НЕ ПРОШЛИ
Атака только что отбита,
Чадит земля, горит металл,
Высотка взрывами изрыта...
"Дорога на Москву-
закрыта!" -
Воскликнул ротный и упал.
Двенадцать дней
не могут фрицы
Вперед продвинуться... Уже
Парад им грезился
в столице;
Пришлось, однако,
распроститься
С мечтой на стойком рубеже.
Жестокий бой пошел
на убыль,
Бинтует рытвины снежок...
Почти без танков и орудий
Сибиряки широкой грудью
Путь преградили на восток.
Свой долг исполнили
солдаты:
Фашисты дальше не прошли!
Стоявших насмерть
здесь когда-то
Живых и мертвых помним
свято, -
Поклон им низкий до земли!
У Рейхстага
Вот этот купол, под которым,
Как в голове у сатаны,
Развергся черных мыслей ворох
Вулканом мировой войны.
Затих последний бой. Колонны
Ещё обугленно коптят.
Но, подведя черту под войны,
Автограф ставит наш солдат,
Отважный сын крестьянки русской,
Иван Захаров из-под Курска.
А рядом пишет имя друга,
с которым шел весь долгий путь:
"Илья Таран, комбат, Калуга".
Друг не дошел всего чуть-чуть,
Всего каких-нибудь два шага.
Он рухнул с пулею в груди,
Когда Победа алым стягом
Уже пылала над рейхстагом,
Войну оставив позади.
О, если б можно поименно
Назвать бы тех, кто спит навек.
За всех погибших миллионы
Расписывался на колоннах
Страны советской человек.
Солдатка
Похоронка в войну не пришла.
Отгремели победные марши.
В третьем доме
От края села
Баба Паша
Все старше и старше...
"Я солдатка, -
Она говорит. -
я себя не считаю вдовою...".
Под иконой лампада горит -
Зов к свиданью
С душою живою.
Сельсовет много раз посылал
Военкому
В архивы запросы:
"Где же без вести воин пропал?"
Без ответов остались вопросы.
Сущей правды
Всегда долог путь...
Старший внук,
Став юристом,
Дознался:
Довелось
Деду лиха хлебнуть -
В сорок третьем
В плену оказался,
В сорок пятом его увезли
Из Освенцима
В лагерь советский,
Аж на краешек нашей земли,
Обвинив,
Что попал в плен немецкий,
Что не смог застрелиться тогда...
Через год
С ним на лесоповале
Как-то странно случилась беда -
До истоков добраться едва ли.
Будто дерево сбило его
В глухомани тайги
На рассвете...
Мир беднее стал на одного,
Но в ту пору такое ль заметить?!
... Баба Паша
Все верит:
Придет...
Бабе Паше
Он сниться с медалью...
Приезжает к ней внук
Каждый год,
Но не делиться с нею печалью.
Понимает:
Она ведь жива
Потому лишь, Что верят все люди!..
Есть у этой неправды
Права,
Кто молчание внука осудит?..
Александр, вы зачем названием темы людей в заблуждение вводите?
А как?! ???
Великая война - так называли Первую мировую до 1939 г. (когда ещё не знали, что будет и вторая).
Цитата: Денис II от 07 февраля 2010, 13:23
Великая война - так называли Первую мировую до 1939 г. (когда ещё не знали, что будет и вторая).
Ее и продолжают так звать.Великая война.
А Вторую Мировую называют у нас Великая Отечественная война.
ЭТА РОТА
Эта рота, эта рота, эта рота.
Кто привел ее сюда, положил на мокрый снег?
Эта рота, эта рота, эта рота
Не проснется больше по весне...
Снег растает, снег растает, снег растает,
Ручейки сквозь эту роту по болоту потекут,
Но не встанет эта рота, нет, не встанет,
Командиры эту роту больше в бой не поведут...
Припев:
Лежат все двести глазницами в рассвет,
А им всем вместе четыре тыщи лет.
Лежат все двести глазницами в рассвет,
А им всего по двадцать было лет.
Эта рота наступала по болоту,
А потом ей приказали, и она пошла назад.
Эту роту расстрелял из пулемета
Свой же заградительный отряд.
А пока что эта рота наступала,
Снег глотала, кровью харкала в снегу...
Пожурили молодого генерала,
И сказали, что теперь он перед родиной в долгу...
Припев.
Ааа.
Спасибо, уважаемые знатоки. ;)
ВЕТЕРАН
Старый ветеран. Натруженные руки.
Жизнь познавший, добрый,
мудрый взгляд.
Нет в его глазах угрюмости и скуки,
Лишь порой мелькнет
воспоминаний ряд.
Время лихолетья вспоминает,
Грозную, суровую вону.
Имена друзей погибших называет,
Не проживших молодость свою.
Он с войны с победой возвратился
В отчие, родимые края.
Здесь самоотверженно трудился,
Вместе с ним и вся его семья.
Годы быстрой птицей пролетели,
Юность в мир бескрайний унеслась -
Шепчутся о чем-то ветви старой ели,
Что в саду у дома разрослась.
ЗДЕСЬ НАВЕЧНО УСНУЛИ СОЛДАТЫ
Мы помним кипящие волны,
Мы помним бесстрашных
солдат,
Набатом звучала у Волги
Их клятва: "Ни шагу назад!"
Стонала земля от снарядов,
Но был непокорен врагам
Стальной бастион
Сталинграда,
Священный Мамаев курган!
Нас время забыть
не заставит
Их подвиг, навеки живой,
Он высечен в камне и славит
Отважный наш город-герой!
Геройски сражались
с врагами
Умевшие смерть побеждать.
Хранит их покой на кургане
Великая Родина-Мать!
Музыка И. Жака
Слова Н. Верховского
В наших кубриках с честью, в почете
Две заветные вещи лежат –
Это спутники наши на флоте:
Бескозырка и верный бушлат.
Если надо в атаку, ребята,
Если сердце горит, как в огне,
К моему дорогому бушлату
Бескозырку подайте вы мне.
Припев:
Бескозырка, ты подруга моя боевая,
И в решительный час, и в решительный день
Я тебя, лишь тебя надеваю,
Как носили герои – чуть-чуть набекрень.
Я тебя, лишь тебя надеваю,
Как носили герои – чуть-чуть набекрень.
Нам в атаку идти с вами вместе,
Знает весь фронтовой Ленинград,
Вы священные спутники мести:
Бескозырка да верный бушлат.
Ведь недаром, завидя бушлаты
И на ленточке надпись «Балтфлот»,
Убегает повсюду проклятый,
Озверевший фашистский урод.
Если в море на финском граните
За отчизну погибну в борьбе,
Бескозырку мою сохраните
И оставьте на память себе.
Только этого нет на примете,
В бескозырке и смерть не берет,
И победно на ленточке светит
Несравненное слово «Балтфлот».
слова и музыка - 1942
Симонов в преддверии войны
Как будто мы уже в походе
Военным шагом, как и я,
По многим улицам проходят
Мои ближайшие друзья;
Не те, с которыми зубрили
За партой первые азы,
Не те, с которыми мы брили
Едва заметные усы.
Мы с ними не пивали чая,
Хлеб не делили пополам,
Они, меня не замечая,
Идут по собственным делам.
Но будет день - и по развёрстке
В окоп мы рядом попадём,
Поделим хлеб и на завёртку
Углы от писем оторвём.
Пустой консервною жестянкой
Воды для друга зачерпнём
И запасной его портянкой
Больную ногу подвернём.
Под Кенигсбергом на рассвете
Мы будем ранены вдвоём,
Отбудем месяц в лазарете,
И выживем, и в бой пойдём.
Святая ярость наступления,
Боёв жестокая страда
Завяжут наше поколенье
В железный узел, навсегда.
1938
И откуда
Вдруг берутся силы
В час, когда
В душе черным-черно?..
Если б я
Была не дочь России,
Опустила руки бы давно,
Опустила руки
В сорок первом.
Помнишь?
Заградительные рвы,
Словно обнажившиеся нервы,
Зазмеились около Москвы.
Похоронки,
Раны,
Пепелища...
Память,
Душу мне
Войной не рви,
Только времени
Не знаю чище
И острее
К Родине любви.
Лишь любовь
Давала людям силы
Посреди ревущего огня.
Если б я
Не верила в Россию,
То она
Не верила б в меня.
*Занесу стих и сюда*
Уже послы живут в тылу глубоком,
Уже в Москве наркомов не видать,
И панцирные армии фон Бока
На Химки продолжают наступать.
Решают в штабе Западного фронта -
Поставить штаб восточнее Москвы,
И солнце раной русского народа
Горит среди осенней синевы...
Уже в Москве ответственные лица
Не понимают только одного:
Когда же Сам уедет из столицы -
Но как спросить об этом самого?
Да, как спросить? Вопрос предельно важен,
Такой, что не отложишь на потом:
- Когда отправить полк охраны Вашей
На Куйбышев? состав полка уже готов.
Дрожали стекла в грохоте воздушном,
Сверкало в Александровском саду...
Сказал спокойно: - Если будет нужно,
Я этот полк в атаку поведу.
Мне очень нравятся стихи о войне. Выложу парочку любимых
Н.Тихонов
БАЛЛАДА О ГВОЗДЯХ
Спокойно трубку докурил до конца,
Спокойно улыбку стер с лица.
"Команда, во фронт! Офицеры, вперед!"
Сухими шагами командир идет.
И слова равняются в полный рост:
"С якоря в восемь. Курс - ост.
У кого жена, брат -
Пишите, мы не придем назад.
Зато будет знатный кегельбан".
И старший в ответ: "Есть, капитан!"
А самый дерзкий и молодой
Смотрел на солнце над водой.
"Не все ли равно,- сказал он,- где?
Еще спокойней лежать в воде".
Адмиральским ушам простукал рассвет:
"Приказ исполнен. Спасенных нет".
Гвозди б делать из этих людей:
Крепче б не было в мире гвоздей.
Между 1919 и 1922
А.Сурков
О НЕЖНОСТИ
1928
Мы лежали на подступах к небольшой деревеньке.
Пули путались в мякоти аржаного омета.
Трехаршинный матрос Петро Гаманенко
Вынес Леньку, дозорного, из-под пулемета.
Ленька плакал. Глаза его синие, щелками,
Затекали слезами и предсмертным туманом.
На сутулой спине, размозженной осколками,
Кровь застыла пятном, густым и багряным.
Подползла санитарка отрядная рыжая.
Спеленала бинтом, как пеленками, туго,
Прошептала: - Отплавал матросик, не выживет,
Потерял ты, Петрусь, закадычного друга!
Бился «максим» в порыве свирепой прилежности.
Бредил раненый ломким, надорванным голосом.
Неуклюжими жестами наплывающей нежности
Гаманенко разглаживал Ленькины волосы.
По сутулому телу расползалась агония,
Из-под корки бинта кровоточила рана.
Сквозь пальбу уловил в замирающем стоне я
Нервный всхлип, торопливый выстрел нагана.
...Мы лежали на подступах к небольшой деревеньке.
Пули грызли разбитый снарядами угол.
Трехаршинный матрос Петро Гаманенко
Пожалел закадычного друга.
Было много трудных дней,
Будет много трудных дней,
Значит, рано подводить итоги.
Вот и встретились мы с ней,
Вот и свиделись мы с ней
Где-то на проселочной дороге.
Только несколько минут,
Только несколько минут
Между нами длилась та беседа.
Как, скажи, тебя зовут?
Как, скажи, тебя зовут?
И она ответила: – Победа!
Под шинелью на груди,
Рядом с сердцем на груди
Скромные солдатские медали.
Только ты не уходи,
Больше ты не уходи,
Мы тебя в окопах долго ждали.
За тебя в огонь и дым,
Шли вперед в огонь и дым
Моряки в изодранных бушлатах.
Это именем твоим,
Светлым именем твоим
Бредили солдаты в медсанбатах.
Константин Симонов
Алексею Суркову
Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди,
Как слезы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали: "Господь вас спаси!"
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.
Слезами измеренный чаще, чем верстами,
Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на них вся Россия сошлась,
Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в бога не верящих внуков своих.
Ты знаешь наверное, все-таки родина -
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти поселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.
Не знаю, как ты, а меня с деревенскою
Дорожной тоской от села до села,
Со вдовьей слезою и песнею женскою
Впервые война на проселках свела.
Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,
По мертвому плачущий девичий крик,
Седая старуха в салопчике плисовом,
Весь в белом, как на смерть одетый, старик.
Ну, что им сказать, чем утешить могли мы их?
Но, горе поняв своим бабьим чутьем,
Ты помнишь, старуха сказала: "Родимые,
Покуда идите, мы вас подождем".
"Мы вас подождем!" - говорили нам пажити.
"Мы вас подождем!" - говорили леса. Ты знаешь,
Алеша, ночами мне кажется,
Что следом за мной их идут голоса.
По русским обычаям, только пожарища
На русской земле раскидав позади,
На наших глазах упирают товарищи,
По-русски рубаху рванув на груди.
Нас пули с тобою пока еще милуют.
Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,
Я все-таки горд был за самую милую,
За русскую землю, где я родился,
За то, что на ней умерев мне завещано,
Что русская мать нас на свет родила,
Что, в бой провожая нас, русская женщина
По-русски три раза меня обняла.
1941
Летела с фронта похоронка
Летела с фронта похоронка
На молодого пацана,
А он еще лежал в воронке...
Ах, как безжалостна война!
И проходили мимо танки...
Чужая речь... а он лежал,
И вспоминал сестру и мамку,
Лежал и тихо умирал.
Пробита грудь была навылет,
И кровь стекала в черный снег,
А он глазами голубыми
Встречал последний свой рассвет.
Нет, он не плакал, улыбался,
И вспоминал родимый дом,
И пересилив боль поднялся,
И, автомат подняв с трудом,
Он в перекошенные лица
Горячий выплеснул свинец,
Приблизив этим на минуту
Войны, безжалостной, конец.
Летела с фронта похоронка,
Уже стучался почтальон,
Солдат, глаза закрыв в воронке,
На миг опередил её.
ВЕТЕР ВОЙНЫ (Неизвестным солдатам Великой Отечественной войны - посвящается)
Как было много тех героев,
Чьи неизвестны имена.
Навеки их взяла с собою,
В свой край, неведомый, война.
Они сражались беззаветно,
Патрон последний берегли,
Их имена приносит ветром,
Печальным ветром той войны.
Порой слышны, на поле боя,
Через десятки мирных лет:
«Прикрой меня! - прикрою Коля!»
И вспыхнет вдруг ракеты свет.
А Коля, в этом тихом поле,
Лежит, не встанет никогда...
Лишь горький ветер, нам порою,
Напомнит страшные года.
Сегодня мало кто заплачет
Придя к могилам той войны,
Но это все-таки не значит
Что позабыли Колю мы.
Мы помним, помним это горе.
Осталась в памяти война,
И Русское, родное, поле
Приносит ветром имена.
Михаил Светлов
ИТАЛЬЯНЕЦ
Черный крест на груди итальянца,
Ни резьбы, ни узора, ни глянца,-
Небогатым семейством хранимый
И единственным сыном носимый...
Молодой уроженец Неаполя!
Что оставил в России ты на поле?
Почему ты не мог быть счастливым
Над родным знаменитым заливом?
Я, убивший тебя под Моздоком,
Так мечтал о вулкане далеком!
Как я грезил на волжском приволье
Хоть разок прокатиться в гондоле!
Но ведь я не пришел с пистолетом
Отнимать итальянское лето,
Но ведь пули мои не свистели
Над священной землей Рафаэля!
Здесь я выстрелил! Здесь, где родился,
Где собой и друзьями гордился,
Где былины о наших народах
Никогда не звучат в переводах.
Разве среднего Дона излучина
Иностранным ученым изучена?
Нашу землю - Россию, Расею -
Разве ты распахал и засеял?
Нет! Тебя привезли в эшелоне
Для захвата далеких колоний,
Чтобы крест из ларца из фамильного
Вырастал до размеров могильного...
Я не дам свою родину вывезти
За простор чужеземных морей!
Я стреляю - и нет справедливости
Справедливее пули моей!
Никогда ты здесь не жил и не был!..
Но разбросано в снежных полях
Итальянское синее небо,
Застекленное в мертвых глазах...
1943
* * *
Звучала музыка оркестра,
Устало ухал барабан.
Веселью не хватало места,
А время плакало от ран.
Я помню первый год Победы -
И смех, и горе без прикрас,
А в снах ещё стреляли деды,
Которых нету среди нас.
Они, познавшие окопы,
Не верили потокам фраз.
Война сидела в них глубоко,
И не понять им было нас.
Мы, обобщив бои и даты,
Показываем жар и пыл.
А бой для каждого солдата
Всегда отдельной датой был.
Мы бредим только героизмом,
Для нас велик Герой-солдат,
А все затоптанные жизни
Проходят мимо этих дат.
О них нам помнить запретили,
Для нас их вовсе даже нет.
Они костями умостили
Дороги будущих побед.
И каждый этот день заветный
Я помянуть достойно рад.
Их, всех погибших, незаметных,
Пропавших без вести солдат.
* * *
Не ржавеют осколки в теле,
Не дают отдохнуть душе,
Хоть они в своём черном деле
Позабыли войну уже.
Им ничто ни года, ни даты,
Они могут убить бойца,
Но горячая кровь солдата
Будет битву вести до конца.
Радость в сердце твоё заглянет,
Иль приснятся лихие сны,
Всё живёт и живёт в ветеранах
Неутихшая боль войны.
Пусть другая у вас забота,
Каждый жизнью живёт своей.
Не кончается, нет, работа
Тех военных госпиталей.
* * *
Мы теперь, друг, такие спокойные,
Уже нечему больше седеть.
И на нашу походку нестройную
Иногда даже больно глядеть.
Ордена, что когда-то нас славили,
Своей тяжестью тянут к земле.
нас здоровье и годы оставили
И, как водится, дело к зиме.
Где гвардейская удаль, где выучка?
Лишь вослед с фотографий глядят.
А дела, как от бублика дырочка -
Сто болезней под сердцем галдят.
А ведь были отважными, смелыми.
Даже пуля таких не берёт.
Это мы под бомбёжкой, обстрелами
Изломали фашизму хребёт...
Недодали нам ласки и почестей,
Только мы не жалеем о том.
Одного нам сейчас очень хочется -
Не судите о деле святом.
Не копайтесь руками нечистыми,
Не копите напрасной молвы.
Если мы не добиты фашистами,
Так зачем добиваете вы?
Горько жили, но жили красиво,
Выполняя и долг, и приказ.
Мы вручили вам нашу Россию,
Что построите, спросится с вас.
Что за надпись в раю над воротами?
Спросим мы командиров своих.
Не глумитесь над павшими ротами!
Мы же снова вливаемся в них.
Мы винтовки с собой прихватили,
Скатки, словно никто не снимал.
- Что ты смотришь? Подвинься, Василий,
Я с Серёгою рядом стоял.
Но пока ещё всё же живые.
Как ни жаль - наши дни сочтены.
Здесь мы вам надоели, чужие.
Так вернёмся в объятья войны.
* * *
Я помню, падали солдаты,
Я помню, плавилась броня.
Теперь всё в прошлом, только даты,
И память, что сильней меня.
Ушли, как летние туманы,
Растаяв в солнечном тепле,
И так же тают ветераны -
Их так немного на земле.
Они беспомощны, как дети.
Ты их вниманием согрей.
Когда-то не было на свете
Солдат отважней и храбрей.
Не поняли уроков люди,
и разум покидает мир.
Ничто рассудок не осудит,
Когда в почёте злой кумир.
Победа
Не оседала пыль,
Чадил Берлин пожаром.
Тяжелой поступью
В броне и без брони
Шла прямо по домам и тротуарам
Уверенно Победа в эти дни.
И походили площади на свалки,
Куда свезли фашистские кресты.
Штандартов обгоревших палки
Торчали, как костлявые персты.
И вот она – святая дата,
Наполненная счастьем до краев.
Стреляли вверх восторженно солдаты,
Не чувствуя усталости боев.
Еще потерь лежали тени,
Но обнимал сосед соседа.
Неслось над нежностью сирени
Одно лишь слово мощное –
ПОБЕДА!
* * *
От полка меньше роты осталось.
Не солдаты - сплошные бинты.
Только знамя полка колыхалось -
Значит, с честью мы всё же на ты.
Нас помоют, подлечат, пополнят,
Не считая потерь, встанет полк.
Мы обязаны долг свой исполнить -
Перед Родиной, семьями долг.
Только как бы война ни ломала,
Ни кромсала живые тела,
Помню, как ты меня целовала,
Там черемуха в мае цвела.
Только рок сединою нас тронул,
Кто накликал нам эту беду?
Эти скромные кисти черёмух
Выживать помогают в аду.
* * *
По дорогам войны
Мы шагали, голов не считая.
До заветной весны,
До победного, тёплого мая.
Каждый помнил приказ,
Да гудели уставшие ноги.
Отвернулись от нас,
Отреклись даже добрые боги.
А ведь были нужны,
А ведь мы их молили,
Но в горячке войны
ни сердец, ни души не щадили.
Нашу нежную плоть
Сокрушали снаряды и мины.
Пожалел ли Господь,
Что творил нас когда-то из глины?
Накалялся металл,
Поражая нас снова и снова.
Словно дьявол искал
В нашем теле булатной основы.
Кто-то крылья имел,
Словно ангел, трепещет в полёте,
Кто бронёю горел
В танке тесном, лихом самолёте.
И горела броня,
Как простая сухая фанера.
От такого огня
Уберечь нас могла только вера.
С ней мы шли по войне,
С ней мы мёрзли в окопах.
И теперь в каждом сне
Я стою на пылающих тропах.
* * *
Застарелые раны, фронтовые рубцы
И глядят, как с экрана, с фотографий бойцы.
Может, кем-то забыто злое время атак,
На шинели пробитой вечной доблести знак.
Вспоминают солдаты свою роту, свой полк,
Где остались ребята, выполнявшие долг.
Время чтит ваши раны, помнит доблесть побед,
Но зачем ветераны покидают совет?
Под Смоленском и Прагой спят друзья в тишине.
Небо кроет, как флагом, всех погибших в войне.
Разве легче им было умирать молодым?
Плыл над братской могилой чёрной копоти дым.
Перед вечностью встанут фронтовые друзья,
Пусть награды достанут, а иначе нельзя.
Следом памяти злейшей в наши светлые дни
В голове поседевшей жив осколок войны.
* * *
На зарю, подёрнутую инеем,
Черный дым ложится как загар.
Я давно не видел неба синего -
Всё бои да тлеющий пожар.
Даже солнце нас уже не радует,
Хоть пехоте с солнышком теплей,
Но глядит простреленная радуга
В чёрный лик израненных полей.
Мы не знаем, как дожить до вечера,
Нам до смерти, может, полчаса,
Но в ветвях берёзы искалеченной
Славят чётко птичьи голоса.
Посекло осколками и пулями,
Всё живое прячется в ветвях.
Не убиты, просто все уснули мы
На чужих расстрелянных полях.
Здесь заря не кажется нам розовой
И трава не шелковится тут.
Я Россию помню всю берёзовой,
Но не знал, что здесь они растут.
И не лезь с пустыми разговорами,
Кто и в чём тут, братцы, виноват.
Вся она с такими же узорами,
Да вот сок немножко горьковат.
Только что же с памятью поделаешь
Что бушует в сердце молодом?
Вижу ночью я берёзы белые,
Только те, что над моим прудом.
Только те, что за окном у матери
В тишине сторонушки родной.
Сколько здесь мы времени потратили,
Но сегодня наш последний бой.
Сколько я похоронил товарищей,
Если всех поднимешь – встанет рать
Средь боёв, разрухи и пожарищей,
Но как жаль сегодня умирать.
Все мы скоро будем позабытыми,
Все уйдём в далекие миры,
Но остались песни неубитыми
Фронтовой израненной поры.
* * *
Разве наша вина в том, что мы постарели,
Потускнели глаза, и согнулась спина?
Но мы брали Берлин и себя не жалели,
Отдавая Победе все, что было, сполна.
Мы прошли, не спеша, по дорогам Европы.
Но в солдатском строю не ходили вожди.
Это наша душа отправлялась в окопы,
Под снега декабря и апреля дожди.
Обломали кресты на могилах на братских
В радость тем, кто цветов не положил сюда,
Кто карьеру лепил на крови и на бедах солдатских.
Разве наша беда, что их много всегда?
Снова где-то ветра запах смерти разносят,
И зубами вампир горло детское сжал.
Сделав хищный оскал, нож над детством заносит,
И невинный старик, с пулей встретившись, пал.
* * *
Строгая тишь у могилы солдата.
Ветви склонились, листвой шевеля.
Первая дата, последняя дата,
А между ними разливы огня.
Только зарницы, как отзвуки боя,
Тьму освещая, полощут вдали.
Это, как боль над солдатской судьбою,
Память, витая, зовёт в ковыли.
Кровью залитые, солнцем сожжёны,
В копоти чёрной метёлки стоят.
Тихо взывают солдатские жёны,
Пряча за болью тоскующий взгляд.
И, непришедшие, вы победили,
Славы своей не изжив за века.
Мы вас в суровый гранит нарядили.
Вечностью дышит простая строка.
* * *
Стою над братскою могилой,
А рядом стелется ковыль.
Здесь люди словно оживили
Шагнувшую в бессмертье быль.
Хоть от суровой этой были
Ушли мы далеко вперёд,
И лишь ромашки на могиле
Напоминают каждый год
О тех, кто славою покрыты,
Срослись с прохладою земной,
Они не просто так зарыты,
А похоронены войной.
И значит - как бы не шагали,
Мы под одним шагаем флагом.
И чтобы все об этом знали,
Свой шаг сверяем мы с их шагом.
* * *
Опять весна взрывает почки,
и зелень стелется ковром.
О, эти майские денёчки
Пылают памяти костром!
Солдаты плакали, как дети,
Воспоминания тесня,
И сколько б ни прожил на свете,
Нельзя забыть такого дня.
Май, сорок пятый над фронтами
Последним залпом отгремел,
И над парящими мечтами
Лучами яркими горел.
Не враз поверили солдаты,
Что так закончилась война.
Сынок, запомни эту дату,
Она не просто нам дана.
Она далась такой ценою,
Что не восполнить нам потерь.
Вся жизнь разделена войною,
Но что поделаешь теперь?
Да, мы на мировом погосте
Среди могильной тишины
Разделим всё на до и после
Проклятой, яростной войны.
Мы восстановим даже краше,
Что было в пепле и золе.
Но главная заслуга наша -
Не дали умереть земле.
* * *
С железом сравнивая волю,
Когда колонны танков шли,
Стоял боец на бранном поле
От крови ржавый, весь в пыли.
Держал последнюю гранату,
Дороже золота она.
Здесь бесполезны автоматы,
Здесь пушка добрая нужна,
Чтоб по броне прямой наводкой,
Тогда и танк не добежит,
Но, словно захлебнувшись водкой,
Та вверх колёсами лежит.
Вокруг неё, как с перепою,
Расчёт улёгся на траве.
Закрыли пушечку собою
И дремлют с дыркой в голове.
А танк катился налегке,
Война для танка - просто будни.
Но тот, с гранатою в руке,
Страшнее грозного орудья.
* * *
Кинжально садят автоматы,
Лежим, голов не оторвать.
А мы в ответ их только матом,
И больше нечем поливать.
Сурова истина, но вечна,
Её пером не обойдёшь,
Скрывать её бесчеловечно
И оправданья не найдёшь.
Так в сорок первом, только грудью
Да криком стонущим - держись!
Всем было больно, было трудно,
В груди одна ведь только жизнь.
Несли нас ноги, как-то прежде,
То, что не высказано вслух,
И взгляд случайно-безнадежный
В незащищённости старух.
Оставленные пепелища,
Горячих вёрст чадящий дым.
И вот, плетёшься, словно нищий,
Бедой и голодом гоним.
О чём те взгляды говорили,
Стыдясь, читаем на бегу:
"Мы вас поили и кормили,
А вы отдали нас врагу".
И всё же взглядам строгим внемля,
Назло беде, назло разрухам
Мы воротили эти земли,
Но не вернули долг старухам.
Победа
1
Славно начато славное дело
В грозном грохоте, в снежной пыли,
Где томится пречистое тело
Оскверненной врагами земли.
К нам оттуда родные березы
Тянут ветки и ждут и зовут,
И могучие деды-морозы
С нами сомкнутым строем идут.
2
Вспыхнул над молом первый маяк,
Других маяков предтеча,—
Заплакал и шапку снял моряк,
Что плавал в набитых смертью морях
Вдоль смерти и смерти навстречу.
3
Победа у наших стоит дверей...
Как гостью желанную встретим?
Пусть женщины выше поднимут детей,
Спасенных от тысячи тысяч смертей,—
Так мы долгожданной ответим.
1942-1945 гг.
Прошло пять лет,— и залечила раны,
Жестокой нанесенные войной,
Страна моя,
и русские поляны
Опять полны студеной тишиной.
И маяки сквозь мрак приморской ночи,
Путь указуя моряку, горят.
На их огонь, как в дружеские очи,
Далеко с моря моряки глядят.
Где танк гремел — там ныне мирный трактор,
Где выл пожар — благоухает сад,
И по изрытому когда-то тракту
Автомобили легкие летят.
Где елей искалеченные руки
Взывали к мщенью — зеленеет ель,
И там, где сердце ныло от разлуки,—
Там мать поет, качая колыбель.
Ты стала вновь могучей и свободной,
Страна моя!
Но живы навсегда
В сокровищнице памяти народной
Войной испепеленные года.
Для мирной жизни юных поколений,
От Каспия и до полярных льдов,
Как памятники выжженных селений,
Встают громады новых городов.
Май 1950 г.
А думал я,
Что как увижу мать —
Так упаду к ногам её...
Но вот,
Где жжёт роса, в ботве стою
опять.
Вязанку хвороста межой она несёт.
Такая старая, невзрачная на вид,
Меня ещё не замечая, вслух,
Сама с собой о чём-то говорит...
Окликнуть? Нет, так испугаю вдруг.
Но вот — сама заметила уже,
Забыв и ношу бросить на меже,
Не видя ничего перед собой,
Летит ко мне:
— Ах боже, гость какой!
А я, как сердце чуяло, в лесу
Ещё с утра спешила всё домой.
— Давай, мамуся,
хворост поднесу! —
И мать заплакала, шепча:
— Сыночек мой...—
С охапкой невесомою в руках
Близ почерневших пятнами бобов
Распрашиваю я... о пустяках:
— Есть ли орехи?
Много ли грибов?.. —
А думал, там, в пристрелянных
снегах,
Что, если жив останусь и приду,—
Слёз не стыдясь,
При людях, на виду,
На улице пред нею упаду.
Возвращение
А всё случилось очень просто...
Открылась дверь, и мне навстречу
Девчурка маленького роста,
Девчурка, остренькие плечи!
И котелок упал на камни.
Четыре с лишним дома не был...
А дочка, разведя руками,
Сказала: "Дядя, нету хлеба!"
А я её схватил — и к звёздам!
И целовал в кусочки неба.
Ведь это я такую создал.
Четыре с лишним дома не был...