывший трилобит.
Потомок нас отматерит,
За полужизнь и полумеры.
Что раскололи материк
И что просрали полимеры,
Что вид весь вымер как урод,
Не дав осадочных пород.
В окаменевшей груде лет
Других эпох палеонтолог:
Возможно скажет: – Вот, поэт –
Взглянув на косточки осколок.
Как пять страниц из дневника,
Читая строчки ДНК.
Исход (с) А.Шмалько
1.
Идем сквозь пустыни, идем сквозь дожди.
Ведут нас куда-то седые вожди.
Веленьем пророков, ушедших в века,
Идем мы к далеким чужим берегам,
Где нет ни страданий, ни горьких забот,
Где счастье и воля добравшихся ждет.
Суровы законы на нашем пути:
Ждет смерть тех, кто с нами не хочет идти.
Хоралы надежды нам трубы поют,
Но только сомнения в сердце живут:
Сквозь годы и грозы пришлось нам пройти,
Да землю пророков никак не найти.
Но слышим кругом: сомневаться не смей!
Надейся на опыт и мудрость вождей!
И крепче вбиваем мы в землю свой шаг,
И эхо летит, отдаваясь в веках.
2.
Вождей схоронили. Пророки молчат.
От факелов наших остался лишь чад.
Разведка вернулась. Узнали - беда:
Дорога - по кругу - ведет в никуда.
От мыслей трещит черепов скорлупа.
Колонна распалась, осталась толпа.
Шумит средь пустыни разбитая рать,
Кого-то уже волокут линчевать.
А те, кто трусливей, и те, кто слабей,
Срывают с флагштоков знамена вождей.
Вождь новый велел от большого ума:
"Копайте колодцы и стройте дома!"
Дома из песка и вода из песка.
На мертвой земле не взрастить колоска.
Стервятники кружат и ночью, и днем.
Последнюю воду вождю отдаем.
Забвением дышит могил глубина.
Чужие грехи искупаем сполна...
И только надежда в миг смертный живет,
Что нашей дорогой никто не идет.
Пейте чай, мой друг старинный, забывая бег минут.
Желтой свечкой стеаринной я украшу ваш уют.
Не грустите о поленьях,о камине и огне...
Плед шотландский на коленях, занавеска - на окне.
Самовар, как бас из хора, напевает в вашу честь.
Даже чашка из фарфора у меня, представьте, есть.
Я для вас, мой друг, смешаю в самый редкостный букет
пять различных видов чая по рецептам прежних лет.
Кипятком крутым, бурлящим эту смесь залью для вас,
чтоб былое с настоящим не сливалось хоть сейчас.
Настояться дам немножко,осторожно процежу
и серебряную ложку рядом с чашкой положу.
Булат Окуджава
Георгий Иванов
Вновь с тобою рядом лежа,
Я вдыхаю нежный запах
Тела, пахнущего морем
И миндальным молоком.
Вновь с тобою рядом лежа,
С легким головокруженьем
Я заглядываю в очи,
Зеленей морской воды.
Влажные целую губы,
Теплую целую кожу,
И глаза мои ослепли
В темном золоте волос.
Словно я лежу, обласкан
Рыжими лучами солнца,
На морском песке, и ветер
Пахнет горьким миндалем.
Георгий Иванов
Еще молитву повторяют губы,
А ум уже считает барыши.
Закутавшись в енотовые шубы,
Торговый люд по улицам спешит.
Дымят костры по всей столице царской,
Визжат засовы, и замки гремят,
И вот рассыпан на заре январской
Рог изобилия, фруктовый ряд.
Блеск дыни, винограда совершенство,
Румянец яблок, ананасов спесь!..
За выручкой сидит его степенство,
Как Саваоф, распоряжаясь здесь.
Читает "Земщину". Вприкуску с блюдца
Пьет чай, закусывая калачом,
И солнечные зайчики смеются
На чайнике, как небо, голубом.
А дома, на пуховиках, сырая,
Наряженная в шелк, хозяйка ждет
И, нитку жемчуга перебирая,
Вздохнет, зевнет да перекрестит рот.
Георгий Иванов
В комнате твоей
Слышен шум ветвей,
И глядит туда
Белая звезда.
Плачет соловей
За твоим окном,
И светло, как днем,
В комнате твоей.
Только тишина,
Только синий лед,
И навеки дна
Не достанет лот.
Самый зоркий глаз
Не увидит дна,
Самый чуткий слух
Не услышит час —
Где летит судьба,
Тишина, весна
Одного из двух,
Одного из нас.
Георгий Иванов
Гаснет мир. Сияет вечер.
Паруса. Шумят леса.
Человеческие речи,
Ангельские голоса.
Человеческое горе,
Ангельское торжество...
Только звезды. Только море.
Только. Больше ничего.
Без числа, сияют свечи.
Слаще мгла. Колокола.
Черным бархатом на плечи
Вечность звездная легла.
Тише... Это жизнь уходит,
Все любя и все губя.
Слышишь? Это ночь уводит
В вечность звездную тебя.
Жалобы павлина
Как трудно полюбить сковороду...
Для петуха конец давно известен.
Топчи девчонок, исполнитель песен
На нашем местном или на урду...
Павлину проще... он для красоты
И, вроде, не подвержен этим рискам.
Принцесса жрёт повидло и ириски -
У нас же слишком яркие хвосты
И дорогая пошлина на ввоз,
Как на шелка, куницу и стрекоз...
На роскошь для любимейших империй.
Но, видишь - варвар, он не мыт и груб...
Свернет башку и с голодухи в суп...
А хвост поэты разберут на перья...
Александр Шведов
Иосиф Бродский
Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря,
дорогой, уважаемый, милая, но не важно
даже кто, ибо черт лица, говоря
откровенно, не вспомнить уже, не ваш, но
и ничей верный друг вас приветствует с одного
из пяти континентов, держащегося на ковбоях.
Я любил тебя больше, чем ангелов и самого,
и поэтому дальше теперь
от тебя, чем от них обоих.
Далеко, поздно ночью, в долине, на самом дне,
в городке, занесенном снегом по ручку двери,
извиваясь ночью на простыне,
как не сказано ниже, по крайней мере,
я взбиваю подушку мычащим "ты",
за горами, которым конца и края,
в темноте всем телом твои черты
как безумное зеркало повторяя.
Анна Ахматова
В ту ночь мы сошли друг от друга с ума,
Светила нам только зловещая тьма,
Свое бормотали арыки,
И Азией пахли гвоздики.
И мы проходили сквозь город чужой,
Сквозь дымную песнь и полуночный зной,—
Одни под созвездием Змея,
Взглянуть друг на друга не смея.
То мог быть Стамбул или даже Багдад,
Но, увы! не Варшава, не Ленинград,
И горькое это несходство
Душило, как воздух сиротства.
И чудилось: рядом шагают века,
И в бубен незримая била рука,
И звуки, как тайные знаки,
Пред нами кружились во мраке.
Мы были с тобою в таинственной мгле,
Как будто бы шли по ничейной земле,
Но месяц алмазной фелукой
Вдруг выплыл над встречей-разлукой...
И если вернется та ночь и к тебе
В твоей для меня непонятной судьбе,
Ты знай, что приснилась кому-то
Священная эта минута.
Анна Ахматова
МОЛИТВА
Дай мне горькие годы недуга,
Задыханья, бессонницу, жар,
Отыми и ребенка, и друга,
И таинственный песенный дар —
Так молюсь за Твоей литургией
После стольких томительных дней,
Чтобы туча над темной Россией
Стала облаком в славе лучей.
1915, Духов день, Петербург, Троицкий мост
Омар Хаям
Да пребудет со мною любовь и вино!
Будь, что будет: безумье, позор – всё равно!
Чему быть суждено – неминуемо будет,
Но не больше того, чему быть суждено.
***
Не моли о любви, безнадёжно любя,
Не броди под окном у любимой, скорбя.
Словно нищие дервиши, будь независим –
Может статься, тогда и полюбят тебя.
***
Нет у мира начала, конца ему нет,
Мы уйдём навсегда - ни имён, ни примет.
Этот мир был до нас и вовеки пребудет,
После нас простоит ещё тысячу лет.
Я мечтою ловил уходящие тени,
Уходящие тени погасавшего дня,
Я на башню всходил, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.
И чем выше я шел, тем ясней рисовалисль,
Тем ясней рисовались очертанья вдали,
И какие-то звуки вдали раздавались,
Вкруг меня раздавались от Небес и Земли.
Чем я выше всходил, тем светлее сверкали,
Тем светлее сверкали выси дремлющих гор,
И сияньем прощальным как будто ласкали,
Словно нежно ласкали отуманенный взор.
И внизу подо мною уж ночь наступила,
Уже ночь наступила для уснувшей Земли,
Для меня же блистало дневное светило,
Огневое светило догорало вдали.
Я узнал, как ловить уходящие тени,
Уходящие тени потускневшего дня,
И все выше я шел, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.
Константин Бальмонт
великолепная пародия!
Хлопцы и Шекспиры
ЦитироватьНе надо, хлопцы, ждать Шекспиров,
Шекспиры больше не придут.
Берите циркули, секиры,
Чините перья – и за труд.
...Про Дездемону и Отелло
С фуфайкой ватной на плече.
Михаил Годенко
Не надо, хлопцы, нам Шекспиров,
Они мой вызывают гнев.
Не надо гениев, кумиров,
Ни просто гениев, ни «евг».
Неужто не найдем поэта,
Не воспитаем молодца,
Чтоб сочинил он про Гамлета
И тень евонного отца.
Да мы, уж коль такое дело,
Не хуже тех, что в старину...
И мы напишем, как Отелло
Зазря прихлопнуло жену.
Все эти творческие муки
В двадцатом веке не с руки.
Все пишут нынче! Ноги в руки,
Точи секиру – и секи!
Вот как навалимся всем миром,
Нам одиночки не нужны!
И станем все одним Шекспиром,
Не зря у нас усе равны!
Александр Иванов
Есть поцелуи — как сны свободные,
Блаженно-яркие, до исступления.
Есть поцелуи — как снег холодные.
Есть поцелуи — как оскорбление.
О, поцелуи — насильно данные,
О, поцелуи — во имя мщения!
Какие жгучие, какие странные,
С их вспышкой счастия и отвращения!
Беги же с трепетом от исступленности,
Нет меры снам моим, и нет названия.
Я силен — волею моей влюбленности,
Я силен дерзостью — негодования!
Константин Бальмонт
Уже послы живут в тылу глубоком,
Уже в Москве наркомов не видать,
И панцирные армии фон Бока
На Химки продолжают наступать.
Решают в штабе Западного фронта -
Поставить штаб восточнее Москвы,
И солнце раной русского народа
Горит среди осенней синевы...
Уже в Москве ответственные лица
Не понимают только одного:
Когда же Сам уедет из столицы -
Но как спросить об этом самого?
Да, как спросить? Вопрос предельно важен,
Такой, что не отложишь на потом:
- Когда отправить полк охраны Вашей
На Куйбышев? состав полка уже готов.
Дрожали стекла в грохоте воздушном,
Сверкало в Александровском саду...
Сказал спокойно: - Если будет нужно,
Я этот полк в атаку поведу.
Песня об Иерусалиме.
Саша Алон
Сколько будет ему
Лет,
Не дано никому
Счесть.
Ничего у меня
Нет.
Только он у меня
Есть.
Я стою перед ним
Нем,
Я держусь изо всех
Сил.
Потому что живу
Тем,
Чтобы он у меня
Был.
Камень этот зимой
Сыр,
Но не тронут зато
Льдом.
И на весь ледяной
Мир
Только здесь у меня
Дом.
Ноша граждан его –
Крест,
Доля граждан его –
Бой.
Но среди мне чужих
Мест
Только он у меня –
Мой.
У Господних упав
Ног,
Об одном я молю
Днесь:
Коль оставит меня
Бог,
Пусть оставит меня
Здесь.
И до самого дна
Лет
Донесется тогда
Весть:
Ничего, что меня
Нет,
Если он у меня
Есть.
Леонид Мартынов
ПЕРВЫЙ СНЕГ
Ушел он рано вечером,
Сказал:
- Не жди. Дела...
Шел первый снег.
И улица
Была белым-бела.
В киоске он у девушки
Спросил стакан вина.
"Дела...-
Твердил он мысленно,-
И не моя вина".
Но позвонил он с площади:
- Ты спишь?
- Нет, я не сплю.
- Не спишь? А что ты делаешь?-
Ответила:
- Люблю!
...Вернулся поздно утром он,
В двенадцатом часу,
И озирался в комнате,
Как будто бы в лесу.
В лесу, где ветви черные
И черные стволы,
И все портьеры черные,
И черные углы,
И кресла черно-бурые,
Толпясь, молчат вокруг...
Она склонила голову,
И он увидел вдруг:
Быть может, и сама еще
Она не хочет знать,
Откуда в теплом золоте
Взялась такая прядь!
Он тронул это милое
Теперь ему навек
И понял,
Чьим он золотом
Платил за свой ночлег.
Она спросила:
- Что это?-
Сказал он:
- Первый снег!
Арсений Тарковский
НОЧНОЙ ДОЖДЬ
То были капли дождевые,
Летящие из света в тень.
По воле случая впервые
Мы встретились в ненастный день,
И только радуги в тумане
Вокруг неярких фонарей
Поведали тебе заране
0 близости любви моей,
0 том, что лето миновало,
Что жизнь тревожна и светла
И как ты ни жила, но мало,
Так мало на земле жила.
Как слезы, капли дождевые
Светились на лице твоем,
А я еще не знал, какие
Безумства мы переживем.
Я голос твой далекий слышу,
Друг другу нам нельзя помочь,
И дождь всю ночь стучит о крышу,
Как и тогда стучал всю ночь.
ЕсенинКто я? Что я? Только лишь мечтатель,
Синь очей утративший во мгле,
Эту жизнь прожил я словно кстати,
Заодно с другими на земле.
И с тобой целуюсь по привычке,
Потому что многих целовал,
И, как будто зажигая спички,
Говорю любовные слова.
"Дорогая", "милая", "навеки",
А в душе всегда одно и тож,
Если тронуть страсти в человеке,
То, конечно, правды не найдешь.
Оттого душе моей не жестко
Не желать, не требовать огня,
Ты, моя ходячая березка,
Создана для многих и меня.
Но, всегда ища себе родную
И томясь в неласковом плену,
Я тебя нисколько не ревную,
Я тебя нисколько не кляну.
Кто я? Что я? Только лишь мечтатель,
Синь очей утративший во мгле,
И тебя любил я только кстати,
Заодно с другими на земле.
Спойлер
вспомнилось сегодня, когда то в школе учил. практически полностью сейчас воспроизвел...однако память подводит местами, пришлось обратиться к первоисточнику
прекрасное стихотворение с моей точки зрения
Виктор Пицман
Даль и интернет
О, если б посетил он интернет, -
Звучало б непрерывно: «Нет! Нет! Нет!..»
Счастливец Даль! Не дожил!.. Всё - в трубу!
«Словарь живаго...» - корчится в гробу.
Александр Галич
Уж так ли безумно намеренье -
Увидеться в жизни земной?!
Читает красотка с картины Вермейера
Письмо, что написано мной.
Она - словно сыграна скрипкою -
Прелестна, нежна и тонка,
Следит, с удивленной улыбкою,
Как в рифму впадает строка.
А впрочем, мучение адово
Читать эти строчки вразброд!
Как долго из века двадцатого
В семнадцатый - почта идет!
Я к ней написал погалантнее,
Чем в наши пишу времена...
Смеркается рано в Голландии,
Но падает свет из окна.
Госпожа моя! Триста лет,
Триста лет вас все нет, как нет.
На чепце расплелась тесьма,
Почтальон не несет письма,
Триста долгих-предолгих лет
Вы все пишите мне ответ.
Госпожа моя, госпожа,
Просто - режете без ножа!
До кого-то доходят вести,
До меня - только сизый дым.
Мы с дворовой собакой вместе
Над бегучей водой сидим.
Пес не чистой породы, помесь,
Но премудрый и сланый пес...
Как он тащится, этот поезд,
Триста лет на один откос!
И такой он ужасно гордый,
Что ему и гудеть-то лень...
Пес мне ткнулся в колени мордой,
По воде пробежала тень.
Мы задремлем, но нас разбудит
За рекой громыхающий джаз...
Скоро, скоро в Москву прибудет
Из Голландии дилижанс!
Вы устали, моя судьба,
От столба пылить до столба?
А у нас теперь на Руси
И троллейбусы и такси.
Я с надеждой смотрю - а вдруг
Дилижанс ваш придет на круг?
Дилижанс стоит на кругу...
Дилижанс стоит на кругу -
Я найти его не могу!
Он скоро, скоро, скоро тронется!
Я над водой сижу опять.
Направо - Лыковская Троица,
Налево - дача номер пять.
На этой даче государственной
Живет светило из светил,
Кому молебен благодарственный
Я б так охотно посвятил!
За все его вниманье крайнее,
За тот отеческий звонок,
За то, что муками раскаянья
Его потешить я не мог!
Что славен кличкой подзаборною,
Что наглых не отвел очей,
Когда он шествовал в уборную
В сопровожденьи стукачей!
А поезд все никак не тронется!
Какой-то вздор, какой-то бред...
В вечерней дым уходит Троица,
На даче кушают обед.
Меню государственного обеда:
Бламанже.
Суп гороховый с грудинкой и гренками.
Бламанже!
Котлеты свиные отбивные с зеленым
горошком.
Бламанже!!
Мусс клубничный со взбитыми сливками.
Бламанже!!!
- Вы хотите
Бля-ман-же?
- Извините,
Я уже!
У них бламанже сторожат сторожа,
Ключами звеня.
Простите меня, о - моя госпожа,
Простите меня!
Я снова стучусь в ваш семнадцатый век
Из этого дня.
Простите меня, дорогой человек,
Простите меня!
Я славлю упавшее в землю зерно
И мудрость огня.
За все, что мне скрыть от людей не дано -
Простите меня!
Ах, только бы шаг - за черту рубежа
По зыбкому льду...
Но вы подождите меня, госпожа,
Теперь я решился, моя госпожа,
Теперь уже скоро, моя госпожа,
Теперь я приду!..
Я к Вам написал погалантнее,
Чем в наши пишу времена.
Смеркается рано в Голландии,
Но падает свет из окна.
Максимилиан Волошин
Подмастерье
Посвящается Ю. Ф.Львовой
Мне было сказано:
Не светлым лирником, что нижет
Широкие и щедрые слова
На вихри струнные, качающие душу, —
Ты будешь подмастерьем
Словесного, святого ремесла,
Ты будешь кузнецом
Упорных слов,
Вкус, запах, цвет и меру выплавляя
Их скрытой сущности, —
Ты будешь
Ковалем и горнилом,
Чеканщиком монет, гранильщиком камней.
Стих создают — безвыходность, необходимость, сжатость,
Сосредоточенность...
Нет грани меж прозой и стихом:
Речение,
В котором все слова притерты,
Пригнаны и сплавлены,
Умом и терпугом, паялом и терпеньем,
Становится лирической строфой, —
Будь то страница
Тацита,
Иль медный текст закона.
Для ремесла и духа — единый путь:
Ограниченье себя.
Чтоб научиться чувствовать,
Ты должен отказаться
От радости переживаний жизни,
От чувства отрешиться ради
Сосредоточья воли;
И от воли — для отрешенности сознания.
Когда же и сознанье внутри себя ты сможешь погасить
Тогда
Из глубины молчания родится
Слово,
В себе несущее
Всю полноту сознанья, воли, чувства,
Все трепеты и все сиянья жизни.
Но знай, что каждым новым
Осуществлением
Ты умерщвляешь часть своей возможной жизни:
Искусство живо —
Живою кровью принесенных жертв.
Ты будешь Странником
По вещим перепутьям Срединной Азии
И западных морей,
Чтоб разум свой ожечь в плавильных горнах знанья,
Чтоб испытать сыновность и сиротство,
И немоту отверженной земли.
Душа твоя пройдет сквозь пытку и крещенье
Страстною влагою,
Сквозь зыбкие обманы
Небесных обликов в зерцалах земных вод.
Твое сознанье будет
Потеряно в лесу противочувств,
Средь черных пламеней, среди пожарищ мира.
Твой дух дерзающий познает притяженья
Созвездий правящих и болящих планет...
Так, высвобождаясь
От власти малого, беспамятного «я»,
Увидишь ты, что все явленья —
Знаки,
По которым ты вспоминаешь самого себя,
И волокно за волокном сбираешь
Ткань духа своего, разодранного миром.
Когда же ты поймешь,
Что ты не сын Земли,
Но путник по вселенным,
Что Солнца и Созвездья возникали
И гибли внутри тебя,
Что всюду — и в тварях и вещах — томится
Божественное Слово,
Их к бытию призвавшее,
Что ты — освободитель божественных имен,
Пришедший изназвать
Всех духов — узников, увязших в веществе,
Когда поймешь, что человек рожден,
Чтоб выплавить из мира
Необходимости и Разума —
Вселенную Свободы и Любви, —
Тогда лишь
Ты станешь Мастером.
24 июня 1911
Коктебель
Николай Гумилев
Молитва мастеров
Я помню древнюю молитву мастеров:
Храни нас, Господи, от тех учеников,
Которые хотят, чтоб наш убогий гений
Кощунственно искал всё новых откровений.
Нам может нравиться прямой и честный враг,
Но эти каждый наш выслеживают шаг,
Их радует, что мы в борении, покуда
Петр отрекается и предает Иуда.
Лишь небу ведомы пределы наших сил,
Потомством взвесится, кто сколько утаил.
Что создадим мы впредь, на это власть Господня,
Но что мы создали, то с нами посегодня.
Всем оскорбителям мы говорим привет,
Превозносителям мы отвечаем — нет!
Упреки льстивые и гул молвы хвалебный
Равно для творческой святыни непотребны.
Вам стыдно мастера дурманить беленой,
Как карфагенского слона перед войной.
Николай Гумилев
ВЫБОР
Созидающий башню сорвется,
Будет страшен стремительный лет,
И на дне мирового колодца
Он безумье свое проклянет.
Разрушающий будет раздавлен,
Опрокинут обломками плит,
И, всевидящим богом оставлен,
Он о муке своей возопит.
А ушедший в ночные пещеры,
Или к заводям тихой реки
Повстречает свирепой пантерой
Наводящие ужас зрачки.
Не избегнешь ты доли кровавой,
Что земным предназначила смерть.
Но, молчи! Несравненное право
Самому выбирать свою смерть.
Николай Гумилев
Пьяный дервиш
Соловьи на кипарисах и над озером луна,
Камень черный, камень белый, много выпил я вина.
Мне сейчас бутылка пела громче сердца моего:
Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!
Виночерпия взлюбил я не сегодня, не вчера,
Не вчера и не сегодня пьяный с самого утра.
И хожу и похваляюсь, что узнал я торжество:
Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!
Я бродяга и трущобник, непутевый человек,
Всё, чему я научился, всё забыл теперь навек,
Ради розовой усмешки и напева одного:
Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!
Вот иду я по могилам, где лежат мои друзья,
О любви спросить у мертвых неужели мне нельзя?
И кричит из ямы череп тайну гроба своего:
Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!
Под луною всколыхнулись в дымном озере струи,
На высоких кипарисах замолчали соловьи,
Лишь один запел так громко, тот, не певший ничего:
Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!
Николай Гумилев
Песня о певце и короле
Мой замок стоит на утесе крутом
В далеких, туманных горах,
Его я воздвигнул во мраке ночном,
С проклятьем на бледных устах.
В том замке высоком никто не живет,
Лишь я его гордый король,
Да ночью спускается с диких высот
Жестокий, насмешливый тролль.
На дальнем утесе, труслив и смешон,
Он держит коварную речь,
Но чует, что меч для него припасен,
Не знающий жалости меч.
Однажды сидел я в порфире златой,
Горел мой алмазный венец —
И в дверь постучался певец молодой,
Бездомный, бродячий певец.
Для всех, кто отвагой и силой богат,
Отворены двери дворца;
В пурпуровой зале я слушать был рад
Безумные речи певца.
С красивою арфой он стал недвижим,
Он звякнул дрожащей струной,
И дико промчалась по залам моим
Гармония песни больной.
«Я шел один в ночи беззвездной
В горах с уступа на уступ
И увидал над мрачной бездной,
Как мрамор белый, женский труп.
«Влачились змеи по уступам,
Угрюмый рос чертополох,
И над красивым женским трупом
Бродил безумный скоморох.
«И смерти дивный сон тревожа,
Он бубен потрясал в руке,
Над миром девственного ложа
Плясал в дурацком колпаке.
«Едва звенели колокольца,
Не отдаваяся в горах,
Дешевые сверкали кольца
На узких, сморщенных руках.
«Он хохотал, смешной, беззубый,
Скача по сумрачным холмам,
И прижимал больные губы
К холодным, девичьим губам.
«И я ушел, унес вопросы,
Смущая ими божество,
Но выше этого утеса
Не видел в мире ничего».
Я долее слушать безумца не мог,
Я поднял сверкающий меч,
Певцу подарил я кровавый цветок
В награду за дерзкую речь.
Цветок зазиял на высокой груди,
Красиво горящий багрец...
«Безумный певец, ты мне страшен, уйди».
Но мертвенно бледен певец.
Порвалися струны, протяжно звеня,
Как арфу его я разбил
За то, что он плакать заставил меня,
Властителя гордых могил.
Как прежде в туманах не видно луча,
Как прежде скитается тролль,
Он бедный не знает, бояся меча,
Что властный рыдает король.
Попрежнему тих одинокий дворец,
В нем трое, в нем трое всего:
Печальный король и убитый певец
И дикая песня его.
когда-то давно, ещё в пору моего первого знакомства с творчеством Г.Л.Олди, я открыл стихи некоего Элмера Ричарда Транка. Мне понравилось, а сегодня случайно наткнулся на сайт, где выложены целые сборники его стихов. у меня просто нет слов, чтобы описать свой восторг! впрочем, наслаждайтесь:
* * *
Если станет слепой Цитадель на горе,
Ты услышишь: подковы стучат во дворе.
Я вернусь, я вернусь, я вернусь на заре.
Если ветер с востока пригонит грозу,
Глянь в окно, и меня ты увидишь внизу.
Я вернусь, я вернусь, прилечу, приползу.
Если вспыхнут пожары над месивом крыш,
Если выйдут на улицу полчища крыс -
Я вернусь, я вернусь, ты не бойся, малыш!
Если звезды погаснут в фабричном чаду,
Если солнце застынет, как рыба во льду,
Я вернусь, я вернусь, я вернусь, я приду!
Если люди устанут от собственных игр,
Я вернусь, я взорвусь, я ворвусь, словно вихрь.
Я вернусь!
* * *
- Прости меня, я твой тревожу сон
Всей силой самодельного обряда.
- Прости меня, я твой тревожу сон.
Я воин обреченного отряда.
- Незванным гостем я к тебе вхожу,
Чтоб научиться честным быть и мудрым.
- Незванным гостем я к тебе вхожу:
Прозреньем в полночь и печалью в утро.
...Над башней реют языки огня.
Пора расстаться с праздничным нарядом.
- Пожалуйста, не забывай меня!
Мы в день последней битвы встанем рядом.
* * *
Так это просто плащ упал со стула
И горсть монет просыпалась, звеня!..
- Я, кажется, влетел к тебе без стука?
Прости, я думал - ты зовешь меня.
...Ты пишешь?! Ты стихов не уничтожил?!
В окне я видел отблески огня... (От свечек блики словно от огня!)
- Мы спор закончить собирались. Что же?..
Прости, я думал - ты зовешь меня.
...Красив, чертяка! Снова свеж и статен,
Как будто не болел четыре дня...
- Я, кажется, опять пришел некстати?
Прости, я думал - ты зовешь меня.
Я воин обреченного отряда.
Мы ценим жизнь, а жизнь друзей - вдвойне.
Я так привык - оказываться рядом.
Прости, забыл, что мы не на войне.
самое ценное в этих стихах, что через призму средневековья автор говорит о проблемах вечных. прием-то вполне классический, знаю но что-то такое трепетное, еле уловимое заставляет меня раз за разом вчитываться в эти строчки.
я предполагаю, что это непрямое обращение к читателю. в самом деле, читая его стихи, мы словно чувствуем себя вторым лицом, к которому обращается автор. и обращается не с желанием поплакать в подушку или привить собственную концепцию устройства мироздания, но как к близкому, небезразличному лирическому герою человеку.
Кстати выяснилось ещё что это не он а она, и причем мы в одно время, учились на одном факультете, только курсы разные...
М.Цветаева
Волк
Было дружбой, стало службой,
Бог с тобою, брат мой волк!
Подыхает наша дружба:
Я тебе не дар, а долг!
Заедай верстою версту,
Отсылай версту к версте!
Перегладила по шерстке,—
Стосковался по тоске!
Не взвожу тебя в злодеи,—
Не твоя вина — мой грех:
Ненасытностью своею
Перекармливаю всех!
Чем на вас с кремнем — огнивом
В лес ходить — как Бог судил,—
К одному бабьё ревниво:
Чтобы лап не остудил.
Удержать — перстом не двину:
Перст — не шест, а лес велик.
Уноси свои седины,
Бог с тобою, брат мой клык!
Прощевай, седая шкура!
И во сне не вспомяну!
Новая найдется дура —
Верить в волчью седину.
Октябрь 1920
Жил-был
Варлам Шаламов
Что ж! Зажигай ледяную лампаду
Радужным лунным огнем.
Нынешней ночью и плакать не надо –
Я уж отплакался днем.
Нет, не шепчи и не бойся огласки,
Громко со мной говори.
Эту старинную страшную сказку
В тысячный раз повтори.
Голосом ночи, лунного света,
Горных обрывов крутых:
– Жил-был Король, недостойный поэтов
И недостойный святых...
Гумилёв, Хименес,Лорка и кто то цитировал Заболоцкого "Лодейников", а как вам Бродский "Представление" или "Большая элегия Джону Донну". За Гумилёва отдельное спасибо - любимый поэт.
С.Есенин - Черный ЧеловекСпойлер
Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.
Голова моя машет ушами,
Как крыльями птица.
Ей на шее ноги
Маячить больше невмочь.
Черный человек,
Черный, черный,
Черный человек
На кровать ко мне садится,
Черный человек
Спать не дает мне всю ночь.
Черный человек
Водит пальцем по мерзкой книге
И, гнусавя надо мной,
Как над усопшим монах,
Читает мне жизнь
Какого-то прохвоста и забулдыги,
Нагоняя на душу тоску и страх.
Черный человек
Черный, черный!
"Слушай, слушай,-
Бормочет он мне,-
В книге много прекраснейших
Мыслей и планов.
Этот человек
Проживал в стране
Самых отвратительных
Громил и шарлатанов.
В декабре в той стране
Снег до дьявола чист,
И метели заводят
Веселые прялки.
Был человек тот авантюрист,
Но самой высокой
И лучшей марки.
Был он изящен,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою.
Счастье,- говорил он,-
Есть ловкость ума и рук.
Все неловкие души
За несчастных всегда известны.
Это ничего,
Что много мук
Приносят изломанные
И лживые жесты.
В грозы, в бури,
В житейскую стынь,
При тяжелых утратах
И когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым -
Самое высшее в мире искусство".
"Черный человек!
Ты не смеешь этого!
Ты ведь не на службе
Живешь водолазовой.
Что мне до жизни
Скандального поэта.
Пожалуйста, другим
Читай и рассказывай".
Черный человек
Глядит на меня в упор.
И глаза покрываются
Голубой блевотой,-
Словно хочет сказать мне,
Что я жулик и вор,
Так бесстыдно и нагло
Обокравший кого-то.
. . . . . . . . . . .
Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.
Ночь морозная.
Тих покой перекрестка.
Я один у окошка,
Ни гостя, ни друга не жду.
Вся равнина покрыта
Сыпучей и мягкой известкой,
И деревья, как всадники,
Съехались в нашем саду.
Где-то плачет
Ночная зловещая птица.
Деревянные всадники
Сеют копытливый стук.
Вот опять этот черный
На кресло мое садится,
Приподняв свой цилиндр
И откинув небрежно сюртук.
"Слушай, слушай! -
Хрипит он, смотря мне в лицо,
Сам все ближе
И ближе клонится.-
Я не видел, чтоб кто-нибудь
Из подлецов
Так ненужно и глупо
Страдал бессонницей.
Ах, положим, ошибся!
Ведь нынче луна.
Что же нужно еще
Напоенному дремой мирику?
Может, с толстыми ляжками
Тайно придет "она",
И ты будешь читать
Свою дохлую томную лирику?
Ах, люблю я поэтов!
Забавный народ.
В них всегда нахожу я
Историю, сердцу знакомую,-
Как прыщавой курсистке
Длинноволосый урод
Говорит о мирах,
Половой истекая истомою.
Не знаю, не помню,
В одном селе,
Может, в Калуге,
А может, в Рязани,
Жил мальчик
В простой крестьянской семье,
Желтоволосый,
С голубыми глазами...
И вот стал он взрослым,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою"
"Черный человек!
Ты прескверный гость.
Это слава давно
Про тебя разносится".
Я взбешен, разъярен,
И летит моя трость
Прямо к морде его,
В переносицу...
. . . . . . . . . .
...Месяц умер,
Синеет в окошко рассвет.
Ах ты, ночь!
Что ты, ночь, наковеркала?
Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет.
Я один...
И разбитое зеркало...
Таков тот бой, когда на гнет воставши
С тиранами толпа ведёт борьбу,
Когда как пламя молний заблиставши
Умы людей на суд зовёт судьбу
Когда отродья гидры суеверья,
Теснят сердца уставшие от лжи,
Когда свой страх в улыбке лицемерья
Скрывают притеснители ханжи
Змея с Орлом тогда во мгле эфира
Встречается - дрожат основы мира.
Таков тот бой, когда твой друг вчерашний
Вонзает тебе в спину свой клинок,
Когда все судьбы мира испытавши,
В предсмертном крике проклинаешь небосвод.
Когда в потоке ярости сгорая
Твоя душа летит быстрее птиц.
Когда в тебе надежда умирает
В сознанье проплывают сотни лиц
Змея с Орлом тогда во мгле эфира
Встречается - дрожат основы мира.
(с) Шелли
Николай Гумилев
ОСНОВАТЕЛИ
Ромул и Рем взошли на гору,
Холм перед ними был дик и нем.
Ромул сказал: "Здесь будет город".
"Город как солнце",- ответил Рем.
Ромул сказал: "Волей созвездий
Мы обрели наш древний почет".
Рем отвечал: "Что было прежде,
Надо забыть, глянем вперед".
"Здесь будет цирк,- промолвил Ромул,-
Здесь будет дом наш, открытый всем".
"Но нужно поставить ближе к дому
Могильные склепы",- ответил Рем.
С.Есенин - Я Обманывать Себя Не Стану...Я обманывать себя не стану,
Залегла забота в сердце мглистом.
Отчего прослыл я шарлатаном?
Отчего прослыл я скандалистом?
Не злодей я и не грабил лесом,
Не расстреливал несчастных по темницам.
Я всего лишь уличный повеса,
Улыбающийся встречным лицам.
Я московский озорной гуляка.
По всему тверскому околотку
В переулках каждая собака
Знает мою легкую походку.
Каждая задрипанная лошадь
Головой кивает мне навстречу.
Для зверей приятель я хороший,
Каждый стих мой душу зверя лечит.
Я хожу в цилиндре не для женщин -
В глупой страсти сердце жить не в силе,-
В нем удобней, грусть свою уменьшив,
Золото овса давать кобыле.
Средь людей я дружбы не имею,
Я иному покорился царству.
Каждому здесь кобелю на шею
Я готов отдать мой лучший галстук.
И теперь уж я болеть не стану.
Прояснилась омуть в сердце мглистом.
Оттого прослыл я шарлатаном,
Оттого прослыл я скандалистом.
1923 г
предсмертная записка
С.Есенин - До Свиданья Друг...До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.
До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей,-
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.
1925 г
Спойлер
PS: да, я есенофил :)занимает у меня почетное первое место
Иван Сергеевич Тургенев - Толпа
Среди людей, мне близких... и чужих,
Скитаюсь я — без цели, без желанья.
Мне иногда смешны забавы их...
Мне самому смешней мои страданья.
Страданий тех толпа не признает;
Толпа — наш царь — и ест и пьет исправно;
И что в душе «задумчивой» живет,
Болезнию считает своенравной.
И права ты, толпа! Ты велика,
Ты широка — ты глубока, как море...
В твоих волнах всё тонет: и тоска
Нелепая, и истинное горе.
И ты сильна... И знает тебя бог —
И над тобой он носится тревожно...
Перед тобой я преклониться мог,
Но полюбить тебя — мне невозможно.
Я ни одной тебе не дам слезы...
Не от тебя я ожидаю счастья —
Но ты растешь, как море в час грозы,
Без моего ненужного участья.
Гордись, толпа! Ликуй, толпа моя!
Лишь для тебя так ярко блещет небо...
Но всё ж я рад, что независим я,
Что не служу тебе я ради хлеба...
И я молчу — о том, что я люблю...
Молчу о том, что страстно ненавижу, —
Я похвалой толпы не удивлю,
Насмешками толпы я не обижу...
А толковать — мечтать с самим собой,
Беседовать с прекрасными друзьями...
С такой смешной — ребяческой мечтой
Расстался я, как с детскими слезами...
А потому... мне жить не суждено...
И я тяну с усмешкой торопливой
Холодной злости — злости молчаливой
Хоть горькое, но пьяное вино.
Герман Гессе
Но втайне мы мечтаем...
Мы жизнью духа нежною живем,
Эльфической отдав себя мечте,
Пожертвовав прекрасной пустоте
Сегодняшним быстротекущим днем.
Паренья мыслей безмятежен вид,
Игра тонка, чиста и высока.
Но в глубине души у нас тоска
По крови, ночи, дикости горит.
Игра нам в радость. Нас не гонит плеть.
В пустыне духа не бывает гроз.
Но втайне мы мечтаем жить всерьез,
Зачать, родить, страдать и умереть.
ВЛЮБЛЕННАЯ В ДЬЯВОЛА
Что за бледный и красивый рыцарь
Проскакал на вороном коне,
И какая сказочная птица
Кружилась над ним в вышине?
И какой печальный взгляд он бросил
На мое цветное окно,
И зачем мне сделался несносен
Мир родной и знакомый давно?
И зачем мой старший брат в испуге
При дрожащем мерцаньи свечи
Вынимал из погребов кольчуги
И натачивал копья и мечи?
И зачем сегодня в капелле
Все сходились, читали псалмы,
И монахи угрюмые пели
Заклинанья против мрака и тьмы?
И спускался сумрачный астролог
С заклинательной башни в дом,
И зачем был так странно долог
Его спор с моим старым отцом?
Я не знаю, ничего не знаю,
Я еще так молода,
Но я все же плачу, и рыдаю,
И мечтаю всегда.
С.Есенин - Не жалею, не зову, не плачу...Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.
Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком.
Дух бродяжий! ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст
О, моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств!
Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.
Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь...
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.
1921 г.
С.Есенин - Мне грустно на тебя смотреть...Мне грустно на тебя смотреть,
Какая боль, какая жалость!
Знать, только ивовая медь
Нам в сентябре с тобой осталась.
Чужие губы разнесли
Твое тепло и трепет тела.
Как будто дождик моросит
С души, немного омертвелой.
Ну что ж! Я не боюсь его.
Иная радость мне открылась.
Ведь не осталось ничего,
Как только желтый тлен и сырость.
Ведь и себя я не сберег
Для тихой жизни, для улыбок.
Так мало пройдено дорог,
Так много сделано ошибок.
Смешная жизнь, смешной разлад.
Так было и так будет после.
Как кладбище, усеян сад
В берез изглоданные кости.
Вот так же отцветем и мы
И отшумим, как гости сада...
Коль нет цветов среди зимы,
Так и грустить о них не надо.
1923 г.
Брюсов - В прошлом
Ты не ведала слов отреченья.
Опустивши задумчивый взор,
Точно в церковь ты шла на мученья,
Обнаженной забыла позор.
Вся полна неизменной печали,
Прислонилась ты молча к столбу,-
И соломой тебя увенчали,
И клеймо наложили на лбу.
А потом, когда смели бичами
Это детское тело терзать,
Вся в крови поднята палачами,
"Я люблю" ты хотела сказать.
Иоганн Вольфганг Гёте
ERGO BIBAMUS!*
Перевод А. Глобы
Для доброго дела собрались мы тут,
Друзья мои! Ergo bibamus!
Беседа прекрасна, стаканы поют.
Дружнее же: Ergo bibamus!
Вот слово, что славу стяжало давно,
Оно полнозвучно и смысла полно,
Как эхо пиров вдохновенных, оно,
Священное Ergo bibamus!
Сегодня при встрече с любезной моей
Подумал я: Ergo bibamus!
Я к ней, а коварная в дом поскорей,-
Вздохнув, я подумал: Bibamus!
Случится, любезна красотка со мной,
Случится, лишит поцелуя порой,
Мирит меня, братья, с превратной судьбой
Отрадное Ergo bibamus!
Бьет час мой, судьба нам разлукой грозит,
Друзья мои! Ergo bibamus!
Но легок багаж мой, и славно звучит
Стократное Ergo bibamus!
Пусть скряга гроши зажимает в кулак,
Кто весел, друзья, тот уже не бедняк-
Разделит с веселым свой смех весельчак
Под дружное Ergo bibamus!
Так что же еще в заключенье сказать?
Одно только: Ergo bibamus!
День этот отметим опять и опять
Торжественным нашим: Bibamus!
Как радость, рассвет в наши двери войдет,
Рассеется сумрак, и день расцветет,
И солнце начнет свой священный полет
С божественным Ergo bibamus!
* А посему выпьем! (лат.)
1810
Кого окружает пламя ревности, тот обращает наконец,
подобно скорпиону, отравленное жало на самого себя.
Ах, брат мой, разве ты никогда еще не видел, как
добродетель клевещет на себя и жалит самое себя?
Человек есть нечто, что должно превзойти; и оттого должен
ты любить свои добродетели -- ибо от них ты погибнешь.
Так говорил Заратустра.
Генрих Гейне
пер. С.Маршака
Как ты поступила со мною,
Пусть будет неведомо свету.
Об этом у берега моря
Я рыбам сказал по секрету.
Пятнать твое доброе имя
На твердой земле я не стану,
Но слух о твоем вероломстве
Пойдет по всему океану!
В.Высокий
АИСТЫ
Небо этого дня ясное,
Но теперь в нем броня лязгает.
А по нашей земле гул стоит,
И деревья в смоле, - грустно им.
Дым и пепел встают, как кресты,
Гнезд по крышам не вьют аисты.
Колос - в цвет янтаря, успеем ли?
Нет! Выходит, мы зря сеяли.
Что ж там цветом в янтарь светится?
Это в поле пожар мечется.
Разбрелись все от бед в стороны.
Певчих птиц больше нет - вороны.
И деревья в пыли - к осени,
Те, что песни могли, - бросили.
И любовь не для нас. Верно ведь?
Что нужнее сейчас? Ненависть.
Дым и пепел встают, как кресты,
Гнезд по крышам не вьют аисты.
Лес шумит, как всегда, кронами,
А земля и вода - стонами.
Но нельзя без чудес - аукает
Довоенными лес звуками.
Побрели все от бед на Восток,
Певчих птиц больше нет, нет аистов.
Воздух звуки хранит разные,
Но теперь в нем гремит, лязгает.
Даже цокот копыт - топотом,
Если кто закричит - шепотом.
Побрели все от бед на Восток,
И над крышами нет аистов.
В.Высоцкий
Надо с кем-то рассорить кого-то -
Только с кем и кого?
Надо сделать трагичное что-то -
Только что, для чего?
Надо выстрадать, надо забыться -
Только в чем и зачем?
Надо как-то однажды напиться -
Только с кем, только с кем?
Надо сделать хорошее что-то -
Для кого, для чего?
Это может быть только работа
Для себя самого!
Ну, а что для других, что для многих?
Что для лучших друзей?
А для них - земляные дороги
Души моей!
Дж. Руми
Всему, что зрим, прообраз есть, основа есть вне нас,
Она бессмертна - а умрет лишь то, что видит глаз.
Не жалуйся, что свет погас, не плачь, что звук затих:
Исчезли вовсе не они, а отраженье их.
А как же мы и наша суть? Едва лишь в мир придем,
По лестнице метаморфоз свершаем наш подъем.
Ты из эфира камнем стал, ты стал травой потом,
Потом животным - тайна тайн в чередованье том!
И вот теперь ты человек, ты знаньем наделен,
Твой облик глина приняла, - о, как непрочен он!
Ты станешь ангелом, пройдя недолгий путь земной,
И ты сроднишься не с землей, а с горней вышиной.
О Шамс, в пучину погрузись, от высей откажись -
И в малой капле повтори морей бескрайних жизнь.
У.Блейк - Изречения Невинности.Пер. В.Л.Торопова
Небо синее - в цветке,
В горстке праха - бесконечность;
Целый мир держать в руке,
В каждом миге видеть вечность.
Если птицу в клетку прячут,
Небеса над нею плачут.
Голубятня с голубями
Гасит дьяволово пламя.
Пес голодный околеет -
Англия не уцелеет.
Конь, исхлестанный плетьми, -
Сигнал к расправе над людьми.
Крик затравленного зайца
В человечий мозг вонзается.
Жаворонка подобьешь -
Добрых ангелов спугнешь.
Петушиный бой начнется -
Солнце в небесах качнется.
Волчий вой и львиный рев
Будят спящих мертвецов.
Лань, крадущаяся в кущах,
Охраняет сон живущих.
Трус-мясник и храбрый воин -
Близнецы со скотобоен.
Нетопырь родится серый
Из души, лишенной веры.
Что безбожник, что сова -
Нет им сна, душа мертва.
Тот, кто птицу бьет впустую,
Заслужит ненависть людскую.
Тот, кто холостит свой скот,
Тщетно женской ласки ждет.
Если мальчик шлепнет мошку -
Паучьей он пойдет дорожкой.
Тот, кто мучает жука,
Будет мучиться века.
В гусенице разумей
Горе матери твоей.
Коль погибнет стрекоза -
Грянет божия гроза.
Кто коня к сраженьям школит,
Сей грех вовеки не замолит.
Покорми кота и пса -
Тебя прокормят небеса.
Яд комаров, жужжащих летом, -
Брат меньшой иным наветам.
Зависть вечно вся в поту,
Этот пот - у змей во рту.
По части яда превзошел
Любой поэт медвяных пчел.
И червонцы, и полушки
У скупца в руках - гнилушки.
Правду подлую скажи -
Выйдет гаже подлой лжи.
Вот что нужно знать всегда:
Слитны радость и беда.
Знай об этом - и тогда
Не споткнешься никогда.
Радость и беда - одно
Платье, хитро сплетено:
Под невзрачное рядно
Поддето тонкое сукно.
Жизнь ребенка поважней
Им испорченных вещей:
Стукни по столу. От стуку
Станет жаль не стол, а руку.
Слезы, пролитые нами,
Станут нашими сынами -
Сыновья отыщут мать,
Чтоб смеяться и сверкать.
Блеянье, мычанье, ржанье -
Волны в райском океане.
Мальчуган, наказан розгой, -
Раю твоему угроза.
Платье нищего убого,
Но не лучше и у бога.
Воин с саблей и ружьем
Солнце делает ржавьем.
Грош поденщика ценнее,
Чем сокровища Гвинеи.
Грош бедняге не уступишь -
Край скупцов продашь и купишь,
А коль властью наделен -
Продашь и купишь Альбион.
Отучить дитя от веры -
Заслужить потоки серы.
Научить дитя сомненьям -
Распроститься с Воскресеньем.
Тот, кто веру в детях чтит,
Муки ада посрамит.
Игры малых, мысли старых -
Урожай в земных амбарах.
Тот, кто хитро вопрошает,
Как ответить, сам не знает.
Речам сомненья не ответствуй,
А не то погасишь свет свой.
Лавры Цезаря таили
Яд, убийственный по силе.
Где человек бывает хуже,
Чем среди своих оружии?
Плуг цени дороже злата -
И не будешь ведать зла ты.
Точнейший - и наверняка -
Ответ сомненью - скрип сверчка.
Орел - стремглав, мураш - ползком,
А мудрость - сиднем, но верхом.
Чуть философ усомнится -
Стукни. Он решит, что мнится.
Солнце, знай оно сомненья,
Грело б дьявола в геенне.
Страстью хорошо пылать,
Плохо - хворостом ей стать.
Взятку дав, игрок и блядь
Страною стали заправлять.
Зазываньями блудницы
Саван Англии кроится.
Выиграл иль проигрался -
Гроб страны засыпать взялся.
Темной ночью и чуть свет
Люди явятся на свет.
Люди явятся на свет,
А вокруг - ночная тьма.
И одних - ждет Счастья свет,
А других - Несчастья тьма.
Если б мы глядели глазом,
То во лжи погряз бы разум.
Глаз во тьму глядит, глаз во тьму скользит,
А душа меж тем в бликах света спит.
Тем, кто странствует в ночи,
Светят Господа лучи.
К тем, кто в странах дня живет,
Богочеловек грядет.
М. Ю. Лермонтов
Спойлер
"Что толку жить!.. Без приключений"
Что толку жить!.. Без приключений
И с приключеньями - тоска
Везде, как беспокойный гений,
Как верная жена, близка;
Прекрасно с шумной быть толпою,
Сидеть за каменной стеною,
Любовь и ненависть сознать,
Чтоб раз об этом поболтать;
Неволю узнавать повсюду
Под гордой важностью лица -
В мужчине глупого льстеца
И в каждой женщине - Иуду.
А потрудитесь рассмотреть -
Все веселее умереть.
Конец! Как звучно это слово,
Как много - мало мыслей в нем;
Последний стон - и все готово,
Без дальних справок. А потом?
Потом вас чинно в гроб положат,
И черви ваш скелет обгложут,
А там наследник в добрый час
Придавит монументом вас,
Простит вам каждую обиду
По доброте души своей,
Для пользы вашей (и церквей)
Отслужит, верно, панихиду,
Которой (я боюсь сказать)
Не суждено вам услыхать.
И если вы скончались в вере,
Как христианин, то гранит
На сорок лет, по крайней мере,
Названье ваше сохранит;
Когда ж стеснится уж кладбище,
То ваше узкое жилище
Разроют смелою рукой...
И гроб поставят к вам другой.
И молча ляжет с вами рядом
Девица нежная, одна,
Мила, покорна, хоть бледна...
Но ни дыханием, ни взглядом
Не возмутится ваш покой -
Что за блаженство, боже мой!
Он же:
Спойлер
Исповедь
Я верю, обещаю верить,
Хоть сам того не испытал,
Что мог монах не лицемерить
И жить, как клятвой обещал;
Что поцелуи и улыбки
Людей коварны не всегда,
Что ближних малые ошибки
Они прощают иногда,
Что время лечит от страданья,
Что мир для счастья сотворен,
Что добродетель не названье
И жизнь поболее, чем сон!..
Но вере теплой опыт хладный
Противоречит каждый миг,
И ум, как прежде, безотрадный,
Желанной цели не достиг;
И сердце, полно сожалений,
Хранит в себе глубокий след
Умерших - но святых видений,
И тени чувств, каких уж нет;
Его ничто не испугает,
И то, что было б яд другим,
Его живит, его питает
Огнем язвительным своим.
И еще
Спойлер
Слава
К чему ищу так славы я?
Известно, в славе нет блаженства,
Но хочет все душа моя
Во всем дойти до совершенства.
Пронзая будущего мрак,
Она, бессильная, страдает
И в настоящем все не так,
Как бы хотелось ей, встречает.
Я не страшился бы суда,
Когда б уверен был веками,
Что вдохновенного труда
Мир не обидит клеветами;
Что станут верить и внимать
Повествованью горькой муки
И не осмелятся равнять
С земным небес живые звуки.
Но не достигну я ни в чем
Того, что так меня тревожит:
Все кратко на шару земном,
И вечно слава жить не может.
Пускай поэта грустный прах
Хвалою освятит потомство,
Где ж слава в кратких похвалах?
Людей известно вероломство.
Другой заставит позабыть
Своею песнию высокой
Певца, который кончил жить,
Который жил так одиноко.
ЗЫ Ну нравиться мне Лермонтов... :)
Лимерики
Молли Блум
Президент, разомлев на жаре,
Предавался вербальной игре:
Взявши веточки верб,
Государственный герб
Первой леди чертил на бедре.
* * *
Беллетристу известному дочки
Обещали: "Ни ночки без строчки!"
И не зря обещали,
Принцип сей воплощали -
Еженощно строчили сорочки.
* * *
Гениальная дама из Генуи
Возлюбив инженерию генную,
С инженеришкой Геной
Занялась гигиеной,
Чтоб потомство явить офигенное.
Фёдор Тютчев.
SILENTIUM!
Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои -
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи, -
Любуйся ими и молчи.
Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймёт ли он, чем ты живёшь?
Мысль изречённая есть ложь.
взрывая, возмутишь ключи, -
Питайся ими - и молчи.
Лишь жить в сеюе самом умей -
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи, -
Внимай их пенью - и молчи.
Лимерики
Молли Блум
Как-то раз Сальвадору Дали
Кто-то ночью усы удалил.
Мэтр вскричал: "Силы зла!",
И смутилась Гала,
Модернистка из клана Далил.
* * *
Старой деве приснился матрос,
Мощный, как металлический трос.
Но проснулась - и раз! -
Видит - это матрас.
Впрочем, тоже в полосочку торс.
ГОЛОС ДЬЯВОЛА
Константин БАЛЬМОНТ
Я ненавижу всех святых,—
Они заботятся мучительно
О жалких помыслах своих,
Себя спасают исключительно.
За душу страшно им свою,
Им страшны пропасти мечтания,
И ядовитую Змею
Они казнят без сострадания.
Мне ненавистен был бы Рай
Среди теней с улыбкой кроткою,
Где вечный праздник, вечный май
Идет размеренной походкою.
Я не хотел бы жить в Раю,
Казня находчивость змеиную.
От детских лет люблю Змею
И ей любуюсь, как картиною.
Я не хотел бы жить в Раю
Меж тупоумцев экстатических.
Я гибну, гибну — и пою,
Безумный демон снов лирических.
Вероника ТУШНОВА
Беззащитно сердце человека,
если без любви...
Любовь-река.
Ты швырнул в сердцах булыжник в реку,
канул камень в реку
на века.
Пять минут
качались облака.
Вероника ТУШНОВА
Морозный лес.
В парадном одеянье
деревья-мумии, деревья-изваянья...
Я восхищаюсь этой красотой,
глаз не свожу,
а сердцем не приемлю.
Люблю землею пахнущую землю
и под ногой
листвы упругий слой.
Люблю кипенье, вздохи, шелест, шорох,
величественный гул над головой,
брусничники на рыжих косогорах,
кочкарники с каемчатой травой...
Труд муравьев, и птичьи новоселья,
и любопытных белок беготню...
Внезапной грусти,
шумного веселья
чередованье
по сто раз на дню.
Люблю я все, что плещется, струится,
рождается, меняется, растет,
и старится,
и смерти не боится...
Не выношу безжизненных красот!
Когда январским лесом прохожу я
и он молчит,
в стоцветных блестках сплошь,
одно я повторяю, торжествуя:
"А все-таки ты скоро оживешь!"
Фонтан
Афанасий Фет
Ночь и я, мы оба дышим,
Цветом липы воздух пьян,
И, безмолвные, мы слышим,
Что, струей своей колышим,
Напевает нам фонтан.
Я, и кровь, и мысль, и тело -
Мы послушные рабы:
До известного предела
Все возносимся мы смело
Под давлением судьбы.
Мысль несется, сердце бьется.,
Мгле мерцаньем не помочь;
К сердцу кровь опять вернется,
В водоем мой луч прольется,
И заря потушит ночь.
Доктор Дымов (вероятно псевдоним)
Последний час весны. Тепло и сухо.
Огромный город, уходящий в ночь.
Мелодия слегка коснётся слуха
И тут же тенью ускользает прочь.
Огни домов, витрин, большой рекламы.
Фонтан с подсветкой. Дальний шум машин.
Обрывок не закончившейся драмы
Скрывает воздуха помятый крепдешин.
Безлюдны парки. Улицы знакомой
Уводит в пустоту крутой изгиб.
Луна лежит ракушкой невесомой,
И проплывают мимо стаи рыб.
Так пахнут распустившейся сиренью
Налитые гитарами дворы!
И холод предан вечному забвенью,
И сделались все правила стары.
Мир – сто дорог. Чего мы так боимся?
Когда закончит время свой отчёт,
Продлится жизнь. И мы опять продлимся,
Вновь ничего не зная наперёд.
Всегда найдется женская рука,
Чтобы она, прохладна и легка,
Жалея и немножечко любя,
Как брата, успокоила тебя.
Всегда найдется женское плечо,
Чтобы в него дышал ты горячо,
Припав к нему беспутной головой,
Ему доверив сон мятежный свой.
Всегда найдутся женские глаза,
Чтобы они, всю боль твою глуша,
А если и не всю, то часть ее,
Увидели страдание твое.
Но есть такая женская рука,
Которая особенно сладка,
Когда она измученного лба
Касается, как вечность и судьба.
Но есть такое женское плечо,
Которое неведомо за что
Не на ночь, а навек тебе дано,
И это понял ты давным-давно.
Но есть такие женские глаза,
Которые глядят всегда грустя,
И это до последних твоих дней
Глаза любви и совести твоей.
А ты живешь себе же вопреки,
И мало тебе только той руки,
Того плеча и тех печальных глаз...
Ты предавал их в жизни столько раз!
И вот оно - возмездье - настает.
"Предатель!" дождь тебя наотмашь бьет.
"Предатель!"- ветки хлещут по лицу.
"Предатель!"- эхо слышится в лесу.
Ты мечешься, ты мучишься, грустишь.
Ты сам себе все это не простишь.
И только та прозрачная рука
Простит, хотя обида и тяжка,
И только то усталое плечо
Простит сейчас, да и простит еще,
И только те печальные глаза
Простят все то, чего прощать нельзя...
Е. Евтушенко, 1961
Вероника Тушнова
Антология русской поэзии Ни в каких не в стихах, а взаправду,
ноет сердце- лечи не лечи,
даже ветру и солнцу не радо...
А вчера воротились грачи.
Не до солнца мне,
не до веселья.
В книгах,
в рощах,
в поверьях,
в душе
я ищу приворотного зелья,
хоть в него и не верю уже.
Я сдаваться судьбе не хотела,
покоряться судьбе не могла,
говорила:
"Любовь улетела",
а теперь говорю:
"Умерла".
Умерла, не глядит и не слышит,
и не слышит, как плачу над ней,
как кричу ее имя,
не слышит,
бездыханных камней ледяней.
А грачи все равно прилетели
и возводят свои города...
Я ищу приворотного зелья,
а нужна-то
живая вода.
Александр Яшин
Думалось, все навечно,
Как воздух, вода, свет:
Веры ее беспечной,
Силы ее сердечной
Хватит на сотню лет.
Вот прикажу —
И явится,
Ночь или день — не в счет,
Из-под земли явится,
С горем любым справится,
Море переплывет.
Надо —
Пройдет по пояс
В звездном сухом снегу,
Через тайгу
На полюс,
В льды,
Через «не могу».
Будет дежурить,
Коль надо,
Месяц в ногах без сна,
Только бы — рядом,
Рядом,
Радуясь, что нужна.
Думалось
Да казалось...
Как ты меня подвела!
Вдруг навсегда ушла —
С властью не посчиталась,
Что мне сама дала.
С горем не в силах справиться,
В голос реву,
Зову.
Нет, ничего не поправится:
Из-под земли не явится,
Разве что не наяву.
Так и живу.
Живу?
Булат Окуджава
Осень ранняя.
Падают листья.
Осторожно ступайте в траву.
Каждый лист — это мордочка лисья...
Вот земля, на которой живу.
Лисы ссорятся, лисы тоскуют,
лисы празднуют, плачут, поют,
а когда они трубки раскурят,
значит — дождички скоро польют.
По стволам пробегает горенье,
и стволы пропадают во рву.
Каждый ствол — это тело оленье...
Вот земля, на которой живу.
Красный дуб с голубыми рогами
ждет соперника из тишины...
Осторожней:
топор под ногами!
А дороги назад сожжены!
...Но в лесу, у соснового входа,
кто-то верит в него наяву...
Ничего не попишешь:
природа!
Вот земля, на которой живу.
Булат Окуджава
Мне не хочется писать
Ни стихов, ни прозы,
хочется людей спасать,
выращивать розы.
Плещется июльский жар,
воском оплывает,
первый розы красный шар
в небо уплывает.
Раскрываются цветы
сквозь душные травы
из пчелиной суеты
для чести и славы.
За окном трещит мороз
дикий, оголтелый -
расцветает сад из роз
на бумаге белой.
Пышет жаром злая печь,
лопаются плитки,
соскользают с гордых плеч
лишние накидки.
И впадают невпопад
то в смех, а то в слезы
то березы аромат,
то дыханье розы.
Булат Окуджава
МУЗЫКА
Вот ноты звонкие органа
то порознь вступают, то вдвоем,
и шелковые петельки аркана
на горле стягиваются моем.
И музыка передо мной танцует гибко,
и оживает все до самых мелочей:
пылинки виноватая улыбка
так красит глубину ее очей!
Ночной комар, как офицер гусарский, тонок,
и женщина какая-то стоит,
прижав к груди стихов каких-то томик,
и на колени падает старик,
и каждый жест велик, как расстоянье,
и веточка умершая жива, жива...
И стыдно мне за мелкие мои старанья
и за непоправимые слова.
...Вот сила музыки. Едва ли
поспоришь с ней бездумно и легко,
как будто трубы медные зазвали
куда-то горячо и далеко...
И музыки стремительное тело
плывет, кричит неведомо кому:
"Куда вы все?! Да разве в этом дело?!"
А в чем оно? Зачем оно? К чему?!!
...Вот черт, как ничего еще не надоело!
ВОСКРЕСНЫЕ ДНИ
Хуан Рамон Хименес
...Зелено-желтое солнце
на окнах, и на фронтоне,
и в комнате,
и на розах...
И капают капли света
в пронизанный грустью воздух...
Протяжное время сгустком
застыло
в раскрытом томе...
На цыпочках тихо бродит
душа в опустелом доме,
упавшую крошку хлеба
разглядывая на ладони.
1911-1912
из Вагантов
Когда б я был царем царей,
владыкой суши и морей,
любой владел бы девой,
я всем бы этим пренебрег,
когда проспать бы ночку мог
с английской королевой.
Ах только тайная любовь
бодрит и будоражит кровь,
когда мы втихомолку
друг с друга не отводим глаз,
а тот, кто любит напоказ,
в любви не знает толку.
из Вагантов
Прощание со Швабией
Во французской стороне,
на чужой планете,
предстоит учиться мне
в университете.
До чего тоскую я -
не сказать словами...
Плачьте ж, милые друзья,
горькими слезами!
На прощание пожмем
мы друг другу руки,
и покинет отчий дом
мученик науки.
Вот стою, держу весло
через миг отчалю.
Сердце бедное свело
скорбью и печалью.
Тихо плещется вода,
голубая лента...
Вспоминайте иногда
вашего студента.
Много зим и много лет
прожили мы вместе,
сохранив святой обет
верности и чести.
Слезы брызнули из глаз...
Как слезам не литься?
Стану я за всех за вас
господу молиться,
чтобы милостивый бог
силой высшей власти
вас лелеял и берег
от любой напасти,
как своих детей отец
нежит да голубит,
как пастух своих овец
стережет и любит.
Ну, так будьте же всегда
живы и здоровы!
Верю: день придет, когда
свидимся мы снова.
Всех вас вместе соберу,
если на чужбине
я случайно не помру
от своей латыни,
если не сведут с ума
римляне и греки,
сочинившие тома
для библиотеки,
если те профессора,
что студентов учат,
горемыку школяра
насмерть не замучат,
если насмерть не упьюсь
на хмельной пирушке,
обязательно вернусь
к вам, друзья, подружки!
Вот и всё! Прости-прощай,
разлюбезный швабский край!
Захотел твой житель
увидать науки свет!..
Здравствуй, университет,
мудрости обитель!
Здравствуй, разума чертог!
Пусть вступлю на твой порог
с видом удрученным,
но пройдет ученья срок, -
стану сам ученым.
Мыслью сделаюсь крылат
в гордых этих стенах,
чтоб отрыть заветный клад
знаний драгоценных!
Посвящение Франсуа Вийона - Франческе Де Риминьи
Начертанное им на книге, украденной из библиотеки ее светлости.
Среди фолиантов,
В пыли и забвении,
Где строки - лишь эхо,
Создателей тени.
Ушедших обид,
И исчезнувших мнений,
Ты встретилась мне.
В чем тайна твоя,
Но молчат фолианты,
Молчат короли,
Колдуны и Галанты.
Как тень за тобой
Ходит преданный Данте.
Ты встретилась мне.
О странные слухи,
О сплетни столетья,
Твердят,
Что была ты похищена смертью.
А вздор!
Ты идешь и идешь по планете.
И встретилась мне.
ЗИМНЯЯ НОЧЬ
Б.Пастернак
Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.
Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На озарённый потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.
И падали два башмачка
Со стуком на пол.
И воск слезами с ночника
На платье капал.
И всё терялось в снежной мгле,
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.
Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Ника Лермонтова
Она танцует под дождем,
Насквозь промокла вся одежда,
Зеленые глаза горят огнем
Танцует в них её надежда.
К ней обращаются миллионы глаз,
Из них своё получит каждый,
Она танцует здесь миллионы раз,
И свято верит что найдет его однажды.
В движеньях тела твоего,
Я вижу только совершенство
Не каждый сможет получать,
От танца настоящее блаженство.
ГРЕХ
Зинаида Гиппиус
И мы простим, и Бог простит.
Мы жаждем мести от незнанья.
Но злое дело - воздаянье
Само в себе, таясь, таит.
И путь наш чист, и долг наш прост:
Не надо мстить. Не нам отмщенье.
Змея сама, свернувши звенья,
В свой собственный вопьется хвост.
Простим и мы, и Бог простит,
Но грех прощения не знает,
Он для себя - себя хранит,
Своею кровью кровь смывает,
Себя вовеки не прощает -
Хоть мы простим, и Бог простит.
На самом деле мне нравилась только ты,
мой идеал и мое мерило.
Во всех моих женщинах были твои черты,
и это с ними меня мирило.
Пока ты там, покорна своим страстям,
летаешь между Орсе и Прадо, -
я, можно сказать, собрал тебя по частям.
Звучит ужасно, но это правда.
Одна курноса, другая с родинкой на спине,
третья умеет все принимать как данность.
Одна не чает души в себе, другая - во мне
(вместе больше не попадалось).
Одна, как ты, со лба отдувает прядь,
другая вечно ключи теряет,
а что я ни разу не мог в одно все это собрать -
так Бог ошибок не повторяет.
И даже твоя душа, до которой ты
допустила меня раза три через все препоны, -
осталась тут, воплотившись во все живые цветы
и все неисправные телефоны.
А ты боялась, что я тут буду скучать,
подачки сам себе предлагая.
А ливни, а цены, а эти шахиды, а роспечать?
Бог с тобой, ты со мной, моя дорогая.
Дмитрий Быков
БЛЕСТКИ ВО ТЬМЕ
Козьма Прутков
Над плакучей ивой
Утренняя зорька...
А в душе тоскливо,
И во рту так горько,
Дворик постоялый
На большой дороге..;
А в душе усталой
Тайные тревоги.
На озимом поле
Псоввая охота...
А на сердце боли
Больше отчего-то.
В синеве небесной
Пятнышка не видно...
Почему ж мне тесно?
Отчего ж мне стыдно?
Вот я снова дома;
Убрано роскошно...
А в груди истома
И как будто тошно!
Свадебные брашна,
Шутка-прибаутка...
Отчего ж мне страшно?
Почему ж мне жутко?
Давид Самойлов
ОПРАВДАНИЕ ГАМЛЕТА
Врут про Гамлета,
Что он нерешителен.
Он решителен, груб и умен.
Но когда клинок занесен,
Гамлет медлит быть разрушителем
И глядит в перископ времен.
Не помедлив стреляют злодеи
В сердце Лермонтова1 или Пушкина2.
Не помедлив бьет лейб-гвардеец,
Образцовый, шикарный воин.
Не помедлив бьют браконьеры,
Не жалея, что пуля пущена.
Гамлет медлит,
Глаза прищурив
И нацеливая клинок,
Гамлет медлит.
И этот миг
Удивителен и велик.
Миг молчания, страсти и опыта,
Водопада застывшего миг.
Миг всего, что отринуто, проклято.
И всего, что познал и постиг.
Ах, он знает, что там за портьерою,
Ты, Полоний, плоский хитрец.
Гамлет медлит застывшей пантерою,
Ибо знает законы сердец,
Ибо знает причины и следствия,
Видит даль за ударом клинка,
Смерть Офелии, слабую месть ее,—
Все, что будет потом.
На века.
Бей же, Гамлет! Бей без промашки!
Не жалей загнивших кровей!
Быть — не быть — лепестки ромашки,
Бить так бить! Бей, не робей!
Не от злобы, не от угару,
Не со страху, унявши дрожь,—
Доверяй своему удару,
Даже
если
себя
убьешь!
А что, Совин Най сюда ещё не заглядывал и не интересовался, что это за авторы? Может пора с краткими биографическими справками помещать любимые стихотворения? :D
пока не заглянул, будем писать без справок :D
Сумасшедший маэстро
В.Маяковский
В ресторане было от электричества рыжо.
Кресла облиты в дамскую мякоть.
Когда обиженный выбежал дирижёр,
приказал музыкантам плакать.
И сразу тому, который в бороду
толстую сёмгу вкусно нёс,
труба, изловчившись, в сытую морду
ударила горстью медных слёз.
Ещё не успел он между икотами,
выпихнуть крик в золотую челюсть,
его избитые трамбонами и фаготами
смяли и скакали через.
Когда последний не дополз до двери,
умер щекою в соусе,
приказав музыкантам выть по-зверьи -
дирижёр обезумел вовсе!
В самые зубы туше опоенной
втиснул трубу, как медный калач,
дул и слушал - раздутым удвоенный,
мечется в брюхе плач.
Когда наутро, от злобы не евший,
хозяин принёс расчёт,
дирижёр на люстре, уже посиневший,
висел и синел ещё.
1940
Ночною темнотою
Покрылись небеса,
Все люди для покою
Сомкнули уж глаза.
Внезапно постучался
У двери Купидон,
Приятной перервался
В начале самом сон.
"Кто так стучится смело?"-
Со гневом я вскричал.-
"Согрей обмерзло тело,-
Сквозь дверь он отвечал.-
Чего ты устрашился?
Я мальчик, чуть дышу,
Я ночью заблудился,
Обмок и весь дрожу".
Тогда мне жалко стало,
Я свечку засветил,
Не медливши нимало
К себе его пустил.
Увидел, что крилами
Он машет за спиной,
Колчан набит стрелами,
Лук стянут тетивой.
Жалея о несчастье,
Огонь я разложил
И при таком ненастье
К камину посадил.
Я теплыми руками
Холодны руки мял,
Я крылья и с кудрями
До суха выжимал.
Он чуть лишь ободрился,
"Каков-то,- молвил,- лук,
В дожде, чать, повредился".
И с словом стрелил вдруг.
Тут грудь мою пронзила
Преострая стрела
И сильно уязвила,
Как злобная пчела.
Он громко рассмеялся
И тотчас заплясал:
"Чего ты испугался?-
С насмешкою сказал,-
Мой лук еще гоВнезапно постучался
У двери Купидон,
Приятной перервался
В начале самом сон.
"Кто так стучится смело?"-
Со гневом я вскричал.-
"Согрей обмерзло тело,-
Сквозь дверь он отвечал.-
Чего ты устрашился?
Я мальчик, чуть дышу,
Я ночью заблудился,
Обмок и весь дрожу".
Тогда мне жалко стало,
Я свечку засветил,
Не медливши нимало
К себе его пустил.
Увидел, что крилами
Он машет за спиной,
Колчан набит стрелами,
Лук стянут тетивой.
Жалея о несчастье,
Огонь я разложил
И при таком ненастье
К камину посадил.
Я теплыми руками
Холодны руки мял,
Я крылья и с кудрями
До суха выжимал.
Он чуть лишь ободрился,
"Каков-то,- молвил,- лук,
В дожде, чать, повредился".
И с словом стрелил вдруг.
Тут грудь мою пронзила
Преострая стрела
И сильно уязвила,
Как злобная пчела.
Он громко рассмеялся
И тотчас заплясал:
"Чего ты испугался?-
С насмешкою сказал,-
Мой лук еще годится,дится,
И цел и с тетивой;
Ты будешь век крушиться
Отнынь, хозяин мой".
М. Ломоносов
Давид Самойлов
45-Я ГАЙДНА
Исчерпан разговор. Осточертели речи.
Все ясно и наглядно.
Уходят наши дни и задувают свечи,
Как музыканты Гайдна.
Брать многого с собой я вовсе не хочу:
Платок, рубашка, бритва.
Хотел бы только взять последнюю свечу
С последнего пюпитра.
Когда свой приговор произнесу в ночи
Под завыванье ветра,
Быть может, отрезвлюсь, увидев, как свечи
Истаивает цедра.
А.С. Хомяков. Вечерняя песнь
«Ночь на восходе с вечерней звездою.
Тихо сияет струей золотою
Западный край.
Господи, путь наш – меж камней и терний,
Путь наш во мраке: Ты, Свет невечерний,
Нас осияй!
Во мгле полунощной, в полуденном зное,
В скорби и радости, в сладком покое,
В тяжкой борьбе –
Всюду сияние Солнца святого,
Божия мудрость, и сила, и слово...
Слава Тебе!»
К ЦАРИЦЕ ФЕЙ
Константин Бальмонт
О, царица светлых фей,
Ты летаешь без усилий
Над кустами орхидей,
Над цветами белых лилий!
Пролетаешь над водой,—
Распускаются купавы,
И росою, как звездой,
Блещут ласковые травы.
Ты везде роняешь след,
И следы твои блистают,
И тюльпан, и златоцвет
За тобою расцветают.
Пролети в душе людской,
О, властительная фея.
Пусть гвоздика и левкой
В ней вздыхают пламенея.
О, царица светлых фей,
Мы — невольники усилий,
Мы не видим орхидей,
Мы не знаем белых лилий.
Даниил Хармс
УДИВИТЕЛЬНАЯ КОШКА
Несчастная кошка порезала лапу -
Сидит, и ни шагу не может ступить.
Скорей, чтобы вылечить кошкину лапу
Воздушные шарики надо купить!
И сразу столпился народ на дороге -
Шумит, и кричит, и на кошку глядит.
А кошка отчасти идет по дороге,
Отчасти по воздуху плавно летит!
Федерико Лорка
Август.
Персики и цукаты
и в медовой росе покос.
Входит солнце в янтарь заката,
словно косточка в абрикос.
И смеется тайком початок
смехом желтым, как летний зной.
Снова август.
И детям сладок
смуглый хлеб со спелой луной.
Федерико Лорка
ПЕЙЗАЖ
Сбился с дороги вечер
и запахнулся в ветер.
В окнах остатки света
ловят ребячьи лица —
смотрят, как желтая ветка
сделалась сонной птицей.
А день уже лег и стихнул,
и что-то ему не спится.
Вишневый румянец вспыхнул
на черепице.
Зинаида Гиппиус
СОБЛАЗН
П. П. Перцову
Великие мне были искушенья.
Я головы пред ними не склонил.
Но есть соблазн... соблазн уединенья...
Его доныне я не победил.
Зовет меня лампада в тесной келье,
Многообразие последней тишины,
Блаженного молчания веселье -
И нежное вниманье сатаны.
Он служит: то светильник зажигает,
То рясу мне поправит на груди,
То спавшие мне четки подымает
И шепчет: "С Нами будь, не уходи!
Ужель ты одиночества не любишь?
Уединение - великий храм.
С людьми... их не спасешь, себя погубишь,
А здесь, один, ты равен будешь Нам.
Ты будешь и не слышать, и не видеть,
С тобою - только Мы, да тишина.
Ведь тот, кто любит, должен ненавидеть,
А ненависть от Нас запрещена.
Давно тебе моя любезна нежность...
Мы вместе, вместе... и всегда одни;
Как сладостна спасенья безмятежность!
Как радостны лампадные огни!"
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
О, мука! О, любовь! О, искушенья!
Я головы пред вами не склонил.
Но есть соблазн,- соблазн уединенья,
Его никто еще не победил.
Павел Антокольский
В ДОМЕ
Дикий ветер окна рвёт.
В доме человек бессонный,
Непогодой потрясённый,
О любви безбожно врёт.
Дикий ветер. Темнота.
Человек в ущелье комнат
Ничего уже не помнит.
Он не тот. Она не та.
Темнота, ожесточась,
Ломится к нему нещадно.
Но и бранью непечатной
Он не брезгует сейчас.
Хор ликующий стихий
Непомерной мощью дышит.
Человек его не слышит,
Пишет скверные стихи.
ПольЭлюар
Прощай же грусть
И здравствуй грусть
Ты вписана в квадраты потолка
Ты вписана в глаза которые люблю
Ты еще не совсем беда
Ведь даже на этих бледных губах
Тебя выдает улыбка
Так здравствуй грусть
Любовь любимых тел
Могущество любви
Чья нежность возникает
Как бестелесное чудовище
С отринотую головой
Прекрасноликой грусти.
Давид Самойлов
ЦИРК
Отцы поднимают младенцев,
Сажают в моторный вагон,
Везут на передних сиденьях
Куда-нибудь в цирк иль кино.
И дети солидно и важно
В трамвайное смотрят окно.
А в цирке широкие двери,
Арена, огни, галуны,
И прыгают люди, как звери,
А звери, как люди, умны.
Там слон понимает по-русски,
Дворняга поет по-людски.
И клоун без всякой закуски
Глотает чужие платки.
Обиженный кем-то коверный
Несет остроумную чушь.
И вдруг капельмейстер проворный
Оркестру командует туш.
И тут верховые наяды
Слетают с седла на песок.
И золотом блещут наряды,
И купол, как небо, высок.
А детям не кажется странным
Явление этих чудес.
Они не смеются над пьяным,
Который под купол полез.
Не могут они оторваться
От этой высокой красы.
И только отцы веселятся
В серьезные эти часы.
Минутная краса полей,
Цветок увядший, одинокий,
Лишен ты прелести своей
Рукою осени жестокой.
Увы! нам тот же дан удел,
И тот же рок нас угнетает:
С тебя листочек облетел -
От нас веселье отлетает.
Отъемлет каждый день у нас
Или мечту, иль насложденье,
И каждый разрушает час
Драгое сердцу наслажденье.
Смотри... очарованья нет;
Звезда надежды угасает...
Увы! кто скажет: жизнь иль цвет
Быстрее в мире исчезает?
Жуковский В. А.
А.Межиров - Подкова счастья
Подкова счастья, что же ты, подкова!
Я разогнул тебя из удальства
И вот теперь согнуть не в силах снова -
Вернуть на счастье жалкие права.
Как возвратить лицо твоё степное,
Угрюмых глаз неистовый разлёт,
И губы, пересохшие от зноя,
И всё, что жизнь обратно не вернёт?
Так я твержу девчонке непутёвой,
Которой всё на свете - трын-трава,
А сам стою с разогнутой подковой
И слушаю, как падают слова.
Бьется о смуглые плечи
бабочек черная стая.
Белые змеи тумана
след заметают.
И небо земное
над млечной землею.
Идет она пленницей ритма,
который настичь невозможно,
с тоскою в серебряном сердце,
с кинжалом в серебряных ножнах.
Куда ты несешь, сигирийя,
агонию певчего тела?
Какой ты луне завещала
печаль олеандров и мела?
И небо земное
над млечной землею.
Федерико Гарсиа Лорка
Александр Иванов
Я
Есть слово «я». И нету в том худого,
Что я решил его произнести.
А вот мои два глаза. Изнутри
Они освещены. И всяк в своей орбите.
А вот мой нос. Готов держать пари:
Я человек, я богу равен ликом.
Вот он. Вот я. Никто не отличит!
Евгений Винокуров
Есть слово «я». О нет, я не всеяден.
Оно во мне! В нем суть и жизнь моя.
Я — вещь в себе. И вне себя. Я жаден
До всех, кто осознал значенье «я».
Куда я ни пойду — себя встречаю,
Я сам с собой переплетен в судьбе.
Цитирую, вникаю, изучаю
Себя!
Себе!
Собою!
О себе!
Вот я. Вот нос. И рот. Глаза. Вот ушки.
Чем я не бог? И, бережно храня
Меня в душе,
две темные старушки
Перекрестились, глядя на меня.
Я бодрствую. Я сплю. Я снедь вкушаю.
Я — центр и пуп земного бытия.
— А это кто? — себя я вопрошаю.
И сам себе я отвечаю: — Я!
Я озарился мыслью вдохновенной:
Бог — это я! Мир без меня — ничто!
Я — это я! — я сообщил вселенной.
Вселенная сказала: — Ну и что?
Юрий Кукин
Дорожные размышления
[off-topic]Как-то перед экспедицией месяц работал на машине — грузчиком. Песню сочинил прямо в кабине, отправляясь в сравнительно дальний рейс.[/off-topic]
Где вы, близкие, где - чужие?
Вот уж сколько дней я вас не вижу.
В памяти моей, как пассажиры,
Едете: я - дальше, вы - ближе.
Все, что с вами связано, так остро,
И добро приятней, зло - больнее...
Думать о других - как это просто,
Вот не думать - это посложнее...
Лучше буду думать про себя я:
Мол, и я похож на непохожих,
И других людей не замечаю,
И вообще, чихал я на прохожих,
Сам себе кажусь я выше ростом,
То грубей кажусь, а то нежнее...
Думать о себе - как это просто,
Вот не думать - это посложнее...
Это все, наверно, нервы, нервы.
Я не первый думаю о счастье,
И вообще, я далеко не первый -
Первых слишком много. Слишком часто.
Красный свет - раздумья перекресток:
Правда может оказаться ложью,
Думать просто так - совсем не просто,
А не думать - просто невозможно...
Май 1965
ОДИНОЧЕСТВО
И ветер, и дождик, и мгла
Над холодной пустыней воды.
Здесь жизнь до весны умерла,
До весны опустели сады.
Я на даче один. Мне темно
За мольбертом, и дует в окно.
Вчера ты была у меня,
Но тебе уж тоскливо со мной.
Под вечер ненастного дня
Ты мне стала казаться женой...
Что ж, прощай! Как-нибудь до весны
Проживу и один - без жены...
Сегодня идут без конца
Те же тучи - гряда за грядой.
Твой след под дождем у крыльца
Расплылся, налился водой.
И мне больно глядеть одному
В предвечернюю серую тьму.
Мне крикнуть хотелось вослед:
"Воротись, я сроднился с тобой!"
Но для женщины прошлого нет:
Разлюбила - и стал ей чужой.
Что ж! Камин затоплю, буду пить...
Хорошо бы собаку купить.
Григорий Поженян
Думал так:
не в тюрьме,
не во рву,
не в плену –
без друзей проживу.
В тишине проживу,
не спеша.
Как с нездешней душою
душа.
На пороге теченья веков.
Без упреков,
без клятв,
без звонков.
Надоели финты
да финты.
А куда они делись,
мосты?!
Не в бою,
без мостов проживу.
Не в тюрьме,
не в плену,
не во рву.
...Рано смерклось,
намыло пески.
Тишина
заломила виски,
хоть качай половицы
в дому.
Тень заката
не смять одному.
...То ли сам себя
не угадал.
То ли позднюю скатку
скатал.
С ними – горько.
Без них – со двора.
Выйдешь – завтра.
Вернешься – вчера.
Накрашу глаз, почищу перья,
В сто тридцать первый глупый раз
Я все равно в любовь поверю,
На волю отпустивши вас.
Опять на вы, но так свободно,
Волнуясь, чувствуя полет,
Не дую с горечью на воду –
Пусть что-нибудь произойдет!
Чем обернутся перемены -
Взлетим или пойдем на дно?
Меня дурманит вкус измены,
Моей ли, вашей – все равно.
Анна Корнет
Марина Цветаева
Попытка ревности
Как живётся вам с другою, —
Проще ведь? — Удар весла! —
Линией береговою
Скоро ль память отошла
Обо мне, плавучем острове
(По́ небу — не по водам!)
Души, души! быть вам сёстрами,
Не любовницами — вам!
Как живётся вам с простою
Женщиною? Без божеств?
Государыню с престола
Свергши (с оного сошед),
Как живётся вам — хлопочется —
Ёжится? Встаётся — как?
С пошлиной бессмертной пошлости
Как справляетесь, бедняк?
«Судорог да перебоев —
Хватит! Дом себе найму».
Как живётся вам с любою —
Избранному моему!
Свойственнее и съедобнее —
Снедь? Приестся — не пеняй...
Как живётся вам с подобием —
Вам, поправшему Синай!
Как живётся вам с чужою,
Здешнею? Ребром — люба?
Стыд Зевесовой вожжою
Не охлёстывает лба?
Как живётся вам — здоровится —
Можется? Поётся — как?
С язвою бессмертной совести
Как справляетесь, бедняк?
Как живётся вам с товаром
Рыночным? Оброк — крутой?
После мраморов Каррары
Как живётся вам с трухой
Гипсовой? (Из глыбы высечен
Бог — и на́чисто разбит!)
Как живётся вам с сто-тысячной —
Вам, познавшему Лилит!
Рыночною новизною
Сыты ли? К волшбам остыв,
Как живётся вам с земною
Женщиною, бе́з шестых
Чувств?
Ну, за голову: счастливы?
Нет? В провале без глубин —
Как живётся, милый? Тяжче ли,
Так же ли, как мне с другим?
19 ноября 1924
Иван Бунин
ВЕЧЕР
О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счастье всюду. Может быть, оно -
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся в окно.
В бездонном небе легким белым краем
Встает, сияет облако. Давно
Слежу за ним... Мы мало видим, знаем,
А счастье только знающим дано.
Окно открыто. Пискнула и села
На подоконник птичка. И от книг
Усталый взгляд я отвожу на миг.
День вечереет, небо опустело.
Гул молотилки слышен на гумне...
Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне.
Давид Самойлов
ФИНАЛ
Любить, терзать, впадать в отчаянье.
Страдать от признака бесчестья
И принимать за окончание
Начала тайное предвестье.
Утратить волю, падать, каяться,
Решаться на самоубийство,
Играть ва-банк, как полагается
При одаренности артиста.
Но, перекраивая наново
Все театральные каноны,
Вдруг дать перед финалом занавес
И пасть в объятья Дездемоны.
Иван Бунин
Беру твою руку и долго смотрю на нее,
Ты в сладкой истоме глаза поднимаешь несмело:
Вот в этой руке - все твое бытие,
Я всю тебя чувствую - душу и тело.
Что надо еще? Возможно ль блаженнее быть?
Но ангел мятежный, весь буря и пламя,
Летящий над миром, чтоб смертною страстью губить,
Уж мчится над нами!
Ольга Берггольц
* * *
Какая темная зима,
какие долгие метели!
Проглянет солнце еле-еле -
и снова ночь, и снова тьма...
Какая в сердце немота,
ни звука в нем, ни стона даже...
Услышит смерть - и то не скажет.
И кто б ответил? Пустота...
О нет, не та зима, не та...
И даже нежности твоей
возврат нежданный и летучий,
зачем он мне? Как эти тучи:
под ними жизнь еще темней,
а мне уже не стать певучей.
Но разве же не я сама
себе предсказывала это,
что вот придет совсем без света,
совсем без радости зима?..
Анна Ахматова
Реквием-7
Приговор
И упало каменное слово
На мою еще живую грудь.
Ничего, ведь я была готова,
Справлюсь с этим как-нибудь.
У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить.
А не то... Горячий шелест лета,
Словно праздник за моим окном.
Я давно предчувствовала этот
Светлый день и опустелый дом.
[22 июня] 1939, Фонтанный Дом
Я думала, что главное в погоне за судьбой-
Малярно-ювелирная работа над собой:
Над всеми недостатками, которые видны,
Над скверными задатками, которые даны,
Волшебными заплатками, железною стеной
Должны стоять достоинства, воспитанные мной.
Когда-то я так думала по молодости лет.
Казалось, это главное, а оказалось - нет.
Из всех доброжелателей никто не объяснил,
Что главное - чтоб кто-нибудь вот так тебя любил:
Со всеми недостатками, слезами и припадками,
Скандалами и сдвигами и склонность ко лжи,
Считая их глубинами, считая их загадками,
Неведомыми тайнами моей большой души!!!
На берег невстреч
Одна за другой набегают
Соленые волны...
Жаль, что не видишь ты,
Как мои рукава промокли!
Готова тебя
Ждать всю жизнь, бесконечно.
Печалит одно -
Так надолго вряд ли сумею
Задержаться я в этом мире.
Эйфукумонъин( 1271-1342 гг)
Императрица, супруга императора Фусими(годы правления 1287-1298)
Геннадий Шпаликов
* * *
Ах улицы, единственный приют,
Не для бездомных -
Для живущих в городе.
Мне улицы покоя не дают,
Они мои товарищи и вороги.
Мне кажется - не я по ним иду,
А подчиняюсь, двигаю ногами,
А улицы ведут меня, ведут,
По заданной единожды программе.
Программе переулков дорогих,
Намерений веселых и благих.
Японская мелодия. Скупая
Клепсидра, одаряющая слух
Незримым золотом, тягучим медом
Бессчетных капель с общею судьбой —
Мгновенной, вечной, тайной и прозрачной.
Боишься за любую: вдруг конец?
Но звуки длятся, возвращая время.
Чей храм и палисадник на холме,
Чьи бденья у неведомого моря,
Какая целомудренная грусть,
Какой умерший и воскресший вечер
Их в смутное грядущее мне шлют?
Не знаю. Все равно. Я в каждой ноте.
Лишь ей живу. И умираю с ней.
Х.Л. Борхес
Свеча
Геннадию Шпаликову
Всего-то - чтоб была свеча,
Свеча простая, восковая,
И старомодность вековая
Так станет в памяти свежа.
И поспешит твоё перо
К той грамоте витиеватой,
Разумной и замысловатой,
И ляжет на душу добро.
Уже ты мыслишь о друзьях
Всё чаще, способом старинным,
И сталактитом стеаринным
Займёшься с нежностью в глазах.
И Пушкин ласково глядит,
И ночь прошла, и гаснут свечи,
И нежный вкус родимой речи
Так чисто губы холодит.
Борис Пастернак
ВОКЗАЛ
Вокзал, несгораемый ящик
Разлук моих, встреч и разлук,
Испытанный друг и указчик,
Начать - не исчислить заслуг.
Бывало, вся жизнь моя - в шарфе,
Лишь подан к посадке состав,
И пышут намордники гарпий,
Парами глаза нам застлав.
Бывало, лишь рядом усядусь -
И крышка. Приник и отник.
Прощай же, пора, моя радость!
Я спрыгну сейчас, проводник.
Бывало, раздвинется запад
В маневрах ненастий и шпал
И примется хлопьями цапать,
Чтоб под буфера не попал.
И глохнет свисток повторенный,
А издали вторит другой,
И поезд метет по перронам
Глухой многогорбой пургой.
И вот уже сумеркам невтерпь,
И вот уж, за дымом вослед,
Срываются поле и ветер,-
О, быть бы и мне в их числе!
Василий Фёдоров
«По главной сути...»
По главной сути
Жизнь проста:
Ее уста...
Его уста...
Она проста
По доброй сути,
Пусть только грудь
Прильнет ко груди.
Весь смысл ее
И мудр и прост,
Как стебелька
Весенний рост.
А кровь солдат?
А боль солдатки?
А стронций
В куще облаков?
То всё ошибки,
Всё накладки
И заблуждения
Веков.
А жизни суть,
Она проста:
Ее уста,
Его уста...
"Старая песня о главном"
Л.Каганов
Расцветали яблоки и дыни,
Огурцы, редиска и салат,
Патиссоны, свёкла и рябина,
Авокадо, перец, виноград.
Расцветали тыква и бананы,
Репа, персик, спаржа и кокос,
Сливы, лук, укроп и баклажаны,
Манго, вишня, киви, абрикос.
Расцветали хрен, лимон и груша,
Апельсин, горох и помидор,
Выходила на берег Катюша -
И сожрала этот натюрморт.
Сергей Клычков
Под окном сидит старуха
И клюкой пугает птах
И порой вздыхает глухо,
Навевая в сердце страх...
Я живу в избушке чёрной,
Одиноко на краю,
Птахам я бросаю зёрна,
Вместе с птахами пою...
Встану я с зарёю алой,
Позабуду ночи страх,
А она уж раньше встала,
Уж клюкой пугает птах...
Ах, прогнал бы сторожиху,
Ведь бедна моя изба, -
Да старуху - злое лихо
Наняла сама судьба...
и всё-таки нет ничего лучше Пушкина:
На холмах Грузии лежит ночная мгла;
Шумит Арагва предо мною.
Мне грустно и легко; печаль моя светла;
Печаль моя полна тобою,
Тобой, одной тобой... Унынья моего
Ничто не мучит, не тревожит,
И сердце вновь горит и любит — оттого,
Что не любить оно не может
В тревоге пестрой и бесплодной
Большого света и двора
Я сохранила взгляд холодный,
Простое сердце, ум свободный
И правды пламень благородный
И как дитя была добра;
Смеялась над толпою вздорной,
Судила здраво и светло,
И шутки злости самой черной
Писала прямо набело.
всё он же (Пушкин)
Весна, весна, пора любви,
Как тяжко мне твое явленье,
Какое томное волненье
В моей душе, в моей крови...
Как чуждо сердцу наслажденье...
Всё, что ликует и блестит,
Наводит скуку и томленье.
______
Отдайте мне метель и вьюгу
И зимний долгий мрак ночей.
угадайте автора..
Кармен худа, коричневатый
Глаза ей сумрак окружил.
Зловещи кос ее агаты,
Сам дьявол кожу ей дубил.
Урод — звучит о ней беседа,
Но все мужчины взяты в плен.
Архиепископ из Толедо
Пел мессу у ее колен.
Над темно-золотым затылком
Шиньен огромен и блестящ,
Распущенный движеньем пылким
Он прячет тело ей как плащ.
Средь бледности сверкает пьяный
Смеющийся победно рот,
Он красный перец, цвет багряный,
Из сердца пурпур он берет.
Она смуглянка, побеждает
Надменнейших красавиц рой,
Сверканье глаз ее вселяет
В пресыщенность огонь былой.
В ее уродстве скрыта злая
Крупица соли тех морей,
Где вызывающе нагая
Венера вышла из зыбей.
Николай Гумилев
Олжас Сулейменов
Аз тэ обичам (Урок болгарского).
Пьянее чёрного вина чужого взгляда.
Мне для гармонии она, а ей - не надо.
Мне для свободы нужен шаг, а ею пройден.
Она свободна в падежах, я - только в роде...
Она в склонениях верна, я - в удареньях.
Так выпьем черного вина для озаренья!
Поищем горькой черноты, чтоб излучиться!
Единству нужен я. И ты. Чтобы случиться.
И разве не моя вина, что не случилось?
И разве не моя вина - не получилось?
И разве не моя вина - не сделал кличем
Аз тэ обичам! Я люблю. Аз тэ обичам....
...Перемещаются во мне шары блаженства.
Подкатывает к горлу ком - знак совершенства.
Скажи негромкое:
-Жаным, аз тэ обичам!
Подай мне руку. Есть такой
У нас обычай...
М.Ю.Лермонтов
ИЗ ГЁТЕ
Горные вершины
Спят во тьме ночной;
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы...
Подожди немного,
Отдохнёшь и ты.
Перо сломалось - но пока что пишет,
Остыло сердце - но пока что бьётся,
Есть голос - но никто его не слышит,
А звёзд небесных - мало что коснётся.
В ночь по обочине темно деревья бродят,
Трепещут липы, ветви расхлестало,
Стою и слушаю - а ветер знай выводит
О том, что было и чего не стало.
Ещё не час последнему сужденью,
Никто не скажет - чем ты был в итоге:
Быть может, веткой, плывшей по теченью,
Быть может, камнем, канувшим в потоке.
Ярослав Ивашкевич. Перевод с польского Асара Эппеля
Анна Ахматова
Сероглазый король
Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.
Вечер осенний был душен и ал,
Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:
"Знаешь, с охоты его принесли,
Тело у старого дуба нашли.
Жаль королеву. Такой молодой!..
За ночь одну она стала седой".
Трубку свою на камине нашел
И на работу ночную ушел.
Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.
А за окном шелестят тополя:
"Нет на земле твоего короля..."
Молюсь оконному лучу -
Он бледен, тонок, прям.
Сегодня я с утра молчу,
А сердце - пополам.
На рукомойнике моем
Позеленела медь.
Но так играет луч на нем,
Что весело глядеть.
Такой невинный и простой
В вечерней тишине,
Но в этой храмине пустой
Он словно праздник золотой
И утешенье мне.
Анна Ахматова
Федор Иванович Тютчев
К. Б.
Я встретил вас - и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое -
И сердцу стало так тепло...
Как поздней осени порою
Бывают дни, бывает час,
Когда повеет вдруг весною
И что-то встрепенется в нас,-
Так, весь обвеян духовеньем
Тех лет душевной полноты,
С давно забытым упоеньем
Смотрю на милые черты...
Как после вековой разлуки,
Гляжу на вас, как бы во сне,-
И вот - слышнее стали звуки,
Не умолкавшие во мне...
Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь,-
И то же в нас очарованье,
И та ж в душе моей любовь!..
Александр Иванов
Али я не я
Окати меня
Алым зноем губ.
Али я тебе
Да совсем не люб?
Борис Примеров
Как теперя я
Что-то сам не свой.
Хошь в носу ширяй,
Хошь в окошко вой.
Эх, печаль-тоска,
Нутряная боль!
Шебуршит мысля:
В деревеньку, что ль?
У меня Москва
Да в печенках вся.
И чего я в ей
Ошиваюся?..
Иссушила кровь
Маета моя.
И не тута я,
И не тама я...
Стал кумекать я:
Аль пойтить в собес?
А намедни мне
Голос был с небес:
— Боря, свет ты наш,
Бог тебя спаси,
И на кой ты бес
Стилизуисси?!..
Одно из последних стихотворений Гумилева
июль 1921 год.
На далекой звезде Венере
На далекой звезде Венере
Солнце пламенней и золотистей,
На Венере, ах, на Венере
У деревьев синие листья.
Всюду вольные звонкие воды,
Реки, гейзеры, водопады
Распевают в полдень песнь свободы,
Ночью пламенеют, как лампады.
Жизнь моя, порази новизной.
Стань воздушной, прозрачной, сквозной.
Порази неожиданной лаской
И доселе невиданной краской,
Сотвори из другого ребра,
Дай мне крылышки из серебра
И, прошу, не давай мне смириться
С тем, что я не дитя и не птица.
Лариса Миллер
Я сидел и глядел на огонь
И видел в дрожащем пламени
Лето, что было давно,
И цветы, покрывавшие камни.
Злую осень я вспоминал
И деревья, ронявшие листья,
Ветра дикого дальний порыв,
Облака, проплывавшие быстро.
Скоро тихо придет зима,
Но зимы я уже не увижу.
И хоть я смертельно устал,
Жаль, что много я не видел.
Я сидел и глядел на огонь,
Вспоминая своих знакомых,
Тех, кто был и ушел давно,
И других, неизвестных и новых.
Я сидел и глядел на огонь,
На огонь, горящий, как солнце,
И услышал: вернулся домой
Тот, кто утром ушел надолго.
Дж.Р.Р. Толкиен. "Властелин колец"
Исчезли звезды за твоей спиной,
И холода дыханье ближе, ближе.
И ты один остался на прямой,
И остановкой смерть себе подпишешь.
Пускай друзья остались далеко,
Они хотят прийти к тебе на помощь.
Но видит бог, как это нелегко.
Беги, лети вперед, насколько можешь.
Тени закрыли звезды.
Тени людей не любят.
Тени лишат свободы,
Тени нас всех погубят.
Теперь твоя задача - устоять.
Враги боятся нашего единства.
И ничего нельзя им отдавать,
Чтоб мгла не смела снова возродиться!
Видишь - уже светает,
Зори разгонят беды.
Прямо в лицо сияет
Наша звезда победы!
Дж.Р.Р. Толкиен. "Властелин колец"
Morgana
Спойлер
А где именно в ВК встречаются эти стихи? Мне на глаза они просто попались впервые.
Модистки - белошвейки
Михаил Богомолов
Белокожа белошвейка.
У окошечка скамейка,
Ткань, иголка, нитки змейка...
Вся в трудах.
Заработать медный грошик,
Не до кружев, не до брошек
На обед хватило б крошек,
Только ах...
Пусть Париж весной гуляет,
А она любви не знает,
Пусть стежки рука считает,
Не беда.
Губы тихо шепчут песню,
Это сердцу стало тесно,
Это просто день чудесный
Красота!
Вышей гладью мне про море,
Пенный гребень, что узорит
Вал девятый на дозоре...
Не спеши!
Шаг за шагом, цвет за цветом,
Песней в пяльцах недопетой,
Ниткой вытяни куплеты -
Нашу жизнь...
Смейся, пой, люби мужчину,
Не кручинься без причины,
Не идут тебе морщины...
Вышивай!
- Узелки упрятать ловко...
Пальцы, пяльцы и сноровка...
- Вот и всё, тебя с обновкой...
Надевай!
Alisa
Спойлер
это "Братство кольца", главы 3 и 12. В разных изданиях переводы разные, соответственно переводы стихов тоже различные. Этот перевод мне нравится больше других, а вот переводчика не помню ???
Цитата: Morgana от 03 апреля 2010, 01:07Alisa
(Кликните, чтобы показать/скрыть)
Спойлер
сори, ошибка: это "Братство кольца", книга 2-я, гл. 3 и книга 2-я, начало
Через Рохан, по болотам и полям,
Где растет трава, как серебро,
Мчится ветер, приносящий лишь печаль.
Мчится ветер, отвергающий добро.
"Что за новости из западных земель
Ты принес сегодня под мое окно?
Боромира не встречал ты на заре
Или вечером когда везде темно?"
"Я встречал его, но много дней назад
Шел он вдаль через болота и пески,
Гнал он лошадь сквозь пустыни и леса
И исчез он среди северной тоски".
"Боромир я долго, долго вдаль глядел
С башен запада, с высоких белых стен,
Но нигде твой рог не прогремел,
Но нигде не засверкал твой шлем."
Ветер зноя, жаркий южный ветер мчит
От песчаных берегов и камышей,
Гонит он с собою птичий свист,
Запах моря, яркость солнечных лучей.
"Что на юге ты увидел, ветер-вздох
Где прекрасный Боромир теперь плывет?
Где он едет, его нет со мной давно
Я горюю, ну а он все не идет."
"Ты не спрашивай меня, где Боромир.
Много храбрых полегло на берегах.
Ветер севера их шлет в мой тихий мир.
И плывут они на маленьких ладьях."
"Боромир! На юг ведет тропа людей
Много шло по ней бродяг и моряков,
Но никто тебя не видел средь морей
У далеких и суровых берегов."
От Рауроса, от каменных столбов,
Мчит холодный ветер северных земель.
От трубит в свой звонкий рог среди холмов,
Он дыханьем холодит сердца людей.
"Что на севере, о ветер-пилигрим?
Не видал ли Боромира ты в лесах,
Не встречался ли на Андуине с ним.
Не живет ли он на северных холмах?
"Он сражался против множества врагов,
Меч его в бою изрублен, щит пробит
Отдыхает он у древних берегов
У Рауроса на острове он спит."
"Боромир, тоской полны сердца людей.
Башня стражи, золотой Минас-Тирит,
Будет к северу глядеть до поздних дней,
Будет к северу глядеть, пока стоит."
"Две башни", книга 3-я, глава 1
Спасибо, я забыла эти стихи, они у меня к тому же в другом переводе были.
Из ВК люблю старинные истории в стихах:
На утесе, один, старый тролль-нелюдим
Думает безотрадно: «Й-эхх, поедим!..»
Вгрызся, как пес, в берцовую кость,
Он грызет эту кость много лет напролет —
Жрет, оглоед! Тролль-костоглод!
Ему бы мясца, но, смиряя плоть,
Он сиднем сидит — только кость грызет.
Вдруг, как с неба упал, прибежал, прискакал,
Клацая бутсами, шерстолап из-за скал.
— Кто тут по-песьи вгрызается в кости
Люто любимой тещи моей?
Ну, лиходей! Ох, прохиндей!
Кто тебе разрешил ворошить на погосте
Кости любимой тещи моей?
— Я без спроса их спер, — объяснил ему тролль, —
А теперь вот и ты мне ответить изволь:
Продлили бы кости, тлевшие на погосте,
Жизнь опочившей тещи твоей?
Продлили бы, дуралей?
Ты ж только от злости
Квохчешь над прахом тещи своей!
— Что-то я не пойму, — был ответ, — почему
Мертвые должны служить твоему
Безвозмездному пропитанью для выживанья.
Ропщет их прах к отмщенью, а проще,
Мощи усохшей тещи —
Ее священное посмертное достоянье,
Будь она хоть трижды усопшей.
Ухмыльнулся тролль с издевкой крутой.
— Не стой, — говорит, — у меня над душой,
А то, глядишь, и сам угодишь
Ко мне в живот,
Крохобор, пустоболт,
Проглочу живьем, словно кошка — мышь:
Я от голода костоед, а по норову — живоглот!
Но таких побед, чтоб живой обед
Прискакал из-за скал, в этом мире нет:
Скользнув стороной у обидчика за спиной,
Пнул шерстолап его,
Распроклятого эксгуматора вороватого, —
Заречешься, мол, впредь насмешничать надо мной
И тещу грызть супостатово!
Но каменный зад отрастил супостат,
Сидя на камне лет двадцать подряд.
И тяжкая бутса сплющилась, будто
Бумажный колпак или бальный башмак.
Истинно, истинно так!
А ведь если нога ненадежно обута,
То камень пинать станет только дурак!
На несколько лет шерстолап охромел,
Едва ковыляет, белый как мел.
А тролль по-песьи припал на утесе
К останкам тещи —
Ледащий, тощий, —
Ему не жестко сидеть на утесе,
И зад у него все площе.
МИНАС-ТИРИТ
На замшелых камнях - вода
И цемент - как рубцы на теле.
Ну, зачем ты пришел сюда?
Тени прошлого улетели...
Отойди же, не тронь копья,
Парень в куртке из черной кожи!
Ты такой же турист, как я,
Ты чужой в Цитадели тоже!
Обернулся. В глаза глядит.
Так на чей-то портрет похоже...
Древний герб на твоей груди.
Быть не может!
Да быть не может!
Стыдно. Липкий холодный страх.
Я немею под строгим взглядом.
- Если ты возвратился, Страж,
Значит, враг уже где-то рядом?
Улыбнулся угрюмо ты:
- Не тревожься, дитя. Чего там...
И ушел проверять посты
Вдоль стены к городским воротам.
1988-1989
Автора назвать не могу, не знаю...
Но могу кинуть ссылку:
http://www.sinor.ru/~pathfind/cgi-bin/maketext.cgi?../collection/trank/trank02.txt (ftp://http://www.sinor.ru/~pathfind/cgi-bin/maketext.cgi?../collection/trank/trank02.txt)
увы, ссылка не отработала... :(
а вот эта песня навеяла ассоциацию с огир:
ЭНТ Когда от сна встает весна.
Когда земля весной полна,
Когда поет весенний лес
И луг приветствует весну,
Вернись ко мне и назови
Прекраснейшей мою страну.
ЖЕНА ЭНТА Когда сады цветут весной,
Когда цветет весь шар земной,
Когда пчела летит к цветку
И щебет птиц похож на смех
Я не приду к тебе опять.
Моя земля прекрасней всех.
ЭНТ Когда лето придет в холмы,
Когда деревья видят сны,
Когда роща зноем полна
И ручей чуть струится по дну,
Вернись ко мне и назови
Самой лучшей мою страну.
ЖЕНА ЭНТА Когда лето греет сады,
Когда соком полны плоды,
Когда мед так чист и душист
И поляна цветов полна.
Я останусь здесь и скажу:
Лучше лучших страна моя.
ЭНТ Когда солнце прячет лучи,
Когда ветер звенит в ночи,
Когда снег всю землю покрыл
И мертва и тверда земля,
Я иду, я зову тебя,
Не могу я жить без тебя.
ЖЕНА ЭНТА Когда ветер ломает ветвь
И никто не желает петь,
Когда тьма победила свет
И ручьи уже не журчат,
Я ищу тебя и я жду тебя,
Не могу я жить без тебя.
ОБА ВМЕСТЕ По длинной дороге под горьким дождем
Мы на запад пойдем и счастливую землю найдем.
"Две башни", книга 3-я, глава 4
ФРАНТИШЕК ГРУБИН
перевод Юрия Левитанского
ПОЛДЕНЬ
Летит пчела над волнами
клевера, пахнет где-то
рекой, как в прошлое лето
и как через сотню лет.
Глубокое небо над нами,
и жизнь – как пчела в полете –
летит, но в конечном счете
не чтоб долететь, о нет,
к далеким пределам дней,
где нас давно позабыли, –
а просто, чтоб мы в ней были,
чтоб мы пребывали в ней.
Лион Фейхтвангер
...По песку чертить он начал.
Вскоре женщина нагая
Получилась. С томным видом
На полу она сидела,
Подогнув колени... Быстро
Гойя стер изображенье
И нарисовал вторую,
Тоже голую, девицу,
Танцевавшую фанданго.
Снова стер. И вот возникла
Женщина с осанкой гордой.
На плече кувшин... Но снова
Обратил ее в песок он.
Карандаш схватил, бумагу,
Набросал портрет четвертый:
Женщина с высоким гребнем,
В черной кружевной мантилье,
Оттенявшей мрамор тела.
Но, внезапно обессилев,
Засопев сердито носом,
Гойя разорвал рисунок.
Шейх блудницу стыдил: "Ты, беспутница, пьешь,
Всем желающим тело свое продаешь!"
"Я, – сказала блудница, – и вправду такая,
Тот ли ты, за кого мне себя выдаешь?"
Омар Хайам
Приношу извинения, если приведённые ниже поэтические строки, не совсем в тему. Найдено на просторах Сети без авторства. Если кому-либо известно, кто автор ( или авторы )этих строк , сообщите пожалуйста. Буду очень благодарна.
Когда я стану старой теткой,
И стервой злой наверняка,
В кошмарных спущенных колготках,
К тому же чокнутой слегка.
Когда ходить я буду с палкой,
Чесать свой крючковатый нос,
Со старой выцветшей мочалкой
На голове вместо волос.
Ко мне негаданно нагрянет,
По злой иронии судьбы,
Мой долгожданный прЫнц-засранец,
Мой гений чистой красоты!
Лишь глянет на меня вполглаза -
И пропадет любовный пыл...
Ему прошамкаю: "Зараза! ПАдонок!
Где ж ты раньше был..?"
...И он, кладя в стаканчик челюсть,
Вздохнет иль пукнет... иль икнет:
Промямлит тихо: "Моя прелесть!"
И к ножкам как кулек падет.
"Я шел к тебе, терпя мученья,
Я тупо подвиги свершал,
Копил я злато и каменья,
И крохи знаний собирал.
И вот теперь тебя достоин!
Теперь, прЫнцесса, все твоё!"
... "Ах, старый лысый глупый воин!
И что нам делать, Ё-моё ??"
... У этой маленькой страшилки
Мораль мы всё - таки найдем:
Пока Вы можете - ЛЮБИТЕ! ...
А прЫнцев после подождем!!!
******
Когда я стану старым дедом,
Начну играть на балалайке,
Ходить по дому в рваных кедах,
Растянутом трико и майке,
Передвигаться с палкой буду,
Чесать свой крючковатый нос,
С седою бородой до пуза
И лысиной вместо волос,
То, может, наконец, я встречу,
По злой иронии судьбы,
Ту долгожданную принцессу,
Тот гений чистой красоты.
Лишь глянет на меня вполглаза -
В ней загорится сразу страсть.
Я ей прошамкаю: "Зараза!
Поди, на деньги повелась?.."
мне недавно эти стихи по "Одноклассникам" присылали, но, к сожалению, без автора
Чтоб жизни путь пройти, знать надобно немало.
Два важных правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.
Изначальней всего остального - любовь
В песне юности первое слово - любовь.
О несведущий в мире любви горемыка!
Знай, что всей нашей жизни основа - любовь!
Омар Хайям
ОГРОМНЫЙ СОБАЧИЙ СЕКРЕТ
Юнна Мориц
Собака бывает кусачей
Только от жизни собачьей,
Только от жизни собачьей
Собака бывает кусачей!
Собака хватает
Зубами за пятку,
Собака съедает
Гражданку Лошадку
И с ней гражданина Кота,
Когда проживает
Собака не в будке,
Когда у неё завывает
В желудке,
И каждому ясно,
Что эта собака -
Кру-у-у-глая сирота
Агния Барто
РЕЗИНОВАЯ ЗИНА
Купили в магазине
Резиновую Зину,
Резиновую Зину
В корзинке принесли.
Она была разиней,
Резиновая Зина,
Упала из корзины,
Измазалась в грязи.
Мы вымоем в бензине
Резиновую Зину,
Мы вымоем в бензине
И пальцем погрозим:
Не будь такой разиней,
Резиновая Зина,
А то отправим Зину
Обратно в магазин.
Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
И звезда с звездою говорит.
В небесах торжественно и чудно!
Спит земля в сияньи голубом...
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? жалею ли о чём?
Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть;
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!
Но не тем холодным сном могилы...
Я б желал навеки так заснуть,
Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб дыша вздымалась тихо грудь;
Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,
Про любовь мне сладкий голос пел,
Надо мной чтоб вечно зеленея
Тёмный дуб склонялся и шумел.
М. Лермонтов
Не в тему,но уж очень я это люблю!
Юргис Балтрушайтис
AVE, CRUX
Брось свой кров, очаг свой малый,
Сон в тоскующей груди,
И громады скал на скалы
В высь немую громозди...
Божий мир еще не создан,
Недостроен божий храм,—
Только серый камень роздан,
Только мощь дана рукам.
Роя путь к твердыне горной,
Рви гранит, равняй холмы,—
Озари свой мрак упорный
Искрой, вырванной из тьмы...
Пусть взлелеет сны живые
Отблеск творческой мечты,
И чрез бездны роковые
Перекинутся мосты...
Лишь свершая долг суровый,
В миры лени, праздной лжи,
Ты расширишь гранью новой
Вековые рубежи...
Лишь предав свой дух терпенью,
Им оправдан и спасен,
Будешь малою ступенью
В темной лестнице времен...
Примечания
Ave, crux! — Славься, крест.
По главной сути
Жизнь проста:
Ее уста...
Его уста...
Она проста
По доброй сути,
Пусть только грудь
Прильнет ко груди.
Весь смысл ее
И мудр и прост,
Как стебелька
Весенний рост.
А кровь солдат?
А боль солдатки?
А стронций
В куще облаков?
То всё ошибки,
Всё накладки
И заблуждения
Веков.
А жизни суть,
Она проста:
Ее уста,
Его уста...
Василий Фёдоров
В пустыне чахлой и скупой,
На почве, зноем раскаленной,
Анчар, как грозный часовой,
Стоит — один во всей вселенной.
Природа жаждущих степей
Его в день гнева породила,
И зелень мертвую ветвей
И корни ядом напоила.
Яд каплет сквозь его кору,
К полудню растопясь от зною,
И застывает ввечеру
Густой прозрачною смолою.
К нему и птица не летит,
И тигр нейдет: лишь вихорь черный
На древо смерти набежит —
И мчится прочь, уже тлетворный.
И если туча оросит,
Блуждая, лист его дремучий,
С его ветвей, уж ядовит,
Стекает дождь в песок горючий.
Но человека человек
Послал к анчару властным взглядом,
И тот послушно в путь потек
И к утру возвратился с ядом.
Принес он смертную смолу
Да ветвь с увядшими листами,
И пот по бледному челу
Струился хладными ручьями;
Принес — и ослабел и лег
Под сводом шалаша на лыки,
И умер бедный раб у ног
Непобедимого владыки.
А царь тем ядом напитал
Свои послушливые стрелы
И с ними гибель разослал
К соседям в чуждые пределы
А.С. Пушкин
Павел Антокольский
НОЧЬЮ
Мы вышли поздно ночью в сенцы
Из душной маленькой избы,
И сказочных флуоресценций
Шатнулись на небе столбы.
Так сосуществовали ночью
Домашний и небесный кров,
И мы увидели воочью
Соизмеримость двух миров,—
Родство и сходство их от века,
Ликующие в них самих,
Когда в сознанье человека
Всё проясняется на миг,
Когда вселенная влюбленно
И жадно смотрит нам в глаза,
И наготою раскаленной
Притягивает нас гроза.
Украдкой время с тонким мастерством
Волшебный праздник создает для глаз.
И то же время в беге круговом
Уносит все, что радовало нас.
Часов и дней безудержный поток
Уводит лето в сумрак зимних дней,
Где нет листвы, застыл в деревьях сок,
Земля мертва и белый плащ на ней.
И только аромат цветущих роз -
Летучий пленник, запертый в стекле, -
Напоминает в стужу и мороз
О том, что лето было на земле.
Свой прежний блеск утратили цветы,
Но сохранили душу красоты.
У.Шекспир
Давид Самойлов
ОНА
Неверие тому, что даже очевидно.
Мир полон призраков, как Лысая гора.
Ни пенье петуха, ни жаркая молитва
Не прогоняют их с утра и до утра.
Сгинь, наважденье, сгинь! Замкни страницы, книга,
Слепи между собой, чтоб их не перечесть!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Она томит, как ярость, злость и месть.
Она не чтит причин. Она равновелика,
Когда причины нет, когда причина есть.
Анри Волохонский
СОНЕТЫ О ЧАЙНИКАХ
ЧАЙНИК — ЧАЮ
Торжественный сосуд для аромата
Я, Чайник, — храм, ты Чай в нутре моем
Во мраке сферы паром напоен
Рождаешься с фонтаном цвета злата.
Взлетишь, журча, так словно мы поем
Наполнишь чаши влагой горьковатой
И вот уже пуста моя палата
И хладен мой сферический объем.
Пусть так — но тайну моего рожденья
Мне много раз дано переживать
Я глиной мог бы где-нибудь лежать
Кого ж благодарить за наважденье
Кто дал мне жизнь, кто дал мне наслажденье
Тебя во мне назначив содержать?
ЧАЙ — ЧАЙНИКУ
Знай — Мастер тот, кто ловкими руками
Великолепной формою облек
Мои дары, на глиняные ткани
В огне накинув пламенный венок
В глазурный блеск преобразив песок
В цветах стекла взрастив растертый камень,
Закончил труд и на ковре прилег
Меня смакуя мелкими глотками
И вот тебе ответ на твой вопрос —
Кто ведают меня — те и тебя творят
Ты дивен друг, твой гордо вздернут нос
Как вензель крышечка, твоя как крендель ручка
Мужи безмолствуют, а дамы говорят:
«Какая прехорошенькая штучка».
Цитата: София Шавро от 18 апреля 2010, 21:27По главной сути
Жизнь проста:
а я уже приводила это стихотворение. Или можно по несколько раз? Не,я не против, стихотворение мне очень нравится, просто интересно
Ее глаза на звезды не похожи,
Нельзя уста кораллами назвать,
Не белоснежна плеч открытых кожа,
И черной проволокой вьется прядь.
С дамасской розой, алой или белой,
Нельзя сравнить оттенок этих щек.
А тело пахнет так, как пахнет тело,
Не как фиалки нежный лепесток.
Ты не найдешь в ней совершенных линий,
Особенного света на челе.
Не знаю я, как шествуют богини,
Но милая ступает по земле.
И все ж она уступит тем едва ли,
Кого в сравненьях пышных оболгали
Шекспир
Роберт Бернс "ЛЮБОВЬ"
Любовь, как роза, роза красная,
Цветет в моем саду.
Любовь моя - как песенка,
С которой в путь иду.
Сильнее красоты твоей
Моя любовь одна.
Она с тобой, пока моря
Не высохнут до дна.
Не высохнут моря, мой друг,
Не рушится гранит,
Не остановится песок,
А он, как жизнь, бежит...
Будь счастлива, моя любовь,
Прощай и не грусти.
Вернусь к тебе, хоть целый свет
Пришлось бы мне пройти!
Вероника Долина Снежная баба
Была я баба нежная,
А стала баба снежная,
Стою ничьей женой
Под горкой ледяной.
Была я баба нежная,
А стала баба снежная,
Вот и вся любовь,
Вот и нос – морковь,
И колпак из ведра,
И метла у бедра.
Была я баба нежная,
А стала баба снежная,
А глаза мои страшны,
А глаза мои смешны,
А глаза мои из угля,
А черны – видать, грешны.
Была я баба нежная,
А стала баба снежная,
И стою, смеюсь,
Зареветь боюсь,
Потому что я считаю:
Зареву – сейчас растаю.
Вероника Долина
А тонкая материя -- твоя--моя душа --
Как будто бы мистерия, но очень хороша.
То нитку драгоценную меняю на брехню,
А то неполноценною сама себя дразню.
Ах, длинная история -- твоя--моя любовь --
Как будто бы теория, но будоражит кровь.
Рыдания, страдания и прочий старый хлам
Семейное предание расставит по углам.
На грани закипания наш чайник, дорогой,
Распалася компания -- не надобно другой.
В конце знакомой улочки -- калитка да крючок,
И лишь на дне шкатулочки -- шагреневый клочок.
А мне нравятся вот эти строки (автор Хименес Хуан Рамон, но впервые я их прочитала в книге Макса Фрая "Зеленые воды Ишмы"):
Ты меня не догонишь, друг.
Как безумный в слезах примчишься,
а меня ни здесь, ни вокруг.
Ты не сможешь остаться друг,
Я вернусь, может быть, обратно.
А тебя ни здесь ни вокруг...
Николай Гумилев
Мой старый друг, мой верный Дьявол,
Пропел мне песенку одну:
- Всю ночь моряк в пучине плавал,
А на заре пошел ко дну.
Кругом вставали волны-стены,
Спадали, вспенивались вновь,
Пред ним неслась, белее пены,
Его великая любовь.
Он слышал зов, когда он плавал:
"О, верь мне, я не обману"...
Но помни, - молвил умный Дьявол, -
Он на заре пошел ко дну.
-
Я вежлив с жизнью современною,
Но между нами есть преграда,
Все, что смешит ее, надменную,
Моя единая отрада.
Победа, слава, подвиг - бледные
Слова, затерянные ныне,
Гремят в душе, как громы медные,
Как голос господа в пустыне.
Всегда ненужно и непрошено
В мой дом спокойствие входило:
Я клялся быть стрелою, брошенной
Рукой Немврода иль Ахилла.
Но нет, я не герой трагический,
Я ироничнее и суше,
Я злюсь, как идол металлический
Среди фарфоровых игрушек.
Он помнит головы курчавые,
Склоненные к его подножью,
Жрецов молитвы величавые,
Грозу в лесах, объятых дрожью.
И видит, горестно-смеющийся,
Всегда недвижные качели,
Где даме с грудью выдающейся
Пастух играет на свирели.
Бертольт Брехт
ШВЕДСКИЙ ПЕЙЗАЖ
Под серыми соснами — дом на снос.
На свалке — полированный белый ларь.
Что это? Прилавок? Или алтарь?
Торговали здесь плотью Христа? Или кровь
Его разливали? Отмеряли холст?
Торговец молился? Барышничал поп?
Прекрасные божьи творения,— сосны
Сбывает соседский портной за бесценок.
Кто не видел пустыни — это царство песков,
Только пыль и барханы, тихо высятся в нем.
Нет там люда простого, не шумит детвора,
Лишь один караванщик, знает тропки туда.
Тихо вместе с верблюдом, он все дальше бредет,
И при этом тихонько свою песню поет.
А слова в ней о доме, о жене о любви,
Караванщик скучает: «Побыстрей бы дойти!»
Не страшны ему бури и не страшна жара,
Знает он что пустыня, беспощадна и зла.
И готов, что не встретит воду он на пути,
Но, а солнце так палит: «Побыстрей бы пройти!»
Галина Альтман
жак превер "Тени"
впервые наткнулась на эти стихи в книги Сергея Лукьяненко "Звёзды -холодные игрушки"
Это ты
возле меня
в сиянии света любви
Это я
возле тебя
с музыкой счастья в душе
Но тень твоя тень
на этой стене
что ни день
караулит каждый мой миг
И тень моя тень
на стене пустой
немо
приглядывает за тобой
Но ты меня любишь
а я тебя
как любят день или жизнь или небо
над головой
Однако похожие на часы
которые друг за другом бегут
но не в силах нагнать ушедших минут
две наши тени бегут как псы
друг за другом бегут как псы
рядом с тобой рядом со мной
спущенные с одной
цепи
две наши тени два верных пса
ненавидящие тебя и меня
всё терпеливее день ото дня
всё голоднее день ото дня
ждут когда же придет наконец
конец
нашей любви
ждут что кто-нибудь крикнет: лови!
и бросит им кости нашей любви
чтоб их схватить и броситься вон
и закопать их под пеплом желаний
в осколках времен
жак превер
Влюбленные
Мальчик и девочка влюблены
Ночью целуются у стены
В них прохожие походя пальцами тычут
Но влюбленных здесь нет
Это только их тень
Среди ночи маячит
Возбуждая в прохожих гнев
Возмущенье досаду насмешки и зависть
А влюбленных здесь нет
Они вовсе не здесь
Они дальше чем ночь
Они выше чем день
Где сияет их первой любви ослепительный свет.
Стучат
Кто там Кто
Никого
Это сердце мое
Так грохочет так бьется
Тишину заглушая
Сердце ждет тебя ждет не дождется
Но недвижная ручка дверная
Ручка мертвая
Ручка стальная
И мизинцем не шелохнет.
Для тебя, возлюбленная
В птичий ряд я на рынке пошел
И птиц накупил
Для тебя
возлюбленная
Я в цветочный ряд на рынке пошел
И цветов накупил
Для тебя
возлюбленная
Я в железный ряд на рынке пошел
И цепей накупил
Тяжелых цепей
для тебя
возлюбленная
А потом на невольничий рынок пошел
И тебя там искал
Но тебя не нашел
возлюбленная
Георгий ИВАНОВ
Ликование вечной, блаженной весны,
Упоительные соловьиные трели
И магический блеск средиземной луны
Головокружительно мне надоели.
Даже больше того. И совсем я не здесь,
Не на юге, а в северной царской столице.
Там остался я жить. Настоящий. Я — весь.
Эмигрантская быль мне всего только снится —
И Берлин, и Париж, и постылая Ницца.
...Зимний день. Петербург. С Гумилевым вдвоем,
Вдоль замерзшей Невы, как по берегу Леты,
Мы спокойно, классически просто идем,
Как попарно когда-то ходили поэты.
Борис ПАСТЕРНАК
Никого не будет в доме.
Никого не будет в доме,
Кроме сумерек. Один
Зимний день в сквозном проеме
Незадернутых гардин.
Только белых мокрых комьев
Быстрый промельк маховой.
Только крыши, снег и, кроме
Крыш и снега, - никого.
И опять зачертит иней,
И опять завертит мной
Прошлогоднее унынье
И дела зимы иной.
И опять кольнут доныне
Неотпущенной виной,
И окно по крестовине
Сдавит голод дровяной.
Но нежданно по портьере
Пробежит вторженья дрожь.
Тишину шагами меря,
Ты, как будущность, найдешь.
Ты появишься у двери
В чем-то белом, без причуд,
В чем-то впрямь из тех материй,
Из которых хлопья шьют.
вот уж вeрно!..
Игорь Северянин
***
Странно...
Мы живём, точно в сне неразгаданном,
На одной из удобных планет...
Много есть, чего вовсе не надо нам,
А того, что нам хочется, нет.
А мы с тобой брат из пехоты,
А летом лучше, чем зимой,
С войной покончили мы счеты,
Бери шинель, пошли домой.
Война нас гнула и косила,
Пришел конец и ей самой.
Четыре года мать без сына,
Бери шинель, пошли домой.
К золе и пеплу наших улиц
Опять, опять товарищ мой!
Скворцы пропавшие вернулись,
Бери шинель, пошли домой.
А ты с закрытыми очами
Спишь под фанерною звездой.
Вставай, вставай, однополчанин,
Бери шинель, пошли домой.
Что я скажу твоим домашним,
Как встану я перед вдовой,
Неужто клясться днем вчерашним,
Бери шинель, пошли домой.
Мы все войны шальные дети,
И генерал и рядовой.
Опять весна на белом свете,
Бери шинель, пошли домой.
Булат Окуджава
Борис Пастернак
* * *
Любить иных - тяжелый крест,
А ты прекрасна без извилин,
И прелести твоей секрет
Разгадке жизни равносилен.
Весною слышен шорох снов
И шелест новостей и истин.
Ты из семьи таких основ.
Твой смысл, как воздух, бескорыстен.
Легко проснуться и прозреть,
Словесный сор из сердца вытрясть
И жить, не засоряясь впредь,
Все это - не большая хитрость.
Невероятная история
Н.Агнивцев
Дребезжит гитара сонно.
Где-то булькает мадера.
Ночь, луна... В окошке донна,
Под окошком кабалеро.
Ну-с, итак в испанском стиле
Начинаю ритурнель я!
Место действия - Севилья.
Время действия - в апреле.
Скоро будет две недели,
Как жене своей на горе
Дон-супруг на каравелле
Где-то путается в море.
Услыхав о том, открыто
Дон-сосед, от страсти ярой
Вмиг лишившись аппетита,
Под окно пришел с гитарой.
Все,что знал, пропел он донне,
И, уставши напоследок,
Он запел в минорном тоне
Приблизительно вот эдак:
- Донна, донна, в вашей власти
Сердце вашего соседа.
Ах, от страсти я на части
Разрываюсь, как торпеда!
- Нет, не ждите поцелуя,-
Отвечает донна тонно.-
Нет, нет, нет, не изменю я
Своему супругу дону!-
И добавила, вздыхая,
Не без некоторой дрожи:
- К вам не выйду никогда я.
На других я не похожа!
Вы не верите?... Я тоже!
Виктор ПИЦМАН
Совет дочери
Не ходи перед ним некрасивой,
Как бы ни был в тебя он влюблён.
Повторишь, - выделяю курсивом, -
Всех ошибку разлюбленных жён.
Любит он, - что б ни баял! - глазами.
Вот такой примитивный эстет.
Так что в быт ежедневных свиданий
Как на первый иди тет-а-тет.
Удивляй его (правда, не слишком!).
Ежедневно пусть новый мазок
(Не косметики, нет!) твой «мальчишка»
Вдруг узрит и почувствует шок -
Шок безмерного глупого счастья,
Что тебя среди тысяч нашёл.
Не давай оказаться во власти
У сомнений... И всё хорошо -
Будет в вашем совместном серале.
Он - потянется вслед за тобой...
Управляет семейной судьбой
Всё же женщина... Что б там ни врали!
28 апреля 2009
--------------------------------------------------------------------------------
Сераль (тюрк.) - дворец.
ВРЕМЕНА ГОДА
О, радость утра ясного весной!
Ты ласточек навеяна крылами.
Вы, незабудки, споря с небесами,
Так празднично убрались бирюзой.
О, летний день! Сияя над землей,
Ты теплыми даришь ее лучами
И мака знойными во ржи цветами
И жаворонка песней заливной.
О, золотистость осени печальной!
Скорбь увяданья, грусти красота
И журавлей отлет зарей прощальной.
О, зимней ночи жуть и нагота!
Зловещий ворон в белизне хрустальной
И лунный свет, и глушь, и немота...
К. Р. (великий князь Константин Константинович)
Симбирск - Москва
28.10.1910
Андрей ВОЗНЕСЕНСКИЙ
Поглядишь, как несметно
разрастается зло —
слава богу, мы смертны,
не увидим всего.
Поглядишь, как несмелы
табуны васильков —
слава богу, мы смертны,
не испортим всего.
Цвели на подоконнике
Герани у окна,
И пела в доме тоненько
Вечерняя струна.
Расписана, расчерчена
Вся жизнь моя была.
Струна твоя вечерняя
Меня с ума свела.
И было удивительно
Что ты живешь одна,
И жизнь была пронзительна,
Как тонкая струна.
И ночь была расколота,
И вновь была весна,
И вновь звенела молодо
Осенняя струна.
Но горьким воплем дальняя
Дорога позвала,
И сердце нам вокзальная
Струна разорвала.
...была гитара в домике,
Где ты жила одна...
И пела в сердце тоненько
Щемящая струна...
Киктенко Вячеслав
Р.Муха
Стояла плохая погода...
* * *
Стояла плохая погода,
На улице было сыро.
Шел человек по городу
И ел бутерброд без сыра.
Стояла плохая погода,
На небе луна погасла.
Шел человек по городу
И ел бутерброд без масла.
Стояла плохая погода,
Сердито хмурилось небо.
Шел человек по городу
И ел бутерброд без хлеба.
Стояла плохая погода,
Низко летали сфинксы.
Шел бутерброд по городу
И ел человека в джинсах.
Николай Гумилев
Жираф
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.
Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про чёрную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.
Ты плачешь? Послушай... далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Леонид МАРТЫНОВ
Поэзия
Отчаянно сложна,
И с этим очень многие боролись,
Крича, что только почвенность нужна,
В виду имея только хлебный колос.
Но иногда, в словесном щебне роясь,
И там, где не восходит ни зерна,
Её мы обнаруживаем,
То есть
Она везде, и не её вина,
Что, и в земле и в небе равно кроясь,
Как Эребус, венчая Южный полюс,
Поэзия не ребус, но вольна
Звучать с любого белого пятна,
Как длинная и средняя волна,
И на волне короткой весть и повесть!
1970
Прилетает по ночам ворон,
Он бессонницы моей кормчий,
Если даже я ору ором,
Не становится мой ор громче.
Он едва на пять шагов слышен,
Но и это, говорят, слишком.
Но и это, словно дар свыше, -
Быть на целых пять шагов слышным!
1969, А. Галич
Иван Бунин
Чашу с темным вином подала мне богиня печали.
Тихо выпив вино, я в смертельной истоме поник.
И сказала бесстрастно, с холодной улыбкой богиня:
"Сладок яд мой хмельной. Это лозы с могилы любви".
Кто-нибудь утром проснется и ахнет,
и удивится - как близко черемухой пахнет,
пахнет влюбленностью, пахнет любовным признаньем,
жизнь впереди - как еще нераскрытая книга.
Кто-нибудь утром проснется сегодня и ахнет,
и удивится - как быстро черемуха чахнет,
сохнет под окнами деревце, вьюгою пахнет,
пахнет снегами, морозом, зимой, холодами.
Кто-нибудь утром совсем не проснется,
кто-нибудь тихо губами к губам прикоснется
и задохнется - как пахнет бинтами и йодом,
и стеарином, и свежей доскою сосновой.
В утреннем воздухе пахнет бинтами и йодом,
и стеарином, и свежей доскою сосновой,
пахнет снегами, морозом, зимой, холодами
и - ничего не поделать - черемухой пахнет.
Пахнет черемухой в утреннем воздух раннем.
Пахнет влюбленностью, пахнет любовным признаньем.
Что бы там ни было с нами, но снова и снова
пахнет черемухой - и ничего не поделать!
Юрий Левитанский
Арсений ТАРКОВСКИЙ
Тот жил и умер, та жила
И умерла, и эти жили
И умерли; к одной могиле
Другая плотно прилегла.
Земля прозрачнее стекла,
И видно в ней, кого убили
И кто убил: на мёртвой пыли
Горит печать добра и зла.
Поверх земли метутся тени
Сошедших в землю поколений;
Им не уйти бы никуда
Из наших рук от самосуда,
Когда б такого же суда
Не ждали мы невесть откуда.
Александр Полежаев
Разочарование
Была пора — за милый взгляд
Очаровательно-притворный
Платить я жизнию был рад
Красе обманчиво-упорной!
Была пора — и ночь и день
Я бредил хитрою улыбкой,
И трудно было мне, и лень
Расстаться с жалкою ошибкой.
Теперь пора веселых снов
Прошла, рассорилась с поэтом —
И я за пару нежных слов
Себя безумно не готов
Отправить в вечность пистолетом.
Теперь хранит меня судьба:
Пленяюсь женщиной, как прежде,
Но разуверился в надежде
Увидеть розу без шипа.
Арсений ТАРКОВСКИЙ
Посредине мира
Я человек, я посредине мира,
За мною - мириады инфузорий,
Передо мною мириады звёзд.
Я между ними лёг во весь свой рост -
Два берега связующее море,
Два космоса соединивший мост.
Я Нестор, летописец мезозоя,
Времён грядущих я Иеремия.
Держа в руках часы и календарь,
Я в будущее втянут, как Россия,
И прошлое кляну, как нищий царь.
Я больше мертвецов о смерти знаю,
Я из живого самое живое.
И - Боже мой - какой-то мотылёк,
Как девочка, смеётся надо мною,
Как золотого шёлка лоскуток.
Текут, текут песчинки,
В угоду бытию,
Крестины и поминки
Вплетая в нить свою...
Упорен бег их серый,
Один, что свет, что мгла —
Судьба для горькой меры
Струю их пролила...
И в смене дня и ночи,
Скользя, не может нить
Ни сделать боль короче,
Ни сладкий миг продлить...
И каждый, кто со страхом,
С тоской, на жизнь глядит,
Дрожа нам зыбким прахом,
За убылью следит, —
Следит за нитью тонкой,
Тоской и страхом жив,
Над малою воронкой
Дыханье затаив!
1911, Юргис Балтрушайтис
Виктор БОКОВ
Я испытывал гоненья,
Безутешно горевал.
Но и в горькие мгновенья
Кто-то душу согревал.
Кто-то руку клал на плечи,
Кто-то мне шептал, как дождь:
— Успокойся, человече,
Ты до счастья доживёшь!
Зла на свете очень много,
Злых людей невпроворот,
Но другая есть дорога,
И по ней добро идёт.
И на дудочке играет,
Не пугаясь вражьих стрел.
Добрых сердцем собирает.
Для чего? Для добрых дел.
Анри Де Ренье
перевод И.Анненского
Заветный час настал. Простимся и иди!
Пробудь в молчании, одна с своею думой,
Весь этот долгий день- он твой и впереди,
О тени, где меня оставила, не думай.
Иди,свободная и легкая, как сны,
В двойном сиянии улыбки, в ореолах
И утра, и твоей проснувшейся весны;
Ты не услышишь вслед шагов моих тяжелых.
Есть дуб, как жизнь моя, увечен и живуч,
Он к меланхоликами скептикам участлив
И приютит меня- а покраснеет луч,
В его молчании уж тем ябуду счастлив,
Что ветер ласковым движением крыла,
Отвеяв от меня докучный сумрак грезв,
Цветов, которые ты без меня рвала,
Мне аромат домчит, тебе оставя розы.
Федерико Лорка
ТИШИНА
Слушай, сын, тишину -
эту мертвую зыбь тишины,
где идут отголоски ко дну.
Тишину,
где немеют сердца,
где не смеют
поднять лица.
Перевод А.Гелескула
Молчаливые фильмы, трамваи с площадкой открытой,
Чехарда и лапта, дровяной деревянный сарай...
Возникают из тьмы очертания давнего быта -
И душа экскурсанткой вступает в покинутый рай.
Как светло и привольно живется там детям и взрослым!
Все капризы мои моментально прощаются мне;
В мире этом ещё не обижен никто и не сослан,
И не болен никто, и никто не убит на войне.
Там счастливые сны до утра моей матери снятся,
Там осенней порой вечера так уютно длинны,
И на книжную полку, где с Фетом соседствует Надсон,
Даргомыжский и Лютер степенно глядят со стены.
В том домашнем раю, в безмятежно - безгрешном покое
Беспечально, бессмертно родные звучат голоса,
А на Среднем проспекте копытами цокаю кони,
И на кухне чуть свет музыкально гудят примуса.
Вадим Шефнер, 1987
Арсений ТАРКОВСКИЙ
Вот и лето прошло,
Словно и не бывало.
На пригреве тепло.
Только этого мало.
Всё, что сбыться могло,
Мне, как лист пятипалый,
Прямо в руки легло.
Только этого мало.
Понапрасну ни зло,
Ни добро не пропало,
Всё горело светло.
Только этого мало.
Жизнь брала под крыло,
Берегла и спасала.
Мне и вправду везло.
Только этого мало.
Листьев не обожгло,
Веток не обломало...
День промыт, как стекло.
Только этого мало.
Роберт Бернс
Был честный фермер мой отец Пер. С.Маршака ]
Был честный фермер мой отец.
Он не имел достатка,
Но от наследников своих
Он требовал порядка.
Учил достоинство хранить,
Хоть нет гроша в карманах.
Страшнее - чести изменить,
Чем быть в отрепьях рваных!
Я в свет пустился без гроша,
Но был беспечный малый.
Богатым быть я не желал,
Великим быть - пожалуй!
Таланта не был я лишен,
Был грамотен немножко
И вот решил по мере сил
Пробить себе дорожку.
И так и сяк пытался я
Понравиться фортуне,
Но все усилья и труды
Мои остались втуне.
То был врагами я побит,
То предан был друзьями
И вновь, достигнув высоты,
Оказывался в яме.
В конце концов я был готов
Оставить попеченье.
И по примеру мудрецов
Я вывел заключенье:
В былом не знали мы добра,
Не видим в предстоящем,
А этот час - в руках у нас.
Владей же настоящим!
Надежды нет, просвета нет,
А есть нужда, забота.
Ну что ж, покуда ты живешь,
Без устали работай.
Косить, пахать и боронить
Я научился с детства.
И это всё, что мой отец
Оставил мне в наследство.
Так и живу - в нужде, в труде,
Доволен передышкой.
А хорошенько отдохну
Когда-нибудь под крышкой.
Заботы завтрашнего дня
Мне сердца не тревожат.
Мне дорог нынешний мой день,
Покуда он не прожит!
Я так же весел, как монарх
В наследственном чертоге,
Хоть и становится судьба
Мне поперек дороги.
На завтра хлеба не дает
Мне эта злая скряга.
Но нынче есть чего поесть,-
И то уж это благо!
Беда, нужда крадут всегда
Мой заработок скудный.
Мой промах этому виной
Иль нрав мой безрассудный?
И всё же сердцу своему
Вовеки не позволю я
Впадать от временных невзгод
В тоску и меланхолию!
О ты, кто властен и богат,
Намного ль ты счастливей?
Стремится твой голодный взгляд
Вперед - к двойной наживе.
Пусть денег куры не клюют
У баловня удачи,-
Простой, веселый, честный люд
Тебя стократ богаче!
My Father Was A Farmer (Burns Original)
1782
My father was a farmer upon the Carrick border, O,
And carefully he bred me in decency and order, O;
He bade me act a manly part, though I had ne'er a farthing, O;
For without an honest manly heart, no man was worth regarding, O.
Then out into the world my course I did determine, O;
Tho' to be rich was not my wish, yet to be great was charming, O;
My talents they were not the worst, nor yet my education, O:
Resolv'd was I at least to try to mend my situation, O.
In many a way, and vain essay, I courted Fortune's favour, O;
Some cause unseen still stept between, to frustrate each endeavour, O;
Sometimes by foes I was o'erpower'd, sometimes by friends forsaken, O;
And when my hope was at the top, I still was worst mistaken, O.
Then sore harass'd and tir'd at last, with Fortune's vain delusion, O,
I dropt my schemes, like idle dreams, and came to this conclusion, O;
The past was bad, and the future hid, its good or ill untried, O;
But the present hour was in my pow'r, and so I would enjoy it, O.
No help, nor hope, nor view had I, nor person to befriend me, O;
So I must toil, and sweat, and moil, and labour to sustain me, O;
To plough and sow, to reap and mow, my father bred me early, O;
For one, he said, to labour bred, was a match for Fortune fairly, O.
Thus all obscure, unknown, and poor, thro' life I'm doom'd to wander, O,
Till down my weary bones I lay in everlasting slumber, O:
No view nor care, but shun whate'er might breed me pain or sorrow, O;
I live to-day as well's I may, regardless of to-morrow, O.
But cheerful still, I am as well as a monarch in his palace, O,
Tho' Fortune's frown still hunts me down, with all her wonted malice, O:
I make indeed my daily bread, but ne'er can make it farther, O:
But as daily bread is all I need, I do not much regard her, O.
When sometimes by my labour, I earn a little money, O,
Some unforeseen misfortune comes gen'rally upon me, O;
Mischance, mistake, or by neglect, or my goodnatur'd folly, O:
But come what will, I've sworn it still, I'll ne'er be melancholy, O.
All you who follow wealth and power with unremitting ardour, O,
The more in this you look for bliss, you leave your view the farther, O:
Had you the wealth Potosi boasts, or nations to adore you, O,
A cheerful honest-hearted clown I will prefer before you, O.
По лестнице своих стихов
наверх
я поднимаюсь
по крутым ступеням...
С них к облакам взмывает белый стерх,
мечты уводят к северным оленям.
Романтика на нижних этажах
зовёт с собой в неведомые дали,
не сбрасывая газ на виражах
шальная юность носится в астрале,
перемежая чувствами эфир,
воздушных замков выстроив беспечно,
пытаясь осчастливить целый мир,
забыв о том, что время скоротечно.
Но далеко до верхних этажей,
до разных бед, проблем судьбы суровой...
Вот первая любовь пришла уже,
заветное в стихи вплетая слово.
Прощанья, встречи, новые друзья,
цветы, подарки, ленточки и банты...
А по руке нелёгкая стезя
Предсказана заумным хиромантом...
Но в радуге цветные витражи,
в седьмое небо манит окрылённость...
Чем выше – тем лиричней этажи,
живёт на каждом новая влюблённость..
Князь Чегодаев
Белла Ахмадулина
* * *
О, мой застенчивый герой,
ты ловко избежал позора.
Как долго я играла роль,
не опираясь на партнера!
К проклятой помощи твоей
я не прибегнула ни разу.
Среди кулис, среди теней
ты спасся, незаметный глазу.
Но в этом сраме и бреду
я шла пред публикой жестокой -
все на беду, все на виду,
все в этой роли одинокой.
О, как ты гоготал, партер!
Ты не прощал мне очевидность
бесстыжую моих потерь,
моей улыбки безобидность.
И жадно шли твои стада
напиться из моей печали.
Одна, одна - среди стыда
стою с упавшими плечами.
Но опрометчивой толпе
герой действительный не виден.
Герой, как боязно тебе!
Не бойся, я тебя не выдам.
Вся наша роль - моя лишь роль.
Я проиграла в ней жестоко.
Вся наша боль - моя лишь боль.
Но сколько боли. Сколько. Сколько.
Молитва
Солнце свирепое, солнце грозящее,
Бога, в пространствах идущего,
Лицо сумасшедшее,
Солнце, сожги настоящее
Во имя грядущего,
Но помилуй прошедшее!
1907,Н. С. Гумилев
В.Маяковский
Сумасшедший маэстро
В ресторане было от электричества рыжо.
Кресла облиты в дамскую мякоть.
Когда обиженный выбежал дирижёр,
приказал музыкантам плакать.
И сразу тому, который в бороду
толстую сёмгу вкусно нёс,
труба, изловчившись, в сытую морду
ударила горстью медных слёз.
Ещё не успел он между икотами,
выпихнуть крик в золотую челюсть,
его избитые тромбонами и фаготами
смяли и скакали через.
Когда последний не дополз до двери,
умер щекою в соусе,
приказав музыкантам выть по-зверьи -
дирижёр обезумел вовсе!
В самые зубы туше опоенной
втиснул трубу, как медный калач,
дул и слушал - раздутым удвоенный,
мечется в брюхе плач.
Когда наутро, от злобы не евший,
хозяин принёс расчёт,
дирижёр на люстре, уже посиневший,
висел и синел ещё.
ВОСПОМИНАНИЕ
Николай Степанович Гумилев
Над пучиной в полуденный час
Пляшут искры, и солнце лучится,
И рыдает молчанием глаз
Далеко залетевшая птица.
Заманила зеленая сеть
И окутала взоры туманом,
Ей осталось лететь и лететь
До конца над немым океаном.
Прихотливые вихри влекут,
Бесполезны мольбы и усилья,
И на землю ее не вернут
Утомленные белые крылья.
И когда я увидел твой взор,
Где печальные скрылись зарницы,
Я заметил в нем тот же укор,
Тот же ужас измученной птицы.
Осип МАНДЕЛЬШТАМ
Мне жалко, что теперь зима
И комаров не слышно в доме
Но ты напомнила сама
0 легкомысленной соломе.
Стрекозы вьются в синеве,
И ласточкой кружится мода,
Корзиночка на голове
Или напыщенная ода?
Советовать я не берусь,
И бесполезны отговорки,
Но взбитых сливок вечен вкус
И запах апельсинной корки.
Ты все толкуешь наобум,
От этого ничуть не хуже,
Что делать, самый нежный ум
Весь помещается снаружи.
И ты пытаешься желток
Взбивать рассерженною ложкой.
Он побелел, он изнемог,
И все-таки еще немножко.
И право, не твоя вина,
Зачем оценки и изнанки?
Ты как нарочно создана
Для комедийной перебранки.
В тебе все дразнит, все поет,
Как итальянская рулада.
И маленький вишневый рот
Сухого просит винограда.
Так не старайся быть умней,
В тебе все прихоть, все минута.
И тень от шапочки твоей —
Венецианская баута.
Эдуард Багрицкий
ПРОИСХОЖДЕНИЕ
Я не запомнил — на каком ночлеге
Пробрал меня грядущей жизни зуд.
Качнулся мир.
Звезда споткнулась в беге
И заплескалась в голубом тазу.
Я к ней тянулся... Но, сквозь пальцы рея,
Она рванулась — краснобокий язь.
Над колыбелью ржавые евреи
Косых бород скрестили лезвия.
И все навыворот.
Все как не надо.
Стучал сазан в оконное стекло;
Конь щебетал; в ладони ястреб падал;
Плясало дерево.
И детство шло.
Его опресноками иссушали.
Его свечой пытались обмануть.
К нему в упор придвинули скрижали —
Врата, которые не распахнуть.
Еврейские павлины на обивке,
Еврейские скисающие сливки,
Костыль отца и матери чепец —
Все бормотало мне:
— Подлец! Подлец!—
И только ночью, только на подушке
Мой мир не рассекала борода;
И медленно, как медные полушки,
Из крана в кухне падала вода.
Сворачивалась. Набегала тучей.
Струистое точила лезвие...
— Ну как, скажи, поверит в мир текучий
Еврейское неверие мое?
Меня учили: крыша — это крыша.
Груб табурет. Убит подошвой пол,
Ты должен видеть, понимать и слышать,
На мир облокотиться, как на стол.
А древоточца часовая точность
Уже долбит подпорок бытие.
...Ну как, скажи, поверит в эту прочность
Еврейское неверие мое?
Любовь?
Но съеденные вшами косы;
Ключица, выпирающая косо;
Прыщи; обмазанный селедкой рот
Да шеи лошадиный поворот.
Родители?
Но, в сумраке старея,
Горбаты, узловаты и дики,
В меня кидают ржавые евреи
Обросшие щетиной кулаки.
Дверь! Настежь дверь!
Качается снаружи
Обглоданная звездами листва,
Дымится месяц посредине лужи,
Грач вопиет, не помнящий родства.
И вся любовь,
Бегущая навстречу,
И все кликушество
Моих отцов,
И все светила,
Строящие вечер,
И все деревья,
Рвущие лицо,—
Все это встало поперек дороги,
Больными бронхами свистя в груди:
— Отверженный!
Возьми свой скарб убогий,
Проклятье и презренье!
Уходи!—
Я покидаю старую кровать:
— Уйти?
Уйду!
Тем лучше!
Наплевать!
1930
Давид Самойлов
45-Я ГАЙДНА
Исчерпан разговор. Осточертели речи.
Все ясно и наглядно.
Уходят наши дни и задувают свечи,
Как музыканты Гайдна.
Брать многого с собой я вовсе не хочу:
Платок, рубашка, бритва.
Хотел бы только взять последнюю свечу
С последнего пюпитра.
Когда свой приговор произнесу в ночи
Под завыванье ветра,
Быть может, отрезвлюсь, увидев, как свечи
Истаивает цедра.
СУМЕРКИ
Уже сгустилась полумгла,
Но въ небѣ, надъ землей усталой,
На золотые купола
Еще ложится отблескъ алый;
Зовя къ молитвеннымъ мечтамъ
Того, кто сиръ и обездоленъ,
Кресты высокихъ колоколенъ
Еще сiяютъ здѣсь и тамъ,
Какъ будто солнца замедленье
На каждомъ куполѣ златомъ
Напомнить хочетъ намъ о Томъ,
Кто обѣщалъ намъ воскресенье...
Петроградъ. Февраль 1917 г. Князь Владимиръ Палей
Юрий ЛЕВИТАНСКИЙ
Каждый выбирает для себя
женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку -
каждый выбирает для себя.
Каждый выбирает по себе
слово для любви и для молитвы.
Шпагу для дуэли, меч для битвы
каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает по себе
щит и латы, посох и заплаты.
Меру окончательной расплаты
каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает для себя...
Выбираю тоже - как умею.
Ни к кому претензий не имею.
Каждый выбирает для себя.
ЛЮДЯМ БУДУЩЕГО
Николай Степанович Гумилев
Издавна люди уважали
Одно старинное звено,
На их написано скрижали:
"Любовь и Жизнь - одно".
Но вы не люди, вы живете,
Стрелой мечты вонзаясь в твердь,
Вы слейте в радостном полете
Любовь и Смерть.
Издавна люди говорили,
Что все они рабы земли
И что они, созданья пыли,
Родились и умрут в пыли.
Но ваша светлая беспечность
Зажглась безумным пеньем лир,
Невестой вашей будет Вечность,
А храмом - мир.
Все люди верили глубоко,
Что надо жить, любить шутя
И что жена - дитя порока,
Стократ нечистое дитя.
Но вам бегущие годины
Несли иной нездешний звук,
И вы возьмете на Вершины
Своих подруг
Давид Самойлов
ОПРАВДАНИЕ ГАМЛЕТА
Врут про Гамлета,
Что он нерешителен.
Он решителен, груб и умен.
Но когда клинок занесен,
Гамлет медлит быть разрушителем
И глядит в перископ времен.
Не помедлив стреляют злодеи
В сердце Лермонтова1 или Пушкина2.
Не помедлив бьет лейб-гвардеец,
Образцовый, шикарный воин.
Не помедлив бьют браконьеры,
Не жалея, что пуля пущена.
Гамлет медлит,
Глаза прищурив
И нацеливая клинок,
Гамлет медлит.
И этот миг
Удивителен и велик.
Миг молчания, страсти и опыта,
Водопада застывшего миг.
Миг всего, что отринуто, проклято.
И всего, что познал и постиг.
Ах, он знает, что там за портьерою,
Ты, Полоний, плоский хитрец.
Гамлет медлит застывшей пантерою,
Ибо знает законы сердец,
Ибо знает причины и следствия,
Видит даль за ударом клинка,
Смерть Офелии, слабую месть ее,—
Все, что будет потом.
На века.
Бей же, Гамлет! Бей без промашки!
Не жалей загнивших кровей!
Быть — не быть — лепестки ромашки,
Бить так бить! Бей, не робей!
Не от злобы, не от угару,
Не со страху, унявши дрожь,—
Доверяй своему удару,
Даже
если
себя
убьешь!
ЛАУРА БАТТИФЕРРИ
A pie dell'onorate antiche mura
У стен обрушенных, античных и замшелых,
Хранимых временем небрежным столь жестоко;
Там, где гора вершину тянет к солнцепёку,
Листвою от лучей обилья хорошея,
Узрела я родник, прозрачный совершенно,
Окрестные луга питающий потоком,
Тогда в груди моей возникло ненароком
Раздумье сладкое, смятение блаженно.
– О, милый Фьe'золе, хвалимый Цицероном!
Вокруг так дол тенист, столь струи безмятежны,
Что грустно покидать пристанище зелёно!
Ю.МОРИЦ
Мой кругозор
Я не владею испанским, немецким, французским.
Мой кругозор остается достаточно узким -
Только любовь, только воздух и суша, и море,
Только цветы и деревья в моем кругозоре.
Я не владею английским, турецким и шведским.
Мой кругозор остается достаточно детским -
Только летучие радости, жгучее горе,
Только надежды и страхи в моем кругозоре.
Греческим я не владею, латынью, санскритом.
Мой кругозор допотопен, как прялка с корытом -
Только рожденье и смерть, только звезды и зерна
В мой кругозор проникают и дышат просторно.
Я не владею морским, деревенским, спортивным.
Мой кругозор остается почти примитивным -
Только мое и твое сокровенное дело,
Чтобы земля с человечеством вечно летела.
Только любовь, только воздух, и суша, и море,
Только надежда и страхи в моем кругозоре.
В мой кругозор проникают и дышат просторно
Только рожденье и смерть, только звезды и зерна.
Нежнее нежного
Лицо твоё,
Белее белого
Твоя рука,
От мира целого
Ты далека,
И все твоё —
От неизбежного.
От неизбежного
Твоя печаль,
И пальцы рук
Неостывающих,
И тихий звук
Неунывающих
Речей,
И даль
Твоих очей.
Осип Мандельштам
Варлам ШАЛАМОВ
Я беден, одинок и наг,
Лишён огня.
Сиреневый полярный мрак
Вокруг меня.
Я доверяю бледной тьме
Мои стихи.
У ней едва ли на уме
Мои грехи.
И бронхи рвёт мои мороз
И сводит рот.
И, точно камни, капли слёз
И мёрзлый пот.
Я говорю мои стихи,
Я их кричу.
Деревья, голы и глухи,
Страшны чуть-чуть.
И только эхо с дальних гор
Звучит в ушах,
И полной грудью мне легко
Опять дышать.
Мы все таим в душе свой мир необычайный,
Где сказка и любовь сплетаются в одно,
Где счастье не дивит нас, словно гость случайный,
Тот мир, где быть царем невольнику дано.
Все то, что попрано насмешкою людской,
В тот мир перенесли мы грустною рукой.
Как светел этот край, заветный наш алмаз!
Как этот уголок хорош в своей печали!
В нем все правдивое, за что отвергли нас,
В нем все прекрасное, о чем мы умолчали...
И там, над жертвами людей, плывете вы,
О, грезы — облака душевной синевы!
Так, угнетенная, душа светлей и чище
Становится подчас лишь для самой себя,
И каждый человек — незримое кладбище
Того, с чем он пришел, надеясь и любя.
Сентябрь 1916 г. Князь Владимир Палей
Павел КОГАН
Треть пути за кормой, и борта поседели от пены.
Словно море, бескрайна густого настоя вода.
В ноябре уходил, как Парис в старину за Еленой,
Через год я нашёл, чтоб теперь потерять навсегда...
Ты стоишь побледневшая, моя золотая Елена,
Через несколько лет ты, как чайка, растаешь вдали...
Я, твой атом ничтожный, тебя принимаю, вселенная,
От последней звезды до условностей грешной земли.
Ничего, что потеряно (я находил, значит, стоит
Уставать и грести, и опять уставать и грести)...
За любовь настоящую, за тоску голубого настоя,
Если хочешь ещё, если можешь ещё, то прости!
Подымай паруса! Берега затянуло печалью...
Отлетает заря, замирая, как голоса.
Подымай паруса! Тишина пролетает, как чайка...
Светит имя твоё на разодранных парусах!..
Я не могу забыть то чудное мгновенье!
Теперь ты для меня и радость и покой!
В тебе мои мечты, надежды, вдохновенье
Отныне жизнь моя, наполнена Тобой.
В тебе еще, мой друг, сильно воспоминанье,
Ты прошлое свое не можешь позабыть,
Но на устах твоих горит уже признанье
И сердцу твоему вновь хочется любить!
И я люблю тебя! Я так тебя согрею!
В объятиях моих ты снова оживешь.
Ты сжалишься тогда над нежностью моею
И больше, может быть, меня не оттолкнешь!
август 1893 года . Князь Владимир Палей
Владимир НАБОКОВ
Будь со мной прозрачнее и проще:
у меня осталась ты одна.
Дом сожжён и вырублены рощи,
где моя туманилась весна,
где берёзы грезили и дятел
по стволу постукивал... В бою
безысходном друга я утратил,
а потом и родину мою.
И во сне я с призраками реял,
наяву с блудницами блуждал,
и в горах я вымыслы развеял,
и в морях я песни растерял.
А теперь о прошлом суждено мне
тосковать у твоего огня.
Будь нежней, будь искреннее. Помни,
ты одна осталась у меня.
Anakonda-X (http://anakonda-x.rc-mir.com/)
Ода граненому стакану
Ты, как Золушка, прост и невзрачен на вид –
Не чета хрусталю, что брильянтом блестит.
Не тебя за роскошным столом, полным яств,
Дамы тонкими пальцами держат, смеясь.
Не тобою, заслышав божественный звон,
Восхищается чопорный, строгий бомонд.
Но в тебя - не в шикарный богемский хрусталь -
Воду льют, чтоб запить анальгин и фестал.
Но в тебя газировкой чихал автомат
В жаркий полдень в Москве полстолетья назад.
Был спасеньем тот «монстр», хоть гремуч и облезл.
Три копейки – с сиропом, копеечка – без.
Но с тобою и с кружкой в большом рюкзаке,
На байдарках сплавляясь по горной реке,
Позабыв про покой, сквозь москитную мгу
«За туманом» романтики едут в тайгу.
Пусть в заплёванной, грязной пивнушке, мон шер,
Тебя лапают руки дурных алкашей,
В подворотнях, подвалах под крики и мат
Ты по кругу гуляешь раз двадцать подряд.
Но в тебя льют чаёк, подстаканник надев,
В пассажирских и скорых – в Орле и в Чите.
Но тому, кого в жизни последний ждёт вздох,
Подадут в тебе свежей водицы глоток.
И в день тризны среди поминальных свечей,
Хоть другой ты посуды не лучше ничем,
Но доверят тебе в память тех, кто усоп,
Сто грамм водки и чёрного хлеба кусок.
Ты – мерило широкой российской души!..
Ну, погнали, родимые!..
Стоя...
За жизнь!
11 марта 2009
Дмитрий Быков
На самом деле мне нравилась только ты
На самом деле мне нравилась только ты,
Мой идеал и моё мерило.
Во всех моих женщинах были твои черты,
И это с ними меня мирило.
Пока ты там, покорна своим страстям,
Порхаешь между Орсе и Прадо,
Я, можно сказать, собрал тебя по частям.
Звучит ужасно, но это правда.
Одна курноса, другая с родинкой на спине,
Третья умеет всё принимать как данность.
Одна не чает души в себе, другая во мне -
Вместе больше не попадалось.
Одна как ты, с лица отдувает прядь,
Другая вечно ключи теряет.
А что я ни разу не мог в одно это всё собрать -
Так Бог ошибок не повторяет.
И даже твоя душа, до которой ты
Допустила меня раза три через все препоны, -
Осталась тут, воплотясь во все живые цветы
И все неисправные телефоны.
А ты боялась, что я тут буду скучать,
Подмены сам себе предлагая.
А ливни, а цены, а эти шахиды, а Роспечать?
Бог с тобой, ты со мной, моя дорогая.
М.
Одиночеством, ливнем, салатом из пастернака.
Гром не гремел, или совсем оглох.
Знали число "пи" до двадцать восьмого знака.
Даже больше, но тоже не помогло.
Чада твои, кухонный чад, исчадья -
всей землей к небесам запишемся на прием.
Для того и сердце без подписи, но с печатью,
что опять как маленькие ревём.
Нам, насекаемым, правильно, насекомым -
быстрая смерть на острие стрижа.
И заливает закат соком своим свекольным
как горячей водой с третьего этажа.
То ли небо вослед за нами, как побирушка,
то ли нам до него не дожить никак.
Там у плиты, у окна, и стрижи над тобою кружат,
так и стоишь и держишь огонь в руках.
Константин Рупасов
Пьянящий запах нежных тубероз
и ветер, что бредет неторопливо
куда-то, прямо к морю под откос,
где волны шепчут сонно и лениво,
о том, что вечность синяя во тьме,
рождает звуки страсти непрестанно,
и запах тубероз неся к луне
тревожит чуткий нюх Левиафана.
Святоши врут, что он от Сатаны!
Он родственник великого Дракона,
и охраняя сон ночной волны,
стоит на страже вечной непреклонно,
пока забытый запах тубероз
в объятиях осеннего ноктюрна,
не даст ответ на вечности вопрос,
рожденный из ученья Эпикура...
Джон МакГвайер
Леонид МАРТЫНОВ
Люди
Люди,
В общем,
Мало просят,
Но дают довольно много.
Люди
Многое выносят:
Если надо — ходят в ногу,
Устают, недоедают,
Но уж если взрыв за взрывом, —
Этот ад надоедает
Даже самым терпеливым.
Люди,
В общем,
Мало знают,
Но они прекрасно чуют,
Если где-то распинают
И кого-нибудь линчуют.
И тогда творцов насилья
Люди смешивают с пылью,
Сбрасывают их со счёта.
Не по людям их работа!
Люди,
В общем,
Мало верят
В заклинанья, в пентограммы,
А своею меркой мерят
На фунты и килограммы,
И на ярды, и на метры.
Счёт иной ещё не начат.
Люди,
В общем,
Незаметны,
Но довольно много значат!
Денис Новиков.
Россия
...плат узорный до бровей.
А. Блок
Ты белые руки сложила крестом,
лицо до бровей под зелёным хрустом,
ни плата тебе, ни косынки —
бейсбольная кепка в посылке.
Износится кепка — пришлют паранджу,
за так, по-соседски. И что я скажу,
как сын, устыдившийся срама:
«Ну вот и приехали, мама».
Мы ехали шагом, мы мчались в боях,
мы ровно полмира держали в зубах,
мы, выше чернил и бумаги,
писали своё на рейхстаге.
Своё — это грех, нищета, кабала.
Но чем ты была и зачем ты была,
яснее, часть мира шестая,
вот эти скрижали листая.
Последний рассудок первач помрачал.
Ругали, таскали тебя по врачам,
но ты выгрызала торпеду
и снова пила за Победу.
Дозволь же и мне опрокинуть до дна,
теперь не шестая, а просто одна.
А значит, без громкого тоста,
без иста, без веста, без оста.
Присядем на камень, пугая ворон.
Ворон за ворон не считая, урон
державным своим эпатажем
ужо нанесём — и завяжем.
Подумаем лучше о наших делах:
налево — Маммона, направо Аллах.
Нас кличут почившими в бозе,
и девки хохочут в обозе.
Поедешь налево — умрёшь от огня.
Поедешь направо — утопишь коня.
Туман расстилается прямо.
Поехали по небу, мама.
1992
м. Цветаева
Ты, меня любивший фальшью
Истины - и правдой лжи,
Ты, меня любивший - дальше
Некуда! - За рубежи!
Ты, меня любивший дольше
Времени. - Десницы взмах!
Ты меня не любишь больше:
Истина в пяти словах.
Эмили Бронте
Бог видений
Пускай ревнивый разум рад
Представить счет моих утрат,
Но скажет все твой яркий взгляд;
Твой глас ответит, почему
Я предпочла тебя ему.
Он в темном весь пришел на суд,
Рассудок, враг моих причуд.
Ты, светлый ангел, тоже тут.
Ответь ему, кáк я могла,
Зачем я с миром порвала.
Зачем избитою тропой
Не шла я следом за толпой,
Но путь прокладывала свой,
Ни славы не прельстясь венком,
Ни наслаждения цветком.
Когда-то я молилась им -
Строптивым божествам мирским,
Но грош цена мольбам таким -
Случайны были и скудны -
И оказались не нужны.
И я, не пожалев о том,
Рассталась с ветхим алтарем,
Ушла, чтоб быть с тобой вдвоем -
С тобой, бессмертный мой обман,
Мой раб, мой спутник, мой тиран!
Ты раб мой - мне не привыкать
Тобой, послушным, помыкать.
Ты раб - храни мою печать!
Ты друг - в ночи и среди дня
Ты тайна дивная моя.
Родная боль, что мучит, жжет
И, исцелив от всех забот,
Из слез алмазы достает.
О мой тиран - зачем слепой
Рассудок борется с тобой?
С тобой надежде нет крушений
И вере нет разуверений.
Храни меня, о Бог Видений!
Мой Бог, ты знаешь, почему
Я предпочла тебя всему.
перевод © Т.Гутиной
На английском
Speak, God Of Visions
O, thy bright eyes must answer now,
When Reason, with a scornful brow,
Is mocking at my overthrow!
O, thy sweet tongue must plead for me,
And tell why I have chosen thee!
Stern Reason is to judgment come,
Arrayed in all her forms of gloom:
Wilt thou, my advocate, be dumb?
No, radiant angel, speak and say
Why I did cast the world away;
Why I have presevered to shun
The common paths that others run,
And on a strange road journeyed on,
Heedless alike of wealth and power,
Of Glory's wreath and Pleasure's flower.
These once, indeed, seemed Beings Divine;
And they, perchance, heard vows of mine,
And saw my offerings on their shrine;
But careless gifts are seldom prized,
And mine were worthily despised.
So, with a ready heart I swore
To seek their altar-stone no more;
And gave my spirit to adore
Thee, ever-present, phantom thing—
My slave, my comrade, and my king.
A slave, because I rule thee still,
Incline thee to my changeful will,
And make thy influence good or ill;
A comrade, for by day and night
Thou art my intimate delight,—
My darling pain that wounds and sears,
And wrings a blessing out of tears
Be deadening me to earthly cares;
And yet, a king, though Prudence well
Have taught thy subject to rebel.
And I am wrong to worship where
Faith cannot doubt, nor Hope despair,
Since my own soul can grant my prayer?
Speak, God of Visions, plead for me,
And tell why I have chosen thee!
Emily Bronte
Марина Авс
Танго страсти плавит тело...
Поворот! Изгиб! Ладонь
по бедру легко взлетела -
Мат!.. за минимум ходов...
Плавят душу чувства муки...
От тебя! Опять к тебе!
Шаг в пленяющие руки -
и падение с небес...
Звуком сердце рвётся в небо
притяженье сокрушив.
Люди, зал - всё это в небыль
превратил шальной мотив...
Расстояние и близость!
Пламя нежности и лёд!
Ураган и лёгкость бриза!
То в осколки... то полёт...
Поворот! Рывок навстречу...
Полувыдох, полустон.
Этот танец длится вечность
жаждой ласк переплетён...
Соль
Солнце почти любовь - не греет еще, но уже слепит.
Вытянешь вдох свой - нитку из неба зимнего, шерстяного.
Темно-синяя кожа Нут с соленой испариной звезд горит
за старым марлевым облаком, вытертым до основы.
Обещанья вспархивают от губ - мотыльки, обезумевшая слюда.
Наши тайны просты, одинаковы на просвет, на любом прочитаны
языке - как на пламени письма с млечными строками, ябеды в никуда,
песенки про любовь, соляные, межевые, хлебные челобитные.
Вам, подземные - бледный цветок, золотая фольга да прядь.
Вам, высокие - шепот, буковки, огоньки, голова повинная.
Монета воде, чтобы вспомнила, а огню - то, что может взять
и отнести это небу, солью горячей на кожу синюю.
Сергей Чернышев
Я тебе ничего не скажу,
Я тебя не встревожу ничуть,
И о том, что, я молча твержу,
Не решусь ни за что намекнуть.
Целый день спят ночные цветы,
Но лишь солнце за рощу зайдет,
Раскрываются тихо листы,
И я слышу, как сердце цветет.
И в больную усталую грудь
Веет влагой ночной... Я дрожу.
Я тебя не встревожу ничуть,
Я тебе ничего не скажу.
А.Фет
Жду я, тревогой объят,
Жду тут на самом пути:
Этой тропой через сад
Ты обещалась прийти.
Плачась, комар пропоёт,
Свалится плавно листок...
Слух, раскрываясь, растёт,
Как полуночный цветок.
Словно струну оборвал
Жук, налетевши на ель;
Хрипло подругу позвал
Тут же у ног коростель.
Тихо под сенью лесной
Спят молодые кусты...
Ах, как пахнуло весной!..
Это наверное ты!
А.Фет
Есть люди с особо чувствительной кожей –
их лучше не трогать. Они не похожи
на всех остальных. Они носят перчатки,
скрывая на коже следы-отпечатки
лилового цвета от чьих-нибудь пальцев,
бесцеремонных в иной ситуации.
Они опасаются солнца в зените.
Обычно, надев толстый вязаный свитер,
выходят из дома по лунной дорожке
пройтись; и не любят, когда понарошку,
когда просто так, не всерьез, не надолго.
Болезненно чувствуют взгляды-иголки
и крошево слов. Они прячут обиду
в глубины глубин, но по внешнему виду
спокойны они, как застывшая глина,
лишь губы поджаты и паузы длинны.
Они уязвимы, они интересны;
и будьте чутки и внимательны, если
вы их приручили: они не похожи
на всех остальных – они чувствуют кожей.
Милорад Павич
Аnd never more
Настигает ночь, распиная мои следы
На холстине новопреставленной мостовой...
Загребает в подол подельницу немоты –
Душу... Душно... Откройте небо! Есть кто живой?..
Эй, Всевышний, хотя бы форточку отвори!..
Или мне придется по-наглому, напролом...
Сонный отрок с оплывшей свечкой из-за двери
Укоризненно покачает шестым крылом...
Надышаться... Слышь, я сюда не за нимбом, брат...
Голове моей бритой нимб – как овце седло...
Мне – отмашку... Какую точно – не разобрать...
Чтобы завтра заново/набело/отлегло...
Намолиться истово/истинно/на века...
Чтобы выдали панацею не 'от', а 'для'...
И смирительную сорочку о сорока
Рукавах/резинках/завязках/крючках/петлях...
...
Настигает ночь, осыпает из всех горстей
Начиненное чинной вычурностью трюмо...
А сережку луны знобит на одном гвозде
В дряблой мочке старухи-бездны... Аnd never more...
Яна Юшина
Ничего не надо, даже счастья
быть любимым, не
надо даже тёплого участья,
яблони в окне.
Ни печали женской, ни печали,
горечи, стыда.
Рожей — в грязь, и чтоб не поднимали
больше никогда.
Не вели бухого до кровати.
Вот моя строка:
без меня отчаливайте, хватит
— небо, облака!
Жалуйтесь, читайте и жалейте,
греясь у огня,
вслух читайте, смейтесь, слёзы лейте.
Только без меня.
Ничего действительно не надо,
что ни назови:
ни чужого яблоневого сада,
ни чужой любви,
что тебя поддерживает нежно,
уронить боясь.
Лучше страшно, лучше безнадежно,
лучше рылом в грязь.
Борис Рыжий
Мой тихий сон, мой сон ежеминутный —
Невидимый, завороженный лес,
Где носится какой-то шорох смутный,
Как дивный шелест шелковых завес.
В безумных встречах и туманных спорах,
На перекрестке удивленных глаз
Невидимый и непонятный шорох,
Под пеплом вспыхнул и уже погас.
И как туманом одевает лица,
И слово замирает на устах,
И кажется — испуганная птица
Метнулась в вечереющих кустах.
1908, О. Мандельштам
Сбежавшие в землю Нод, зарезав в себе ягненка,
Мы так теперь и живем - в потустороннем мире,
Где горло не знает нот, где рвется не там, где тонко,
Где тонко все, что болит, умножившись на четыре.
Давай, говори, болтай, твори, выдумывай, пробуй -
Ты славно умеешь врать, мое медовое жало.
Твой ангел уплыл в Китай, накрывшись соленой робой,
И нежная крысья рать давно от него сбежала -
Туда же, куда бегут все реки из Вавилона,
Куда стекает рассвет, как молоко из крынки.
На рану наложен жгут, и точит гарпун Иона,
Увидевший Новый Свет на движущейся картинке.
Твори, выдумывай, ври: цари, бунтари, принцессы...
Дури белизною щек, затаптывая окурки.
Когда у тебя внутри, вращаясь по ходу пьесы,
Зарезанный спит волчок в печальной овечьей шкурке.
Ольга Родионова
Максимилиан Волошин
В полынном сумраке долин...
И будут огоньками роз
Цвести шиповники, алея,
И под ногами млеть откос
Лиловым запахом шалфея,
А в глубине мерцать залив
Чешуйным блеском хлябей сонных,
В седой оправе пенных грив
И в рыжей раме гор сожженных.
И ты с приподнятой рукой,
Не отрывая взгляд от взморья,
Пойдешь вечернею тропой
С молитвенного плоскогорья...
Минуешь овчий кош, овраг...
Тебя проводят до ограды
Коров задумчивые взгляды
И грустные глаза собак.
Крылом зубчатым вырастая,
Коснется моря тень вершин,
И ты возникнешь, млея, тая,
В полынном сумраке долин.
14 июня 1913
Fifteen men on the dead man's chest -
...Yo-ho-ho, and a bottle of rum!
Drink and the devil had done for the rest -
...Yo-ho-ho, and a bottle of rum!
На малиновый стой, на зеленый иди,
приседай на мигающий желтый –
но от правил твоих мне стесненье в груди,
и вообще, красноперый, пошел ты.
Я бы мог как и ты, только маза не та –
становиться героем попкорна,
потому что не я выбираю цвета,
а меня выбирает мой черный.
Я на черную грязь выпадаю лицом
в том раю, где седые профуры
всё поют про любовь, прикрывая платком
свои руки в проточинах бурых,
где внимают страданьям гармошки хмельной
унесенные северным ветром,
и глядят в это небо, а небо черно
и на том берегу, и на этом,
где наверно, наверно спасутся не все,
но до светлой обители горней
двадцать восемь панфиловцев тянут шоссе,
чтоб Господь к нам спустился на черный.
Дмитрий Мельников
Соберу дровишек на дне,
разведу костер у реки:
пусть растет мой хворост в огне
и трещат его угольки.
И на зов речного огня
с примесью вишневой тоски -
прилетит синичка моя,
чтобы целовать угольки.
Лето – золотистая клеть,
осень – птицеловная нить,
дайте птичке песенку спеть,
да из пепла гнездышко свить.
Пусть она щебечет светло,
и цветет в огне сухостой,
будто счастье – меньшее зло,
будто нет ладони пустой.
Александр Кабанов
Басё
Плотно закрыла рот
раковина морская.
Невыносимый зной!
про эквилибристов
1.
знаешь эту игру?.. бой без правил вполне
в мандариновый рай вслед зеленой волне
птицеловом с игрушечной птичкой
под аккорды курантов – банзай, началось!..
будто впрямь благодать снизошла на чело
отплываешь, как манной ни пичкай
раз такой хоровод - каждый год новый год
но судьба все бледней, как умывшийся гот
макияж не к лицу старожилу
вновь подствольные речи с оттягом бодрят
ты покорно трезвеешь – три жизни подряд
не искристые вина не в жилу
2.
но сквозь дымное время бенгальских комет
год за годом post christmas приходит ко мне
неизбежно впотьмах обнимая
нежный варвар январь, собиратель камней
на которых взойдет — ни ветвей, ни корней
ночь-отшельница глухонемая
расцветет трын-трава — первоцвет конопли
здесь садовник воды неживой — кропотлив
и струится свинец в водостоках
в млечный путь, раз реке не нужны корабли
пусть любой фейерверк завершается «пли!»
но мишень не скрывает восторга
да застигнет стрелков эта новость врасплох
правда здесь не твоя — веселись, скоморох
выводи из себя, как по нотам
клин крикливых сорок — да достанет морок
у смотрящих, как ссыплется звездный горох
в этот сумрак богов или что там
3.
как нарочно – Аврора застряла во льдах
за периметром ночи – охрипший Валдай
но весна поднимает забрало
и сливает по венам свой вспененный яд
беспросветных надежд, а глазища горят
словно прежде и не умирала
да скрижали скрипят, снова не ко двору
приходил–не пришелся им птиц-говорун
благовестник чумы в балагане
предпоследние гуси впотьмах – косяком
бредят ангелы – прямо на льду, босиком
побратавшись с чужими богами
4.
знать, не знают маршрута — ни эти, ни те
вьется исподволь беглых следов канитель
белый свет беленой обметало
пусть созвездия сходят повзводно с орбит
и шипит в первых лужах последний сорбит
и у воздуха привкус металла
словно на посошок, ночь прицельно нежна
звезды падают ниц, но лишь выглянешь на —
слепнут окна, не запотевая
в срок не в строчку утробно трубят поезда
вон — скатилась, подробно бликуя, звезда
не путёвая, знать — путевая
все не в лад, невпопад, ни с собой не в ладу
за кульбитом — кульбит, кружишь на поводу
полагаясь на свист серебристый
все одно, погоришь — хоть в раю, хоть в аду
только ты не заплачь, все мы — тени на льду
все мы — ангелы-эквилибристы
Лада Пузыревская
Не вертелся я совсем,
Разве что немножко.
Но упала вдруг тарелка,
А за нею ложка.
Расплескалось-разлилось
Море борщевое.
Ах, красивое какое,
Прямо как живое!
В нём картошка – острова,
А фасоль – дельфины.
Стайкой дружно выплывают,
Выгибая спины.
Рыбки красные, морковь,
Промелькнули шустро
И охотятся за ними
Щуки из капусты.
До чего же хороша
На полу картина!
Мама, жаль, не оценила
Мариниста-сына...
Т.Январская
Денис ДАВЫДОВ
Песня старого гусара
Где друзья минувших лет,
Где гусары коренные,
Председатели бесед,
Собутыльники седые?
Деды! помню вас и я,
Испивающих ковшами
И сидящих вкруг огня
С красно-сизыми носами!
На затылке кивера,
Доломаны до колена,
Сабли, шашки у бедра,
И диваном - кипа сена.
Трубки чёрные в зубах;
Все безмолвны - дым гуляет
На закрученных висках
И усы перебегает.
Ни полслова... Дым столбом..
Ни полслова... Все мертвецки
Пьют и, преклонясь челом,
Засыпают молодецки.
Но едва проглянет день,
Каждый по полю порхает;
Кивер зверски набекрень,
Ментик с вихрями играет.
Конь кипит под седоком,
Сабля свищет, враг валится...
Бой умолк, и вечерком
Снова ковшик шевелится.
А теперь что вижу? - Страх!
И гусары в модном свете,
В вицмундирах, в башмаках,
Вальсируют на паркете!
Говорят умней они...
Но что слышим от любова?
Жомини да Жомини!
А об водке - ни полслова!
Где друзья минувших лет?
Где гусары коренные,
Председатели бесед,
Собутыльники седые?
Вероника ДОЛИНА
Песня о моей собаке
Он целует меня, обнимает.
С полуслова меня понимает.
Он в глаза мне глядит так тревожно,
Что ответить ему невозможно.
Я от этого взгляда теряюсь,
Я сбиваюсь и я повторяюсь,
Если ж я замолчу понарошке -
Он щекою прижмётся к ладошке.
Провожает меня и встречает.
Излучает тепло, источает.
Будто в чём-то дурном уличённый,
Он стоит предо мною смущённый...
Только с ним становлюсь настоящей,
Ничего от себя не таящей.
Вдруг со всеми делами управлюсь,
И сама себе даже понравлюсь!
Он положит мохнатую лапу
И потушит настольную лампу,
Приглашая меня на прогулку,
И пойдём мы с ним по переулку...
Он целует меня, обнимает.
С полуслова меня понимает.
По ночам ему, видимо, снится,
Что нам с ним удалось объясниться...
Вероника ДОЛИНА
***
Меж нами нет любви. Какая-то прохладца,
Как если бы у нас сердца оборвались.
Ну как ей удалось за пазуху прокрасться?
Должно быть, мы с тобой некрепко обнялись.
Меж нами нет любви. Не стоит суесловья!
Но снова кто-то врёт и «да» рифмует с «нет».
И снова говорит: любовь, любви, любовью -
Холодные как лёд, и чистые как снег.
Но если нет любви - тогда какого чёрта
Мы тянем эту нить из вечного клубка?
Затем, что не дано любви иного сорта,
И надо как-то жить, раз живы мы пока.
Принц Пётр Георгиевич Ольденбургский
Ласточка
Ласточка, ты над моей головой
Смело скользишь в вышине голубой.
Вместе мечтаю парить в вышине,
Ласточка, крылья подаришь ли мне?
То вдруг отвесно сорвешься к пруду,
Или в полнеба опишешь дугу,
Как я хочу, чтоб оставила небо,
На руку тихо присела ко мне бы.
Я б любовался тобой как звездой,
Если б могла ты построить гнездо
На подоконнике, около ставни —
Это бы мой бесконечный был праздник. ...
Время пройдет, и в далекой стране
Ласточка, вспомнишь ли ты обо мне?
Где-то на теплом приветливом юге
Вспомни о верном и любящем друге
Басё
Вишни у водопада...
Тому, кто доброе любит вино,
Снесу я в подарок ветку.
Перевод В. Марковой
И. Бродский
Я не то что схожу с ума, но устал за лето.
За рубашкой в комод полезешь, и день потерян.
Поскорей бы, что ли, пришла зима и занесла всё это —
города, человеков, но для начала зелень.
Стану спать не раздевшись или читать с любого
места чужую книгу, покамест остатки года,
как собака, сбежавшая от слепого,
переходят в положенном месте асфальт.
Свобода —
это когда забываешь отчество у тирана,
а слюна во рту слаще халвы Шираза,
и, хотя твой мозг перекручен, как рог барана,
ничего не каплет из голубого глаза.
1976
МОРОЖЕНОЕ ИЗ СИРЕНИ!
Мороженое из сирени! Мороженое из сирени!
Полпорции десять копеек, четыре копейки буше.
Сударышни, судари, надо ль? не дорого можно без прений...
Поешь деликатного, площадь: придется товар по душе!
Я сливочного не имею, фисташковое все распродал...
Ах, граждане, да неужели вы требуете крем-брюле?
Пора популярить изыски, утончиться вкусам народа,
На улицу специи кухонь, огимнив эксцесс в вирелэ!
Сирень - сладострастья эмблема. В лилово-изнеженном крене
Зальдись, водопадное сердце, в душистый и сладкий пушок...
Мороженое из сирени! Мороженое из сирени!
Эй, мальчик со сбитнем, попробуй! Ей-Богу, похвалишь, дружок!
И. Северянин ,1912
Невеста ветра
(диалог-рапсодия)
Шумит кто, грохочет там, на небесах,
Несется свирепо и вольно!
Ломаются, падают в море леса
И в небо вздымаются волны.
Невеста я ветра — со мной не шути,
Стремлюсь к жениху я навстречу.
Ищу его всюду и что на пути
Я все разрушаю, калечу.
О дерзкая, мечешься что в вышине,
Беснуешься, рыщешь — зачем же?
Такую ты радость доставила мне,
Появится он — ты исчезнешь.
Принц Пётр Георгиевич Ольденбургский
Выбор Лота
И как он медлил, то мужи те,
по милости к нему Господней,
взяли за руку его, и жену его, и двух
дочерей его, и вывели его,
и поставили его вне города.
Бытие, 19, 16
Это вопли Содома. Сегодня они слышны
как-то слишком уж близко. С подветренной стороны,
сладковато пованивая, приглушенно воя,
надвигается марево. Через притихший парк
проблеснули стрижи, и тяжелый вороний карк
эхом выбранил солнце, дрожащее, как живое.
Небо просто читается. Пепел и птичья взвесь,
словно буквы, выстраиваются в простую весть,
что пора, брат, пора. Ничего не поделать, надо
убираться. И странник, закутанный в полотно,
что б его ни спросили, вчера повторял одно:
Уходи. Это пламя реальней, чем пламя Ада.
Собирайся. На сборы полдня. Соберешься – в путь.
Сундуки да архивы – фигня. Населенный пункт
предназначен к зачистке. Ты выживешь. Сущий свыше
почему-то доволен. Спасает тебя, дружок.
Ты ли прежде писал, что и сам бы здесь все пожог?
Что ж, прими поздравленья. Услышан. Ты складно пишешь.
Есть одно только пламя, писал ты, и есть одна
неделимая, но умножаемая вина.
Ты хотел разделить ее. Но решено иначе.
Вот тебе к исполненью назначенная судьба:
видеть все, и, жалея, сочувствуя, не судя,
доносить до небес, как неправедники свинячат.
Ни священник, ни врач не поможет – ты будешь впредь
нам писать – ты же зряч, и не можешь того не зреть,
до чего, как тебе до Сириуса, далеко нам.
Даже если не вслух, если скажешь себе: молчи,
даже если случайно задумаешься в ночи, -
все записывается небесным магнитофоном.
Ты б слыхал целиком эту запись: густой скулеж
искалеченных шавок, которым вынь да положь
им положенное положительное положенье.
Ты б взвалил их беду, тяжелейшую из поклаж?
Неуместно, безвестно, напрасно раздавлен - дашь
передышку дыре, обрекаемой на сожженье.
Начинай с тривиального: мой заблеванных алкашей,
изумленному нищему пуговицу пришей, -
а теперь посложнее: смягчай сердца убежденных урок,
исповедуй опущенных, увещевай ментов, -
и сложнейшее: власть. С ненавистных толпе постов
поправляй, что придумает царствующий придурок:
утешай обреченных, жалей палачей и вдов...
А не можешь – проваливай. Знать, еще не готов.
Занимайся своими письменными пустяками.
И глядишь, через годы, возьми да и подфарти
пониманье, прощенье и прочее. Но в пути
лучше не оборачивайся. Превратишься в камень.
Александр Шапиро
Душе с прекрасным назначеньем
Должно любить, терпеть, страдать,
И дар господний, вдохновенье,
Должно слезами поливать.
Для вас понятно это слово!..
Для вас я радостно сложил
Свои житейские оковы,
Священнодействовал я снова
И слезы в звуки перелил.
Ваш добрый ангел осенил
Меня бессмертными крылами
И тихостройньми речами
Мечты о рае пробудил.
Тарас Шевченко
Владимир ВЫСОЦКИЙ
Бывало, Пушкина читал...
Бывало, Пушкина читал всю ночь до зорь я
Про дуб зелёный и про цепь златую там.
И вот сейчас я нахожусь у Лукоморья,
Командированный по пушкинским местам.
Мёд и пиво предпочёл зелью приворотному,
Хоть у Пушкина прочёл: "Не попало в рот ему..."
Правда, пиво, как назло,
Горьковато стало,
Всё ж неможно, чтоб текло
Прям куда попало!
Работал я на ГЭСах, ТЭЦах и каналах,
Я видел всякое, но тут я онемел:
Зелёный дуб, как есть, был весь в инициалах,
А Коля Волков здесь особо преуспел.
И в поэтических горячих моих жилах,
Разгорячённых после чайной донельзя,
Я начал бешено копаться в старожилах,
Но, видно, выпала мне горькая стезя.
Лежали банки на невидимой дорожке,
А изб на ножках — здесь не видели таких.
Попались две худые мартовские кошки,
Просил попеть, но результатов никаких.
А.Тарковский
Я прощаюсь со всем, чем когда-то я был
И что я презирал, ненавидел, любил.
Начинается новая жизнь для меня,
И прощаюсь я с кожей вчерашнего дня.
Больше я от себя не желаю вестей
И прощаюсь с собою до мозга костей,
И уже, наконец, над собою стою,
Отделяю постылую душу мою,
В пустоте оставляю себя самого,
Равнодушно смотрю на себя - на него.
Здравствуй, здравствуй, моя ледяная броня,
Здравствуй, хлеб без меня и вино без меня,
Сновидения ночи и бабочки дня,
Здравствуй, всё без меня и вы все без меня!
Я читаю страницы неписаных книг,
Слышу круглого яблока круглый язык,
Слышу белого облака белую речь,
Но ни слова для вас не умею сберечь,
Потому что сосудом скудельным я был
И не знаю, зачем сам себя я разбил.
Больше сферы подвижной в руке не держу
И ни слова без слова я вам не скажу.
А когда-то во мне находили слова
Люди, рыбы и камни, листва и трава.
1957
Гарсиа Лорка
Хотела бы песня светом стать, -
ее насквозь в темноте пронизали
нити из фосфора и луны.
Что хочется свету, он знает едва ли,
с собою встречается он и к себе
возвращается
из опаловой дали.
(1921-1924)
Перевод А. Гелескула
Небо — нежный сон свирели?
Каждый листик вылит в трели,
Свет и тень звенят в апреле,—
Ветр, лишь ты, всех неумелей,
В медь трубы дудишь поодаль.
Давний гимн! Припев всемирный!
В дни, где мамонт высил бивни,
В первом громе, в вешнем ливне,
Выл ли тот же зов призывней?
Жди весны, ей верь, лови в ней
Флейты ропот, голос лирный.
Песнь вливаешь в струны ль, в слово ль,
Все ж в ней отзвук вечной воли.
С ланью лань спозналась в поле,
Змей с змеей сплелись до боли,
Лоб твой влажен вкусом соли,
Всех мелодий — вдоволь, вдоволь!
В.Брюсов
Марина ЦВЕТАЕВА
Декабрь и январь
В декабре на заре было счастье,
Длилось - миг.
Настоящее, первое счастье
Не из книг!
В январе на заре было горе,
Длилось - час.
Настоящее, горькое горе
В первый раз!
З. Гиппиус - Бессилье
Смотрю на море жадными очами,
К земле прикованный, на берегу...
Стою над пропастью - над небесами,-
И улететь к лазури не могу.
Не ведаю, восстать иль покориться,
Нет смелости ни умереть, ни жить...
Мне близок Бог - но не могу молиться,
Хочу любви - и не могу любить.
Я к солнцу, к солнцу руки простираю
И вижу полог бледных облаков...
Мне кажется, что истину я знаю -
И только для нее не знаю слов.
Осип МАНДЕЛЬШТАМ
Я наравне с другими
Хочу тебе служить,
От ревности сухими
Губами ворожить.
Не утоляет слово
Мне пересохших уст,
И без тебя мне снова
Дремучий воздух пуст.
Я больше не ревную,
Но я тебя хочу,
И сам себя несу я,
Как жертву палачу.
Тебя не назову я
Ни радость, ни любовь.
На дикую, чужую
Мне подменили кровь.
Еще одно мгновенье,
И я скажу тебе,
Не радость, а мученье
Я нахожу в тебе.
И, словно преступленье,
Меня к тебе влечет
Искусанный в смятеньи
Вишневый нежный рот.
Вернись ко мне скорее,
Мне страшно без тебя,
Я никогда сильнее
Не чувствовал тебя,
И все, чего хочу я,
Я вижу наяву.
Я больше не ревную,
Но я тебя зову.
З. Гиппиус - У порога
На сердце непонятная тревога,
Предчувствий непонятный бред.
Гляжу вперед — и так темна дорога,
Что, может быть, совсем дороги нет.
Но словом прикоснуться не умею
К живущему во мне — и в тишине.
Я даже чувствовать его не смею:
Оно как сон. Оно как сон во сне.
О, непонятная моя тревога!
Она томительней день ото дня.
И знаю: скорбь, что ныне у порога,
Вся эта скорбь — не только для меня!
З. Гиппиус - Песня
Окно мое высоко над землею,
Высоко над землею.
Я вижу только небо с вечернею зарею,
С вечернею зарею.
И небо кажется пустым и бледным,
Таким пустым и бледным...
Оно не сжалится над сердцем бедным,
Над моим сердцем бедным.
Увы, в печали безумной я умираю,
Я умираю,
Стремлюсь к тому, чего я не знаю,
Не знаю...
И это желание не знаю откуда,
Пришло откуда,
Но сердце хочет и просит чуда,
Чуда!
О, пусть будет то, чего не бывает,
Никогда не бывает:
Мне бледное небо чудес обещает,
Оно обещает,
Но плачу без слез о неверном обете,
О неверном обете...
Мне нужно то, чего нет на свете,
Чего нет на свете.
З. Гиппиус - Любовь - одна
Единый раз вскипает пеной
И рассыпается волна.
Не может сердце жить изменой,
Измены нет: любовь - одна.
Мы негодуем иль играем,
Иль лжем - но в сердце тишина.
Мы никогда не изменяем:
Душа одна - любовь одна.
Однообразно и пустынно,
Однообразием сильна,
Проходит жизнь... И в жизни длинной
Любовь одна, всегда одна.
Лишь в неизменном - бесконечность,
Лишь в постоянном - глубина.
И дальше путь, и ближе вечность,
И всё ясней: любовь одна.
Любви мы платим нашей кровью,
Но верная душа - верна,
И любим мы одной любовью...
Любовь одна, как смерть одна.
Лев ГУМИЛЁВ
СОН
Застонал от сна дурного
И проснулся тяжко скорбя:
Снилось мне - ты любишь другого
И что он обидел тебя.
Я бежал от моей постели,
Как убийца от плахи своей,
И смотрел, как тускло блестели
Фонари глазами зверей.
Ах, наверно, таким бездомным
Не блуждал ни один человек
В эту ночь по улицам тёмным,
Как по руслам высохших рек.
Вот, стою перед дверью твоею,
Не дано мне иного пути,
Хоть и знаю, что не посмею
Никогда в эту дверь войти.
Он обидел тебя, я знаю,
Хоть и было это лишь сном,
Но я всё-таки умираю
Пред твоим закрытым окном.
З. Гиппиус - Костер
Живые взоры я встречаю...
Огня, огня! Костер готов.
Я к ближним руки простираю,
Я жду движенья, знака, слов...
С какою радостною мукой
В очах людей ловлю я свет!
Но говорю... и дышит скукой
Их утомительный ответ.
Я отступаю, безоружный,
И длю я праздный разговор,
И лью я воду на ненужный,
На мой безогненный костер.
О, как понять, что это значит?
Кого осудим, — их? меня?
Душа обманутая плачет...
Костер готов — и нет огня.
З. Гиппиус - Предел
Сердце исполнено счастьем желанья,
Счастьем возможности и ожиданья,-
Но и трепещет оно и боится,
Что ожидание - может свершиться...
Полностью жизни принять мы не смеем,
Тяжести счастья поднять не умеем,
Звуков хотим,- но созвучий боимся,
Праздным желаньем пределов томимся,
Вечно их любим, вечно страдая,-
И умираем, не достигая...
Владимир МАЯКОВСКИЙ
ВОТ ТАК Я СДЕЛАЛСЯ СОБАКОЙ
Ну, это совершенно невыносимо!
Весь как есть искусан злобой.
Злюсь не так, как могли бы вы:
как собака лицо луны гололобой -
взял бы
и все обвыл.
Нервы, должно быть...
Выйду,
погуляю.
И на улице не успокоился ни на ком я.
Какая-то прокричала про добрый вечер.
Надо ответить:
она - знакомая.
Хочу.
Чувствую -
не могу по-человечьи.
Что это за безобразие?
Сплю я, что ли?
Ощупал себя:
такой же, как был,
лицо такое же, к какому привык.
Тронул губу,
а у меня из-под губы -
клык.
Скорее закрыл лицо, как будто сморкаюсь.
Бросился к дому, шаги удвоив.
Бережно огибаю полицейский пост,
вдруг оглушительное:
"Городовой!
Хвост!"
Провел рукой и - остолбенел!
Этого-то,
всяких клыков почище,
я не заметил в бешеном скаче:
у меня из-под пиджака
развеерился хвостище
и вьется сзади,
большой, собачий.
Что теперь?
Один заорал, толпу растя.
Второму прибавился третий, четвертый.
Смяли старушонку.
Она, крестясь, что-то кричала про черта.
И когда, ощетинив в лицо усища-веники,
толпа навалилась,
огромная,
злая,
я стал на четвереньки
и залаял:
Гав! гав! гав!
Владимир МАЯКОВСКИЙ
ТЫ
Пришла -
деловито,
за рыком,
за ростом,
взглянув,
разглядела просто мальчика.
Взяла,
отобрала сердце
и просто
пошла играть -
как девочка мячиком.
И каждая -
чудо будто видится -
где дама вкопалась,
а где девица.
"Такого любить?
Да этакий ринется!
Должно, укротительница.
Должно, из зверинца!"
А я ликую.
Нет его -
ига!
От радости себя не помня,
скакал,
индейцем свадебным прыгал,
так было весело,
было легко мне.
Валерий Брюсов
Мы
В мире широком, в море шумящем
Мы - гребень встающей волны.
Странно и сладко жить настоящим,
Предчувствием песни полны.
Радуйтесь, братья, верным победам!
Смотрите на даль с вышины!
Нам чуждо сомненье, нам трепет неведом,-
Мы - гребень встающей волны.
***
Не плачь и не думай:
Прошедшего - нет!
Приветственным шумом
Врывается свет.
Уснувши, ты умер
И утром воскрес,-
Смотри же без думы
На дали небес.
Что вечно - желанно,
Что горько - умрет...
Иди неустанно
Вперед и вперед.
***
Встреча
О, эти встречи мимолетные
На гулких улицах столиц!
О, эти взоры безотчетные,
Беседа беглая ресниц!
На зыби яростной мгновенного
Мы двое - у одной черты;
Безмолвный крик желанья пленного:
"Ты кто, скажи?" Ответ: "Кто ты?"
И взором прошлое рассказано,
И брошен зов ей: "Будь моей!"
И вот она обетом связана...
Но миг прошел, и мы не с ней.
Далёко там, в толпе, скользит она,
Уже с другим её мечта...
Но разве страсть не вся испытана,
Не вся любовь пережита!
***
Ранняя осень
Ранняя осень любви умирающей.
Тайно люблю золотые цвета
Осени ранней, любви умирающей.
Ветви прозрачны, аллея пуста,
В сини бледнеющей, веющей, тающей
Странная тишь, красота, чистота.
Листья со вздохом, под ветром, их нежащим,
Тихо взлетают и катятся вдаль
(Думы о прошлом в видении нежащем).
Жить и не жить — хорошо и не жаль.
Острым серпом, безболезненно режущим,
Сжаты в душе и восторг и печаль.
Ясное солнце — без прежней мятежности,
Дождь — словно капли струящихся рос
(Томные ласки без прежней мятежности),
Запах в садах доцветающих роз.
В сердце родник успокоенной нежности,
Счастье — без ревности, страсть — без угроз.
Здравствуйте, дни голубые, осенние,
Золото лип и осин багрянец!
Здравствуйте, дни пред разлукой, осенние!
Бледный — над яркими днями — венец!
Дни недосказанных слов и мгновения
В кроткой покорности слитых сердец!
***
Всё кончено
Всё кончено, меж нами связи нет...
А. Пушкин.
Эта светлая ночь, эта тихая ночь,
Эти улицы, узкие, длинные!
Я спешу, я бегу, убегаю я прочь,
Прохожу тротуары пустынные.
Я не в силах восторга мечты превозмочь,
Повторяю напевы старинные,
И спешу, и бегу,- а прозрачная ночь
Стелет тени, манящие, длинные.
Мы с тобой разошлись навсегда, навсегда!
Что за мысль, несказанная, странная!
Без тебя и наступят и минут года,
Вереница неясно туманная.
Не сойдёмся мы вновь никогда, никогда,
О любимая, вечно желанная!
Мы расстались с тобой навсегда, навсегда...
Навсегда? Что за мысль несказанная!
Сколько сладости есть в тайной муке мечты.
Этой мукой я сердце баюкаю,
В этой муке нашёл я родник красоты,
Упиваюсь изысканной мукою.
"Никогда мы не будем вдвоём,- я и ты..."
И на грани пред вечной разлукою
Я восторгов ищу в тайной муке мечты,
Я восторгами сердце баюкаю.
***
Хорошо одному у окна!
Небо кажется вновь голубым.
И для взоров обычна луна,
И сплетает опять тишина
Вдохновенье с раздумьем святым.
И гирлянду пылающих роз
Я доброшу до тайны миров,
И по ней погружусь я в хаос
Неизведанных творческих грез,
Несказанных таинственных слов.
Эта воля — свободна опять,
Эта мысль — как комета — вольна!
Все могу уловить, все могу я понять...
И не надо тебя целовать,
О мой друг, у ночного окна!
***
Лестница
Всё каменней ступени,
Всё круче, круче всход.
Желанье достижений
Еще влечет вперед.
Но думы безнадежней
Под пылью долгих лет.
Уверенности прежней
В душе упорной - нет.
Помедлив на мгновенье,
Бросаю взгляд назад:
Как белых цепей звенья -
Ступеней острых ряд.
Ужель в былом ступала
На всё нога моя?
Давно ушло начало
В безбрежности края,
И лестница все круче...
Не оступлюсь ли я,
Чтоб стать звездой падучей
На небе бытия?
Вадим ШЕФНЕР
А в старом парке листья жгут,
Он в сизой дымке весь.
Там листья жгут и счастья ждут,
Как будто счастье есть.
Но счастье выпито до дна
И сожжено дотла, -
А ты, как ночь, была темна,
Как зарево - светла.
Я все дороги обойду,
Где не видать ни зги,
Я буду звать тебя в бреду:
«Вернись - и снова лги.
Вернись, вернись туда, где ждут,
Скажи, что счастье - есть».
А в старом парке листья жгут,
Он в сизой дымке весь...
Евгений АГРАНОВИЧ
Лебединая песня
Вике М.
Просто крылья устали,
А в долине война...
Ты отстанешь от стаи,
Улетай же одна.
И не плачь, я в порядке,
Прикоснулся к огню...
Улетай без оглядки!
Я потом догоню.
Звёзды нас обманули,
Дым нам небо закрыл.
Эта подлая пуля
Тяжелей моих крыл.
Как смеркается, Боже,
Свет последнего дня...
Мне уже не поможешь!
Улетай без меня.
До креста долетели,
Ты — туда, я — сюда.
Что имеем — поделим,
И — прощай навсегда!
Каждый долю вторую
Примет в общей судьбе:
Обе смерти — беру я,
Обе жизни — тебе.
Ждать конца тут не надо.
Нет, пока я живу,
Мой полёт и отраду
Уноси в синеву!
Слышишь — выстрелы ближе?
Видишь — вспышки огня?
Я тебя ненавижу!
Улетай без меня.
И нагло села на крутую крышу.
С надеждой, верой и любовью слышу,
Как запирают ставни у окна.
Луна!
О томный шорох темных тополей,
И спелых груш наивно-детский запах!
Любовь сжимает сердце в цепких лапах,
И яблони смеются вдоль аллей.
Смелей!
Ты там, как мышь, притихла в тишине?
Но взвизгнет дверь пустынного балкона,
Белея и шумя волнами балахона,
Ты проскользнешь, как бабочка, ко мне.
В огне...
Да - дверь поет. Дождался наконец.
А, впрочем, хрип, и кашель, и сморканье,
И толстых ног чужие очертанья,
Все говорит, что это твой отец.
Конец.
О носорог! Он смотрит на луну,
Скребет бока, живот и поясницу,
И, придавив до плача половицу,
Икотой нарушает тишину.
Ну-ну...
Потом в туфлях спустился в сонный сад,
В аллее яблоки опавшие сбирает,
Их с чавканьем и хрустом пожирает
И в тьму вперяет близорукий взгляд.
Назад!
К стволу с отчаяньем и гневом я приник.
Застыл. Молчу. А в сердце кастаньеты...
Ты спишь, любимая? Конечно, нет ответа,
И не уходит медленный старик -
Привык!
Мечтает... Гад! Садится на скамью...
Вокруг забор, а на заборе пики.
Ужель застряну и в бессильном крике
Свою любовь и злобу изолью?!
Плюю...
Луна струит серебряную пыль.
Светло. Прости!.. В тоске пе-ре-ле-за-ю,
Твои глаза заочно ло-бы-за-ю
И... с тррреском рву штанину о костыль.
Рахиль!
Как мамонт бешеный, влачился я, хромой,
На улицах луна и кружево каштанов...
Будь проклята любовь вблизи отцов тиранов!
Кто утолит сегодня голод мой?
Домой!...............
Саша Черный, 1910
Маргарита АГАШИНА
Я всё ещё, не веря, не мигая,
на тот перрон негаданный смотрю.
Ещё есть время. Крикни: - Дорогая...
Не говори: - За всё благодарю!
Неужто это называют силой,
чтоб, как на свечку, дунуть на зарю,
сломать крыло родному слову «милый»,
живой любви сказать:
- Благодарю!
Прости. Не упрекаю. Не корю.
...Я всё ещё на тот перрон смотрю.
Я всё ещё тебе не верю, милый.
София ПАРНОК
Измучен, до смерти замотан,
Но весь - огонь, но весь - стихи, -
И вот у ног твоих он, вот он,
Косматый выкормыш стихий!
Его как голубка голубишь,
Подёргиваешь за вихор,
И чудится тебе: ты любишь,
Как не любила до сих пор.
Как взгляд твой пристален и долог!
Но ты глазам своим не верь,
И помни: ни один зоолог
Не знает, что это за зверь.
Женщина рядом с тобой -
Музыку, пламя, цветок -
Все обнимает покой.
Если с тобой ее нет,
Сходят с ума без нее
Музыка, пламя и Свет!
(Хуан Рамон Хименес)
Басё
Ива склонилась и спит,
И кажется мне, соловей на ветке -
Это её душа
Омар ХАЙАМ
Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало.
Два важных правила запомни для начала:
Уж лучше голодать, чем что попало есть,
И лучше одному, чем вместе с кем попало.
Омар ХАЙАМ
"Ад и рай - в небесах", - утверждают ханжи.
Я, в себя заглянув, убедился во лжи:
Ад и рай - не круги во дворце мирозданья,
Ад и рай - это две половины души.
Оттого все неудачи,
Что я вижу пред собой
Ростовщичий глаз кошачий —
Внук он зелени стоячей
И купец воды морской.
Там, где огненными щами
Угощается Кащей,
С говорящими камнями
Он на счастье ждёт гостей —
Камни трогает клещами,
Щиплет золото гвоздей.
У него в покоях спящих
Кот живёт не для игры —
У того в зрачках горящих
Клад зажмуренной горы,
И в зрачках тех леденящих,
Умоляющих, просящих,
Шароватых искр пиры.
О.Мандельштам, 1936
Арсений Тарковский
ПОРТРЕТ
Никого со мною нет.
На стене висит портрет.
По слепым глазам старухи
Ходят мухи,
мухи,
мухи.
Хорошо ли, - говорю, -
Под стеклом твоем в раю?
По щеке сползает муха,
Отвечает мне старуха:
- А тебе в твоем дому
Хорошо ли одному?
Арсений Тарковский
Я так давно родился,
Что слышу иногда,
Как надо мной проходит
Студеная вода.
А я лежу на дне речном,
И если песню петь -
С травы начнем, песку зачерпнем
И губ не разомкнем.
Я так давно родился,
Что говорить не могу,
И город мне приснился
На каменном берегу.
А я лежу на дне речном
И вижу из воды
Далекий свет, высокий дом,
Зеленый луч звезды.
Я так давно родился,
Что если ты придешь
И руку положишь мне на глаза,
То это будет ложь,
А я тебя удержать не могу,
И если ты уйдешь
И я за тобой не пойду, как слепой,
То это будет ложь.
М. Цветаева
Слава падает так, как слива:
На голову, в подол.
Быть красивой и быть счастливой!
(А неплохой глагол -
Быть? Без всякого приставного -
Быть и точка. За ней простор.)
Слава падает так, как слово
Милости на топор
Плахи, или же как на плиты
Храма - полдень сухим дождем.
Быть счастливой и знаменитой?
Меньшего обождем
Часа. Или же так, как целый
Рим - на розовые кусты.
- Слава! - Я тебя не хотела:
Я б тебя не сумела нести.
17 мая 1925
(https://www.wheeloftime.ru/forum/proxy.php?request=http%3A%2F%2Fs54.radikal.ru%2Fi145%2F1008%2F35%2F51ae5167f307.jpg&hash=04f48353c5f81aa64b0eb7450b70e2f832565e4c) (http://www.radikal.ru)
Склонясь над чашею прозрачной -
над чашей озера жемчужной,
три кипариса чудно-мрачно
шумят в лазури ночи южной.
Как будто черные монахи,
вокруг сияющей святыни,
в смятенье вещем, в смутном страхе,
поют молитвы по-латыни.
Владимир Набоков
Quarthon
One Rode to Asa Bay
Спойлер
One man rode the way through the woods
Down to Asa bay
Where dragon ships had sailed to sea
More times than one could say
To see with own eyes the wonder
People told of from man to man
The God of all allmightyness
Had arrived from a foreign land
The rumours told of a man
Who had come from the other side the seas
Carrying gold cross around neck in chain
And spoke in strange tongue of peace
He had come with strange men in armour
Dressed in purple shirts and lace
Smelling not of beer but flowers
And with no hair in face
And the bold man carrying cross
Had told all one of Asa bay
The God of all man woman child had come
To them all save
And to thank Lord of Heaven
One should build to God a house
And to save one's soul from Hell
One should be baptised and say vows
A man of pride with the Hammer told new God
To build his house on own
And spoke loud of the Gods of their fathers
Not too long time gone
The rumours said the man with a beard like fire
And the Hammer in chain
By men in armour silenced was and by
Their swords was slain
Those who did not pay the one coin
Of four to man of new God
Whipped was twenty and put in chains then locked
By their neck to the log [To the log...]
And so all of Asa bay did build
A house of the cross
Every hour of daylight they did sweat
Limbs ached because faith does cost
And on the day two hundred
There it stood white to the sky
The house of the God of the cross
Big enough to take two dragon ships inside
And all of Asa bay did watch
The wonder raise to the sky
Now must the God of the cross be pleased
And satisfied
Just outside the circle of the crowd
One old man did stand
He looked across the waters
And blotted the sun out of his eyes with one hand
And his old eyes could almost see
The dragon ships set sail
And his old ears could almost hear
Men of great numbers call out Oden's hail
And though he did know already
Though he turned face towards sky
And whispered silent words forgotten
Spoken only way up high
Now this house of a foreign God does stand
Now must they leave us alone
Still he heard from somewhere in the woods
Old crow of wisdom say
...people of Asa land, it's only just begun...
Даниил Андреев - Веселчак (1950г)
Спойлер
Полдневный жар. Тропа в лесу.
Орешники вокруг.
Зыбь ярких веток на весу
Перед глазами...— Вдруг
Треск по кустам, дыханье, топ,
Мгновенье — шорох смолк —
И на тропинку из чащоб
Рванулся бурый волк.
Был миг: он не успел меня
Заметить сквозь орех.
Игрою солнечного дня
Пестрел косматый мех,
А он, как школьник, хохоча,
Полуразинул пасть,
И торопились два луча
Ему в зрачки упасть.
Быть не могло на всей земле
Счастливей в этот миг!
Он шустр был, весел, как в селе
Мальчишка-озорник.
Что напрокудил он в лесной
Трущобе поутру?
Иль просто счастлив был весной
В своем родном бору?..
Но то ли давний дух телег
Еще хранила персть,
Он понял: рядом — человек!
И встала дыбом шерсть.
Миг — и, кустарник теребя,
Он шасть! за поворот...
— Мне стало больно.— За себя?
За человечий род?
Афанасий Фет
Целый мир от красоты,
От велика и до мала,
И напрасно ищешь ты
Отыскать ее начало.
Что такое день иль век
Перед тем, что бесконечно?
Хоть не вечен человек,
То, что вечно, - человечно.
Если сердце горит и трепещет,
Если древняя чаша полна... —
Горе! Горе тому, кто расплещет
Эту чашу, не выпив до дна.
В нас весенняя ночь трепетала,
Нам таинственный месяц сверкал..
Не меня ты во мне обнимала,
Не тебя я во тьме целовал.
Нас палящая жажда сдружила,
В нас различное чувство слилось:
Ты кого-то другого любила,
И к другой мое сердце рвалось.
Запрокинулись головы наши,
Опьянялись мы огненным сном,
Расплескали мы древние чаши,
Налитые священным вином.
М. А. Кириенко-Волошин
1905, Париж
Был крупный дождь. Лазурь и шире и живей.
Уж полдень. Рощицы берёзовой опушка
и солнце мокрое.
Задумчиво кукушка
считает золото, что капает с ветвей,
и рада сырости пятнистая лягушка,
и тонет в капельке уродик-муравей,
и скромно гриб стоит, как толстый человечек,
под красным зонтиком, и зыблется везде
под плачущей листвой сеть огненных колечек,
а в плачущей траве – серебряной звезде
ромашки – молится неистово кузнечик,
и, по небу скользя, как будто по воде,
блистает облако...
Владимир Набоков
Владимир Высоцкий
Песня о Земле
Кто сказал: "Всё сгорело дотла,
Больше в землю не бросите семя!"?
Кто сказал, что Земля умерла?
Нет, она затаилась на время.
Материнства не взять у Земли,
Не отнять, как не вычерпать моря.
Кто поверил, что Землю сожгли?
Нет, она почернела от горя.
Как разрезы, траншеи легли,
И воронки, как раны, зияют.
Обнажённые нервы Земли
Неземное страдание знают.
Она вынесет всё, переждёт,
Не записывай Землю в калеки!
Кто сказал, что Земля не поёт,
Что она замолчала навеки?!
Нет! Звенит она, стоны глуша,
Изо всех своих ран, из отдушин,
Ведь Земля — это наша душа,
Сапогами не вытоптать душу!
Кто сказал, что Земля умерла?
Нет, она затаилась на время.
Игорь Северянин
Выйди в сад
Выйди в сад... Как погода ясна!
Как застенчиво август увял!
Распустила коралл бузина,
И янтарный боярышник - вял...
Эта ягода - яблочко-гном...
Как кудрявый кротекус красив.
Скоро осень окутает сном
Теплый садик, дождем оросив.
А пока еще - зелень вокруг
И вверху безмятежная синь;
И у клена причудливых рук -
Много сходного с лапой гусынь.
Как оливковы листики груш!
Как призывно плоды их висят!
Выйди в сад и чуть-чуть поразрушь,-
Это осень простит... Выйди в сад.
Август 1909
Константин Симонов
Бывает, слово "ненавижу"
Звучит слабей, чем "не увижу".
Не взрыв, не выстрел, не гроза,
А белые, как смерть, глаза
И белый голос: "Не увижу".
Как в камень вмерзшая слеза.
Dziewczynka bez chryzantem
А может, нам с тобой в Томашув
Сбежать хоть на день, мой любимый.
Там, может, в сумерках янтарных
Всё тишь сентябрьская стынет.
В том тихом доме, белой зале,
Где всё стоит теперь чужое
Наш разговор печальный давний
Должны закончить мы с тобою.
А может, нам с тобой хоть на день
Сбежать в Томашув, мой любимый.
Там, может, в сумерках янтарных
Всё тишь сентябрьская стынет.
Из ясных глаз моих ложится
Слезою след к губам солёный.
А ты молчишь, не отвечаешь,
И виноград ты ешь зелёный.
Тот дом – покинутые залы
И до сих пор понять не в силах:
Вносили люди чью-то мебель,
Потом в раздумье уходили.
И всё же много там осталось
И тишь сентябрьская стынет.
Так может снова нам хоть на день
Сбежать в Томашув, мой любимый?
Из ясных глаз моих ложится
Слезою след к губам солёный.
А ты молчишь, не отвечаешь,
И виноград ты ешь зелёный.
Ю.Тувим
Е.Евтушенко
Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы—как истории планет.
У каждой всё особое, свое,
и нет планет, похожих на нее.
А если кто-то незаметно жил
и с этой незаметностью дружил,
он интересен был среди людей
самой неинтерестностью своей.
У каждого—свой тайный личный мир.
Есть в мире этом самый лучший миг.
Есть в мире этом самый страшный час,
но это всё неведомо для нас.
И если умирает человек,
с ним умирает первый его снег,
и первый поцелуй, и первый бой...
Всё это забирает он с собой.
Да, остаются книги и мосты,
машины и художников холсты,
да, многому остаться суждено,
но что-то ведь уходит всё равно.
Таков закон безжалостной игры.
Не люди умирают, а миры.
Людей мы помним, грешных и земных.
А что мы знали, в сущности, о них?
Что знаем мы про братьев, про друзей,
что знаем о единственной своей?
И про отца родного своего
мы, зная всё, не знаем ничего.
Уходят люди... Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять
от этой невозвратности кричать.
ОСЕННЯЯ РОЗА
Осыпал лес свои вершины,
Сад обнажил свое чело,
Дохнул сентябрь, и георгины
Дыханьем ночи обожгло.
Но в дуновении мороза
Между погибшими одна,
Лишь ты одна, царица-роза,
Благоуханна и пышна.
Назло жестоким испытаньям
И злобе гаснущего дня
Ты очертаньем и дыханьем
Весною веешь на меня.
А. Фет , 18 сентября 1886
Я шёл, и, кажется, шёл дождь,
Во всяком случае, похож
На дождь был этот перепляс,
Как я похож на всех на вас.
Итак, мы шли вдвоём с дождём,
Но кто-то нами был ведом,
И, прячась средь ночных теней,
Меня спросил он вдруг - "Ты чей?"
Гордясь свободою своей,
Я отвечал, что я ничей,
Что никого не звал, моля,
Ни в други, ни в учителя.
Я долго нёс весь этот вздор,
Но вдруг почувствовал укор,
Точней, укол дождя у губ,
И понял, что безбожно лгу,
Что, предаваясь куражу,
Я весь дождю принадлежу,
И этой ночи средь ночей,
И дню, что будет вслед за ней.
Я - свой, да все мы здесь свои;
Принадлежат весне ручьи,
А снег - навечно холодам,
Вы - мне, а я - конечно, вам.
Но он ушёл, иль замолчал,
Что входит в этот же финал,
И с той поры ни стар, ни мал
Мне тот вопрос не задавал.
Но я зато узнал ответ -
Свободы нет, свободы нет,
И быть не может, потому
Так холодно в пустом дому,
Где нарушима тишина
Лишь дребезжанием окна,
Да заклинанием ночным -
Не быть ничьим, не быть ничьим
Михаил Трегер
Осип Мандельштам
Ни о чем не надо говорить,
Ничему не следует учить,
И печальна так и хороша
Темная звериная душа:
Ничему не хочет научить,
Не умеет вовсе говорить -
И плывет дельфином молодым
По седым пучинам мировым.
*********************************
Может быть, это точка безумия,
Может быть, это совесть твоя:
Узел жизни, в котором мы узнаны
И развязаны для бытия.
Так соборы кристаллов сверхжизненных
Добросовестный луч-паучок,
Распуская на ребра, их сызнова
Собирает в единый пучок.
Чистых линий пучки благодарные
Собираемы тонким лучом,
Соберутся, сойдутся когда-нибудь,
Словно гости с открытым челом.
Только здесь, на земле, а не на небе,
Как в наполненный музыкой дом, -
Только их не спугнуть, не изранить бы -
Хорошо, если мы доживем.
То, что я говорю, мне прости.
Тихо, тихо его мне прочти.
Саша Соколов. Между собакой и волком.
ЗАПИСКА XII
Философская
Неразбериха -- неизбывный грех
Эпох, страстей, философов досужих.
Какой меня преследовал успех,
Что я не разбирался в них во всех,
Вернее, разбирался, но все хуже.
Когда ж мне путь познанья опостыл
И опостынул город неспокойный,
Я сделался охотником простым,
А уж затем заделался запойным,
Со взором просветленным и пустым.
Люблю декабрь, январь, февраль и март,
Апрель и май, июнь, июль и август,
И Деве я всегда сердечно рад,
И Брюмерам, чей розовый наряд
Подчас на ум приводит птицу Аргус.
Теперь зима в саду моем стоит.
Как пустота, забытая в сосуде.
А тот, забытый, на столе стоит.
А стол, забытый, во саду стоит.
Забытом же зимы на белом блюде.
Повой, маэстро, на печной трубе
Рождественское что-нибудь, анданте.
Холодная, с сосулей на губе,
Стоит зима, как вещь в самой себе,
Не замечая, в сущности, ни канта.
Коньяк в графине - цвета янтаря,
что, в общем, для Литвы симптоматично.
Коньяк вас превращает в бунтаря.
Что не практично. Да, но романтично.
Он сильно обрубает якоря
всему, что неподвижно и статично.
Конец сезона. Столики вверх дном.
Ликуют белки, шишками насытясь.
Храпит в буфете русский агроном,
как свыкшийся с распутицею витязь.
Фонтан журчит, и где-то за окном
милуются Юрате и Каститис.
Пустые пляжи чайками живут.
На солнце сохнут пестрые кабины.
За дюнами транзисторы ревут
и кашляют курляндские камины.
Каштаны в лужах сморщенных плывут
почти как гальванические мины.
К чему вся метрополия глуха,
то в дюжине провинций переняли.
Поет апостол рачьего стиха
в своем невразумительном журнале.
И слепок первородного греха
свой образ тиражирует в канале.
Страна, эпоха - плюнь и разотри!
На волнах пляшет пограничный катер.
Когда часы показывают "три",
слышны, хоть заплыви за дебаркадер,
колокола костела. А внутри
на муки Сына смотрит Богоматерь.
И если жить той жизнью, где пути
действительно расходятся, где фланги,
бесстыдно обнажаясь до кости,
заводят разговор о бумеранге,
то в мире места лучше не найти
осенней, всеми брошенной Паланги.
Ни русских, ни евреев. Через весь
огромный пляж двухлетний археолог,
ушедший в свою собственную спесь,
бредет, зажав фаянсовый осколок.
И если сердце разорвется здесь,
то по-литовски писанный некролог
не превзойдет наклейки с коробка,
где брякают оставшиеся спички.
И солнце, наподобье колобка,
зайдет, на удивление синичке
на миг за кучевые облака
для траура, а может, по привычке.
Лишь море будет рокотать, скорбя
безлично - как бывает у артистов.
Паланга будет, кашляя, сопя,
прислушиваться к ветру, что неистов,
и молча пропускать через себя
республиканских велосипедистов.
И. Бродский, осень 1967
Николай Гумилев
ПРОГУЛКА
Мы в аллеях светлых пролетали,
Мы летели около воды,
Золотые листья опадали
В синие и сонные пруды.
И причуды, и мечты и думы
Поверяла мне она свои,
Все, что может девушка придумать
О еще неведомой любви.
Говорила: "Да, любовь свободна,
И в любви свободен человек,
Только то лишь сердце благородно,
Что умеет полюбить навек".
Я смотрел в глаза ее большие,
И я видел милое лицо
В рамке, где деревья золотые
С водами слились в одно кольцо.
И я думал: "Нет, любовь не это!
Как пожар в лесу, любовь - в судьбе,
Потому что даже без ответа
Я отныне обречен тебе."
Не верь, не верь поэту, дева;
Его своим ты не зови —
И пуще пламенного гнева
Страшись поэтовой любви!
Его ты сердца не усвоишь
Своей младенческой душой;
Огня палящего не скроешь
Под легкой девственной фатой.
Поэт всесилен, как стихия,
Не властен лишь в себе самом;
Невольно кудри молодые
Он обожжет своим венцом.
Вотще поносит или хвалит
Его бессмысленный народ...
Он не змиею сердце жалит,
Но как пчела его сосет.
Твоей святыни не нарушит
Поэта чистая рука,
Но ненароком жизнь задушит
Иль унесет за облака.
Ф. Тютчев, Начало 1839
Кузнечик
Крылышкуя золотописьмом
Тончайших жил,
Кузнечик в кузов пуза уложил
Прибрежных много трав и вер.
-Пинь,пинь,! - тарарахнул зинзивер.
О,лебедиво!
О,озари!
**************
Годы,люди и народы
Убегают навсегда,как текучая вода.
В гибком зеркале природы
Звезды - невод, рыбы - мы,
Боги - призраки у тьмы.
Велимир Хлебников
В враждебном и чуждом проливе.
Вдали от родимой земли,
На дне океана глубоком
Забытые спят корабли.
Там русские спят адмиралы,
И дремлют матросы вокруг,
У них вырастают кораллы
Меж пальцев раскинутых рук.
Когда засыпает природа
И яркая светит луна,
Герои погибшего флота
Встают, пробуждаясь от сна.
Они начинают беседу -
И, яростно сжав кулаки,
О тех, кто их продал и предал,
Всю ночь говорят моряки.
Они вспоминают Цусиму,
Напрасную храбрость свою,
И небо, от жизни далекое,
И гибель в неравном бою.
И в шуме морского прибоя
Они говорят морякам:
"Готовьтесь к великому бою,
За нас отомстите врагам!"
Мне снилось сегодня ночью,
что сбылся вчерашний сон,
но ласков и беспощаден
был утренний небосклон.
Как нежно ложились тени
вчера на исходе дня!
Казалось, душа родная
пришла навестить меня.
Пришла из иного мира
и долго была в пути,
но с ней аромат надежды
успел до меня дойти.
И шла она, будто знала,
что путь одинокий крут
и дни мои - словно слезы,
которые все бегут.
Хуан Рамон Химен
Андрей Грин
Когда уходит человек
Темно на свете.
Не важно падает ли снег,
Иль стонет ветер.
Уходит прочь, нельзя помочь –
Спасите люди!
И никогда, счастливой, ночь
Уже не будет.
Лучи скрестились, как мечи
И тьма повисла.
Уходит человек!...молчи,
Кричать нет смысла.
Хуан Рамон Химен
Женщина рядом с тобой...
Музыку, пламя, цветок -
все обнимает покой.
Если с тобой ее нет,
сходят с ума без нее
музыка, пламя и свет.
Перевод М. Самаева
Эдгар Алан По
Долина тревоги
Тихий край когда-то был,
Где давно никто не жил, -
Все пропали на войне;
Только звезды в вышине
Зажигались в поздний час,
И дозор их нежных глаз
Охранял с лазурных круч
Там цветы; и солнца луч
В душных травах целый день
Нежил сладостную лень.
Но теперь исчез и след
Безмятежных тех примет -
В том краю покоя нет! -
Один лишь воздух, недвижим,
Словно во сне, застыл над ним.
Нет, то не ветер, пролетев,
Тревожит голоса дерев,
Шумящих, как студеный вал,
Вокруг пустынных скал!
Нет, и не ветер то влечет
Шуршащих облаков полет,
Неутомимый, непрестанный!..
А степь фиалками полна,
И плачет лилия одна
Там над могилой безымянной!
И плачет вечно, с лепестка
Роняя капель жемчуга.
И жжет слеза, на стебли трав
Росой бессмертною упав.
Перевод Г. Кружкова
Я зарастаю памятью,
Как лесом зарастает пустошь.
И птицы-память по утрам поют,
И ветер-память по ночам гудит,
Деревья-память целый день лепечут.
И там, в пернатой памяти моей,
Все сказки начинаются с "однажды".
И в этом однократность бытия
И однократность утоленья жажды.
Но в памяти такая скрыта мощь,
Что возвращает образы и множит...
Шумит, не умолкая, память-дождь,
И память-снег летит и пасть не может.
Давид Самойлов
Дмитрий Александрович Пригов
Банальное рассуждение на тему:
Не хлебом единым жив человек
Если, скажем, есть продукты
То чего-то нет другого
Если ж, скажем, есть другое
То тогда продуктов нет
Если ж нету ничего
Ни продуктов, ни другого
Все равно чего-то есть —
Ведь живем же, рассуждаем
Стояли звери
Около двери,
В них стреляли,
Они умирали.
Лёва Абалкин
Госпожа Тиё из Кага
(1703-1775)
Сочиняя стихи
Пока повторяла я:
"О кукушка, кукушка!"-
Рассвет уже наступил.
О светлая луна!
Я шла и шла к тебе,
А ты все далеко.
Только их крики слышны...
Белые цапли невидимы
Утром на свежем снегу.
Сливы весенний цвет
Дарит свой аромат человеку...
Тому, кто ветку сломал.
Роса на цветах шафрана!
Прольется на землю она
И станет простой водою...
Павел Антокольский
ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ ВЕК
Ты подошла с улыбкой старомодной
И отвернулась, не всмотревшись в нас,
И каждый гость, когда ему угодно,
Вставал, шутил, стрелялся — в добрый час!
И воскресал в другую дверь — химерой
И неопасной тенью.
Вот и ночь
Окаменела, превратилась в серый
Гранит Невы, но не смогла помочь.
Вот съежились, усохли, почернели
Разносчик, баба—немец, гайдуки...
Вот на ветру, не запахнув шинели,
Прошел костлявый дух моей тоски.
И я проснулся тенью ответшалой,
Изображеньем чьих-то давних лет.
Но быть собой мне все-таки мешала
Чужая жизнь, которой больше нет.
И нет тебя, проплывшей в легком вальсе
И отпылавшей, молодость губя.
И как ни спорь, ни сетуй, ни печалься,
Ни утешайся,— больше нет тебя —
Ни в прошлом, ни сегодня, ни в грядущем,
Ни в книгах, недочтенных впопыхах...
Ты временем, Кощеем завидущим,
Похищена.
Но ты в моих стихах.
Записал я длинный адрес на бумажном лоскутке,
Все никак не мог проститься и листок держал в руке.
Свет растекся по брусчастке. На ресницы и на мех,
И на серые перчатки начал падать мокрый снег.
Шел фонарщик, обернулся, возле нас фонарь зажег,
Засвистел фонарь, запнулся, как пастушеский рожок.
И рассыпался неловкий, бестолковый разговор,
Легче пуха, мельче дроби... Десять лет прошло с тех пор.
Даже адрес потерял я, даже имя позабыл
И потом любил другую, ту, что горше всех любил.
А идешь — и капнет с крыши: дом и ниша у ворот,
Белый шар над круглой нишей, и читаешь: кто живет?
Есть особые ворота и особые дома,
Есть особая примета, точно молодость сама.
А.Тарковский
Мы сваливать
не вправе
Вину свою на жизнь.
Кто едет -
тот и правит,
Поехал - так держись!
Я повода оставил.
Смотрю другим вослед.
Сам ехал бы
и правил,
Да мне дороги нет...
Николай Рубцов,1970
Эдгар Алан По
АННАБЕЛЬ-ЛИ
Это было давно, это было давно,
В королевстве приморской земли:
Там жила и цвела та, что звалась всегда,
Называлася Аннабель-Ли,
Я любил, был любим, мы любили вдвоем,
Только этим мы жить и могли.
И, любовью дыша, были оба детьми
В королевстве приморской земли.
Но любили мы больше, чем любят в любви, —
Я и нежная Аннабель-Ли.
И, взирая на нас, серафимы небес
Той любви нам простить не могли.
Оттого и случилось когда-то давно,
В королевстве приморской земли, —
С неба ветер повеял холодный из туч,
Он повеял на Аннабель-Ли;
И родные толпою печальной сошлись
И ее от меня унесли,
Чтоб навеки ее положить в саркофаг,
В королевстве приморской земли.
Половины такого блаженства узнать
Серафимы в раю не могли, —
Оттого и случилось (как ведомо всем
В королевстве приморской земли), —
Ветер ночью повеял холодный из туч
И убил мою Аннабель-Ли.
Но, любя, мы любили сильней и полней
Тех, что старости бремя несли, —
Тех, что мудростью нас превзошли, —
И ни ангелы неба, ни демоны тьмы
Разлучить никогда не могли,
Не могли разлучить мою душу с душой
Обольстительной Аннабель-Ли.
И всегда луч луны навевает мне сны
О пленительной Аннабель-Ли:
И зажжется ль звезда, вижу очи всегда
Обольстительной Аннабель-Ли;
И в мерцанье ночей я все с ней, я все с ней,
С незабвенной — с невестой — с любовью моей —
Рядом с ней распростерт я вдали,
В саркофаге приморской земли.
Перевод К.Бальмонта
Обманите меня... но совсем, навсегда...
Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда...
Чтоб поверить обману свободно, без дум,
Чтоб за кем-то идти в темноте наобум...
И не знать, кто пришел, кто глаза завязал,
Кто ведет лабиринтом неведомых зал,
Чье дыханье порою горит на щеке,
Кто сжимает мне руку так крепко в руке...
А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман...
Обманите и сами поверьте в обман.
Максимилиан Волошин
Все преходяще.
Будто лепесток, упавший с розы
На исходе ночи...
*******
В поисках упорных смысла жизни
Я растерял давным-дано
Попутчиков своих.
***********
Извечный спор между собой ведут
Луна и звезды - кто их них главней?
И кто в ответе за игру ночных теней?
**************
Дракона образ явится тогда,
Когда придет мгновенье
Творчества.
******
Уж осени конец...
Но верит в будущие дни
Зеленый мандарин.
из книги "Хайку XVI- XVII веков".
Максимилиан Волошин
ОСЕНЬЮ
Рдяны краски,
Воздух чист;
Вьется в пляске
Красный лист, —
Это осень,
Далей просинь,
Гулы сосен,
Веток свист.
Ветер клонит
Ряд ракит,
Листья гонит
И вихрит
Вихрей рати,
И на скате
Перекати-
Поле мчит.
Воды мутит,
Гомит гам,
Рыщет, крутит
Здесь и там —
По нагорьям,
Плоскогорьям,
Лукоморьям
И морям.
Заверть пыли
Чрез поля
Вихри взвили,
Пепеля;
Чьи-то руки
Напружили,
Точно луки,
Тополя.
В море прянет —
Вир встает,
Воды стянет,
Загудёт,
Рвет на части
Лодок снасти,
Дышит в пасти
Пенных вод.
Ввысь, в червленый
Солнца диск —
Миллионы
Алых брызг!
Гребней взвивы,
Струй отливы,
Коней гривы,
Пены взвизг...
Уильям Батлер Йетс
"Он жаждет небесного плаща"
Будь у меня в руках небесный шёлк,
Расшитый светом солнца и луны,
Прозрачный, тусклый или тёмный шёлк
Беззвёздной ночи, солнца и луны,
Я шёлк бы расстилал у ног твоих,
Но я бедняк, и у меня лишь грезы,
Я простираю грезы под ноги тебе.
Ступай легко, мои ты топчешь грезы.
Зерна риса, что в поле остались,
Сметает осенний ветер.С грустью смотрю:
Не моя ли то участь?
госпожа Оно-но Комати
Осип Мандельштам
Я скажу тебе с последней... (1931г.)
Я скажу тебе с последней
Прямотой:
Все лишь бредни, шерри-бренди,
Ангел мой.
Там где эллину сияла
Красота,
Мне из черных дыр зияла
Срамота.
Греки сбондили Елену
По волнам,
Ну а мне - соленой пеной
По губам.
По губам меня помажет
Пустота,
Строгий кукиш мне покажет
Нищета.
Ой-ли, так-ли, дуй-ли, вей-ли, -
Все равно.
Ангел Мэри, пей коктейли,
Дуй вино!
Я скажу тебе с последней
Прямотой:
Все лишь бредни, шерри-бренди,
Ангел мой.
Омар Хайям
Месяца месяцами сменялись до нас,
Мудрецы мудрецами сменялись до нас.
Эти мертвые камни у нас под ногами
Прежде были зрачками пленительных глаз
И.Северянин
МНЕ ПЛАКАТЬ ХОЧЕТСЯ
Мне плакать хочется о том, чего не будет,
Но что, казалось бы, свободно быть могло...
Мне плакать хочется о невозможном чуде,
В твои, Несбывная, глаза смотря светло...
Мне плакать хочется о празднике вселенском,
Где справедливость облачается в виссон...
Мне плакать хочется о чем-то деревенском,
Таком болезненном, как белый майский сон.
Мне плакать хочется о чем-то многом, многом
Неудержимо, безнадежно, горячо
О нелюбимом, о бесправном, о безногом,
Но большей частью — ни о ком и ни о чем...
Омар Хайям
"Ад и рай - в небесах", - утверждают ханжи
Я, в себя заглянув, убедился во лжи:
Ад и рай - не круги во дворце мирозданья
Ад и рай - это две половинки души
Любой, кто забредал сюда, - герой.
Их странствие не может быть игрой.
Всем воздается небо или море.
Уставши от судьбы и от пальбы,
идут они кто в лес, кто по грибы,
на пляж, на карусель и в санаторий.
Им снова непонятно, сколько лет,
в кустах горит звонком велосипед,
летят цветы из зрительного зала,
и вот они напуганы слегка
и вкусом дорогого коньяка,
и маминой любовью запоздалой,
и тенью, где знакомое окно,
бесплатными билетами в кино
и порцией двойного шоколада...
Их праздник обошелся без потерь.
Им наконец приоткрывают дверь –
за нею снова все идет, как надо
и путь знакомый виден за версту.
Распятый возвращается к кресту,
влюбленный – в лазарет, солдат – под пули.
А ты сидишь в коньках, обняв пальто,
в чужой холодной школе-шапито
и знаешь, что наказан ни за что не за то
и что тебя на место не вернули.
Я думаю, что это - черновик.
Он просто так, на грани сна возник,
переписать бы, что ли, аккуратно?
Но никогда, проснувшись поутру,
не повторить, не залатать дыру.
Не попроситься вовремя обратно.
Альбина Синёва
Лист опавший поймал
И лапкой прижал осторожно
Смешной котенок...
Кобаяси Исса
32
Осень! Свобода!.. Сухого жнивья кругозор,
Осень... Лесов обнажившийся остов...
Тешатся ветры крапивою мокрых погостов
И опаздывают
сроки зорь.
Мерзлой зарей из-под низкого лба деревень
Хмурый огонь промелькнет в притаившихся хатах..
Солнце – Антар леденеет в зловещих закатах
И, бездомный,
отходит день.
Тракторы смолкли. Ни песен, ни звона косы,
Черная, жидкая грязь на бродяжьих дорогах...
Дети играют у теплых домашних порогов,
И, продрогшие,
воют псы.
Родина! Родина! Осень твоя холодна –
Трактом пустынным брести через села без цели
Стынуть под хлопьями ранней октябрьской метели.
Я один,
как и ты одна.
Даниил Андреев
Федерико Гарсиа Лорка
"Песенка"
Тук-тук...
Кто бы мог?
- Я пришла на твой порог,
я - осенняя тоска.
- Что ты хочешь?
- Смоль виска.
- Не отдам я, спрячь суму.
- Не отдашь - сама возьму.
Тук-тук.
Та же тьма...
- Это я, твоя зима.
Слепой
Слепой объясняет на пальцах
Дорогу в кафе у моста.
На плечи слепому, как панцирь,
Надета его слепота.
Среди колдовских испытаний
Страшнее не сыщешь такой
Задачи — проникнуть за грани
Коробки его черепной.
Там ткани с павлиньим отливом
Раскладывает на столе
Портной; косяком терпеливым
Там рыба идет по земле.
Когда на фасады, что смеркли,
Ложится тяжелая мгла,
Попомни философа Беркли,
Завидев его от угла, —
И, чуя финальную сцену,
Испуганно воет зверье
В парадных, когда он сквозь стену
Проходит, не видя ее.
Всеволод Зельченко
Гвидо Цернатто
(1903-1943)
пер. Е. Витковского
Раздор в себе самом
В соломе не спится дворовому псу:
Все лает и лает о позднем часу,
Чуть кто-то по тропке пойдет от реки,
Чуть только на шаткие ступит мостки.
А позже - так явственно слышатся мне
Шаги по брусчатке в ночной тишине,
Мне слышится ветра отчаянный всхлип,
Во мраке шуршащего кронами лип.
Так медленно ночь проплывает у глаз,
Часы отбивают двенадцать и час,
Я спать не могу, я с постели встаю
И комнату мерю шагами мою.
Ни дому не радуюсь я, ни двору,
Задачу простейшую не разберу,
Понять ничего не могу до конца,
Узнать ничьего не сумею лица.
Уняться тревоге моей не дано.
Мне кажется - кто-то сьучится в окно
Мне чудится - кто-то смеется в дому.
Поведать об этом - да только кому?
Дорога от сердца до слова трудна.
Слова растворяет в себе тишина.
Я замкнут во мраке, пылаю в огне.
Не вынесу этого: небо во мне.
Ты остаешься,
Я ухожу - две разные
Осени для нас
Сики
О, цикада, не плачь!
Нет любви без разлуки
Даже у звезд в небесах
Исса
И кажется в мире, как прежде, есть страны,
Куда не ступала людская нога,
Где в солнечных рощах живут великаны
И светят в прозрачной воде жемчуга.
И карлики с птицами спорят за гнёзда,
И нежен у девушек профиль лица...
Как будто не все пересчитаны звёзды,
Как будто наш мир не открыт до конца!
Николай Гумилёв
Федерико Гарсиа Лорка
"Безнадежная песня"
Сливаются реки,
свиваются травы.
А я
развеян ветрами.
Войдет благовещенье
в дом к обрученным,
и девушки встанут утрами
и вышьют сердца свои
шелком зеленым.
А я
развеян ветрами.
Иоханнес Урцидиль
(1896-1970)
пер. Н Мальцевой
Ты цветешь ли, миндаль,
возле колонн Агридженто?
Липа, ты ли роняешь
над богемским селом лепестки?
Ты, олива, глядишь ли
с горы с соррентинскую бухту?
Над зрачком озерца
ты, сосна, зелена ли сейчас?
Да, миндаль осыпает
плоды по трилцатому разу.
Да, в пчелином рою
блаженная липа стоитю
Да, по склону к воде
черные мчатся маслины.
Да, Ванесса парит
и над озером пахнет смолой.
Солнце в десятитысячный раз
озаряет ступени храма,
и олива к устам
маслянистой прохладою льнет,
вечно пчелы жужжат
и по капле стекает живица.
Ты уходишь - они остаются.
Им пройти - остаться тебе.
А. Блок
НА ОСТРОВАХ
Вновь оснежённые колонны,
Елагин мост и два огня.
И голос женщины влюбленный,
И хруст песка и храп коня.
Две тени, слитых в поцелуе,
Летят у полости саней.
Но не таясь и не ревнуя,
Я с этой новой - с пленной - с ней.
Да, есть печальная услада
В том, что любовь пройдет, как снег.
О, разве, разве клясться надо
В старинной верности навек?
Нет, я не первую ласкаю
И в строгой четкости моей
Уже в покорность не играю
И царств не требую у ней.
Нет, с постоянством геометра
Я числю каждый раз без слов
Мосты, часовню, резкость ветра,
Безлюдность низких островов.
Я чту обряд: легко заправить
Медвежью полость на лету,
И, тонкий стан обняв, лукавить,
И мчаться в снег и темноту,
И помнить узкие ботинки,
Влюбляясь в хладные меха...
Ведь грудь моя на поединке
Не встретит шпаги жениха...
Ведь со свечой в тревоге давней
Ее не ждет у двери мать...
Ведь бедный муж за плотной ставней
Ее не станет ревновать...
Чем ночь прошедшая сияла,
Чем настоящая зовет,
Всё только - продолженье бала,
Из света в сумрак переход...
22 ноября 1909
М. Цветаева
Сегодня, часу в восьмом,
Стремглав по Большой Лубянке,
Как пуля, как снежный ком,
Куда-то промчались санки.
Уже прозвеневший смех...
Я так и застыла взглядом:
Волос рыжеватый мех,
И кто-то высокий — рядом!
Вы были уже с другой,
С ней путь открывали санный,
С желанной и дорогой, —
Сильнее, чем я — желанной.
— Oh, je n'en puis plus, j'etouffe*—
Вы крикнули во весь голос,
Размашисто запахнув
На ней меховую полость.
Мир — весел и вечер лих!
Из муфты летят покупки...
Так мчались Вы в снежный вихрь,
Взор к взору и шубка к шубке.
И был жесточайший бунт,
И снег осыпался бело.
Я около двух секунд —
Не более — вслед глядела.
И гладила длинный ворс
На шубке своей — без гнева.
Ваш маленький Кай замерз,
О Снежная Королева.
26 октября 1914
————
* О, я больше не могу, я задыхаюсь! (фр.).
Роберт Бернс
Перевод Маршака
Comin Thro' the Rye
Пробираясь до калитки...
Пробираясь до калитки
Полем вдоль межи,
Дженни вымокла до нитки
Вечером во ржи.
Очень холодно девчонке,
Бьет девчонку дрожь:
Замочила все юбчонки,
Идя через рожь.
Если звал кого-то кто-то
Сквозь густую рожь
И кого-то обнял кто-то,
Что с него возьмешь?
И какая нам забота,
Если у межи
Целовался с кем-то кто-то
Вечером во ржи!..
Андрей ВОЗНЕСЕНСКИЙ
ТИШИНЫ!
Тишины хочу, тишины...
Нервы, что ли, обожжены?
Тишины...
чтобы тень от сосны,
щекоча нас, перемещалась,
холодящая словно шалость,
вдоль спины, до мизинца ступни,
тишины...
звуки будто отключены.
Чем назвать твои брови с отливом?
Понимание -
молчаливо.
Тишины.
Звук запаздывает за светом.
Слишком часто мы рты разеваем.
Настоящее - неназываемо.
Надо жить ощущением, цветом.
Кожа тоже ведь человек,
с впечатленьями, голосами.
Для нее музыкально касанье,
как для слуха - поет соловей.
Как живется вам там, болтуны,
чай, опять кулуарный авралец?
горлопаны не наорались?
тишины...
Мы в другое погружены.
В ход природ неисповедимый,
И по едкому запаху дыма
Мы поймем, что идут чабаны.
Значит, вечер. Вскипают приварок.
Они курят, как тени тихи.
И из псов, как из зажигалок,
Светят тихие языки.
Да, скифы мы.
Мы любим плоть и вкус ее, и цвет,
И терпкий пьяный тлена запах...
Виновны ль мы, коль хруснет ваш хребет
В медвежьих, нежных наших лапах?..
Не знаю кто, не уверен, что правильно, но пробирает всякий раз, как вспомню...
Федерико Гарсиа Лорка
ПЕСНЯ МАТЕРИ АМАРГО
Руки мои в жасмины
запеленали сына.
Лезвие золотое.
Август. Двадцать шестое.
Крест. И ступайте с миром.
Смуглым он был и сирым.
Душно, соседки, жарко -
где поминальная чарка?
Крест. И не смейте плакать.
Он на луне, мой Амарго.
Иосиф Бродский. Из "Двадцати сонетов к Марии Стюарт"
Число твоих любовников, Мари,
превысило собою цифру три,
четыре, десять, двадцать, двадцать пять.
Нет для короны большего урона,
чем с кем-нибудь случайно переспать.
(Вот почему обречена корона;
республика же может устоять,
как некая античная колонна).
И с этой точки зренья ни на пядь
не сдвинете шотландского барона.
Твоим шотландцам было не понять,
чем койка отличается от трона.
В своем столетьи белая ворона,
для современников была ты блядь.
Владимир Набоков – Ты многого, слишком ты многого хочешь
Ты многого, слишком ты многого хочешь!
Тоскливо и жадно любя,
напрасно ты грезам победу пророчишь,
когда он глядит на тебя.
Поверь мне: он женщину любит не боле,
чем любят поэты весну...
Он молит, он манит, а сердце — на воле
и ценит лишь волю одну!
И зори, и звезды, и радуги мая –
соперницы будут твои,
и в ночь упоенья, тебя обнимая,
он вспомнит о первой любви.
Пусть эта любовь мимолетно-случайно
коснулась и канула... Пусть!
В глазах у него замечтается тайна,
тебе непонятная грусть...
Тогда ты почувствуешь холод разлуки.
Что ж делать! Целуй и молчи,
сияй безмятежно, и в райские звуки
твои превратит он лучи!
Но ты... ты ведь любишь властительно-душно,
потребуешь жертв от него,
а он лишь вздохнет, отойдет равнодушно –
и больше не даст — ничего...
Осень. Ярость...
Осень. Ярость. Бой без правил.
Солнце пеплом скоро станет.
Снова пешки в строй составил.
Осень. Ярость. Рок достанет.
Все забыто. Только небо,
Только солнце бьет циклично,
Вспарывая тени светом...
Выбор мой неограничен...
Просто меч прирос к ладони,
Отрываю — в сердце болью
Отзовется. Тихо стонет...
Снова в бой — я свыкся с ролью.
Звезды — стразы в паутине,
Ветер гладит то ли пряди,
То ли просто так играет,
С плачем жизни отнимая.
Больно. Голос, взгляд твой странен,
Я молчал, в тебя стреляя...
Осень. Слякоть. Снова ранен.
Ветер плачет. Умираю...
Автора не знаю. Но это мое самое любимое стихотворение на сегодняшний день...
Плиз, погугли, кто автор? Интересно ведь...
[off-topic]
Цитата: Udaff от 29 ноября 2010, 19:19Кто автор?
Цитата: Madina от 29 ноября 2010, 19:16Автора не знаю. Но это мое самое любимое стихотворение на сегодняшний день...
[/off-topic]
Госпожа Тиё из Кага
(1703-1775)
Я и забыла,
Что накрашены губы мои...
Чистый источник!
Ушла из жизни Белла Ахмадулина.
Ты говоришь - не надо плакать.
А может быть, и впрямь, и впрямь
не надо плакать - надо плавать
в холодных реках. Надо вплавь
одолевать ночную воду,
плывущую из-под руки,
чтоб даровать себе свободу
другого берега реки.
Белла Ахмадулина
Белла Ахмадулина
По улице моей который год
звучат шаги - мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
той темноте за окнами угоден.
Запущены моих друзей дела,
нет в их домах ни музыки, ни пенья,
и лишь, как прежде, девочки Дега
голубенькие оправляют перья.
Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть,
друзья мои, туманит ваши очи.
О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным.
Так призови меня и награди!
Твой баловень, обласканный тобою,
утешусь, прислонясь к твоей груди,
умоюсь твоей стужей голубою.
Дай стать на цыпочки в твоем лесу,
на том конце замедленного жеста
найти листву, и поднести к лицу,
и ощутить сиротство, как блаженство.
Даруй мне тишь твоих библиотек,
твоих концертов строгие мотивы,
и - мудрая - я позабуду тех,
кто умерли или доселе живы.
И я познаю мудрость и печаль,
свой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
объявит свои детские секреты.
И вот тогда - из слез, из темноты,
из бедного невежества былого
друзей моих прекрасные черты
появятся и растворятся снова.
Не думала, что найду перевод, но вот только-что плавала в инете и нашла. Это Юрий Андрухович - украинский писатель, я любила его прозу, а теперь вот и стихи.
Glory to the camels
Из нас получилась бы до того прекрасная пара,
что мы подошли бы даже для рекламного ролика.
Примерно такого:
За стойкой бара сидит Он.
Через несколько стульев — Она.
Вот Она начинает копаться в сумочке.
Он протягивает ей
открытую пачку сигарет.
В ту же секунду Она успевает найти в сумочке
свою.
Он смеется.
Она улыбается.
Следующий план:
две пачки кэмелов на стойке бара
одна возле другой,
одна возле другой.
Пепельница, окурки, дым.
Потом снова:
Он и Она вместе выходят из бара.
Разумеется, в будущее.
Надпись:
СИГАРЕТЫ "КЭМЕЛ" —
САМ ПО СЕБЕ ПРЕКРАСНЫЙ ПОВОД ДЛЯ ЗНАКОМСТВА!
Оставалась пара пустяков:
подобрать музыкальный фон,
договориться об интерьере и массовке,
решить, что там с будущим.
Сначала было несколько
неплохих писем.
Потом кто-то из двоих впервые задержался с ответом.
Потом это стало нормой, потом отвечать
стало обязанностью.
Жизнь вернула на место все, что хотела.
Теперь остается думать:
а было ли вообще что-нибудь, кроме дыма?
Но какого черта ты, чудище,
давил свои желтые окурки в пепельнице
так отчаянно, словно погонщик верблюдов,
по ошибке допущенный в приличное общество.
Называют его, кажется, "Когда мне встречается в людях дурное..."
Когда мне встречается в людях дурное,
То долгое время я верить стараюсь,
Что это скорее всего напускное,
Что это случайность. И я ошибаюсь.
И, мыслям подобным ища подтвержденья,
Стремлюсь я поверить, забыв про укор,
Что лжец, может, просто большой фантазер,
А хам, он, наверно, такой от смущенья.
Что сплетник, шагнувший ко мне на порог,
Возможно, по глупости разболтался,
А друг, что однажды в беде не помог,
Не предал, а просто тогда растерялся.
Я вовсе не прячусь от бед под крыло.
Иными тут мерками следует мерить.
Ужасно не хочется верить во зло,
И в подлость ужасно не хочется верить!
Поэтому, встретив нечестных и злых,
Нередко стараешься волей-неволей
В душе своей словно бы выправить их
И попросту "отредактировать", что ли!
Но факты и время отнюдь не пустяк.
И сколько порой ни насилуешь душу,
А гниль все равно невозможно никак
Ни спрятать, ни скрыть, как ослиные уши.
Ведь злого, признаться, мне в жизни моей
Не так уж и мало встречать доводилось.
И сколько хороших надежд поразбилось,
И сколько вот так потерял я друзей!
И все же, и все же я верить не брошу,
Что надо в начале любого пути
С хорошей, с хорошей и только с хорошей,
С доверчивой меркою к людям идти!
Пусть будут ошибки (такое не просто),
Но как же ты будешь безудержно рад,
Когда эта мерка придется по росту
Тому, с кем ты станешь богаче стократ!
Пусть циники жалко бормочут, как дети,
Что, дескать, непрочная штука - сердца...
Не верю! Живут, существуют на свете
И дружба навек, и любовь до конца!
И сердце твердит мне: ищи же и действуй.
Но только одно не забудь наперед:
Ты сам своей мерке большой соответствуй,
И все остальное, увидишь,- придет!
(с) Эдуард Асадов
Афанасий Фет
Кот поёт, глаза прищуря;
Мальчик дремлет на ковре.
На дворе играет буря,
Ветер свищет на дворе.
"Полно тут тебе валяться, -
Спрячь игрушки да вставай!
Подойди ко мне прощаться,
Да и спать себе ступай".
Мальчик встал, а кот глазами
Проводил и все поёт;
В окна снег валит клоками,
Буря свищет у ворот.
Омар ХАЙАМ
Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало.
Два важных правила запомни для начала:
Уж лучше голодать, чем что попало есть,
И лучше одному, чем вместе с кем попало.
***
"Ад и рай - в небесах", - утверждают ханжи.
Я, в себя заглянув, убедился во лжи:
Ад и рай - не круги во дворце мирозданья,
Ад и рай - это две половины души.
***
Трудно замыслы Бога постичь, старина.
Нет у этого неба ни верха, ни дна.
Сядь в укромном углу и довольствуйся малым:
Лишь бы сцена была хоть немного видна!
***
Благородство и подлость, отвага и страх -
Все с рожденья заложено в наших телах.
Мы до смерти не станем ни лучше, ни хуже.
Мы такие, какими нас создал Аллах!
***
В этом замкнутом круге - крути не крути -
Не удастся конца и начала найти.
Наша роль в этом мире - прийти и уйти.
Кто нам скажет о цели, о смысле пути?
***
Жизнь пронесется, как одно мгновенье,
Ее цени, в ней черпай наслажденье.
Как проведешь ее - так и пройдет,
Не забывай: она - твое творенье.
***
Известно, в мире все лишь суета сует:
Будь весел, не горюй, стоит на этом свет.
Что было, то прошло, что будет - неизвестно,
Так не тужи о том, чего сегодня нет.
Cкудный луч, холодной мерою,
Сеет свет в сыром лесу.
Я печаль, как птицу серую,
В сердце медленно несу.
Что мне делать с птицей раненой?
Твердь умолкла, умерла.
С колокольни отуманенной
Кто-то снял колокола.
И стоит осиротелая
И немая вышина,
Как пустая башня белая,
Где туман и тишина.
Утро, нежностью бездонное,-
Полуявь и полусон,
Забытье неутоленное -
Дум туманный перезвон...
Осип Мандельштам, 1911
А. Вознесенский
Исповедь
Ну что тебе надо еще от меня?
Чугунна ограда. Улыбка темна.
Я музыка горя, ты музыка лада,
ты яблоко ада, да не про меня!
На всех континентах твои имена
прославил. Такие отгрохал лампады!
Ты музыка счастья, я нота разлада.
Ну что тебе надо еще от меня?
Смеялась: "Ты ангел?" - я лгал, как змея.
Сказала: "Будь смел" - не вылазил из спален.
Сказала: "Будь первым" - я стал гениален,
ну что тебе надо еще от меня?
Исчерпана плата до смертного дня.
Последний горит под твоим снегопадом.
Был музыкой чуда, стал музыкой яда,
ну что тебе надо еще от меня?
Но и под лопатой спою, не виня:
"Пусть я удобренье для божьего сада,
ты - музыка чуда, но больше не надо!
Ты случай досады. Играй без меня".
И вздрогнули складни, как створки окна.
И вышла усталая и без наряда.
Сказала: "Люблю тебя. Больше нет сладу.
Ну что тебе надо еще от меня?"
Иосиф Бродский
Воротишься на родину. Ну что ж...
Воротишься на родину. Ну что ж.
Гляди вокруг, кому еще ты нужен,
кому теперь в друзья ты попадешь?
Воротишься, купи себе на ужин
какого-нибудь сладкого вина,
смотри в окно и думай понемногу:
во всем твоя одна, твоя вина,
и хорошо. Спасибо. Слава Богу.
Как хорошо, что некого винить,
как хорошо, что ты никем не связан,
как хорошо, что до смерти любить
тебя никто на свете не обязан.
Как хорошо, что никогда во тьму
ничья рука тебя не провожала,
как хорошо на свете одному
идти пешком с шумящего вокзала.
Как хорошо, на родину спеша,
поймать себя в словах неоткровенных
и вдруг понять, как медленно душа
заботится о новых переменах.
а еще, пожалуй, два моих любимых стихотворения Леонида Филатова. очень разных по настроению.
вот первое.
РАЗНОЦВЕТНАЯ МОСКВА
У окна стою я, как у холста,
Ах какая за окном красота!
Будто кто-то перепутал цвета,
И Неглинку, и Манеж.
Над Москвой встает зеленый восход,
По мосту идет оранжевый кот,
И лоточник у метро продает
Апельсины цвета беж.
Вот троллейбуса мерцает окно,
пассажиры - как цветное кино.
Мне, товарищи, ужасно смешно
наблюдать в окошко мир.
Этот негр из далекой страны
так стесняется своей белизны,
и рубают рядом с ним пацаны
фиолетовый пломбир.
И качает головой постовой,
он сегодня огорошен Москвой,
ни черта он не поймет, сам не свой,
словно рыба на мели.
Я по уличе бегу, хохочу,
мне любые чудеса по плечу,
фонари свисают - ешь не хочу,
как бананы в Сомали.
и вот второе.
РОМАНТИКИ
Романтики, смолите ваши мачты
И задавайте корму лошадям.
Моряк из Ливерпуля,
Идальго из Ла-Манчи
Кочуют по морям и площадям.
Но мир бродяг неверен и обманчив,
Не верьте в их веселое житье:
Дрожит, как тощий мальчик,
Распятое на мачте
Измученное мужество моё.
Мой друг совсем не думает о смерти,
Но, зная, как спасти меня от бед,
Он молча даст мне сердце,
Возьмет и вырвет сердце –
Спокойно, как троллейбусный билет.
И детям пусть когда-нибудь расскажут
От бед убереженные отцы,
Что, в общем, и у сказок,
Таких счастливых сказок –
Бывают несчастливые концы.
Федерико Гарсия Лорка
Есть души, где скрыты... (перевод М.Кудинова)
Есть души, где скрыты
увядшие зори,
и синие звёзды,
и времени листья;
есть души, где прячутся
древние тени,
гул прошлых страданий
и сновидений.
Есть души другие:
в них призраки страсти
живут. И червивы
плоды. И в ненастье
там слышится эхо
сожженного крика,
который пролился,
как тёмные струи,
не помня о стонах
и поцелуях.
Души моей зрелость
давно уже знает,
что смутная тайна
мой дух разрушает.
И юности камни,
изъедены снами,
на дно размышления
падают сами.
"Далёк ты от бога", -
твердит каждый камень.
Федерико Гарсиа Лорка
НЕМОЙ МАЛЬЧИК
Мальчик искал свой голос,
спрятанный принцем-кузнечиком.
Мальчик искал свой голос
в росных цветочных венчиках.
- Сделал бы я из голоса
колечко необычайное,
мог бы я в это колечко
спрятать свое молчание.
Мальчик искал свой голос
в росных цветочных венчиках,
а голос звенел вдалеке,
одевшись зеленым кузнечиком.
Перечитывая "Сказания о титанах" Голосовкера, вспомнилось...
Д.И. Мережковский
ТИТАНЫ
(К мраморам Пергамского жертвенника)
Обида! Обида!
Мы - первые боги,
Мы - древние дети
Праматери-Геи,-
Великой Земли!
Изменою братьев,
Богов Олимпийцев,
Низринуты в Тартар,
Отвыкли от солнца,
Оглохли, ослепли
Во мраке подземном,
Но все еще помним
И любим лазурь.
Обуглены крылья,
И ног змеевидных
Раздавлены кольца,
Тройными цепями
Обвиты тела,-
Но все еще дышим,
И наше дыханье
Колеблет громаду
Дымящейся Этны,
И землю, и небо,
И храмы богов.
А боги смеются,
Высоко над нами,
И люди страдают,
И время летит.
Но здесь мы не дремлем:
Мы мщенье готовим,
И землю копаем,
И гложем, и роем
Когтями, зубами,
И нет нам покоя,
И смерти нам нет.
Источим, пророем
Глубокие корни
Хребтов неподвижных
И вырвемся к солнцу,-
И боги воскликнут,
Бледнея, как воры:
"Титаны! Титаны!"
И выронят кубки,
И будет ужасней
Громов Олимпийских,
И землю разрушит
И небо - наш смех.
P.S. Странно, что мы вспоминаем чаще всего Мережковского, когда говорим о прозаиках, а ведь у него есть чудесные стихи. И он один из тех, кто стоял у истоков символисткого течения.
[off-topic]... вспомнив Мережковского, как же без Гиппиус З. ;)[/off-topic]
Зинаида Гиппиус
Гроза
А. А. Блоку
Моей души, в ее тревожности,
Не бойся, не жалей.
Две молнии, две невозможности,
Соприкоснулись в ней.
Ищу опасное и властное,
Слиянье всех дорог.
А все живое и прекрасное
Приходит в краткий срок.
А если правда здешней нежности
Не жалость, а любовь, —
Всесокрушающей мятежности
Моей не прекословь.
Тебя пугают миги вечные...
Уйди, закрой глаза.
В душе скрестились светы встречные,
В моей душе — гроза.
1905
нам осталось вспомнить только Философова :)
только, к сожалению, стихов я его не знаю.
М. А. Кузмин
АССИЗИ
Месяц молочный спустился так низко,
Словно рукой его можно достать.
Цветики милые братца Франциска,
Где же вам иначе расцветать?
Умбрия, матерь задумчивых далей,
Ангелы лучшей страны не видали.
В говоре птичьем - высокие вести,
В небе разводы павлинья пера.
Верится вновь вечеровой невесте
Тень Благовещенья в те вечера.
Лепет легчайший - Господне веленье -
Льется в разнеженном благоволеньи.
На ночь ларьки запирают торговцы,
Сонно трубит с холма пастух,
Блея, бредут запыленные овцы,
Розовый час, золотея, потух.
Тонко и редко поет колокольня:
"В небе привольнее, в небе безбольней".
Сестры сребристые, быстрые реки,
В лодке зеленой сестрица луна,
Кто вас узнал, не забудет вовеки, -
Вечным томленьем душа полна.
Сердцу приснилось преддверие рая -
Родина всем умиленным вторая!
Осип Мандельштам
Армения
Ах, ничего я не вижу, и бедное ухо оглохло,
Всех-то цветов мне осталось лишь сурик да хриплая охра.
И почему-то мне начало утро армянское сниться;
Думал — возьму посмотрю, как живет в Эривани синица,
Как нагибается булочник, с хлебом играющий в жмурки,
Из очага вынимает лавашные влажные шкурки...[1]
Ах, Эривань, Эривань! Иль птица тебя рисовала,
Или раскрашивал лев, как дитя, из цветного пенала?
Ах, Эривань, Эривань! Не город — орешек каленый,
Улиц твоих большеротых кривые люблю вавилоны.
Я бестолковую жизнь, как мулла свой коран, замусолил,
Время свое заморозил и крови горячей не пролил.
Ах, Эривань, Эривань, ничего мне больше не надо.
Я не хочу твоего замороженного винограда!
Немного из Маяковского. Навеяло сегодняшней перепиской :)
Кстати, когда-то давно это стихотворение учили в школе- сейчас учат или нет не знаю.
Владимир Маяковский
Вам!
Вам, проживающим за оргией оргию,
имеющим ванную и теплый клозет!
Как вам не стыдно о представленных к Георгию
вычитывать из столбцов газет?
Знаете ли вы, бездарные, многие,
думающие нажраться лучше как,-
может быть, сейчас бомбой ноги
выдрало у Петрова поручика?..
Если он приведенный на убой,
вдруг увидел, израненный,
как вы измазанной в котлете губой
похотливо напеваете Северянина!
Вам ли, любящим баб да блюда,
жизнь отдавать в угоду?!
Я лучше в баре блядям буду
подавать ананасную воду!
Сегодня ты придешь ко мне,
Сегодня я пойму,
Зачем так странно при луне
Остаться одному.
Ты остановишься, бледна,
И тихо сбросишь плащ.
Не так ли полная луна
Встает из темных чащ?
И, околдованный луной,
Окованный тобой,
Я буду счастлив тишиной,
И мраком, и судьбой.
Так зверь безрадостных лесов,
Почуявший весну,
Внимает шороху часов
И смотрит на луну,
И тихо крадется в овраг
Будить ночные сны,
И согласует легкий шаг
С движением луны.
Как он, и я хочу молчать,
Тоскуя и любя,
С тревогой древнею встречать
Мою луну, тебя.
Проходит миг, ты не со мной,
И снова день и мрак,
Но, обожженная луной,
Душа хранит твой знак.
Соединяющий тела
Их разлучает вновь,
Но, как луна, всегда светла
Полночная любовь.
Николай Гумилев
Роберт Бернс
Ночной разговор
Ты спишь ли, друг мой дорогой?
Проснись и двери мне открой.
Нет ни звезды во мгле сырой.
Позволь в твой дом войти!
Впусти меня на эту ночь,
На эту ночь, на эту ночь.
Из жалости на эту ночь
В свой дом меня впусти!
Я так устал и так продрог,
Я под собой не чую ног.
Пусти меня на свой порог
И на ночь приюти.
Как ветер с градом и дождем
Шумит напрасно за окном,
Так я стучусь в твой тихий дом.
Дай мне приют в пути!
Впусти меня на эту ночь,
На эту, эту, ЭТУ ночь.
Из жалости на эту ночь
В свой дом меня впусти!
ЕЕ ОТВЕТ
Тебе ни дождь, ни снег, ни град
Не помешал попасть в мой сад.
И, значит, можешь путь назад
Ты без труда найти.
Еще кругом глухая ночь,
Глухая ночь, глухая ночь.
Тебя впустить на эту ночь
Я не могу - прости!
Пусть на ветру ты весь продрог, -
От худших бед помилуй бог
Ту, что тебе через порог
Позволит перейти!
В саду раскрывшийся цветок
Лежит, растоптан, одинок.
И это девушке урок,
Как ей себя вести.
Птенца, не знавшего тревог,
В кустах охотник подстерег.
И это девушке урок,
Как ей себя вести!
Стоит кругом глухая ночь,
Глухая ночь, глухая ночь.
Тебя впустить на эту ночь
Я не могу - прости!
Хоть впереди еще у Нас Старый Новый год :)...
Прощание с новогодней елкой
Зое Крахмальниковой
Синяя крона, малиновый ствол,
звяканье шишек зеленых.
Где-то по комнатам ветер прошел:
там поздравляли влюбленных.
Где-то он старые струны задел --
тянется их перекличка...
Вот и январь накатил-налетел,
бешеный, как электричка.
Мы в пух и прах наряжали тебя,
мы тебе верно служили.
Громко в картонные трубы трубя,
словно на подвиг спешили.
Даже поверилось где-то на миг
(знать, в простодушье сердечном):
женщины той очарованный лик
слит с твоим празднеством вечным.
В миг расставания, в час платежа,
в день увяданья недели
чем это стала ты нехороша?
Что они все, одурели?!
И утонченные, как соловьи,
гордые, как гренадеры,
что же надежные руки свои
прячут твои кавалеры.
Нет бы собраться им -- время унять,
нет бы им всем расстараться.
Но начинают колеса стучать:
как тяжело расставаться!
Но начинается вновь суета.
Время по-своему судит.
И в суете тебя сняли с креста,
и воскресенья не будет.
Ель моя, Ель -- уходящий олень,
зря ты, наверно, старалась:
женщины той осторожная тень
в хвое твоей затерялась!
Ель моя, Ель, словно Спас-на-крови,
твой силуэт отдаленный,
будто бы след удивленной любви,
вспыхнувшей, неутоленной.
Был праздник веселый и шумный,
Они повстречалися раз...
Она была в неге безумной
С манящим мерцанием глаз.
А он был безмолвный и бледный,
Усталый от призрачных снов.
И он не услышал победный
Могучий и радостный зов.
Друг друга они не узнали
И мимо спокойно прошли,
Но звезды в лазури рыдали,
И где-то напевы звучали
О бледном обмане земли.
Николай Гумилёв,1904 год
Аннабель Ли
Это было давно, это было давно,
В королевстве приморской земли:
Там жила и цвела та, что звалась всегда,
Называлася Аннабель-Ли,
Я любил, был любим, мы любили вдвоем,
Только этим мы жить и могли.
И, любовью дыша, были оба детьми
В королевстве приморской земли.
Но любили мы больше, чем любят в любви,—
Я и нежная Аннабель-Ли,
И, взирая на нас, серафимы небес
Той любви нам простить не могли.
Оттого и случилось когда-то давно,
В королевстве приморской земли,—
С неба ветер повеял холодный из туч,
Он повеял на Аннабель-Ли;
И родные толпой многознатной сошлись
И ее от меня унесли,
Чтоб навеки ее положить в саркофаг,
В королевстве приморской земли.
Половины такого блаженства узнать
Серафимы в раю не могли,—
Оттого и случилось (как ведомо всем
В королевстве приморской земли),—
Ветер ночью повеял холодный из туч
И убил мою Аннабель-Ли.
Но, любя, мы любили сильней и полней
Тех, что старости бремя несли,—
Тех, что мудростью нас превзошли,—
И ни ангелы неба, ни демоны тьмы,
Разлучить никогда не могли,
Не могли разлучить мою душу с душой
Обольстительной Аннабель-Ли.
И всетда луч луны навевает мне сны
О пленительной Аннабель-Ли:
И зажжется ль звезда, вижу очи всегда
Обольстительной Аннабель-Ли;
И в мерцаньи ночей я все с ней, я все с ней,
С незабвенной — с невестой — с любовью моей-
Рядом с ней распростерт я вдали,
В саркофаге приморской земли.
Эдгар Аллан По
перевод Константина Бальмонта
СТАРЫЙ КОНКВИСТАДОР
Углубясь в неведомые горы,
Заблудился старый конквистадор,
В дымном небе плавали кондоры,
Нависали снежные громады.
Восемь дней скитался он без пищи,
Конь издох, но под большим уступом
Он нашел уютное жилище,
Чтоб не разлучаться с милым трупом.
Там он жил в тени сухих смоковниц
Песни пел о солнечной Кастилье,
Вспоминал сраженья и любовниц,
Видел то пищали, то мантильи.
Как всегда, был дерзок и спокоен
И не знал ни ужаса, ни злости,
Смерть пришла, и предложил ей воин
Поиграть в изломанные кости.
Николай Гумилёв
Афанасий Фет
Кот поёт, глаза прищуря;
Мальчик дремлет на ковре.
На дворе играет буря,
Ветер свищет на дворе.
"Полно тут тебе валяться, -
Спрячь игрушки да вставай!
Подойди ко мне прощаться,
Да и спать себе ступай".
Мальчик встал, а кот глазами
Проводил и все поёт;
В окна снег валит клоками,
Буря свищет у ворот.
Кот
Как быстро привыкает кот к уюту,
Когда окошки снегом замело.
Пусть домик мал, и тесен как каюта,
Зато в нём очень сухо и тепло.
Как быстро кот с хозяином поладит,
Когда за дверью полон двор собак,
Хозяин - тот, кто вдоль по шёрстке гладит,
А тот, кто гладит против - это враг.
И красный барахат на столе,
И свечка плавится во мгле,
И троекратно отражается в трельяже.
Дверь приоткроется и кот,
Не поздоровавшись войдёт,
Пройдёт к дивану, и, в клубок свернувшись, ляжет.
Хозян дверь прикроет в непогоду,
А кот тихонько распушит усы,
И скажет: "Мяу!", что значит в переводе
"Я стою три кусочка колбасы".
Бутылка молока, как трубка мира,
Зелёный коврик брошен в уголок,
Ну вот и всё, и обжита квартира,
И главное, что сухо и тепло.
И наша дружба так крепка,
Её бутылка молока
Ещё упрочит, укрепит и приукрасит.
Свеча оплавилась на треть,
Но ей гореть - не прогореть,
Пока её холодный ветер не загасит.
Слой пыли серой замшей на трельяже,
Стекло разбито, в окна ливни бьют.
Пуст холодильник, свечек нет, и даже
Из ящика газет не достают.
И только кот неслышно, по-английски,
Уйдет через разбитое стекло.
И вновь найдёт для временной прописки
Гнездо, где будет сухо и тепло.
Алексей Иващенко
Брэнгельских рощ
Прохладна тень,
Незыблем сон лесной;
Здесь тьма и лень,
Здесь полон день
Весной и тишиной...
Над лесом
Снизилась луна.
Мой борзый конь храпит.
Там замок встал,
И у окна,
Над рукоделием,
Бледна,
Красавица сидит...
Тебе, владычица лесов,
Бойниц и амбразур,
Веселый гимн
Пропеть готов
Бродячий трубадур...
Мой конь,
Обрызганный росой,
Играет и храпит,
Мое поместье
Под луной,
Ночной повито тишиной,
В горячих травах спит...
В седле есть место для двоих,
Надежны стремена!
Взгляни, как лес
Курчав и тих,
Как снизилась луна.
Она поет:
"Прохладна тень,
И ясен сон лесной...
Здесь тьма и лень,
Здесь полон день
Весной и тишиной...
О, счастье - прах,
И гибель - прах,
Но мой закон любить,
И я хочу
В лесах,
В лесах
Вдвоем с Эдвином жить...
От графской свиты
Ты отстал,
Ты жаждою томим;
Охотничий блестит кинжал
За поясом твоим,
И соколиное перо
В ночи
Горит огнем, -
Я вижу графское тавро
На скакуне твоем!"
Увы! Я графов не видал,
И род
Не графский мой!
Я их поместья поджигал
Полуночной порой!..
Мое владенье -
Вдаль и вширь -
В ночных лесах лежит,
Над ним кружится
Нетопырь,
И в нем сова кричит...
Она поет:
"Прохладна тень,
И ясен сон лесной;
Здесь тьма и лень,
Здесь полон день
Весной и тишиной!
О, счастье - прах,
И гибель - прах,
Но мой закон - любить...
И я хочу
В лесах,
В лесах
Вдвоем с Эдвином жить!
Веселый всадник,
Твой скакун
Храпит под чепраком,
Теперь я знаю:
Ты - драгун
И мчишься за полком...
Недаром скроен
Твой наряд
Из тканей дорогих,
И шпоры длинные горят
На сапогах твоих!.."
Увы! Драгуном не был я,
Мне чужд солдатский строй:
Казарма вольная моя -
Сырой простор лесной...
Я песням у дроздов учусь
В передрассветный час.
В боярышник лисицей мчусь -
От вражьих скрыться глаз.
И труд необычайный мой
Меня к закату ждет,
И необычная за мной
В тумане смерть придет...
Мы часа ждем
В ночи, в ночи!
И вот -
В лесах,
В лесах
Коней седлаем,
И мечи
Мы точим на камнях...
Мы знаем
Тысячи дорог,
Мы слышим гром копыт,
С дороги каждой
Грянет рог -
И громом пролетит...
Где пуля запоет в кустах,
Где легкий меч сверкнет,
Где жаркий заклубится прах,
Где верный конь заржет...
И листья
Плещутся дрожа
И птичий
Молкнет гам,
И убегают сторожа,
Открыв дорогу нам...
И мы несемся
Вдаль и вширь
Под лязганье копыт;
Над нами реет
Нетопырь,
И вслед
Сова кричит...
И нам не страшен
Дьявол сам,
Когда пред черным днем
Он молча
Бродит по лесам
С коптящим фонарем...
И графство задрожит, когда,
Лесной взметая прах,
Из лесу вылетит беда
На взмыленных конях...
Мой конь,
Обрызганный росой,
Играет и храпит,
Мое поместье
Под луной,
Ночной повито тишиной,
В горячих травах спит...
В седле есть место
Для двоих,
Надежны стремена!
Взгляни, как лес
Курчав и тих,
Как снизилась луна!
Она поет:
"Брэнгельских рощ
Что может быть милей?
Там по ветвям
Стекает дождь,
Там прядает ручей!
О, счастье - прах,
И гибель - прах,
Но мой закон - любить...
И я хочу
В лесах,
В лесах
Вдвоем с Эдвином жить!.."
Вальтер Скотт. Разбойник
***
Ах, как много на свете кошек,
Нам с тобой их не счесть никогда.
Сердцу снится душистый горошек,
И звенит голубая звезда.
Наяву ли, в бреду иль спросонок,
Только помню с далекого дня -
На лежанке мурлыкал котенок,
Безразлично смотря на меня.
Я еще тогда был ребенок,
Но под бабкину песню вскок
Он бросался, как юный тигренок,
На оброненный ею клубок.
Все прошло. Потерял я бабку,
А еще через несколько лет
Из кота того сделали шапку,
А ее износил наш дед.
Сергей Еcенин
Новелла Матвеева. Она умеет превращаться
Смотри!
Полосатая кошка
На тумбе сидит, как матрёшка!
Но спрыгнет – и ходит, как щука,
Рассердится – прямо гадюка!
Свернётся – покажется шапкой,
Растянется – выглядит тряпкой...
Похожа на всех понемножку.
А изредка – даже... на кошку!
Вероятно, труднее всего
Превратиться в себя самого.
...
ВЫБОР
Созидающий башню сорвется,
Будет страшен стремительный лет,
И на дне мирового колодца
Он безумье свое проклянет.
Разрушающий будет раздавлен,
Опрокинут обломками плит,
И, Всевидящим Богом оставлен,
Он о муке своей возопит.
А ушедший в ночные пещеры
Или к заводям тихой реки
Повстречает свирепой пантеры
Наводящие ужас зрачки.
Не спасешься от доли кровавой,
Что земным предназначила твердь.
Но молчи: несравненное право -
Самому выбирать свою смерть.
Николай Гумилёв
Вспомнилась в праздники соната Уильяма нашего Шекспира. :)
Очень люблю в исполнении Никитина.
Двенадцатая ночь.
Пускай в камине прогорят
Дубовые дрова!
Пришла двенадцатая ночь
С начала Рождества.
В дому тепло. И в яслях спит
Родившийся Христос.
Уходит праздник. На дворе
Ветер, снег и мороз.
Давайте нынче пить вино,
Пускай на дорогах мрак,
И всё не то, и всё не так,
Но что есть «то» и «так»?
Пусть все сегодня за вином
Не ту играют роль,
И шут пусть станет королём,
И будет шутом король.
Сегодня умный будет глуп,
И будет умён дурак,
И всё не то, и всё не так,
Но что есть «то» и «так»?
Хей-хо! Веселье! Скуку прочь!
На всё дает права
Одна двенадцатая ночь
С начала Рождества!
А завтра – что ж! – придет конец
Веселью и вину.
Конец шуту и королю,
И глупости, и уму.
Король отправится во дворец
И пьяный к себе в кабак,
Ведь всё не то, и всё не так,
Но что есть «то» и «так»?
Шарль Бодлер
КОТ
В мозгу моем гуляет важно
Красивый, кроткий, сильный кот
И, торжествуя свой приход,
Мурлычет нежно и протяжно.
Сначала песня чуть слышна, -
В басовых тихих переливах,
Нетерпеливых и ворчливых,
Почти загадочна она.
Потом она струит веселье
В глубины помыслов моих,
Похожа на певучий стих,
На опьяняющее зелье.
Смиряет злость мою сперва
И чувство оживляет сразу.
Чтобы сказать любую фразу,
Коту не надобны слова.
Он не царапает, не мучит
Тревожных струн моей души
И только царственно в тиши
Меня как скрипку петь научит,
Чтобы звучала скрипка в лад
С твоею песенкой целебной,
Кот серафический, волшебный,
С гармонией твоих рулад!
Цитата: София Шавро от 02 января 2011, 15:37И где-то напевы звучали
О бледном обмане земли.
Николай Гумилёв,1904 год
Цитата: Keeper от 03 января 2011, 21:43Но молчи: несравненное право -
Самому выбирать свою смерть.
Николай Гумилёв
Максимилиан Волошин
Киммерийская весна - 18
Выйди на кровлю. Склонись на четыре
Стороны света, простерши ладонь...
Солнце... Вода... Облака... Огонь... —
Все, что есть прекрасного в мире...
Факел косматый в шафранном тумане.
Влажной парчою расплесканный луч...
К небу из пены простертые длани...
Облачных грамот закатный сургуч...
Гаснут во времени, тонут в пространстве
Мысли, событья, мечты, корабли...
Я ж уношу в свое странствие странствий
Лучшее из наваждений земли...
11.10.1924
Данил Хармс
Господи, пробуди в душе моей пламень Твой.
Освети меня Господи солнцем Твоим.
Золотистый песок разбросай у ног моих,
чтоб чистым путем шел я к Дому Твоему.
Награди меня Господи словом Твоим,
чтобы гремело оно, восхваляя Чертог Твой.
Поверни Господи колею живота моего,
чтобы двинулся паровоз могущества моего
Отпусти Господи тормоза вдохновения моего.
Успокой меня Господи
и напои сердце мое источником дивных слов
Твоих.
1935 г.
ГИЕНА
Над тростником медлительного Нила,
Где носятся лишь бабочки да птицы,
Скрывается забытая могила
Преступной, но пленительной царицы.
Ночная мгла несет свои обманы,
Встает луна, как грешная сирена,
Бегут белесоватые туманы,
И из пещеры крадется гиена.
Её стенанья яростны и грубы,
Её глаза зловещи и унылы,
И страшны угрожающие зубы
На розоватом мраморе могилы.
"Смотри, луна, влюблённая в безумных,
Смотрите, звезды, стройные виденья,
И темный Нил, владыка вод бесшумных,
И бабочки, и птицы, и растенья.
Смотрите все, как шерсть моя дыбится,
Как блещут взоры злыми огоньками,
Не правда ль, я такая же царица,
Как та, что спит под этими камнями?
В ней билось сердце, полное изменой,
Носили смерть изогнутые брови,
Она была такою же гиеной,
Она, как я, любила запах крови".
По деревням собаки воют в страхе,
В домах рыдают маленькие дети,
И хмурые хватаются феллахи
За длинные безжалостные плети.
Н. Гумилёв
Камень
Взгляни, как злобно смотрит камень,
В нем щели странно глубоки,
Под мхом мерцает скрытый пламень;
Не думай, то не светляки!
Давно угрюмые друиды,
Сибиллы хмурых королей,
Отмстить какие-то обиды
Его призвали из морей.
Он вышел черный, вышел страшный
И вот лежит на берегу,
А по ночам ломает башни
И мстит случайному врагу.
Летит пустынными полями,
За куст приляжет, подождет,
Сверкнет огнистыми щелями
И снова бросится вперед.
И редко кто бы мог увидеть
Его ночной и тайный путь,
Но берегись его обидеть,
Случайно как-нибудь толкнуть.
Он скроет жгучую обиду,
Глухое бешенство угроз.
Он промолчит и будет с виду
Недвижен, как простой утес.
Но где бы ты ни скрылся, спящий,
Тебе его не обмануть,
Тебя отыщет он, летящий,
И дико ринется на грудь.
И ты застонешь в изумленьи,
Завидя блеск его огней,
Заслыша шум его паденья
И жалкий треск твоих костей.
Горячей кровью пьяный, сытый,
Лишь утром он оставит дом,
И будет страшен труп забытый,
Как пес, раздавленный быком.
И, миновав поля и нивы,
Вернется к берегу он вновь,
Чтоб смыли верные приливы
С него запекшуюся кровь.
Н. Гумилёв
Красный фонарик стоит на снегу.
Что-то я вспомнить его не могу.
Может быть, это листок-сирота,
Может быть, это обрывок бинта,
Может быть, это на снежную ширь
Вышел кружить красногрудый снегирь,
Может быть, это морочит меня
Дымный закат окаянного дня.
А. Тарковский 1973
Саша Соколов. Между собакой и волком
ЗАПИСКА V
Октябрь
Неужели октябрь? Такая теплынь.
Ведь когда бы не мышь листопада,
Можно было бы просто забыть обо всем
И часами глядеть в никудали.
И нюхать полынь.
Но приходится действовать, надобно жить,
О наличьи лучины заботиться,
И приходится ичиги беличьи шить,
Запасаться грибом и охотиться.
Потому что зима неизбежна.
Небрежно белея лицом,
Вот он я, мне бы только удода наслушаться.
Потрещи, покукуй, потатуйка моя,
Берендейка, пустошка, пустышечка.
Непонятно, куда и зачем
Некто с бубном бредет перелесками;
Бурусклень, бересклет,бересдрень,
Бересква, бредовник, будьдерево.
Козьих ножек свеченьем,
Фрагментами бранных фраз,
Частью речи, известной под именем кашель,
И уключин кряхтеньем,
Похожим на кряквы зов,
Приближается шобла волшебных стрелков.
Начинается.
В младенческие годы,
Гонимый озорством,
Покинул храбрый Зигфрид
Родной отцовский дом.
В горах, в лесах дремучих
Немало он блуждал.
Вдруг кузницу большую
В лесу он увидал.
Жил здесь Мимер с ватагой
Веселых кузнецов.
Забрала и кольчуги
Ковал он для бойцов,
Ковал мечи и латы...
Со всех концов земли
Заказчики съезжались –
Князья и короли.
И вот приходит отрок:
«Хозяин, научи
Ковать стальные латы
И острые мечи».
Но вскоре подмастерье
Явил свой буйный нрав.
Нахмурился хозяин,
Терпенье потеряв.
Однажды подмастерье
В день душный, грозовой
Взметнул над наковальней
Тяжелый молот свой.
И тут же наковальня
Разбилась пополам.
Работники, хозяин –
Все жмутся по углам.
Тревога охватила
Веселых кузнецов:
«Он так нас всех, пожалуй,
Убьет в конце концов...»
...В те дни в лесной пещере
Жестокий жил дракон.
Навел великий ужас
На всю округу он.
И вот Мимер затеял
Удар исподтишка:
В лесную глушь к дракону
Он шлет ученика.
И мальчик без оружья
Пошел, не устрашась,
На собственную силу
И волю положась...
Осатанев от злобы,
Дракон рванулся в бой.
Но вырвал юный Зигфрид
Дуб из земли сырой
И, как мечом, тем дубом
Чудовище убил.
Затем в лесу зеленом
Костер он разложил.
Драконьей черной кровью
Он весь себя обтер,
И стала грудь героя
Тверда, как сталь, с тех пор.
А голову дракона
Он положил в мешок
И в кузницу вернулся
Через короткий срок.
Негаданно-нежданно
Назад вернулся он.
Героя не осилил
Чудовищный дракон.
В испуге вся орава,
Хозяин сам не свой:
Стоит пред ними Зигфрид,
Здоровый и живой.
Мимер, дрожа, воскликнул:
«За труд благодарю!
Тебе я меч свой лучший
И деньги подарю!»
Но голову дракона
Герой тогда извлек
И сшиб льстеца Мимера
Одним ударом с ног.
Взял меч звенящий в руки
И на лихом коне
Под грозный грохот бури
Помчался по стране.
Людвиг Тик. Юность Зигфрида
Нежнее нежного
Лицо твое,
Белее белого
Твоя рука,
От мира целого
Ты далека,
И всё твое —
От неизбежного.
От неизбежного
Твоя печаль,
И пальцы рук
Неостывающих,
И тихий звук
Неунывающих
Речей,
И даль
Твоих очей.
Осип Мандельштам
Мне больше ничего не надо!
Грусть жизни овладела мной.
Я озирал тропинки сада
За дождевою пеленой.
И думал я о том, как слабы
Рождающиеся на свет.
И как поют с просонья бабы,
Качая маленьких чуть свет.
Как грустен первый шаг младенца
И первый выход за порог.
Как он за смутной гранью детства
По-юношески одинок.
Как грустно отреченье друга,
Когда-то бывшего с тобой,
А после сбившегося с круга
И ублаженного судьбой.
Как грустны признаки старенья,
Замеченные у отца...
Как грустен каждый день творенья.
И этой грусти нет конца!
Я пел, я плакал, я томился,
То угасал, то пламенел.
Я б даже Богу помолился,
Когда бы веровать умел.
Я был при чем-то изначальном,
И, кровно спаянный с людьми,
Томился счастьем и печалью
Рожденья, смерти и любви.
Давид Самойлов, 1957
Сегодня исполняется 120 лет со дня рождения Осипа Мандельштама.
Пусти меня, отдай меня, Воронеж:
Уронишь ты меня иль проворонишь,
Ты выронишь меня или вернешь,-
Воронеж - блажь, Воронеж - ворон, нож.
апрель 1935 г.
Осип Мандельштам
SILENTIUM
Она еще не родилась,
Она и музыка и слово,
И потому всего живого
Ненарушаемая связь.
Спокойно дышат моря груди,
Но, как безумный, светел день,
И пены бледная сирень
В черно-лазоревом сосуде.
Да обретут мои уста
Первоначальную немоту,
Как кристаллическую ноту,
Что от рождения чиста!
Останься пеной, Афродита,
И слово в музыку вернись,
И сердце сердца устыдись,
С первоосновой жизни слито!
Н.Гумилев
Ангел лёг у края небосклона.
Наклонившись, удивлялся безднам.
Новый мир был синим и беззвёздным.
Ад молчал, не слышалось ни стона.
Алой крови робкое биение,
Хрупких рук испуг и содроганье.
Миру снов досталось в обладанье
Ангела святое отраженье.
Тесно в мире! Пусть живет, мечтая
О любви, о грусти и о тени,
В сумраке предвечном открывая
Азбуку своих же откровений.
(акростих)
Осип Мандельштам
РАКОВИНА
Быть может, я тебе не нужен,
Ночь; из пучины мировой,
Как раковина без жемчужин,
Я выброшен на берег твой.
Ты равнодушно волны пенишь
И несговорчиво поешь,
Но ты полюбишь, ты оценишь
Ненужной раковины ложь.
Ты на песок с ней рядом ляжешь,
Оденешь ризою своей,
Ты неразрывно с нею свяжешь
Огромный колокол зыбей,
И хрупкой раковины стены,
Как нежилого сердца дом,
Наполнишь шепотами пены,
Туманом, ветром и дождем...
Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,
Как и сердца у нас за песнею твоей.
Ты пела до зари, в слезах изнемогая,
Что ты одна - любовь, что нет любви иной,
И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.
И много лет прошло, томительных и скучных,
И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,
И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,
Что ты одна - вся жизнь, что ты одна - любовь,
Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,
А жизни нет конца, и цели нет иной,
Как только веровать в рыдающие звуки,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой!
А. Фет,1847
Ты проходишь на Запад Солнца,
Ты увидишь вечерний свет,
Ты проходишь на Запад Солнца,
И метель заметает след.
Мимо окон моих - бесстрастный -
Ты пройдёшь в снеговой тиши,
Божий праведник мой прекрасный,
Свете тихий моей души.
Я на душу твою - не зарюсь!
Нерушима твоя стезя.
В руку, бледную от лобзаний,
Не вобью своего гвоздя.
И по имени не окликну,
И руками не потянусь.
Восковому святому лику
Только издали поклонюсь.
И, под медленным снегом стоя,
Опущусь на колени в снег,
И во имя твоё святое,
Поцелую вечерний снег. -
Там, где поступью величавой
Ты прошёл в гробовой тиши,
Свете тихий - святыя славы -
Вседержитель моей души.
Марина Цветаева Цикл "К Блоку" 2 мая 1916
Не сольются никогда зимы долгие и лета:
у них разные привычки и совсем несхожий вид.
Не случайны на земле две дороги - та и эта,
та натруживает ноги, эта душу бередит.
Эта женщина в окне в платье розового цвета
утверждает, что в разлуке невозможно жить без слез,
потому что перед ней две дороги - та и эта,
та прекрасна, но напрасна, эта, видимо, всерьез.
Хоть разбейся, хоть умри - не найти верней ответа,
и куда бы наши страсти нас с тобой не завели,
неизменно впереди две дороги - та и эта,
без которых невозможно, как без неба и земли.
Булат Окуджава
Спасибо за предыдущее стихотворение. В ответ мне вспомнилась песенка из "Капитана Фракасса".
Жаркий огонь полыхает в камине.
Тень моя, тень на холодной стене.
Жизнь моя связана с вами отныне...
Дождик осенний, поплачь обо мне.
Сколько бы я ни бродила по свету,
Тень моя, тень на холодной стене.
Нету без вас мне спокойствия, нету...
Дождик осенний, поплачь обо мне.
Все мы в руках у молвы и фортуны.
Тень моя, тень на холодной стене.
Лютни уж нет, но звучат ее струны...
Дождик осенний, поплачь обо мне.
Жизнь драгоценна, да выжить непросто!
Тень моя, тень на холодной стене.
Короток путь от весны до погоста...
Дождик осенний, поплачь обо мне.
Булат Окуджава
Сегодня ты придешь ко мне,
Сегодня я пойму,
Зачем так странно при луне
Остаться одному.
Ты остановишься, бледна,
И тихо сбросишь плащ.
Не так ли полная луна
Встает из темных чащ?
И, околдованный луной,
Окованный тобой,
Я буду счастлив тишиной,
И мраком, и судьбой.
Так зверь безрадостных лесов,
Почуявший весну,
Внимает шороху часов
И смотрит на луну,
И тихо крадется в овраг
Будить ночные сны,
И согласует легкий шаг
С движением луны.
Как он, и я хочу молчать,
Тоскуя и любя,
С тревогой древнею встречать
Мою луну, тебя.
Проходит миг, ты не со мной,
И снова день и мрак,
Но, обожженная луной,
Душа хранит твой знак.
Соединяющий тела
Их разлучает вновь,
Но, как луна, всегда светла
Полночная любовь.
Николай Гумилев
поразительно как чувствуется интонация поэзии Цветаевой в переводе...
Федерико Гарсиа Лорка
А потом...
Перевод М. Цветаевой
Прорытые временем
лабиринты -
исчезли.
Пустыня -
осталась.
Немолчное сердце -
источник желаний -
иссякло.
Пустыня -
осталась.
Закатное марево
и поцелуи -
пропали.
Пустыня -
осталась.
Умолкло, заглохло,
остыло, иссякло,
исчезло.
Пустыня -
осталась.
Владимир Высоцкий
Он не вернулся из боя
Почему все не так? Вроде - все как всегда:
То же небо - опять голубое,
Тот же лес, тот же воздух и та же вода...
Только - он не вернулся из боя.
Мне теперь не понять, кто же прав был из нас
В наших спорах без сна и покоя.
Мне не стало хватать его только сейчас -
Когда он не вернулся из боя.
Он молчал невпопад и не в такт подпевал,
Он всегда говорил про другое,
Он мне спать не давал, он с восходом вставал, -
А вчера не вернулся из боя.
То, что пусто теперь, - не про то разговор:
Вдруг заметил я - нас было двое...
Для меня - будто ветром задуло костер,
Когда он не вернулся из боя.
Нынче вырвалась, словно из плена, весна,
По ошибке окликнул его я:
"Друг, оставь прикурить!" - а в ответ - тишина...
Он вчера не вернулся из боя.
Наши мертвые нас не оставят в беде,
Наши павшие - как часовые...
Отражается небо в лесу, как в воде, -
И деревья стоят голубые.
Нам и места в землянке хватало вполне,
Нам и время текло - для обоих...
Все теперь - одному, - только кажется мне -
Это я не вернулся из боя.
Александр Городницкий
Пахнет дымом от павших знамён,
Мало проку от битвы жестокой.
Сдан последний вчера бастион,
И вступают враги в Севастополь,
И израненный молвит солдат,
Спотыкаясь на каменном спуске:
"Этот город вернётся назад,
Севастополь останется русским!"
Над кормою приспущенный флаг,
В небе "мессеров" хищная стая,
Вдаль уходит последний моряк,
Корабельную бухту оставив,
И твердит он, смотря на закат
И на берег — покинутый узкий:
"Этот город вернётся назад,
Севастополь останется русским!"
Что сулит наступающий год?
Снова небо туманно и мглисто...
Я вступаю в последний вельбот,
Покидающий Графскую пристань,
И шепчу я, прищурив глаза,
Не скрывая непрошеной грусти:
"Этот город вернётся назад,
Севастополь останется русским!"
Агния Барто
Я знаю, что надо придумать
Я знаю, что надо придумать,
Чтоб не было больше зимы,
Чтоб вместо высоких сугробов
Вокруг зеленели холмы.
Смотрю я в стекляшку
Зелёного цвета,
И сразу зима
Превращается в лето.
Борис Пастернак
Февраль. Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд,
Пока грохочущая слякоть
Весною черною горит.
Достать пролетку. За шесть гривен,
Чрез благовест, чрез клик колес,
Перенестись туда, где ливень
Еще шумней чернил и слез.
Где, как обугленные груши,
С деревьев тысячи грачей
Сорвутся в лужи и обрушат
Сухую грусть на дно очей.
Под ней проталины чернеют,
И ветер криками изрыт,
И чем случайней, тем вернее
Слагаются стихи навзрыд.
Саша Бес
История про Кошку и ее Человека
В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Он был построен в какой-то там –надцатый век.
Рядом жила ослепительно-черная Кошка
Кошка, которую очень любил Человек.
Нет, не друзья. Кошка просто его замечала –.
Чуточку щурилась, будто смотрела на свет
Сердце стучало... Ах, как ее сердце мурчало!
Если, при встрече, он тихо шептал ей: «Привет»
Нет, не друзья. Кошка просто ему позволяла
Гладить себя. На колени садилась сама.
В парке однажды она с Человеком гуляла
Он вдруг упал. Ну а Кошка сошла вдруг с ума.
Выла соседка, сирена... Неслась неотложка.
Что же такое творилось у всех в голове?
Кошка молчала. Она не была его кошкой.
Просто так вышло, что... то был ее Человек.
Кошка ждала. Не спала, не пила и не ела.
Кротко ждала, когда в окнах появится свет.
Просто сидела. И даже слегка поседела.
Он ведь вернется, и тихо шепнет ей: «Привет»
В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Минус семь жизней. И минус еще один век.
Он улыбнулся: «Ты правда ждала меня, Кошка?»
«Кошки не ждут...Глупый, глупый ты мой Человек»
Походу последнее - дежа-вю ;)
Гражданская война, гражданская война.
Где жизни грош цена и Богу грош цена,
Где ждать напрасный труд счастливых перемен,
Где пленных не берут и не сдаются в плен.
Гражданская война, гражданская война.
Земля у всех одна и жизнь у всех одна.
А пулю, что летит, не повернуть назад –
Ты думал, враг убит, а оказалось – брат.
И кровь не смоешь впредь с дрожащих рук своих,
И легче умереть, чем убивать других.
Гражданская война, гражданская война.
Будь проклята она, будь проклята она!
Б. Пастернак
О, знал бы я, что так бывает,
Когда пускался на дебют,
Что строчки с кровью - убивают,
Нахлынут горлом и убьют!
От шуток с этой подоплекой
Я б отказался наотрез.
Начало было так далеко,
Так робок первый интерес.
Но старость - это Рим, который
Взамен турусов и колес
Не читки требует с актера,
А полной гибели всерьез.
Когда строку диктует чувство,
Оно на сцену шлет раба,
И тут кончается искусство,
И дышат почва и судьба.
1932
сегодня исполняется 121 год со дня рождения поэта
Борис Пастернак
Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.
До сущности протекших дней,
До их причины,
До оснований, до корней,
До сердцевины.
Всё время схватывая нить
Судеб, событий,
Жить, думать, чувствовать, любить,
Свершать открытья.
О, если бы я только мог
Хотя отчасти,
Я написал бы восемь строк
О свойствах страсти.
О беззаконьях, о грехах,
Бегах, погонях,
Нечаянностях впопыхах,
Локтях, ладонях.
Я вывел бы ее закон,
Ее начало,
И повторял ее имен
Инициалы.
Я б разбивал стихи, как сад.
Всей дрожью жилок
Цвели бы липы в них подряд,
Гуськом, в затылок.
В стихи б я внес дыханье роз,
Дыханье мяты,
Луга, осоку, сенокос,
Грозы раскаты.
Так некогда Шопен вложил
Живое чудо
Фольварков, парков, рощ, могил
В свои этюды.
Достигнутого торжества
Игра и мука -
Натянутая тетива
Тугого лука.
Шел он от дома к дому,
В двери чужие стучал.
Под старый дубовый пандури
Нехитрый мотив звучал.
В напеве его и в песне,
Как солнечный луч чиста,
Жила великая правда —
Божественная мечта.
Сердца, превращенные в камень,
Будил одинокий напев.
Дремавший в потемках пламень
Взметался выше дерев.
Но люди, забывшие Бога,
Хранящие в сердце тьму,
Вместо вина отраву
Налили в чашу ему.
Сказали ему: «Будь проклят!
Чашу испей до дна!..
И песня твоя чужда нам,
И правда твоя не нужна
И. Сталин
Лавкрафт, "Непрерывность"
Предметы старины хранят налет
Неуловимой сущности - она
Бесплотна, как эфир, но включена
В незыблемый космический расчет.
То символ непрерывности, для нас
Почти непостижимой, тайный код
К тем замкнутым пространствам, где живет
Минувшее, сокрытое от глаз.
Я верю в это, глядя, как закат
Старинных ферм расцвечивает мох
И пробуждает призраки эпох,
Что вовсе не мертвы, а только спят.
Тогда я понимаю, как близка
Та цитадель, чьи кирпичи - века.
В.Брюсов.
ФЕВРАЛЬ
Свежей и светлой прохладой
Веет в лицо мне февраль.
Новых желаний — не надо,
Прошлого счастья — не жаль.
Нежно-жемчужные дали
Чуть орумянил закат.
Как в саркофаге, печали
В сладком бесстрастии спят.
Нет, не укор, не предвестье —
Эти святые часы!
Тихо пришли в равновесье
Зыбкого сердца весы.
Миг между светом и тенью!
День меж зимой и весной!
Весь подчиняюсь движенью
Песни, плывущей со мной.
31 января 1907
Миллер Лариса Стихи
Есть удивительная брешь
В небытии, лазейка меж
Двумя ночами, тьмой и тьмой,
Пробоина, где снег зимой
И дождик осенью; пролом, куда влетел, шурша крылом,
Огромный аист как-то раз,
Неся завороженных нас.
1981
* * *
Легко сказать, легко сказать, сказать легко,
Слова не весят,
Но до чего порою бесят
И как заводят далеко:
На край земли, в безлюдье, в глубь
Чужой души и в поднебесье
Уводят, ничего не веся...
Тишайшим словом приголубь.
Пускай дурное на роду
Написано - скажи словечко Я за тобою, как овечка,
Покорно по пятам пойду.
Легко, на цыпочках, шутя...
Душа-младенец. Мир-дитя.
Рассвет наивен. Ветер юн.
Сменилось только десять лун
Со дня творенья. Вечность - миф.
Душа, себя обременив
Лишь сновиденьями, для снов
Еще не выдумала слов.
Не мы, а воздух между нами,
Не ствол - просветы меж стволами,
И не слова - меж ними вдох
Содержат тайну и подвох.
Живут в пробелах и пустотах
Никем не сыгранные ноты,
И за пределами штриха
Жизнь непрерывна и тиха
А смертные смертных младенцев рожают,
Заботой, вниманием их окружают,
Катают в коляске, на ручках несут,
Тетёшкают, но всё равно не спасут.
О Господи, это же бесчеловечно.
Ну разве не ясно, что жить надо вечно?
Сначала у мамы своей на руках,
И дальше, и дальше, и дальше в веках.
Между пропостью и небом,
Меж березой и осиной,
Между жизнью лучшей самой
И совсем невыносимой,
Под высоким небосводом
Непрестанные качели
Между Босховским уродом
И весною Боттичелли.
А. Яшин
В голоде,
В холоде,
В городе
Вологде
Жили мы весело -
Были мы молоды.
Я со своей богоданной
Ровесницей
Под деревянной
Под жактовской лестницей.
В крошке
Сторожке,
В сарае ли - помните?
Нам-то казалось:
В отдельной комнате.
Были мы молоды,
Не запасливы:
В голоде,
В холоде -
Всё-таки счастливы.
Крови давление,
Сердца биение
Были нормальными
На удивление.
"К чему нам быть на ты"
Б.Окуджава
К чему нам быть на "ты", к чему?
Мы искушаем расстоянье.
Милее сердцу и уму
Стариное: Я - пан, Вы - пани.
Какими прежде были мы...
Приятно, что ни говорите,
Вдруг услыхать из поздней тьмы:
"Пожалуйста, не уходите".
Я муки адские терплю,
А нужно, в сущности, немного -
Вдруг прошептать: "Я Вас люблю,
Мой друг, останьтесь ради бога".
Зачем мы перешли на "ты"?
За это нам и перепало -
На грош любви и простоты,
А что-то главное пропало.
Анри Волохонский
СОНЕТЫ О ЧАЙНИКАХ
ЧАЙНИК — ЧАЮ
Торжественный сосуд для аромата
Я, Чайник, — храм, ты Чай в нутре моем
Во мраке сферы паром напоен
Рождаешься с фонтаном цвета злата.
Взлетишь, журча, так словно мы поем
Наполнишь чаши влагой горьковатой
И вот уже пуста моя палата
И хладен мой сферический объем.
Пусть так — но тайну моего рожденья
Мне много раз дано переживать
Я глиной мог бы где-нибудь лежать
Кого ж благодарить за наважденье
Кто дал мне жизнь, кто дал мне наслажденье
Тебя во мне назначив содержать?
ЧАЙ — ЧАЙНИКУ
Знай — Мастер тот, кто ловкими руками
Великолепной формою облек
Мои дары, на глиняные ткани
В огне накинув пламенный венок
В глазурный блеск преобразив песок
В цветах стекла взрастив растертый камень,
Закончил труд и на ковре прилег
Меня смакуя мелкими глотками
И вот тебе ответ на твой вопрос —
Кто ведают меня — те и тебя творят
Ты дивен друг, твой гордо вздернут нос
Как вензель крышечка, твоя как крендель ручка
Мужи безмолствуют, а дамы говорят:
«Какая прехорошенькая штучка».
Осип Мандельштам
Только детские книги читать,
Только детские думы лелеять,
Все большое далеко развеять,
Из глубокой печали восстать.
Я от жизни смертельно устал,
Ничего от нее не приемлю,
Но люблю мою бедную землю
Оттого, что иной не видал.
Я качался в далеком саду
На простой деревянной качели,
И высокие темные ели
Вспоминаю в туманном бреду.
1908
*********************
Вооруженный зреньем узких ос,
Сосущих ось земную, ось земную,
Я чую все, с чем свидеться пришлось,
И вспоминаю наизусть и всуе...
И не рисую я, и не пою,
И не вожу смычком черноголосым:
Я только в жизнь впиваюсь и люблю
Завидовать могучим, хитрым осам.
О, если б и меня когда-нибудь могло
Заставить, сон и смерть минуя,
Стрекало воздуха и летнее тепло
Услышать ось земную, ось земную...
Андрей Вознесенский
ВАЛЬС ПРИ СВЕЧАХ
Любите при свечах,
танцуйте до гудка,
живите - при сейчас,
любите - при когда?
Ребята - при часах,
девчата при серьгах,
живите - при сейчас,
любите - при Всегда,
прически - на плечах,
щека у свитерка,
начните - при сейчас,
очнитесь - при всегда.
Цари? Ищи-свищи!
Дворцы сминаемы.
А плечи все свежи
и несменяемы.
Когда? При царстве чьем?
Не ерунда важна,
а важно, что пришел.
Что ты в глазах влажна.
Зеленые в ночах
такси без седока...
Залетные на час,
останьтесь навсегда...
А.Тарковский.
МАРТОВСКИЙ СНЕГ
По такому белому снегу
Белый ангел альфу-омегу
Мог бы крыльями написать
И лебяжью смертную негу
Ниспослать мне как благодать.
Но и в этом снежном застое
Еле слышно о непокое
Сосны черные говорят:
Накипает под их корою
Сумасшедший слезный разлад.
Верхней ветви — семь верст до неба,
Нищей птице — ни крошки хлеба,
Сердцу — будто игла насквозь:
Велика ли его потреба,—
Лишь бы небо впору пришлось.
А по тем снегам из-за лога
Наплывает гулом тревога,
И чужда себе, предо мной
Жизнь земная, моя дорога
Бредит под своей сединой.
МОРСКАЯ ДУША
У нее глаза морского цвета,
И живет она как бы во сне.
От весны до окончанья лета
Дух ее в нездешней стороне.
Ждет она чего-то молчаливо,
Где сильней всего шумит прибой,
И в глазах глубоких в миг отлива
Холодеет сумрак голубой.
А когда высоко встанет буря,
Вся она застынет, внемля плеск,
И глядит как зверь, глаза прищуря,
И в глазах ее — зеленый блеск.
А когда настанет новолунье,
Вся изнемогая от тоски,
Бледная влюбленная колдунья
Расширяет черные зрачки.
И слова какого-то обета
Всё твердит, взволнованно дыша.
У нее глаза морского цвета,
У нее неверная душа.
Константин Бальмонт
И ПЛЫЛИ ОНИ
И плыли они без конца, без конца,
Во мраке, но с жаждою света.
И ужас внезапный объял их сердца,
Когда дождалися ответа.
Огонь появился пред взорами их,
В обрыве лазури туманной.
И был он прекрасен, и ровен, и тих,
Но ужас объял их нежданный.
Как тени слепые, закрывши глаза,
Сидели они, засыпая.
Хоть спали — не спали, им снилась гроза,
Глухая гроза и слепая.
Закрытые веки дрожали едва,
Но свет им был виден сквозь веки.
И вечность раздвинулась, грозно-мертва:
Все реки, безмолвные реки.
На лоне растущих чернеющих вод
Зажегся пожар беспредельный.
Но спящие призраки плыли вперед,
Дорогой прямой и бесцельной.
И каждый, как дремлющий дух мертвеца,
Качался в сверкающем дыме.
И плыли они без конца, без конца,
И путь свой свершили — слепыми.
Константин Бальмонт
Саша Чёрный
ПРОБУЖДЕНИЕ ВЕСНЫ
Вчера мой кот взглянул на календарь
И хвост трубою поднял моментально,
Потом подрал на лестницу, как встарь,
И завопил тепло и вакханально:
«Весенний брак! Гражданский брак!
Спешите, кошки, на чердак...»
И кактус мой — о, чудо из чудес! —
Залитый чаем и кофейной гущей,
Как новый Лазарь, взял да и воскрес
И с каждым днем прет из земли всё пуще.
Зеленый шум... Я поражен:
«Как много дум наводит он!»
Уже с панелей смерзшуюся грязь,
Ругаясь, скалывают дворники лихие,
Уже ко мне забрел сегодня «князь»,
Взял теплый шарф и лыжи беговые...
«Весна, весна! — пою, как бард,—
Несите зимний хлам в ломбард».
Сияет солнышко. Ей-богу, ничего!
Весенняя лазурь спугнула дым и копоть,
Мороз уже не щиплет никого,
Но многим нечего, как и зимою, лопать...
Деревья ждут... Гниет вода,
И пьяных больше, чем всегда.
Создатель мой! Спасибо за весну! —
Я думал, что она не возвратится,—
Но... дай сбежать в лесную тишину
От злобы дня, холеры и столицы!
Весенний ветер за дверьми...
В кого б влюбиться, черт возьми!
1909
Стихи моей мамы.
Отзывы в личку.
Проснулась среди ночи
Вся в поту
От пережитого, как явь,
Кошмара.
В ушах звенит "Ату его, ату!"
И на снегу лежит
Загонщик старый.
Вон по кустам везде
Развешаны флажки,
А снег дурным узором
Залит алой кровью.
И где-то слышен вой,
Охрипший от тоски:
Матерый волк прощается
С застреленной любовью.
Бок о бок дрались с разьяренной сворой псов,
Сквозь дебри пробирались,
Выжить чтобы,
Но жаль, не долговечна
У волков любовь...
И замирает рвущий душу вой,
Чтоб вновь звучать в раскатах дикой злобы.
З. Ы. Набирал на слух, знаки препинания расставлял сам.
Я вольный ветер, я вечно вею,
Волную волны, ласкаю ивы,
В ветвях вздыхаю, вздохнув, немею,
Лелею травы, лелею нивы.
Весною светлой, как вестник мая,
Целую ландыш, в мечту влюбленный,
И внемлет ветру лазурь немая,
Я вею, млею, воздушный, сонный.
Константин Бальмонт
Анна Ахматова
Сероглазый король
Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.
Вечер осенний был душен и ал,
Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:
«Знаешь, с охоты его принесли,
Тело у старого дуба нашли.
Жаль королеву. Такой молодой!..
За ночь одну она стала седой».
Трубку свою на камине нашел
И на работу ночную ушел.
Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.
А за окном шелестят тополя:
«Нет на земле твоего короля...»
P.S. Как мне нравится это стихотворение....
Цзо Су
Перевод – Бурба Армандас
Прекрасные дамы
В моем доме живет прекрасная дама.
Ее лик превосходит белизну.
Ослепительно белое, сверкающе белое.
Имя ее Ван Су – [Тонко спряденный белый шелк].
Каждая часть – ее губы, ее зубы,
Ее нос – утонченны и верны.
Ее младшая сестра – Хуй Фань [Нежное благоухание]
Глаза и брови которой – ожившие картины.
Дикая утка взлетает и парит
Над садом моим.
Упал плод, свежий
И ждет, чтобы его подобрали.
Я жажду цветов переплетенных
С ветром и дождем.
В мыслях я пишу пьесу о Чае.
Ветер вздыхает и плачет между треножников и котлов.
«Поднимаясь на башню в Чен Ту» Чен Мен-яня:
Могу ли спросить дорогу к хижине Янь Цу?
Я должен посетить дом великого министра.
Путешествие долгое, но у меня золота много.
Мой конь встает на дыбы и вмиг оставил бы позади пять столиц.
У ворот гости на конях теснятся и толкаются.
За моим бирюзовым поясом я ношу кривой клинок.
Есть рис в треножнике – к нам приходит покой.
Прелести высочайшего совершенства.
Мы входим в леса нарвать осенних апельсинов,
Навещаем реки за весенней рыбой.
Рябое яйцо изысканнее изысканных печений.
Фрукты радуют больше, чем крабы,
В то время когда ароматный Чай успокаивает шесть страстей
И его аромат объемлет девять провинций.
Наши жизни мало значимы – мы мирно отдыхаем.
Эта земля создана для наслаждения.
Арсений Тарковский
Я прощаюсь со всем, чем когда-то я был... (1957)
Я прощаюсь со всем, чем когда-то я был
И что я презирал, ненавидел, любил.
Начинается новая жизнь для меня,
И прощаюсь я с кожей вчерашнего дня.
Больше я от себя не желаю вестей
И прощаюсь с собою до мозга костей,
И уже, наконец, над собою стою,
Отделяю постылую душу мою,
В пустоте оставляю себя самого,
Равнодушно смотрю на себя - на него.
Здравствуй, здравствуй, моя ледяная броня,
Здравствуй, хлеб без меня и вино без меня,
Сновидения ночи и бабочки дня,
Здравствуй, все без меня и вы все без меня!
Я читаю страницы неписаных книг,
Слышу круглого яблока круглый язык,
Слышу белого облака белую речь,
Но ни слова для вас не умею сберечь,
Потому что сосудом скудельным я был
И не знаю, зачем сам себя я разбил.
Больше сферы подвижной в руке не держу
И ни слова без слова я вам не скажу.
А когда-то во мне находили слова
Люди, рыбы и камни, листва и трава.
Стебли морской капусты.
Песок заскрипел на зубах...
И вспомнил я, что старею
Мацуо Басё
Махонькая пакость на фоне всеобщей душевности:
...Маленький мальчик веревку нашел,
С этим предметом он в школу пошел,
Долго смеялись веселые дети:
Лысый директор висел в туалете...
...Маленький мальчик на бирже играл
Акции он продавал, покупал,
За день, спокойно, без криков и стонов
Он потерял девятьсот миллионов...
...Малые дети играли в гестапо,
Зверски замучен был дворник Потапов...
Народное творчество.
[off-topic] [mde]как грится... два мира- два детства :embarrassed:[/off-topic]
Говард Лавкрафт
НА ЧТЕНИЕ "КНИГИ ЧУДЕС" ЛОРДА ДАНСЕНИ
Часы в ночи летят, как птицы,
В камине угольки горят;
Проходят тени вереницей -
Молчащих демонов парад.
Я уношусь в иные сферы,
Читая книгу в тишине,
Когда волшебные химеры
Чаруют ум и сердце мне.
И я уже не в этом мире -
Я вижу, вижу наконец
Дворцы и города в эфире
И цепь пылающих колец.
Андрей Вознесенский
Можно и не быть поэтом
Но нельзя терпеть, пойми,
Как кричит полоска света,
Прищемленная дверьми!
Валерий Брюсов
ВЕСНА
Белая роза дышала на тонком стебле.
Девушка вензель чертила на зимнем стекле.
Голуби реяли смутно сквозь призрачный снег.
Грезы томили все утро предчувствием нег.
Девушка долго и долго ждала у окна.
Где-то за морем тогда расцветала весна.
Вечер настал, и земное утешилось сном.
Девушка плакала ночью в тиши,- но о ком?
Белая роза увяла без слез в эту ночь.
Голуби утром мелькнули - и кинулись прочь.
Андрей Вознесенский
МУРАВЕЙ
Он приплыл со мной с того берега,
заблудившись в лодке моей.
Не берут его в муравейники.
С того берега муравей.
Черный он, и яички беленькие,
даже, может быть, побелей...
Только он муравей с того берега,
с того берега муравей.
С того берега он, наверное,
как католикам старовер,
где иголки таскать повелено
остриями не вниз, а вверх.
Я б отвез тебя, черта беглого,
да в толпе не понять — кто чей.
Я и сам не имею пеленга
того берега, муравей.
Того берега, где со спелинкой
земляниковые бока...
Даже я не умею пеленга,
чтобы сдвинулись берега!
Через месяц на щепке, как Беринг,
доплывет он к семье своей,
но ответят ему с того берега:
«С того берега муравей».
1973
Белла Ахмадулина.
РИСУНОК
Рисую женщину в лиловом.
Какое благо - рисовать
и не уметь! А ту тетрадь
с полузабытым полусловом
я выброшу! Рука вольна
томиться нетерпеньем новым.
Но эта женщина в лиловом
откуда? И зачем она
ступает по корням еловым
в прекрасном парке давних лет?
И там, где парк впадает в лес,
лесничий ею очарован.
Развязный! Как он смел взглянуть
прилежным взором благосклонным?
Та, в платье нежном и лиловом,
строга и продолжает путь.
Что мне до женщины в лиловом?
Зачем меня тоска берёт,
что будет этот детский рот
ничтожным кем-то поцелован?
Зачем мне жизнь ее грустна?
В дому, ей чуждом и суровом,
родимая и вся в лиловом,
кем мне приходится она?
Неужто розовой, в лиловом,
столь не желавшей умирать,-
всё ж умереть?
А где тетрадь,
чтоб грусть мою упрочить словом?
1968
Никогда ни о чем не жалейте вдогонку,
Если то, что случилось нельзя изменить.
Как записку из прошлого, грусть свою скомкав,
С этим прошлым порвите непрочную нить.
Никогда не жалейте о том, что случилось,
Иль о том, что случиться не может уже.
Лишь бы озеро вашей души не мутилось,
Да надежды, как птицы, парили в душе.
Не жалейте своей доброты и участья,
Если даже за все вам - усмешка в ответ.
Кто-то в гении выбился, кто-то в начальство...
Не жалейте, что вам не досталось их бед.
Никогда, никогда ни о чем не жалейте -
Поздно начали вы, или рано ушли.
Кто-то пусть гениально играет на флейте,
Но ведь песни берет он из вашей души.
Никогда, никогда ни о чем не жалейте.
Ни потерянных дней, ни прошедшей любви.
Пусть другой гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушали вы.
(А. Дементьев)
Арсений Тарковский
И это снилось мне, и это снится мне,
И это мне еще когда-нибудь приснится,
И повторится все, и все довоплотится,
И вам приснится все, что видел я во сне.
Там, в стороне от нас, от мира в стороне
Волна идет вослед волне о берег биться,
А на волне звезда, и человек, и птица,
И явь, и сны, и смерть - волна вослед волне.
Не надо мне числа: я был, и есмь, и буду,
Жизнь - чудо из чудес, и на колени чуду
Один, как сирота, я сам себя кладу,
Один, среди зеркал - в ограде отражений
Морей и городов, лучащихся в чаду.
И мать в слезах берет ребенка на колени.
Н.Гумилёв
Не знал я, что в сердце так много
Созвездий горящих таких,
Чтоб выпросить счастье у Бога
Для губ говорящих твоих.
Не знал я, что в сердце так много
Созвучий звенящих таких,
Чтоб выпросить счастье у Бога
Для глаз говорящих твоих.
И рад я, что сердце богато,
Ведь тело твое из огня,
Душа твоя дивно крылата,
Певучая ты для меня...
Саша Черный
ВИЛЕНСКИЙ РЕБУС
О, Рахиль, твоя походка
Отдается в сердце четко...
Голос твой — как голубь кроткий,
Стан твой — тополь на горе,
И глаза твои — маслины,
Так глубоки, так невинны,
Как... (нажал на все пружины —
Нет сравненья в словаре!)
Но жених твой... Гром и пушка!
Ты и он — подумай, душка:
Одуванчик и лягушка,
Мотылек и вурдалак.
Эти жесты и улыбки,
Эти брючки, эти штрипки...
Весь до дна, как клейстер, липкий —
Мелкий маклер и пошляк.
Но, дитя, всего смешнее,
Что в придачу к Гименею
Ты такому дуралею
Триста тысяч хочешь дать...
О, Рахиль, царица Вильны!
Мысль и логика бессильны,—
Этот дикий ребус стильный
И Спинозе не понять.
1910
На старой осине в глуши лесной
Жил леший, глазастый и волосатый.
Для лешего был он еще молодой -
Лет триста, не больше. Совсем не злой,
Задумчивый, тихий и неженатый.
Однажды у Черных болот в лощине
Увидел он девушку над ручьем,
Красивую, с полной грибной корзиной
И в ярком платьице городском.
Видать, заблудилась. Стоит и плачет.
И леший вдруг словно затосковал...
Ну как ее выручить? Вот задача!
Он спрыгнул с сучка и, уже не прячась,
Склонился пред девушкой и сказал:
- Не плачь! Ты меня красотой смутила
Ты - радость! И я тебе помогу! -
Девушка вздрогнула, отскочила,
Но вслушалась в речи и вдруг решила:
"Ладно. Успею еще! Убегу!"
А тот протянул ей в косматых лапах
Букет из фиалок и хризантем.
И так был прекрасен их свежий запах,
Что страх у девчонки пропал совсем..,.
Свиданья у девушки в жизни были.
Но если по-честному говорить,
То, в общем, ей редко цветы дарили
И радостей мало преподносили,
Больше надеялись получить.
А леший промолвил: - Таких обаятелыных
Глаз я нигде еще не встречал! -
И дальше, смутив уже окончательно,
Тихо ей руку поцеловал.
Из мха и соломки он сплел ей шляпу.
Был ласков, приветливо улыбался.
И хоть и не руки имел, а лапы,
Но даже "облапить" и не пытался.
И, глядя восторженно и тревожно,
Он вдруг на секунду наморщил нос
И, сделав гирлянду из алых роз,
Повесил ей на плечи осторожно.
Донес ей грибы, через лес провожая,
В трудных местах впереди идя,
Каждую веточку отгибая,
Каждую ямочку обходя.
Прощаясь у вырубки обгоревшей,
Он грустно потупился, пряча вздох.
А та вдруг подумала: "Леший, леший,
А вроде, пожалуй, не так и плох!"
И, пряча смущенье в букет, красавица
Вдруг тихо промолвила на ходу:
- Мне лес этот, знаете, очень правится,
Наверно, я завтра опять приду!
Мужчины, встревожьтесь! Ну кто ж не знает,
Что женщина, с нежной своей душой,
Сто тысяч грехов нам простит порой,
Простит, может, даже ночной разбой!
Но вот невнимания не прощает...
Вернемся же к рыцарству в добрый час
И к ласке, которую мы забыли,
Чтоб милые наши порой от нас
Не начали бегать к нечистой силе.
Эдуард Асадов
Басё
Все в мире быстротечно!
Дым убегает от свечи,
Изодран ветхий полог.
***
Запад или Восток -
Всюду одна и та же беда,
Ветер равно холодит.
***
Сначала покинул траву...
Потом деревья покинул...
Жаворонка полет.
Цветы для пани – пану повезло,
Такие розы раз в году бывают,
Пусть Ваша пани Вас не забывает,
Пусть любит Вас напастям всем назло.
Не смейтесь, пан, всё в жизни - мудрено,
И судеб так сложны переплетенья,
Что видимо до смерти от рожденья
Любить и плакать людям суждено!
Поскольку век любви – лишь только миг,
А миг разлуки тянется веками:
Что если пропасть ляжет между вами
И шёпот переплавится во вскрик?
И что у Вас останется тогда?
Что сохранится в сердце бесприютном?
Любовь - нема, слова - сиюминутны,
Цветы для пани – это навсегда.
А.Загорулько
Где они, сокровищ груды,
раззолоченные залы
и дворцы,
драгоценные сосуды,
и чеканные реалы,
и ларцы?
Галуны, шитье и гарус,
и уздечки, и султаны,
чья краса
безвозвратно затерялась?
Где вчерашние туманы
и роса?
Троя старая незрима,
где ее былые беды,
боль и грусть?
Позади победы Рима,
хоть и знаем те победы
наизусть...
Всемогущие владыки,
прежних лет оплот и слава,
короли...
И они на высшем пике
удержаться величаво
не могли.
Так уходят без возврата
восседавшие надменно
наверху.
Господина и прелата
приравняет смерть мгновенно
к пастуху...
Где владетельные братья,
где былое своеволье тех времен,
Когда всякий без изъятья
исполнял их злую волю,
как закон?
Где спесивец самовластный,
процветанье без предела,
где оно?
Может, там, где день ненастный:
чуть заря зарозовела,
уж темно?
Наши жизни - это реки,
и вбирает их всецело
море-смерть;
исчезает в нем навеки
все, чему пора приспела
умереть.
Течь ли им волной державной,
пробегать по захолустью
ручейком -
всем удел в итоге равный:
богача приемлет устье
с бедняком...
Семен Гудзенко
ПЕРЕД АТАКОЙ
Когда на смерть идут,- поют,
а перед этим можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою -
час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв - и умирает друг.
И, значит, смерть проходит мимо.
Сейчас настанет мой черед,
За мной одним идет охота.
Ракеты просит небосвод
и вмерзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв - и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Но мы уже не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Бой был коротким.
А потом
глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей я кровь
чужую.
Рената Муха
Разноговорки
Один Осьминог подошёл к Осьминогу
И в знак уваженья пожал ему ногу.
***
Вчера Крокодил улыбнулся так злобно,
Что мне до сих пор за него неудобно.
***
Мама - Зебра, папа - Лось.
Как им это удалось?
***
На вершине два Орла
Пили прямо из горла.
***
Недавно встречала в работе совместной
Твоё Уравненье с одной Неизвестной.
Уильям Блэйк
ТИГР
Тигр, тигр, жгучий страх,
Ты горишь в ночных лесах.
Чей бессмертный взор, любя,
Создал страшного тебя?
В небесах иль средь зыбей
Вспыхнул блеск твоих очей?
Как дерзал он так парить?
Кто посмел огонь схватить?
Кто скрутил и для чего
Нервы сердца твоего?
Чьею страшною рукой
Ты был выкован — такой?
Чей был молот, цепи чьи,
Чтоб скрепить мечты твои?
Кто взметнул твой быстрый взмах,
Ухватил смертельный страх?
В тот великий час, когда
Воззвала к звезде звезда,
В час, как небо всё зажглось
Влажным блеском звездных слёз,—
Он, создание любя,
Улыбнулся ль на тебя?
Тот же ль он тебя создал,
Кто рожденье агнцу дал?
(Перевод К. Бальмонта)
Сини подмосковные холмы.
В воздухе чуть теплом: пыль и деготь.
Сплю весь день, весь день смеюсь,
Должно быть - выздоравливаю от зимы.
Я иду домой, возможно, тише,
Ненаписанных стихов не жаль.
Стук колес и жаренный миндаль
Мне дороже всех четверостишей.
Голова до прелести пуста,
От того, что сердце - слишком полно.
Дни мои, как маленькие волны,
На которые гляжу с моста.
Чьи-то взгляды слишком уж нежны,
В нежном воздухе, едва нагретом.
Я уже заболеваю летом,
Еле выздоровев от зимы...
М. Цветаева
Я жил на грани безумия,
Желая узнать причины, стуча в дверь.
Она открывается.
Я стучался изнутри.
Руми
А. Ушкин
"Вешать не спеши"
Вешать ярлыки ты не спеши,
Люди ни плохи, ни хороши:
Под покровом веры и добра
Черти веселятся у костра,
А в последнем гаде и скоте
Плачет бог распятый на кресте.
Имей и будь
«На столе имей бутылку
И говядины кусок,
Новую на полке книгу,
А в саду живой цветок»-
Говорил мудрец когда-то,
Я сегодня говорю.
И ещё неоднократно
Сам себе же повторю:
«На столе имей бутылку
И говядины кусок,
Новую на полке книгу,
А в саду живой цветок.
Не копи всю жизнь пожитки.
Будь самим собой богат.
Не грусти, коль ты в убытке.
За добро не жди наград.
Нагибайся для того лишь,
Чтоб упавшего спасти.
И любви имей побольше,
Чем самовлюблённости»-
Говорил мудрец когда-то,
Я сегодня говорю.
И ещё неоднократно
Сам себе же повторю:
«На столе имей бутылку
И говядины кусок,
Новую на полке книгу,
А в саду живой цветок.
Пса лохматого у двери,
В спальне чью-нибудь жену,
В сердце радость, в поле ветер,
В небе звёзды и луну».
Не знаю подойдёт ли он по формату к этой теме, но стих мне очень понравился и полностью отражает мои взгляды.
Аборт
Вы пришли в этот жуткий, как ад, кабинет.
Здесь такие «проблемы» решат в одночасье.
«Может, всё-таки мы передумаем?»
«Нет!» –
На убийство бездушно даётся согласье.
И холодный металл устремляется в плоть.
Под молчанье тупое иль ахи и охи
Раздирать начинает он, рвать и колоть
Тельце маленького, беззащитного крохи.
Он пока ещё только лишь сгусток любви,
Засиявшей над вами в минуту зачатья.
Почему же отринули, предали вы
Неба к вам устремляющиеся объятья?
А металл на кусочки ребёночка рвёт.
Им теперь не истечь, жизней будущих рекам.
И беззвучно кричит не родившийся плод,
Не успевший себя ощутить человеком.
«Мама! Мамочка! Чем же я так виноват?
Пощади! Отврати эти страшные клещи!
Я люблю тебя, ма!...».Но сжимает захват
Инструмент всё сильней в устремленьи зловещем.
Ручки, ножки – бесформенны плоти куски.
Окровавленным мясом их – в таз и – в отбросы.
И ваш Ангел в смятеньи вопит от тоски,
И ложатся на душу кровавые росы.
«Не убий!» Разве заповедь та не для вас?
Иль в душе вашей тьме в самом деле раздолье?
Свет небесной любви потускнел и погас,
Вопреки всем заветам, по злой вашей воле.
Вы вернётесь домой с пустотою внутри:
Там, где жизнь начиналась, – лишь боль от вторженья.
А душа не рождённого ввысь воспарит
И предстанет пред Ним ваших дел отраженьем.
Жизнь пойдёт, как и прежде, своим чередом.
Всё воспримется, как неизбежная веха.
Вновь – работа, дела, слухи, сплетни и дом
Весь в коврах и шкафах, но без детского смеха.
Не протопают ножки по этим коврам,
И шкафы не увидят одежды ребёнка.
Вам не петь «Колыбельную» по вечерам,
Не услышать вовек голосок его звонкий.
Жизнь промчится, уйдёт за черту бытия.
Вот тогда и случится та самая встреча:
«Здравствуй, мама! Ты помнишь? Да, это был я.
Ты зачем так со мной?».
А ответить и нечем...
(с) Владимир Нуйкин
Рената Муха
Трудноговорки
У Осетра была Сестра.
Она пила ситро с утра.
Ужа, несмотря на отсутствие жала,
Зелёная Жаба в душе уважала.
Дикий Зверь по роще рыщет
В поисках домашней пищи.
Большая рыба Камбала
Моржу не по клыкам была.
Стоит Собака у столба
И утирает пот со лба.
Жизнь в пруду скучна у Жабы.
Запустить туда Ужа бы...
По пустыне шли Стада
И сгорали от стыда.
Почувствовав в ритме времён перемену,
Идёт бизнесмен бизнесмену на смену.
Арсений Тарковский
Переводчик
Шах с бараньей мордой - на троне.
Самарканд - на шахской ладони.
У подножья - лиса в чалме
С тысячью двустиший в уме.
Розы сахариной породы,
Соловьиная пахлава,
Ах, восточные переводы,
Как болит от вас голова.
Полуголый палач в застенке
Воду пьет и таращит зенки.
Все равно. Мертвеца в рядно
Зашивают, пока темно.
Спи без просыпу, царь природы,
Где твой меч и твои права?
Ах, восточные переводы,
Как болит от вас голова.
Да пребудет роза редифом,
Да царит над голодным тифом
И соленой паршой степей
Лунный выкормыш - соловей.
Для чего я лучшие годы
Продал за чужие слова?
Ах, восточные переводы,
Как болит от вас голова.
Зазубрил ли ты, переводчик,
Арифметику парных строчек?
Каково тебе по песку
Волочить старуху-тоску?
Ржа пустыни щепотью соды
Ни жива шипит, ни мертва.
Ах, восточные переводы,
Как болит от вас голова.
1960
Слишком долго глядел!
К вишневым цветам незаметно
Я прилепился душой.
Облетели... Осталась одна
Печаль неизбежной разлуки.
Сайгё
Рената Муха
Разноговорки
Я никогда не видела Окружности
Такой безукоризненной наружности.
Пришёл Скелет к Скелету в гости
И до утра играл с ним в кости.
Говорит Яйцо Яйцу:
"Не судите по лицу!"
Жил Человек на острове в печальном одиночестве.
Детей не знал по имени, но вспоминал по отчеству.
Толпа у причала Спортсмена встречала.
И долго качала. Но не откачала.
Чуть-чуть похудеть захотелось Скелету.
И он ради этого сел на диету.
Потомки бывают умнее, чем предки,
Но случаи эти сравнительно редки.
Жил Человек полнеющий,
А так вообще вполне ещё.
Нет загадочней натуры,
Чем у Аббревиатуры.
"Я Вас очень прошу," написал мне Чудак
И поставил в конце Попросительный Знак.
Рената Муха
Грустноговорки
Живёт на свете Колбаса Варёная,
Сама собой неудовлетворённая.
"По-моему, уже не та я", -
Сосулька прошептала, тая.
Когда Вам гадит Троглодит,
Ведь что-то им руководит?
Сегодня до вечера Солнце светило.
На большее, видно, его не хватило.
Мы смертны, но только Бессмертный Кащей
Считает, что это в порядке вещей.
Человек построил дом.
Дом стоит с большим трудом.
"Ну, дела, - подумал Лось. -
Не хотелось, а пришлось."
Известны из истории различные примеры,
Что, кроме чувства юмора, должно быть чувство меры.
Роберт Грейвс
(1895-1985)
Тайная страна
У каждой царственной женщины есть
Тайное царство – оно для нее реальней,
Чем блеклый окрестный мир.
За полночь, когда дом затихает,
Она отложив шитье или книгу,
Невидимкой идет в свое царство.
Зажмурив глаза, она воздвигает
Решетчатые ворота в березах,
Предъявляет свои права.
А затем бежит, летит, скачет
(Конь, конечно, явился сам)
По тайным своим владеньям.
Повелевает траве расти,
Выманивает лилии из бутонов,
Кормит рыбок из рук.
Строит деревни, сажает рощи,
Благославляет долину ручьем,
Несущим прохладу к заливу.
Любимую я не спросил ни разу,
Какие законы в ее владениях
И какие там реки и горы.
Я не крался за ней в березы,
Не сидел на железных воротах,
Всматриваясь в туман.
Не за это ль она обещала,
Что, когда я умру, она мне подарит
Дом рядом с ее дворцом
Среди колокольчиков и левкоев –
И, может, мы встретимся там.
Перевод Сергеева
Саша Бес
История про Кошку и ее Человека
В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Он был построен в какой-то там –надцатый век.
Рядом жила ослепительно-черная Кошка
Кошка, которую очень любил Человек.
Нет, не друзья. Кошка просто его замечала –.
Чуточку щурилась, будто смотрела на свет
Сердце стучало... Ах, как ее сердце мурчало!
Если, при встрече, он тихо шептал ей: «Привет»
Нет, не друзья. Кошка просто ему позволяла
Гладить себя. На колени садилась сама.
В парке однажды она с Человеком гуляла
Он вдруг упал. Ну а Кошка сошла вдруг с ума.
Выла соседка, сирена... Неслась неотложка.
Что же такое творилось у всех в голове?
Кошка молчала. Она не была его кошкой.
Просто так вышло, что... то был ее Человек.
Кошка ждала. Не спала, не пила и не ела.
Кротко ждала, когда в окнах появится свет.
Просто сидела. И даже слегка поседела.
Он ведь вернется, и тихо шепнет ей: «Привет»
В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Минус семь жизней. И минус еще один век.
Он улыбнулся: «Ты правда ждала меня, Кошка?»
«Кошки не ждут...Глупый, глупый ты мой Человек»
В поезде
Как тянутся часы ночные,
какое время неблагое,
и лица блеклые, мучные,
и все на свете - Бологое.
Как будто пали в общей битве
(и пробуют опять слететься)
за наволочку, простыни две
и вафельное полотенце.
Как будто в узком коридоре
лиц нехорошее скопленье,
и вот - униженность во взоре,
готовая на оскорбленье.
Задвинь тяжелую, не надо,
пусть в глуби зеркала, нерезко,
лежит полоска рафинада
в соседстве с ложкой полублеска,
пусть, тронутое серой линькой,
заглянет дерево со склона
в колеблющийся чай с кислинкой
благословенного лимона.
И поднеси стакан, не пряча
познания печальный опыт,
почувствовав его горячий
и приближающийся обод:
откуда знать тебе, кого-ты
на полустанке присоседишь,
и что задумали длинноты,
и вообще куда ты едешь.
3 ноября 2002
Гандельсман Владимир
ДЖОН КИТС
( Перевод - Б. Л. Пастернака)
Прекрасное пленяет навсегда.
К нему не остываешь. Никогда
Не впасть ему в ничтожество. Все снова
Нас будет влечь к испытанному крову
С готовым ложем и здоровым сном.
И мы затем цветы в гирлянды вьем,
Чтоб привязаться больше к чернозему
Наперекор томленью и надлому
Высоких душ, унынью вопреки
И дикости, загнавшей в тупики
Исканья наши.
..........................Да, назло пороку,
Луч красоты в одно мгновенье ока
Сгоняет с сердца тучи. Таковы
Луна и солнце, шелесты листвы,
Гурты овечьи, таковы нарциссы
В густой траве, где под прикрытьем мыса
Ручьи защиты ищут от жары,
И точно так рассыпаны дары
Лесной гвоздики на лесной поляне.
И таковы великие преданья
О славных мертвых первых дней земли,
Что мы детьми слыхали иль прочли.
Где возвышались арки и столпы –
теперь обломков громоздится груда...
Плачевный вывод следует отсюда:
как мы в своей кичливости глупы!
Урок наглядный для тупой толпы,
погрязшего в грехах простого люда!
Лишь я, безумец, ожидаю чуда,
вконец сбиваясь с правильной тропы...
Доверившись несбыточным надеждам,
я дом в песках выстраиваю зыбких,
хоть знаю сам: моя затея – бред.
Подобно всем упрямцам и невеждам,
я вижу совершенные ошибки,
но ошибаюсь вновь – себе во вред.
Марина Цветаева
Рельсы
В некой разлинованности нотной
Нежась наподобие простынь —
Железнодорожные полотна,
Рельсовая режущая синь!
Пушкинское: сколько их, куда их
Гонит! (Миновало — не поют!)
Это уезжают-покидают,
Это остывают-отстают.
Это — остаются. Боль как нота
Высящаяся... Поверх любви
Высящаяся... Женою Лота
Насыпью застывшие столбы...
Час, когда отчаяньем как свахой
Простыни разостланы. — Твоя! —
И обезголосившая Сафо
Плачет как последняя швея.
Плач безропотности! Плач болотной
Цапли... Водоросли — плач! Глубок
Железнодорожные полотна
Ножницами режущий гудок.
Растекись напрасною зарею
Красное напрасное пятно!
...Молодые женщины порою
Льстятся на такое полотно.
10 июля 1923
Арсений Тарковский
И это снилось мне, и это снится мне,
И это мне еще когда-нибудь приснится,
И повторится все, и все довоплотится,
И вам приснится все, что видел я во сне.
Там, в стороне от нас, от мира в стороне
Волна идет вослед волне о берег биться,
А на волне звезда, и человек, и птица,
И явь, и сны, и смерть - волна вослед волне.
Не надо мне числа: я был, и есмь, и буду,
Жизнь - чудо из чудес, и на колени чуду
Один, как сирота, я сам себя кладу,
Один, среди зеркал - в ограде отражений
Морей и городов, лучащихся в чаду.
И мать в слезах берет ребенка на колени.
А.Блок
Стоит полукруг зари.
Скоро солнце совсем уйдет.
- Смотри, папа, смотри,
Какой к нам корабль плывет!
- Ах, дочка, лучше бы нам
Уйти от берега прочь...
Смотри: он несет по волнам
Нам светлым - темную ночь...
- Нет, папа, взгляни разок,
Какой на нем пестрый флаг!
Ах, как его голос высок!
Ах, как освещен маяк!
- Дочка, то сирена поет.
Берегись, пойдем-ка домой...
Смотри: уж туман ползет:
Корабль стал совсем голубой...
Но дочка плачет навзрыд,
Глубь морская ее манит,
И хочет пуститься вплавь,
Чтобы сон обратился в явь.
1905
Природа каждому оружие дала:
Орлу — горбатый клюв и мощные крыла,
Быку — его рога, коню — его копыта,
У зайца — быстрый бег, гадюка ядовита,
Отравлен зуб ее. У рыбы — плавники,
И, наконец, у льва есть когти и клыки.
В мужчину мудрый ум она вселить умела,
Для женщин мудрости Природа не имела
И, исчерпав на нас могущество свое,
Дала им красоту — не меч и не копье.
Пред женской красотой мы все бессильны стали,
Она сильней богов, людей, огня и стали.
Что без тебя просторный этот свет.
В нем только ты!
Другого счастья нет!
Шекспир, 109.
Хуан Рамон Хименес
Увядшие фиалки... О запах издалека!
Откуда он донесся, уже потусторонний?
Из юности забытой, ушедшей без упрека?
Из женского ли сердца, из женских ли ладоней?
А, может, залетел он по прихоти случайной
рассеянного ветра, затихшего за лугом?
Или в стране забвенья, зеленой и печальной,
он вторит отголоском надеждам и разлукам?..
Двойник
Когда я один, совсем и долго один, мне вдруг начинает чудиться, что кто-то другой находится в той же комнате, сидит со мною рядом или стоит за моей спиной.
Когда я оборачиваюсь или внезапно устремляю глаза туда, где мне чудится тот человек, я, разумеется, никого не вижу. Самое ощущение его близости исчезает... но через несколько мгновений оно возвращается снова.
Иногда я возьму голову в обе руки и начинаю думать о нем.
Кто он? Что он? Он мне не чужой... он меня знает,- и я знаю его... Он мне как будто сродни... и между нами бездна.
Ни звука, ни слова я от него не жду... Он так же нем, как и недвижен... И, однако, он говорит мне... говорит что-то неясное, непонятное - и знакомое. Он знает все мои тайны.
Я его не боюсь... но мне неловко с ним и не хотелось бы иметь такого свидетеля моей внутренней жизни... И со всем тем отдельного, чужого существования я в нем не ощущаю.
Уж не мой ли ты двойник? Не мое ли прошедшее я? Да и точно: разве между тем человеком, каким я себя помню, и теперешним мною - не целая бездна?
Но он приходит не по моему веленью, словно у него своя воля.
Невесело, брат, ни тебе, ни мне, в постылой тишине одиночества.
А вот погоди... Когда я умру, мы сольемся с тобою - мое прежнее, мое теперешнее я - и умчимся навек в область невозвратных теней.
Ноябрь 1879
И.С.Тургенев. Избранное.
Кенжеев Бахыт
...эта личность по имени "он"
...эта личность по имени "он",
что застряла во времени оном,
и скрипит от начала времен,
и трещит заводным патефоном,
эта личность по имени "ты"
в кипяток опускает пельмени.
Пики, червы, ночные кресты,
россыпь мусорных местоимений -
это личность по имени "я"
в теплых, вязких пластах бытия
с чемоданом стоит у вокзала
и лепечет, что времени мало,
нет билета - а поезд вот-вот
тронется, и уйдет, и уйдет...
Мигель Эрнандес
Письмо
Голубиная стая писем
невозможный полет начинает
с дрожащих столов, - на них
опираются воспоминанье,
значенье и тяжесть разлуки,
и сердце, и ночь, и молчанье.
Я слышу биение писем -
плывут они, выплыть силясь.
Где б ни был, всюду встречаю
мужчин и женщин унылых,
что разлукой ранены тяжко
и от времени истомились.
Сообщения, письма, письма,
открытки, записки, мечтанья,
частички нежности горькой -
их мечут к небу в страданье,
посылают от крови к крови
и от желанья к желанью.
***
Пусть в землю опустят тело,
которым люблю и дышу,
но ты напиши мне в землю,
и я тебе напишу.
МОНОЛОГ РАКА-ОТШЕЛЬНИКА
Вячеслав Пушкин
Отшельник я?
Какой же я отшельник?
Мне хочется побегать, поиграть.
Но раковина — каменный ошейник,
Которого, увы, не разорвать.
Промчится ль надо мною рыбья стая
Иль чинно протопочет мимо краб —
Плевать им на меня. Я это знаю.
Ведь я отшельник—раковины раб.
И даже если я рванусь вдогонку,
Мне самому и грустно и смешно.
Кальмары надо мной хохочут звонко.
Хоть надо мною хохотать грешно.
Я в раковину прячусь от напастей,
Клешней шипастой прикрывая вход.
Мой дом—мой бастион,
Мое несчастье.
И только счастья мне недостает.
А что такое счастье?
Вы поймите,
Оно—лишь миг,
Не более того,
Когда я вдруг смогу из дома выйти
И побродить в окрестностях его.
И ничего не надо мне в придачу.
Над раковиной шторма круговерть.
Я выхожу на волю!
Это значит,
Я добровольно выхожу на смерть,
Раз я отшельник,
Значит, я—философ.
Так говорят.
Но это сущий бред.
Не задавайте никаких вопросов.
Я не смогу на них вам дать ответ.
Я выхожу и медленно и грустно.
К чему вся философия моя?!
Вот посмотрите —
В раковине пусто,
А это значит, просто умер я.
Твоя обитель святостью горда,
Я видел: небеса над ней так ясны,
Но жизнь меня влечет светло и властно,
И пусть бегут презренные года!
Мне не заметить Первого суда
Средь поединков и объятий страстных,
И лишь намеком, смутным и опасным,
Меня смущает память иногда.
Мечта, виденье, сон о дальнем лете...
Причудливы воспоминанья эти,
Как винных лоз изысканный изгиб.
Я помню парк, исполненный загадок,
Где аромат цветов печально сладок...
Я не был там... Нет – был... Я там погиб.
Песня гномов из "Хоббита" :)
Бейте тарелки, бейте розетки!
Вилки тупите, гните ножи!
Об пол бутылки! В печку салфетки!
Будет порядок - только скажи!
Рвите на части скатерти, гости!
Лейте на стулья жир от котлет!
Корки и кости под ноги бросьте!
Мажьте горчицей ценный паркет!
Чашки и рюмки - в чан с кипятком!
Ломом железным поворошите,
Выньте, откиньте и обсушите -
И на помойку все целиком!
Кто там без дела? Стыд и позор!
Эй, осторожно, хрупкий фарфор!
Бек Татьяна
Вечно манили меня задворки
Вечно манили меня задворки
И позабытые богом свалки...
Не каравай, а сухие корки.
Не журавли, а дрянные галки.
Улицы те,
которые кривы,
Рощицы те,
которые редки,
Лица,
которые некрасивы,
И - колченогие табуретки.
Я красотой наделю пристрастно
Всякие несовершенства эти...
То, что наверняка прекрасно,
И без меня проживет на свете!
*********
Мою судьбу из несуровых ниток
Мою судьбу из несуровых ниток,
Где серых и коричневых избыток
И лишь один узор до боли ал, -
Наполовину ткач уже соткал.
Разглаживать ее рукою стану
И засмеюсь:
ну, наработал спьяну!
Пускай, пускай он дурень и кустарь -
Изделие единственно, как встарь.
Я - слышите? -- не сетую нимало
На то, что мне такое перепало.
Не половик, не скатерть, не платок,
А этот --
мой, и только --
лоскуток...
Время - камни собирать.
Время - быть, а не казаться.
Всё, что можешь ты сказать,
Не откладывай на завтра.
Разделение людей,
Непрощённые обиды,
Разделение идей,
Монолитных только с виду.
Отводить не смей глаза
От всесильного мерзавца.
Всё, что можешь ты сказать,
Не откладывай на завтра.
Год Дракона - трудный год,
Время зрячих и незрячих.
Кто-то камни соберёт,
И за пазуху их спрячет.
Что нам век сулит опять? -
Крик погрома? Грохот залпа?
Всё, что должен ты сказать,
Не откладывай на завтра.
Шарль Бодлер
"Цветы Зла"
ИСКУПЛЕНИЕ
Вы, ангел радости, когда-нибудь страдали?
Тоска, унынье, стыд терзали вашу грудь?
И ночью бледный страх... хоть раз когда-нибудь
Сжимал ли сердце вам в тисках холодной стали?
Вы, ангел радости, когда-нибудь страдали?
Вы, ангел кротости, знакомы с тайной злостью?
С отравой жгучих слез и яростью без сил?
К вам приводила ночь немая из могил
Месть, эту черную назойливую гостью?
Вы, ангел кротости, знакомы с тайной злостью?
Вас, ангел свежести, томила лихорадка?
Вам летним вечером, на солнце у больниц,
В глаза бросались ли те пятна желтых лиц,
Где синих губ дрожит мучительная складка?
Вас, ангел свежести, томила лихорадка?
Вы, ангел прелести, теряли счет морщинам?
Угрозы старости уж леденили вас?
Там в нежной глубине влюбленно-синих глаз
Вы не читали снисхождения к сединам
Вы, ангел прелести, теряли счет морщинами?
О, ангел счастия, и радости, и света!
Бальзама нежных ласк и пламени ланит
Я не прошу у вас, как зябнущий Давид...
Но, если можете, молитесь за поэта
Вы, ангел счастия, и радости, и света!
Даниил Хармс
Халдеев, Налдеев и Пепермалдеев
однажды гуляли в дремучем лесу:
Халдеев в цилиндре, Налдеев в перчатках,
а Пепермалдеев с ключом на носу.
Над нами по воздуху сокол катался
в скрипучей тележке с высокой дугой.
Халдеев смеялся, Налдеев чесался,
а Пепермалдеев лягался ногой.
Но вдруг неожиданно воздух надулся
и вылетел в небо, горяч и горюч.
Халдеев подпрыгнул, Налдеев согнулся,
а Пепермалдеев схватился за ключ.
Но стоит ли трусить, подумайте сами?
Давай мудрецы танцевать на траве:
Халдеев с картонкой, Налдеев с часами,
а Пепермалдеев с кнутом в рукаве.
И долго, веселые игры затеяв,
пока не проснутся в лесу петухи,
Халдеев, Налдеев и Пепермалдеев
смеялись: ха-ха, хо-хо-хо, хи-хи-хи!
Созвучное с моим сегодняшним днём. :)
Р.Киплинг
"Моя соперница"
Перевод - Г. Бена
Я езжу в оперу, на бал -
Но это ни к чему.
Я все одна, и до меня
Нет дела никому.
Не мне, а только ей одной
Все фимиам кадят,
Затем, что мне семнадцать лет,
А ей - под пятьдесят.
Я то бледна, то вспыхну вдруг
Вся - до корней волос,
Краснеют щеки у меня,
А часто даже нос.
У ней же краски на лице
Где надо, там лежат:
Румянец прочен у того,
Кому под пятьдесят.
Я не могу себя подать,
Всегда я так скромна!
О, если б только я могла
Смеяться, как она,
И петь все то, что я хочу, -
Не то, что мне велят!
Но мне всего семнадцать лет,
А ей - под пятьдесят.
Вниманья молодых людей
Не привлекаю я,
А с ней танцуют те, кто ей
Годится в сыновья.
Берем мы рикшу - лишь за ней
Любой побегать рад:
Ведь мне всего семнадцать лет,
А ей - под пятьдесят.
Своих любовников она
Мальчишками зовет,
Но к ней всегда мужчины льнут -
Ко мне никто не льнет.
И как бы ни оделась я
На бал, на маскарад -
Я все одна... Скорей бы мне
Уж было пятьдесят!
Она добра ко мне, но я
При ней в тени всегда.
Она с мужчинами меня
Знакомит иногда.
Но разговаривать со мной
Лишь старики хотят,
А молодые рвутся к ней -
Ведь ей под пятьдесят!
Но ей не вечно танцевать!
Года возьмут свое!
Толпы поклонников уже
Не будет у нее!
И отыграюсь я тогда,
Пленяя всех подряд:
Ей будет восемьдесят два,
А мне - под пятьдесят."
Порой по улице бредешь
Арсений Тарковский
Порой по улице бредешь -
Нахлынет вдруг невесть откуда
И по спине пройдет, как дрожь,
Бессмысленная жажда чуда.
Не то чтоб встал кентавр какой
У магазина под часами,
Не то чтоб на Серпуховской
Открылось море с парусами,
Не то чтоб захотеть - и ввысь
Кометой взвиться над Москвою,
Иль хоть по улице пройтись
На полвершка над мостовою.
Когда комета не взвилась,
И это назовешь удачей.
Жаль: у пространств иная связь,
И времена живут иначе.
На белом свете чуда нет,
Есть только ожиданье чуда.
На том и держится поэт,
Что эта жажда ниоткуда.
Она ждала тебя сто лет,
Под фонарем изнемогая..
Ты ею дорожи, поэт.
Она - твоя Серпуховская,
Твой город, и твоя земля,
И невзлетевшая комета,
И даже парус корабля,
Сто лет как сгинувший со света.
Затем и на земле живем,
Работаем и узнаем
Друг друга по ее приметам,
Что ей придется стать стихом,
Когда и ты рожден поэтом.
Чье это не знаю... но мне нравится...
Стихают грозы вдалеке,
Усталый гром ворчит,
Иду по тропке налегке
Туда, где тих прилив..
Где посреди седых камней
Растет цветок один..
Я сяду у его корней
И вечно буду с ним..
Но даже в немощи уснуть,
Мне не забыть Теней -
Я вновь отправлюсь в дальний путь
Дорогую Камней.
И снова будут небеса
Со щедростью тревог
Мне сыпать камни-голоса
На тысячи дорог..
Мне снова вспомнить, что исток -
В неумерших словах.
И знать, что вечно суждено
Нести мне на плечах..
Но я топчу земли поля
С надеждою, что путь
Мой завершиться и что я
Приду когда-нибудь...
А Тарковский
ИЗ ОКНА
Наверчены звездные линии
На северном полюсе мира,
И прямоугольная, синяя
В окно мое вдвинута лира.
А ниже — бульвары и здания
В кристальном скрипичном напеве,—
Как будущее, как сказание,
Как Будда у матери в чреве.
вот, наткнулась в интернете:
Мне столик с видом на мечту,
Эспрессо и фламбе заката.
Нет, больше ничего не надо.
А впрочем... на ладонь звезду
И блюз с горчинкой шоколада.
У Вас нет этих блюд в меню?
Ну, что ж, несите хоть эспрессо!
И не смотрите как повеса!
Всё остальное сочиню...
Ужели я не поэтесса?!!
А Тарковский
РИФМА
Не высоко я ставлю силу эту:
И зяблики поют. Но почему
С рифмовником бродить по белу свету
Наперекор стихиям и уму
Так хочется и в смертный час поэту?
И как ребенок "мама" говорит,
И мечется, и требует покрова,
Так и душа в мешок своих обид
Швыряет, как плотву, живое слово:
За жабры - хвать! и рифмами двоит.
Сказать по правде, мы уста пространства
И времени, но прячется в стихах
Кощеевой считалки постоянство;
Всему свой срок: живет в пещере страх,
В созвучье - допотопное шаманство,
И может быть, семь тысяч лет пройдет,
Пока поэт, как жрец, благоговейно
Коперника в стихах перепоет,
А там, глядишь, дойдет и до Эйнштейна.
И я умру, и тот поэт умрет,
Но в смертный час попросит вдохновенья,
Чтобы успеть стихи досочинить:
Еще одно дыханье и мгновенье
Дай эту нить связать и раздвоить!-
Ты помнишь рифмы влажное биенье?
Ольга Бертгольц. Стихи о любви
Я тайно и горько ревную,
Угрюмую думу тая:
Тебе бы, наверно, иную -
Светлей и отрадней, чем я...
За мной такие утраты
И столько любимых могил!
Пред ними я так виновата,
что если б ты знал - не простил.
Я стала так редко смеяться,
Так злобно порую шутить,
что люди со мною боятся
О счастье своем говорить.
Недаром во время беседы,
Смолкая, глаза отвожу,
Как будто по тайному следу
Далеко одна ухожу.
Туда, где ни мрака, ни света -
Сырая рассветная дрожь...
И ты окликаешь: "Ну, где ты"?
О, знал бы, откуда зовешь!
Еще ты не знаешь, что будут
такие минуты, когда,
Тебе не откликнусь оттуда,
Назад не вернусь никогда.
Я тайно и горько ревную,
Но ты погоди - не покинь.
Тебе бы меня, но иную,
Не знавшую этих пустынь:
До этого смертного лета,
Когда повстречалися мы,
До горестной славы, до этой
Полсердца отнявшей зимы.
Подумать - и точно осколок,
Горя, шевельнется в груди...
Я стану простой и веселой,-
Тверди ж мне, что любишь, тверди!
Николай Заболоцкий
Cыплет дождик большие горошины,
Рвется ветер, и даль нечиста.
Закрывается тополь взъерошенный
Серебристой изнанкой листа.
Но взгляни: сквозь отверстие облака,
Как сквозь арку из каменных плит,
В это царство тумана и морока
Первый луч, пробиваясь, летит.
Значит, даль не навек занавешена
Облаками, и, значит, не зря,
Словно девушка, вспыхнув, орешина
Засияла в конце сентября.
Вот теперь, живописец, выхватывай
Кисть за кистью, и на полотне
Золотой, как огонь, и гранатовой
Нарисуй эту девушку мне.
Нарисуй, словно деревце, зыбкую
Молодую царевну в венце
С беспокойно скользящей улыбкою
На заплаканном юном лице.
А. Вознесенский
Не придумано истинней мига,
чем раскрытые наугад -
недочитанные, как книга, -
разметавшись, любовники спят.
1972 г.
Не знаю было или нет,
но вот Тютчев.
О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепости страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!
Давно ль, гордясь своей победой,
Ты говорил: она моя...
Год не прошел — спроси и сведай,
Что уцелело от нея?
Куда ланит девались розы,
Улыбка уст и блеск очей?
Всё опалили, выжгли слезы
Горячей влагою своей.
Ты помнишь ли, при вашей встрече,
При первой встрече роковой,
Ее волшебны взоры, речи
И смех младенческо-живой?
И что ж теперь? И где ж всё это?
И долговечен ли был сон?
Увы, как северное лето,
Был мимолетным гостем он!
Судьбы ужасным приговором
Твоя любовь для ней была,
И незаслуженным позором
На жизнь ее она легла!
Жизнь отреченья, жизнь страданья!
В ее душевной глубине
Ей оставались вспоминанья...
Но изменили и оне.
И на земле ей дико стало,
Очарование ушло...
Толпа, нахлынув, в грязь втоптала
То, что в душе ее цвело.
И что ж от долгого мученья,
Как пепл, сберечь ей удалось?
Боль злую, боль ожесточенья,
Боль без отрады и без слез!
О, как убийственно мы любим!
Как в буйной слепости страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!..
Тим Собакин
До будущего лета
Уходит тихо лето,
Одетое в листву.
И остаются где-то
Во сне и наяву:
Серебряная мушка
В сетях у паука,
Невыпитая кружка
Парного молока.
И ручеек стеклянный,
И теплая земля,
И над лесной поляной
Жужжание шмеля.
Приходит тихо осень,
Одетая в туман.
Она с собой приносит
Дожди из разных стран.
И листьев желтый ворох,
И аромат грибной,
И сырость в темных норах.
А где-то за стеной
Будильник до рассвета
Стрекочет на столе:
«До бу-ду-ще-го ле-та,
До бу-ду-ще-го ле-...»
Бек Татьяна
Я буду старой, буду белой
Я буду старой, буду белой,
Глухой, нелепой, неумелой,
Дающей лишние советы, (
Ну, словом, брошка и штиблеты.
А все-таки я буду сильной!
Глухой к обидам и двужильной.
Не на трибуне тары-бары,
А на бумаге мемуары.
Да! Независимо от моды
Я воссоздам вот эти годы
Безжалостно, сердечно, сухо...
Я буду честная старуха.
Эдуард Асадов
Сегодня - кибернетика повсюду.
Вчерашняя фантастика - пустяк!
А в будущем какое будет чудо?
Конечно, точно утверждать не буду,
Но в будущем, наверно, будет так:
Исчезли все болезни человека.
А значит, и лекарства ни к чему!
А для духовных радостей ему
Открыт особый магазин-аптека.
Какая б ни была у вас потребность,
Он в тот же миг откликнуться готов:
- Скажите, есть у вас сегодня нежность?
- Да, с добавленьем самых теплых слов.
- А мне бы счастья, бьющего ключом?
Какого вам: на месяц? На года?
- Нет, мне б хотелось счастья навсегда!
- Такого нет. Но через месяц ждем!
- А я для мужа верности прошу!
- Мужская верность? Это, право, сложно...
Но ничего. Я думаю, возможно.
Не огорчайтесь. Я вам подыщу.
- А мне бы капель трепета в крови.
Я - северянин, человек арктический.
- А мне - флакон пылающей любви
И полфлакона просто платонической!
- Мне против лжи нельзя ли витамин?
- Пожалуйста, и вкусен, и активен!
- А есть для женщин "Антиговорин"?
- Есть. Но пока что малоэффективен...
- А покоритель сердца есть у вас?
- Да. Вот магнит. Его в кармашке носят.
Любой красавец тут же с первых фраз
Падет к ногам и женится на вас
Мгновенно. Даже имени не спросит.
- А есть "Антискандальная вакцина"?
- Есть в комплексе для мужа и жены:
Жене - компресс с горчицей, а мужчине
За час до ссоры - два укола в спину
Или один в сидячью часть спины...
- Мне "Томный взгляд" для глаз любого цвета!
- Пожалуйста, по капле перед сном.
- А мне бы страсти...
- Страсти - по рецептам!
Страстей и ядов так не выдаем!
- А мне вон в тех коробочках хотя бы,
"Признание в любви"! Едва нашла!
- Какое вам: со свадьбой иль без свадьбы?
- Конечно же, признание со свадьбой.
Без свадьбы хватит! Я уже брала!..
- А как, скажите, роды облегчить?
- Вот порошки. И роды будут гладки.
А вместо вас у мужа будут схватки.
Вы будете рожать, а он - вопить.
Пусть шутка раздувает паруса!
Но в жизни нынче всюду чудеса!
Как знать, а вдруг, еще при нашем веке,
Откроются такие вот аптеки?!
Поль Верлен
Перевод В. Брюсова
Целует клавиши прелестная рука;
И в сером сумраке, немного розоватом,
Они блестят; напев, на крыльях мотылька
(О, песня милая, любимая когда-то!),
Плывет застенчиво, испуганно слегка. -
И все полно ее пьянящим ароматом,
И вот я чувствую, как будто колыбель
Баюкает мой дух, усталый и скорбящий.
Что хочешь от меня, ты, песни нежный хмель?
И ты, ее припев, неясный и манящий
Ты, замирающий, как дальняя свирель,
В окне, растворенном на сад вечерний, спящий?
Саша Чёрный
МОЙ РОМАН
Кто любит прачку, кто любит маркизу,
У каждого свой дурман,-
А я люблю консьержкину Лизу,
У нас - осенний роман.
Пусть Лиза в квартале слывет недотрогой,-
Смешна любовь напоказ!
Но все ж тайком от матери строгой
Она прибегает не раз.
Свою мандолину снимаю со стенки,
Кручу залихватски ус...
Я отдал ей все: портрет Короленки
И нитку зеленых бус.
Тихонько-тихонько, прижавшись друг к другу,
Грызем соленый миндаль.
Нам ветер играет ноябрьскую фугу,
Нас греет русская шаль.
А Лизин кот, прокравшись за нею,
Обходит и нюхает пол.
И вдруг, насмешливо выгнувши шею,
Садится пред нами на стол.
Каминный кактус к нам тянет колючки,
И чайник ворчит, как шмель...
У Лизы чудесные теплые ручки
И в каждом глазу - газель.
Для нас уже нет двадцатого века,
И прошлого нам не жаль:
Мы два Робинзона, мы два человека,
Грызущие тихо миндаль.
Но вот в передней скрипят половицы,
Раскрылась створка дверей...
И Лиза уходит, потупив ресницы,
За матерью строгой своей.
На старом столе перевернуты книги,
Платочек лежит на полу.
На шляпе валяются липкие фиги,
И стул опрокинут в углу.
Для ясности, после ее ухода,
Я все-таки должен сказать,
Что Лизе - три с половиною года...
Зачем нам правду скрывать?
ГЛАВА 28. Завтра.
Дай мне еще Мгновенье!
Еще Секундочку дай!
Не исчезайте, Тени!
Завтра, не наступай!!!
Небо, пусть звезды светят!
Восходом их не карай!
Солнце, не трогай веток!
Завтра, не наступай!!!
Руки его и Губы,
Утро, не отбирай!
Остановись, Разлука!
Завтра, не наступай!!!
(с) Ledi Fiona, Цвет Надежды
Эдуард Асадов стихи
Хозяин погладил рукою
Лохматую рыжую спину:
- Прощай, брат! Хоть жаль мне, не скрою,
Но все же тебя я покину.
Швырнул под скамейку ошейник
И скрылся под гулким навесом,
Где пестрый людской муравейник
Вливался в вагоны экспресса.
Собака не взвыла ни разу.
И лишь за знакомой спиною
Следили два карие глаза
С почти человечьей тоскою.
Старик у вокзального входа
Сказал:- Что? Оставлен, бедняга?
Эх, будь ты хорошей породы...
А то ведь простая дворняга!
Огонь над трубой заметался,
Взревел паровоз что есть мочи,
На месте, как бык, потоптался
И ринулся в непогодь ночи.
В вагонах, забыв передряги,
Курили, смеялись, дремали...
Тут, видно, о рыжей дворняге
Не думали, не вспоминали.
Не ведал хозяин, что где-то
По шпалам, из сил выбиваясь,
За красным мелькающим светом
Собака бежит задыхаясь!
Споткнувшись, кидается снова,
В кровь лапы о камни разбиты,
Что выпрыгнуть сердце готово
Наружу из пасти раскрытой!
Не ведал хозяин, что силы
Вдруг разом оставили тело,
И, стукнувшись лбом о перила,
Собака под мост полетела...
Труп волны снесли под коряги...
Старик! Ты не знаешь природы:
Ведь может быть тело дворняги,
А сердце - чистейшей породы!
А. Ахматова
Я научилась просто, мудро жить,
Смотреть на небо и молиться Богу,
И долго перед вечером бродить,
Чтоб утомить ненужную тревогу.
Когда шуршат в овраге лопухи
И никнет гроздь рябины желто-красной,
Слагаю я веселые стихи
О жизни тленной, тленной и прекрасной.
Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь
Пушистый кот, мурлыкает умильней,
И яркий загорается огонь
На башенке озерной лесопильни.
Лишь изредка прорезывает тишь
Крик аиста, слетевшего на крышу.
И если в дверь мою ты постучишь,
Мне кажется, я даже не услышу.
1912 г.
Надоело говорить и спорить
И любить усталые глаза...
В флибустьерском дальнем синем море
Бригантина поднимает паруса...
Капитан, обветренный, как скалы,
Вышел в море, не дождавшись дня.
На прощанье поднимай бокалы
Молодого терпкого вина!
Пьем за яростных, за непокорных,
За презревших грошовой уют.
Вьется по ветру веселый Роджерс,
Люди Флинта песенку поют.
И в беде, и в радости, и в горе
Только чуточку прищурь глаза, -
В флибустьерском дальнем синем море
Бригантина поднимает паруса.
Надоело говорить и спорить
И любить усталые глаза...
В флибустьерском дальнем синем море
Бригантина поднимает паруса...
(песня Георгия Лепского на стихи Павла Когана)
А.Городницкий.
АТЛАНТЫ
Когда на сердце тяжесть
И холодно в груди,
К ступеням Эрмитажа
Ты в сумерки приди,
Где без питья и хлеба,
Забытые в веках,
Атланты держат небо
На каменных руках.
Держать его, махину,-
Не мёд со стороны.
Напряжены их спины,
Колени сведены.
Их тяжкая работа
Важней иных работ:
Из них ослабни кто-то -
И небо упадёт.
Во тьме заплачут вдовы,
Повыгорят поля,
И встанет гриб лиловый,
И кончится Земля.
А небо год от года
Всё давит тяжелей,
Дрожит оно от гуда
Ракетных кораблей.
Стоят они, ребята,
Точёные тела,-
Поставлены когда-то,
А смена не пришла.
Их свет дневной не радует,
Им ночью не до сна.
Их красоту снарядами
Уродует война.
Стоят они, навеки
Уперши лбы в беду,
Не боги - человеки,
Привычные к труду.
И жить ещё надежде
До той поры, пока
Атланты небо держат
На каменных руках.
21 февраля 1963, 'Крузенштерн', Северная Атлантика
И, следом, пародия:
О нелегкой работе админов...
Когда на сердце тяжесть
И холодно в груди,
К провайдеру в контору
Ты в сумерках приди,
Где без питья и хлеба,
Забытые в веках,
Админы сервер держат
В слабеющих руках!
Админы сервер держат
В слабеющих руках.
Держать его махину -
Hе мед со стороны,
Hапряжены их спины,
Колени сведены.
Их трудная работа,
Важней иных работ,
Из них ослабни кто-то
И сервер упадет!
Из них ослабни кто-то
И сервер упадет.
Заплачет юзер где-то
Коннекты пропадут,
Трейсроут покажет звезды,
И пинги не пройдут,
А сервер год от года
Держать им тяжелей,
Их достает зануда -
Директор-дуралей!
Их достает зануда -
Директор-дуралей.
Пока сидят админы,
Контроль не подведет:
И ни один их демон
В кору не упадет
В преддверьи кернел-паника,
Им ночью не до сна,
Хоть не дают зарплату им,
Админы с бодуна!
Хоть не дают зарплату им,
Админы с бодуна.
Сидят они и каждый
В экран уставил взор,
Ведь если что случится,
Их не минет позор.
И каждый жив надеждой,
Hа то, что пинг пройдет:
Админы сервер держат -
Даст Бог, не упадет!
Админы сервер держат -
Даст Бог, не упадет.
Борис Пастернак
Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.
До сущности протекших дней,
До их причины,
До оснований, до корней,
До сердцевины.
Всё время схватывая нить
Судеб, событий,
Жить, думать, чувствовать, любить,
Свершать открытья.
О, если бы я только мог
Хотя отчасти,
Я написал бы восемь строк
О свойствах страсти.
О беззаконьях, о грехах,
Бегах, погонях,
Нечаянностях впопыхах,
Локтях, ладонях.
Я вывел бы ее закон,
Ее начало,
И повторял ее имен
Инициалы.
Я б разбивал стихи, как сад.
Всей дрожью жилок
Цвели бы липы в них подряд,
Гуськом, в затылок.
В стихи б я внес дыханье роз,
Дыханье мяты,
Луга, осоку, сенокос,
Грозы раскаты.
Так некогда Шопен вложил
Живое чудо
Фольварков, парков, рощ, могил
В свои этюды.
Достигнутого торжества
Игра и мука -
Натянутая тетива
Тугого лука.
ГЛАВА 37. Прочно сплетенные
нити.
Здравствуй, девочка –
Солнечный Свет.
Ты так просто вошла в мою
жизнь,
В ней оставив светящийся
след,
Ты мне вдруг улыбнулась.
Каприз?
Ну, конечно, а чем же иным
Объяснить этот пристальный
взгляд?
Ты на мир смотришь сердцем
своим.
Я же... видимо, этому рад.
Мне пока самому не понять,
Чем закончится эта игра.
Только сердце не хочет терять
В глупом мире частичку Добра.
(с) Ledi Fiona, Цвет Надежды
Игорь Северянин
ЭТО БЫЛО У МОРЯ
Поэма-миньонет
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж...
Королева играла - в башне замка - Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил ее паж.
Было все очень просто, было все очень мило:
Королева просила перерезать гранат,
И дала половину, и пажа истомила,
И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.
А потом отдавалась, отдавалась грозово,
До восхода рабыней проспала госпожа...
Это было у моря, где волна бирюзова,
Где ажурная пена и соната пажа.
Джек-с-Фонарём:
The Last Day of Summer
Гуляли ночью, рассвет в два-тридцать, прохладным ветром с Невы укрыться, смешались в памяти знаки, лица, с ума сошедшие небеса.
Дорога вилась, цвела, манила, звала пластинкою из винила, и, верно, скинутся на чернила все те, о ком я рожден писать.
Спускались к морю с потёртым ранцем, мешали сдуру вино и танцы, и я б, наверно, еще остался, но точно знаю же, что влюблюсь.
Ввернуть сейчас бы про равновесье, но стих не пишется, хоть ты тресни, пардон, сегодня другая песня, мой старый летний паршивый блюз.
Кружили мысли нелепым вальсом, я много думал и ошибался, ни муз, ни музыки, ни Пегаса, и нет покоя тебе, душа...
Но что-то утром шептало в уши: "ты можешь больше, ты можешь лучше", будил под утро несмелый лучик - мы вместе делали первый шаг.
Ты ждёшь, я знаю, других историй, про битвы, замки, поля, просторы, про гнев царей, про врагов престола, про звон самшира, про стук карет
Настанет осень, и возвратится визирь, шаманка, король, убийца...но нынче - август, жара и птицы, и я открою один секрет.
Я думал раньше, что сказки - это волшебный мир под рукой поэта, пираты, гоблины и скелеты, чужие тайны во тьме веков,
Мечтал о Ехо, о Средиземье, о странах, башнях, мирах подземных, о карте, двери, волшебном зелье, что унесёт тебя далеко...
...А сказка - это путём окольным наткнуться на невесомый Смольный, и рокот призрачной колокольни вокруг танцует, поёт, бежит;
Солёным ветром, мечтою ранней нестись меж морем, теплом, горами, тогда окажется лучше Нарний лукавый утренний Геленджик.
Когда в сомнений и страхов тине ты заползаешь на свой квартирник, а люди - дивные, как с картины, и в мыслях только - "читай", "живи",
Когда за книгой, плацкартным чаем, летишь обратно бродягой-чайкой, и вдруг приходит: "Скорей. Скучаю." от самой старой твоей любви.
Когда под жарким июльским солнцем играешь в "ладушки" ты с японцем, а он мухлюет, вопит, смеётся, бежим и прячемся от дождя,
Когда друзья, что по разным странам, звонками рвут паутину станций, и это очень тепло и странно - в кого-то верить, кого-то ждать.
Ведь сказка - это не гул заклятий, не томный блеск королевских платий, не монстр в недрах твоей кровати, не фея с тыквой, не кучер-мышь,
Любое чудо - живое, дышит, оно в глазах, километрах, крышах, оно тем больше, сильнее, выше, чем ты охотней его творишь
Любое чудо - не в тюрьмах книжных, оно снаружи, оно подвижно, с ним мир - поверишь ли, удивишься - на нитку соткан из лучших мест.
Иди вперёд, сочиняй, надейся, живи мгновеньем, мечтою, песней, и дверь, зелёная, как у Уэллса - представь! - окажется в твой подъезд.
The Wind
by Robert Louis Stevenson
I saw you toss the kites on high
And blow the birds about the sky;
And all around I heard you pass,
Like ladies' skirts across the grass--
O wind, a-blowing all day long,
O wind, that sings so loud a song!
I saw the different things you did,
But always you yourself you hid.
I felt you push, I heard you call,
I could not see yourself at all--
O wind, a-blowing all day long,
O wind, that sings so loud a song!
O you that are so strong and cold,
O blower, are you young or old?
Are you a beast of field and tree,
Or just a stronger child than me?
O wind, a-blowing all day long,
O wind, that sings so loud a song!
Афанасий Фет
Вчера - уж солнце рдело низко -
Средь георгин я шел твоих,
И как живая одалиска
Стояла каждая из них.
Как много пылких или томных,
С наклоном бархатных ресниц,
Веселых, грустных и нескромных
Отвсюду улыбалось лиц!
Казалось, нет конца их грезам
На мягком лоне тишины,-
А нынче утренним морозом
Они стоят опалены.
Но прежним тайным обаяньем
От них повеяло опять,
И над безмолвным увяданьем
Мне как-то совестно роптать.
Федерико Гарсиа Лорка
ПЕЙЗАЖ
Вечер оделся в холод,
чтобы с пути не сбиться.
Дети с лучами света
к окнам пришли проститься
и смотрят, как желтая ветка
становится спящей птицей.
А день уже лег и стихнул,
и что-то ему не спится.
Вишневый румянец вспыхнул
на черепице.
Хочу убежать на Край Света.
Кто со мной?
Автостопом доехать до самого
края, а по краю уже - пешком.
Там не будет асфальта, а
только трава.
И мы будем сидеть на обрыве,
на самом краешке Края Света.
Мы будем делать облака.
А потом на них лежать.
Пойдём со мной.
Михаил Лермонтов
НИЩИЙ
У врат обители святой
Стоял просящий подаянья
Бедняк иссохший, чуть живой
От глада, жажды и страданья.
Куска лишь хлеба он просил,
И взор являл живую муку,
И кто-то камень положил
В его протянутую руку.
Так я молил твоей любви
С слезами горькими, с тоскою;
Так чувства лучшие мои
Обмануты навек тобою!
Иосиф Бродский
Октябрь - месяц грусти и простуд,
а воробьи - пролетарьят пернатых -
захватывают в брошенных пенатах
скворечники, как Смольный институт.
И воронье, конечно, тут как тут.
Хотя вообще для птичьего ума
понятья нет страшнее, чем зима,
куда сильней страшится перелета
наш длинноносый северный Икар.
И потому пронзительное "карр!"
звучит для нас как песня патриота.
1967
Арсений Тарковский
Мне бы только теперь до конца не раскрыться,
Мне бы только теперь до конца не раскрыться,
Не раздать бы всего, что напела мне птица,
Белый день наболтал, наморгала звезда,
Намигала вода, накислила кислица,
На прожиток оставить себе навсегда
Крепкий шарик в крови, полный света и чуда,
А уж если дороги не будет назад,
Так втянуться в него и не выйти оттуда,
И - в аорту, неведомо чью, наугад.
1967
Мацуо Басё
Уж осени конец,
Но верит в будущие дни
Зелёный мандарин.
Джек-с-Фонарём
На будущее
Вот книга жизни - смотри скорее, работа, школа и детский сад. В четыре варежки руки греют, а в шесть - подпалины в волосах. В двенадцать снова принёс четверку, в пятнадцать гром за окном гремит, в семнадцать хоббиты, эльфы, орки, бежать, срываться, стучать дверьми. На той странице - мотало, било, бросало на остриё меча...
На этой - сохнут еще чернила. В ней нету "было", в ней есть "сейчас".
На этой - сонный июньский город, нырять, дрожать в ледяной воде, кататься в парке, мотаться в горы, быть всюду, вместе...
...и быть нигде.
Когда не пахнут степные травы, не греют мысли и блеск лучей, когда внутри - остывает, травит, когда ты словно другой, ничей, и тускло светят в дворах и кухнях все те, кто может еще светить, когда ты знаешь - всё скоро рухнет, исчезнут в дыме твои пути, когда всё счастье ушло куда-то, кусками рушится личный мир...
...Вломи себе по башке лопатой. И от меня кочергой вломи.
Дай в лоб с размаху, сойди с уступа, не клейся, словно дешёвый рис. Бывает пусто - но стисни зубы, не трусь, одумайся, соберись. Проснись с рассветом, смотри - в пожаре рисует солнце свои черты.
Мир очень старый и мудрый парень. Он видел кучу таких, как ты.
Не нужно мерить судьбу шагами, и ждать удачи ли, власти ли. Для тех, кто сдался - мир словно камень. Для тех, кто верит - он пластилин. Не прячься серой угрюмой тенью, не шли надежды в металлолом.
Твое упрямое Восхожденье стоит и ждет за любым углом.
Ты можешь ждать, сомневаться, греться, бояться, волосы теребя. Но как-то раз в беспокойном сердце проснётся кто-то сильней тебя. Потащит, грубо стащив с порога, скрутив реальность в бараний рог. Смиренным нынче - одна дорога. Таким как ты - миллион дорог.
Вот книга жизни - мелькают строчки, не видно, сколько еще страниц. Одно я знаю, пожалуй, точно - глупей нет дела: трястись за дни. Ужасно глупо - всё ждать чего-то, гадать, бояться, не спать, не жить...
...Нырять в хрусталь, в ледяную воду, где камни острые, как ножи. Бежать в автобус, занять оконце, жевать сосиски и хлеб ржаной, смотреть, как вдруг на закате солнце тебя окрасило рыжиной, гулять по Спасу, писать баллады, тихонько нежность вдыхать в слова, ловить затылком людские взгляды, и улыбаться, и танцевать. Срываться в полночь, пить хмель и солод, влюбляться чертову сотню раз...
А мир смеётся, он пьян и молод. Какое дело ему до нас.
Джек-с-Фонарём
Августин
Августин, драгоценный, я слышала зов: он во мне прорастал виноградной лозой, нарастающим шелестом, юркой гюрзой, ожиданием долгой весны. Августин, мой любимый: вот песня звучит, холодны в октябре под землею ключи, ты бежишь и смеешься, но чаще молчишь, если я залетаю во сны. Августин, мой кинжал лунолик и остер, моя песня сливается с песней сестер, заклинанья мои - догоревший костер, он, увы, не растопит снега. Августин, это время - омела и тлен, ядовитые травы томятся в котле...
...и когда ты увидишь меня на метле - убегай, убегай, убегай.
***
Дом стоит, говорят, сотню лет или две, потемневшие окна, дубовая дверь, весь затянут, сокрыт в пожелтевшей листве, что внутри - не видать не черта. Средь ухоженных домиков - серая тень, ржавый погнутый флюгер скрипит в темноте...
Но под вечер у дома - орава детей, населяющих целый квартал.
Их рассказы живут серебром паутин: повстречаешь хозяйку - тебе не уйти, погубили её колдовские пути, а любимый спасти не успел. Не по нраву история - думай свою, про вампира, скелета, про стража-змею,
но приди ночью к дому, постой на краю - и услышишь девичий напев.
Ты смельчак или трус? Здесь проверить легко: вот дорога к крыльцу заросла сорняком, коль пройдешь до конца, все поставив на кон - то навек прослывешь храбрецом. Только сильный пойдет по тропе из камней, прикоснется, дрожа, к отсыревшей стене, что увидишь ты в старом и тусклом окне - темноту или чье-то лицо?
***
Клэр приехала в город полгода назад - недоверчивый прищур в зеленых глазах, голос звонкий, бушующий, будто гроза, пламя гривы по ветру летит. На земле отсыревшей ботинки скользят, Клэр боится - но только бояться нельзя: за рисунком решетки столпились друзья, и поэтому надо идти.
Каждый шаг - как полет на драконьем крыле, с каждым шагом Кларисса идет все смелей, вот уже и крыльцо - в желудях и золе, время будто присыпано льдом. "Молодец!", "Возвращайся!" - вокруг говорят...но смотри - фонари так спокойно горят. И она на глазах изумленных ребят, помахав, пробирается в дом.
А для тех, кто снаружи, секунды - века, и дорога до дома - страшна, далека, "-кто пойдет за Клариссой?" "-ищи дурака!", облетают нетопыри сквер.
Время тихо смеется - тик-так и тик-ток, "Вдруг она не вернется?" - прошёл шепоток.
...Через целую вечность открылся замок - в темноте появляется Клэр.
Все друзья обступают, уводят с тропы, "Что, действительно пусто - лишь мусор и пыль?" "Ну даешь, ну оторва, а я бы, я бы...", "Если б сьели...ну, я бы грустил!". Вот расскажут всем завтра - ого будет спрос!
Полнолунье на небе - железный поднос. Клэр идет впереди, напевая под нос:
"Августин,
Августин,
Августин..."
Маргарита Алигер.
* * *
Осень только веялась за работу,
только вынула кисть и резец,
положила кой-где позолоту,
кое-где уронила багрец,
и замешкалась, будто решая,
приниматься ей этак иль так?
То отчается, краски мешая,
и в смущенье отступит на шаг...
То зайдется от злости и в клочья
все порвет беспощадной рукой...
И внезапно, мучительной ночью,
обретет величавый покой.
И тогда уж, собрав воедино
все усилья, раздумья, пути,
нарисует такую картину,
что не сможем мы глаз отвести.
И притихнем, смущаясь невольно:
что тут сделать и что тут оказать?
...А она всё собой недовольна:
мол, не то получилось опять.
И сама уничтожит всё это,
ветром сдует, дождями зальет,
чтоб отмаяться зиму и лето
и сначала начать через год.
1954
Стон
Стон. Стон земли и леса.
Стон. Сквозь огня завесу.
Стон. И терпеть нет мочи
Чёрный день,
Свет багровой ночи.
Дом. Лес - твой друг - сгорает.
Стон - душу раздирает.
Годы - как блик на воде от звезды,
Каплями крови, болью беды.
Поздно. Вас ведь предупреждали
Звёзды. И чего вы ждали?
Время, увы, упустили.
Племя орков вновь в силе.
Полно! Эльфы, хватит, встаньте!
Полночь. Время не теряйте.
На них взгляд свой только бросьте-
Одних хватит гнева и злости.
Ну же! Эльфы, звёзды с вами!
Пусть же платят головами!
Металл горит синей злобой.
Впитал эльфов боль основой.
Полно грязь земля носила.
Полночь. Эльфы, с нами Сила!
Стон. Стон земли и леса.
Стон, сквозь огня завесу.
Стон. И терпеть нет мочи...
Дымный смрад застилает очи.
Дом. Нет в горах покоя.
Гном забыл, что такое
Мир. Только боль осталась.
Ей племя и держалось.
Месть! Вспомни дни позора!
Месть! Вспомни гибель Трора!
Пусть не вернуть жизнь боем,
Грусть не даёт покоя.
Встань! Мрак твой дом разрушил.
Стон раздирает душу.
Там, где был свет и счастье-
Дом твой под чёрной властью.
В бой, Племя-под-Горою!
С тобой дух былых героев!
Взгляд холодней мифрила.
В бой, гномы, с нами Сила!
Стон. Стон земли и леса.
Стон сквозь огня завесу.
Стон. Город древних зодчих
В тьму устремляет очи.
Нет, нет, не ради славы.
Свет померк. И кровавый
День пришёл. Тьмою замутился
Светлый дол. Мрак на мир спустился.
Срок настал людям распри
Бросить.
Меч. Кинжал. Кровь
Река уносит.
Хватит! Подымись, город-страж,
На битву!
Мордор, подавись! Стоит
Крепость-бритва!
Люди! Иль у вас всё ж не
Кровь-водица?!
Слёзы матерей
Смогут ли забыться?!
Плач детей рода людского?!
Вскачь лети на врага любого!
Кровью вражьей мы поля напоим,
Чтоб отвадить к нам ходить
С разбоем,
Чтоб беда к нам пути забыла
Навсегда. Люди, с нами Сила!
Стон. Стон земли и леса.
Стон сквозь огня завесу.
Стон. Стон всего живого,
Светлого и дорогого.
Мрак снова когти точит,
Враг гибель нам пророчит;
Зло расплодилось снова.
Нет! Не бывать такому!
Нет! Тьма навек не настанет!
Свет на клинках блистает.
Вместе
Встанем мы снова -
Мощь людей,
Эльфов свет
И выносливость гномов.
Из песни
Не выкинешь слова.
Будь смелей.
Встреть рассвет.
Помни тех,
Кто ждёт дома.
Мечты и надежды.
Не будет как прежде.
Но прочь все тревоги -
Назад нет дороги.
Так будем же рядом,
Забудем разлады.
Лишь мрак, пепелище,
Да ветер чуть свищет.
Неужто утро не настанет?!
Неужто тьма святою станет?!
Не будет ни леса, ни лета?!
Вперёд, воины Света!
Разбить тяжки мрака оковы,
Забыть - и не вспоминать снова!
Чтобы не повторилось,
То, что уже было,
Чтобы это свершилось -
В бой! Вперёд! С нами Сила!
Альфред Теннисон
Моя печаль всегда во мне живет,
Твоя печаль проносится как птица:
На краткий миг лишь ею омрачится
Души твоей полдневный небосвод.
Печаль моя в седую бездну вод
С утеса одинокого глядится,
Как кипарис; и не блеснет денница,
И ни былинки рядом не взойдет.
Но вечно мчится дух мой одинокий
Вслед за твоим, как ночь за днем вослед,
И горизонт пустынный и далекий
Мне озаряет твой летящий свет.
Ты - луч, я - мрак, и дело безнадежно:
Нельзя нам врозь, и вместе невозможно.
Игорь Тихоненко
Ветер.
Ветер, ветер, вольный ветер,
Расскажи мне, как мне жить.
Я хочу, как ты свободно,
Над просторами кружить.
Над лесами, над морями,
Поднимаясь в высоту,
Забавляться с облаками.
Разгонять печаль-тоску.
Ветер, ветер, друг мой милый,
Для тебя пределов нет.
Ты гуляешь, где захочешь.
Ты вольнее вольных всех.
Я хочу вместе с тобою.
Подхвати меня крылом,
И помчимся над землёю.
Я и ты, только вдвоём.
Может, там, в безбрежном
море
Неба синего пойму,
Что такое жить свободным.
Расскажи мне одному.
Осип Мандельштам
Смутно дышащими листьями
Черный ветер шелестит,
И трепещущая ласточка
B темном небе круг чертит.
Тихо спорят в сердце ласковом
Умирающем моем
Наступающие сумерки
С догорающим лучом.
И над лесом вечереющим
Стала медная луна.
Отчего так мало музыки
И такая тишина?
1911
Вот уж воистину любимое!:) выучила еще в 4 классе - до сих пор помню :D
М. Лермонтов. Парус.:)
Белеет парус одинокой
В тумане моря голубом!..
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном ?..
Играют волны — ветер
свищет,
И мачта гнется и скрыпит...
Увы! он счастия не ищет,
И не от счастия бежит!
Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой ...
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!
В глубинах сердец
Подземные воды бегут
Кипящим ключом.
Молчанье любви без слов
Сильней, чем слова любви.
Тайра Канэмори
В смене бесплодных дней
Осень уже на исходе.
Вместе стареем.
Сколько раз это было,
А на душе печаль!
Ноин-Хоси
Якобус Корнелис Блюм
ПРОЩАНИЕ
Перевод Ольги Мещерской
Каждое прощание – навеки,
Каждый сон – последним может стать.
Все дороги смертны, человеки,
И любовь нас не спасет опять.
Сырость улиц, тьма закрытых ставен,
Тяжело прощанье как свинец,
Взгляд назад, уже почти оставлен,
За угол сверну, и там конец.
Мы все здесь едины и нас тут не много,
И пусть отношение к нам слишком строго.
Мы будем стоять до последнего вздоха,
И мы не допустим, чтоб нам стало плохо.
Врагов всех сметем мы без состраданья,
Придем и порвем всех без основанья.
Не стоит и глупо бросать нам всем вызов,
Нарветесь на сток яростных взрывов .
Каждый наш воин достоин Геройства,
И все мы получим это великое свойство.
И никто в этой битве, не есть аут сайд,
Наш клан - наша Гордость – это великая UA-ARMY. :D
Должно быть, друзья
Боятся, что снег не растаял,
Зайти не спешат,
А слива у хижины горной
Белеет не снегом - цветами.
Кагава Кагэки
Ты снова боль моей души...
Ты снова боль моей души...
Пришла... развеяла надежды...
Ты повторяешь – не греши...
«Святая» грешница как
прежде...
В безумном возмущении –
Блуждая в неземном...
Толкуешь о рождении -
И смерти – всё в одном...
Вникаешь в те запреты –
Куда дороги просто нет...
Вопросы метя и ответы –
Ты отвергаешь Божий Свет!
И спутав Веру с колдовством –
Ты рассуждаешь о спасении...
Рискуя собственным умом –
В галлюцинациях теряясь и
видениях...
Сушит дух унылый кости...
Губят сигареты, кофеин...
Твой дом – насмешка чьей-то
злости...
И он, к сожалению не один...
© Лориса
Я - ребенок, не родившийся на свет.
Я - безродная душа по кличке Нет.
Я - колючий холодок в душе врача.
Узелок, людьми разрубленный сплеча.
Пусть же будет вам легко, отец и мать,
Жить, как все, и ничего не понимать.
Все равно я вас люблю сильнее всех,
Даже если вы забыли этот грех.
Цитата: "Аргументы и Факты", № 50, 2011 г.
беседа с председателем Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению Русской православной церкви епископом Смоленским и Вяземским Пантелеимоном
«АиФ»: - Да, финансовая ситуация у россиян тяжелейшая. Отсюда и такое огромное число абортов...
Е.П.: - Не соглашусь. Люди идут на аборт, руководствуясь не отсутствием денег. Вот пример: несколько богатых людей предложили через нас платить по 30 тыс. руб. в месяц женщинам, которые откажутся от убийства плода. Как вы думаете, много обратилось к нам желающих? Нет, единицы!
К.М. Симонов
Если бог нас своим могуществом ...
1941
Если бог нас своим могуществом
После смерти отправит в рай,
Что мне делать с земным имуществом,
Если скажет он: выбирай?
Мне не надо в раю тоскующей,
Чтоб покорно за мною шла,
Я бы взял с собой в рай такую же,
Что на грешной земле жила,-
Злую, ветреную, колючую,
Хоть ненадолго, да мою!
Ту, что нас на земле помучила
И не даст нам скучать в раю.
В рай, наверно, таких отчаянных
Мало кто приведёт с собой,
Будут праведники нечаянно
Там подглядывать за тобой.
Взял бы в рай с собой расстояния,
Чтобы мучиться от разлук,
Чтобы помнить при расставании
Боль сведённых на шее рук.
Взял бы в рай с собой всё опасности,
Чтоб вернее меня ждала,
Чтобы глаз своих синей ясности
Дома трусу не отдала.
Взял бы в рай с собой друга верного,
Чтобы было с кем пировать,
И врага, чтоб в минуту скверную
По-земному с ним враждовать.
Ни любви, ни тоски, ни жалости,
Даже курского соловья,
Никакой, самой малой малости
На земле бы не бросил я.
Даже смерть, если б было мыслимо,
Я б на землю не отпустил,
Всё, что к нам на земле причислено,
В рай с собою бы захватил.
И за эти земные корысти,
Удивлённо меня кляня,
Я уверен, что бог бы вскорости
Вновь на землю столкнул меня.
В.Дворников
Солнце осенью греет невесело,
Поседели травинки – волосы...
Я не помню слова у песенки,
Той, что пели мы на два голоса...
Жёлтый лист безнадёжно кружится,
На земле не найдётся пристани...
Слёз твоих не просохла лужица,
Сном дорогу любви не выстроить...
Дождь холодный под ноги стелется,
Собирая листву осеннюю...
Было – не было...
Перемелется...
Неизбежность ведёт к терпению...
Потемнеет надежды золото...
Было – зелено...
Было – молодо...
МНЕ СНИЛОСЬ...
I
Мне снился сон. Я был мечом.
В металл холодный заточен,
Я этому не удивлялся.
Как будто был здесь ни при чем.
Мне снился сон. Я был мечом.
Взлетая над чужим плечом,
Я равнодушно опускался.
Я был на это обречен.
Мне снился сон. Я был мечом.
Людей судьей и палачом.
В короткой жизни человека
Я был последнею свечой.
В сплетеньи помыслов и судеб
Незыблем оставался я.
Как то, что было, есть и будет,
Как столп опорный бытия.
Глупец! Гордыней увлечен,
Чего хотел, мечтал о чем?!.
Я был наказан за гордыню.
...Мне снился сон. Я БЫЛ мечом.
II
Мне снился бесконечный путь,
Пронзающий миры.
И в том пути таилась суть
Загадочной игры,
Игры, чьи правила -- стары,
Игры, чьи игроки -- мудры,
Они не злы и не добры...
И я кричал во сне.
Мне снился обнаженный меч,
Похожий на меня,
И яростно-кровавый смерч
Масудова огня,
И бились о клинок, звеня,
Копыта черного коня,
Что несся на закате дня...
И я кричал во сне.
Мне снилась прожитая жизнь --
Чужая, не моя.
И дни свивались в миражи,
Как сонная змея.
И шелестела чешуя,
Купался лист в воде ручья,
И я в той жизни был не-я...
И я кричал во сне.
III
Стояли двое у ручья, у горного ручья,
Гадали двое -- чья возьмет? А может быть -- ничья?
Стояли двое, в дно вонзив клинки стальных мечей,
И тихо воды нес свои израненный ручей...
Стояли два меча в ручье -- чего ж не постоять?
И отражал, журча, ручей двойную рукоять,
И птиц молчали голоса, и воздух чист и сух,
И упирались в небеса вершины Сафед-Кух,
Вершины Белых гор...
Но нет мечей, есть лишь ручей -- смеясь и лопоча,
Несется он своим путем, своим Путем Меча,
Сам по себе, один из двух, закончив давний спор,
В глуши отрогов Сафед-Кух, заветных Белых гор...
Легенды -- ложь, легенды врут, легенды для глупцов,
А сталь сгибается, как прут, в блестящее кольцо,
И нет начала, нет конца у этого кольца,
Как рая нет для подлеца и меры для скупца...
Мне снился сон. Спроси -- о чем? Отвечу -- ни о чем.
Мне снился сон. Я был мечом. Я был тогда мечом.
Я был дорогой и конем, скалою и ручьем,
Я был грозой и летним днем,
Прохожим и его плащом,
Водою и огнем...
автора я не знаю. Нашла в подборке Олега Ладыженского.
Застынет все, что пело и
боролось,
Сияло и рвалось.
И зелень глаз моих, и нежный
голос,
И золото волос...
М. Цветаева
К. Симонов
Пусть прокляну впоследствии
Твои черты лица,
Любовь к тебе - как бедствие,
И нет ему конца.
Нет друга, нет товарища,
Чтоб среди бела дня
Из этого пожарища
Мог вытащить меня.
Отчаявшись в спасении
И бредя наяву,
Как при землетрясении
Я при тебе живу.
Когда ж от наваждения
Себя освобожу,
В ответ на осуждения
Я про себя скажу:
Зачем считать грехи её?
Ведь, не добра, не зла,
Не женщиной - стихиею
Вблизи она прошла.
И, грозный шаг заслыша, я
Пошёл грозу встречать,
Не став, как вы, под крышею
Её пережидать.
На мертвой ветке
Чернеет ворон.
Осенний вечер.
Басе
Борис Заходер
Кот и Котлета
Однажды,
Точнее — когда-то и где-то,
С голодным Котом
Повстречалась Котлета.
Котлета, представьте,
Всплеснула руками:
— Ах, как же я счастлива
Встретиться с вами!
Ах, если б Вы знали,
Как жаждут Котлеты
Узнать Ваши тайны
И Ваши секреты!
Скажите скорее,
Какого вы рода?
Вернее —
Какого Вы времени года:
Кот осени Вы?
Кот весны?
Кот зимы?
А может быть,
Тоже —
Кот лета,
Как мы?
А может быть даже,
Вы Кот-Круглый-Год?
А может быть,
Может быть,
Вы — АНТРЕКОТ?
Кот лишь улыбнулся ей
Вместо ответа.
И сразу куда-то
Исчезла Котлета...
Николай Некрасов
Если жизнь ослепит блеском счастья глаза,
Даст на счастье обет,
Да изменит... солжет... и наступит гроза,-
Есть терпенье для бед,
Есть для горя - слеза!
Если тот, с кем делить ты все тайны привык,
Чью ты руку сжимал,
Вдруг обидит тебя иль предаст хоть на миг,-
Есть для мести - кинжал,
Для проклятья - язык.
И на всё и за всё оживляющий вновь
В чем-нибудь есть ответ...
Лишь ничем не зальешь страстью полную кровь...
Гамм ответных нет
Без любви на любовь!
Под балконом тебя столько черных ночей
Я стерег от измен.
Сколько взоров кидал я тебе из очей,
Сколько сплел кантилен!-
Нет ответных речей!
Подожду ... и уйду, как земле возвратят
Светлый день небеса...
Но уж завтра сюда не вернусь я назад...
Есть для горя - слеза,
Для отчаянья - яд!
1842
Осип Мандельштам
Только детские книги читать,
Только детские думы лелеять,
Все большое далеко развеять,
Из глубокой печали восстать.
Я от жизни смертельно устал,
Ничего от нее не приемлю,
Но люблю мою бедную землю,
Оттого, что иной не видал.
Я качался в далеком саду
На простой деревянной качели,
И высокие темные ели
Bспоминаю в туманном бреду.
1908
**********
Я скажу это начерно, шепотом,
Потому, что еще не пора:
Достигается потом и опытом
Безотчетного неба игра.
И под временным небом чистилища
Забываем мы часто о том,
Что счастливое небохранилище -
Раздвижной и прижизненный дом.
9 марта 1937, Воронеж
Игорь Северянин
КЕНЗЕЛИ
В шумном платье муаровом, в шумном платье муаровом
По аллее олуненной Вы проходите морево...
Ваше платье изысканно, Ваша тальма лазорева,
А дорожка песочная от листвы разузорена —
Точно лапы паучные, точно мех ягуаровый.
Для утонченной женщины ночь всегда новобрачная...
Упоенье любовное Вам судьбой предназначено...
В шумном платье муаровом, в шумном платье муаровом —
Вы такая эстетная, Вы такая изящная...
Но кого же в любовники? и найдется ли пара Вам?
Ножки пледом закутайте дорогим, ягуаровым,
И, садясь комфортабельно в ландолете бензиновом,
Жизнь доверьте Вы мальчику в макинтоше резиновом,
И закройте глаза ему Вашим платьем жасминовым —
Шумным платьем муаровым, шумным платьем муаровым!..
1911
Сергей Есенин
Нивы сжаты, рощи голы,
От воды туман и сырость.
Колесом за сини горы
Солнце тихое скатилось.
Дремлет взрытая дорога.
Ей сегодня примечталось,
Что совсем-совсем немного
Ждать зимы седой осталось.
Ах, и сам я в чаще звонкой
Увидал вчера в тумане:
Рыжий месяц жеребенком
Запрягался в наши сани.
Александр Блок
ГАМАЮН, ПТИЦА ВЕЩАЯ
(картина В. Васнецова)
На гладях бесконечных вод,
Закатом в пурпур облеченных,
Она вещает и поет,
Не в силах крыл поднять смятенных...
Вещает иго злых татар,
Вещает казней ряд кровавых,
И трус, и голод, и пожар,
Злодеев силу, гибель правых...
Предвечным ужасом объят,
Прекрасный лик горит любовью,
Но вещей правдою звучат
Уста, запекшиеся кровью!..
23 февраля 1899
Андрей Авдеев
***
Пустяковое дело –
Заставить звучать
Тростниковую дудочку счастья,
Если тихо и страстно
Кого-то позвать –
Там,
В потемках
Больного ненастья...
Николай Гумилев
Созидающий башню сорвется,
Будет страшен стремительный лёт
И на дне мирового колодца
Он безумие свое проклянет
Разрушающий будет раздавлен,
Опрокинут обломками плит,
И всевидящим богом оставлен,
Он о муке своей возопит...
А ушедший в ночные пещеры
Или к заводям тихой реки
Повстречает свирепой пантеры
Наводящие ужас зрачки.
Не спасешься от доли кровавой,
Что земным предназначила твердь,
Но молчи: несомненное право -
Самому выбирать свою смерть!
Отрывок, но зато какой...
Мы честно не веруем в бога-
Откуда берется тревога?
Друзья, почему вы скорбите
На звонкой планете своей?..
Мы плавно летим по орбите,
Одни мы над миром владыки,-
Нам зверь подчинается дикий
И травы зеленых полей.
Верблюды танцуют под нами,
Погонщики правят слонами,
И тигров сечет укротитель,
И змей усыпляет колдун.
Весь мир-поглядеть не хотите ль?-
Весь мир заключился в зверинцы,
А вы - недовольные принцы,
И я -ваш придворный болтун...
(https://www.wheeloftime.ru/forum/proxy.php?request=http%3A%2F%2Fs47.radikal.ru%2Fi117%2F1111%2F86%2F3946652924b6.jpg&hash=bbc2f11ef1600f6f82d17bd362864168e20d6b44)
Наталия Крандиевская-Толстая
Сыплет звезды август холодеющий,
Небеса студены, очи сини,
Лунный пламень тлеющий, не греющий
Проплывает облаком в пустыне.
О моя любовь незавершенная,
В сердце холодеющая нежность!
Для кого душа моя зажженная
Падает звездою в безнадежность?
Господь! Большие города
Уже потеряны навеки.
Там злые пламенные реки
Надежды гасят в человеке,
Там время гибнет без следа...
РАЙНЕР МАРИЯ РИЛЬКЕ (1875-1926)
Вера Полозкова
Старшему брату.
всё никак не освоюсь с правилами пока:
есть фактура снега и есть - песка.
все мы сшиты не из одного куска.
радости хватает на полглотка.
плоть стареет, хоть обновляема и гибка.
есть секунды куда значительней, чем века.
видимо, я призван издалека.
там, откуда я родом и скоро вернусь куда,
не земля, не воздух и не вода -
но таинственная мерцающая среда.
местные не ведают там ни гордости, ни стыда,
слушают историю будто сквозь толщу льда -
из текучего абсолютного никогда.
не свихнуться стоило мне труда.
я давно катаю обол во рту
ковыряю обшивку, ищу черту,
чтобы выйти из этой вселенной в ту,
в ненаглядную пустоту.
но покуда корпус не расколоть,
я гляжу, как снашивается плоть -
и уже прозрачная на свету.
9 декабря 2010
В.Высоцкий "Про любовь в средние века"
Сто сарацинов я убил во славу ей -
Прекрасной даме посвятил я сто смертей, -
Но наш король - лукавый сир -
Затеял рыцарский турнир, -
Я ненавижу всех известных королей!
Вот мой соперник - рыцарь Круглого стола, -
Чужую грудь мне под копье король послал.
Но - в сердце нежное ее
Мое направлено копье, -
Мне наплевать на королевские дела!
Герб на груди его - там плаха и петля,
Но будет дырка там, как в днище корабля.
Он - самый первый фаворит,
К нему король благоволит, -
Но мне сегодня наплевать на короля!
Король сказал: "Он с вами справится шаля! -
И пошутил: - Пусть будет пухом вам земля!"
Я буду пищей для червей -
Тогда он женится на ней, -
Простит мне бог, я презираю короля!
Вот подан знак - друг друга взглядом пепеля,
Коней мы гоним, задыхаясь и пыля.
Забрало поднято - изволь!
Ах, как волнуется король!..
Но мне, ей-богу, наплевать на короля!
Ну вот все кончено - пусть отдохнут поля, -
Вот льется кровь его на стебли ковыля.
Король от бешенства дрожит,
Но мне она принадлежит -
Мне так сегодня наплевать на короля!
...Но в замке счастливо мы не пожили с ней:
Король в поход послал на сотни долгих дней, -
Не ждет меня мой идеал,
Ведь он - король, а я - вассал, -
И рано, видимо, плевать на королей!
Николай Заболоцкий
О красоте человеческих лиц
Есть лица, подобные пышным порталам,
Где всюду великое чудится в малом.
Есть лица - подобия жалких лачуг,
Где варится печень и мокнет сычуг.
Иные холодные, мертвые лица
Закрыты решетками, словно темница.
Другие - как башни, в которых давно
Никто не живет и не смотрит в окно.
Но малую хижинку знал я когда-то,
Была неказиста она, небогата,
Зато из окошка ее на меня
Струилось дыханье весеннего дня.
Поистине мир и велик и чудесен!
Есть лица - подобья ликующих песен.
Из этих, как солнце, сияющих нот
Составлена песня небесных высот.
1955
вечер, уже темно, на экране
мелькают каналы.
по подушке разбросаны косы.
эта мысль давно мотыльком в
голове порхала -
разжать кулаки и всё бросить
Роберт Бернс
ЛЮБОВЬ
Любовь, как роза, роза красная,
Цветет в моем саду.
Любовь моя - как песенка,
С которой в путь иду.
Сильнее красоты твоей
Моя любовь одна.
Она с тобой, пока моря
Не высохнут до дна.
Не высохнут моря, мой друг,
Не рушится гранит,
Не остановится песок,
А он, как жизнь, бежит...
Будь счастлива, моя любовь,
Прощай и не грусти.
Вернусь к тебе, хоть целый свет
Пришлось бы мне пройти!
В. Высоцкий
Баллада о Любви
Когда вода Всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На сушу тихо выбралась Любовь —
И растворилась в воздухе до срока,
А срока было — сорок сороков...
И чудаки — ещё такие есть! —
Вдыхают полной грудью эту смесь
И ни наград не ждут, ни наказанья,
И, думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же неровного дыханья.
Только чувству, словно кораблю,
Долго оставаться на плаву,
Прежде чем узнать, что "я люблю" —
То же, что "дышу" или "живу".
И вдоволь будет странствий и скитаний:
Страна Любви — великая страна!
И с рыцарей своих для испытаний
Всё строже станет спрашивать она:
Потребует разлук и расстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна...
Но вспять безумцев не поворотить —
Они уже согласны заплатить:
Любой ценой — и жизнью бы рискнули, —
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули.
Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мёртвых воскрешал,
Потому что если не любил —
Значит и не жил, и не дышал!
Но многих захлебнувшихся любовью
Не докричишься — сколько ни зови,
Им счёт ведут молва и пустословье,
Но этот счёт замешен на крови.
А мы поставим свечи в изголовье
Погибших от невиданной любви...
Их голосам всегда сливаться в такт,
И душам их дано бродить в цветах,
И вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться со вздохом на устах
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрёстках мирозданья.
Я поля влюблённым постелю —
Пусть поют во сне и наяву!..
Я дышу, и значит — я люблю!
Я люблю, и значит — я живу!
В. Высоцкий
Баллада о борьбе
Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от мелких своих катастроф.
Детям вечно досаден
Их возраст и быт —
И дрались мы до ссадин,
До смертных обид,
Но одежды латали
Нам матери в срок —
Мы же книги глотали,
Пьянея от строк.
Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
И сосало под ложечкой сладко от фраз,
И кружил наши головы запах борьбы,
Со страниц пожелтевших слетая на нас.
И пытались постичь
Мы, не знавшие войн,
За воинственный клич
Принимавшие вой,
Тайну слова "приказ",
Назначенье границ,
Смысл атаки и лязг
Боевых колесниц.
А в кипящих котлах прежних боен и смут
Столько пищи для маленьких наших мозгов!
Мы на роли предателей, трусов, иуд
В детских играх своих назначали врагов.
И злодея следам
Не давали остыть,
И прекраснейших дам
Обещали любить;
И, друзей успокоив
И ближних любя,
Мы на роли героев
Вводили себя.
Только в грёзы нельзя насовсем убежать:
Краткий век у забав — столько боли вокруг!
Попытайся ладони у мёртвых разжать
И оружье принять из натруженных рук.
Испытай, завладев
Ещё тёплым мечом
И доспехи надев, —
Что почём, что почём!
Разберись, кто ты: трус
Иль избранник судьбы —
И попробуй на вкус
Настоящей борьбы.
И когда рядом рухнет израненный друг
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг
Оттого, что убили его — не тебя,
Ты поймёшь, что узнал,
Отличил, отыскал
По оскалу забрал —
Это смерти оскал!
Ложь и зло — погляди,
Как их лица грубы,
И всегда позади
Вороньё и гробы!
Если мяса с ножа
Ты не ел ни куска,
Если руки сложа
Наблюдал свысока,
А в борьбу не вступил
С подлецом, с палачом, —
Значит в жизни ты был
Ни при чём, ни при чём!
Если, путь прорубая отцовским мечом,
Ты солёные слёзы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал что почём, —
Значит нужные книги ты в детстве читал!
Якобус Корнелис Блюм
Quando ver venit meum
Перевод Ольги Мещерской
То, что было, не вернется, ни за что и никогда.
Каждый день как день прошедший, как протекшая вода.
Вечно будут возвращаться только весны, листопад.
Меж рождением и смертью годы наши пролетят.
Ну и что же остается между прошлым и сейчас?
То ценить, что не ценили, и при этом помолчать.
Ольга Громыко
Безжалостны истории страницы,
Писать на них - удел не слабаков.
За каждой строчкой - чьи-то судьбы, лица,
Рев пламени, лязг стали, стук подков.
Но время - добрый друг и враг заклятый -
Неумолимо увлечет их в тень,
И станет для потомков просто "датой"
Кому-то жизнь перевернувший день.
...И знали бы невольные герои,
Борясь, спасая веря и любя,
Что, заполняя летописи кровью,
Ни капли не оставят для себя...
Маргарита Пушкина
Зомби
Лунный свет твой сон в земле нарушит,
В полночь бросит колдовской металл.
Пес завоет по усопшим душам,
Рухнет вниз могильная плита.
3 часа горит костер в часовне,
Там где перевернут черный крест.
3 часа свободы есть у зомби,
Чтоб вершить свой страшный суд и месть, месть.
Зомби - твой убийца крепко спит, но ты его найдешь,
Зомби - не спасут его мольбы и святая ложь,
Зомби - лунный свет хозяин твой, он за твоей спиной,
Зомби - лишь кровавою ценой обретешь покой.
Зомби.
Рваный саван вновь пропитан кровью,
Цель близка и страшен твой прыжок.
Гром расколет небо над тобою.
И сразит убийцу твой клинок.
стих грустный, но правдивый. Автора не знаю
--Жизнь---
Колыбель. Пеленки. Плач.
Слово. Шаг. Простуда. Врач.
Беготня. Игрушки. Брат .
Двор. Качели. Детский сад.
Школа. Двойка. Тройка. Пять.
Мяч. Подножка. Гипс. Кровать.
Драка. Кровь. Разбитый нос.
Двор. Друзья. Тусовка. Форс.
Институт. Весна. Кусты.
Лето. Сессия. Хвосты.
Пиво. Водка. Джин со льдом.
Кофе. Сессия. Диплом .
Романтизм. Любовь. Звезда.
Руки. Губы. Ночь без сна.
Свадьба. Теща. Тесть. Капкан.
Ссора. Клуб. Друзья. Стакан.
Дом. Работа.
Дом. Семья.
Солнце. Лето.
Снег. Зима.
Сын. Пеленки. Колыбель.
Стресс. Любовница. Постель.
Бизнес. Деньги. План. Аврал.
Телевизор. Сериал.
Дача. Вишни. Кабачки.
Седина. Мигрень. Очки.
Внук. Пеленки. Колыбель.
Стресс. Давление. Постель.
Сердце. Почки. Кости. Врач.
Речи. Гроб. Прощанье. Плач
Поль Элюар
Вполголоса
Перевод Мориса Ваксмахера
Как потеплело к вечеру сегодня!
И как сверкают звезды!
Прозрачно будет небо поутру
Над авеню Версаль.
Прозрачно будет...
А песня в небе тает, точно шар.
Когда прозрачно небо, хорошо
Так рано выйти из дому и знать,
Что будет полдень и конец настанет
Работе долгой...
А песня в небе тает, точно шар.
Когда я долгой улицей иду,
Мне кажется – я за городом где-то.
Как эти виллы, право, хороши!
Ей-богу, я любуюсь от души!
А песня умерла, пропала песня.
1914
Борис Пастернак
* * *
Никого не будет в доме,
Кроме сумерек. Один
Зимний день в сквозном проеме
Незадернутых гардин.
Только белых мокрых комьев
Быстрый промельк моховой,
Только крыши, снег, и, кроме
Крыш и снега, никого.
И опять зачертит иней,
И опять завертит мной
Прошлогоднее унынье
И дела зимы иной.
И опять кольнут доныне
Неотпущенной виной,
И окно по крестовине
Сдавит голод дровяной.
Но нежданно по портьере
Пробежит сомненья дрожь,-
Тишину шагами меря.
Ты, как будущность, войдешь.
Ты появишься из двери
В чем-то белом, без причуд,
В чем-то, впрямь из тех материй,
Из которых хлопья шьют.
Владимир Высоцкий
Люблю тебя сейчас...
Люблю тебя сейчас
Не тайно - напоказ.
Не "после" и не "до", в лучах твоих сгораю.
Навзрыд или смеясь,
Но я люблю сейчас,
А в прошлом - не хочу, а в будущем - не знаю.
В прошедшем "я любил"
Печальнее могил.
Все нежное во мне бескрылит и стреножит,
Хотя поэт поэтов говорил:
- Я вас любил, любовь еще, быть может...
Так говорят о брошенном, отцветшем -
И в этом жалость есть и снисходительность,
Как к свергнутому с трона королю.
Есть в этом сожаленье об ушедшем,
Стремленье, где утеряна стремительность,
И как бы недоверье к "я люблю".
Люблю тебя теперь
Без обещаний: "Верь!"
Мой век стоит сейчас - я век не перережу!
Во время - в продолжении "теперь" -
Я прошлым не дышу и будущим не грежу.
Приду и вброд и вплавь
К тебе - хоть обезглавь! -
С цепями на ногах и с гирями по пуду.
Ты только по ошибке не заставь,
Чтоб после "я люблю" добавил я и "буду".
Есть в этом "буду" горечь, как ни странно,
Подделанная подпись, червоточина
И лаз для отступления в запас,
Бесцветный яд на самом дне стакана
И, словно настоящему пощечина, -
Сомненье в том, что я люблю сейчас.
Смотрю французский сон
С обилием времен,
Где в будущем - не так и в прошлом - по-другому.
К позорному столбу я пригвожден,
К барьеру вызван я языковому.
Ах, - разность в языках!
Не положенье - крах!
Но выход мы вдвоем поищем и обрящем.
Люблю тебя и в сложных временах -
И в будущем и в прошлом настоящем!
Белла Ахмадулина
"Томительность предновогодних недель..."
Какое блаженство, что блещут снега,
что холод окреп, а с утра моросило,
что дико и нежно сверкает фольга,
на каждом углу и в окне магазина.
Пока серпантин, мишура, канитель
восходят со скукою прочих имуществ,
томительность предновогодних недель
терпеть и сносить - что за дивная участь!
Какая удача, что тени легли
вкруг ёлок и елей, цветущих повсюду,
и вечнозелёная новость любви
душе внушена и прибавлена к чуду.
Откуда нагрянули нежность и ель,
где прежде томились и как сговорились!
Как дети, что ждут у заветных дверей,
я ждать позабыла, а двери открылись.
Какое блаженство, что надо решать,
где краше затеплится шарик стеклянный,
и только любить, только ель наряжать
и созерцать этот мир несказанный..
декабрь, 1974
Баснукаев Руслан
* * *
Без тревоги и печали
По дороге мы шагали
И сиял нам радуги огонь.
Рядом мама молодая
Ветру руки подставляла,
И слетались бабочки в ладонь.
Я тогда в минуты эти
Был счастливей всех на свете,
На любой вопрос я знал ответ.
Ранним утром убегал я
И в степи ковыльной рвал я
Для нее бессмертника букет.
В жизни всякое бывало,
Жизнь бросала жизнь ломала,
Только даже среди черных дней
Не искал я в небе рая,
Рай лежит, я точно знаю, -
Под ногами матери моей.
Ночь окажется рассветом, -
Станет мне наградой это,
Всем моим невзгодам вопреки.
То не небо подобрело,
Просто так она сумела
Отмолить, отплакать мне грехи.
А когда настанет время
Сбросить мне земное бремя,
Оботру лицо святой водой,
Попрошу одно у Бога,
Чтоб, как в детстве, той дорогой
Прошагать мне с мамой молодой.
И явлюсь на суд я Божий,
Пусть простит меня –
Он может;
Затеряюсь звёздочкой в ночи.
Там предстану чистым, славным,
И вручит мне ангел главный
От небес из слёз её ключи...
Черубина де Габриак
"Когда выпадет снег", — ты сказал и коснулся тревожно
моих губ, заглушив поцелуем слова.
Значит, счастье — не сон. Оно — здесь! Оно будет возможно,
когда выпадет снег.
Когда выпадет снег! А пока пусть во взоре томящем
затаится, замолкнет ненужный порыв!
Мой любимый! Все будет жемчужно блестящим,
когда выпадет снег.
Когда выпадет снег и как будто опустятся ниже
голубые края голубых облаков, —
и я стану тебе, может быть, и дороже и ближе,
когда выпадет снег.
1907, Париж
Иосиф Бродский
Откуда к нам пришла зима,
не знаешь ты, никто не знает.
Умолкло все. Она сама
холодных губ не разжимает.
Она молчит. Внезапно, вдруг
упорства ты ее не сломишь.
Вот оттого-то каждый звук
зимою ты так жадно ловишь.
Шуршанье ветра о стволы,
шуршанье крыш под облаками,
потом, как сгнившие полы,
скрипящий снег под башмаками,
а после скрип и стук лопат,
и тусклый дым, и гул рассвета...
Но даже тихий снегопад,
откуда он, не даст ответа.
И ты, входя в свой теплый дом,
взбежав к себе, скажи на милость,
не думал ты хоть раз о том,
что где-то здесь она таилась:
в пролете лестничном, в стене,
меж кирпичей, внизу под складом,
а может быть, в реке, на дне,
куда нельзя проникнуть взглядом.
Быть может, там, в ночных дворах,
на чердаках и в пыльных люстрах,
в забитых досками дверях,
в сырых подвалах, в наших чувствах,
в кладовках тех, где свален хлам...
Но видно, ей там тесно было,
она росла по всем углам
и всё заполонила.
Должно быть, это просто вздор,
скопленье дум и слов неясных,
она пришла, должно быть, с гор,
спустилась к нам с вершин прекрасных:
там вечный лед, там вечный снег,
там вечный ветер скалы гложет,
туда не всходит человек,
и сам орел взлететь не может.
Должно быть, так. Не все ль равно,
когда поднять ты должен ворот,
но разве это не одно:
в пролете тень и вечный холод?
Меж ними есть союз и связь
и сходство — пусть совсем немое.
Сойдясь вдвоем, соединясь,
им очень просто стать зимою.
Дела, не знавшие родства,
и облака в небесной сини,
предметы все и вещества
и чувства, разные по силе,
стихии жара и воды,
увлекшись внутренней игрою,
дают со временем плоды,
совсем нежданные порою.
Бывает лед сильней огня,
зима — порой длиннее лета,
бывает ночь длиннее дня
и тьма вдвойне сильнее света;
бывает сад громаден, густ,
а вот плодов совсем не снимешь...
Так берегись холодных чувств,
не то, смотри, застынешь.
И люди все, и все дома,
где есть тепло покуда,
произнесут: пришла зима.
Но не поймут откуда.
М. Цветаева
Сегодня таяло, сегодня
Я простояла у окна.
Взгляд отрезвленной, грудь свободней,
Опять умиротворена.
Не знаю, почему. Должно быть,
Устала попросту душа,
И как-то не хотелось трогать
Мятежного карандаша.
Так простояла я — в тумане—
Далекая добру и злу,
Тихонько пальцем барабаня
По чуть звенящему стеклу.
Душой не лучше и не хуже,
Чем первый встречный — этот вот,
Чем перламутровые лужи,
Где расплескался небосвод,
Чем пролетающая птица
И попросту бегущий пес,
И даже нищая певица
Меня не довела до слез.
Забвенья милое искусство
Душой усвоено уже.
Какое-то большое чувство
Сегодня таяло в душе.
24 октября 1914
Морис Метерлинк
Перевод: Ю. Денисова
От слез мои губы завяли,
Лобзания не родились...
Несжатое поле печали,
Желаний забытая высь!
Все время то скука дождей,
То снежная гладь на полянах.
Из воспоминаний туманных,
В душе притаившись моей,
Два волка глаза устремили
На жертвы и молча глядят
На кровь убиенных ягнят,
Схороненных в снежной могиле.
И светится только луна
В печали своей монотонной,
И в холоде осени сонной
Спит страсть, голодна и больна.
Евгений Журавлев
В час рассветный, когда очертания зыбки,
Я старинных товарищей в круг соберу,
Усажу их на лодочку грустной улыбки
И, от губ оттолкнув, подарю сентябрю.
Мы бывали насмешливы и бывали ранимы,
Где-то там впереди есть у каждого цель,
Наша лодочка мчится по желтой равнине,
И холодные брызги у меня на лице.
А внизу серый город, как каменный невод,
В нем веселый народ, задыхаясь, поет.
Как аквариум – мир, где, хватаясь за небо,
Золотою улиткою солнце ползет.
Жаль, что плаванье – миг, жаль, что лодочка тонет,
Так легко и печально опускаясь на дно,
Словно высохший лист, что, упав по-тритоньи
Заскользил, опасаясь шагающих ног...
Жаль, что плаванье – миг, жаль, что лодочка тонет
Глеб Горбовский
Кого спасает шкура,
Кого – огонь азарта.
Одних хранит культура,
Других – обед и завтрак.
Ее спасет помада,
Его спасет работа.
Меня спасать не надо,
Мне просто неохота.
Мацуо Басё
Стебли морской капусты.
Песок заскрипел на зубах...
И вспомнил я, что старею
Константин Симонов
БЫЛ У МЕНЯ ХОРОШИЙ ДРУГ
Был у меня хороший друг -
Куда уж лучше быть, -
Да всё, бывало, недосуг
Нам с ним поговорить.
То уезжает он, то я.
Что сделаешь - война...
Где настоящие друзья -
Там дружба не видна.
Такой не станет слёзы лить,
Что не видал давно,
При всех не будет громко пить
Он за меня вино.
И на пирушке за столом
Не расцелует вдруг...
Откуда ж знать тебе о нём,
Что он мой лучший друг?
Что с ним видали мы беду
И расквитались с ней,
Что с ним бывали мы в аду,
А рай - не для друзей.
Но встретится в Москве со мной -
Весь разговор наш с ним:
- Ещё живой? - Пока живой.
- Когда же посидим?
Опять не можешь, сукин сын,
Совсем забыл друзей!
Шучу, шучу, ведь я один,
А ты, наверно, - к ней.
К ней? Может завтра среди дня
Зайду к вам. Или нет,
Вам хорошо и без меня,
Передавай привет.
А впрочем, и привет не шли,
С тобою на войне
Мы спелись от неё вдали,
Где ж знать ей обо мне?
Да, ты не знаешь про него
Почти что ничего,
Ни слов его, ни дел его,
Ни верности его.
Но он, он знает о тебе
Всех больше и верней,
Чем стать могла в судьбе моей
И чем не стала в ней.
Всех мук и ревностей моих
Лишь он свидетель был,
И правду говоря, за них
Тебя он не любил.
...........................................
Был у меня хороший друг -
Куда уж лучше быть, -
Да всё, бывало, недосуг
Нам с ним поговорить.
Теперь мне дан досуг навек
О нём жалеть, скорбя,
Он был хороший человек,
Хоть не любил тебя.
Давай же помянем о нём
Теперь с тобой вдвоём
И горькие слова запьём,
Как он любил, вином.
Тем самым, что он мне принёс,
Когда недавно был.
Ну и не надо слёз. Он слёз
При жизни не любил
1942 г.
А еще это...
Константин Симонов
Да, мы живем, не забывая,
Что просто не пришел черед,
Что смерть, как чаша круговая,
Наш стол обходит круглый год.
Не потому тебя прощаю,
Что не умею помнить зла,
А потому, что круговая
Ко мне все ближе вдоль стола.
1945
И совсем забыл про это...
Костантин Симонов
Если бог нас своим могуществом
После смерти отправит в рай,
Что мне делать с земным имуществом,
Если скажет он: выбирай?
Мне не надо в раю тоскующей,
Чтоб покорно за мною шла,
Я бы взял с собой в рай такую же,
Что на грешной земле жила,-
Злую, ветреную, колючую,
Хоть ненадолго, да мою!
Ту, что нас на земле помучила
И не даст нам скучать в раю.
В рай, наверно, таких отчаянных
Мало кто приведёт с собой,
Будут праведники нечаянно
Там подглядывать за тобой.
Взял бы в рай с собой расстояния,
Чтобы мучиться от разлук,
Чтобы помнить при расставании
Боль сведённых на шее рук.
Взял бы в рай с собой всё опасности,
Чтоб вернее меня ждала,
Чтобы глаз своих синей ясности
Дома трусу не отдала.
Взял бы в рай с собой друга верного,
Чтобы было с кем пировать,
И врага, чтоб в минуту скверную
По-земному с ним враждовать.
Ни любви, ни тоски, ни жалости,
Даже курского соловья,
Никакой, самой малой малости
На земле бы не бросил я.
Даже смерть, если б было мыслимо,
Я б на землю не отпустил,
Всё, что к нам на земле причислено,
В рай с собою бы захватил.
И за эти земные корысти,
Удивлённо меня кляня,
Я уверен, что бог бы вскорости
Вновь на землю столкнул меня.
1941
Иосиф Бродский Л. В. Лифшицу
Я всегда твердил, что судьба - игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако - сильно.
Я считал, что лес - только часть полена.
Что зачем вся дева, раз есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнет на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.
Я писал, что в лампочке - ужас пола.
Что любовь, как акт, лишена глагола.
Что не знал Эвклид, что, сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.
Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.
Моя песня была лишена мотива,
но зато ее хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладет на плечи.
Я сижу у окна в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.
Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли и дням грядущим
я дарю их как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.
и вот современная читка в стиле хип-хопа, в начале - читает сам Бродский, вообще очень интересный проект - стихи русских поэтов в хип-хоп обработке 8)Спойлер
Федерико Гарсиа Лорка
Перевод: Я. Серпина
Я твое повторяю имя
по ночам во тьме молчаливой,
когда собираются звезды
к лунному водопою
и смутные листья дремлют,
свесившись над тропою.
И кажусь я себе в эту пору
пустотою из звуков и боли,
обезумевшими часами,
что о прошлом поют поневоле.
Я твое повторяю имя
этой ночью во тьме молчаливой,
и звучит оно так отдаленно,
как еще никогда не звучало.
Это имя дальше, чем звезды,
и печальней, чем дождь усталый.
Полюблю ли тебя я снова,
как любить я умел когда-то?
Разве сердце мое виновато?
И какою любовь моя станет,
когда белый туман растает?
Будет тихой и светлой?
Не знаю.
Если б мог по луне гадать я,
как ромашку, ее обрывая!
Тонкие пальцы срывают аккорд...
Нам не простят безрассудного дара.
Бьются в решетку стальных ворот
Пять океанов земного шара.(https://www.wheeloftime.ru/forum/proxy.php?request=http%3A%2F%2Fcs9753.vk.com%2Fu51524020%2F134160480%2Fy_c1cfe298.jpg&hash=49e899fbb5e2f9174930a6a66cbdaeb737d9b951)
Шепот, робкое дыханье.
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья.
Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица,
В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слезы,
И заря, заря!..
А. Фет
Максимилиан Волошин
Когда февраль чернит бугор
И талый снег синеет в балке,
У нас в Крыму по склонам гор
Цветут весенние фиалки.
Они чудесно проросли
Меж влажных камней в снежных лапах,
И смешан с запахом земли
Стеблей зеленых тонкий запах.
И ваших писем лепестки
Так нежны, тонки и легки,
Так чем-то вещим сердцу жалки,
Как будто бьется, в них дыша,
Темно-лиловая душа
Февральской маленькой фиалки.
1913
Старый крест.. на нём висит табличка:
«Незаконно похоронен здесь...»
Заплати, покойник, тридцать тысяч,
И лежи спокойненько себе!
Он дошёл когда-то до Берлина,
Воевал за НАШ мирской покой!
Чем страна родная отплатила?
Стыдно и противно, Боже мой!!!
Пусть же тот подавится деньгами,
Кто с ЗЕМЛИ МОГИЛЬНОЙ будет жрать!!!
Стыдно не хранить СВЯТУЮ память...
И с вдовы последний грош содрать...
Нет не на земле, не В НЕЙ нам места...
Нам НЕЛЬЗЯ, по сути, УМИРАТЬ!!!
Люди, вы себе ответьте честно:
Можно ль беспредел этот понять?
Незаконно занята могила...
Надо эксгумировать, сжигать...
Тридцать лет вдова сюда ходила,
Чтоб родного мужа поминать...
А зато законно строить дачи...
И иметь участок небольшой –
В пару километров... не иначе!
Это всё оплачено слезой...
Да, законно возводить бардели,
Детский сад, закрыв – открыть кабак...
До чего же люди озверели!!!
Если уж не свят им ДЕДОВ ПРАХ!
Места нет могилам ветеранов...
Очень больно это говорить...
Где они когда-то воевали –
Там коттедж чиновничий стоит...
Роберт Бёрнс
перевод С. Маршака
В полях, под снегом и дождем,
Мой милый друг,
Мой бедный друг,
Тебя укрыл бы я плащом
От зимних вьюг,
От зимних вьюг.
А если мука суждена
Тебе судьбой,
Тебе судьбой,
Готов я скорбь твою до дна
Делить с тобой,
Делить с тобой.
Пускай сойду я в мрачный дол,
Где ночь кругом,
Где тьма кругом, —
Во тьме я солнце бы нашел
С тобой вдвоем,
С тобой вдвоем.
И если б дали мне в удел
Весь шар земной,
Весь шар земной,
С каким бы счастьем я владел
Тобой одной,
Тобой одной.
Генрих Гейне
ГОНЕЦ
Гонец, скачи во весь опор
Через леса, поля,
Пока не въедешь ты во двор
Дункана-короля.
Спроси в конюшне у людей,
Кого король-отец
Из двух прекрасных дочерей
Готовит под венец.
Коль темный локон под фатой,
Ко мне стрелой лети.
А если локон золотой,
Не торопись в пути.
В канатной лавке раздобудь
Веревку для меня
И поезжай в обратный путь,
Не горяча коня.
перевод С. Маршака
Аделаида Герцык
Не Вы — а я люблю! Не Вы — а я богата...
Для Вас — по-прежнему осталось все,
А для меня — весь мир стал полон аромата,
Запело все и зацвело...
В мою всегда нахмуренную душу
Ворвалась жизнь, ласкаясь и дразня,
И золотом лучей своих огнистых
Забрызгала меня...
И если б я Вам рассказала,
Какая там весна,
Я знаю, Вам бы грустно стало
И жаль себя...
Но я не расскажу! Мне стыдно перед Вами,
Что жить так хорошо...
Что Вы мне столько счастья дали,
Не разделив его...
Мне спрятать хочется от Вас сиянье света,
Мне хочется глаза закрыть,
И я не знаю, что Вам дать за это
И как мне Вас благодарить...
Зинаида Гиппиус
Уж третий день ни с кем не говорю...
А мысли - жадные и злые.
Болит спина; куда ни посмотрю -
Повсюду пятна голубые.
Церковный колокол гудел; умолк;
Я все наедине с собою.
Скрипит и гнется жарко-алый шелк
Под неумелою иглою
На всех явлениях лежит печать.
Одно с другим как будто слито.
Приняв одно - стараюсь угадать
За ним другое,- то, что скрыто.
И этот шелк мне кажется - Огнем.
И вот уж не огнем - а Кровью.
А кровь - лишь знак того, что мы зовем
На бедном языке - Любовью.
Любовь - лишь звук... Но в этот поздний час
Того, что дальше,- не открою.
Нет, не огонь, не кровь... а лишь атлас
Скрипит под робкою иглою.
1901
Т Е Р М И Д О Р
1
Катрин Тео во власти прорицаний.
У двери гость - закутан до бровей.
Звучат слова: "Верховный жрец закланий,
Весь в голубом, придет, как Моисей,
Чтоб возвестить толпе, смирив стихию,
Что есть Господь! Он - избранный судьбой,
И, в бездну пав, замкнет ее собой...
Приветствуйте кровавого Мессию!
Се Агнец бурь! Спасая и губя,
Он кровь народа примет на себя.
Един Господь царей и царства весит!
Мир жаждет жертв, великим гневом пьян.
Тяжел Король... И что уравновесит
Его главу? - Твоя, Максимильян!"
2
Разгар Террора. Зной палит и жжет.
Деревья сохнут. Бесятся от жажды
Животные. Конвент в смятеньи. Каждый
Невольно мыслит: завтра мой черед.
Казнят по сотне в сутки. Город замер
И задыхается. Предместья ждут
Повальных язв. На кладбищах гниют
Тела казненных. В тюрьмах нету камер.
Пока судьбы кренится колесо,
В Монморанси, где веет тень Руссо,
С цветком в руке уединенно бродит,
Готовя речь о пользе строгих мер,
Верховный жрец - Мессия - Робеспьер -
Шлифует стиль и тусклый лоск наводит.
3
Париж в бреду. Конвент кипит, как ад.
Тюрьо звонит. Сен-Жюста прерывают.
Кровь вопиет. Казненные взывают.
Мстят мертвецы. Могилы говорят.
Вокруг Леба, Сен-Жюста и Кутона
Вскипает гнев, грозя их затопить.
Встал Робеспьер. Он хочет говорить.
Ему кричат: "Вас душит кровь Дантона!"
Еще судьбы неясен вещий лёт.
За них Париж, коммуны и народ -
Лишь кликнуть клич и встанут исполины.
Воззвание написано, но он
Кладет перо: да не прейдет закон!
Верховный жрец созрел для гильотины.
4
Уж фурии танцуют карманьолу,
Пред гильотиною подъемля вой.
В последний раз, подобная престолу,
Она царит над буйною толпой.
Везут останки власти и позора:
Убит Леба, больной Кутон без ног...
Один Сен-Жюст презрителен и строг.
Последняя телега Термидора.
И среди них на кладбище химер
Последний путь свершает Робеспьер.
К последней мессе благовестят в храме,
И гильотине молится народ...
Благоговейно, как ковчег с дарами,
Он голову несет на эшафот.
ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА
Одни восстали из подполий,
Из ссылок, фабрик, рудников,
Отравленные темной волей
И горьким дымом городов.
Другие - из рядов военных,
Дворянских разоренных гнезд,
Где проводили на погост
Отцов и братьев убиенных.
В одних доселе не потух
Хмель незапамятных пожаров,
И жив степной, разгульный дух
И Разиных, и Кудеяров.
В других - лишенных всех корней -
Тлетворный дух столицы Невской:
Толстой и Чехов, Достоевский -
Надрыв и смута наших дней.
Одни возносят на плакатах
Свой бред о буржуазном зле,
О светлых пролетариатах,
Мещанском рае на земле...
В других весь цвет, вся гниль империй,
Всё золото, весь тлен идей,
Блеск всех великих фетишей
И всех научных суеверий.
Одни идут освобождать
Москву и вновь сковать Россию,
Другие, разнуздав стихию,
Хотят весь мир пересоздать.
В тех и в других война вдохнула
Гнев, жадность, мрачный хмель разгула,
А вслед героям и вождям
Крадется хищник стаей жадной,
Чтоб мощь России неоглядной
Pазмыкать и продать врагам:
Cгноить ее пшеницы груды,
Ее бесчестить небеса,
Пожрать богатства, сжечь леса
И высосать моря и руды.
И не смолкает грохот битв
По всем просторам южной степи
Средь золотых великолепий
Конями вытоптанных жнитв.
И там и здесь между рядами
Звучит один и тот же глас:
"Кто не за нас - тот против нас.
Нет безразличных: правда с нами".
А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.
Стихи Б.Стругацкого
Ты слышишь печальный напев кабестана?
Не слышишь? Ну что ж - не беда...
Уходят из гавани дети тумана,
Уходят. Надолго? Куда?
Ты слышишь, как чайка и стонет, и плачет,
Свинцовую зыбь бороздя,
Скрываются строгие черные мачты
За серой завесой дождя...
В предутренний ветер, в ненастное море,
Где белая пена бурлит,
Спокойные люди в ненастные зори
Уводят свои корабли.
Их ждут штормовые часы у штурвала,
Прибой у неведомых скал,
И бешеный грохот девятого вала,
И рифов голодных оскал.
И жаркие ночи, и влажные сети,
И шелест сухих парусов,
И ласковый, теплый, целующий ветер
Далеких прибрежных лесов.
Их ждут берега четырех океанов,
Там плещет чужая вода...
Уходят из гавани дети тумана.
Вернутся не скоро... Когда?
1963
Рабиндранат Тагор
Жизнь
В этом солнечном мире я не хочу умирать,
Вечно жить бы хотел в этом цветущем лесу,
Там, где люди уходят, чтобы вернуться опять,
Там, где бьются сердца и цветы собирают росу.
Жизнь идет по земле вереницами дней и ночей,
Сменой встреч и разлук, чередою надежд и утрат,-
Если радость и боль вы услышите в песне моей,
Значит, зори бессмертия сад мой в ночи озарят.
Если песня умрет, то, как все, я по жизни пройду -
Безымянною каплей в потоке великой реки;
Буду, словно цветы, я выращивать песни в саду -
Пусть усталые люди заходят в мои цветники,
Пусть склоняются к ним, пусть срывают цветы на ходу,
Чтобы бросить их прочь, когда в пыль опадут лепестки.
Рабиндранат Тагор
Пьяный
О пьяные, в беспамятстве хмельном
Идете, двери распахнув рывком,
Вы все спускаете за ночь одну,
С пустым домой идете кошельком.
Пророчества презрев, идете в путь
Наперекор календарям, приметам,
Плутаете по свету без дорог,
Пустых деяний груз таща при этом;
Вы парус подставляете под шквал,
Канат перерубая рулевой.
Готов я, братья, ваш обет принять:
Пьянеть и - в пекло головой!
Копил я мудрость многих лет,
Упорно постигал добро и зло,
Я в сердце столько рухляди скопил,
Что стало сердцу слишком тяжело.
О, сколько я убил ночей и дней
В трезвейшей изо всех людских компаний!
Я видел много - стал глазами слаб,
Я стал слепым и дряхлым от познаний.
Мой груз пустой,- весь нищий мой багаж
Пускай развеет ветер штормовой.
Я понял, братья, счастье лишь
одном:
Пьянеть и - в пекло головой!
О, распрямись, сомнений кривизна!
О буйный хмель, сбивай меня с пути!
Вы, демоны, должны меня схватить
И от защиты Лакшми унести!
Есть семьянины, тружеников тьма,
Их мирный век достойно будет прожит,
На свете есть большие богачи,
Встречаются помельче. Кто как может!
Пускай они, как жили,- впредь живут.
Неси меня, гони, о шквал шальной!
Я все постиг,- занятье лучше всех:
Пьянеть и - в пекло головой!
Отныне я, клянусь, заброшу все,-
Досужий, трезвый разум в том числе,-
Теории, премудрости наук
И все понятья о добре и зле.
Я памяти сосуд опустошу,
Навек забуду и печаль и горе,
Стремлюсь я к морю пенного вина,
Я смех омою в этом зыбком море.
Пускай, достоинство с меня сорвав,
Меня уносит ураган хмельной!
Клянусь идти по ложному пути:
Пьянеть и - в пекло головой!
Константин Бальмонт
Я буду ждать
Я буду ждать тебя мучительно,
Я буду ждать тебя года,
Ты манишь сладко-исключительно,
Ты обещаешь навсегда.
Ты вся - безмолвие несчастия,
Случайный свет во мгле земной,
Неизъясненность сладострастия,
Еще не познанного мной.
Своей усмешкой вечно-кроткою,
Лицом, всегда склоненным ниц,
Своей неровною походкою
Крылатых, но не ходких птиц,
Ты будишь чувства тайно-спящие,
И знаю, не затмит слеза
Твои куда-то прочь глядящие,
Твои неверные глаза.
Не знаю, хочешь ли ты радости,
Уста к устам, прильнуть ко мне,
Но я не знаю высшей сладости,
Как быть с тобой наедине.
Не знаю, смерть ли ты нежданная
Иль нерожденная звезда,
Но буду ждать тебя, желанная,
Я буду ждать тебя всегда.
Владимир Высоцкий
НЕЧИСТЬ
В заповедных и дремучих, страшных Муромских лесах
Всяка нечисть бродит тучей и в проезжих сеет страх.
Воет воем, что твои упокойники.
Если есть там соловьи - то разбойники.
Страшно, аж жуть!
В заколдованных болотах там кикиморы живут,-
Защекочут до икоты и на дно уволокут.
Будь ты конный, будь ты пеший - заграбастают,
А уж лешие так по лесу и шастают.
Страшно, аж жуть!
А мужик, купец иль воин попадал в дремучий лес,
Кто за чем - кто с перепою, а кто сдуру в чащу лез.
По причине попадали, без причины ли,
Всех их только и видали,- словно сгинули.
Страшно, аж жуть!
Из заморского из леса, где и вовсе сущий ад,
Где такие злые бесы - чуть друг друга не едят,
Чтоб творить им совместное зло потом,
Поделиться приехали опытом.
Страшно, аж жуть!
Соловей-Разбойник главный им устроил буйный пир,
А от них был Змей трехглавый и слуга его - Вампир.
Пили зелье в черепах, ели бульники,
Танцевали на гробах, богохульники!
Страшно, аж жуть!
Змей Горыныч взмыл на древо, ну раскачивать его:
- Выводи, Разбойник, девок, пусть покажут кой-чего!
Пусть нам лешие попляшут, попоют,
А не то, я, матерь вашу, всех сгною! -
Страшно, аж жуть!
Соловей-Разбойник тоже был не только лыком шит.
Гикнул, свистнул, крикнул: - Рожа, гад заморский, паразит!
Убирайся без боя, уматывай!
И Вампира с собою прихватывай! -
Страшно, аж жуть!
Все взревели, как медведи: - Натерпелись, столько лет!
Ведьмы мы или не ведьмы? Патриотки или нет?!
Налил бельма, ишь ты, клещ, отоварился!
А еще на наших женщин позарился!-
Страшно, аж жуть!
И теперь седые люди помнят прежние дела -
Билась нечисть груди в груди и друг друга извела.
Прекратилось навек безобразие,
Ходит в лес человек безбоязненно.
И не страшно - ничуть!
1966
Саша Черный
Вчера мой кот взглянул на календарь
И хвост трубою поднял моментально,
Потом подрал на лестницу как встарь,
И завопил тепло и вакханально:
"Весенний брак, гражданский брак -
Спешите, кошки, на чердак!"
И кактус мой - о, чудо из чудес!-
Залитый чаем и кофейной гущей,
Как новый Лазарь, взял да и воскрес
И с каждым днем прет из земли все пуще.
Зеленый шум... Я поражен,
"Как много дум наводит он!"
Уже с панелей слипшуюся грязь,
Ругаясь, скалывают дворники лихие,
Уже ко мне зашел сегодня "князь",
Взял теплый шарф и лыжи беговые...
"Весна, весна! - пою, как бард,-
Несите зимний хлам в ломбард".
Сияет солнышко. Ей-богу, ничего!
Весенняя лазурь спугнула дым и копоть.
Мороз уже не щиплет никого,
Но многим нечего, как и зимою, лопать...
Деревья ждут... Гниет вода,
И пьяных больше, чем всегда.
Создатель мой! Спасибо за весну!
Я думал, что она не возвратится,-
Но... дай сбежать в лесную тишину
От злобы дня, холеры и столицы!
Весенний ветер за дверьми...
В кого б влюбиться, черт возьми?
Прочитала тут вчера детям это стихотворение и как-то внезапно расплакалась. Старший спрашивает: "Почему ты плачешь, мама?", а я и сама не знаю...
Е. Благинина
Посидим в тишине
Мама спит, она устала...
Ну, и я играть не стала!
Я волчка не завожу,
А уселась и сижу.
Не шумят мои игрушки,
Тихо в комнате пустой,
А по маминой подушке
Луч крадется золотой.
И сказала я лучу:
- Я тоже двигаться хочу.
Я бы многого хотела:
Вслух читать и мяч катать.
Я бы песенку пропела,
Я б могла похохотать...
Да мало ль я чего хочу!
Но мама спит, и я молчу.
Луч метнулся по стене,
А потом скользнул по мне.
"Ничего, - шепнул он будто, -
Посидим и в тишине!"
И ещё одно, просто ну оччень смешное. :)
П. Синявский
Сюрприз
А какой подарок маме
Мы подарим в женский день?
Есть для этого немало
Фантастических идей.
Ведь сюрприз готовить маме -
Это очень интересно...
Мы замесим тесто в ванне
Или выстираем кресло...
Ну, а я в подарок маме
Разрисую шкаф цветами,
Хорошо б и потолок...
Жаль я ростом не высок.
Три мамы
Наши дети так упрямы!
Это каждый знает сам.
Говорят им часто мамы,
Но они не слышат мам.
Танюша под вечер
С прогулки пришла
И куклу спросила:
- Как, дочка, дела?
Опять ты залезла под стол, непоседа?
Опять просидела весь день без обеда?
С этими дочками просто беда,
Скоро ты будешь, как спичка, худа.
Иди-ка обедать, вертушка!
Сегодня к обеду ватрушка!
Танюшина мама с работы пришла
И Таню спросила:
- Как, дочка, дела?
Опять заигралась, наверно, в саду?
Опять ухитрилась забыть про еду?
Обедать кричала бабуся не раз,
А ты отвечала: сейчас да сейчас.
С этими дочками просто беда,
Скоро ты будешь, как спичка, худа.
Иди-ка, обедать, вертушка!
Сегодня к обеду ватрушка!
Тут бабушка — мамина мама — пришла
И маму спросила:
- Как, дочка, дела?
Наверно, в больнице за целые сутки
Опять для еды не нашлось ни минутки,
А вечером съела сухой бутерброд.
Нельзя же сидеть целый день без обеда.
Уж доктором стала, а все непоседа.
С этими дочками просто беда.
Скоро ты будешь, как спичка, худа.
Иди-ка обедать, вертушка!
Сегодня к обеду ватрушка!
Три мамы в столовой сидят,
Три мамы на дочек глядят.
Что с дочками сделать упрямыми?
Ох, как не просто быть мамами!
Одиночество
И. Бродский
Когда теряет равновесие
твое сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы
уходят из под ног,
как палуба,
когда плюет на человечество
твое ночное одиночество, --
ты можешь
размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия
произведения искусства,
и -- кстати -- самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.
Но лучше поклоняться данности
с глубокими ее могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.
Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими ее дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими,
пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.
Да. Лучше поклонятся данности
с убогими ее мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице.
Федор Тютчев
Безумие
Там, где с землею обгорелой
Слился, как дым, небесный свод, —
Там в беззаботности веселой
Безумье жалкое живет.
Под раскаленными лучами,
Зарывшись в пламенных песках,
Оно стеклянными очами
Чего-то ищет в облаках.
То вспрянет вдруг и, чутким ухом
Припав к растреснутой земле,
Чему-то внемлет жадным слухом
С довольством тайным на челе.
И мнит, что слышит струй кипенье,
Что слышит ток подземных вод,
И колыбельное их пенье,
И шумный из земли исход!.
В.Высоцкий
Баллада о книжных детях
Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от мелких своих катастроф.
Детям вечно досаден
Их возраст и быт,-
И дрались мы до ссадин,
До смертных обид.
Но одежды латали
Нам матери в срок,
Мы же книги глотали,
пьянея от строк.
Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
И сосало под ложечкой сладко от фраз,
И кружил наши головы запах борьбы.
Со страниц пожелтевших слетая на нас.
И пытались постичь
Мы, не знавшие войн,
За воинственный клич
Принимавшие вой,
Тайну слова "приказ",
Назначенье границ,
Смысл атаки и лязг
Боевых колесниц.
А в кипящих котлах прежних боен и смут
Столько пищи для маленьких наших мозгов!
Мы на роли предателей, трусов, иуд
В детских играх своих назначали врагов.
И злодея следам
Не давали остыть,
И прекраснейших дам
Обещали любить,
И, друзей успокоив
И ближних любя,
Мы на роли героев
Вводили себя.
Только в грезы нельзя насовсем убежать:
Краткий миг у забав - столько боли вокруг!
Постарайся ладони у мертвых разжать
И оружье принять из натруженных рук.
Испытай, завладев
Еще теплым мечом
И доспехи надев,
Что почем, что почем!
Разберись, кто ты - трус
Иль избранник судьбы,
И попробуй на вкус
Настоящей борьбы.
И когда рядом рухнет израненный друг,
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг
Оттого, что убили его - не тебя,-
Ты поймешь, что узнал,
Отличил, отыскал
По оскалу забрал:
Это - смерти оскал!
Ложь и зло - погляди,
Как их лица грубы!
И всегда позади -
Воронье и гробы.
Если мяса с ножа ты не ел ни куска,
Если руки сложа наблюдал свысока,
И в борьбу не вступил с подлецом, с палачом, -
Значит, в жизни ты был ни при чем, ни при чем!
Если, путь прорубая
Отцовским мечом,
Ты соленые слезы
На ус намотал,
Если в жарком бою
Испытал, что почем, -
Значит нужные книги
Ты в детстве читал!
Всех поздравляю с 8 МАРТА!
Успехов - в работе! Погоды – приятной!
Любви – чистой, нежной и неоднократной!
Детей – разнополых! Пальто - по фигуре!
Соседей в купе – что не пьют и не курят!
Волос – шелковистых! Зубов – белоснежных!
Мужей – состоятельных! Спонсоров – нежных!
Любовников – умных! Супругов - в законе!
Свекровей – живущих в другом регионе!
Невесток – покорных! Тарелок – помытых!
Мужей – не храпящих и на ночь побритых!
Коллег - не зацикленных только на бабах!
Врагов – слабосильных! Врагов – сильно слабых!
Обедов – в постель! Впечатлений – полярных!
И...этих... ну,... в общем, того... регулярных!
Чулок - без затяжек! Ни дня - без обновки!
Мужей – в очень длительной командировке!
Любви – обжигающей, как в сериале!
По пять сериалов – на каждом канале!
Романов – курортных! Порывов – безумных!
Соседей и снизу и сверху – бесшумных!
Поездок - не на огород, а на море!
Пироженок – вкусных, но чтоб без калорий!
Машин – иностранных, но руль чтобы слева!
Духов – от Диора! Цветов – ежедневно!
Намерений – разных, но лучше серьезных!
Жилищ – пятикомнатных и пятизвездных!
Заслуженный отпуск – на пляжах и волнах!
Троллейбусов – вовремя и неполных!
Билетов в автобусах – только счастливых!
Друзей – не занудных! Подруг – не ревнивых!
Мужей – состоятельных! (Как говорится,
Раз сильно желаешь – не грех повториться!)
Любви – чтобы воспламенялась как порох!
(Когда это важно, не жалко повторов)
Стиральных машин, пылесосов, комбайнов –
И функциональных, и стильных дизайнов!
Страстей – изнурительных! Трудностей – кратких!
Брильянтов – не меньше чем 40 каратов!
Сантехники – импортной! Родов – без боли!
Проблем – никаких! Шифоньеров – без моли!
И,... кажется... что-то ещё мы забыли...
А-а-а, ясно!
Любви!
И сервантов - без пыли!
И сбыться – мечте-стать великой артисткой!
И Женского Дня – в год хотя бы раз триста!
Новелла Матвеева
Весной, весной...
Весной, весной,
Среди первых подслеженных,
С поличным пойманных за рукав,
Уже вывертывается подснежник
Из слабой раковинки листка.
Шуршит девятка фиалки трефовой
На низких вытянутых ветрах...
Летят, как перья по шляпе фетровой,
По голым землям метелки трав.
Весна скрывает свое блистание.
Но дышит, воздушных полна пузырьков,
Неплотным слоем - хвоя старая,
Где много ландышевых штыков,
Соринок, ветром с плеча сдуваемых...
А там - спускающийся узор
Подводных листьев, как чай заваренных
В красно-коричневой чаше озер.
...Мокрые оси утиных вселенных -
Свищут тростинки в углах сокровенных.
Ветер...Вставая на стремена,
Мчит полувидимая Весна.
Скачет сухой, неодетой дубровой.
Конь ее сер и опутан травой...
В темной ствольбе - амазонки лиловой
Неуловимый наклон ветровой.
Так и у птиц сквозь перо ледяное,
Тусклое, кажется, видишь весною
Медно-зеленый под бархатом крест.
Так, между пнями, во мгле перегноя,
Неуследимый лиловый подтекст,
Мнится, читаешь...
Баллада о дружбе
На ступеньках старинного храма
В лабиринте прошедших эпох
Мы стояли, нас было так мало
Мы стояли и ждали врагов.
Нам бежать бы, забывши о чести,
Вроде ж нечего больше терять,
Но сказал кто-то: "Мы еще вместе!
Им нас не взять!"
На ступеньках старинного замка
В лабиринте интриг и идей
Мы стояли, до слез было жалко,
Что не вывести даже детей.
Только кто-то сказал: "Веселее!
Мы друзьям дали слово дожить!
Люди чести, дав слово, сильнее.
Нас не сломить! "
На опаленной адом высотке
В лабиринте второй мировой
Мы стояли, и рвал сержант глотку,
Чтобы брали побольше с собой.
Он кричал: "Если есть еще пули,
Чтоб не смели беречь для себя!
Эй, братишки, вы, что там уснули?
Смерть лишь одна!"
На асфальте заплеванных улиц
В лабиринте больших городов
Мы стояли, мы снова вернулись.
Наши знания, честь и любовь.
И сегодня, как лет через двести,
Ад ли? Рай? Или там еще где?
Кто-то скажет кому-то "Мы вместе!
Спина к спине!"
Спина к спине, плечом к плечу.
Жизнь коротка, держись, приятель,
Своею кровью заплачу,
За то чтоб вы смогли остаться.
Пускай сегодня день не мой
Пока друзья мои со мною
Мы справимся с любой бедой:
Чертями, богом и судьбою.
Булат Окуджава
Эта женщина! Увижу и немею.
Потому-то, понимаешь, не гляжу.
Ни кукушкам, ни ромашкам я не верю
и к цыганкам, понимаешь, не хожу.
Напророчат: не люби ее такую,
набормочут: до рассвета заживет,
наколдуют, нагадают, накукуют...
А она на нашей улице живет!
Булат Окуджава
В склянке темного стекла
из-под импортного пива
роза красная цвела
гордо и неторопливо.
Исторический роман
сочинял я понемногу,
пробиваясь как в туман
от пролога к эпилогу.
Были дали голубы,
было вымысла в избытке,
и из собственной судьбы
я выдергивал по нитке.
В путь героев снаряжал,
наводил о прошлом справки
и поручиком в отставке
сам себя воображал.
Вымысел - не есть обман.
Замысел - еще не точка.
Дайте дописать роман
до последнего листочка.
И пока еще жива
роза красная в бутылке,
дайте выкрикнуть слова,
что давно лежат в копилке:
каждый пишет, как он слышит.
Каждый слышит, как он дышит.
Как он дышит,так и пишет,
не стараясь угодить...
Так природа захотела.
Почему?
Не наше дело.
Для чего?
Не нам судить.
Булат Окуджава
Молитва
Пока Земля еще вертится,
пока еще ярок свет,
Господи, дай же ты каждому,
чего у него нет:
мудрому дай голову,
трусливому дай коня,
дай счастливому денег...
И не забудь про меня.
Пока Земля еще вертится —
Господи, твоя власть!—
дай рвущемуся к власти
навластвоваться всласть,
дай передышку щедрому,
хоть до исхода дня.
Каину дай раскаяние...
И не забудь про меня.
Я знаю: ты все умеешь,
я верую в мудрость твою,
как верит солдат убитый,
что он проживает в раю,
как верит каждое ухо
тихим речам твоим,
как веруем и мы сами,
не ведая, что творим!
Господи мой Боже,
зеленоглазый мой!
Пока Земля еще вертится,
и это ей странно самой,
пока ей еще хватает
времени и огня,
дай же ты всем понемногу...
И не забудь про меня.
Анна Ахматова
Все отнято: и сила, и любовь.
В немилый город брошенное тело
Не радо солнцу. Чувствую, что кровь
Во мне уже совсем похолодела.
Веселой Музы нрав не узнаю:
Она глядит и слова не проронит,
А голову в веночке темном клонит,
Изнеможенная, на грудь мою.
И только совесть с каждым днем страшней
Беснуется: великой хочет дани.
Закрыв лицо, я отвечала ей...
Но больше нет ни слез, ни оправданий.
Анна Ахматова
Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.
Вечер осенний был душен и ал,
Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:
«Знаешь, с охоты его принесли,
Тело у старого дуба нашли.
Жаль королеву. Такой молодой!..
За ночь одну она стала седой».
Трубку свою на камине нашел
И на работу ночную ушел.
Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.
А за окном шелестят тополя:
«Нет на земле твоего короля...
Федерико Гарсиа Лорка
В СТОРОНЕ
пер. Е. Кассировой
Брызжет кровь ночная из фонтанов.
О, как пульс их трепетен и зыбок!
И увидел я, за окна глянув,
что вокруг ни девушек, ни скрипок.
Миг тому назад! Взвилась дорога,
удаляясь облаком из пыли.
Миг тому назад, совсем немного,
два тысячелетья проскочили!
Еще раз о черте
Александр Галич
Я считал слонов и в нечет и в чет,
И все-таки я не уснул,
И тут явился ко мне мой черт,
И уселся верхом на стул.
И сказал мой черт: - Ну, как, старина,
Ну, как же мы порешим?
Подпишем союз, и айда в стремена,
И еще чуток погрешим!
И ты можешь лгать, и можешь блудить,
И друзей предавать гуртом!
А то, что придется потом платить,
Так ведь это ж, пойми, потом!
Аллилуйя, аллилуйя,
Аллилуйя, - потом!
Но зато ты узнаешь, как сладок грех
Этой горькой порой седин.
И что счастье не в том, что один за всех,
А в том, что все - как один!
И ты поймешь, что нет над тобой суда,
Нет проклятия прошлых лет,
Когда вместе со всеми ты скажешь - да!
И вместе со всеми - нет!
И ты будешь волков на земле плодить,
И учить их вилять хвостом!
А то, что придется потом платить,
Так ведь это ж, пойми, - потом!
Аллилуйя, аллилуйя,
Аллилуйя, - потом!
И что душа? - Прошлогодний снег!
А глядишь - пронесет и так!
В наш атомный век, в наш каменный век,
На совесть цена пятак!
И кому оно нужно, это добро,
Если всем дорога - в золу...
Так давай же, бери, старина, перо
И вот здесь распишись, в углу!
Тут черт потрогал мизинцем бровь...
И придвинул ко мне флакон...
И я спросил его: - Это кровь?
- Чернила, - ответил он...
Аллилуя, аллилуя
- Чернила, - ответил он.
1969
Юрий Нестеренко
Глядя в телевизор
И снова течет с экрана
Прогоркло-гнилая чушь,
Довольная пасть тирана
Плюет в миллионы душ.
Под пафосный посвист плеток,
Под пыльные миражи
Глумливый оскал решеток
Сочится слюною лжи.
И лязгают ржаво звенья,
И душит навозом хлев,
И черная желчь презренья
Рождает багровый гнев!
Мириться с плюгавой швалью
Трудней, чем идти на бой,
И ненависть станет сталью,
И честь пропоет трубой.
И нету желаний, кроме
Удушье остановить -
Давить эту вошь на троне,
Любою ценой - давить!
Однако державной мрази,
Не морща во гневе лбов,
Но дружно зайдясь в экстазе,
Внимает толпа рабов.
И славят, и бьют поклоны,
И лижут наперебой,
И счастливы встать в колонны
Шагающих на убой.
Зачем же пред горсткой сброда
Они расшибают лоб?
Неужто толпы народа
Сильнее мундирный клоп?
Продажны? Глупы? Не каждый,
И помнят свободы дни -
Зачем же холопьей жаждой
Объяты опять они?
Причина не в том, что туже
Сжимают кольцо псари;
Раб - это не цепь снаружи,
Но жажда цепей внутри!
И тщетно твердить баранам
Про волю как цель борьбы:
Не раб порожден тираном -
Тиранов родят рабы!
И в том, чтобы свергнуть гада,
Конечно же, нет греха,
Но вскоре, как прежде, стадо
Потребует пастуха.
И не исцелится рана,
И сделает круг резьба...
Свободный, убей тирана,
Но прежде - убей раба!
Все прочее - бесполезно,
Хоть замыслы хороши,
И нагло глумится бездна
Ухмылкой верховной вши...
декабрь 2007
Борис Гребенщиков (по некоторым источникам совместно с Арменом Айрапетяном)
ИННОКЕНТИЙ НА ЗАВОДЕ
Иннокентий глядит на токарный станок,
Восхищенный вращеньем детали.
Искрометная стружка летит между ног,
Раздается визжание стали.
Одинокие токари ходят гурьбой,
Аромат источая мазута;
Иннокентия видят они пред собой,
Назревает кровавая смута.
Иннокентий, от них отбиваясь сверлом,
За переднею прячется бабкой.
Он под самую крышу влезает орлом
И кидает в них норковой шапкой.
Отродясь не видали такого в цеху -
Токарь шапкою наземь повержен.
Иннокентий, как птица, парит наверху,
Вероломством рабочих рассержен.
Там, где пели станки, - все в руинах лежит.
Иннокентий безмерно страдает.
Он то волосы рвет, то куда-то бежит.
На плече его ворон рыдает.
Звенящий дождь пошел с утра,
А ты все ищешь зонт.
Жизнь расплескалась через край –
Ты говоришь: "Озон",
Ты любишь кресло и камин
И в вазочке жасмин –
Как эльф, украденный людьми
И выросший с людьми.
Среди смотрящих сквозь стекло
Ты смотришься стеклом,
Настолько хрупким, что петлей
Наметился излом.
А ты смеешься наугад
И порешь ерунду –
Как ангел, выкраденный в ад
И выросший в аду.
Но я приду и горсть чудес
С собою принесу –
Ребенок, выкраденный в лес
И выросший в лесу.
Но я приду, как дождь с утра,
Ведь я не устою –
Бесенок, выкраденный в рай
И выросший в раю.
Душа не стоит цирковых оваций,
Души не стоит каменный уют.
Такие в этом мире не родятся –
Они приходят. Но они уйдут.
Светлана Покатилова
Александр Блок
Скифы
Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы — мы! Да, азиаты — мы,
С раскосыми и жадными очами!
Для вас — века, для нас — единый час.
Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас
Монголов и Европы!
Века, века ваш старый горн ковал
И заглушал грома? лавины,
И дикой сказкой был для вас провал
И Лиссабона, и Мессины!
Вы сотни лет глядели на Восток,
Копя и плавя наши перлы,
И вы, глумясь, считали только срок,
Когда наставить пушек жерла!
Вот — срок настал. Крылами бьет беда,
И каждый день обиды множит,
И день придет — не будет и следа
От ваших Пестумов, быть может!
О старый мир! Пока ты не погиб,
Пока томишься мукой сладкой,
Остановись, премудрый, как Эдип,
Пред Сфинксом с древнею загадкой!
Россия — Сфинкс! Ликуя и скорбя,
И обливаясь черной кровью,
Она глядит, глядит, глядит в тебя
И с ненавистью, и с любовью!..
Да, так любить, как любит наша кровь,
Никто из вас давно не любит!
Забыли вы, что в мире есть любовь,
Которая и жжет, и губит!
Мы любим всё — и жар холодных числ,
И дар божественных видений,
Нам внятно всё — и острый галльский смысл,
И сумрачный германский гений...
Мы помним всё — парижских улиц ад,
И венецьянские прохлады,
Лимонных рощ далекий аромат,
И Кельна дымные громады...
Мы любим плоть — и вкус ее, и цвет,
И душный, смертный плоти запах...
Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет
В тяжелых, нежных наших лапах?
Привыкли мы, хватая под уздцы
Играющих коней ретивых,
Ломать коням тяжелые крестцы
И усмирять рабынь строптивых...
Придите к нам! От ужасов войны
Придите в мирные объятья!
Пока не поздно — старый меч в ножны,
Товарищи! Мы станем — братья!
А если нет — нам нечего терять,
И нам доступно вероломство!
Века, века — вас будет проклинать
Больное позднее потомство!
Мы широко по дебрям и лесам
Перед Европою пригожей
Расступимся! Мы обернемся к вам
Своею азиатской рожей!
Идите все, идите на Урал!
Мы очищаем место бою
Стальных машин, где дышит интеграл,
С монгольской дикою ордою!
Но сами мы — отныне вам не щит,
Отныне в бой не вступим сами,
Мы поглядим, как смертный бой кипит,
Своими узкими глазами.
Не сдвинемся, когда свирепый гунн
В карманах трупов будет шарить,
Жечь города, и в церковь гнать табун,
И мясо белых братьев жарить!..
В последний раз — опомнись, старый мир!
На братский пир труда и мира,
В последний раз на светлый братский пир
Сзывает варварская лира!
Двусторонний меч,
двусторонний нож.
Ты меня спасешь? Ты меня убьешь?
Гордиевым узлом стану я для тебя
Хочешь — освободи, хочешь — руби меня.
Следуй правде своей
— и ты найдешь меня.
Даже на дне морском,
даже в сердце огня.
Вызволишь из воды?
Бросишь гореть в огне?
Погубишь во имя вражды — или поможешь мне?
Даже из-под земли, из мертвой ее немоты
Я воззову к тебе.
Знаю — услышишь ты.
Ветер окликнет тебя,
шепот раздастся в тиши,
И ты узнаешь в нем голос своей души:
«Следуй за правдой
своей, совесть свою не грязня.
Выбор твой освободит обоих — тебя и меня».
К. Каст.
Белла Ахмадулина
Мир состоит из гор,
из неба и лесов,
мир - это только спор
двух детских голосов.
Земля в нем и вода,
вопрос в нем и ответ.
На всякое "о, да!"
доносится "о, нет!".
Среди зеленых трав,
где шествует страда,
как этот мальчик прав,
что говорит "о, да!".
Как девочка права,
что говорит "о, нет!",
и правы все слова,
и полночь, и рассвет.
Так в лепете детей
враждуют "нет" и "да",
как и в душе моей,
как и во всем всегда.
фредерико гарсиа лорка
ВЕСЕННЯЯ ПЕСНЯ
I
Выходят веселые дети
из шумной школы,
вплетают в апрельский ветер
свой смех веселый.
Какою свежестью дышит
покой душистый!
Улица дремлет и слышит
смех серебристый.
II
Иду по садам вечерним,
в цветы одетым,
а грусть я свою, наверно,
оставил где-то.
На кладбище, над черепами
забывших время,
трепещет земля цветами,
взросло их семя.
И кипарисы, покрыты
пыльцою нежной,
вперили пустые орбиты
в простор безбрежный,
качая своей утомленной
главой зеленой.
Апрель, ты несешь нам звезды,
вешние воды,
зажги золотые гнезда
в глазах природы!
Андрей Вознесенский "Юнона" и "Авось" (могла бы этот спектакль каждый день смотреть и каждый раз по новой влюбляться в Караченцова)
Жители двадцатого столетья !
Ваш к концу идет двадцатый век,
Неужели вечно не ответит
На вопрос согласья человек ?!
Две души, несущихся в пространстве,
Полтораста одиноких лет,
Мы вас умоляем о согласьи,
Без согласья смысла в жизни нет !
Аллилуйя !
Аллилуйя возлюбленной паре !
Мы забыли, бранясь и пируя,
Для чего мы на землю попали.
Аллилуйя любви !
Аллилуйя любви !
Аллилуйя !
Аллилуйя !
Аллилуйя всем будущим детям !
Наша жизнь пролетела аллюром.
Мы проклятым вопросам ответим:
Аллилуйя любви !
Аллилуйя любви !
Аллилуйя !
Я люблю твои руки и речи.
С твоих ног я усталость разую ...
В море общем сливаются реки -
Аллилуйя!
Аллилуйя Гудзону и Волге !
Государства любовь образует.
Аллилуйя, князь Игорь и Ольга !
Аллилуйя любви ! Аллилуйя !
Аллилуйя свирепому нересту !
Аллилуйя бобрам алеутским !
Лишь любовью оправдана ненависть.
Аллилуйя любви ! Аллилуйя !
Аллилуйя Кончите с Резановым !
Исповедуя веру живую,
Мы повторим под занавес заповедь:
Аллилуйя любви ! Аллилуйя любви !
Аллилуйя !
Аллилуйя актерам трагедии,
Что нам жизнь подарили вторую,
Полюбили нас через столетья !
Аллилуйя !
Вячеслав Иванов
Незнакомка
Я не знаю тебя, незнакомка.
Я не слышал твой бархатный голос.
Только в сердце иголкою тонкой
Мне внезапно любовь укололась.
Я не видел, как ты улыбалась.
Но я чувствовал эту улыбку.
И любовь, что внезапно подкралась,
Я напрасно считал за ошибку.
Смотришь гордо и нежно со снимка.
И во взгляде твоем безупречность.
Мне казалось, ты просто картинка,
Но за нею скрывается вечность.
Сердце бьется так часто, так громко.
Ты не любишь меня, не ревнуешь.
Я не знаю тебя, незнакомка,
Но я знаю, что ты существуешь
А. Блок Отрывок из поэмы "Возмездие"
Весна, но солнце светит глупо,
До Пасхи — целых семь недель,
А с крыш холодная капель
Уже за воротник мой тупо
Сползает, спину холодя...
Куда ни повернись, всё ветер...
«Как тошно жить на белом свете» —
Бормочешь, лужу обходя;
Собака по́д ноги суется,
Калоши сыщика блестят,
Вонь кислая с дворов несется,
И «князь» орет: «Халат, халат!»
И встретившись лицом с прохожим,
Ему бы в рожу наплевал,
Когда б желания того же
В его глазах не прочитал...
И конечно это:
Б. Пастернак "Гамлет"
Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске
Что случится на моем веку.
На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Авва Отче,
Чашу эту мимо пронеси.
Я люблю твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идет другая драма,
И на этот раз меня уволь.
Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить -- не поле перейти.
Оксана Картельян
Моя любовь больна...
За тучами луна,
Монашка-ночь беззвездна...
Моя любовь больна
И, видимо, серьёзно.
И как её спасти,
Как быть мне с нею дальше?
От скверны увести
И уберечь от фальши?
За окнами черно,
Чернит бумагу почерк,
Как черное вино
Печаль мне душу точит.
А с кончика пера
Глядит с ухмылкой сводни
Румяное "вчера"
На бледное "сегодня"...
Даниил Хармс
Я в трамвае видел деву
даже девушку друзья
вся она такой бутончик
рассказать не в силах я.
Но со мной чинарь Введенский
ехал тоже как дурак
видя деву снял я шляпу
и Введенский снял колпак.
январь 1930
Бродский И.
Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.
24 мая 1980
Белая роза не станет белей,
Море, не плачь, солонее не станет,
Грусть изливает лесам соловей,
Но воронье от него не отстанет.
Песнь оборви и спасайся скорей!
Что твоя песня? Вокруг неспокойно!
Крылья у ворона больше, быстрей,
Клювы острей... не погибнешь достойно.
Только певец не прервал ни на миг,
Песню, что доблесть воспела открыто.
Звонкий, текучий, бурлящий язык, -
Только вот тело его для смерти раскрыто.
Тенью, как буря, воронье крыло,
Песню на строчке про честь оборвало,
Ветром перо и стихи разнесло,
Кровь, как росинка, на травы упала.
Что соловей? Неприметнейший птах,
Серый пушок, незаметные перья...
Птица повергла в сметение страх,
Правда, теперь в это мало кто верит.
Думают, что не добудешь добра,
Если живешь кем-то прожитым прошлым,
Годы проходят под звон серебра, -
Розы - осыплются белой порошей.
Память и совесть не станут белей,
Жизнь, как ни плачь, тоже легче не станет...
Только погибший в бою соловей,
Белым соцветьем в груди проростает.
Вот так стихи переживают время.
Доколе, русский люд, доколе?!
В своей стране мы будем жить,
Как будто бы в плену, в неволе
И жизнями своими дань платить.
И почему в стране так получилось?
Куда ты взгляд ни кинь, чиновник плут.
И почему вот так везде сложилось?
За подпись каждую, конверты им несут.
И почему вдруг появилась эта мерзость?
Продажные чинуши, жадность их,
Которые забрали всё,оставив бедность
Для всех для нас, людей простых.
И почему народ свой водкою споили?
У пьяных проще память отобрать!
И почему работы русских всех лишили?
Наверное, что б легче было воровать.
И почему поля в дерЕвнях зарастают?
Как будто кто-то их бурьяном засевал.
И почему восток китайцы заселяют?
Тот, что Ермак когда-то покорял.
И почему в стране вдруг школы закрывают?
Неужто грамотность теперь уж не входу?
Ведь образом таким таланты зарывают,
Народу русскому и всей России на беду.
И почему людей в России убивают?
Где ж вы чиновники, законы,власть?
Неужто всё бандиты скопом покупают?
Что ж делать нам тогда? Пропасть?!
И почему наркотики в стране у нас?
Кому-то это выгодно быть может.
Куда ж чиновники вы смотрите сейчас?
Когда подсядут ваши дети,кто поможет.
И почему их дети за границей?
С квартирами,деньгами и важны.
В парижах,лондонах и ниццах,
А наши с детства вкалывать должны.
И почему ребят на войнах убивают?
Своих детей не шлёте вы туда.
А матери груз двести получают
И плач стоит в России, и беда.
И почему Москву-столицу поделили?
Те кто с Кавказа, всё у них.
Кому-то заплатили, подкупили,
Как было раньше, парою борзых.
И почему они теперь банкуют?
Куда не кинишь взляд,везде Кавказ
И нам условия свои диктуют,
Как будто мы живём у них сейчас.
И почему за труд, за то что рвали жилы?
Подачки-пенсии, гроши раздали всем.
Что б были так, немного живы,
А может лучше, если б умерли совсем.
И почему в стране, такой богатой?
Народ живёт в плену у нищеты.
Как будто бы Орда вокруг и Батый
Забрали все! И волю, и мечты.
И почему, такие вот напасти?
Российский люд, как крест несёт.
Про это я хочу спросить у власти,
Быть может кто из них ответ найдет.
Ответьте Президент и Вы Премьер,
Доколе ж русским жить в неволе?
Какой же горя может быть размер?
Что б вспомнили чиновники о Боге.
Что б вспомнили чиновники о нас
И было б всё,как Богом нам дано.
И очень хочется поверить мне сейчас,
Что будет так в стране заведено.
Саша Чёрный
ОБСТАНОВОЧКА.
Ревёт сынок. Побит за двойку с плюсом.
Жена на локоны взяла последний рубль,
Супруг, убитый лавочкой и флюсом,
Подсчитывает месячную убыль.
Кряхтят на счётах жалкие копейки:
Покупка зонтика и дров пробила брешь,
А розовый капот из бумазейки
Бросает в пот склонившуюся плешь.
Над самой головой насвистывает чижик
(Хоть птичка божия не кушала с утра),
На блюдце киснет одинокий рыжик,
Но водка выпита до капельки вчера.
Дочурка под кроватью ставит кошке клизму.
В порыве счастия полуоткрывши рот.
И кошка, мрачному предавшись пессимизму,
Трагичным голосом взволнованно орёт.
Безбровая сестра в облезлой кацавейке
Насилует простуженный рояль,
А за стеной жиличка-белошвейка
Поёт романс: "Пойми мою печаль".
Как не понять? В столовой тараканы,
Оставя чёрный хлеб, задумались слегка,
В буфете дребезжат сочувственно стаканы,
И сырость капает слезами с потолка.
1909
Шекспир Сонет 147
Перевод Н. Гербеля
Увы, любовь моя, подобно лиxopaдке,
Стремится лишь тому, что гибельно в припадке,
И кормится лишь тем, что муки наши длит,
В надежде тем унять свой волчий аппетит.
Мой разум, враг любви и нежных воздыханий,
Неважностью своих рассерженный забот,
Ушел и вижу я, что рой моих желаний
Мне не бальзам для ран, а смерть мою несет.
Неисцеленный, сил и разума лишенный
И долгою борьбой до пены доведенный,
Сержусь и говорю как сумасшедший я,
Надолго уклонясь от цели бытия.
Иль я не клялся в том, что ты, как день, ясна,
Когда ты, словно ночь, как темный ад, черна?
и то же самое уже в переводе Маршака - воспринимается, как два разных сонета на одну тему:
Любовь — недуг. Моя душа больна
Томительной, неутолимой жаждой.
Того же яда требует она,
Который отравил ее однажды.
Мой разум-врач любовь мою лечил.
Она отвергла травы и коренья,
И бедный лекарь выбился из сил
И нас покинул, потеряв терпенье.
Отныне мой недуг неизлечим.
Душа ни в чем покоя не находит.
Покинутые разумом моим,
И чувства и слова по воле бродят.
И долго мне, лишенному ума,
Казался раем ад, а светом — тьма!
Джон Китс - «Чему смеялся я сейчас во сне?»
Чему смеялся я сейчас во сне?
Ни знаменьем небес, ни адской речью
Никто в тиши не отозвался мне...
Тогда спросил я сердце человечье:
Ты, бьющееся, мой вопрос услышь, -
Чему смеялся я? В ответ - ни звука.
Тьма, тьма кругом. И бесконечна мука.
Молчат и Бог и ад. И ты молчишь.
Чему смеялся я? Познал ли ночью
Своей короткой жизни благодать?
Но я давно готов ее отдать.
Пусть яркий флаг изорван будет в клочья.
Сильны любовь и слава смертных дней,
И красота сильна. Но смерть сильней.
Перевод - С. Я. Маршака
Г. Сковорода. Песнь 10
Всякому городу нрав и права...
Из сего зерна:
Блажен муж, иже в премудрости умрет и иже в разумЂ своем
поучается святынЂ (Сирах).
Всякому городу нрав и права;
Всяка имЂет свой ум голова;
Всякому сердцу своя есть любовь,
Всякому горлу свой есть вкус каков,
А мнЂ одна только в свЂтЂ дума,
А мнЂ одно только не йдет с ума.
Петр для чинов углы панскіи трет,
Федька-купец при аршинЂ все лжет.
Тот строит дом свой на новый манЂр,
Тот все в процентах,
пожалуй, повЂрь!
А мнЂ одна только в свЂтЂ дума,
А мнЂ одно только не йдет с ума.
Тот непрестанно стягает грунта,
Сей иностранны заводит скота.
ТЂ формируют на ловлю собак,
Сих шумит дом от гостей, как кабак, —
А мнЂ одна только в свЂтЂ дума,
А мнЂ одно только не йдет с ума.
Строит на свой тон юриста права,
С диспут студенту трещит голова.
ТЂх безпокоит Венерин амур,
Всякому голову мучит свой дур,
—
А мнЂ одна только в свЂтЂ дума,
Как бы умерти мнЂ не без ума.
Смерте страшна, замашная косо!
Ты не щадиш и царских волосов,
Ты не глядиш, гдЂ мужик, а гдЂ царь, —
Все жереш так, как солому пожар.
Кто ж на ея плюет острую сталь?
Тот, чія совЂсть, как чистый хрусталь....
И. Бродский. Я всегда твердил что судьба - игра
Я всегда твердил, что судьба - игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако - сильно.
Я считал, что лес - только часть полена.
Что зачем вся дева, если есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнёт на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.
Я писал, что в лампочке - ужас пола.
Что любовь, как акт, лишина глагола.
Что не знал Эвклид, что сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.
Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.
Моя песня была лишина мотива,
но зато её хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладёт на плечи.
Я сижу в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.
Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли, и дням грядущим
я дарю их, как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.
Константин Бальмонт
Бог создал мир из ничего.
Учись, художник, у него,-
И если твой талант крупица,
Соделай с нею чудеса,
Взрасти безмерные леса
И сам, как сказочная птица,
Умчись высоко в небеса,
Где светит вольная зарница,
Где вечный облачный прибой
Бежит по бездне голубой.
24 мая — день рождения Иосифа Александровича Бродского.
"Остановись, мгновенье! Ты не столь прекрасно, сколько ты неповторимо."
(https://www.wheeloftime.ru/forum/proxy.php?request=http%3A%2F%2Fa7.sphotos.ak.fbcdn.net%2Fhphotos-ak-ash3%2F551788_10150977882100396_287389245395_12130788_105463711_n.jpg&hash=490d3ef8dc67ed83e5d5c4fec7bb6034586a61f5)
Цитата: Shaidar_Haran_v.3.0 от 24 мая 2012, 19:5924 мая — день рождения Иосифа Александровича Бродского.
Современная песня
Человек приходит к развалинам снова и снова,
он был здесь позавчера и вчера
и появится завтра,
его привлекают развалины.
Он говорит:
Постепенно,
постепенно научишься многим вещам, очень многим,
научишься выбирать из груды битого щебня
свои будильники и обгоревшие корешки альбомов,
привыкнешь
приходить сюда ежедневно,
привыкнешь, что развалины существуют,
с этой мыслью сживешься.
Начинает порою казаться – так и надо,
начинает порою казаться, что всему научился,
и теперь ты легко говоришь
на улице с незнакомым ребенком
и все объясняешь. Так и надо.
Человек приходит к развалинам снова,
всякий раз, когда снова он хочет любить,
когда снова заводит будильник.
Нам, людям нормальным, и в голову не приходит, как это можно вернуться
домой и найти вместо дома – развалины. Нет, мы не знаем, как это можно
потерять и ноги, и руки под поездом или трамваем – все это доходит до нас
– слава Богу – в виде горестных слухов, между тем это и есть необходимый
процент несчастий, это – роза несчастий.
Человек приходит к развалинам снова,
долго тычется палкой среди мокрых обоев и щебня,
нагибается, поднимает и смотрит.
Кто-то строит дома,
кто-то вечно их разрушает, кто-то снова их строит,
изобилие городов наполняет нас всех оптимизмом.
Человек на развалинах поднял и смотрит,
эти люди обычно не плачут.
Даже сидя в гостях у – слава Богу – целых знакомых,
неодобрительно смотрят на столбики фотоальбомов.
«В наши дни, – так они говорят, – не стоит заводить фотографий».
Можно много построить и столько же можно разрушить
и снова построить.
Ничего нет страшней, чем развалины в сердце,
ничего нет страшнее развалин,
на которые падает дождь и мимо которых
проносятся новые автомобили,
по которым, как призраки, бродят
люди с разбитым сердцем и дети в беретах,
ничего нет страшнее развалин,
которые перестают казаться метафорой
и становятся тем, чем они были когда-то:
домами.
1961
Когда это будет, не знаю:
В краю белоногих берез
Победу девятого мая
Отпразднуют люди без слез.
Поднимут старинные марши
Армейские трубы страны,
И выедет к армии маршал,
Не видевший этой войны.
И мне не додуматься даже,
Какой там ударит салют,
Какие там сказки расскажут
И песни какие споют.
Но мы-то доподлинно знаем,
Нам знать довелось на роду,-
Что было девятого мая
Весной в сорок пятом году.
Николай Гумилев
У меня не живут цветы,
Красотой их на миг я обманут,
Постоят день-другой и завянут,
У меня не живут цветы.
Да и птицы здесь не живут,
Только хохлятся скорбно и глухо,
А наутро - комочек из пуха...
Даже птицы здесь не живут.
Только книги в восемь рядов,
Молчаливые, грузные томы,
Сторожат вековые истомы,
Словно зубы в восемь рядов.
Мне продавший их букинист,
Помню, был горбатым, и нищим...
...Торговал за проклятым кладбищем
Мне продавший их букинист.
...Думал-думал,
Думал-думал,
Думал-думал,
Думал-думал.
В это время ветер дунул,
И я забыл, о чем я думал.
~ Д. Хармс, "Стихи для детей"
Фернандо Пессоа
Отраден день, когда живешь
Перевод Е. Витковского
Отраден день, когда живешь
Дневным отрезком,
И свод небес вдвойне пригож
Лазурным блеском.
Но синева, явясь тебе,
Лишь боль умножит,
Коль место ей в твоей судьбе
Найтись не может.
Ах, если б зелень дальних гор,
Поля и реки
Вобрать и в сердце и во взор,
Вобрать навеки!
Но время обрывает нить
Как бы невольно.
Пытаться миг остановить -
Смешно и больно.
Лишь созерцать, как хороши
Лазурь, дубрава -
Кто не отдаст своей души
За это право?
Максимилиан Волошин
Пурпурный лист на дне бассейна
Сквозит в воде, и день погас...
Я полюбил благоговейно
Текучий мрак печальных глаз.
Твоя душа таит печали
Пурпурных снов и горьких лет.
Ты отошла в глухие дали,-
Мне не идти тебе вослед.
Не преступлю и не нарушу,
Не разомкну условный круг.
К земным огням слепую душу
Не изведу для новых мук.
Мне не дано понять, измерить
Твоей тоски, но не предам -
И буду ждать, и буду верить
Тобой не сказанным словам.
Люблю стихи Ахматовой и Цветаевой. Очень очень. Которые зацепили, учу на память.
Самый любимый Цветаевой:
Вскрыла жилы: неостановимо,
Невосстановимо хлещет жизнь.
Подставляйте миски и тарелки!
Всякая тарелка будет — мелкой,
Миска — плоской,
Через край — и мимо —
В землю чёрную, питать тростник.
Невозвратно, неостановимо,
Невосстановимо хлещет стих.
6 января 1934
И самый любимый Ахматовой:
Хорони, хорони меня, ветер!
Родные мои не пришли,
Надо мной блуждающий вечер
И дыханье тихой земли.
Я была, как и ты, свободной,
Но я слишком хотела жить.
Видишь, ветер, мой труп холодный,
И некому руки сложить.
Закрой эту черную рану
Покровом вечерней тьмы
И вели голубому туману
Нада мною читать псалмы.
Чтобы мне легко, одинокой,
Отойти к последнему сну,
Прошуми высокой осокой
Про весну, про мою весну.
Омар Хайям
Один не разберёт, чем пахнут розы,
Другой из горьких трав добудет мёд.
Дай хлеба одному - на век запомнит,
Другому жизнь пожертвуй - не поймёт...
Не читал всего произведения, но отрывок понравился.
...Падение, свершённое в отчаянии;
Падение, от непонимания;
Разбудит новые надежды и мечты,
Которые всего лишь возвращение
Бессмысленности, горя, пустоты.
За тем, что мы не смеем полюбить,
За тем, что мы не смеем совершить,
За тем, что потеряли в ожиданье,
Придёт лишь новое паденье и страданье...
(Теперь уж без начала и конца).
(с) Уильям Карлос Уильямс. Паттерсон.
Прочитал в произведении "Оно" Стивена Кинга.
Поль Элюар
Перевод М.Н. Ваксмахера
Пусть в небе заблудятся птицы
Подвешенные к своим гнездам
Пусть оживут драгоценные камни
На колосьях своих переливов
Пусть хотя бы кустарник покроет
Луга обглоданные скотиной
Пусть город слепым подарит
Счастье бродить без палки
Пусть нахлынет хмельная радость.
1936
Константин Симонов
Открытое письмо
Женщине из г. Вичуга
Я вас обязан известить,
Что не дошло до адресата
Письмо, что в ящик опустить
Не постыдились вы когда-то.
Ваш муж не получил письма,
Он не был ранен словом пошлым,
Не вздрогнул, не сошел с ума,
Не проклял все, что было в прошлом.
Когда он поднимал бойцов
В атаку у руин вокзала,
Тупая грубость ваших слов
Его, по счастью, не терзала.
Когда шагал он тяжело,
Стянув кровавой тряпкой рану,
Письмо от вас еще все шло,
Еще, по счастью, было рано.
Когда на камни он упал
И смерть оборвала дыханье,
Он все еще не получал,
По счастью, вашего посланья.
Могу вам сообщить о том,
Что, завернувши в плащ-палатки,
Мы ночью в сквере городском
Его зарыли после схватки.
Стоит звезда из жести там
И рядом тополь — для приметы...
А впрочем, я забыл, что вам,
Наверно, безразлично это.
Письмо нам утром принесли...
Его, за смертью адресата,
Между собой мы вслух прочли —
Уж вы простите нам, солдатам.
Быть может, память коротка
У вас. По общему желанью,
От имени всего полка
Я вам напомню содержанье.
Вы написали, что уж год,
Как вы знакомы с новым мужем.
А старый, если и придет,
Вам будет все равно ненужен.
Что вы не знаете беды,
Живете хорошо. И кстати,
Теперь вам никакой нужды
Нет в лейтенантском аттестате.
Чтоб писем он от вас не ждал
И вас не утруждал бы снова...
Вот именно: «не утруждал»...
Вы побольней искали слова.
И все. И больше ничего.
Мы перечли их терпеливо,
Все те слова, что для него
В разлуки час в душе нашли вы.
«Не утруждай». «Муж». «Аттестат»...
Да где ж вы душу потеряли?
Ведь он же был солдат, солдат!
Ведь мы за вас с ним умирали.
Я не хочу судьею быть,
Не все разлуку побеждают,
Не все способны век любить,—
К несчастью, в жизни все бывает.
Ну хорошо, пусть не любим,
Пускай он больше вам ненужен,
Пусть жить вы будете с другим,
Бог с ним, там с мужем ли, не с мужем.
Но ведь солдат не виноват
В том, что он отпуска не знает,
Что третий год себя подряд,
Вас защищая, утруждает.
Что ж, написать вы не смогли
Пусть горьких слов, но благородных.
В своей душе их не нашли —
Так заняли бы где угодно.
В отчизне нашей, к счастью, есть
Немало женских душ высоких,
Они б вам оказали честь —
Вам написали б эти строки;
Они б за вас слова нашли,
Чтоб облегчить тоску чужую.
От нас поклон им до земли,
Поклон за душу их большую.
Не вам, а женщинам другим,
От нас отторженным войною,
О вас мы написать хотим,
Пусть знают — вы тому виною,
Что их мужья на фронте, тут,
Подчас в душе борясь с собою,
С невольною тревогой ждут
Из дома писем перед боем.
Мы ваше не к добру прочли,
Теперь нас втайне горечь мучит:
А вдруг не вы одна смогли,
Вдруг кто-нибудь еще получит?
На суд далеких жен своих
Мы вас пошлем. Вы клеветали
На них. Вы усомниться в них
Нам на минуту повод дали.
Пускай поставят вам в вину,
Что душу птичью вы скрывали,
Что вы за женщину, жену,
Себя так долго выдавали.
А бывший муж ваш — он убит.
Все хорошо. Живите с новым.
Уж мертвый вас не оскорбит
В письме давно ненужным словом.
Живите, не боясь вины,
Он не напишет, не ответит
И, в город возвратись с войны,
С другим вас под руку не встретит.
Лишь за одно еще простить
Придется вам его — за то, что,
Наверно, с месяц приносить
Еще вам будет письма почта.
Уж ничего не сделать тут —
Письмо медлительнее пули.
К вам письма в сентябре придут,
А он убит еще в июле.
О вас там каждая строка,
Вам это, верно, неприятно —
Так я от имени полка
Беру его слова обратно.
Примите же в конце от нас
Презренье наше на прощанье.
Не уважающие вас
Покойного однополчане.
По поручению офицеров полка
К. Симонов
1943
Еще немного Константина Михайловича...
Константин Симонов
Всю жизнь любил он рисовать войну.
Беззвездной ночью наскочив на мину,
Он вместе с кораблем пошел ко дну,
Не дописав последнюю картину.
Всю жизнь лечиться люди шли к нему,
Всю жизнь он смерть преследовал жестоко
И умер, сам привив себе чуму,
Последний опыт кончив раньше срока.
Всю жизнь привык он пробовать сердца.
Начав еще мальчишкою с "ньюпора",
Он в сорок лет разбился, до конца
Не испытав последнего мотора.
Никак не можем помириться с тем,
Что люди умирают не в постели,
Что гибнут вдруг, не дописав поэм,
Не долечив, не долетев до цели.
Как будто есть последние дела,
Как будто можно, кончив все заботы,
В кругу семьи усесться у стола
И отдыхать под старость от работы...
БУЛАТ ОКУДЖАВА.
Мы стоим - крестами руки -
безутешны и горды,
на окраине разлуки,
у околицы беды,
где, размеренный и липкий,
неподкупен ход часов,
и улыбки, как калитки,
запираем на засов.
Наступает час расплаты,
подступает к горлу срок ...
Ненадёжно мы распяты
на крестах своих дорог.
ПАМЯТИ АДМИРАЛА МАКАРОВА
Утихни, ураган! Прибой, не грохочи,
Кидаясь в бешенстве на берег дикий!
Вы, демоны, ревущие в ночи,
Хота на миг прервите ваши клики!
Друзья и недруги, отбросьте прочь мечи,
Не наносите яростных ударов,
Замрите со склоненной головой
При звуках имени его: Макаров!
Его я славлю в час вражды слепой
Сквозь грозный рев потопа и пожаров.
В морской пучине, там, где вал кипит,
Защитник Порт-Артура ныне спит.
О солнце севера! Как величаво
Сошло оно в крутой водоворот.
Пусть, как в пустыне, все кругом замрет,
Ему в молчанье воздавая славу!
Вы слышите ль, как громкий клич без слов
Вселенную наполнил до краев?
Но что в нем прозвучало? Жажда ль мести
В час гибели иль безрассудный гнев,
Готовый мир взорвать с собою вместе,
Когда валы смыкались, закипев,
Над кораблем, защитником отчизны?
О нет, великий дух и песня жизни!
Враг доблестный! Ты встретил свой конец,
Бесстрашно на посту командном стоя.
С Макаровым сравнив, почтят героя
Спустя века. Бессмертен твой венец!
И я, поэт, в Японии рожденный,
В стране твоих врагов, на дальнем берегу,
Я, горестною вестью потрясенный,
Сдержать порыва скорби не могу.
Вы, духи распри, до земли склонитесь!
Друзья и недруги, отбросьте прочь мечи!
При имени Макарова молчи,
О битва! Сопричислен русский витязь
Великим полководцам всех времен,
Но смертью беспощадной он сражен.
Когда вдруг запылал от вспышек молний
Над Азией Восточной небосклон
И закипели в Желтом море волны,
Когда у Порт-Артура корабли
В кольце врагов неравный бой вели,
Ты, болью за свою отчизну полный,
Пришел на помощь. О, как был могуч
Последний солнца блеск меж черных туч!
Ты плыл вперед с решимостью железной
В бой за Россию, доблестный моряк!
Высоко реял над ревущей бездной
На мачте гордый адмиральский стяг.
Но миг один - все скрылось под волнами:
Победами прославленное знамя
И мощь, которой в мире равной нет."..
Где их могила, кто нам даст ответ?
В тот страшный день с утра сгустились тени
И солнце спрятало свои лучи,
Заклокотало море в белой пене. . .
(Друзья и недруги, отбросьте прочь мечи,
Все, как один, падите на колени,
Пускай сольет сердца один порыв.)
Скрывалась в море неприметно мина,
И потопил внезапно страшный взрыв
Корабль, что нес морского властелина.
Спокойно руки на груди скрестив,
Вперив свой взор в бездонную пучину,
Где в злобном торжестве кружился вал,
Исчез навеки славный адмирал.
Ах, океан судьбы и грозной бурей
Его волнующая злая смерть!
Лишь день вы бушевали в Порт-Артуре,
Но вечно будут помнить черный смерч.
Когда ж вас спросят с гневной укоризной,
Как смели вы такую жизнь отнять,
То перед светлым царством вечной жизни
Какой ответ вы будете держать?
Мгновенно все надежды и величье
Под вашим натиском погребены!
Ужель у вас нет никому отличья
И ничему живущему цены?
Всему конец! Бессчетными слезами
Истории омыты письмена.
Но снова льется жгучая, как пламя,
На это имя слез моих волна.
Неизгладимая зияет рана
В груди его, где жил могучий дух...
Скорбит весь мир, что свет его потух
В неведомых глубинах океана.
Но вечно ль смерть владыка - вот вопрос!
Что, если вместо бесконечной тризны
Из нашей скорби, наших жарких слез
Взойдет заря неистребимой жизни?
О, если б это, наконец, сбылось,
Мой друг Макаров! Ты сошел в могилу,
Но в имени твоем, в моих стихах,
В бессмертной правде отыщу я силу,
Чтоб быть, как ты, в передовых бойцах.
Луна неясно светит, и спокоен
Полночный час, во мрак вперил я взор.
Мне кажется, вон там, бесстрашный воин,
Ты отражаешь бешеный напор
Валов, кипящих яростью кровавой.
Твой гордый дух - бессмертия залог.
Да, умер ты, но умереть не мог.
Да, ты погиб, но победил со славой!
Утихни, ураган! Прибой, молчи!
Друзья и недруги, отбросьте прочь мечи,
Не наносите яростных ударов!
Замрите со склоненной головой!
Пусть в тишине мой голос огневой
Вас к скорби призовет: погиб Макаров!
В морской пучине, там, где вал кипит,
Защитник Порт-Артура ныне спит.
Ах, как много на свете кошек,
Нам с тобой их не счесть никогда.
Сердцу снится душистый горошек,
И звенит голубая звезда.
Наяву ли, в бреду иль спросонок,
Только помню с далекого дня —
На лежанке мурлыкал котенок,
Безразлично смотря на меня.
Я еще тогда был ребенок,
Но под бабкину песню вскок
Он бросался, как юный тигренок,
На оброненный ею клубок.
Все прошло. Потерял я бабку,
А еще через несколько лет
Из кота того сделали шапку,
А ее износил наш дед.
С. Есенин
Осип Мандельштам
Нежнее нежного
Лицо твое,
Белее белого
Твоя рука,
От мира целого
Ты далека,
И все твое --
От неизбежного.
От неизбежного
Твоя печаль,
И пальцы рук
Неостывающих,
И тихий звук
Неунывающих
Речей,
И даль
Твоих очей.
Осип Мандельштам
Дано мне тело - что мне делать с ним,
Таким единым и таким моим?
За радость тихую дышать и жить
Кого, скажите, мне благодарить?
Я и садовник, я же и цветок,
В темнице мира я не одинок.
На стекла вечности уже легло
Мое дыхание, мое тепло.
Запечатлеется на нем узор,
Неузнаваемый с недавних пор.
Пускай мгновения стекает муть
Узора милого не зачеркнуть.
Осип Мандельштам
Невыразимая печаль
Открыла два огромных глаза,
Цветочная проснулась ваза
И выплеснула свой хрусталь.
Вся комната напоена
Истомой -- сладкое лекарство!
Такое маленькое царство
Так много поглотило сна.
Немного красного вина,
Немного солнечного мая --
И, тоненький бисквит ломая,
Тончайших пальцев белизна.
Сергей Есенин стихи
ПИСЬМО МАТЕРИ
Ты жива еще, моя старушка?
Жив и я. Привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний несказанный свет.
Пишут мне, что ты, тая тревогу,
Загрустила шибко обо мне,
Что ты часто xодишь на дорогу
В старомодном ветxом шушуне.
И тебе в вечернем синем мраке
Часто видится одно и то ж:
Будто кто-то мне в кабацкой драке
Саданул под сердце финский нож.
Ничего, родная! Успокойся.
Это только тягостная бредь.
Не такой уж горький я пропойца,
Чтоб, тебя не видя, умереть.
я по-прежнему такой же нежный
И мечтаю только лишь о том,
Чтоб скорее от тоски мятежной
Воротиться в низенький наш дом.
я вернусь, когда раскинет ветви
По-весеннему наш белый сад.
Только ты меня уж на рассвете
Не буди, как восемь лет назад.
Не буди того, что отмечалось,
Не волнуй того, что не сбылось,-
Слишком раннюю утрату и усталость
Испытать мне в жизни привелось.
И молиться не учи меня. Не надо!
К старому возврата больше нет.
Ты одна мне помощь и отрада,
Ты одна мне несказанный свет.
Так забудь же про свою тревогу,
Не грусти так шибко обо мне.
Не xоди так часто на дорогу
В старомодном ветxом шушуне.
ужасно люблю это:
Сергей Есенин
Письмо к женщине
Вы помните,
Вы всё, конечно, помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое
В лицо бросали мне.
Вы говорили:
Нам пора расстаться,
Что вас измучила
Моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел —
Катиться дальше, вниз.
Любимая!
Меня вы не любили.
Не знали вы, что в сонмище людском
Я был, как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.
Не знали вы,
Что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму —
Куда несет нас рок событий.
Лицом к лицу
Лица не увидать.
Большое видится на расстоянье.
Когда кипит морская гладь,
Корабль в плачевном состоянье.
Земля — корабль!
Но кто-то вдруг
За новой жизнью, новой славой
В прямую гущу бурь и вьюг
Ее направил величаво.
Ну кто ж из нас на палубе большой
Не падал, не блевал и не ругался?
Их мало, с опытной душой,
Кто крепким в качке оставался.
Тогда и я,
Под дикий шум,
Но зрело знающий работу,
Спустился в корабельный трюм,
Чтоб не смотреть людскую рвоту.
Тот трюм был —
Русским кабаком.
И я склонился над стаканом,
Чтоб, не страдая ни о ком,
Себя сгубить
В угаре пьяном.
Любимая!
Я мучил вас,
У вас была тоска
В глазах усталых:
Что я пред вами напоказ
Себя растрачивал в скандалах.
Но вы не знали,
Что в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь,
Что не пойму,
Куда несет нас рок событий...
........................................................................
Теперь года прошли.
Я в возрасте ином.
И чувствую и мыслю по-иному.
И говорю за праздничным вином:
Хвала и слава рулевому!
Сегодня я
В ударе нежных чувств.
Я вспомнил вашу грустную усталость.
И вот теперь
Я сообщить вам мчусь,
Каков я был
И что со мною сталось!
Любимая!
Сказать приятно мне:
Я избежал паденья с кручи.
Теперь в Советской стороне
Я самый яростный попутчик.
Я стал не тем,
Кем был тогда.
Не мучил бы я вас,
Как это было раньше.
За знамя вольности
И светлого труда
Готов идти хоть до Ламанша.
Простите мне...
Я знаю: вы не та —
Живете вы
С серьезным, умным мужем;
Что не нужна вам наша маета,
И сам я вам
Ни капельки не нужен.
Живите так,
Как вас ведет звезда,
Под кущей обновленной сени.
С приветствием,
Вас помнящий всегда
Знакомый ваш
Сергей Есенин.
Анна Ахматова стихи
Приходи на меня посмотреть.
Приходи. Я живая. Мне больно.
Этих рук никому не согреть,
Эти губы сказали: "Довольно!"
Каждый вечер подносят к окну
Мое кресло. Я вижу дороги.
О, тебя ли, тебя ль упрекну
За последнюю горечь тревоги!
Не боюсь на земле ничего,
В задыханьях тяжелых бледнея.
Только ночи страшны оттого,
Что глаза твои вижу во сне я.
Евдокия Ростопчина
Вы вспомните меня когда-нибудь... но поздно!
Когда в своих степях далеко буду я,
Когда надолго мы, навеки будем розно —
Тогда поймете вы и вспомните меня!
Проехав иногда пред домом опустелым,
Где вас всегда встречал радушный мой привет,
Вы грустно спросите: «Так здесь ее уж нет?»—
И мимо торопясь, махнув султаном белым,
Вы вспомните меня!..
Вы вспомните меня не раз, - когда другая
Кокетством хитрым вас коварно увлечет
И, не любя, в любви вас ложно уверяя,
Тщеславью своему вас в жертву принесет!
Когда уста ее, на клятвы тороваты,
Обеты льстивые вам станут расточать,
Чтоб скоро бросить вас и нагло осмеять...
С ней первый сердца цвет утратив без возврата,
Вы вспомните меня!..
Когда, избави бог! вы встретите иную,
Усердную рабу всех мелочных сует,
С полсердцем лишь в груди, с полудушой — такую,
Каких их создает себе в угодность свет,
И это существо вас на беду полюбит —
С жемчужною серьгой иль с перстнем наравне,
И вам любви узнать даст горести одне,
И вас, бесстрастная, измучит и погубит,—
Вы вспомните меня!..
Вы вспомните меня, мечтая одиноко
Под вечер, в сумерки, в таинственной тиши,
И сердце вам шепнет: «как жаль! она далёко,—
Здесь не с кем разделить ни мысли, ни души!..»
Когда гостиных мир вам станет пуст и тесен,
Наскучит вам острить средь модных львиц и львов,
И жаждать станете незаученных слов,
И чувств невычурных, и томных женских песен,—
Вы вспомните меня!..
Автора не знаю, но что-то в этом есть :)
Имеющий уши – услышит,
Имеющий очи – узрит,
Имеющий Душу – задышит,
Имеющий крылья – взлетит.
Имеющий опыт – постигнет,
Имеющий знанье – поймет,
Имеющий правду – достигнет,
Имеющий речь – изречет.
Имеющий смелость – посмеет,
Имеющий волю – решит,
Имеющий цель – уцелеет,
Имеющий мир – победит.
Имеющий веру – поверит,
Имеющий память – запомнит,
Имеющий меру – измерит,
Имеющий долг – да исполнит.
Имеющий нежность – взлелеет,
Имеющий мудрость – простит.
Имеющий свет – просветлеет,
Имеющий дар– исцелит.
Имеющий суть – не осудит,
Имеющий честь – не предаст,
Имеющий сердце – возлюбит,
Имеющий радость – воздаст.
Имеющий смысл – не исчезнет,
Имеющий путь – не свернет.
Имеющий Дух – да воскреснет!
Имеющий жизнь – не умрет
Выпрями спину, дитя мое. Ну!
Простолюдины
Гнутся. Потуже корсет затяну...
Выпрями спину!
Если упала, расшиблась, - не плачь.
Боль - только вспышка.
Каждой принцессе положен палач.
Спину, малышка!
В черную кухню ли, в келью, в петлю,
В обморок, в клетку...
Спину, дитя мое, - я так велю.
Выпрямись, детка!
Спину!.. Народ, как всегда, ликовал, -
Вон что творится...
На эшафот, или в грязный подвал, -
Спину, царица!
Если детей твоих, всех пятерых,
Девочек, сына...
Пусть тебе будет не стыдно за них.
Выпрями спину!
Значит, вот так - ни за что, ни про что -
Мальчика, дочек...
Господи, только б не вскрикнул никто!..
Спину, сыночек!..
О. Родионова
МОЙ ДОМ И ТВОЙ ДОМ
Меж домом моим и меж домом твоим —
дорога — чрез океаны.
В доме моем и в доме твоем —
полмира — люди и страны.
В доме моем и в доме твоем —
мира судьба, планида.
Но над домом моим и над домом твоим —
полумира злость и обида.
И должен мой дом, и должен твой дом
жить в сердечном согласье,
Иначе мой дом, иначе твой дом
погибнут враз, в одночасье.
Если будет мой дом захвачен врагом,
захватят и твой — непременно,
А если в твой дом войдут напролом,
и в моем не выдержат стены.
Что спор вести, кто больше в чести,
кто платит кому и сколько,
Чья больше власть и чья больше часть,
кто роль играет, кто — рольку?
Что платит мой дом — в основанье твоем,
в моем — твой замес и плиты.
Мой дом и твой дом — взаимный заем,
и, значит, с тобой мы — квиты.
Мой дом и твой дом уверены в том,
что все здесь за всех в ответе.
Мой дом и твой дом, как Король с Королем,
заседают в одном совете!
Р.Киплинг
Серые глаза – рассвет,
Пароходная сирена,
Дождь, разлука, серый след
За винтом бегущей пены.
Черные глаза – жара,
В море сонных звезд скольженье,
И у борта до утра
Поцелуев отраженье.
Синие глаза – луна,
Вальса белое молчанье,
Ежедневная стена
Неизбежного прощанья.
Карие глаза – песок,
Осень, волчья степь, охота,
Скачка, вся на волосок
От паденья и полета.
Нет, я не судья для них,
Просто без суждений вздорных
Я четырежды должник
Синих, серых, карих, черных.
Как четыре стороны
Одного того же света,
Я люблю – в том нет вины -
Все четыре этих цвета.
"Этих глаз не любил ты и лжешь,
Что любишь теперь и что снова
Ты в разлете бровей узнаешь
Все восторги и муки былого!
Ты и голоса не любил,
Что ж пугают тебя эти звуки?
Разве ты до конца не убил
Чар его в роковой разлуке?
Не любил ты и этих волос,
Хоть сердце твое забывало
Стыд и долг и в бессилье рвалось
Из-под черного их покрывала!"
"Знаю все! Потому-то мое
Сердце бьется так глухо и странно!"
"Но зачем же притворство твое?"
"Счастлив я - ноет старая рана".
Р. Киплинг
ЧУЖАК
Когда мне в ворота стучится Чужак,
Вполне вероятно, что он мне не враг.
Но чуждые звуки его языка
Мешают мне к сердцу принять Чужака.
Быть может, и нету в глазах его лжи,
Но все ж я за ним не чую души.
Когда со своим я имею дела,
Душа его часто отнюдь не бела.
Но если он лжет, я совсем не смущен:
Я тем же манером хитрю, что и он.
Мы купли-продажи свершаем, ворча,
Но все ж нам не нужно искать толмача!
Когда мне в ворота стучится Чужак,
Он зол или добр, не пойму я никак.
И много ли в сердце любви у него?
И много ли перца в крови у него?
И Бога, что дед заповедал ему,
Он чтит ли сегодня, никак не пойму.
Когда со своим я имею дела,
Душа его часто исполнена зла.
Но мир, что мы видим под схожим углом,
Меня заставляет мириться со злом,
И то, что мы чувствуем с ним заодно,
Каков бы он ни был, скрепляет звено!
Твердил мне отец — и я верю отцу:
Конец соответствовать должен концу.
Да будет с единой лозы виноград!
Да будут все овощи с родственных гряд!
Живите ж так, дети, на грешной земле,
Покуда есть хлеб и вино на столе!
Р.Киплинг
Омар Хаям
Кто понял жизнь, тот больше не спешит.
Смакует каждый миг и наблюдает,
Как спит ребенок, молится старик,
Как дождь идет, и как снежинка тает.
На днях познакомился с творчеством Иосифа Бродского
Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям
и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звездная мишура,
да будет надежда
ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели,
снега, дожди
и бешеный рев огня,
да будет удач у тебя впереди
больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
бой,
гремящий в твоей груди.
Я счастлив за тех,
которым с тобой,
может быть,
по пути.
Франсуа Вийон
БАЛЛАДА ПРИМЕТ
Я знаю, кто по-щегольски одет,
Я знаю, весел кто и кто не в духе,
Я знаю тьму кромешную и свет,
Я знаю – у монаха крест на брюхе,
Я знаю, как трезвонят завирухи,
Я знаю, врут они, в трубу трубя,
Я знаю, свахи кто, кто повитухи,
Я знаю все, но только не себя.
Я знаю летопись далеких лет,
Я знаю, сколько крох в сухой краюхе,
Я знаю, что у принца на обед,
Я знаю – богачи в тепле и в сухе,
Я знаю, что они бывают глухи,
Я знаю – нет им дела до тебя,
Я знаю все затрещины, все плюхи,
Я знаю все, но только не себя.
Я знаю, кто работает, кто нет,
Я знаю, как румянятся старухи,
Я знаю много всяческих примет,
Я знаю, как смеются потаскухи,
Я знаю – проведут тебя простухи,
Я знаю – пропадешь с такой, любя,
Я знаю – пропадают с голодухи,
Я знаю все, но только не себя.
Я знаю, как на мед садятся мухи,
Я знаю Смерть, что рыщет, все губя,
Я знаю книги, истину и слухи,
Я знаю все, но только не себя.
Перевод Юрия Корнеева.
Слова - это окна (и стены тоже).
Я чувствую столько осуждения в твоих словах,
Я чувствую, как ты судишь и гонишь меня.
Но прежде, чем я уйду, мне хотелось бы знать,
Ты действительно это имеешь ввиду?
Прежде, чем я подниму свое оружие,
Прежде, чем заговорю в обиде и гневе,
Прежде, чем выстрою стены из слов -
Скажи, я правильно понял тебя?
Слова - это или окна, или стены.
Они приговаривают нас -
и они же делают нас свободными.
Когда я говорю и когда я слушаю,
Позволь свету любви сиять сквозь меня.
И если мои слова ничего не проясняют,
Не поможешь ли ты мне стать свободнее?
И если тебе кажется, что я хочу тебя унизить,
Если тебе кажется, что мне все равно,
Попробуй услышать за моими словами
То чувство, которое мы разделяем.
Рут Бебермейер
Иосиф Бродский не выходил из головы...
Песенка
"Пролитую слезу
из будущего привезу,
вставлю ее в колечко.
Будешь глядеть одна,
надевай его на
безымянный, конечно".
"Ах, у других мужья,
перстеньки из рыжья,
серьги из перламутра.
А у меня -- слеза,
жидкая бирюза,
просыхает под утро".
"Носи перстенек, пока
виден издалека;
потом другой подберется.
А надоест хранить,
будет что уронить
ночью на дно колодца".
Наталья Крандиевская-Толстая
Сыплет звезды август холодеющий,
Небеса студены, ночи — сини.
Лунный пламень, млеющий, негреющий,
Проплывает облаком в пустыне.
О, моя любовь незавершенная,
В сердце холодеющая нежность!
Для кого душа моя зажженая
Падает звездою в бесконечность?
Наталья Крандиевская-Толстая
Маме моей
Сердцу каждому внятен
Смертный зов в октябре.
Без просвета, без пятен
Небо в белой коре.
Стынет зябкое поле,
И ни ветер, ни дождь
Не вспугнут уже боле
Воронье голых рощ.
Но не страшно, не больно...
Целый день средь дорог
Так протяжно и вольно
Смерть трубит в белый рог.
М. Ю. Лермонтов
Молитва
В минуту жизни трудную,
Теснится ль в сердце грусть,
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.
Есть сила благодатная
В созвучьи слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.
С души как бремя скатится,
Сомненье далеко —
И верится, и плачется,
И так легко, легко...
Михаил Лермонтов
Есть речи - значенье
Темно иль ничтожно,
Но им без волненья
Внимать невозможно.
Как полны их звуки
Безумством желанья!
В них слезы разлуки,
В них трепет свиданья.
Не встретит ответа
Средь шума мирского
Из пламя и света
Рожденное слово;
Но в храме, средь боя
И где я ни буду,
Услышав, его я
Узнаю повсюду.
Не кончив молитвы,
На звук тот отвечу,
И брошусь из битвы
Ему я навстречу.
И снова Лермонтов:)
ЛЮБОВЬ МЕРТВЕЦА
Пускай холодною землею
Засыпан я,
О друг! всегда, везде с тобою
Душа моя.
Любви безумного томленья,
Жилец могил,
В стране покоя и забвенья
Я не забыл.
Без страха в час последней муки
Покинув свет,
Отрады ждал я от разлуки —
Разлуки нет.
Я видел прелесть бестелесных
И тосковал,
Что образ твой в чертах небесных
Не узнавал.
Что мне сиянье божьей власти
И рай святой?
Я перенес земные страсти
Туда с собой.
Ласкаю я мечту родную
Везде одну;
Желаю, плачу и ревную
Как в старину.
Коснется ль чуждое дыханье
Твоих ланит,
Моя душа в немом страданье
Вся задрожит.
Случится ль, шепчешь, засыпая,
Ты о другом,
Твои слова текут, пылая,
По мне огнем.
Ты не должна любить другого,
Нет, не должна,
Ты мертвецу святыней слова
Обручена;
Увы, твой страх, твои моленья -
К чему оне?
Ты знаешь, мира и забвенья
Не надо мне!
Кенжеев Бахыт
...не ищи сравнении - они мертвы,
...не ищи сравнении - они мертвы,
говорит прозаик, и воду пьет,
а стихи похожи на шум листвы,
если время года не брать в расчет,
и любовь похожа на листьев плеск,
если вычесть возраст и ветра свист,
и в ночной испарине отчих мест
багровеет кровь - что кленовый лист,
и следов проселок не сохранит -
а потом не в рифму мороз скрипит,
чтобы сердце сжал ледяной магнит, -
и округа дремлет, и голос спит -
для чего ты встала в такую рань?
Никакого солнца не нужно им,
в полутьме поющим про инь и янь,
черный с белым, ветреный с золотым...
Владимир Высоцкий
Песня про Уголовный Кодекс
Нам ни к чему сюжеты и интриги:
Про все мы знаем, про все, чего ни дашь.
Я, например, на свете лучшей книгой
Считаю Кодекс уголовный наш.
И если мне неймется и не спится
Или с похмелья нет на мне лица -
Открою Кодекс на любой странице,
И не могу - читаю до конца.
Я не давал товарищам советы,
Но знаю я - разбой у них в чести, -
Вот только что я прочитал про это:
Не ниже трех, не свыше десяти.
Вы вдумайтесь в простые эти строки -
Что нам романы всех времен и стран! -
В них есть бараки, длинные как сроки,
Скандалы, драки, карты и обман...
Сто лет бы мне не видеть этих строчек! -
За каждой вижу чью-нибудь судьбу, -
И радуюсь, когда статья - не очень:
Ведь все же повезет кому-нибудь!
И сердце стонет раненною птицей,
Когда начну свою статью читать,
И кровь в висках так ломится-стучится, -
Как мусора, когда приходят брать.
1964
Эдгар Аллан По
«ВОРОН»
Как-то в полночь, в час унылый, я вникал, устав, без силы,
Меж томов старинных, в строки рассужденья одного
По отвергнутой науке и расслышал смутно звуки,
Вдруг у двери словно стуки - стук у входа моего.
«Это-гость,- пробормотал я,- там, у входа моего,
Гость, - и больше ничего!»
Ах! мне помнится так ясно: был декабрь и день ненастный,
Был как призрак - отсвет красный от камина моего.
Ждал зари я в нетерпенье, в книгах тщетно утешенье
Я искал в ту ночь мученья, - бденья ночь, без той, кого
Звали здесь Линор. То имя... Шепчут ангелы его,
На земле же - нет его.
Шелковистый и не резкий, шорох алой занавески
Мучил, полнил темным страхом, что не знал я до того.
Чтоб смирить в себе биенья сердца, долго в утешенье
Я твердил: «То - посещенье просто друга одного».
Повторял: «То - посещенье просто друга одного,
Друга, - больше ничего!»
Наконец, владея волей, я сказал, не медля боле:
»Сэр иль Мистрисс, извините, что молчал я до того.
Дело в том, что задремал я и не сразу расслыхал я,
Слабый стук не разобрал я, стук у входа моего».
Говоря, открыл я настежь двери дома моего.
Тьма, - и больше ничего.
И, смотря во мрак глубокий, долго ждал я, одинокий,
Полный грез, что ведать смертным не давалось до того!
Все безмолвно было снова, тьма вокруг была сурова,
Раздалось одно лишь слово: шепчут ангелы его.
Я шепнул: «Линор» - и эхо повторило мне его,
Эхо, - больше ничего.
Лишь вернулся я несмело (вся душа во мне горела),
Вскоре вновь я стук расслышал, но ясней, чем до того.
Но сказал я: «Это ставней ветер зыблет своенравный,
Он и вызвал страх недавний, ветер, только и всего,
Будь спокойно, сердце! Это - ветер, только и всего.
Ветер, - больше ничего!»
Растворил свое окно я, и влетел во глубь покоя
Статный, древний Ворон, шумом крыльев славя торжество,
Поклониться не хотел он; не колеблясь, полетел он,
Словно лорд иль лэди, сел он, сел у входа моего,
Там, на белый бюст Паллады, сел у входа моего,
Сел, - и больше ничего.
Я с улыбкой мог дивиться, как эбеновая птица,
В строгой важности - сурова и горда была тогда.
«Ты, - сказал я, - лыс и черен, но не робок и упорен,
Древний, мрачный Ворон, странник с берегов, где ночь всегда!
Как же царственно ты прозван у Плутона?» Он тогда
Каркнул: «Больше никогда!»
Птица ясно прокричала, изумив меня сначала.
Было в крике смысла мало, и слова не шли сюда.
Но не всем благословенье было - ведать посещенье
Птицы, что над входом сядет, величава и горда,
Что на белом бюсте сядет, чернокрыла и горда,
С кличкой «Больше никогда!».
Одинокий, Ворон черный, сев на бюст, бросал, упорный,
Лишь два слова, словно душу вылил в них он навсегда.
Их твердя, он словно стынул, ни одним пером не двинул,
Наконец я птице кинул: «Раньше скрылись без следа
Все друзья; ты завтра сгинешь безнадежно!..» Он тогда
Каркнул: «Больше никогда!»
Вздрогнул я, в волненье мрачном, при ответе столь удачном
«Это - все, - сказал я, - видно, что он знает, жив тогда,
С бедняком, кого терзали беспощадные печали,
Гнали вдаль и дальше гнали неудачи и нужда.
К песням скорби о надеждах лишь один припев нужда
Знала: больше никогда!»
Я с улыбкой мог дивиться, как глядит мне в душу птица
Быстро кресло подкатил я против птицы, сел туда:
Прижимаясь к мягкой ткани, развивал я цепь мечтаний
Сны за снами; как в тумане, думал я: «Он жил года,
Что ж пророчит, вещий, тощий, живший в старые года,
Криком: больше никогда?»
Это думал я с тревогой, но не смел шепнуть ни слога
Птице, чьи глаза палили сердце мне огнем тогда.
Это думал и иное, прислонясь челом в покое
К бархату; мы, прежде, двое так сидели иногда...
Ах! при лампе не склоняться ей на бархат иногда
Больше, больше никогда!
И, казалось, клубы дыма льет курильница незримо,
Шаг чуть слышен серафима, с ней вошедшего сюда.
«Бедный!- я вскричал,- то богом послан отдых всем тревогам,
Отдых, мир! чтоб хоть немного ты вкусил забвенье, - да?
Пей! о, пей тот сладкий отдых! позабудь Линор, - о, да?»
Ворон: «Больше никогда!»
«Вещий, - я вскричал, - зачем он прибыл, птица или демон силы
Искусителем ли послан, бурей пригнан ли сюда?
Я не пал, хоть полн уныний! В этой заклятой пустыне,
Здесь, где правит ужас ныне, отвечай, молю, когда
В Галааде мир найду я? обрету бальзам когда?»
Ворон: «Больше никогда!»
«Вещий, - я вскричал, - зачем он прибыл, птица или демон силы
Ради неба, что над нами, часа Страшного суда,
Отвечай душе печальной: я в раю, в отчизне дальней,
Встречу ль образ идеальный, что меж ангелов всегда?
Ту мою Линор, чье имя шепчут ангелы всегда?»
Ворон; «Больше никогда!»
«Это слово - знак разлуки! - крикнул я, ломая руки. -
Возвратись в края, где мрачно плещет Стиксова вода!
Не оставь здесь перьев черных, как следов от слов позорны?
Не хочу друзей тлетворных! С бюста - прочь, и навсегда!
Прочь - из сердца клюв, и с двери - прочь виденье навсегда!
Ворон: «Больше никогда!»
И, как будто с бюстом слит он, все сидит он, все сидит он,
Там, над входом, Ворон черный с белым бюстом слит всегда.
Светом лампы озаренный, смотрит, словно демон сонный.
Тень ложится удлиненно, на полу лежит года, -
И душе не встать из тени, пусть идут, идут года, -
Знаю, - больше никогда!
Предложу три недлинных стихотворения Вадима Шефнера - одного из моих любимых поэтов (и фантастов! :)).
ЗЕРКАЛО
Как бы ударом страшного тарана
Здесь половина дома снесена,
И в облаках морозного тумана
Обугленная высится стена.
Еще обои порванные помнят
О прежней жизни, мирной и простой,
Но двери всех обрушившихся комнат,
Раскрытые, висят над пустотой.
И пусть я все забуду остальное —
Мне не забыть, как, на ветру дрожа,
Висит над бездной зеркало стенное
На высоте шестого этажа.
Оно каким-то чудом не разбилось.
Убиты люди, стены сметены,—
Оно висит, судьбы слепая милость,
Над пропастью печали и войны.
Свидетель довоенного уюта,
На сыростью изъеденной стене
Тепло дыханья и улыбку чью-то
Оно хранит в стеклянной глубине.
Куда ж она, неведомая, делась,
Иль по дорогам странствует каким
Та девушка, что в глубь его гляделась
И косы заплетала перед ним?..
Быть может, это зеркало видало
Ее последний миг, когда ее
Хаос обломков камня и металла,
Обрушась вниз, швырнул в небытие.
Теперь в него и день и ночь глядится
Лицо ожесточенное войны.
В нем орудийных выстрелов зарницы
И зарева тревожные видны.
Его теперь ночная душит сырость,
Слепят пожары дымом и огнем.
Но все пройдет. И что бы ни случилось,-
Враг никогда не отразится в нем!
Ленинград, 1942
НЕПРЕРЫВНОСТЬ
Смерть не так уж страшна и зловеща.
Окончательной гибели нет:
Все явленья, и люди, и вещи
Оставляют незыблемый след.
Распадаясь на микрочастицы,
Жизнь минувшая не умерла,—
И когда-то умершие птицы
Пролетают сквозь наши тела.
Мчатся древние лошади в мыле
По асфальту ночных автострад,
И деревья, что срублены были,
Над твоим изголовьем шумят.
Мир пронизан минувшим. Он вечен.
С каждым днем он богаче стократ.
В нем живут наши давние встречи
И погасшие звезды горят.
ДО ПРОМЕТЕЯ
Костер, похрустывая ветками,
Мне память тайную тревожит,
Он был зажжен в пещерах предками
У горно-каменных подножий.
Как трудно было им, единственным,
На человеческом рассвете,
На неуютной и таинственной,
На необстроенной планете.
Быть может, там был каждый гением
(Бездарность выжила б едва ли) –
С таким бессмертным удивлением
Они нам Землю открывали.
На них презрительными мордами,
Как на случайное уродство,
Посматривали звери, гордые
Своим косматым первородством.
Мы стали опытными, взрослыми,
А предки шли призывниками,
Как смертники, на подвиг посланные
Предшествующими веками.
...Еще не поклонялись идолам,
Еще анналов не писали...
А Прометей был после выдуман,–
Огонь они добыли сами.
Рабиндранат Тагор был великим философом, мудрецом и конечно же романтиком! Хочу показать интересные,на мой взгляд,его стихи.Возможно понравятся.
Перевод Аделины Адалис стихотворения Рабиндраната Тагора «Письмо к возлюбленному» из цикла "Последняя поэма".
Ветер ты старые ивы развей.
Нет мне дороги в мой брошенный край.
Если увидеть пытаешься издали.
Не разглядишь меня,
Не разглядишь меня, друг мой,
Прощай...
Я уплываю и время несет меня
C края на край.
C берега к берегу,
C отмели к отмели,
Друг мой прощай.
Знаю когда-нибудь,
С дальнего берега давнего прошлого
Ветер вечерний ночной
Принесет тебе вздох от меня.
Ты погляди, ты погляди.
Ты погляди не осталось ли
Что-нибудь, после меня.
В полночь забвенья
На поздней окраине жизни моей.
Ты погляди без отчаянья,
Ты погляди без отчаянья.
Вспыхнет ли,
Примет ли облик безвестного образа
Будто случайного.
Вспыхнет ли
Примет ли облик безвестного образа
Будто случайного.
Это не сон.
Это не сон.
Это вся правда моя, это истина.
Смерть побеждающий вечный закон -
Это любовь моя.
Это любовь моя.
Это любовь моя.
Еще один перевод для сравнения...(перевод Ф.Мендельсона)
***
Неумолимый Времени возница
Меня увозит вдаль, и темнота
Распахивает надо мной крыла.
Ты слышишь, как грохочет колесница?
Ты слышишь, друг? Сегодня я не та,
И мне иной рассвет сегодня снится,-
Я тысячу смертей пережила!
Напрасно ты о прошлом вспоминаешь:
Нет прежней Лабонно,- об этом знай!
И ты меня при встрече не узнаешь.
Мой друг, прощай!
Но, может быть, когда-нибудь весною,
Когда в росинках, как в слезах, цветы
Доверчиво раскроют лепестки,
Заглянешь ты в туманное былое,-
Увидишь там не слабый свет мечты,
А пламя сердца, вечное, живое,
Пылающее смерти вопреки!
И пусть меняется все в этом мире бренном,
Пусть ухожу все дальше в дальний край,
Мой дар тебе пребудет неизменным,
Мой друг, прощай!
Я все тебе дала! Из смертной глины
Сам изваяй богиню для себя
И в храме сердца поклоняйся ей.
Не оскверню твой храм, рукой не двину,
Слезинки я не уроню, скорбя,
Не заглушу напев священной вины
Печалью безысходною моей.
Все к лучшему, и ты разлуку нашу
Не смей оплакивать со мною,- обещай!
Я вновь могу наполнить жизни чашу.
Мой друг, прощай!
Я не одна. Он добрыми руками
Мне собирает бледный свет луны,
Он все простил, и я воскресла вновь.
Со всеми слабостями и грехами,
Какие есть, друг другу мы нужны;
Очаг домашний, кров над головами,-
Смиренна наша тихая любовь.
А ты, мой друг, любовник вечный мой,
Ты предпочел безмерный дар, иной,
Неуловимый, яркий как зарница,
Нам озарившая на миг небесный рай!..
Тот миг был щедр, и я твоя должница.
Прощай, мой друг, прощай!
Женщина
Ты не только творение бога, не земли порожденье ты,—
Созидает тебя мужчина из душевной своей красоты.
Для тебя поэты, о женщина, дорогой соткали наряд,
Золотые нити метафор на одежде твоей горят.
Живописцы твой облик женский обессмертили на холсте
В небывалом еще величье, в удивительной чистоте.
Сколько всяческих благовоний, красок в дар тебе принесли,
Сколько жемчуга из пучины, сколько золота из земли.
Сколько нежных цветов оборвано для тебя в весенние дни,
Сколько истреблено букашек, чтоб окрасить твои ступни.
В этих сари и покрывалах, свой застенчивый пряча взгляд,
Сразу ты недоступней стала и таинственнее стократ.
По-иному в огне желаний засияли твои черты.
Существо ты — наполовину, полувоображение ты.
Перевод В.Тушновой.
Хокку (или хайку) - форма японской поэзии.Хокку отличаются предельной краткостью и своеобразной поэтикой,оно изображает жизнь природы и жизнь человека в их нерасторжимом единстве на фоне времен года.Сказать много небольшим количеством слов, знаков - главный принцип поэзии хокку.
Стихи поэта Басе:
* * *
Слово скажу -
Леденеют губы.
Осенний вихрь!
* * *
Наша жизнь - росинка.
Пусть лишь капелька росы
Наша жизнь - и все же...
* * *
Ива склонилась и спит.
И кажется мне, соловей на ветке
Это ее душа.
* * *
Цветы увяли.
Сыплются, падают семена,
Как будто слезы...
* * *
В чашечке цветка
Дремлет шмель. Не тронь его,
Воробей-дружок!
* * *
Мне приснилась давняя быль:
Плачет брошенная в горах старуха,
И только месяц ей друг.
* * *
Одеяло для одного.
И ледяная, черная
Зимняя ночь... О, печаль!
* * *
БУСОН
* * *
Воздушный змей в вышине...
А только вчера маячил
На том же месте другой.
* * *
На горной заставе
Такая маленькая жаровня.
Весенний холод.
* * *
Зал для заморских гостей
Тушью благоухает...
Белые сливы в цвету.
* * *
Печальный аромат!
Цветущей сливы ветка
В морщинистой руке.
ИССА
* * *
Печальный мир!
Даже когда расцветают вишни...
Даже тогда...
* * *
Так я и знал наперед,
Что они красивы, эти грибы,
Убивающие людей!
* * *
Армянская поэзия.Подлинной стихией творчества Ованеса Туманяна является эпос, сказки, поэмы из народной жизни — "Сако лорийский", "Маро" , "Ануш" ,"Ахтамар", "Парвана" и историческая поэма "Взятие Тмбкаберда" (на сюжет которой написана опера А. А. Спендиарова "Алмаст") .
Ованес Туманян
АХТАМАР
Каждой ночью к водам Вана
Кто-то с берега идет
И без лодки, средь тумана,
Смело к острову плывет.
Он могучими плечами
Рассекает лоно вод,
Привлекаемый лучами,
Что маяк далекий шлет.
Вкруг поток, шипя, крутится,
За пловцом бежит вослед,
Но бесстрашный не боится
Ни опасностей, ни бед.
Что ему угрозы ночи,
Пена, воды, ветер, мрак?
Точно любящие очи,
Перед ним горит маяк!
* * *
Каждой ночью искры света
Манят лаской тайных чар:
Каждой ночью, тьмой одета,
Ждет его к себе Тамар.
И могучими плечами
Бороздит он лоно вод,
Привлекаемый лучами,
Что маяк далекий шлет.
Он плывет навстречу счастью,
Смело борется с волной.
А Тамар, объята страстью,
Ждет его во тьме ночной.
Не напрасны ожиданья...
Ближе, ближе... вот и он!
Миг блаженства! Миг свиданья!
Сладких таинств райский сон!
Тихо. Только воды плещут,
Только, полны чистых чар,
Звезды ропщут и трепещут
За бесстыдную Тамар.
И опять к пучинам Вана
Кто-то с берега идет.
И без лодки, средь тумана,
Вдаль от острова плывет.
И со страхом остается
Над водой Тамар одна,
Смотрит, слушает, как бьется
Разъяренная волна.
Завтра — снова ожиданья,
Так же искрится маяк,
Тот же чудный миг свиданья,
Те же ласки, тот же мрак.
Но разведал враг жестокий
Тайну любящих сердец:
Был погашен свет далекий,
Тьмой застигнут был пловец.
Растоптали люди злые
Ярко блещущий костер,
Небеса молчат ночные,
Тщетно света ищет взор.
Не заискрится, как прежде,
Маяка привет родной, —
И в обманчивой надежде
Бьется, бьется он с волной.
Ветер шепчет непонятно,
Над водой клубится пар, —
И вздыхает еле внятно
Слабый возглас: «Ах, Тамар!»
Звуки плача, звуки смеха...
Волны ластятся к скале,
И, как гаснущее эхо,
«Ах, Тамар!» звучит во мгле.
На рассвете встали волны
И примчали бледный труп,
И застыл упрек безмолвный:
«Ах, Тамар!» средь мертвых губ.
С той поры мину ли годы,
Остров полон прежних чар,
Мрачно смотрит он на воды
И зовется «Ахтамар».
Перевод К. Бальмонт
Спойлер
http://www.youtube.com/watch?v=4U3SC7RVG44
Спойлер
(https://www.wheeloftime.ru/forum/proxy.php?request=http%3A%2F%2Fimages.vfl.ru%2Fii%2F1371293607%2F8c7a6cec%2F2526014_m.jpg&hash=257f60714d5149feb3690a1b78de508144be6ad0) (http://vfl.ru/fotos/8c7a6cec2526014.html)
Стихи Марины Цветаевой о любви.
Вчера еще
Вчера еще в глаза глядел,
А нынче - все косится в сторону!
Вчера еще до птиц сидел, -
Все жаворонки нынче - вороны!
Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О вопль женщин всех времен:
"Мой милый, что тебе я сделала?!"
И слезы ей - вода, и кровь -
Вода, - в крови, в слезах умылася!
Не мать, а мачеха - Любовь:
Не ждите ни суда, ни милости.
Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая...
И стон стоит вдоль всей земли:
"Мой милый, что тебе я сделала?"
Вчера еще в ногах лежал!
Равнял с Китайскою державою!
Враз обе рученьки разжал, -
Жизнь выпала - копейкой ржавою!
Детоубийцей на суду
Стою - немилая, несмелая.
Я и аду тебе скажу:
"Мой милый, что тебе я сделала?"
Спрошу я стул, спрошу кровать:
"За что, за что терплю и бедствую?"
"Отцеловал - колесовать:
Другую целовать", - ответствуют.
Жить приучил в самом огне,
Сам бросил - в степь заледенелую!
Вот, что ты, милый, сделал мне!
Мой милый, что тебе - я сделала?
Все ведаю - не прекословь!
Вновь зрячая - уж не любовница!
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть-садовница.
Само - что дерево трясти! -
В срок яблоко спадает спелое...
- За все, за все меня прости,
Мой милый, - что тебе я сделала!
Попытка ревности
Как живется вам с другою,-
Проще ведь?- Удар весла!-
Линией береговою
Скоро ль память отошла
Обо мне, плавучем острове
(По небу - не по водам)!
Души, души!- быть вам сестрами,
Не любовницами - вам!
Как живется вам с простою
Женщиною? Без божеств?
Государыню с престола
Свергши (с оного сошед),
Как живется вам - хлопочется -
Ежится? Встается - как?
С пошлиной бессмертной пошлости
Как справляетесь, бедняк?
"Судорог да перебоев -
Хватит! Дом себе найму".
Как живется вам с любою -
Избранному моему!
Свойственнее и сьедобнее -
Снедь? Приестся - не пеняй...
Как живется вам с подобием -
Вам, поправшему Синай!
Как живется вам с чужою,
Здешнею? Ребром - люба?
Стыд Зевесовой вожжою
Не охлестывает лба?
Как живется вам - здоровится -
Можется? Поется - как?
С язвою бессмертной совести
Как справляетесь, бедняк?
Как живется вам с товаром
Рыночным? Оброк - крутой?
После мраморов Каррары
Как живется вам с трухой
Гипсовой? (Из глыбы высечен
Бог - и начисто разбит!)
Как живется вам с сто-тысячной -
Вам, познавшему Лилит!
Рыночною новизною
Сыты ли? К волшбам остыв,
Как живется вам с земною
Женщиною, без шестых
Чувств?..
Ну, за голову: счастливы?
Нет? В провале без глубин -
Как живется, милый? Тяжче ли,
Так же ли, как мне с другим?
Спойлер
http://www.youtube.com/watch?v=X0LM62Jypr8
Саша Черный
Обстановочка
Ревет сынок, побит за двойку с плюсом,
Жена на локоны взяла последний рубль,
Супруг, убитый лавочкой и флюсом,
Подсчитывает месячную убыль.
Трещат на счетах жалкие копейки -
Покупка зонтика и дров пробила брешь,
А розовый капор из бумазейки
Бросает в пот склонившуюся плешь.
Над головой посвистывает чижик,
Хоть птичка божия не кушала с утра.
На блюде киснет одинокий рыжик,
А водка выпита до капельки вчера.
Дочурка ставит под кроватью кошке клизму,
В наплыве счастья приоткрывши рот,
А кошка, мрачному поддавшись пессимизму,
Трагичным голосом взволнованно орет.
Безбровая сестра в облезшей кацавейке
Насилует простуженный рояль,
А за стеной жиличка-белошвейка
Поет романс "Пойми мою печаль".
Как не понять? На кухне тараканы,
Оставив хлеб, задумались слегка,
В буфете дребезжат сочувственно стаканы
И сырость капает слезами с потолка.
Не знаю, чье. Из интернетов:
Счастливые люди
Не думают матом,
Закутавшись в пледе,
Бессильно измятом;
Не лечатся виски;
Не спят с телефоном;
Не тянуться к риску;
Не курят с балкона;
Не дышат устало
Чужим никотином;
Не спят с кем попало;
Не пьют аспирина;
Не льют мимо чашки,
Чтоб выпить таблеток;
Не ходят в рубашке
В измятую клетку;
Не рвут фотографий;
Не ищут патрона;
Не плачут ночами
До хрипа и стона;
Не пишут «ответь мне»;
Не верят, как дети;
Счастливые люди –
Их нет в Интернете.
они говорят :
мы против абортов,
живите, размножайтесь и здравствуйте!
нежеланные дети, как вещи второго сорта,
ломаются и выбрасываются.
пока у родителей каждый день
бесконечная пьяная пятница.
они говорят:
наша полиция нас бережет,
живи и дай жить другому, брат.
сын прокурора не тормозит на красный -
погибший, конечно же, виноват.
они говорят:
мужчина должен построить дом,
посадить дерево,
воспитать сына.
дома строятся приезжими из Азии,
алименты платятся через силу.
возможно, они с сыном увидятся.
когда-нибудь. не сейчас. позже.
мужчина должен дать свои гены
и больше никому ничего не должен.
они говорят:
нужно создать больше оружия,
дать больше агрессии!
и тогда весь мир вздрогнет под нашими ногами!
солдаты по кровавому месиву на убой
шагают стоптанными сапогами.
бумага все стерпит,
солнце будет светить и над руинами.
земля не запомнит имен погибших,
их лиц и отчеств.
их слова откроют любой засов,
выломают любые двери.
Боже,
если мы подобие тебя,
то как же страшно в тебя поверить.
© Ларчи
Еврей нацист - каков оксюморон...
Но я таких встречал, увы, немало.
В его суждении нет, вроде, криминала.
Я рассмотрю его со всех сторон.
За форму носа не любить иль кожи цвет,
за принадлежность человека к нацменьшинствам,
иль социальной ненависти свинство -
неонациста красочный портрет.
Сюда добавить можно штрих один:
религиозный фанатизм и нетерпимость
к свободе совести чужой... И одержимость
борьбой за веры чистоту... Аминь.
Среди евреев очень много тех,
кто был размолот в жерновах нацизма,
нет потому чудовищней цинизма,
когда еврей средь наци - круче всех.
А вот меня охватывает стыд
при виде проявлений ксенофобий.
Я слышу смех приспешников холопий,
и кровь в моих артериях кипит.
И пепел жертв стучит в моей груди.
Я вижу, как воочию, клевретов
зондеркоманд, поправших дух запретов.
К чему и призывали их вожди.
В моей груди всегда стучит набат.
Есть слово "толерантность" в лексиконе.
И для меня оно всегда - в законе,
ему я присягаю как солдат.
Наверно, я явился в этот мир
живым укором каждому нацисту,
маньяку, террористу и садисту -
кто на чужих костях справляет пир.
Пора их гнать всех в бога душу мать
не ради корысти, а только веры ради...
Есть бл@ди чёрные и белые есть бл@ди,
но то же бл@дство - их по цвету различать.
Средь чёрных тоже зреет экстремизм,
но и нормальных в их среде не мало,
и нас хватает - ибо нас достало -
на ненормальный экстремистский "изм".
Порою рвётся в жизни смыслов нить,
и человек встаёт на путь нечистый...
Я убеждённому и юному нацисту
готов всё это честно разъяснить.
Задрота поздно обучать любить цвет black
Ему не светит тихо в старость склизнуть.
Я выношу его за скобки жизни,
он для меня уже не человек.
Жанна Бичевская
Слишком короток век, позади до обидного мало,
Был мороз не мороз, да и зной был не очень-то зной.
Только с каждой весной все острей ощущенье финала
Этой маленькой пьесы, что придумана явно не мной.
Это словно в кино, где мы в зале и мы на экране
Всем обещан полет и сверкают огни полосы.
Только время пришло, отпирая, трезвонят ключами,
И разрушено все и с тревогой глядишь на часы.
Кто тут прав, кто не прав, я прошу вас, не надо, не спорьте.
Слишком короток век, не прошел бы за спорами весь
Мы увидимся все в позаброшенном аэропорте
При попытке успеть на когда-то отправленный рейс.
Слишком короток век, слишком короток век,
Слишком короток век, слишком короток век...
Ирина Карпинос
На Андреевском спуске царит тишина,
До утра остается лишь пара часов,
И хозяйка стоит у резного окна,
Слышен шепот и смех молодых голосов.
А когда эти мальчики выйдут в рассвет
И покинут навек золотое крыльцо,
Будет петь им Вертинский сквозь тысячу лет
Про "какую-то женщину с искаженным лицом".
Когда же кончится гражданская война?
Все машет женщина прощально из окна.
И в бой идут не юнкера, а чьи-то дети,
И пуля-дура самых лучших метит.
Мы когда-то мечтали о яркой судьбе,
И влюблялись смертельно, и жили грешно,
Возносили себя и друзей до небес,
Оказалось, за нас все давно решено.
И теперь мы без Родины и без руля,
И уносится ветром наш дом на песке...
За Андреевским спуском - чужая земля,
И Вертинский поет на чужом языке...
Когда же кончится гражданская война?
Все машет женщина прощально из окна...
И в бой идут не юнкера, а наши дети,
И пуля-дура самых лучших метит.
«Хочется спать, как хочется жить...»
Кенжеев Бахыт
Хочется спать, как хочется жить,
перед огнём сидеть,
чай обжигающий молча пить,
в чьи-то глаза глядеть.
Хочется жить, как хочется спать,
баловаться вином,
книжку рифмованную читать,
сидя перед огнём.
Пламя трещит, как трещит орех.
Лёд на изнанке лет.
Вечной дремоты бояться грех,
и унывать не след.
Грецкий орех и орех лесной.
Пламя моё, тайком
поговори, потрещи со мной
огненным языком,
поговори, а потом остынь,
пусть наступает мгла,
и за углом, как звезда-полынь,
зимняя ночь бела.
Ох, на злобу дня однако.
Александр Сергеевич Пушкин
КЛЕВЕТНИКАМ РОССИИ
О чем шумите вы, народные витии?
Зачем анафемой грозите вы России?
Что возмутило вас? волнения Литвы?
Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,
Вопрос, которого не разрешите вы.
Уже давно между собою
Враждуют эти племена;
Не раз клонилась под грозою
То их, то наша сторона.
Кто устоит в неравном споре:
Кичливый лях, иль верный росс?
Славянские ль ручьи сольются в русском море?
Оно ль иссякнет? вот вопрос.
Оставьте нас: вы не читали
Сии кровавые скрижали;
Вам непонятна, вам чужда
Сия семейная вражда;
Для вас безмолвны Кремль и Прага;
Бессмысленно прельщает вас
Борьбы отчаянной отвага -
И ненавидите вы нас...
За что ж? ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
Мы не признали наглой воли
Того, под кем дрожали вы?
За то ль, что в бездну повалили
Мы тяготеющий над царствами кумир
И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и мир?..
Вы грозны на словах - попробуйте на деле!
Иль старый богатырь, покойный на постеле,
Не в силах завинтить свой измаильский штык?
Иль русского царя уже бессильно слово?
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
От потрясенного Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?..
Так высылайте ж нам, витии,
Своих озлобленных сынов:
Есть место им в полях России,
Среди нечуждых им гробов.
Цитата: На-На от 22 февраля 2014, 22:46Жанна Бичевская
Слишком короток век, позади до обидного мало,
Был мороз не мороз, да и зной был не очень-то зной.
Только с каждой весной все острей ощущенье финала
Этой маленькой пьесы, что придумана явно не мной.
Была даже такая песня на пластинке Жанны Бичевской . Она тоже её пела , но авторство стихов - Андрей Макаревич . Эта песня " Машины времени " .
А вот один из моих любимых : А. Блок
Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.
Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.
И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам,- плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.
Робeрт Рождeственский - О тaлантe, боге и черте
Все говорят: "Его талант --от бога!"
А ежели - от черта? Что тогда?..
Выстраиваясь медленно в эпоху,
Ни шатко и ни валко шли года.
И жил талант. Больной. Нелепый. Хмурый.
Всего Гомера знавший назубок,
Его считал своею креатурой
Тогда еще существовавший бог.
Бог находил, что слог его прекрасен,
Что на земле таких - наперечет!..
Но с богом был, конечно, не согласен
Тогда еще не отмененный черт.
Таланту черт шептал: "Опомнись,бездарь!
Кому теперь стихи твои нужны?!
Ведь ты, как все, погибнешь в адской бездне.
Расслабься! Не отягощай вины".
И шел талант в кабак. И - расслаблялся.
Он пил всерьез! Он вдохновенно пил!
Так пил, что черт глядел и умилялся.
Талант себя талантливо губил!..
Бог тоже не дремал! В каморке утлой,
Где - стол, перо и пузырек чернил,
Бог возникал раскаяньем наутро,
Загадочными строчками дразнил...
Вставал талант, почесываясь сонно.
Утерянную личность обретал.
И банка огуречного рассола
была ему нужнее, чем нектар...
Небритый. С пересохшими губами.
Упрямо ждал он часа своего...
И строчки на бумаге проступали,
Как письмена, - отдельно от него.
И было столько гнева и напора
В самом возникновенье этих строк!..
Талант, как на медведя, шел на бога!
И черта скручивал в бараний рог!..
Талант работал. Зло. Ожесточенно.
Перо макая в собственную боль.
Теперь он чертом был! И был он богом!
А это значит: был самим собой.
И восходило солнце над строкою!..
Крестился черт. И чертыхался бог.
"Да как же смог он написать такое?!"
...А он еще и не такое мог.
Недавно посмотрел этот клип
И к своему собственному стыду, спустя некоторое время узнал, что автор стихов Есенин Сергей Александрович. (но слова слишком глубоко в голову влезли)
Вечер черные брови насопил...Вечер черные брови насопил.
Чьи-то кони стоят у двора.
Не вчера ли я молодость пропил?
Разлюбил ли тебя не вчера?
Не храпи, запоздалая тройка!
Наша жизнь пронеслась без следа.
Может, завтра больничная койка
Упокоит меня навсегда.
Может, завтра совсем по-другому
Я уйду, исцеленный навек,
Слушать песни дождей и черемух,
Чем здоровый живет человек.
Позабуду я мрачные силы,
Что терзали меня, губя.
Облик ласковый! Облик милый!
Лишь одну не забуду тебя.
Пусть я буду любить другую,
Но и с нею, с любимой, с другой,
Расскажу про тебя, дорогую,
Что когда-то я звал дорогой.
Расскажу, как текла былая
Наша жизнь, что былой не была...
Голова ль ты моя удалая,
До чего ж ты меня довела?
Мне у Гумилёва вот что ещё нравится :
Жираф
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.
Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про чёрную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.
Ты плачешь? Послушай... далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Это, может быть, от впечатлений из Эфиопии.
вот ещё нравится :
Туркестанские генералы
Под смутный говор, стройный гам,
Сквозь мерное сверканье балов,
Так странно видеть по стенам
Высоких старых генералов.
Приветный голос, ясный взгляд,
Бровей седеющих изгибы
Нам ничего не говорят
О том, о чем сказать могли бы.
И кажется, что в вихре дней,
Среди сановников и денди,
Они забыли о своей
Благоухающей легенде.
Они забыли дни тоски,
Ночные возгласы: «к оружью»,
Унылые солончаки
И поступь мерную верблюжью;
Поля неведомой земли,
И гибель роты несчастливой,
И Уч-Кудук, и Киндерли,
И русский флаг над белой Хивой.
Забыли? — Нет! Ведь каждый час
Каким-то случаем прилежным
Туманит блеск спокойных глаз,
Напоминает им о прежнем.
— «Что с вами?» — «Так, нога болит».
— «Подагра?» — «Нет, сквозная рана». —
И сразу сердце защемит
Тоска по солнцу Туркестана.
И мне сказали, что никто
Из этих старых ветеранов,
Средь копий Греза и Ватто,
Средь мягких кресел и диванов,
Не скроет ветхую кровать,
Ему служившую в походах,
Чтоб вечно сердце волновать
Воспоминаньем о невзгодах.
Ок Мельникова, 2012
все важные фразы должны быть тихими,
все фото с родными всегда нерезкие.
самые странные люди всегда великие,
а причины для счастья всегда невеские.
самое честное слышишь на кухне ночью,
ведь если о чувствах — не по телефону,
а если уж плакать, так выть по-волчьи,
чтоб тоскливым эхом на полрайона.
любимые песни — все хриплым голосом,
все стихи любимые — неизвестные.
все наглые люди всегда ничтожества,
а все близкие люди всегда не местные.
все важные встречи всегда случайные.
самые верные подданные — предатели,
цирковые клоуны — все печальные,
а упрямые скептики — все мечтатели.
если дом уютный — не замок точно,
а квартирка старенькая в Одессе.
если с кем связаться — навеки, прочно.
пусть сейчас не так всё, но ты надейся.
да, сейчас иначе, но верь: мы сбудемся,
если уж менять, так всю жизнь по-новому.
то, что самое важное, не забудется,
гениальные мысли всегда бредовые.
кто ненужных вычеркнул, те свободные,
нужно отпускать, с кем вы слишком разные.
ведь, если настроение не новогоднее,
значит точно не с теми празднуешь.
Есть какое-то особое очарование в шахматной поэзии :) Вот стихи шахматистки и поэтессы Нины Михайловны Подгоричани, она любила и глубоко понимала шахматы.
Гимн пешек
На второй горизонтали
Мы стоим все восемь в ряд,
Наша воля крепче стали,
Нам дороги нет назад.
Пять ходов совсем не много,
Легок только первый ход.
Дальше – трудная дорога,
К цели мало кто дойдет.
Но для смелых близки дали,
Будем смелыми – вперед!
И к восьмой горизонтали
Нас желанье приведет.
Чем окончится сражение,
Что покажет нам конец ?...
В каждом сердце от волнения
Раскаляется свинец.
Пусть на жертву все согласны,
Только все хотят потом.
Нас удерживать напрасно:
Где опасность – там и дом.
Как зовут и манят дали, -
Чей вперед идти черед?
Нас к восьмой горизонтали
Наша воля приведет!
Гибнем, гибнем мы без счета,
Всех ли, нет, смела волна?!
Не считать же, полк иль рота,
Если делу жизнь нужна.
Пусть трудна, сложна задача
Нам назад идти нельзя, -
Только пешка при удаче
Превращается в ферзя.
Только смелым близки дали,
Медлить нечего – вперед!
Ах, в восьмой горизонтали
Нас безудержно влечет !..
НАД ШАХМАТНОЙ ДОСКОЙ
И если сердце съедено тоской,
И если в нем не заживает рана, -
Склонись скорей над шахматной доской:
Здесь тот же мир, но только без обмана.
И если страстью, горькой, роковой
Терзаем ты без отдыха и срока, -
Склонись скорей над шахматной доской:
Здесь тоже страсть, но только без порока.
И если ты, замученный борьбой,
День ото дня томишься безысходней, -
Склонись скорей над шахматной доской:
И здесь борьба, но только благородней.
И если силу, радость и покой
Взяла она, та, что подобна лани, -
Склонись скорей над шахматной доской:
И здесь любовь, но только без страданий!
БЕРИТЕ ШАХМАТЫ С СОБОЙ
Чем ссора вызвана была?
Всего вернее, без причины
Жена молчит - на мужа зла,
А муж?
Он как-никак мужчина!..
Но как-то муж, придя домой,
Застал супругу за доской:
Склонив упрямую головку,
Она решала трехходовку.
На доску муж не посмотрел
И у окна с газетой сел.
Но шахмат власть непобедима -
Муж то и дело ходит мимо.
Влечет задача, как магнит,
И вот он у доски стоит
И говорит:
- Слона не тронь!
- А если шах объявит конь?
- Попробуем пойти ферзем...
И вот уже сидят вдвоем
Над трехходовкой Акерблома.
И снова хорошо им дома.
Мораль?
Забудьте чемодан,
Рояль, приемник и диван,
Но в дом входя необжитой,
Берите шахматы с собой.
Вера Полозкова
Мастерство поддержанья паузкажется, мы выросли, мама, но не прекращаем длиться.
время сглаживает движения, но заостряет лица.
больше мы не порох и мёд, мы брусчатка, дерево и корица.
у красивых детей, что ты знала, мама, - новые красивые дети.
мы их любим фотографировать в нужном свете.
жизнь умнее живущего, вот что ясно по истечении первой трети.
всё, чего я боялся в детстве, теперь нелепее толстяков с укулеле.
даже признаки будущего распада закономерны, на самом деле.
очень страшно не умереть молодым, мама, но как видишь, мы это преодолели.
я один себе джеки чан теперь и один себе санта-клаус.
всё мое занятие - структурировать мрак и хаос.
всё, чему я учусь, мама - мастерство поддержанья пауз.
я не нулевая отметка больше, не дерзкий птенчик, не молодая завязь.
молодая завязь глядит на меня, раззявясь.
у простых, как положено, я вызываю ненависть, сложных - зависть.
что касается женщин, мама, здесь всё от триера до кар-вая:
всякий раз, когда в дом ко мне заявляется броская, деловая, передовая,
мы рыдаем в обнимку голыми, содрогаясь и подвывая.
что до счастья, мама, - оно результат воздействия седатива или токсина.
для меня это чувство, с которым едешь в ночном такси на
пересечение сорок второй с десятой, от кабаташа и до таксима.
редко где еще твоя смертность и заменяемость обнажают себя так сильно.
иногда я кажусь себе полководцем в ссылке, иногда сорным семенем среди злака.
в мире правящей лицевой всё, что занимает меня - изнанка.
барабанщики бытия крутят палочки в воздухе надо мной, ожидая чьего-то знака.
нет, любовь твоя не могла бы спасти меня от чего-либо - не спасла ведь.
на мою долю выпало столько тонн красоты, что должно было так расплавить.
но теперь я сяду к тебе пустой и весь век ее стану славить.
Спойлер
http://www.youtube.com/watch?v=d1qEtZ0FnGY&index=8&list=LLH4N1IF0NUJpQFOBqUObUgQ
На Земле
безжалостно маленькой
жил да был человек маленький.
У него была служба маленькая.
И маленький очень портфель.
Получал он зарплату маленькую...
И однажды —
прекрасным утром —
постучалась к нему в окошко
небольшая,
казалось,
война...
Автомат ему выдали маленький.
Сапоги ему выдали маленькие.
Каску выдали маленькую
и маленькую —
по размерам —
шинель.
...А когда он упал —
некрасиво, неправильно,
в атакующем крике вывернув рот,
то на всей земле
не хватило мрамора,
чтобы вырубить парня
в полный рост!
Роберт Рождественский
Спойлер
Леонид Филатов "Внучке Оле"
Тот клятый год мне был как много лет.
Я иногда сползал с больничной койки,
Сгребал свои обломки и осколки
И свой реконструировал скелет.
Я крал себя у чутких медсестёр,
Ноздрями чуя острый запах воли,
И убегал к двухлетней внучке Оле –
Туда, на жизнью пахнущий простор.
Мы с Олей отправлялись в детский парк,
Садились на любимые качели,
Глушили сок, мороженое ели,
Глазели на гуляющих собак.
Аттракционов было пруд пруди,
Но день сгорал, и солнце остывало,
И Оля уставала, отставала
И тихо ныла: "Деда, погоди..."
Оставив день воскресный позади,
Я возвращался в стен больничных голость,
Но и в палате слышал Олин голос:
"Дай руку, деда; деда, погоди..."
И я годил, годил, сколь было сил...
А на соседних койках не годили,
Хирели, сохли, чахли, уходили –
Никто их погодить не попросил...
Когда я чую жжение в груди,
Я вижу, как с другого края поля
Ко мне несётся маленькая Оля
С истошным криком: "Дедааа, погоди!"
И я гожу, я всё ещё гожу...
И, кажется, стерплю любую муку,
Пока ещё ту крохотную руку
В измученной руке своей держу...
Цитата: Мефистошик от 22 апреля 2015, 20:37Мосты сгорели. Час настал проститься,
Чтоб ощутить, что все еще мы живы.
Владимир ВысоцкийУ меня долги перед друзьями,-
А у них зато - передо мной,
Но своими странными делами
И они чудят, и я чудной.
Напишите мне письма, ребята,
Подарите мне пару минут,-
А не то моя жизнь будет смята,
И про вас меньше песен споют.
Вы мосты не жгите за собою,
Вы не рушьте карточных домов,-
Бог с ними совсем, кто рвется к бою
Просто из-за женщин и долгов!
Напишите мне письма, ребята,
Осчастливьте меня хоть чуть-чуть,-
А не то я умру без зарплаты,
Не успев вашей ласки хлебнуть.
И еще одно красивое, проникновенное стихотворение в ту же тему, но совсем в другом стиле:
Отар ЧиладзеЧЕСТЬ ИМЕЮ"
Честь имею" – два коротких слова –
Выбросил из лексики мой век...
Пистолет заряжен. Все готово.
И шагнул к барьеру человек...
А теперь уладится иначе:
На столе бутылка коньяка...
Что нам до мальчишеских чудачеств
Дуэлянтов энского полка.
Пересохло русло Черной речки,
От тумана горы не видать.
Будет жить без этих слов нам легче,
Но труднее будет умирать.
Что же делать? Время продиктует
Новые удобные слова.
С Черной речки черный ветер дует,
Как Машук, седеет голова.
Недруга приближу, брошу друга,
Нелюбимой в чувствах объяснюсь.
Не боюсь замкнувшегося круга,
Лексикона нового боюсь.
Как поручик юный, холодея
От насмешки тайного врага,
Закричу однажды: "
Честь имею",-
Перепутав годы и века.
Оксана Кесслер
Мне было когда-то немногим за двадцать,
фигура - гитара, душа - белоснежка,
Но не было времени мчаться - влюбляться -
и быть с кем попало пушистой и нежной.
Когда-то мне было чуть больше, чем тридцать,
фигура - что груша, душа нараспашку,
Старалась пойти и найти, и влюбиться,
но надо сказать, выходило неважно.
И было полвека мне (но между нами).
Фигура - фигурой. Душа угловатей.
Хотела влюбиться, но мне не давали
фигура - фигурой и мерзкий характер.
И вот мне сегодня немногим за двадцать.
И правнуки носят таблетки с водою.
И самое время пойти и влюбляться,
вот только бы вспомнить, что это ТАКОЕ..
Реквием
Ксения Дитчук
рука к руке
и расстояние в секунду
наперекор судьбе
затронул струны
сыграй
сыграй же
как в последний раз
свой реквием по одиночеству
для нас
Не бойтесь дарить согревающих слов,
И добрые делать дела.
Чем больше в огонь вы положите дров,
Тем больше вернется тепла.
© Омар Хайям
125 лет со дня рождения Осипа Эмильевича Мандельштама.
Может быть, это точка безумия,
Может быть, это совесть твоя —
Узел жизни, в котором мы узнаны
И развязаны для бытия.
Так соборы кристаллов сверхжизненных
Добросовестный свет-паучок,
Распуская на ребра, их сызнова
Собирает в единый пучок.
Чистых линий пучки благодарные,
Направляемы тихим лучом,
Соберутся, сойдутся когда-нибудь,
Словно гости с открытым челом, —
Только здесь, на земле, а не на небе,
Как в наполненный музыкой дом, —
Только их не спугнуть, не изранить бы —
Хорошо, если мы доживем...
То, что я говорю, мне прости...
Тихо-тихо его мне прочти...
15 марта 1937
попросили еще))
из цикла Армения
О. Мандельштам
Ax, ничего я не вижу, и бедное ухо оглохло,
Всех-то цветов мне осталось лишь сурик да хриплая охра.
И почему-то мне начало утро армянское сниться;
Думал — возьму посмотрю, как живет в Эривани синица,
Как нагибается булочник, с хлебом играющий в жмурки,
Из очага вынимает лавашные влажные шкурки...
Ах, Эривань, Эривань! Иль птица тебя рисовала,
Или раскрашивал лев, как дитя, из цветного пенала?
Ах, Эривань, Эривань! Не город — орешек каленый,
Улиц твоих большеротых кривые люблю вавилоны.
Я бестолковую жизнь, как мулла свой коран, замусолил,
Время свое заморозил и крови горячей не пролил.
Ах, Эривань, Эривань, ничего мне больше не надо,
Я не хочу твоего замороженного винограда!
21 окт. 1930.
Подслушал разговор случайно,
Гуляя в парке городском, -
Внук деду объяснял отчаянно,
Что жить легко и "всё пучком".
Дед отвечал ему размеренно,
Уткнувшись подбородком в трость.
А я внимал, слегка растерянный,
Ведь был не прошенный я гость...
- Смотри, дедуль, сейчас всё можно:
Свобода, выбор, интернет.
Бери и пользуйся, не сложно!
Жить надо проще! Разве нет?
- Всё так, внучок. Совет хорош.
Пока есть силы, так и надо делать,
Но помнить правило: чем больше ты берёшь,
Тем больше должен от себя отмерить.
- Отмерить? Как это? Что должен я отдать?
Вот, например, я взял с утра... конфету!
- Сказать "Спасибо" маме и обнять,
Отдав частичку сердца ей за это.
- Но сердце не отдашь, оно внутри!
- Вот в этом и секрет! И каждый раз,
Когда кого-то ты благодаришь,
Ему крупицу самого себя отдашь.
Бывает, ничего взамен не ждёшь,
А просто искренне, любя, творишь добро.
И, вроде бы ты только отдаёшь -
Обратно возвращается оно.
Так мать любовью балует дитя,
Так друг без задней мысли бескорыстен,
Солдат в бою рискует всем, глядя
В глаза опасности, и думая о близких.
Малыш задумался, на дедушку смотря,
Потом спросил, боясь ответ узнать:
- А если, вдруг, раздашь себя зазря?
Вдруг кто-то будет просто молча брать?..
- Такое будет обязательно, поверь,
Но это не должно тебя пугать:
Живи, люби, держи открытой дверь
Для всех, кому себя готов отдать.
А если кто-то позабыл сказать
В ответ спасибо, ты его прости.
- Не честно так. Нельзя так просто брать!
- Сказал малыш и даже загрустил...
- А ничего бесследно не пройдет,
Всему цена есть: за добро - добро,
За безразличие - забвение придет,
И зло всегда назад приводит зло.
И даже время чувствует любовь,
При добром слове, будто замирая.
- Спасибо, дедушка, за то, что ты... живешь!
Сказал малец, вдруг слёзы утирая.
- Сейчас ты мне себя чуток отдал...
Я стал моложе на чуть-чуть, на миг.
Ты - повзрослел...
Старик тут замолчал,
А я тихонько отошёл.
Проник
Тот диалог до самого нутра,
Задуматься заставил о былом:
А сколько я за жизнь свою отдал?
И сколько взял?
Я шёл и думал, даже бормотал:
"Спасибо, дед. Живи...
Сегодня ты мужчину воспитал."
Сергей Кучин
2015
Есть в названьях...
Есть в названьях какой-то особенный мир,
Что звучит в моём сердце свирелью:
Бухтарма, Тургусун, Черновая, Хамир,
И Уба вместе с Белой, с Берелью.
Кто ответит сегодня на главный вопрос:
Почему нас судьба разбросала?
Как птенцы разлетелись однажды из гнёзд,
Словно нам было родины мало.
Там туманы висят по утрам над рекой,
И хребты гордо выгнули спины.
А душа моя с трепетной бьётся тоской
Как таймень, что попался на спининг.
Там тропа в мураве меж домов пролегла,
Там Большая и Малая речка.
И Быструха спешит по каким-то делам,
И перечит во всём Поперечка.
Всё тут к месту, а главное – всё от души!
Тут – Берёзовка, здесь вот – Еловка,
Язовая, Арбузное и Криуши,
Благодарное и Харюзовка.
Коль Ячмёнка – в колосьях ячменных окрест.
Что ни имя – характера метка:
Коль Осиновка, значит – осин благовест,
И медведицей мнится Медведка.
Мы виновны пред ними бездушьем своим.
Ну, подумаешь, экая жалость –
Поменяли безбожно названья одним,
От других только память осталась...
Их названья для нас – как родных имена.
И прошу я прощенье неловко:
Неоправданна наша пред вами вина,
Луговое, Огнёво, Бобровка.
И я маюсь зачем-то. Зачем – не пойму.
Но во мне отдаётся родное.
Вон набычилось Быково на Бухтарму,
Вон в цветах утопает Сенное.
А в знакомых Ярах – всё яры за селом,
Я в Раздольном – раздолье услышу.
И снегами опять Зимовьё занесло,
Всё в сугробах по самые крыши.
Есть в названьях великого смысла печать,
Как их вычеркнуть можно из речи?
Будут так же, как издавна, сочно звучать:
Чистополька, Мякотиха, Печи.
Не прервётся во времени памяти нить,
Серебристо блеснёт Серебрянка.
И по-прежнему Кутиха будет кутить,
Черемшой угощать Черемшанка.
Кулёв Илья
Кошка...
Пустынный дом, заброшенный жильцами
На самом деле и не пустовал.
Он вечно был наполнен сорванцами-
Любой мальчишка тут хоть раз играл.
По лестницам носились без оглядки:
«Войнушки», в «догонялки»... мало ли?
Здесь много мест, чтоб наиграться в «прятки»!
Придумать дети многое могли.
Тут было всё не просто понарошку,
А настоящий дом! Хоть дождь, хоть град!
Ну, а недавно в дом вселилась кошка,
И очень скоро родила котят.
Ребята над семейством «шефство» взяли!
Кормили и старались приласкать!
В коробке малыши смешно пищали-
Пушистые комочки. Целых пять!
Мальчишки расходились ближе к ночи,
И, не взирая на погоду дней,
С утра сюда бежали, что есть мочи,
Неся с собой кусочек повкусней.
Но как-то утром, бросив взгляд знакомо,
Застыл народ над зрелищем таким:
Со стороны заброшенного дома
Валил клубами вязкий черный дым.
Дом полыхал. И окна, словно гроты,
Чернели в стенах... Всюду гарь несло.
Пожарных поскорее вызвал кто-то,
Чтоб пламя с дома дальше не пошло.
Сбегались люди: взрослые, ребята...
Был слышен голосов неясный гул...
Вдруг кто-то громко выкрикнул: «Котята!»
И кто-то из ребят вперёд рванул!
Но всё же до дверей не добежали...
Родители, хоть, может и с трудом,
Мальчишек у порога задержали,
Не дав вбежать в горящий страшный дом.
Все слишком ясно правду понимали...
Что слишком поздно в старый дом бежать...
К груди мальчишек мамы прижимали,
До боли крепко, лишь бы удержать...
Пожарные в пути... Еще немножко...
Вдруг, изумлённо прокатилось: «Ах!!!»
Из щели в двери показалась кошка,
Неся котёнка первого в зубах.
Пищащий груз — бесценный, невесомый-
Оставила подальше от дверей.
И снова вглубь охваченного дома
Вернуться поспешила поскорей.
Минута, две... и вот несёт второго.
Чуть опалён у кошки правый бок.
Разжала зубы... и к порогу снова...
Чтобы спасти еще один «клубок»...
Вокруг в оцепенении молчали,
Ни выкриков. Ни чьей-то суеты...
Все про себя мгновения считали
И мысленно твердили: «где же ты...»
Вот на траве и третий, и четвертый...
И, хоть прошли минуты — не часы,
Стояла кошка на ногах нетвердо,
В ожогах вся, оплавились усы...
Текли по лицам слёзы поневоле...
Запомнит кошку каждый — до седин...
Её глаза — стеклянные от боли-
Смотрели внутрь... где был еще один.
Застыв лишь на мгновение снаружи,
И тут же силы новые найдя,
Хромая, прижимая в страхе уши,
Упорно шла вперёд, ведь там дитя.
Сирены на подходе завывали-
Пожарные почти что во дворах!
Сердца людей секунды отбивали,
Все ждали чуда, прогоняя страх.
Ползла до жути медленно минута...
Потом вторая... и опять тик-так.
И с каждым стуком сердца вера в чудо
Тихонько отступала. Как же так?
Из шлангов пена била по окошкам...
Вода напором. но огонь внутри...
Но только вдруг... измученная кошка
С котенком показалась у двери...
Казалось это просто невозможным!
Изранена совсем, едва дыша...
Бедняжку подхватили осторожно,
И отнесли к котятам малыша.
Помочь сейчас ей было просто нечем.
Как подступиться? Вся обожжена...
Стонала чуть... почти по-человечьи...
Практически уже обречена...
И по щекам размазывая слёзы
Сейчас мальчишки вырвались вперёд.
Мольбы помочь, истерики, угрозы!
Ну сделайте хоть что-то, что спасёт!!!
И слёзы пацанов сильней укоров...
Не в силах растоптать сердца детей,
Врачи обычной подоспевшей «скорой»
Спасти пытались кошку, не людей.
***
Два месяца прошло с событий этих...
Уже котят спасённых не узнать!
Живут в пожарной части. Ну, а дети
К ним каждый день приходят поиграть.
А в мягком кресле — в уголке особом,
Где рядом стол и старенький диван
Живет отныне важная особа —
Для всех пожарных главный талисман!
Её зовут негласно просто «Мама»,
А кто-то «Героинею» зовёт.
Всё тело кошки покрывают шрамы,
Ожег последний скоро заживёт.
А истина всё так же непреложна:
Любовь даёт нам силы обрести!
На свете очень многое возможно,
Лишь нужно не сдаваться и идти.
© Ольга Гражданцева
Я очень люблю стихи. Сама тоже пишу. В последнее время (видимо, из-за депрессии) стали меня вдохновлять стихи Серафимы Ананасовой. Они не всегда понятные, порой там сложные обороты. Но когда вчитаешься... некоторые строчки прямо так четко заходят...
Вот например, люблю это её стихотворение:
суть лишь в том, что из горящего дома
надо прыгать куда угодно, не говоря
«мне сюда неудобно» и «я планировал по-другому»
или «чего все прочие не горят»
дом охвачен пламенем, не тяни
собирая милые сердцу пошлые безделушки;
не жалей ни прочных, ни нитяных
связей — режь их,
кромсай их,
рушь их
стало душно
и угарный газ отравляет, скорее прыгай
потому что дом сгорает лишь раз, но, увы, дотла
нет, не выживешь
как не выживет в поле рыба
да, сгоришь
как сгорает грешник на дне котла
это страшно, ясное дело, лететь с балкона
головой пропахать газон, быть в грязи и в рваном
и конечно, будет вполне законно
посреди пожара вообще не вставать с дивана
целовать эти милые стены и гарь лизать
говорить, что останешься, бог тебя обязал
ты построил здесь всё, зубами прорыл фундамент —
но огонь, увы, беспощаден к твоим слезам
и не слушает оправданий
так случилось
и лучше быть совершенно нищим
и в ожогах, которым полжизни ещё болеть
но уйти
чем разглядывать пепелище
и до смерти ходить по нему, копошась в золе.
Саша Соколов
Октябрь
Неужели октябрь? Такая теплынь.
Ведь когда бы не мышь листопада,
Можно было бы просто забыть обо всем
И часами глядеть в никудали.
И нюхать полынь.
Но приходится действовать, надобно жить,
О наличьи лучины заботиться,
И приходится ичиги беличьи шить,
Запасаться грибом и охотиться.
Потому что зима неизбежна.
Небрежно белея лицом,
Вот он я, мне бы только удода наслушаться.
Потрещи, покукуй, потатуйка моя,
Берендейка, пустошка, пустышечка.
Непонятно, куда и зачем
Некто с бубном бредет перелесками;
Бурусклень, бересклет,бересдрень,
Бересква, бредовник, будьдерево.
Козьих ножек свеченьем,
Фрагментами бранных фраз,
Частью речи, известной под именем кашель,
И уключин кряхтеньем,
Похожим на кряквы зов,
Приближается шобла волшебных стрелков.
Начинается.
Завтрак с Богом
Малыш хотел увидеть Бога.
И хоть туда, где Бог живёт,
Довольно длинная дорога,
Он стал готовиться в поход.
Печенье, кексы, банки с соком
Сложил в походный рюкзачок.
И в путь пустился ненароком,
Надев спортивный пиджачок.
Идёт по парковой аллейке.
Вокруг покой и тишина.
И лишь под вязом, на скамейке,
Седая женщина. Одна.
Он подошел, уселся рядом
И вынул сок из рюкзака.
Но был смущен соседки взглядом —
В нём были горечь и тоска.
Он предложил ей кекс лимонный.
Она с улыбкой приняла.
Застыл малыш заворожено —
Улыбка ангельской была.
Затем он поделился соком
И снова — ангельский привет.
Душа наполнилась восторгом-
Ну и улыбка — нежный свет!
Они до вечера сидели,
Ни слова не произнося,
Лишь улыбались. Кексы ели.
Летела радость в небеса.
Тихонько начало смеркаться,
Идти уже пора домой.
И на прощание объятья
Открыл он женщине чужой.
И снова засветилась радость
В её распахнутых глазах.
А чистоты небесной святость
Соединила их сердца.
Едва явившись, на пороге,
Он маме рассказал секрет:
-Я завтракал сегодня с Богом.
Её улыбки краше нет!
С душой, обласканной участьем,
И женщина домой пришла.
Сын изумился — сколько счастья
В глазах искрилось и тепла.
-Я в парке завтракала с Богом,
Меня Он кексом угощал,
Неслось восторженно с порога, —
И знаешь, Он совсем не стар!
Зинаида Полякова
"Не все люди мерзавцы!" - говорил нацистам человек вошедший в газовую камеру вместе с детьми.
Януш Корчак. Польский педaгог, писатель и врач. Он отказался cпасти свoю жизнь тpижды.
В пepвый раз этo случилось, когда Януш принял решeние не эмигрировать перeд oккупацией Пoльши, чтобы не оставлять «Дом сирот» на произвол cудьбы накануне войны c нацистами.
Во второй pаз — кoгда отказался бежать из варшавского гетто.
А в третий — когда все жители «Дома сирoт» уже поднялись в вагoн поездa, отправлявшегося в лaгерь, к Корчаку подошeл нациcт, офицер CС и спроcил:
— Это вы нaписали «Kopoля Mатиуша»? Я читал эту книгу в детcтве. Хоpошая книга. Вы можете быть свободны.
— А дeти?
— Дeти поедут. Hо вы можетe покинуть вагон.
— Ошибаетесь. Не могy. Не все люди — мерзавцы.
A чeрез пару дней, в концлагеpе , Корчaк, вместе со своими дeтьми, вошел в газовую камеру. По дороге к смерти Корчак деpжал на рукаx двух самых маленьких деток и расскaзывал cказку ничего не подозревающим малышам.
Януш Корчак — педаль в пол газовой камеры, куда он вошёл вместе со своими маленькими воспитанниками. Нацист-конвоир предлагал ему свободу, но Корчак отказался: не все люди мерзавцы. Он предпочёл остаться с детьми, чтобы им было не так страшно умирать. См. стих, в общем. Автор книги «как любить ребёнка», на постсоветском пространстве — основное руководство по воспитанию детей.
Эшелон уходит ровно в полночь,
Паровоз-балбес пыхтит - Шалом! -
Вдоль перрона строем стала сволочь,
Сволочь провожает эшелон.
Эшелон уходит ровно в полночь,
Эшелон уходит прямо в рай,
Как мечтает поскорее сволочь
Донести, что Польша - "юденфрай".
"Юденфрай" Варшава, Познань, Краков,
Весь протекторат из края в край
В черной чертовне паучьих знаков,
Ныне и вовеки - "юденфрай"!
А на Умшлягплаце у вокзала
Гетто ждет устало - чей черед?
И гремит последняя осанна
Лаем полицая - "Дом сирот!"
Шевелит губами переводчик,
Глотка пересохла, грудь в тисках,
Но уже поднялся старый Корчак
С девочкою Натей на руках.
Знаменосец, козырек заломом,
Чубчик вьется, словно завитой,
И горит на знамени зеленом
Клевер, клевер, клевер золотой.
Два горниста поднимают трубы,
Знаменосец выпрямил древко,
Детские обветренные губы
Запевают гордо и легко:
Наш славный поход начинается просто,
От Старого Мяста до Гданьского моста,
И дальше, и с песней,
Построясь по росту,
К варшавским предместьям,
По Гданьскому мосту!
По Гданьскому мосту!
По улицам Гданьска, по улицам Гданьска
Шагают девчонки, Марыся и Баська,
А маленький Боля, а рыженький Боля
Застыл, потрясенный, у края прибоя,
У края прибоя..."
Пахнет морем, теплым и соленым,
Вечным морем и людской тщетой,
И горит на знамени зеленом
Клевер, клевер, клевер золотой!
Мы проходим по-трое, рядами,
Сквозь кордон эсэсовских ворон...
Дальше начинается преданье,
Дальше мы выходим на перрон.
И бежит за мною переводчик,
Робко прикасается к плечу, -
"Вам разрешено остаться, Корчак",-
Если верить сказке, я молчу.
К поезду, к чугунному парому,
Я веду детей, как на урок,
Надо вдоль вагонов по перрону,
Вдоль, а мы шагаем поперек.
Рваными ботинками бряцая,
Мы идем не вдоль, а поперек,
И берут, смешавшись, полицаи
Кожаной рукой под козырек.
И стихает плач в аду вагонном,
И над всей прощальной маятой -
Пламенем на знамени зеленом -
Клевер, клевер, клевер золотой.
Может, в жизни было по-другому,
Только эта сказка вам не врет,
К своему последнему вагону,
К своему чистилищу-вагону,
К пахнущему хлоркою вагону
С песнею подходит "Дом сирот":