9. Давос (1)

[Xanvier Xanbie]

Молния вспорола небеса на севере, высветив черную башню Ночного Светоча на фоне бело-синего неба. Шесть ударов сердца спустя прикатился гром, точно барабанная дробь вдалеке.
Стражники провели Давоса Сиворта по мосту из черного базальта, потом под железную порткулису со следами ржавчины. За ней был глубокий ров с соленой водой и опускной мост на паре толстенных цепей. Внизу волновались зеленые воды, обдавая фундамент замка фонтанами брызг. Дальше шла еще одна надвратная башня, еще больше первой; ее камни обросли зелеными водорослями. Давос со связанными в запястьях руками, спотыкаясь, проковылял через грязный двор; холодный дождь застилал ему глаза. Стражники тычками погнали его вверх по лестнице, в темную каменную твердыню Волнолома.
Внутри капитан стражи стащил свой плащ и повесил на колышек, чтобы не оставить луж на потертом мирийском ковре. Давос сделал то же самое, нащупав связанными руками застежку. Он не забыл правил приличия, которым научился за годы службы в Драконьем камне.
Лорд сидел в одиночестве в своем сумрачном чертоге, ужиная хлебом, пивом и сестринским рагу. На толстых каменных стенах было вбито десятка два креплений для факелов, но факелы были только в четырех, и ни один из них не был зажжен. Две сальные свечи давали скудный мерцающий свет. Давос слышал, как снаружи дождь лупит по стенам и где-то под протекшей крышей мерно капает вода.
—  Милорд, — сказал капитан, — мы нашли этого человека в «Китовом брюхе», где он пытался купить себе место на корабле с острова. При нем было двенадцать драконов и вот это.
Капитан положил предмет на стол перед лордом. Это была широкая лента черного бархата, отделанная золотой парчой, и на ней были три печати: коронованный олень, оттиснутый золотистым воском, алое пылающее сердце и белая десница.
Давос покорно ждал — с него капала вода, запястья саднили под глубоко врезавшейся в кожу веревкой. Одно слово лорда — и его вздернут на Висельных воротах Сестрина городка, но, по крайней мере, сейчас он не мок под дождем, и под ногами у него вместо шаткой палубы был твердный камень. Он вымок до нитки, устал, все у него ныло, горе и предательство лишили его сил, и уж чем-чем, а бурями он был сыт по горло.
Лорд утер рот тыльной стороной ладони и взял ленту — посмотреть поближе. Снаружи полыхнула молния, на пол-удара сердца блеснув белым и голубым.
«Раз, два, три, четыре», — считал Давос время от молнии до грома. Когда гром утих, он стал прислушиваться к звуку капель и приглушенному рокоту под ногами — там море билось в огромные каменные своды Волнолома и бурлило в подземельях. Он может оказаться и там, внизу — прикованным к мокрому каменному полу, ожидая, когда в подземелье ворвется прилив.
—  «Нет, — говорил он себе, — это смерть для контрабандиста, а не десницы короля. Я стою куда дороже — если продать меня королеве».
Лорд пощупал ленту, хмурясь при виде печатей. Это был некрасивый человек, рослый и жирный, с широкими плечами гребца и вовсе без шеи. Грубая серая щетина, местами уже побелевшая, покрывала его подбородок и щеки. Над массивным выпуклым лбом блестел голый череп. Нос у лорда был бесформенный и красный, в лопнувших жилках, губы толстые, и на правой руке между тремя средними пальцами у него было что-то вроде перепонки. Давос слышал, что у некоторых сестринских лордов на руках и ногах перепонки, но всегда считал эти рассказы моряцкими байками.
Лорд откинулся назад.
—  Разрежьте веревку, — сказал он, — и снимите с него перчатки. Хочу посмотреть на его руки.
Капитан повиновался. Когда он поднял руку пленника, за окном снова блеснула молния, отбросив тень от укороченных пальцев Давоса Сиворта на грубое и жестокое лицо Годрика Борелла, лорда Милой Сестры.
—  Кто угодно может украсть ленту, — сказал лорд, — но эти пальцы не обманут. Ты — луковый рыцарь.
—  Меня так называли, милорд, — Давос и сам был лордом, и уже много лет как рыцарем, но в глубине души он так и остался тем, кем всегда был — безродным контрабандистом, купившим себе рыцарство за трюм с луком и соленой рыбой. — Называли меня и похуже.
—  Да. Изменником. Мятежником. Перебежчиком.
Последнее его задело.
—  Перебежчиком я никогда не был, милорд. Я человек короля.
—  Это если Станнис — король, — суровые черные глаза лорда изучали Давоса. — Большинство рыцарей, высадившись на моих берегах, ищет меня в моих чертогах, а не в «Китовом брюхе». Притон контрабандистов, вот что это за место. Никак ты взялся за старое, луковый рыцарь?
—  Нет, милорд. Мне нужно было попасть в Белую гавань. Король отправил меня с посланием тамошнему лорду.
—  Тогда ты попал не туда и не к тому лорду, — лорда Годрика это позабавило. — Это Сестрин городок на Милой Сестре.
—  Знаю.
Не было ничего милого в Сестрином городке — мерзейший был городишко, грязный, мелкий и запущенный, пропахший свиным дерьмом и гниющей рыбой. Давосу он врезался в память еще в контрабандистские годы. Три Сестры уже несколько веков были излюбленным прибежищем контрабандистов, а до них — логовом пиратов. Улицы Сестрина городка были мощены досками по грязи, дома — мазанки, крытые соломой, на Висельных воротах вечно болтались повешенные потрохами наружу.
—  Здесь у тебя друзья, не сомневаюсь, — заявил лорд. — У каждого контрабандиста есть друзья на Сестрах. Некоторые из них и мои друзья тоже, а кто мне не друг, того я вешаю. Я оставляю их задыхаться в петле с кишками промеж коленей, — зал снова озарила молния за окнами; два удара сердца спустя ударил гром. — Если ты плыл в Белую гавань, как ты оказался в Сестрином городке? Что принесло тебя сюда?
«Приказ короля и предательство друга», — мог бы сказать Давос. Вместо этого он ответил:
—  Бури.
От Стены отплыли девять-и-двадцать кораблей; Давос изумился бы, если из них на плаву осталась хоть половина. Черные небеса, злые ветра и проливные дожди преследовали их на всем пути вдоль берега. Галеры «Оледо» и «Сын старой матери» налетели на скалы у Скагоса, острова единорогов и людоедов, где не решался высаживаться и сам Слепой Бастард; большой когг «Саатос Саан» пошел ко дну у Серых Скал.
—  Станнис за это заплатит, — бушевал Салладор Саан. — Он заплатит за них звонкой монетой — за каждый корабль.
Словно какой-то злой бог вытрясал из них плату за легкое путешествие на север, когда постоянный южный ветер донес их от Драконьего камня до Стены. Очередной бурей с «Обильного урожая» сорвало всю оснастку, так что Салле пришлось вести его на буксире. Десятью лигами севернее Вдовьего дозора море в который уже раз разбушевалось, швырнуло «Урожай» на одну из галер, что вели его на буксире, и потопило оба корабля. Остальной лисенийский флот разметало по всему Узкому морю; некоторые выбрались к каким-то портам, других так больше никогда и не видели.
—  Салладор Нищий, вот кем меня сделал твой король, — жаловался Салладор Саан Давосу, когда остатки его флота тащились по заливу Челюстей. — Салладор Разбитый. Где мои корабли? И где мое золото, где все золото, что мне обещали?
Когда Давос попытался убедить лисенийца, что тот получит свою плату, Салла взорвался.
—  Когда, когда? Завтра? Через месяц? Когда вернется красная комета? Он обещает мне золото и драгоценности, все время обещает, но я этого золота не вижу. Он дал мне свое слово, говорит, — да, королевское слово, даже в письменном виде. Будет Салладор Саан сыт королевским словом? Сможет утолить свою жажду пергаментами и восковыми печатями? Сможет уложить обещания в постель и трахать их до визга?
Давос пытался убедить его сохранить верность Станнису. Если Салла бросит Станниса и его дело, говорил он, он потеряет всякую надежду получить все то золото, что ему задолжали. В конце концов, король Томмен, одержав победу, вряд ли будет оплачивать долги своего разбитого дяди. Единственная надежда Саллы — оставаться на стороне Станниса до тех пор, пока тот не отвоюет Железный Трон. Иначе он не увидит ни медяка из обещанных денег. Ему надо просто потерпеть.
Возможно, какой-нибудь лорд с хорошо подвешенным языком и уболтал бы лисенийского пирата, но Давос был всего лишь луковым рыцарем, и его слова заставили Саллу взбелениться пуще прежнего.
—  Я терпел на Драконьем камне, — говорил он, — когда красная женщина жгла деревянных богов и орущих людей. Я терпел весь долгий путь до Стены. Я терпел в Восточном дозоре... и мерз, терпел и мерз. Я говорю «тьфу». Тьфу на твое терпение, и тьфу на твоего короля. Мои люди голодны. Они хотят еще раз трахнуть своих жен, пересчитать сыновей, еще раз увидеть Ступени и сады удовольствий Лиса. Вот чего они точно не хотят — льда, бурь и пустых обещаний. Тут на Севере слишком холодно, и становится все холоднее.
«Я знал, что этот день придет, — говорил себе Давос. — Я любил старого плута, но никогда у меня не хватало глупости ему доверять».
—  Бури, — лорд Годрик выговорил это слово так нежно, как другой произнес бы имя любимой. — На Сестрах бури считали священными задолго до прихода андалов. В старину мы поклонялись другим богам: Владычице Волн и Владыке Небес. Каждый раз, когда они делят ложе, поднимается буря.
Он наклонился вперед.
—  Короли всегда смотрели на Сестры сквозь пальцы — да и что им до нас? Мы бедны и незначительны. И вот теперь бури швырнули тебя в мои руки.
«Меня в ваши руки швырнул друг», — подумал Давос.
Лорд Годрик повернулся к капитану стражи.
—  Оставь меня с этим человеком. Помни, его здесь никогда не было.
—  Не было, милорд. Никогда, — капитан ушел, его промокшие сапоги оставили на полу сырые отпечатки. Под полом волновалось и рокотало море, ударяясь в скалы под замком. Дверь наружу захлопнулась громко, точно далекий гром, и тут же в окнах сверкнула молния — точно в ответ.
—  Милорд, — сказал Давос, — если вы отправите меня в Белую гавань, светлейший государь сочтет это дружеским участием.
—  Я могу отправить тебя в Белую гавань, — согласился лорд. — Или в преисподнюю — постуже и помокрее.
«Сестрин городок сам себе преисподняя», — Давос боялся худшего. Три Сестры были ветреными сучками, верными только самим себе. Считалось, что они присягнули на верность Арренам из Долины, но власть Орлиного гнезда над островами была в лучшем случае незначительной.
—  Если Сандерленд о тебе узнает, то немедленно потребует выдать тебя ему.
Борелл правил Милой Сестрой, Лонгторп — Длинной Сестрой и Торрент — Малой Сестрой, и все трое присягнули на верность Тристону Сандерленду, лорду Трех Сестер.
—  Он продаст тебя королеве за горшок ланнистерского золота. Бедняге нужен каждый дракон — у него семь сыновей, и все должны стать рыцарями, — лорд снова взял деревянную вилку и принялся за мясо. — Я проклинал богов, которые дарили мне только дочерей — пока не услышал, как Тристон убивается по стоимости боевых коней. Знал бы ты, сколько рыбы надо выловить и продать, чтобы купить приличные кольчугу и латы.
«И у меня было семь сыновей, но четверо из них сгорели».
—  Лорд Сандерленд присягнул на верность Долине Аррен, — сказал Давос. — По закону он должен передать меня леди Аррен.
Лучше уж к ней, чем к Ланнистерам, решил он. Пусть она и не принимала участия в Войне пяти королей, Лиза Аррен была дочерью Риверрана и родной теткой Молодого Волка.
—  Лиза Аррен мертва, — сказал лорд Годрик, — убита каким-то певцом. Долиной правит лорд Мизинец. Где пираты?
Давос не ответил, и лорд постучал ложкой по столу.
—  Лисенийцы. Торрент с Малой Сестры видел их паруса, а до него Флинты во Вдовьем дозоре. Оранжевые паруса, зеленые, розовые. Салладор Саан. Где он?
—  В море.
Салладор сейчас идет вокруг Перстов и дальше в Узкое море — он возвращается на Ступени с теми несколькими кораблями, что у него остались. Возможно, он прибавит к ним еще несколько, если наткнется в море на каких-нибудь подходящих купцов. «Немного пиратства, чтобы скоротать дорогу».
—  Светлейший государь послал его на юг — тревожить Ланнистеров и их друзей.
Эту ложь он отрепетировал, пока греб к Сестрину городку. Рано или поздно мир узнает, что Салладор Саан покинул Станниса Баратеона, оставив его без флота — но эта весть будет исходить не из уст Давоса Сиворта.
Лорд Годрик помешал рагу.
—  И что, этот старый пират Саан отправил тебя к берегу вплавь?
—  Я доплыл до берега в шлюпке, милорд.
Салладор Саан дождался, пока по левому борту «Валирийки» не покажется огонь Ночного Светоча, и только тогда посадил Давоса в шлюпку. По крайней мере, на это их старой дружбы хватило. Лисенийцы, конечно, охотно взяли бы его с собой на юг, но Давос отказался. Станнису был нужен Вайман Мандерли, и это дело он доверил Давосу. Он не может предать этого доверия, сказал он Салле. «Тьфу, — сказал принц-пират, — он убьет тебя своими почестями, старый друг. Он тебя убьет».
—  Мне никогда не доводилось принимать под своей крышей десницу короля, — сказал лорд Годрик. — Любопытно, заплатит ли Станнис за тебя выкуп?
«А заплатит ли?» Станнис даровал Давосу земли, титулы и должности, но будет ли он выкупать золотом жизнь своего лукового рыцаря? «У него нет золота. Если бы было, Салла был бы все еще с ним».
—  Милорд, если вам угодно его об этом спросить, вы найдете его в Черном Замке.
Борелл заворчал.
—  И Бес тоже в Черном Замке?
—  Бес? — Давос не понял вопроса. — Он в Королевской гавани, его приговорили к смерти за убийство племянника.
—  Стена узнает обо всем последней, говаривал мой отец. Карлик сбежал. Он просочился через решетку своей темницы и разорвал своего отца на части голыми руками. Стражники видели, как он убегает — весь красный от макушки до пят, точно искупался в крови. Королева обещала сделать лордом любого, кто его убьет.
Давос слушал и не верил.
—  Вы хотите сказать, что Тайвин Ланнистер убит?
—  Да — своим собственным сыном, — лорд отпил глоток пива. — Когда мы были на Сестрах королями, мы не оставляли карликов в живых. Мы бросали их в море в качестве жертвы богам. Септоны заставили нас отказаться от этого обычая — благочестивые олухи. Зачем еще богам придавать человеку такой облик, если не ради указания, что он чудовище?
«Лорд Тайвин мертв. Это все меняет».
—  Милорд, позволите ли вы мне отправить ворона на Стену? Светлейший государь захочет узнать о смерти лорда Тайвина.
—  Он узнает. Но не от меня. И не от тебя, пока ты под моей дырявой крышей. Я не дам никому повода говорить, что помог Станнису делом или словом. Сандерленды ввязали Сестры в два восстания Блэкфайров, за что нам всем пришлось горько поплатиться.
Лорд Годрик махнул вилкой в сторону кресла.
—  Садись, сир, пока тебя не свалило. В моем чертоге холодно, темно и сыро, но гостеприимностью я не обделен. Мы найдем тебе сухую одежду, но для начала тебе надо поесть.
Он крикнул, и в чертог заглянула женщина.
—  У нас гость, надо его накормить. Принеси хлеба, пива и сестринское рагу.
Пиво было темным, хлеб черным, рагу белым, как сливки — в посудине из черствого каравая, откуда выщипали мякиш. В рагу был лук, морковь, ячмень, белая репа и желтая, а еще разинька, кусочки трески и крабового мяса, и все это плавало в жирной подливе и масле. Это было кушанье как раз такого сорта, что согревает до самых костей — то, что надо в промозглую ночь. Давос благодарно зачерпнул рагу ложкой.
—  Случалось уже пробовать сестринское рагу?
—  Да, милорд, — то же самое рагу подавали на Трех Сестрах повсюду, во всех постоялых дворах и трактирах.
—  Мое рагу лучше того, что ты ел раньше. Его готовит Гелла, дочь моей дочери. Ты женат, луковый рыцарь?
—  Да, милорд.
—  Жалко. Гелла не замужем. Из неказистых девиц выходят самые лучшие жены. Там в рагу три вида крабов: красные крабы, паучьи крабы и крабы-завоеватели. Я не ем паучьих крабов ни в каком виде, кроме как в сестринском рагу. Чувствую себя наполовину каннибалом, — его лордство показал на штандарт, висевший над холодным темным очагом. Там был изображен паучий краб — белый на серо-зеленом поле. — До нас дошли слухи, что Станнис сжег своего десницу.
«Десницу, что был до меня». Мелисандра отдала Алестера Флорента своему богу на Драконьем камне, чтобы наворожить тот самый ветер, что доставил их на север. Лорд Флорент молчал и крепился, когда люди королевы привязывали его к столбу, и сохранял достоинство, насколько его вообще может сохранять полуголый человек, но когда пламя лизнуло его ноги, он начал кричать — и, если верить красной женщине, его крики гнали их до самого Восточного дозора у моря. Для Давоса этот ветер был невыносим. Ему казалось, что ветер пахнет горелой плотью, и в свисте его в корабельных снастях слышалась боль. «На его месте мог бы быть я».
—  Я не сгорел, — заверил он лорда Годрика, — хотя в Восточном дозоре чуть не превратился в ледышку.
—  Да, Стена такова.
Женщина принесла им свежий каравай хлеба — горячий, только из печи. Давос уставился ей на руку.
—  Да, у нее наша родовая примета — как у всех Бореллов за пять тысяч лет. Это дочь моей дочери — не та, что готовит рагу, — он разломил каравай пополам и протянул половинку Давосу. — Ешь, хороший хлеб.
Так оно и было, хотя Давоса устроила бы и черствая корочка. Хлеб означал, что в этих стенах его приняли как гостя — хотя бы на одну ночь. У лордов Трех Сестер была самая скверная репутация, и сквернее всего она была у Годрика Борелла, лорда Милой Сестры, Защитника Сестрина городка, Властителя Волнолома и Хранителя Ночного Светоча... но даже лорды, промышляющие грабежом на разбитых судах, чтят законы гостеприимства.
«По крайней мере, я увижу рассвет», — сказал себе Давос. — «Я ел его хлеб и соль».
Правда, кроме соли, в рагу были пряности и постраннее.
—  Это не шафран ли? — шафран стоил дороже золота, и Давос пробовал его до сих пор лишь однажды, когда король Роберт на пиру в Драконьем камне послал ему половину рыбины.
—  Да, из Кварта. И перец тоже, — лорд Годрик взял двумя пальцами щепотку и посыпал в собственную хлебную посудину. — Молотый черный перец из Волантиса, нет ничего лучше. Бери сколько угодно, если тянет на перченое. У меня этого добра сорок сундуков. Я уж не говорю про гвоздику и мускатный орех, и про фунт шафрана тоже. Я забрал его у черноглазой девицы, — он засмеялся. У него еще сохранились все зубы, заметил Давос, хотя большинство из них пожелтело, а один в верхнем ряду был черным и гнилым. — Она направлялась в Браавос, но буря занесла ее в залив Челюстей и разбила о мои скалы. Как видишь, ты не единственный подарок, что мне принесли бури. Наше море коварно и жестоко.
«Но не коварнее людей», — подумал Давос. Предки лорда Годрика были королями-пиратами до тех пор, пока Старки не обрушились на них огнем и мечом. С тех пор сестринцы предоставили пиратство Салладору Саану и ему подобным и начали грабить уже разбитые корабли. Сигнальные огни, что горели по берегам Трех Сестер, должны были предупреждать о мелях и рифах и указывать кораблям верный путь, но в ночи штормовые или туманные кое-кто из сестринцев выставлял ложные огни, направлявшие на погибель неосторожных капитанов.
—  Бури оказали тебе услугу, выкинув к моим дверям, — сказал лорд Годрик. — В Белой гавани тебе оказали бы куда более холодный прием. Ты опоздал, сир. Лорд Вайман намерен преклонить колено, и не перед Станнисом, — он глотнул пива. — Мандерли по сути своей не северяне. Не более чем девять веков назад они перекочевали на Север, прихватив с собой свое золото и своих богов. Они были великими лордами на Мандере, пока не зарвались настолько, что зеленые руки дали им тумака. Волчий король забрал у них золото, но дал землю и позволил чтить своих богов, — он зачерпнул рагу ломтем хлеба. — Если Станнис думает, что пузан сядет в одну лодку с оленем, он ошибается. «Львиная звезда» заходила в Сестрин городок двенадцать дней назад, чтобы пополнить запасы воды. Знаешь этот корабль? Багряные паруса и золотой лев на носу. И на борту толпа Фреев, направляющаяся в Белую гавань.
—  Фреи? — уж чего-чего, а этого Давос не ожидал. — Мы слышали, что Фреи убили сына лорда Ваймана.
—  Да, — согласился лорд Годрик, — и пузан так разгневался, что принес обет жить на одних хлебе и вине, пока не свершит месть. Но до исхода того же дня он снова начал пихать себе в рот разиньку и пироги. Между Сестрами и Белой гаванью все время ходят корабли. Мы продаем им крабов, рыбу и козий сыр, они продают нам дерево, шерсть и шкуры. И от всех я слышу: его лордство разжирел пуще прежнего — вот чего стоят обеты. Слова — ветер, а ветры, что Мандерли пускает ртом, значат не больше, чем те, что он пускает задом, — лорд Годрик отломил себе еще кусочек хлеба, чтобы вымокнуть подливу. — Фреи привезли жирному дурню мешок костей. Это называют любезностью — вручить отцу кости его сына. Если бы это был мой сын, я бы тоже ответил любезностью и поблагодарил бы Фреев, а потом перевешал бы, но пузан для этого слишком благороден, — он сунул хлеб в рот, прожевал и проглотил. — Фреи у меня поужинали. Один сидел как раз там, где ты сейчас сидишь. Представился как «Рейегар» — я чуть ему в лицо не расхохотался. Он потерял жену и собирается раздобыть себе новую в Белой гавани. Вороны так туда-сюда и летают. Лорд Вайман и лорд Уолдер заключили соглашение и хотят закрепить его браком.
Давос почувствовал себя так, словно лорд Годрик дал ему под дых. «Если это правда, мой король пропал».
Станнис отчаянно нуждался в Белой Гавани. Если Винтерфелл был сердцем Севера, Белая гавань была его вратами. Устье реки не замерзало даже в самые лютые зимы вот уже столетия — сейчас, когда зима была близко, это значило очень много. Много значило и серебро. У Ланнистеров было все золото Бобрового Утеса, а женитьбой они добыли и богатства Хайгардена. Казна Станниса же была истощена.
«По крайней мере, я должен попытаться. Вдруг найдется способ расстроить этот брак».
—  Мне надо попасть в Белую гавань, — сказал он. — Ваше лордство, умоляю, помогите мне.
Лорд Годрик приступил к самой хлебной посудине, разламывая ее по кускам своими ручищами. Подлива размягчила хлеб.
—  Я не люблю северян, — заявил он. — Мейстер говорят, что Старки свершили насилие над Тремя Сестрами две тысячи лет назад, но Сестрин городок ничего не забыл. До того мы были свободными людьми, у нас правили свои короли. Потом нам пришлось склонить колено перед Долиной, чтобы выгнать северян вон. Волк и сокол дрались за наши земли тысячу лет, пока не выгрызли весь жир и все мясо с костей этих бедных островов. Что до твоего короля Станниса, когда он был у Роберта мастером над кораблями, он без моего разрешения прислал флот в мою гавань и перевешал с десяток моих добрых друзей. Людей вроде тебя. Он даже грозился повесить меня самого — если какой-нибудь корабль выбросит на скалы из-за того, что Ночной Светоч потух невовремя. И мне пришлось все это проглотить, — он съел кусок хлебной посудины. — Теперь он приполз на Север, поджав хвост. Почему я должен хоть чем-нибудь ему помогать, скажи мне?
«Потому что он твой законный король, — подумал Давос. — Потому что он сильный человек и справедливый, единственный, кто может восстановить государство и защитить его от угрозы, что нависла на севере. Потому что у него есть волшебный меч, сияющий солнечным светом». Эти слова застряли у него в горле — ни одно из них не могло поколебать лорда Милой Сестры, и ни одно из них не делало его ни на пядь ближе к Белой гавани. «Какого ответа он ждет? Я должен пообещать ему золото, которого у нас нет? Знатного мужа для дочери его дочери? Земли, звания, титулы?» Алестер Флорент пытался сыграть в эту игру, и король его за это сжег.
—  Десница, кажется, проглотил язык и потерял вкус и к рагу, и к действительности, — лорд Годрик утер рот.
—  Лев мертв, — медленно сказал Давос. — Вот ваша действительность. Тайвин Ланнистер мертв.
—  Ну и что?
—  Кто сейчас правит в Королевской гавани? Сир Киван?
Свет свечей отражался в черных глазах лорда Годрика.
—  Будь оно так, ты был бы в цепях. Правит королева.
Давос понял. «Он сомневается. Он не хочет оказаться на проигравшей стороне».
—  Станнис держал Штормовой предел против Тиреллов и Редвинов. Он отнял Драконий камень у последних Таргариенов. Он разбил Железный флот у Светлого острова. Королю-ребенку не одолеть его.
—  Но у этого короля-ребенка все богатства Бобрового утеса и мощь Хайгардена. За него Болтоны и Фреи, — лорд Годрик потер подбородок. — Тем не менее... в этом мире нет ничего неизбежного, кроме зимы. Нед Старк сказал это моему отцу в этом самом чертоге.
—  Нед Старк был здесь?
—  В самом начале восстания Роберта. Безумный Король потребовал от Орлиного гнезда выдать Старка, но Джон Аррен ответил ему неповиновением. Чаячий город, впрочем, остался верен трону. Чтобы попасть к себе домой и созвать знамена, Старку пришлось пересечь горы у Перстов и найти рыбака, который согласился перевезти его через Челюсти. Они попали в бурю, рыбак утонул, но его дочка довезла Старка до Сестер, прежде чем их лодка пошла ко дну. Говорят, он оставил ее с кошельком серебра и бастардом в утробе. Она назвала бастарда Джоном Сноу — в честь Джона Аррена.
Что бы там ни было, мой отец сидел здесь, где я сижу, когда лорд Эддард попал в Сестрин городок. Наш мейстер умолял отца выдать голову Старка Эйерису — нам бы досталась знатная награда, Безумный Король был щедр, когда его удавалось порадовать. Однако к тому времени мы знали, что Джон Аррен взял Чаячий город. Роберт первым взобрался на стену и лично убил Марка Графтона. «Этот Баратеон не знает страха, — сказал я, — он сражается как король». Мейстер посмеялся надо мной и сказал, что принц Рейегар неизбежно подавит это восстание. Вот тогда Нед Старк ответил: «В этом мире нет ничего неизбежного, кроме зимы. Мы можем потерять наши головы, это верно... но что будет, если мы победим?». И мой отец дал ему продолжить свой путь с головой на плечах. «Если ты проиграешь, — предупредил отец Старка, — ты здесь никогда не бывал».
—  Как не бывал и я, — сказал Давос Сиворт.

[Xanvier Xanbie]

Табличный вид, как обычно.

[Darth_Raziel]

Извините за оффтоп, но сколько часов у тебя уходит на главу? )) Очень быстро как-то при довольно таки неплохом качестве перевода )

[rony-robber]

Беру в работу)

[rony-robber]

Заметки по ходу работы:
- Лисс, лиссенийцы, лиссенийские пираты пишутся с двумя "с", а у тебя везде одно)
- Судя по таблице названий, Sweetsister нужно переводить не как "Милая", а как "Сладкая" Сестра.

[Xanvier Xanbie]

Извините за оффтоп, но сколько часов у тебя уходит на главу? ))

Конкретно на эту - часов шесть-семь. Может, больше.

- Лисс, лиссенийцы, лиссенийские пираты пишутся с двумя "с", а у тебя везде одно)

В оригинале Lys с одной s.

У меня ощущение, что переводчика первой книги Соколова в свое время одолело желание сделать аллюзию к Александру Грину, у которого фигурировал вымышленный морской порт Лисс (в "Бегущей по волнам", например). Ну или желание избавиться от ассоциации с лисицами.

- Судя по таблице названий, Sweetsister нужно переводить не как "Милая", а как "Сладкая" Сестра.

"Горькая сталь", "сладкая сестра"... у кого-то в Вестеросе была просто мания лизать странные предметы.

Нет, слова sweet и bitter имеют еще и переносные значения. На Горький мост я замахиваться не буду, он уже закрепился, а вот за Милую Сестру еще повоюю. У нас все-таки кроме АСТ'овского списка справочным материалом считается и русский атлас Вестероса, где "Милая Сестра" уже. В предыдущих книгах это название не упоминалось (кроме приложений), так что, по сравнению с Лисом-Лиссом, какая-то свобода у нас есть.

[Lady Sansa]

Хотя мне больше нравится Милая Сестра, но русский атлас Вестероса не является каноном, это чистой воды фанатское творчество.

твердный

опечатка

Я оставляю их задыхаться в петле с кишками промеж коленей

корявенько
варианты
я выпускаю им кишки и оправляю болтаться в петле
они отправляются в петлю с болтающимися между колен кишками

Давос изумился бы, если из них на плаву осталась хоть половина. Черные небеса, злые ветра и проливные дожди преследовали их на всем пути вдоль берега.

,
В английском в таких конструкциях принято писать именно "Давос удивился", в русском это можно переделать в безличное, так как понятно, что речь ведётся от лица Давоса. Безличное будет читаться на русском более органично и легко. То есть, можно перевести  в к примеру "Хорошо, если на плаву осталась хотя бы половина" или "Вряд ли на плаву осталась хотя бы половина" и т.д. в том же духе.

[rony-robber]

Скоро уже доделаю)

Ещё небольшое замечание: у тебя почти везде переведено Драконий камень и Белая гавань, а по той же таблице географических названий (плюс я глянула в бумажное издание) Камень и Гавань в этом случае пишутся с заглавной.

И да, по поводу одного имени: в таблице у нас значится Вайман Мандерли, а в АСТ-овском издании 2009 года имеется Виман Мандерли.
Какой вариант оставлять?

Что же касается Сестёр, то мне и на слух, и по смыслу Милая нравится больше, чем Сладкая. Но тут нужно придерживаться единообразия.

[Duncan]

1. Систертон я в ТР перевёл как Сестроград- по-моему так звучит лучше
2. Изнасилование Сестёр - тут всё с большой буквы, историческое событие отавшееся в веках, в название обыгрывается женское имя островов
3. Станнис не сам перевешал, а "вынудил/заставил меня повесить"

Переводить не успеваю- уйду в управдомы/редакторы.

[Duncan]

Сиворт-  самое обидное для меня "непереведение" АСТа, какой же он Сиворт, когда он Мореход! Такое прозвище не перевели! Персонаж бы сразу по другому смотрелся.

[Xanvier Xanbie]

rony-robber, я там исправил "непритязательных женщин" на "неказистых женщин", поправь и в табличной версии. Оказалось, что буквально соседняя же глава Тириона эту фразу обыгрывает, и там речь именно о внешности, а не о характере.

а по той же таблице географических названий (плюс я глянула в бумажное издание) Камень и Гавань в этом случае пишутся с заглавной.

Да? Заменять на заглавные тогда.

Изнасилование Сестёр - тут всё с большой буквы, историческое событие отавшееся в веках, в название обыгрывается женское имя островов

Да, это верно.

в таблице у нас значится Вайман Мандерли, а в АСТ-овском издании 2009 года имеется Виман Мандерли.

М-м-м. Да, и я вот тоже вижу в книжках Вимана. Wylla - Вилла, Wylis - Вилис, Wyman - Виман, все логично. Я за Вимана.

3. Станнис не сам перевешал, а "вынудил/заставил меня повесить"

Ох, да, я проглядел made me.

я выпускаю им кишки и оправляю болтаться в петле
они отправляются в петлю с болтающимися между колен кишками

С кишками, конечно, надо что-то делать, но не просто "болтаться в петле" - там акцент именно на то, что повешенный задыхается. При "хорошем" повешении рывок должен сразу ломать человеку шею.

[rony-robber]

Так, замечания приняла, сейчас буду вносить.

[Xanvier Xanbie]

rony-robber, я там исправил "непритязательных женщин" на "неказистых женщин", поправь и в табличной версии. Оказалось, что буквально соседняя же глава Тириона эту фразу обыгрывает, и там речь именно о внешности, а не о характере.

Что-то я уже засомневался. Может, я вижу тайный смысл там, где его нет, и это случайное совпадение? Или это тайный заговор неказистых девиц?
Тирион: A homely maid, thought Tyrion, but sometimes the ugliest ones are the hungriest ones abed.
Годрик Борелл: Homely maids make the best wives.

[rony-robber]

Так что нам с Сестриным Городком/Систертоном/Сестроградом делать? Какой вариант берём?

[rony-robber]

Вроде как готово.

Все изменения в тексте выделены красным цветом. Все непонятные и спорные места, а также замечания и предложения оформлены в комментариях.

P.S. Заметки для дальнейшего редактирования: Ваймана заменила на Вимана Мандерли, Милую Сестру переделала в Сладкую, Сестрин Городок оставила без изменений. Нужно прийти к консенсусу по этим вопросам)